Текст книги "Цезарь Каскабель (иллюстр.)"

Автор книги: Жюль Габриэль Верн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

Глава VII
КОРОННЫЙ НОМЕР ГОСПОДИНА КАСКАБЕЛЯ

Начало февраля выдалось очень суровым; в эту пору в высоких широтах иногда даже ртуть в термометре замерзает. Конечно, местным холодам далеко до температур межзвездных пространств, доходящих до минус двухсот семидесяти трех градусов, при которых молекулы становятся неподвижными, а тела переходят в абсолютно твердое состояние. И все-таки создавалось впечатление, что молекулы воздуха прекратили свое вечное движение, а атмосфера застыла. Воздух при вдохе обжигал, как огонь. Стужа вынудила обитателей «Прекрасной Колесницы» отказаться от прогулок. Небо с необыкновенной ясностью и четкостью демонстрировало созвездия, и, казалось, взгляд достигал самых крайних пределов небесного свода. Что касается дневного света, то в полдень он походил лишь на тусклую смесь рассвета и заката.

Впрочем, для туземцев такая погода была привычной и ничуть не смущала их. Но сколько предосторожностей они предпринимали, чтобы сохранить в целости ноги, руки, нос! Тела – в оленьих шкурах, головы – в шапках и капюшонах; их самих не разглядеть за меховыми одеяниями. Живые куклы из пушнины! Что гнало их из дома? Приказ Чу-Чука. А вдруг пленники, которые отказывались теперь наносить свой ежедневный визит, решили уйти не попрощавшись? Излишняя предосторожность для такой погоды!

– Эй, амфибии, приятно вам провести времечко! – кричал им из тепла господин Каскабель, обнаруживая туземцев через глазок, который удавалось продышать в изморози, покрывавшей стекла изнутри. – Должно быть, в венах этих тварей течет моржовая кровь! Они разгуливают в такую холодрыгу! Да порядочные люди в пять минут превратились бы в сосульку!

В отсеках герметично закрытой «Прекрасной Колесницы» температура поддерживалась на сносном уровне. Жар от кухонной печки, которую топили каменным углем (что позволяло экономить драгоценный керосин), проникал во все комнаты, и приходилось даже иногда проветривать помещения. Но едва открывалась наружная дверь, как все внутри моментально промерзало. Между внутренней температурой и внешней разница составляла не меньше сорока градусов, что легко установил бы господин Серж, если бы туземцы не прикарманили все термометры.

В конце второй недели февраля потихоньку начало теплеть. Ветер повернул на южный, и возобновились метели, с дикой яростью пронизывавшие насквозь все Новосибирские острова. Если бы «Прекрасную Колесницу» не защищала стенка из снежных кирпичей, а колеса не были вкопаны в снег до половины, то она не устояла бы под шквалами страшной силы.

Еще не раз мороз напоминал о себе, быстро изменяя состояние атмосферы. Но, несмотря ни на что, к середине месяца средняя дневная температура поднялась примерно до двадцати градусов ниже нуля.

Господин Каскабель, Сергей Васильевич, Жан, Сандр и Клу осмелились выйти наружу, приняв самые тщательные меры, чтобы избежать слишком резкого перепада температур. Никто не хотел рисковать своим здоровьем, каждый как мог старался одеться потеплее.

Окрестности полностью исчезли под новым белым ковром, скрыв все неровности рельефа. Это происходило не от недостатка света, так как теперь на целых два часа южный горизонт окрашивался тусклым отсветом холодных лучей; он становился все ярче и ярче с приближением весеннего равноденствия. Теперь можно и пройтись иной раз, во-первых, конечно, на прием к их величеству Чу-Чуку, а потом, по его личному повелению, – в жилище вождя.

Ничто не изменилось в распоряжениях августейшего упрямца. Пленники должны позаботиться о выкупе в три тысячи рублей в самый кратчайший срок, иначе они увидят, на что способен могущественный Чу-Чук!

– Мерзкий прощелыга! – ответил ему господин Каскабель на чистейшем нормандском наречии, недоступном пониманию туземного императора. – Тварь! Скотина! Король идиотов!

Правда, эти льстивые эпитеты, так подходившие вождю ляховского племени, ничуть не улучшали обстановку. Самым же неприятным становилось то, что Чу-Чук угрожал прибегнуть к суровым мерам.

