Текст книги "Собрание сочинений в 12 т. Т. 10"
Автор книги: Жюль Габриэль Верн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 49 страниц)
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Двойное похищение
Полчаса спустя граф д’Артигас и капитан Спаде шли по обсаженной вековыми буками дороге, которая тянулась вдоль ограды Хелтфул-Хауса над правым берегом реки Ньюс. Они сердечно распростились с директором, заявившим, что он был весьма польщен их визитом, и поблагодарили его за любезный прием. Сотня долларов, оставленная на прощанье в пользу служащих лечебницы, свидетельствовала о великодушии графа д’Артигаса. Если благородство измеряется щедростью, то этот чужеземец был благороднейший человек, – кто мог в этом сомневаться?
Выйдя за железные ворота Хелтфул-Хауса и очутившись на склоне холма, граф д’Артигас и капитан Спаде обогнули ограду парка, такую высокую, что перелезть через нее нечего было и пытаться. Граф погрузился в раздумье, а его спутник, привыкший ожидать, пока хозяин не обратится к нему первый, хранил молчание.
Граф д’Артигас, остановившись посреди дороги, смерил взглядом высокую стену, за которой виднелся флигель № 17.
– Ты успел за это время обследовать местность? – спросил он.
– Конечно, успел, ваше сиятельство, – отвечал капитан Спаде, делая ударение на титуле.
– Ничего не упустил?
– Ничего из того, что нам нужно. До флигеля легко добраться, ведь он стоит недалеко от ограды, и если вы настаиваете на своем плане…
– Настаиваю, Спаде…
– Несмотря на психическое расстройство Тома Рока?…
– Несмотря ни на что, и если нам удастся его похитить…
– Это уж мое дело. Ручаюсь, что, как только стемнеет, я проникну за ограду парка Хелтфул-Хауса, а затем в сад павильона номер семнадцать, и никто меня не заметит…
– Через решетку главного входа?
– Нет, с этой стороны.
– Но ведь с этой стороны высокая стена, и если даже ты перелезешь через нее, как ты перенесешь Тома Рока? А вдруг сумасшедший позовет на помощь… или окажет сопротивление… или сторож подымет тревогу?
– Не беспокойтесь ни о чем. Мы просто войдем и выйдем через эту дверь.
И капитан Спаде показал на узкую дверь в стене в нескольких шагах от них; вероятно, этот выход предназначался для слуг, когда им надо было зачем-нибудь спускаться к берегу Ньюса.
– Отсюда мы проникнем в парк, – продолжал капитан Спаде, – и нам не придется тащить за собой лестницу.
– Но дверь заперта…
– Ее можно отпереть.
– Разве внутри нет засовов?
– Я успел их отодвинуть, когда гулял по саду, а директор ничего не заметил.
Приблизившись к двери, граф д’Артигас спросил:
– Как же ты ее отопрешь?
– А вот ключ, – ответил капитан Спаде.
И показал ключ, который успел вытащить из замка, после того как отодвинул засовы.
– Лучше не придумаешь, Спаде, – сказал граф д’Артигас, – теперь устроить похищение, вероятно, будет не слишком трудно. Вернемся на шкуну. Около восьми часов, когда стемнеет, ты сядешь в шлюпку и возьмешь с собой пятерых матросов…
– Да… пять человек, – ответил капитан Спаде. – Этого довольно, даже если проснется сторож и нам придется его прикончить…
– Прикончить? – переспросил граф д’Артигас. – Пожалуй, если это будет необходимо. Но я предпочел бы захватить его тоже и доставить на борт «Эббы». Кто знает, не выведал ли он у Рока часть его тайны?
– Это верно.
– Кроме того, Рок привык к нему, а я не хочу ни в чем нарушать его привычек.
При этих словах граф д’Артигас усмехнулся так выразительно, что капитан Спаде сразу понял, какая роль предназначена смотрителю Хелтфул-Хауса.
Итак, план двойного похищения был разработан и, повидимому, имел все шансы на успех. Если только за остающиеся до сумерек два часа никто не заметит, что из двери вытащен ключ и засовы отодвинуты, – капитану Спаде с матросами легко удастся проникнуть за ограду парка Хелтфул-Хауса.
