Текст книги "Необыкновенные приключения экспедиции Барсака (илл. В. Колтунова)"

Автор книги: Жюль Габриэль Верн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
I. ДЕЛО ЦЕНТРАЛЬНОГО БАНКА

Дерзкий налет на Центральный банк, взбудораживший прессу и в продолжение двух недель не сходивший с ее страниц, пестревших сенсационными заголовками, не изгладился из памяти людей, несмотря на истекшие годы. Мало можно назвать преступлений, которые возбуждали бы всеобщее любопытство в такой мере, как это. Не много случалось дел, сочетавших в себе привлекательность тайны со злодейской изощренностью, потребовавших для своего выполнения невероятной дерзости и свирепой решимости.

Рассказ об этом, хотя и не полный, но абсолютно правдивый, возможно, будет прочитан с интересом. И если и не осветит с полной ясностью все моменты, до сих пор остающиеся в тени, то, по крайней мере, сообщит некоторые новые достоверные данные, исправит и дополнит противоречивые сообщения, помещенные в газетах той поры.

Грабеж произошел в Агентстве DK Центрального банка, расположенного близ Лондонской биржи, на углу Треднидл-стрит и Олд-Брод-стрит. Агентство возглавлял тогда Льюис Роберт Бакстон, сын лорда Гленора.

Оно занимало одну большую комнату, разделенную на две неравные части длинной дубовой конторкой, стороны которой сходились под прямым углом. В агентство можно было попасть с перекрестка уже упомянутых улиц через застекленную дверь, пройдя некоторое подобие тамбура, расположенного на одном уровне с тротуаром. Слева от входа, за решеткой с крупными ячейками, находилась касса, соединенная дверью, тоже зарешеченной, с помещением для служащих. Справа конторка заканчивалась подвижной створкой, позволявшей проходить из части, предназначенной для публики, в служебное помещение, в глубине которого, близ конторки, была единственная дверь, ведущая в кабинет директора агентства. Далее, следуя по стенке, перпендикулярной Треднидл-стрит, начинался коридор в общий вестибюль дома, где помещалось агентство.

С одной стороны вестибюль проходил перед швейцарской и вел на Треднидл-стрит. С другой, у главной лестницы – оканчивался зеркальной двустворчатой дверью, скрывавшей вход в подвалы и на черную лестницу напротив парадной.

Именно этому месту и было суждено стать ареной драматических событий.

К моменту их начала, в четыре часа сорок минут вечера, пять служащих агентства занимались обычной работой. Двое их них писали, трое других беседовали с посетителями, облокотившимися на конторку. Кассир под защитой решетки подсчитывал наличность, достигшую в тот день, завершавший месячные расчеты, внушительной суммы в 72079 фунтов 2 шиллинга и 4 пенса, что равно 1816393 франкам 80 сантимам.

Как уже было сказано, часы агентства показывали без двадцати пять. Следовательно, через двадцать минут агентство закроется, железные шторы будут опущены, и немного позже служащие разойдутся по домам, закончив трудовой день. Приглушенный шум экипажей и гомон толпы проникали снаружи сквозь оконные стекла, пропускавшие сумеречный свет последнего дня ноября.

В этот момент открылась дверь и вошел человек. Он быстро огляделся, полуобернулся и правой рукой сделал знак компаньону на тротуаре: большой, указательный и средний пальцы составили цифру три.

Служащие не заметили этого жеста из-за полузакрытой двери; но и увидев, вряд ли обратили бы внимание на соответствие клиентов, облокотившихся на конторку, числу поднятых пальцев.

Подав сигнал, человек прошел в банк и встал позади одного из клиентов.

Один из двух свободных конторщиков поднялся и, подойдя к нему, спросил:

– Что вам угодно, сударь?

– Благодарю вас, – ответил новый посетитель, – я подожду, – и показал жестом, что желает иметь дело именно с тем служащим, около которого остановился.

Конторщик не настаивал, вернулся к своему столу и принялся за работу. Человек ждал, и никто не обращал на него внимания.

А между тем странная внешность незнакомца заслуживала самого пристального внимания.

