Текст книги "Кир Великий"

Автор книги: Жерар Израэль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

На противоположных берегах реки решили, что боги не хотят, чтобы состоялась битва, и требовали перемирия. Киаксар и Алиатт подчинились божественной воле, выразившейся столь необычным образом, и решили, что место, где должно было состояться сражение, обозначит границу между двумя государствами. Порукой нерушимости заключенного соглашения, по мнению обоих монархов, должен был послужить авторитет Навуходоносора, правившего тогда в Вавилоне. Чтобы установить спокойствие в регионе, Навуходоносор согласился выполнить такую миссию. Он поручил своему будущему наследнику Набониду обеспечить согласие на месте, а для еще большей надежности было решено, что сын Киаксара Астиаг женится на дочери Алиатга, красавице Ариенис.

Когда Кир встал по главе новой персо-мидийской империи, ситуация сохранялась та же, если не считать, что царя Алиатга сменил его сын, весьма осторожный Крез, который, кстати, был двоюродным дедом юного Кира. Однако новая военно-политическая ситуация, возникшая после прихода к власти Кира в Экбатане, не была по вкусу царю Лидии, и тем более ему не хотелось признавать соглашение, заключенное его отцом. Крез был уверен, что Кир представлял собой опасность и что надо было действовать как можно скорее, чтобы остановить его восхождение.

По правде говоря, все правители региона начали серьезно беспокоиться: лидийцы, хоть и были уверены в себе и в своих союзниках, греках и египтянах; египтяне, весьма озабоченные появлением в Азии державы, сравнимой с Ассирией, и, наконец, халдеи, всегда старавшиеся отгородиться от влияния с востока.

Но царь лидийский Крез с его баснословным богатством и расточительностью не желал рисковать своей властью, не заручившись поддержкой союзников, а главное, не посоветовавшись с богами. Даже если никаких опасений по поводу помощи со стороны союзников не было, следовало проверить, одобряют ли небесные силы его намерения. В сущности, эти два дела сливались в одно. Ведь лучший способ заставить друзей уважать соглашения – это доказать, что их божества одобрительно относятся к данному делу, не правда ли?

Из всех жрецов и оракулов, мнение которых Крез запросил вплоть до самой Ливии, только Пифия Дельфийская доказала действенность своих пророчеств. А после того как ее жрецы получили баснословные дары, от нее поступило весьма интересное заключение. Посланцы царя привезли в Сарды пророчество, которое они не осмелились сами истолковать: «Боги предсказывают Крезу, что, начав войну с персами, он разрушит великую империю. Они советуют ему взять себе в помощники самых влиятельных греков. Они говорят ему, что когда мул станет царем мидян, ему предстоит лишь следовать вдоль каменистого берега реки Гермоса и бежать, не стыдясь своей трусости».

Крез очень обрадовался этому предсказанию, найдя его очень благожелательным. Он не задумался над тем, какая великая империя будет разрушена и кто мог быть тем мулом, который будет царствовать над мидянами.

Мул? Пифия была права, Креза победят, только когда реки потекут вспять или когда четвероногое животное со смешанной кровью будет царить в Экбатане!.. Мул.

Глава III
ПЕРЕД ЛИЦОМ БАНКИРА БОГОВ

Кир на берегах реки Галис – событие само по себе не провокационное… На этой стадии своей эпопеи новый хозяин персидско-мидийской империи еще не позволяет своим амбициям выплескиваться за рубежи царства.

Тем не менее Кир знает, что переворот, совершенный им в Экбатане, не по вкусу его соседям. Слишком быстрое его возвышение не могло оставить равнодушными царства, окружающие его новую империю. Только такой странный государь, как Набонид, не очень этим заинтересовался. Несмотря на взятие Харрана, он, похоже, по-прежнему занят своим духовным садом в Вавилоне и в древней аккадо-шумерской вселенной. И не о Египте думает Кир – египтяне далеко и вообще малодеятельны, – а о народах, живущих к востоку от новой Персии, их Кир знает хорошо. Они непредсказуемы, непоседливы, агрессивны, но в отличие от персов не научились военно-политической организации, благодаря которой Ахеменид одержал свою первую и неожиданную стратегическую победу.