Следует отметить, что за исключением Тома Рока, находившегося под особым наблюдением, остальные пациенты лечебницы не требовали специального надзора. Они размещались в палатах главного здания или во флигелях, расположенных в верхней части парка. Все складывалось так, что Тома Рок и смотритель Гэйдон, захваченные поодиночке, не смогут ни оказать серьезного сопротивления, ни даже позвать на помощь и станут жертвами похищения, которое подготовил капитан Спаде по приказу графа д’Артигаса.
Иностранец и его спутник направились к маленькой бухте, где их ожидала шлюпка с «Эббы». Шкуна стояла на якоре в двух кабельтовых от берега со свернутыми парусами в желтоватых чехлах, аккуратно принайтованными к реям, как это делается на яхтах. На кормовом флагштоке не было никакого флага. Только на гафеле грот-мачты алел красный вымпел, слегка колеблясь от дуновения стихающего восточного бриза.
Граф д’Артигас и капитан Спаде сели в шлюпку. Две пары весел в несколько минут доставили их на шкуну, и они по трапу поднялись на борт.
Граф д’Артигас тут же спустился в свою каюту на корме, а капитан Спаде направился к носу судна, чтобы отдать последние распоряжения.
Дойдя до бака, он перегнулся через фальшборт, ища глазами какой-то предмет, плавающий на поверхности в нескольких саженях от шкуны.
Это был небольшой буек, который покачивался на легких волнах, вызванных морским отливом.
Мало-помалу начинало смеркаться. Неясные очертания Нью-Берна постепенно таяли на левом берегу излучины реки. Лишь черные силуэты домов вырисовывались на горизонте, еще озаренном длинной огненной полосой закатных облаков. На противоположной стороне небо заволакивали тучи, но они стояли высоко, и казалось, нечего было опасаться дождя.
К семи часам в Нью-Берне там и сям засветились окна в разных этажах домов; мерцающие огоньки нижних кварталов города отражались в реке длинными зигзагами, едва колеблясь от стихающего к вечеру бриза. Рыбачьи лодки медленно возвращались в бухточки залива; одни, растянув паруса, ожидали последнего дуновения ветра, другие шли на веслах, рассекавших воду четкими мерными ударами, гулко разносившимися далеко вокруг. Проплыли два парохода, выбрасывая из труб снопы искр и клубы черного дыма, взбивая воду могучими лопастями колес, между тем как балансир паровой машины подымался и опускался над спардеком, ревя, как морское чудовище.
В восемь часов вечера граф д’Артигас появился на палубе шкуны в сопровождении пожилого господина лет пятидесяти.
– Пора, Серкё, – сказал он.
– Я скажу Спаде, – ответил Серкё.
В эту минуту к ним подошел капитан.
– Готовься к отплытию, – обратился к нему граф д’Артигас.
– Все готово.
– Постарайся, чтобы в Хелтфул-Хаусе не подняли тревоги и никто не мог заподозрить, что Тома Рока и его сторожа перевезли на борт «Эббы»…
– Где их, кстати, и не найдут, если придут искать, – вставил Серкё.
При этих словах он пожал плечами и весело расхохотался.
– Все равно, лучше не возбуждать подозрений, – возразил граф д’Артигас.
Шлюпку снарядили. Капитан Спаде с пятью матросами спустился в нее. Четверо гребцов взялись за весла. Пятый, боцман Эфрондат, которому было поручено сторожить шлюпку, занял место у руля, рядом с капитаном Спаде.
– Желаю успеха, Спаде, – с улыбкой крикнул Серкё, – действуй без шума, как влюбленный, который похищает свою красавицу…
– Есть… лишь бы только Гэйдон…
– Нам нужны и Рок и Гэйдон, – приказал граф д’Артигас.
– Будет сделано! – крикнул в ответ капитан Спаде.
Шлюпка отвалила от шкуны; моряки провожали ее взглядом, пока она не исчезла в темноте.
