Текст книги "История Португалии"

Автор книги: Жозе Эрману Сарайва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 33 страниц)

17. «Инвестиционный план» в XII веке

В 1179 г. Афонсу Энрикиш сделал распоряжение по поводу судьбы ценностей, хранившихся в монастыре Санта-Круш ди Коимбре, на случай его смерти. Этот документ лучше всяких слов показывает общее состояние страны в тот период.

«...Я, Афонсу, король португальцев, задумываясь о своей смерти и дне Страшного суда, когда каждому воздастся за добрые и злые деяния... тщательно все взвесив, решил воспользоваться некоторой частью моего состояния, а именно 22 000 мараведи, которые я храню в монастыре Санта-Круш, и разделить их, во спасение посмертное моей души, следующим образом: отдать, в первую очередь, иерусалимскому ордену госпитальеров 8000 мосмоди [53]53
  Разменная единица, часть мараведи.


[Закрыть]и 400 серебряных марок без 24... На строительство церкви Св. Марии в Лиссабоне – 1000 мараведи. На строительство собора в Алкобасе – 500 мараведи. На строительство церкви в Эворе – 500 мараведи. На строительство в Коимбре – 500 мараведи. На строительство в Порту – 500 мараведи. На строительство в Браге – 500 мараведи. На строительство в Визеу – 500 мараведи. На строительство в Ламегу – 500 мараведи. Для тех монастырей, которым обычно я делаю подношения, – 3210 мараведи. И еще я дал аббату и монахам из Сан-Жуан-ди-Тароука 3000 мараведи для моста через Доуру. И оставляю монастырю Санта-Круш свыше 1000 мараведи и 1000 мосмоди без десяти с половиной, а сверх того всех мавров, лошадей и вьючных животных, которыми я буду владеть к моменту моей смерти. Я уже передал магистру Эворы, Гонсалу Виегашу, 10 000 мараведи на нужды защиты этого города. И отдаю нищим, живущим в лиссабонской епархии, 1000 мараведи; нищим, живущим в городах Сантарен, Коруш, Абрантиш, Томар, Торриж-Новаш, Оурен, Лейрия и Помбал, отдаю 1000 мараведи; нищим, живущим в архиепископстве Брага, в епископстве Порту и в епископстве Туй, на принадлежащей мне земле, – 3000 мараведи. Новому госпиталю в Гимарайнше, госпиталям Сантарена и Лиссабона – 260 мараведи. Дана сия духовная в месяце феврале, в эру 1217». [54]54
  1179 г. н.э.


[Закрыть]

Как видим, личное состояние короля было объединено с государственной казной. Форма, в какой Афонсу Энрикиш распоряжался огромными суммами, хранившимися в Коимбре, соответствовала планам инвестирования или непредвиденных расходов, и это отражает отношение короля к основным потребностям страны.

У читателя неизбежно возникает вопрос: чему сегодня соответствуют прежние деньги? Вопросу этому придется остаться без ответа. Золотая марка (229,4 г) соответствовала пятнадцати мараведи. Однако цена золота была другая, нежели сегодня, и вся шкала цен была совершенно иной, поскольку другими были и факторы ценообразования: товары были очень дороги; цены на орудия труда, которыми пользовались свободные работники, тоже были довольно высокими. По отношению к ним стоимость продуктов натурального хозяйства была значительно ниже.

Самые крупные расходы, указанные в завещании, предназначались для обороны: 10 000 мараведи для магистра военного ордена Калатрава (местонахождение которого в то время было сначала в Эворе, а позднее в Авише, что породило его название – Авишский орден) и 6000 – для военного ордена госпитальеров. Нападение мавров было неминуемым: на следующий после составления завещания год Эвора подверглась осаде, однако город выстоял. Известно, что часть городских стен была построена во времена Афонсу Энрикиша и, возможно, на те самые деньги. В конце концов, госпитальеры обосновались в Сантарене и составили там костяк христианского гарнизона. Крепостные стены этого города также были построены во времена первого короля; к той же эпохе, вероятно, относится создание храма Сан-Жуан ди Алпоран, возведенного монахами-рыцарями ордена, появление которого также может быть соотнесено со щедрым завещанием.