Это был высоченный здоровяк, судя по ширине плеч, обладавший необыкновенной силой. Великолепная белокурая борода окаймляла его смуглое лицо. Костюм был скрыт длинным плащом-пыльником из шелка-сырца.

Клиент, стоявший впереди, закончил свои дела, человек в пыльнике стал на его место и начал, в свою очередь, разговор со служащим Центрального банка о тех операциях, которые он хотел предпринять. В это время посетитель, которого он сменил у конторки, отворил наружную дверь и покинул агентство.

Спустя мгновение дверь вновь открылась, и вошел второй субъект, столь же странный, как и первый, копией которого он в некотором роде являлся: тот же рост, та же ширина плеч, такая же белокурая борода, окружавшая загорелое лицо, такой же длинный плащ, скрывавший одежду.

Второй посетитель поступил, как и его двойник: он терпеливо ожидал позади одного из двух клиентов, еще стоявших у конторки, потом, когда подошла его очередь, завел разговор с освободившимся служащим: клиент в это время оставил помещение.

И тотчас же, как и перед этим, дверь вновь открылась. Третий человек вошел в зал и занял очередь за последним из трех первых клиентов. Среднего роста, широкоплечий и коренастый, с красным лицом, обрамленным черной бородой, в одежде, прикрытой длинным серым плащом, он одновременно был похож и непохож на тех, что вошли перед ним.

Наконец, как только последний из трех посетителей, находившихся ранее в агентстве, закончил дела и освободил место, открывшаяся дверь впустила сразу двоих. Эти двое, из которых один, казалось, обладал геркулесовой силой, были одеты вопреки погоде в длинные просторные пальто, обычно называемые ульстерами;[1]  [1] Ульстер – длинное свободное пальто (обычно с поясом).


[Закрыть]как и у трех первых, густые бороды украшали их загорелые лица.

Они вошли странным образом: более высокий появился первым, едва войдя, он остановился так, что прикрыл собой компаньона; тот, притворившись, будто зацепился за ручку двери, проделал с ней какую-то таинственную операцию. Задержка была недолгой – и дверь закрылась: но в этот момент у нее осталась только внутренняя ручка, а наружная исчезла. Таким образом, больше никто не мог войти в контору. Можно было, конечно, постучать в окно, чтобы открыли, но никто и не попытался бы это сделать, так как объявление на двери извещало заинтересованных лиц, что агентство на этот день закрыто.

Служащие и не подозревали, что были отрезаны от внешнего мира. Да, впрочем, если бы они и догадались об этом, то лишь посмеялись бы. О чем можно было беспокоиться в центре города, в самый разгар рабочего дня, когда в конторе непрерывно слышалось эхо деятельной жизни улицы, от которой их отделяло лишь оконное стекло?

Двое свободных конторщиков устремились ко вновь пришедшим с любезным видом, так как заметили, что часы уже показывают около пяти. Значит, визит посетителей будет коротким, и от них можно будет отделаться меньше чем за пять минут. Один из запоздалых клиентов вступил в разговор с конторщиком, в то время как другой, более высокий, пожелал переговорить с директором.

– Я посмотрю, здесь ли он, – был ответ.

Конторщик исчез за дверью в глубине бюро, предназначенной для служащих, и тотчас возвратился.

– Потрудитесь войти! – предложил он, открывая подвижную створку в конце конторки.

Человек в ульстере принял приглашение и прошел в кабинет директора, тогда как конторщик, закрыв за ним дверь, вернулся к работе.

Что произошло между директором агентства и его посетителем?

Впоследствии, отвечая на вопросы, служащие утверждали, что абсолютно ничего не знают, и этому можно верить. Произведенное расследование свелось к различным предположениям на этот счет, но даже теперь мы в полном неведении о сцене, которая разыгралась за закрытой дверью.

Одно достоверно: не прошло и двух минут, как дверь снова открылась, и человек в ульстере показался на пороге.

Безразличным тоном, не обращаясь ни к кому из служащих в частности, он произнес совершенно спокойно:

– Пожалуйста… Господин директор желает говорить с кассиром.