Следует отметить, что, ожидая ее возвращения, на «Эббе» не делали никаких приготовлений к отплытию. Повидимому, и после похищения ее владелец не собирался покинуть якорную стоянку Нью-Берна. Впрочем, как могла шкуна выйти в открытое море? В воздухе не ощущалось ни малейшего ветерка, к тому же через полчаса должен был начаться прилив и погнать волны на много миль вверх по течению реки Ньюс. Поэтому шкуне незачем было сниматься с якоря.
«Эбба» находилась в двух кабельтовых от берега, но в сущности могла бы подойти поближе, так как глубина моря была здесь не менее пятнадцати – двадцати футов, что облегчило бы погрузку на борт по возвращении шлюпки. Если этого не сделали, значит у графа д’Артигаса были причины не отдавать такого приказа.
Шлюпка прошла расстояние до берега за несколько минут, никем не замеченная.
Берег был безлюден, пустынна была и затененная огромными буками дорога, огибавшая парк Хелтфул-Хауса.
Закинув на берег дрек, шлюпку прочно ошвартовали. Капитан Спаде и четыре матроса высадились, оставив боцмана на корме, и быстро исчезли в густой тени деревьев.
Добравшись до ограды парка, капитан Спаде остановился, а матросы выстроились по обе стороны двери.
После приготовлений, сделанных во время дневного визита, капитану Спаде оставалось лишь вставить ключ в замочную скважину и толкнуть дверь, – если только за это время кто-нибудь из слуг не заметил, что засовы отодвинуты, и не запер их снова.
В этом случае похищение было бы трудно совершить, даже если бы удалось перебраться через стену.
Первым делом капитан Спаде приложил ухо к створке двери.
Не слышно было ни шума шагов, ни движения возле флигеля № 17. Ни один листок не шелестел на ветвях буков, окаймлявших дорогу. Стояла мертвая тишина, словно в открытом поле в безветренную ночь.
Вынув ключ из кармана, капитан Спаде осторожно вставил его в замочную скважину. Ключ повернулся, и от слабого толчка дверь отворилась.
Значит, ничто не изменилось с тех пор, как они покинули Хелтфул-Хаус.
Удостоверившись, что около флигеля никого нет, капитан Спаде проскользнул в сад; матросы вошли вслед за ним.
Дверь только притворили, чтобы на обратном пути капитан и его спутники могли сразу выбежать из парка.
В саду, затемненном высокими деревьями и густым кустарником, стоял такой мрак, что, если бы не ярко освещенное окно, было бы трудно разглядеть флигель.
Это окно, без сомнения, выходило из комнаты, которую занимали Тома Рок и служитель Гэйдон, ни днем, ни ночью не покидавший вверенного ему пациента. Капитан Спаде был убежден, что оба они находятся там.
Капитан и его четыре спутника осторожно двинулись вперед, стараясь не споткнуться о камень, не наступить на ветку, чтобы шум не выдал их присутствия. Приблизившись к флигелю, они подошли к боковой двери, как раз возле окна, сквозь занавески которого пробивался свет.
Но как же проникнуть в спальню Тома Рока, если дверь заперта? Вот о чем размышлял капитан Спаде. Раз у него нет ключа от двери, пожалуй, придется разбить стекло в окне, повернуть рукой шпингалет, прыгнуть в комнату и, внезапно набросившись на Гэйдона, лишить его возможности позвать на помощь. В самом деле, иного способа нет.
Правда, такое дерзкое нападение представляло известную опасность. Капитан Спаде ясно отдавал себе в этом отчет; он предпочитал действовать хитростью, а не силой.
Но у него не было выбора. Граф д’Артигас велел похитить Тома Рока вместе с Гэйдоном, и надо выполнить его приказ любой ценой.
Подкравшись к окну, капитан Спаде поднялся на цыпочки и сквозь щель в занавеске окинул взглядом комнату.
Гэйдон находился там, у изголовья Тома Рока; у больного, повидимому, все еще продолжался припадок. Смотритель ухаживал за ним под наблюдением какого-то третьего лица.
Это был один из врачей Хелтфул-Хауса, которого директор срочно послал во флигель № 17.
Присутствие врача могло, разумеется, только усложнить задачу и затруднить похищение.