Помимо работ в Алкобасе (церковь там была воздвигнута по проекту французских мастеров) в завещании предусмотрены и другие постройки: в Браге, Порту, Коимбре, Визеу, Ламегу, Лиссабоне и Эворе. Все это епископальные города, и, очевидно, наследство по завещанию предназначалось для сооружения в них соборов. Словно отстраивая страну заново, король финансировал строительство крупных романских церквей, которые могли бы служить резиденцией епископатам. Известно, что к тому времени собор в Браге уже существовал, однако требовалось расширить его. Для того чтобы список средневековых епархий был полным, осталось еще упомянуть Гуарду и Силвиш. Первая из них представляла собой еще почти безлюдную территорию, права на которую в ту пору оспаривали христиане и мавры. Город был основан там спустя двадцать лет, его построил Саншу I, однако резиденция епископа продолжала оставаться в Иданье. Второй город также возник в качестве центра епархии по распоряжению Саншу I; побывав в руках мавров, он, после окончательного отвоевания Алгарви, был восстановлен королем Афонсу III.

Три распоряжения относились к госпиталям: в Лиссабоне, Сантарене и Гимарайнше. В завещании Саншу I встречаются упоминания и многих других. В то время значение слова «госпиталь» отличалось от нынешнего: это был странноприимный дом, предшественник гостиниц. В подношениях нищим перечисляются все районы, незадолго до того включенные в зону владения христиан; объясняется это особой заинтересованностью властей закрепить здесь население.

Из сумм, завещанных на строительство, самая внушительная предназначалась для строительства моста через Доуру, которое было поручено монахам из Тароуки. Мне рассказывали о сохранившихся развалинах средневекового моста в Баркейруше, неподалеку от Мезан-Фриу. Не он ли был построен по приказу короля? Соединить север с югом, две земли, слияние которых послужило рождению Португалии, – было одной из забот Афонсу Энрикиша. В завещании его сына тоже упоминается распоряжение по поводу моста, но уже через Мондегу, рядом с Коимброй.

18. Культура. Противоречия и уничтожение

Три противоречивых источника способствовали складыванию культуры, на которой взращивалось португальское население в XII в.: это культура католическая, исламская и иудейская. Такое противоречие окажет длительное влияние на формирование португальского духа.

Христианская культура

Официальным носителем культуры считалась церковь. Она выполняла функцию единственного законного распространителя культуры по отношению как к высшим слоям, так и к сельскому населению. В качестве централизованной организации клир возник задолго до монархии. Первые епархии восходят к римской эпохе. В период нашествий свевов и вестготов политическая организация государства мало чем отличалась от организации религиозной. Вестготские соборы играли роль законодательных органов не только для церковнослужителей, но также для остального населения; многочисленные летописцы той поры – в основном представители духовенства.

Нашествие арабов не нарушило сложившийся порядок. В этот период не произошло смены почитаемых святых, что подтверждает непрерывность исповедания одного культа. По сути исповедание было проявлением культуры: распространение определенного мировоззрения, морали, совокупности знаний, связанных с жизнью святых, непрерывно упоминаемых проповедниками и литургическим календарем.

О силе религиозных чувств мы можем судить по разным свидетельствам, среди которых – паломничество и обилие религиозных сооружений.

В это время в Галисии находился один из христианских центров: Сантьяго-де-Компостела. Туда устремлялись потоки паломников со всей Европы; люди назвали тогда Млечный Путь Дорогой Сантьяго. Богатства поступали в Компостелу в большом количестве: появилась возможность построить на этом краю земли один из самых грандиозных памятников Средневековья и возвести большие соборы и монастыри на всем протяжении пути, от Галисии до Пиренеев.