– Хорошо, сударь, – ответил тот из конторщиков, который не был занят.

Повернувшись, он позвал:

– Стор!

– Мистер Берклей?

– Вас спрашивает директор.

– Иду! – ответил кассир.

С аккуратностью, свойственной людям его профессии, кассир бросил в несгораемый шкаф портфель и три мешка, содержавших в билетах и звонкой монете кассовую наличность, с шумом захлопнул тяжелую дверку, потом, опустив окошечко, вышел из зарешеченной клетки и, заботливо закрыв ее за собой, направился к кабинету директора. Ожидавший посетитель пропустил кассира и вошел вслед за ним.

Войдя в кабинет, Стор с изумлением заметил отсутствие того, кто его будто бы вызывал: комната была пуста. Но ему не хватило времени разъяснить загадку: стальные руки схватили его сзади за горло. Напрасно он пытался отбиваться, кричать; безжалостные руки сжимали его все сильнее, пока он не свалился на ковер без дыхания, без чувств.

Ни одного звука не выдало этого внезапного нападения. В большой зале служащие спокойно продолжали свое дело: четверо занимались клиентами, отделенными от них конторкой, пятый погрузился в обычные расчеты, связанные с его работой.

Человек в ульстере смахнул со лба капельки пота и наклонился над своей жертвой. Быстро и ловко он связал кассира и заткнул ему рот.

Покончив с этим, он тихонько приоткрыл дверь и бросил взгляд в большую залу. Удовлетворенный осмотром, он слегка кашлянул, как бы для того, чтобы привлечь внимание четырех странных запоздалых клиентов, затем одним толчком распахнул дверь.

Это был, без сомнения, заранее условленный сигнал к началу сцены, совершенно фантастической. Человек в ульстере одним прыжком пересек залу и, обрушившись как гром на одинокого счетовода, стал безжалостно душить его, в то время как четверо остальных конторщиков подверглись той же участи.

Клиент, стоявший у конца конторки, перескочил через дверку и опрокинул навзничь служащего, стоявшего перед ним. Из трех остальных посетителей двое протянули руки через конторку и, схватив за горло своих почтительных собеседников, принялись жестоко избивать их о дубовую стойку. Последний же, самый низкорослый, не мог схватить визави из-за большого расстояния, их разделявшего; он перескочил через конторку и вцепился в горло своего противника с силой, удвоенной прыжком. Не раздалось ни одного крика. Вся сцена продолжалась не более тридцати секунд.

Когда жертвы потеряли сознание, душители прекратили побоище. План налета был продуман до мельчайших подробностей. Всё было наготове, не было допущено ни малейшего промедления. Нападающие мгновенно достали из карманов все необходимое. Секунда – и рты всех служащих банка были заткнуты ватой и завязаны, хотя это и грозило жертвам смертью от удушья, руки завернуты назад и скручены, ноги крепко связаны и вытянутые тела опутаны стальной проволокой.

Все было кончено в одно мгновение. Одновременно все пять нападающих выпрямились.

– Штора! – приказал тот, кто просил свидания с директором. Он, очевидно, командовал.

Трое бандитов бросились к железным рукояткам у витрин. Ставни начали опускаться, постепенно заглушая уличный шум.

Дело было почти закончено, когда раздался телефонный звонок.

– Стоп! – приказал главарь шайки.

Когда штора перестала опускаться, он приблизился к аппарату и снял трубку. Произошел следующий разговор, лишь половина которого достигла слуха временно бездействовавших грабителей.

– Алло!

– Я слушаю.

– Это вы, Бакстон?

– Да.

– Странно, я не узнаю вашего голоса.

– Аппарат поврежден.

– Не у нас…

– Это здесь. Я тоже не узнаю вашего голоса.

– Мистер Лазон.

– Ага, так, так! Теперь узнал…

– Скажите, Бакстон, карета уже была?

– Нет еще, – ответил бандит после небольшого колебания.

– Когда она придет, прикажите ей завернуть в Агентство S. Мне сейчас звонили, что они только что получили значительный вклад после закрытия конторы и отправки фондов.