Тома Рок, совсем одетый, полулежал в кресле. В эту минуту он казался спокойным. После припадка, постепенно утихавшего, должно было, как всегда, наступить длительное оцепенение и забытье.
В ту минуту, когда капитан Спаде, приподнявшись на носках, заглянул в окно, врач как раз собирался уходить. Капитан расслышал, как он уверял Гэйдона, что ночь пройдет спокойно и его помощь больше не потребуется.
С этими словами доктор направился к двери, находившейся, как мы помним, рядом с окном, у которого притаились капитан Спаде и его подручные. Если не спрятаться, не укрыться в ближайших зарослях, то пришельцев может заметить не только врач, но и смотритель, собиравшийся его проводить.
Прежде чем оба появились на крыльце, матросы по знаку капитана Спаде рассеялись в темноте, а сам он распластался у стены. Лампа, по счастью, осталась в комнате, и его не было видно.
Прощаясь с Гэйдоном, врач сказал, остановившись на верхней ступеньке крыльца:
– Это был один из самых тяжелых припадков, которые перенес наш больной!… Еще два или три в таком роде, и он потеряет последние остатки разума!
– Право, не понимаю, почему директор не запретит посетителям доступ во флигель? – заметил Гэйдон. – Ведь это некий граф д’Артигас своими разговорами довел нашего пациента до такого состояния.
– Я обращу на это внимание директора, – обещал доктор.
Он спустился по ступенькам крыльца, и Гэйдон пошел проводить его вверх по аллее, оставив дверь флигеля полуоткрытой.
Когда оба удалились шагов на двадцать, капитан Спаде поднялся с земли, и матросы подбежали к нему.
Не следовало ли воспользоваться этим случайным стечением обстоятельств, чтобы проникнуть в спальню, схватить Тома Рока, погруженного в забытье, и затем дождаться возвращения Гэйдона?
Однако, обнаружив исчезновение Рока, смотритель бросится его искать, позовет на помощь, подымет тревогу… Прибежит врач, проснутся служащие Хелтфул-Хауса… капитан Спаде не успеет добраться до ограды, выбежать из двери и запереть ее за собой…
Впрочем, ему некогда было раздумывать. Шум шагов по песку аллеи указывал, что Гэйдон возвращается обратно к флигелю. Самое лучшее теперь напасть на него врасплох, заглушить его крики прежде, чем он успеет поднять тревогу, лишить его возможности защищаться. Вчетвером-впятером легко будет справиться с ним и вытащить за ограду парка. Похитить же Тома Рока будет совсем не трудно, ибо несчастный безумец даже не поймет, что с ним произошло.
Между тем Гэйдон, обогнув кустарник, подходил к крыльцу. Но не успел он поставить ногу на ступеньку, как на него набросились четыре матроса, повалили на землю, заткнули рот, чтобы заглушить его крики, наложили повязку на глаза и так туго скрутили по рукам и ногам, что он не мог пошевелиться.
Двое матросов остались сторожить его, а капитан Спаде и двое других ворвались в комнату.
Тома Рок, как и предполагал капитан, находился в таком состоянии, что шум борьбы даже не вывел его из забытья. Он полулежал в кресле с закрытыми глазами, и, если бы не прерывистое дыхание, его можно было бы принять за мертвого. Связывать его и затыкать ему рот не было никакой необходимости. Два матроса подняли больного, один за плечи, другой за ноги, и донесли до шлюпки, которую остался сторожить боцман.
Все было проделано в несколько минут.
Капитан Спаде покинул комнату последним, предусмотрительно потушив лампу и плотно затворив за собой дверь. Теперь можно было надеяться, что похищение обнаружат не раньше завтрашнего утра.
Тем же способом и без всяких затруднений перенесли Гэйдона. Двое матросов подняли его на руки, прошли через сад, огибая кустарники, и донесли до наружной стены.
В этой части парка, всегда пустынной, царил еще больший мрак. На склоне холма даже не было видно освещенных окон верхних строений и флигелей Хелтфул-Хауса.
Подойдя к двери, капитан Спаде без всякого труда отворил ее.
Первыми вышли за ограду те двое, что тащили связанного смотрителя. Вслед за ними двое других вынесли на руках Тома Рока. Капитан Спаде вышел последним и запер дверь на ключ, решив бросить его в реку, как только сядет в шлюпку.