И вот тогда, под давлением долго копившейся ярости господина Каскабеля посетило гениальное откровение – что, впрочем, неудивительно для столь необыкновенно сметливого человека.

– Чтоб меня тюлени утопили! – закричал он однажды ранним утром, чуть не разбудив всю семью. – Если этот спектакль не пройдет… А почему нет? С такими олухами царя Чу-Чука… Пройдет, чтоб меня медведь задрал!

Несмотря на эту невольно вырвавшуюся у него тираду, господин Каскабель понял, что Лучше сохранить в тайне свою идею. Он не сказал ни слова ни господину Сержу, ни даже Корнелии.

Однако, по зрелом размышлении, господин Каскабель сообразил, что обязательным условием для выполнения его плана было умение внятно говорить на русском языке, которым пользуются все народности северной Сибири. Подобно тому как Кайетта брала уроки французского у своего дружка Жана, господин Каскабель решил усовершенствовать свои знания русского языка под руководством Сергея Васильевича. Мог ли он найти лучшего преподавателя?

Шестнадцатого февраля, во время совместной прогулки вокруг «Прекрасной Колесницы», он поделился с господином Сержем своим желанием глубже узнать его родной язык.

– Видите ли, – сказал он, – поскольку мы направляемся в Россию, мне пригодится умение говорить по-русски, чтобы не попасть впросак где-нибудь в Перми или Нижнем Новгороде.

– Конечно, дружище! – ответил ему господин Серж. – Но, между прочим, вы уже знаете достаточно, чтобы выпутаться из любого положения!

– Нет, господин Серж, нет! Я, конечно, уже разбираю приблизительно то, что мне говорят, но это не значит, что отчетливо поймут меня; вот чего я хотел бы добиться.

– Ну, как вам будет угодно.

– К тому же, господин Серж, время, занятое делом, пойдет быстрее!

В сущности, предложение господина Каскабеля не отличалось ничем необычным, а потому никто не удивился.

И вот он уже зубрит русские выражения, работая с Сергеем Васильевичем по два-три часа в день и упирая не столько на грамматику, сколько на правильное произношение. Именно к этому он особенно стремился.

Однако если россияне очень бегло говорят по-французски и даже без акцента, французам гораздо труднее выучиться правильно выговаривать русские слова. Поэтому легко вообразить титанические усилия господина Каскабеля, оглушавшего всю семью раскатами своего голоса и упорно старавшегося достичь совершенства.

И правда, благодаря его природным способностям к языкам он очень скоро удивил всех своими успехами.

Быстро усвоив урок, он уходил на пустынный песчаный обрыв и здесь, не опасаясь, что кто-либо его услышит, упражнялся в произношении различных фраз громовым голосом и с разными интонациями, раскатывая звук «р» на рр-рруский манер. Один Бог знает, в каких переделках своей бродячей жизни он усвоил приемы подобной мелодекламации!

Несколько раз он встречался с Ортиком и Киршевым, не знавшими ни слова по-французски, беседовал с ними на их родном языке и убедился, что вполне может отчетливо объясниться.

К тому же русские матросы все чаще посещали «Прекрасную Колесницу». Кайетта, под впечатлением голоса Киршева, все вспоминала, при каких обстоятельствах она его слышала…

Разговоры между Ортиком и господином Сержем, в которые иногда вмешивался Цезарь, неизменно шли о способах побега с острова, но не приводили ни к каким практическим выводам.

Однажды Ортик сказал:

– Есть один шанс вернуться на родину, о котором мы не подумали; но он может нам представиться.

– Какой? – спросил господин Серж.

– Когда полярное море освобождается ото льдов, бывает, китобои проходят в пределах видимости Ляховских островов. Разве нельзя подать им сигнал и привлечь какое-нибудь судно?

– Это означало бы предложить его экипажу стать пленниками Чу-Чука, как и мы, что никак не поможет нашему собственному освобождению, – ответил господин Серж. – Команда корабля не устоит против толпы туземцев и попадет к ним в лапы…

– К тому же, – встрял господин Каскабель, – море освободится ото льдов не раньше чем через три месяца, а я за это время с ума сойду!

Поразмыслив минуту, он добавил:

– Кроме того, если нам и удастся забронировать место на китобойном судне, даже при согласии старины Чу-Чука, придется бросить «Прекрасную Колесницу»…

– Фургоном, видимо, придется пожертвовать! – сказал господин Серж.