– Большая сумма?

– Приличная. Около двадцати тысяч фунтов[2]  [2] Больше 500 тысяч франков. (Примеч. автора.)


[Закрыть].

– Черт побери!

– Принимаете поручение?

– Рассчитывайте на меня.

– До свиданья, Бакстон!

– До свиданья!

Главарь положил трубку и мгновение пребывал в задумчивой неподвижности.

Внезапно он принял решение и собрал сообщников вокруг себя.

– Надо действовать, друзья, – сказал он тихо, начиная лихорадочно раздеваться. – Живо! Дайте-ка мне шкуру с того парня!

Он указал пальцем на Стора, лежавшего без чувств.

В мгновение ока кассир был раздет, и грабитель натянул на себя его одежду, хотя она и была ему немного коротка. Найдя в одном из карманов ключи, он открыл кассу, затем – несгораемый ящик и вынул оттуда мешки со звонкой монетой, портфель с билетами и пачки ценных бумаг.

Едва он управился, как послышался шум кареты, остановившейся у тротуара. Почти тотчас же раздался стук в стекло двери, полузакрытой металлической шторой.

– Внимание! – поспешно сказал главарь банды душителей, сопровождая слова выразительными жестами. – Долой плащи, пусть будут видны ваши пиджаки, и по местам – в момент!.. Чтобы не всполошить того, кто войдет! И без шума!.. Потом, когда закроется дверь, не открывать никому, кроме меня!..

Нагруженный портфелем и несколькими пачками бумаг, он, не закончив фразы, приблизился к двери. Трое сообщников по его знаку заняли места служащих, затолкнув тех ногами под конторку; четвертый остался у выхода. Он открыл дверь твердой рукой – в помещение ворвался уличный шум.

Перед агентством стояла банковская карета. Видно было в темноте, как блестят ее фонари. Кучер, оставаясь на козлах, разговаривал с человеком, стоявшим у тротуара. Это был инкассатор[3]  [3] Инкассатор – кассир, перевозящий ценности из местных отделений в центральное учреждение.


[Закрыть] Центрального банка, который только что постучал в дверь.

Не спеша, лавируя между прохожими, поток которых не прерывался, бандит пересек тротуар и подошел к карете.

– Привет! – сказал он.

– Привет! – ответили ему.

Кучер, взглянув на подошедшего, по-видимому, удивился.

– Смотрите! Да это не Стор! – вскричал он.

– Сегодня у него отпуск. Я его заменяю, – объяснил мнимый кассир. Затем он обратился к инкассатору, стоявшему перед ним: – Эй! Помоги немножко, приятель!

– В чем дело?

– Там один из наших мешков… Сегодня получили много монеты, а это тяжелая штука.

– Мне запрещено покидать карету, – сказал инкассатор, колеблясь.

– Ба! На минутку! Впрочем, я тебя заменю здесь. Один из служащих поможет тебе, пока я разгружу портфель…

Инкассатор удалился, не возражая больше, и вошел в дверь, которая плотно закрылась за ним.

– Слушай, приятель! – сказал кучеру тот, кто подменил Стора. – Открой карету!

– Иду! – согласился кучер.

Карета не имела выхода ни сзади, ни по бокам: единственным отверстием была двустворчатая железная дверка позади козел. Таким образом, риск воровства сводился до минимума.

Чтобы проникнуть в карету, нужно было откинуть скамейку кучера, половина которой была сделана подвижной. Но поскольку речь шла только о том, чтобы положить несколько пакетов в один из ящиков внутри кареты, кучер счел возможным избавить себя от этой работы и просто толкнул дверку.

– Давай портфель! – сказал он.

Получив то, что просил, кучер, склонившись с козел, наполовину исчез внутри кареты, ноги уравновешивали его снаружи. В этом положении он не мог видеть, что его мнимый сослуживец поднялся на подножку, а затем и на сиденье, «отрезав» кучера от вожжей. Распростершись над кучером, мнимый кассир, точно ему было любопытно посмотреть, что находится внутри кареты, в свою очередь засунул туда голову и плечи, а его рука с силой устремилась в темноту.