Тщетно пыталась Брага оспаривать у Компостелы культ св. Иакова. Архиепископ Маурисиу Бурдину вознамерился завлечь паломников, показывая им голову святого (который, согласно преданию, был обезглавлен, поскольку его тело, захороненное в Компостеле, не имело головы). Затем ему даже удалось приобрести мощи другого святого, под тем же именем. Поражению Браги в этой войне реликвий, вероятно, способствовала дальнейшая судьба самого архиепископа: папа назначил его легатом при дворе германского императора, где принял сторону короля и получил от него папский сан под именем Григория VIII, однако был отлучен от церкви папой римским и умер, презираемый всеми, в итальянской темнице.

В XI в. строительство храмов на территории Португалии шло столь быстрыми темпами, как ни в какую другую эпоху ее истории. Именно тогда были построены или начали строиться почти все крупные португальские памятники романской архитектуры: соборы Браги, Порту, Визеу, Ламегу, Коимбры, Лиссабона, впечатляющие строения Алкобасы и Санта-Круш ди Коимбра. Помимо них, в XII —XIII вв. появились многочисленные небольшие церкви – всего около двухсот. Король оказывал помощь в строительстве соборов Алкобасы и Санта-Круш; однако остальные храмы были воздвигнуты совместными усилиями общин верующих.

Арабская культура

Влияние арабской культуры проявляется в основном в трех аспектах: в формировании мосарабской части населения, в сохранении мудехаров [55]55
  Мудехары (исп., ед. ч. Mudejar) от араб, мудаджан – прирученный, домашний) – мусульманское население, которое оставалось на территории Пиренейского полуострова, отвоеванной испанскими государствами в ходе Реконкисты.


[Закрыть]и в контактах с крупными центрами арабской культуры.

Мосарабами были христиане, которые, продолжая проживать на землях, попавших под власть сарацин, сохранили прежнюю религию, однако при этом настолько изменили свой быт, что стали походить на арабов. Это проявлялось в языке, одежде, орудиях труда, обычаях; не знаем, в какой степени это проникло в психологию и в самоидентификацию. Афонсу Энрикиш не отличал мосарабов от мусульман. Во время одного из набегов на земли мавров он захватил в плен свыше тысячи мужчин, не считая женщин и детей; настоятелю церкви Санта-Круш пришлось выйти к нему и разъяснить, что он не имеет права брать в плен христиан. В источнике, поведавшем эту историю, – «Житии св. Теотония» – говорилось также, что пленники так и не вернулись домой. Они остались в Коимбре под защитой святого отца и стали работать на Санта-Круш, а не на землях короля.

Этимология слова «мудехар» – араб, покорившийся, в соответствии с соглашением или договоренностью, властелину-христианину (в XVI в. эта же идея нашла отражение в выражении «мирный мавр» [56]56
  Mouro de pazes (порт.).


[Закрыть]). В первые века Реконкисты всех мавров предавали мечу; однако скоро христиане оценили значение населения как рабочей силы. Когда в 1058 г. Фернандо I завоевал Визеу, он оставил побежденных, но при этом обратил их, естественно, в рабов. Такое великодушие было продиктовано необходимостью в рабочей силе; во время завоевания Коимбры (1064) разрешалось оставить не более пяти тысяч захваченных.

Афонсу Энрикиш защищал мавров, оставшихся жить в районе Лиссабона после Реконкисты. В охранной грамоте от 1170 г. он запрещает плохое обращение с ними христиан или иудеев. Несомненно, многие из оставшихся оказали влияние на формирование этнического типа салою [57]57
  Салою – название крестьян, проживавших в окрестностях Лиссабона.


[Закрыть]. Уже в 1484 г. почти всеми владельцами виноградников в Замбужейру, возле Камарати, были мавры. А крестьяне из Силвиша жаловались, что три четверти собственности принадлежит маврам.