Никто не попался им по дороге, никто не встретился на берегу.
В двадцати шагах от ограды они нашли боцмана Эфрондата, который поджидал их, сидя на откосе.
Положив Тома Рока и Гэйдона на корму, капитан Спаде с матросами уселись в шлюпку.
– Выбирай дрек и отваливай! Живо! – скомандовал капитан Спаде.
Боцман повиновался и, оттолкнув шлюпку от берега, вскочил в нее последним. Две пары весел опустились в воду, и лодка понеслась к «Эббе». Сигнальный огонь на фок-мачте указывал место стоянки шкуны, которая за двадцать минут перед этим развернулась на якоре под влиянием морского прилива.
Через две минуты шлюпка пристала к борту «Эббы».
Граф д’Артигас стоял, опершись на фальшборт около трапа.
– Готово, Спаде? – спросил он.
– Готово.
– Обоих?
– Обоих… и сторожа и охраняемого.
– В Хелтфул-Хаусе ничего не подозревают?
– Ничего.
Трудно предположить, что Гэйдон, у которого были завязаны глаза и уши, мог узнать голос графа д’Артигаса и капитана Спаде.
Следует заметить, кроме того, что ни его, ни Тома Рока не подняли сразу на палубу шкуны. Шлюпка долго покачивалась и терлась бортом о корпус судна. Прошло добрых полчаса, прежде чем Гэйдон, сохранивший все свое хладнокровие, почувствовал, наконец, что его поднимают и затем опускают куда-то в трюм.
Казалось бы, совершив это дерзкое преступление, «Эбба» должна была поскорее сняться с якоря, выйти из устья, пересечь залив Памлико и устремиться в открытое море. Тем не менее на борту судна не делалось никаких приготовлений к отплытию.
Однако разве не опасно было оставаться на месте после двойного похищения, совершенного этим вечером? Неужели граф д’Артигас так ловко спрятал своих пленников, что их не смогут обнаружить при обыске полицейские агенты Нью-Берна, если им покажется подозрительной стоянка «Эббы» по соседству с Хелтфул-Хаусом?
Как бы там ни было, но час спустя после возвращения шлюпки матросы в кубрике, граф д’Артигас, Серкё и капитан Спаде в своих каютах, – словом, все, кроме вахтенных на баке, спали глубоким сном на борту шкуны, неподвижно стоявшей в тихих водах устья Ньюса.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Шкуна «Эбба»
Лишь на следующий день «Эбба» не спеша начала приготовления к отплытию. С набережной Нью-Берна можно было видеть, как матросы под командой Эфрон-дата мыли палубу, освобождали паруса от чехлов, разбирали фалы и поднимали шлюпки, собираясь сняться с якоря.
В восемь часов утра граф д’Артигас еще не показывался на палубе. Его приятель, инженер Серкё, как называли его на шкуне, тоже не выходил из своей каюты. Что же до капитана Спаде, то он давал команде различные распоряжения, свидетельствующие о скором отплытии.
«Эбба» была замечательно построенным быстроходным судном, хотя ни разу не участвовала в гонках яхт ни в Северной Америке, ни в Великобритании. Высокие мачты, большая парусность, длинные реи, глубокая осадка, обеспечивавшая высокую остойчивость даже при поднятых парусах, устремленный вперед нос, узкая корма, прекрасно обрисованные ватерлинии – все указывало на ходкость и отличные мореходные качества судна, способного выдержать любую штормовую погоду.
И действительно, даже при свежем ветре шкуна «Эбба» легко шла в бейдевинд со скоростью до двенадцати миль в час.
Правда, парусники всегда зависят от капризов погоды. Когда наступает штиль, им поневоле приходится стоять на месте. Хотя они и превосходят паровые яхты своими мореходными качествами, зато не имеют двигателя, обеспечивающего им безостановочное движение.
Казалось бы, это доказывает явное превосходство тех судов, которые одновременно соединяют в себе преимущества парусности и гребного винта. Но, очевидно, граф д’Артигас не разделял этого мнения, предпочитая для своих морских путешествий парусную шкуну, даже когда плавал за пределами Атлантического океана.