Если бы одному из многочисленных прохожих пришла в этот момент мысль взглянуть поближе, он увидел бы, что ноги кучера внезапно и странно дернулись, а затем бессильно опустились на доску сиденья, в то время как туловище с другой стороны скамейки обмякло и обвисло. Грабитель мгновенно схватил безжизненное тело и бросил в карету посреди мешков и пакетов.

Все эти действия, выполненные с изумительной точностью и сноровкой, заняли несколько секунд. Прохожие продолжали мирно идти мимо, не подозревая о необычных событиях, происходивших тут же, среди толпы.

Человек еще глубже наклонился в карету, чтобы его не ослепляли уличные огни, и посмотрел внутрь. На полу, в луже крови, увеличивавшейся на глазах, валялся кучер с ножом в затылке. Он не двигался: смерть настигла его мгновенно.

Убийца, боясь, как бы кровь не просочилась через пол и не начала капать на землю, спустил ноги со скамейки, влез в карету, стащил с мертвеца куртку и заткнул ею ужасную рану. Заботливо обтерев нож и свои окровавленные руки, он закрыл железную дверцу, уверенный, что если кровь и будет течь, то шерсть впитает ее, как губка.

Приняв эти меры предосторожности, он выбрался из кареты и постучал условленным образом в дверь агентства, которая немедленно открылась и тотчас же захлопнулась за ним.

– Человек? – спросил он, войдя.

Ему указали на конторку.

– Вместе с другими. Связан.

– Хорошо! Его одежду, живо!

Приказание было немедленно выполнено, и он сменил костюм кассира Стора на одежду инкассатора.

– Двое останутся здесь, – распорядился он, продолжая маскировку. – Остальные со мной, чтобы очистить повозку.

Не дожидаясь ответа, он снова открыл дверь, вышел в сопровождении двух приспешников, поднялся на сиденье, проник в карету, и грабеж начался.

Один за другим он передавал пакеты сообщникам, и те переносили их в агентство. Свет, проникавший через распахнутую дверь, высветил блестящий квадрат на тротуаре.

Прохожие, выходя из уличного мрака, чтобы тотчас в него вернуться, беззаботно пересекали светлую полосу. Ничто не помешало бы им войти внутрь. Но такая мысль не приходила никому в голову, и толпа текла, равнодушная к процедуре, которая ее не касалась и потому не представлялась подозрительной.

Через пять минут карета опустела. Закрыв входную дверь, приступили к разборке. Ценные бумаги, акции и облигации были отложены в одну сторону, деньги – в другую. Первые, не представлявшие интереса, усыпали паркет. Банковские билеты разделили на пять частей, и каждый спрятал свою долю под пиджак.

– А мешки с монетой? – спросил один из бандитов.

– Набейте карманы, – отвечал главарь. – Что останется, в повозку. Я займусь ею.

Ему беспрекословно повиновались.

– Минутку! – приказал он. – Условимся обо всем. Когда я отправлюсь, останетесь здесь и закончите со шторами. Потом, – добавил он, показывая на коридор, открывавшийся в глубине залы, – выйдете отсюда. Последний закроет дверь на два оборота и бросит ключ в водосток. Не забудьте о простофиле! Вы помните приказ?

– Да, да! – отвечали ему. – Будь спокоен.

Уже собираясь выйти, он на мгновение задержался.

– Черт! – сказал он, – Я не подумал о самом главном. Здесь должен быть список других агентств…

Ему показали приклеенное в уголке стекла желтое объявление, содержавшее необходимые сведения. Он пробежал его глазами.

– Да, насчет плащей, – сказал он, найдя адрес Агентства S, – бросьте их в угол. Пусть их здесь найдут. Важно, чтобы их не видели больше на наших спинах. Встретимся, знаете где… В путь!

Не поместившееся в карманах грабителей золото и серебро было перенесено в карету.

– Это все? – спросил один из бандитов.

Главарь подумал, потом воскликнул, пораженный внезапной мыслью:

– Черт возьми, конечно нет! А мои пожитки?