Межцивилизационные контакты также осуществлялись в области культуры. Леонский король Альфонс III отправил своего сына и наследника учиться в Сарагосу, в то время столицу одного из арабских королевств. Дед Афонсу Энрикиша, Альфонс VI, жил в Толедо как настоящий араб; от одной сарацинки у него родился сын, который не унаследовал императорский престол только потому, что рано умер. Граф Сежнанду, правивший Коимброй, был мосарабом, и Эркулану замечает, что составленные им документы, похоже, изначально были написаны на арабском языке и лишь затем переведены на латынь. Учился он в Севилье, в то время очень крупном центре культуры, влияние которого распространялось на весь юг Пиренейского полуострова. Некоторые выдающиеся фигуры того золотого века испано-арабской культуры имеют отношение и к португальским землям: поэт Абенабдун был родом из Эворы, поэт Альмутамид – из Бежи, Ибн-Сара – из Сантарена. Видные деятели того времени работали в области медицины, философии, права, истории, астрономии, теологии: Аверроэс (1126-1198) и Маймонид (1135-1204), один араб, другой еврей, оба – крупные фигуры в истории европейской мысли. Эту культуру впитывала определенная часть населения; о жителях Силвиша арабские географы отзывались так: «Как простолюдины, так и высшие слои были красноречивы и наизусть декламировали стихотворения».

Иудейская культура

Иудеи находились на полуострове начиная с римских времен. Порой к ним было терпимое отношение, порой они подвергались гонениям. Уже во времена вестготов их численность и численность их поселений были значительными. Они всегда представляли культурную элиту. В Талмуде говорится: «Любой город, в котором дети не ходят в школу, обречен на гибель».

На протяжении XII в. их жестоко преследовали в районах, занятых арабами, и многие нашли прибежище в христианских государствах. Альфонс VI принял, обласкал и нашел им применение, доверив подготовку высших государственных чиновников. Афонсу Энрикиш следовал этой же линии. Известно, что после завоевания города Сантарен он отдал три фермы одному высокопоставленному еврею. Один из сыновей этого еврея занимал важный пост старшего королевского казначея [58]58
  Almoxarife-mor (порт.).


[Закрыть]при короле Саншу I. Такую линию португальские короли проводили вплоть до XIV в. В профессиях, требовавших наиболее высокой подготовки (особенно это относится к медицине), и в значительной мере в торговле, работали в основном евреи. Осуждаемые церковью и отторгнутые обществом, они, тем не менее, формировали высший слой общества, привилегированный с точки зрения доступа к знаниям и деньгам.

Общей для этих трех культур была религиозная основа. Однако их вероучения были враждебны друг другу и несовместимы. В период самой реконкисты начался безжалостный процесс уничтожения всего, что могло напоминать о религии, а значит, и о культуре побежденных. Не дошло до наших дней ни одной мечети (особый случай – Мертола), ни одного экземпляра Корана, ни одного манускрипта, ни одного декоративного предмета, которые в изобилии присутствуют в арабских поселениях. Крайне редко можно встретить камни с надписями или даже их фрагменты, в которых можно распознать руку арабского каменотеса.

Аналогичная картина и в отношении евреев. Три или четыре каменных надгробия (они сохранились, потому что были закопаны) – вот и все, чем богат музей, который был открыт несколько лет назад в Томаре и в котором предполагалось собрать следы этой выдающейся цивилизации.

К моменту возникновения Португалии такое жестокое, тотальное выкорчевывание культур, противоположных культуре победителей, шло полным ходом. Впоследствии оно продолжилось, но уже в других проявлениях. Изгнание арабов и евреев в конце XV в., а также инквизиция стали наиболее драматическими страницами этого упорного и систематического разрушения. О суровости и фанатизме, с какими преследовались данные культуры, можно судить хотя бы такому анекдотическому факту: опасно было хранить у себя глиняные фигурки из Эштремоша, на это могли донести инквизиции. Тогда, как и теперь, среди фигурок попадались изображения быков; а простые люди путали слово «тоура» (португализ. Тора, или Пятикнижие, то есть еврейская Библия) с «тоура» (жен. р., от «тоуру» – «бык»)...

Противоречие культур, культурный геноцид и триумф группы, в буквальном и переносном смысле более отсталой, наложили след на характер португальцев: религиозная нетерпимость, идеологический шовинизм, тенденция к идентификации нации с единой верой. И одновременно – постоянный скептицизм в отношении идеалов, тактическое узаконивание лицемерия и оппортунизма, постоянное недоверие в отношении культурных нововведений, вечное подозрение в угрозе безопасности государства и моральному единству нации.