– Пожертвовать?! – воскликнул господин Каскабель. – Да вы что?

– Вы видите другой выход?

– А… Э… М-м…

Господин Каскабель больше ничего не сказал. Он загадочно усмехнулся, а глаза насмешливо загорелись.

Только Корнелия поняла ответ мужа и сказала:

– Цезарь явно что-то придумал! Но что? Не знаю! Но этого следовало ожидать от такого человека!

– Папа куда хитрее, чем господин Чу-Чук! – заявила малышка Наполеона.

– А вы заметили, – сказал Сандр, – что отец стал называть его стариной – совсем по-дружески!

– Если только не наоборот! – ответил Клу.

Всю вторую половину февраля температура ощутимо повышалась. Южный ветер приносил теплый воздух. Ждать дольше становилось опасно. После того как из-за запоздалой зимы путешественников застиг ледоход в Беринговом проливе, не стоило испытывать судьбу и рисковать из-за ранней весны.

В самом деле, если тайный план господина Каскабеля осуществится, если он убедит каким-то образом Чу-Чука отпустить с миром семейство со всем его имуществом, то нужно, чтобы отъезд состоялся, пока Ляховский архипелаг и континент соединяет единое и крепкое ледяное поле.

Упряжка сильных оленей помогла бы выполнить эту часть пути в относительно благоприятных условиях, и путешественники могли бы не опасаться, что льды разойдутся у них под ногами.

– Дружище Каскабель, скажите, – спросил однажды Сергей Васильевич, – вы что, надеетесь, что этот гнусный старый негодяй Чу-Чук еще и оленей вам предоставит, необходимых для вашего экипажа?

– Господин Серж, – серьезным тоном ответил Цезарь. – Душка вовсе не старый негодяй. Это очень достойный человек и великий вождь! Если он согласится нас отпустить, то позволит увести «Прекрасную Колесницу», а если уж позволит, то не сможет не дать нам пару десятков оленей, а то и пятьдесят или сотню; да хоть тысячу, стоит мне только попросить по-хорошему!

– Так он в вашей власти?

– Кто? Старина Душка? Да он у меня ручной! Считайте, что я держу его за нос двумя пальцами, господин Серж! А если уж я кого-нибудь держу, то держу крепко!

Довольная улыбка растянулась до ушей на его самоуверенном лице. Изобразив, как надежно он схватил его величество за августейший нос, он приложил затем два пальца к выпяченным губам и послал воздушный поцелуй туземному царю. Господин Серж понимая, что старый бродяга старался сохранить свой план в тайне, тактично не стал настаивать на подробностях.

Тем временем морозы отступали и подданные Чу-Чука возвращались к своим обычным занятиям – охоте на птиц и тюленей, которые начали появляться на поверхности льдов. В то же время в пещере идолов возобновились религиозные церемонии, прерванные сильной стужей.

Еженедельно, в пятницу, на богослужения собиралось все племя, что придавало им особый размах. Похоже, что пятница – это воскресенье для жителей Новосибирских островов. Итак, на пятницу двадцать девятое февраля (1868 год – високосный) была назначена всенародная процессия.

Накануне вечером господин Каскабель перед отходом ко сну только и сказал:

– Чтоб завтра все были готовы к церемонии в Ворспюке и к встрече с нашим другом Душкой…

– Как? Ты хочешь туда пойти, Цезарь? – удивилась Корнелия.

– Да, хочу!

Что означало это предложение, сделанное в столь категоричной форме? Неужели господин Каскабель надеялся умаслить островного государя, приняв участие в поклонении деревянным божествам? Конечно, Чу-Чук благосклонно отнесся бы к почестям его богам со стороны пленников. Но вставать на колени, целовать презренных туземных идолов, принимать языческую религию – это уж ни в какие ворота не лезет! Неужели господин Каскабель решится на отступничество, лишь бы подкупить его величество? Фи!

С восходом солнца все племя пришло в движение. Стояла прекрасная погода, теплынь – всего двенадцать градусов низке нуля. К тому же в распоряжении людей уже имелось три-четыре светлых дневных часа; кончики солнечных лучей уже скользили поверх горизонта.