Бандит припустил бегом и тотчас вернулся, таща одежду, незадолго перед тем смененную главарем на костюм Стора: он на бегу швырнул ее в кузов кареты.

– Теперь все? – спросил он снова.

– Да! И не копайтесь! – был ответ.

Бандит скрылся в агентстве: железная штора полностью опустилась.

А в это время импровизированный кучер схватил вожжи и разбудил лошадей ударом кнута. Карета закачалась, покатилась по Олд-Брод-стрит, завернула на Трогмортон-стрит, проследовала по Лотбург-стрит, потом по Грехем-стрит, повернула на Олдергэт-стрит и у номера 29 наконец остановилась перед Агентством S.

Кучер смело вошел туда и направился в кассу.

– Кажется, у вас есть для меня пакет? – сказал он.

Кассир поднял глаза.

– Как, – удивился он, – это не Бодрюк!

– Честное слово, нет! – подтвердил мнимый инкассатор с грубым смехом.

– Я не понимаю, – заворчал недовольный кассир, почему правление посылает незнакомых людей…

– Это потому, что я не на своем участке. Мне велели в Агентстве В приехать сюда после телефонного звонка из банка. Кажется, вы получили здоровый вклад после закрытия.

Он мгновенно нашел этот правдоподобный ответ, так как перечень агентств Центрального банка был еще свеж в его памяти.

– Да… – согласился кассир с невольным подозрением. – Все равно, мне не нравится, что я вас не знаю.

– А вам-то что? – возразил тот с удивлением.

– Ведь столько воров!.. Но, впрочем, это можно устроить. Я полагаю, ваш документ с вами?

Если что-нибудь и могло смутить бандита, это был как раз такой вопрос. О каком документе шла речь? Но он не смутился. Когда отваживаешься на подобные приключения, надо иметь особые качества и, среди всех прочих, абсолютное хладнокровие. Этим качеством мнимый инкассатор Центрального банка обладал в полной мере. Если его и смутил так неожиданно поставленный вопрос, то он ничем себя не выдал и ответил самым обыденным тоном:

– Черт побери, разумеется!

Он естественно рассудил так: если предполагают, что «документ» при нем, то это, должно быть, какое-то удостоверение, которое служащие Центрального банка должны всегда иметь при себе. Роясь в куртке инкассатора, которого он подменил, он, без сомнения, найдет этот знаменитый «документ».

– Я поищу, – добавил он спокойно, садясь на скамью и принимаясь опоражнивать карманы.

Он доставал многочисленные бумажки, письма, служебные записки и прочее, все обтрепанное и помятое, как всегда бывает с тем, что долго носят в карманах. Подражая неловкости мастеровых, грубые пальцы которых больше привычны к тяжелой работе, чем к обращению с документами, он разворачивал одну бумажку за другой.

После трех попыток он раскрыл наконец печатный документ с пробелами, заполненными от руки, которым некий Бодрюк назначался на должность инкассатора Центрального банка. Очевидно, это было то, что он искал, однако затруднение оставалось. Фамилия, вписанная в документ, составляла, быть может, самую большую опасность: ведь этого Бодрюка хорошо знал кассир Агентства S, который удивлялся, что не с ним имеет дело.

Не теряя присутствия духа, хладнокровный бандит мгновенно нашел выход. Воспользовавшись рассеянностью кассира, он разорвал на две половинки официальную бумагу. Верхнюю половинку, с уличавшей его фамилией, он переложил в левую руку с уже просмотренными бумагами, а нижняя часть осталась в правой.

– Вот несчастье! – сердито воскликнул он, когда эта операция благополучно завершилась. – Документ-то при мне, да осталась только половинка!

– Половинка? – спросил кассир.

– Да, он старый и совсем изношенный, истаскался в кармане. Вот и разодрался пополам, и у меня, дурака, осталась только половинка!

– Гм!.. – проворчал недовольный кассир.

Бандит притворился оскорбленным.