Поговорка, однажды вошедшая в португальский язык: Com o credo na boca [59]59
  Досл. «С символом веры на устах» (порт.); означает «быть в большой опасности».


[Закрыть], – хорошо отражает эту ситуацию. В описании современниками завоевания Лиссабона (в знаменитом письме Осберна) рассказывается о том, что, когда христиане уже овладели городом, мавров постигла ужасная эпидемия чумы. Умирали они сотнями, целуя крест и восхваляя Деву Марию. Примерно в это же время еврей Маймонид писал свое «Письмо об отступничестве», в котором защищал криптоиудаизм, то есть моральное право в глубине души исповедовать одну веру, одновременно притворяясь, что исповедуешь другую. Аверроэс в Севилье тоже рассуждал по поводу двойной правды, а именно: о возможной истинности какого-либо утверждения с точки зрения разума и его неистинности с точки зрения веры и наоборот. Эта формулировка, позднее развитая Рамоном Льюлем (Раймундом Луллием), нашла в Португалии сторонников.

Таковы первые фазы процесса, который будет продолжаться века: страна, где значительная часть населения была вынуждена делать вид, что живет, и пыталась спрятаться от смерти, взывая к вере, которой у нее не было. Жить с символом веры на устах.

1223-1385
Прогресс и социальные конфликты

19. Гражданская война 1211-1216 годов. Первые письменные законы

Вся первая половина XIII в. была наполнена ожесточенными конфликтами, в основе которых лежали классовые антагонизмы. Эти конфликты почти непрерывно продолжались вплоть до прихода к власти Афонсу III в 1248 году.

Непродолжительное царствование Афонсу II (1211 – 1222) с самого начала и до конца было борьбой против привилегированных классов. Основными вехами этой борьбы были: гражданская война 1211 —1216 гг., конфликты с высшим духовенством и принятие широкого и жесткого законодательства против злоупотреблений со стороны знати и духовенства.

Начало гражданской войны связано с завещанием Саншу I: он завещал своим дочерям-инфантам имущество, включавшее владение укрепленными городами Аленкер и Монтемор-у-Велью. Инфанты сочли, что им принадлежит вся власть над унаследованными землями, вплоть до суверенных прерогатив. Король же считал, что завещанное наследство не означало отчуждения данных территорий от королевства в целом, а значит, над ними должна осуществляться верховная королевская власть.

Однако инфант поддержала значительная часть дворянства. Из Кастилии прибыли дворяне, недовольные тем, что им приходилось скрываться в эмиграции. Король Леона предоставил свое войско для того, чтобы поддержать мятеж высшего португальского дворянства. Афонсу II оказался в очень трудном положении: королевская армия была разгромлена, а Коимбра, игравшая роль столицы, по-видимому, оказалась в руках дворян. Король бежал в Гимараинш. В разгар конфликта состоялся поход португальцев в Навас-де-Толоса [60]60
  Населенный пункт на территории современной Испании. Здесь в 1212 г. войска королей Арагона, Кастилии, Наварры и Португалии одержали победу над маврами. При этом португальская пехота, состоявшая в основном из выходцев из сельской местности, проявила в сражении доблесть наравне с рыцарской кавалерией.


[Закрыть], и это лишило короля поддержки муниципальных войск, которые – и это известный факт – приняли массовое участие в той битве и храбро сражались.

Вмешательство папы Иннокентия III позволило Афонсу II найти решение, которого он не мог достичь силой оружия. Однако его победа была победой лишь наполовину: король был вынужден возместить инфантам убытки в значительных размерах из-за причиненного войной ущерба принадлежавшим им территориям; гарнизоны мятежных замков были переданы в руки тамплиеров (подчинявшихся, в свою очередь, папе); инфанты получили гарантии стабильных доходов от принадлежавших им земель. Зато король сохранил суверенитет над этими территориями.