Жители деревни выбрались из своих берлог. Дети и старики, мужчины и женщины среднего возраста разоделись в самые нелепые наряды – в куртки из тюленьей кожи, парки из оленьих шкур мехом наружу. Бесподобная выставка: пушнина различных цветов, украшенные фальшивым жемчугом шапки, передники с цветным орнаментом, кожаные ремешки, сжимавшие лбы, браслеты, скульптурные украшения из моржовых костей, продетые через ноздри.

И все-таки многим и этого показалось недостаточно для такого торжества; кое-кто из старейшин племени рассудил, что будет очень кстати вырядиться с большей роскошью, и различные украденные в «Прекрасной Колеснице» вещи послужили им дополнительным украшением.

В самом деле, они щеголяли не только в цирковых костюмах с побрякушками и блестками из медной фольги, но и в клоунских котелках и касках как у Манжина; [162]  [162]Манжин Альфонс (1825 – 1885) – французский военный инженер, занимавшийся, в частности, внедрением технических изобретений в армейский обиход. Французские инженерные войска были экипированы особыми касками.


[Закрыть]одни несли на веревке через плечо жонглерские кольца, другие гордо вышагивали со связкой шаров и гантелей на поясе; и наконец, сам великий вождь Чу-Чук важно выпятил грудь, на которой сверкал новый символ безграничной власти повелителя Котельного – барометр анероид [163]  [163]Анероид – металлический барометр, прибор для измерения атмосферного давления.


[Закрыть].

Инструменты циркового оркестра издавали ужасающий гвалт: пистон перебивал звуки тромбона, а маленький барабан соперничал с большим!

Корнелия ужасалась этой оглушительной какофонии не меньше своих детей. Они с удовольствием освистали бы горе-музыкантов, «фальшививших, как тюлени», по мнению Клу-де Жирофля.

Зато господин Каскабель приветливо улыбался варварам-исполнителям; он, не жалея комплиментов, кричал «браво, браво!» и повторял:

– Славные люди! Удивительные! Необыкновенная музыкальная одаренность! Если бы они согласились наняться в мою труппу, я бы гарантировал им потрясающий успех на ярмарке в Перми, а то и в Сен-Клу!

В сопровождении невообразимого оркестра процессия маршировала через деревню, направляясь к священному месту, где идолы застыли в ожидании почестей от верующих. Чу-Чук шел впереди. Сергей Васильевич, господин Каскабель, его семья и русские моряки следовали прямо за ним, затем – все население Туркева.

Кортеж остановился перед скалистой пещерой, где возвышались туземные божества в драгоценных мехах, украшенные подновленными по случаю праздника рисунками.

Чу-Чук первым вошел в Ворспюк с поднятыми руками; три раза поклонившись, он сел на расстеленный на земле ковер из оленьих шкур. Таким образом в этой стране преклоняли колена.

Господин Серж и его спутники поторопились повторить его действия, позади них расположились все остальные.

После того как установилось богопочтительное молчание, Чу-Чук тоном англиканского проповедника обратился наполовину нараспев, наполовину шепотом к трем величавым в своем священном великолепии идолам…

И вдруг ему ответил голос – мощный, звонкий, хорошо слышный во всех уголках пещеры.

О чудо! Голос на русском языке исходил из уст одного из идолов:

– Эти иностранцы, что пришли с востока, – святы! Зачем ты их держишь?

Слова, отчетливо расслышанные верующими, повергли их в глубочайшее изумление.

В первый раз боги Новосибирских островов снизошли до разговора с людьми.

И тут раздался второй голос, громкий, как команда, исходивший от второго идола слева:

– Я приказываю тебе отпустить этих арестантов! Твой народ должен воздать им самые большие почести и отдать все отнятые вещи. Я приказываю тебе помочь им возвратиться на сибирские берега.

На этот раз не изумление, а ужас охватил туземцев. Чу-Чук приподнялся на дрожавших ногах с разинутым ртом; его взгляд блуждал, пальцы скрючились в приступе оторопи. Туземцы вскочили, не зная – то ли простираться ниц, то ли бежать.

И наконец, взял слово третий идол, тот, что стоял в середине. Но каким тревожным, полным гнева и угрозы был его голос! Словно надвигающаяся гроза, с недоброй силой он перекатывал слова!

Вот что он произнес, обращаясь непосредственно к его новосибирскому величеству:

– Если ты не свершишь все в тот самый день, когда захотят святые люди, черт с твоим племенем!