– Ну, хватит с меня! – заявил он, поднявшись и направляясь к двери. – Мне велели захватить ваши деньжонки: я явился. Не хотите давать? Караульте сами. Поссоритесь с правлением, а мне на это наплевать!

Это показное равнодушие содействовало успеху гораздо больше, чем самые сильные доводы. И еще сильнее подействовала угрожающая фраза, которую он пустил, удаляясь, как парфянскую стрелу[4]  [4] Древние парфяне во время битвы имитировали отступление и, заманивая врагов, пускали в них стрелы. Парфянская стрела – предательский, коварный удар.


[Закрыть]. Поменьше историй – вот вечная цель всех служащих на земле.

– Минуточку! – сказал кассир, подзывая его. – Покажите мне его, ваш документ!

– Вот он! – отвечал инкассатор, предъявляя половинку документа, где не была вписана фамилия.

– Тут есть подпись директора, – с удовлетворением заметил кассир. И наконец, решившись, показал запечатанный пакет. – Вот деньги. Пожалуйста, распишитесь!

Мнимый инкассатор, нацарапав на предложенном ему листке первую пришедшую на ум фамилию, удалился с недовольным видом.

– Желаю здравствовать, – проворчал он, как человек, раздраженный несправедливым подозрением.

Выйдя наружу, он быстро подошел к карете, поднялся на козлы и исчез среди ночи.

Так совершился грабеж, получивший столь широкую огласку.

Как было сказано, он раскрылся в тот же вечер, раньше, чем, вероятно, предполагали его виновники. Агентство было надежно заперто, персонал беспомощен, кучер кареты уничтожен, и они смело могли рассчитывать, что до следующего утра никто ничего не заметит. Утром конторский мальчик, производящий ежедневную уборку, поневоле подымет тревогу, но было много шансов, что до того момента происшествие останется в тайне.

Но в действительности все повернулось иначе.

В половине шестого мистер Лазон, банковский контролер, звонивший по телефону в первый раз около пяти часов, чтобы осведомиться о приезде кареты инкассатора, встревожился из-за того, что она еще не вернулась, и снова позвонил в Агентство DK. Он не получил ответа: воры, заканчивавшие дележ добычи, сняли трубку, чтобы избежать звонков, настойчивость которых могла возбудить внимание соседей. Контролер удовлетворился тем, что обвинил телефонистку.

Но время шло, карета не возвращалась, и Лазон сделал вторую попытку. Она осталась безуспешной, как и первая, и телефонная станция уверила его, что Агентство DK молчит. Контролер послал банковского рассыльного узнать причину молчания. В половине седьмого рассыльный вернулся. Он сообщил, что Агентство закрыто, и внутри никого нет.

Контролер, очень удивленный, что мистер Бакстон закончил операции так рано в последний день месяца, когда персоналу иногда приходится работать до девяти часов, ждал карету сборщика с тревожным нетерпением.

Он ожидал до четверти восьмого, когда узнал важную новость. Один из служащих Центрального правления, возвращавшийся домой после работы, обнаружил карету позади Гайд-парка, на Холленд-стрит, малолюдной улице Кенсингтона. Удивленный появлением кареты Центрального банка на сравнительно пустынной и темной улице, он поднялся на козлы, толкнул незапертую дверцу и при свете спички увидел труп кучера. Он бегом вернулся в Центральное правление и поднял тревогу.

Тотчас же телефонные звонки взбудоражили весь город. Около восьми часов наряд полиции окружил брошенную карету, а в это время толпа теснилась перед агентством DK, где другой наряд открывал двери с помощью приглашенного слесаря.

Читатель уже знает, что там должны были найти.

Дознание началось немедленно. К счастью, никто из служащих Агентства не умер, хотя, по правде говоря, они были недалеки от этого. Полузадушенные, со ртами, набитыми ватой и тряпками, они валялись без чувств, когда к ним явилась помощь; не оставалось никаких сомнений, что они распростились бы с жизнью, если бы пробыли в таком положении до утра.

С трудом их привели в сознание. Но они смогли дать лишь самые скудные сведения: пять бородатых людей, одетых в дорожные плащи и пальто-ульстеры, напали на них. Больше они ничего не знали.