Высокого накала напряженности достигли и отношения с духовенством.

Политика короля была направлена на последовательное ограничение иммунитета, которым пользовалось духовенство: распространение королевской юрисдикции на церковников, требование участия населения земель, принадлежавших монастырям и церквам, в строительных работах, инициированных королем; аннулирование дарственных и других сделок по приобретению имущества. Вопрос о кольейте [61]61
  Colheita (порт.).


[Закрыть]привел к выходу наружу скрытого конфликта. Кольейта – взимание продовольствия для королевского дома; ее всегда требовали при посещении королем городов и поселков. Эта прерогатива активно использовалась: король и его небольшой двор непрерывно разъезжали по своим землям. Но особенно это было важно в политическом отношении, поскольку означало, что королевская власть распространяется на любую часть территории, даже если она пользуется иммунитетом в качестве владения церкви или дворян.

Этим объясняется та энергия, с которой архиепископ Браги отстаивал тезис о том, что земли архиепископата не должны платить кольейту. Вопрос обострился, и прелат отлучил короля от церкви. Король направил военные отряды конселью Коимбры и Гимарайнша, чтобы силой захватить земли архиепископа и уничтожить там амбары, виноградники, зернохранилища. Еще больше проблема осложнилась после того, как вооруженные отряды дворян совершили набег со стороны северной границы, чтобы опустошить земли, принадлежавшие королю. Вновь вопрос был передан в руки папы, однако, пока тянулось его решение, в 1212 г. король умер. Церковь запретила христианское погребение короля.

Борьба против светских и церковных феодальных тенденций нашла свое отражение и в ряде законодательных мер. Закон о дезамортизации [62]62
  Lei de desamortizagao (порт.).


[Закрыть](первый в ряду законов, которые будут приняты в последующие периоды правления королей) запрещал религиозным орденам покупку недвижимого имущества. Комиссии королевских чиновников проводили «расследования» (inquirigoes), объезжая всю территорию страны и выясняя юридический статус собственности, основания для иммунитета и привилегий, которые приписывали себе ее владельцы. «Конфирмациями» назывались акты признания дарения и привилегий, предоставленных предыдущими монархами. Такое подтверждение делалось или милостью короля, или после изучения соответствующих документов.

Впервые подобные административные меры были применены королем Афонсу II; в период правления Афонсу III, Диниша и Афонсу IV они показали свою эффективность в борьбе за права короны против постоянных незаконных присвоений со стороны представителей привилегированных классов.

Вскоре после вступления на трон Афонсу II собрал в Коимбре на собрание прелатов, вельмож и другую знать. Это были первые кортесы, о которых до нас дошло письменное свидетельство, поэтому принято считать их первыми португальскими кортесами. Традиция проведения кортесов пришла из времен вестготской монархии; она укоренилась при дворе леонских королей с X в., что документально зафиксировано. Это были собрания королевской курии: баронов, состоявших на королевской службе, высшего дворянства, губернаторов земель, прелатов и членов королевской семьи. Все эти лица вновь появляются при совместных подписаниях грамот канцелярии Афонсу Энрикиша, что дает право допустить: такого рода собрания проходили начиная с правления первого португальского монарха.

Историки соотносят кортесы в Коимбре 1211 г. с публикацией важных законов, составивших наиболее ранний португальский законодательный свод. Определенно можно сказать, что эти законы относятся к периоду правления Афонсу II и, возможно, были изданы не одновременно. Основной смысл принимавшихся мер – защита имущества короны, запрет на злоупотребления королевских чиновников и гарантирование личных свобод. Желание защитить народ от произвола власть имущих хорошо отражено в некоторых из них. К примеру, на территории всего королевства грандам запрещалось покупать продукты по ценам ниже королевских, как это «делалось по старой дурной привычке»; каждому свободному человеку разрешалось самому выбирать, с кем жить; рыцарям запрещалось присваивать имущество виллана. В преамбуле этого закона говорится: «...Наше дело– оказывать милость несчастным и защищать их от власть имущих...»