В это утро дул легкий западный бриз. Таким образом, пользуясь попутным ветром, «Эбба» легко могла выйти из устья Ньюса, пересечь лагуну Памлико и достичь одного из узких протоков, соединяющих залив с открытым морем.
Между тем прошло два часа, а «Эбба» все еще покачивалась на якоре; начавшийся отлив натягивал ее якорную цепь. Развернувшись из-за сильного течения, шкуна стояла теперь носом к устью Ньюса. Небольшой буек, который накануне колыхался у левого борта, должно быть, за ночь убрали, так как его не было видно среди плещущихся волн.
Внезапно на расстоянии мили раздался пушечный выстрел. Над береговой батареей взвился легкий дымок. В ответ послышалось несколько залпов из орудий, установленных на длинной цепи островов, со стороны открытого моря.
В эту минуту на палубе появился граф д’Артигас и инженер Серкё.
Капитан Спаде подошел к ним.
– Пушечный выстрел… – сказал он.
– Мы этого ожидали, – отвечал инженер Серкё, пожимая плечами.
– Это значит, что служащие Хелтфул-Хауса заметили пропажу, – продолжал капитан Спаде.
– Без сомнения, и эти выстрелы означают приказ закрыть все выходы в море.
– Какое нам до этого дело? – спросил граф д’Артигас самым спокойным тоном.
– Решительно никакого, – отвечал инженер Серкё.
Капитан Спаде был прав, говоря, что к этому времени исчезновение Тома Рока и его смотрителя было обнаружено.
Действительно, дежурный врач, совершая ранним утром обычный обход, вошел во флигель № 17 и нашел комнату пустой. Он тотчас же доложил об этом директору, который распорядился обыскать весь парк. После тщательного осмотра выяснилось, что хотя дверь в наружной стене у подножия холма и была заперта, но ключа в замочной скважине не оказалось и вдобавок засовы были отодвинуты изнутри.
Несомненно, именно через эту дверь, вечером или ночью, и было совершена похищение. Но кто его совершил? Все терялись в догадках; ни на кого не падало ни малейшего подозрения. Знали только, что накануне вечером, между семью и половиной восьмого, один из врачей лечебницы посетил Тома Рока, у которого был сильнейший нервный припадок. Оказав ему помощь и оставив больного в бессознательном состоянии, врач вышел из флигеля, а служитель Гэйдон проводил его до конца боковой аллеи.
Что произошло потом?… Никто не знал.
Об этом двойном похищении сообщили по телеграфу в Нью-Берн, а оттуда в Роли. Губернатор Северной Каролины послал депешу с приказом не выпускать из залива Памлико ни одного корабля, не произведя на нем самого тщательного обыска. Другая депеша предписывала крейсеру береговой охраны «Фалькону» принять на себя выполнение этого задания. В то же время было приказано взять под строгое наблюдение города и деревни во всем штате.
Поэтому, как увидел граф д’Артигас со шкуны, в двух милях к востоку от устья реки «Фалькон», выполняя приказ, начал приготовления к отплытию. Однако за час с лишним, нужный ему, чтобы развести пары, шкуна успела бы, не опасаясь преследования, уйти на большое расстояние.
– Поднять якорь? – спросил капитан Спаде.
– Конечно, раз ветер попутный, но спешить незачем, – ответил граф д’Артигас.
– Это верно, – подтвердил инженер Серкё, – все равно все выходы из залива Памлико уже взяты под наблюдение, и ни одному кораблю не удастся избежать визита этих джентльменов, столь же любопытных, сколь и бесцеремонных…
– Не беда, снимайся с якоря, – приказал граф д’Артигас. – После того как офицеры крейсера или таможенные чиновники произведут обыск на борту «Эббы», запрет будет снят, и меня крайне удивит, если мы не получим пропуска на выход.
– И притом с бесчисленными извинениями, с пожеланиями счастливого плаванья и скорейшего возвращения! – добавил инженер Серкё, закончив фразу раскатистым смехом.