Царь хрипел от страха и злобы, а его подданные трепетали от ужаса, застыв на месте подобно деревянным изваяниям; господин Каскабель, протянув руки к идолам в знак признания, благодарил богов за заступничество.

А в это время его компаньоны держались за бока, с трудом сдерживаясь, чтобы не покатиться со смеху.

Небольшой спектакль чревовещания – вот что придумал этот необыкновенный человек, несравненный артист, чтобы вызвать взаимность у своего доброго старого друга Душки!

И правда, большего и не требовалось, чтобы разыграть суеверных туземцев! «Люди, пришедшие с востока, – ну разве не изящное определение нашел господин Каскабель! – люди, пришедшие с востока, – святые! Зачем Чу-Чук держит их в плену?»

Ну нет! Чу-Чук больше не задерживает их! Они уйдут, как только пожелают, а туземцы окажут им почести, подобающие путникам, которым столь явно покровительствует небо!

И в то время как Ортик и Киршев недоумевали, не подозревая о талантах господина Каскабеля, Клу воодушевленно повторял:

– Какой гений мой господин хозяин! Какой ум! Какой человек! Если только не…

– Если только не бог! – подхватила Корнелия, комично склоняясь перед мужем.

Коронный номер удался благодаря чрезмерному легковерию народа Новосибирских островов, выходящему за пределы всякого воображения. Господин Каскабель верно подметил это качество туземцев, что и подсказало ему идею поупражняться в чревовещании ко всеобщей пользе.

Само собой разумеется, европейцев проводили до «Прекрасной Колесницы» со всеми почестями, соответствующими их новому рангу святых. Чу-Чук усердствовал в лести и комплиментах, смешанных с изрядной долей страха и уважения. Он был недалек от мысли, что семье Каскабель следует поклоняться не меньше, чем идолам Котельного. Впрочем, как столь невежественное население Туркева могло раскусить мистификацию? Никаких сомнений! Боги Ворспюка говорили своими наводящими ужас голосами! До сих пор немые уста разверзлись и изрекли приказы на внятном русском языке! К тому же боги и раньше предупреждали туземцев! Ведь даже птица святых людей умеет говорить! Разве туземцы не изумились словечкам, вылетевшим из ее клюва? А раз уж пернатый умеет ругаться, то почему, почему же боги с головами птиц не способны на это?

С того дня господин Серж, Цезарь Каскабель и его семья, а также оба моряка, за которых заступился их соотечественник считали себя свободными. Зима клонилась к закату, и погода становилась сносной. Поэтому потерпевшие бедствие решили не задерживаться долее на Ляховском архипелаге. Не потому, что опасались новой перемены в отношениях с туземцами. Наоборот островитяне даже слишком старались поскорее выпроводить гостей! Теперь господин Каскабель пребывал в самых лучших отношениях со своим «братом Душкой», который чистил бы сапоги Цезаря, если бы только тот пожелал. Разумеется, добрый человек поторопился вернуть все украденное из «Прекрасной Колесницы». Он лично, упав на колени, вручил артисту барометр, который носил на шее, и Цезарь милостиво протянул ему руку; Чу-Чук с благоговением поцеловал святую длань, которой, видимо, ничего не стоило посылать молнии и вызывать бури!

Короче говоря, восьмого марта приготовления к отъезду закончились. Господин Каскабель запросил двадцать оленей в качестве упряжки для своего экипажа; Чу-Чук услужливо предоставил сотню, но его новый друг вежливо отказался. Он попросил только необходимое количество фуража на дорогу.

Поутру господин Серж, семейство Каскабель и русские моряки распрощались с туземцами. Все племя собралось проводить гостей и пожелать им счастливого пути.

«Дорогой Душка» в первом ряду таял от искреннего умиления. Господин Каскабель подошел к нему, хлопнул по животу и ограничился простыми французскими словами:

– Прощай, старый болван!

Этот снисходительный хлопок только возвеличил его величество в глазах подданных.

Десять дней спустя, восемнадцатого марта, совершив без особых трудностей переход через ледяное поле, соединявшее Ляховский архипелаг и побережье Сибири, «Прекрасная Колесница» вышла на берег к устью Лены.

После стольких бедствий и несчастий, опасностей и приключений, преследовавших путешественников вслед за выходом из Порт-Кларенса, господин Серж и его спутники наконец ступили на Азиатский континент.