Не было сомнения в их чистосердечности. Лишь только начался розыск, как были найдены пять пальто, которые лежали в углу на виду, как будто преступники хотели. оставить следы своего пребывания. Впрочем, эти одежды, тщательно исследованные лучшими сыщиками Скотленд-Ярда[5]  [5] Скотленд-Ярд – центральное управление лондонской уголовной полиции.


[Закрыть], не сообщили ничего о тех, кем они были брошены. Сделанные из обычной, ходовой материи, они не имели марки портного или магазина, что и объясняло, почему их бросили.

Все это не представляло ничего существенного, и следователь должен был отказаться от мысли узнать больше. Напрасно он снова и снова расспрашивал свидетелей: из них ничего нельзя было вытянуть.

Последним важным свидетелем был швейцар дома. Дверь агентства была закрыта внутренним ставнем, следовательно, преступникам пришлось выйти через общий вестибюль дома. Швейцар должен был их видеть.

Но этот последний смог лишь признаться в своем неведении. Слишком многочисленны были помещения, над которыми он надзирал. В этот день швейцар не заметил ничего подозрительного. Если похитители и прошли мимо него, как можно было предполагать, он их принял за служащих агентства.

Подвергнутый более тщательному допросу и побуждаемый просьбами порыться в памяти, он назвал имена четырех жильцов, которые прошли через вестибюль незадолго до преступления или немного спустя. Жильцы были немедленно вызваны; они оказались людьми безукоризненно честными и выходили пообедать.

Швейцар рассказал также о разносчике угля, который явился с объемистым мешком около половины восьмого, незадолго до появления полиции, и на которого он обратил внимание только потому, что не принято доставлять уголь в подобный час. Разносчик так настойчиво спрашивал жильцов с пятого этажа, что швейцару пришлось пропустить его и указать черную лестницу.

Разносчик угля поднялся, но уже через четверть часа спустился, таща мешок. На вопрос швейцара, он ответил, что ошибся адресом. Говорил он прерывающимся голосом, как человек, поднявшийся на пятый этаж с тяжелой ношей на плечах. На улице он положил мешок в ручную тележку у тротуара и удалился без суеты и спешки.

– Знаете ли вы, – спросил следователь, – от какой фирмы был разносчик?

Швейцар этого не знал.

Следователь, оставив этот пункт для дальнейшего выяснения, допросил жильца пятого этажа. Тот заявил, что разносчик угля действительно звонил у черной двери около половины восьмого. Служанка, открывшая ему, заверила его в ошибке, и тот ушел, не настаивая. Но свидетельские показания в этом пункте не сходились, так как служанка с пятого этажа утверждала, не соглашаясь со швейцаром, что при человеке не было никакого мешка.

– Он оставил его внизу, поднимаясь, – предположил следователь.

Вскоре, однако, оказалось, что данная версия не нашла подтверждения, так как в подвальном коридоре нашли содержимое мешка, а швейцар уверял, что за несколько часов перед тем там ничего не было. Было очевидно, что таинственный разносчик угля опорожнил там принесенный им мешок. Но тогда что же он унес, если по показаниям швейцара, мешок при уходе разносчика казался таким же полным и тяжелым, как при его приходе?

– Не будем пока этим заниматься, – заключил следователь, отказываясь от разрешения непосильной задачи. – Это выяснится завтра. – Чиновник шел по следу, который считал наиболее важным, и не хотел отклоняться в сторону.

В самом деле, весь персонал агентства был налицо. Но директора не было. Мистер Льюис Роберт Бакстон исчез.

Служащие не могли дать никаких объяснений на этот счет. Они только знали, что незадолго до пяти часов один клиент вошел к директору и несколько минут спустя позвал кассира Стора; тот пошел на вызов и не вернулся. Тотчас же после этого произошло нападение. Мистера же Бакстона никто не видел.

Заключение напрашивалось само собой: если было несомненно, что агентство подверглось нападению пяти переодетых и загримированных бандитов, то очевидным казалось и то, что бандиты имели сообщника на месте и им был сам директор.