Когда новость об исчезновении Тома Рока дошла до Нью-Берна, тамошние власти прежде всего задались вопросом, что это такое – побег или похищение? Но так как побег был невозможен без содействия Гэйдона, то первое предположение отвергли. По отзывам директора и администрации смотритель Гэйдон не вызывал ни малейшего подозрения.
Итак, это было похищение, и легко себе представить, какое волнение происшествие вызвало в городе. Как? Исчез французский изобретатель, находившийся под строгой охраной, и вместе с ним исчез секрет фульгуратора, которым никто еще не сумел овладеть?! Не вызовет ли это весьма серьезных последствий?… Неужели для Америки безвозвратно потеряна тайна нового снаряда? Если предположить, что похищение совершено в пользу другого государства, не удастся ли этому государству, захватив в свои руки Тома Рока, добиться от него тех сведений, которых не смогли получить Соединенные Штаты?… А разве можно предположить, что похитители действовали в пользу какого-нибудь частного лица?…
Поэтому розыски производились во всех округах Северной Каролины. Было установлено особое наблюдение на дорогах, железнодорожных линиях, во всех городах и поселках страны. Что касается моря, то все гавани на побережье были закрыты, от Уилмингтона до Норфокла. Ни одно судно не было избавлено от осмотра офицерами или чиновниками таможни и при малейшем подозрении его следовало тотчас задержать. Не только «Фалькон» разводил пары, но еще несколько катеров, крейсирующих в водах лагуны Памлико, готовились согласно предписанию обследовать залив и обыскать от рубки до трюма все торговые суда, парусные яхты, рыболовные баркасы, как стоявшие на якоре, так и те, что готовились выйти в море.
Тем не менее шкуна «Эбба» явно собиралась сняться с якоря. По всей видимости, графа д’Артигаса нисколько не беспокоили ни строгие предписания властей, ни грозившие ему неприятности, в случае если бы на борту шкуны обнаружили Тома Рока и смотрителя Гэйдона.
К девяти часам последние приготовления были закончены. Команда вращала брашпиль, выбирая якорную цепь через бортовой клюз, и как только якорь отделился от грунта, матросы быстро подняли паруса.
Несколько минут спустя, поставив два кливера, стаксель, фок и грот, «Эбба» взяла курс на восток, огибая левый берег реки Ньюс.
В двадцати пяти километрах от Нью-Берна русло реки делает крутой изгиб и почти на таком же расстоянии, расширяясь, поворачивает к северо-западу. Миновав Кротон и Хавлок, шкуна достигла этой излучины и направилась к северу, держась у левого берега. В одиннадцать часов утра, при попутном ветре, не встретив по пути ни крейсера, ни парового катера, «Эбба» прошла стрелку острова Сидар, за которым открывается лагуна Памлико.
Это обширное водное пространство раскинулось на сотню километров между островами Сидар и Роудок. Со стороны моря оно ограничено естественным молом в виде цепочки длинных узких островов, которые тянутся с юга на север от мыса Лукаут до мыса Гаттерас и далее до мыса Генри, лежащего на широте Норфолка – одного из городов штата Виргиния, граничащего с Северной Каролиной.
Лагуну Памлико освещает множество маяков, установленных на островах и островках; они облегчают судоходство в ночное время. Это надежное убежище для судов, стремящихся укрыться от бурь Атлантического океана, и прекрасная якорная стоянка.
Лагуна Памлико сообщается с океаном несколькими проливами. Немного дальше маяка на острове Сидар открывается пролив Окракок, за ним пролив Гаттерас, несколько севернее еще три пролива, носящие названия Лоджер-Хед, Нью-Инлет и Орегон.
Из этого описания ясно, что шкуне удобнее всего было пройти через пролив Окракок, и, чтобы не менять галса, она, надо полагать, направлялась именно туда.
Правда, эту часть залива контролировал крейсер «Фалькон», который осматривал торговые суда и рыбачьи баркасы, лавирующие у выхода из лагуны. Но все равно теперь все уже были оповещены о приказе властей и каждый проток находился под наблюдением сторожевых кораблей, не говоря о батареях, установленных у выхода в море.
Находясь на траверсе Окракова, «Эбба», однако, не приближалась к нему, повидимому, нисколько не избегая паровых катеров, крейсирующих по заливу Памлико. Казалось, красавица яхта просто вышла на утреннюю прогулку и беззаботно плывет вдоль берега, направляясь к проливу Гаттерас.
Должно быть, граф д’Артигас по причинам, известным ему одному, намеревался выйти в море именно через этот пролив, так как шкуна, сделав поворот в четверть румба, направилась к нему.
До этой минуты к «Эббе» не приближались ни офицеры с крейсера, ни агенты из таможни, хотя шкуна вовсе не старалась скрыться. Впрочем, ей все равно не удалось бы обмануть их бдительность.
Может быть, власти признали за «Эббой» особые привилегии и решили избавить ее от обыска? Может быть, графа д’Артигаса считали слишком высокой особой, чтобы задержать его шкуну хотя бы на час?… Нет, вряд ли. Ведь об этом иностранце, ведущем роскошную жизнь баловня судьбы, в сущности ничего не было известно: ни кто он такой, ни откуда прибыл, ни куда направляется.
Шкуна легким и быстрым ходом продолжала свой путь, скользя по спокойной глади залива Памлико. Утренний бриз развевал поднятый на гафеле флаг, – красное полотнище с золотым полумесяцем в углу.
Граф д’Артигас сидел на корме в плетеном кресле, какие обычно встречаются на частных яхтах. Он беседовал с инженером Серкё и капитаном Спаде.
– Что-то господа офицеры американского морского флота не торопятся почтить нас своим визитом, – заметил инженер Серкё.
– Пусть приезжают, когда захотят, – отозвался граф д’Артигас тоном полнейшего безразличия.
– Они, вероятно, поджидают «Эббу» у входа в пролив Гаттерас, – сказал капитан Спаде.
– Пусть подождут, – заявил богатый яхтсмен со своим обычным невозмутимым и высокомерным видом.
Предположение капитана Спаде, по всей вероятности, было правильным, так как «Эбба» явно направлялась к указанному проливу. Если «Фалькон» до сих пор не двинулся ей наперерез, значит он собирается перехватить ее у самого входа в пролив. Там, перед выходом из лагуны Памлико в открытый океан, шкуна не могла бы воспротивиться осмотру.
Как ей странно, ничто не указывало, что граф д’Артигас стремится избежать подобного осмотра. Неужели Тома Рока и Гэйдона так ловко спрятали на борту шкуны, что агенты не смогут их обнаружить?…
Однако граф д’Артигас, возможно, чувствовал бы себя не так уверенно, если бы знал, что крейсеру и таможенным катерам приказано подвергнуть «Эббу» особенно тщательному обыску.
В самом деле, приезд в Хелтфул-Хаус иностранного гостя привлек к нему внимание. Вначале у директора не было никакого повода заподозрить истинную цель его визита. Однако пациент и смотритель исчезли через несколько часов после отъезда графа, а с тех пор никто не посещал флигеля № 17 и никто не общался с Роком. Все это казалось подозрительным, и администрация лечебницы склонялась к мысли, что иностранный посетитель несомненно замешан в этом деле. Разве не мог спутник графа д’Артигаса, осмотрев местоположение и дорогу к флигелю, отодвинуть засовы, вынуть ключ из двери, вернуться с наступлением темноты, проникнуть за ограду парка и совершить похищение, даже без особого труда, так как шкуна «Эбба» стояла на якоре всего в двух или трех кабельтовых от берега?…
Все эти подозрения, в начале расследования зародившиеся у директора и служащих лечебницы, еще усилились, когда шкуна снялась с якоря, вышла из устья Ньюса и устремилась к выходу из залива Памлико.
Поэтому, по приказу властей Нью-Берна, крейсеру «Фалькон» и таможенным паровым катерам было предписано следить за шкуной «Эббой», задержать ее прежде, чем она проникнет в пролив и подвергнуть самому тщательному осмотру, обыскав все каюты, рубку, камбуз и трюмы до последнего уголка. Шкуну нельзя выпускать из бухты, пока офицеры не удостоверятся лично, что ни Тома Рока, ни Гэйдона действительно нет на борту.