Зато земли к северу от Галиса представляли для сына Камбиса тему для размышлений. Огромный перекресток на западной оконечности Азии, Лидийское царство, явилось местом встречи греческой и всех восточных цивилизаций. Кир знает о богатстве греческих колоний на побережье в Милете, Эфесе, Смирне, знает о прочной связи их с греческими островами и континентальной метрополией, с религиозным центром в Дельфах, военным – в Спарте, политическим – в Афинах.

Знает Кир и о том, что Сарды, город, в котором правит Крез, – настоящая столица для купцов, деловых людей и мудрецов всей Греции. Большой лидийский город является центром притяжения для соседних народов. Его окружают равнины, облегчающие проезд в соседние провинции и страны. Лидия обеспечивает, таким образом, переход от моря к континенту, от греческого мира к восточному обществу, от прибрежных колоний к семитскому населению.

Лидийский народ фракийского происхождения, испытавший на себе сильное влияние сирийских семитов, обосновался на перекрестке дорог, открытом для нашествий и торговли, он не составляет единый блок, сильный и определенный, как персы. В отличие от вавилонян и египтян, у него нет великих многовековых традиций. Веком раньше Ашшурбанипал, царь Ассирии, даже заявлял, что Лидия была «страной, о которой цари, его предки, никогда даже не слыхивали». Конечно, лидийцы существовали издавна, но в государство они организовались лишь незадолго до того, как Кир основал свою державу.

Будет ли теперь Лидийское царство пытаться мстить за царя Астиага, шурина Креза, нового властителя Сард, чтобы ограничить рост могущества Персии? Или же Лидия предпочтет военной авантюре стабильность экономической организации Малой Азии? Но и с этой точки зрения Кир представлял опасность для интересов Лидии: с берегов Галиса он сможет контролировать торговые пути первостепенной важности. Господствуя над территорией в Птерии, на севере эллипса, который описывает Галис, он в состоянии задушить обе стратегические дороги Лидии – ту, что связывает Сарды с Сузами, прозванную царским путем, и ту, что идет от Синопы на Черном море до Тарса, в южной части Малоазийского побережья Средиземного моря.

Уже Алиатт, отец Креза, воевал с Киаксаром, потому что Лидийское царство не могло допустить, чтобы Мидийская держава господствовала над этим жизненно важным перекрестком путей. Будет ли такое же столкновение теперь, когда Кир, словно дразня Креза, достиг берегов Галиса со всеми своими силами? Рискнет ли правитель Сард нарушить договор, заключенный во время затмения солнца между его отцом и царем Мидии, ведь гарантом договора был сам Навуходоносор? Разве не скреплено это соглашение кровью, когда, надрезав на руке кожу, каждый из договаривавшихся слизывал чужую кровь?

Пока Кир не совершил никакого действия, враждебного Крезу. Он только разбил лагерь там, где мидян терпели со времен мирного соглашения, заключенного 28 мая 585 года. Но по ту сторону реки находятся огромные богатства, которые позволили бы ему реализовать свои амбиции. Застряв в болотах и пустынях юга, думал царь, ассирийцы потерпели поражение. Новые народы, арии, должны, наоборот, смотреть в сторону севера, где, быть может, они найдут ключ к покорению мира…

Однако если Кир хочет воевать с Лидией, он должен сперва узнать истинную силу этого народа и правильно оценить Креза, сына Алиатга и потомка Гигеса, человека, о котором говорят, что он легкомыслен, суеверен и щедр. Но надо еще взвесить силу греческих городов побережья и прочность нитей солидарности, связывающей их с матерью-родиной. В случае войны с лидийцами найдет ли он среди греков побережья союзников, способных ослабить силу Сард? Ведь в конце концов гармоничное равновесие, которое царит в стране Креза, есть результат политики давления, которую лидийцы проводили десятки лет в отношении городов, возникших вдоль побережья на земле Малой Азии. Сумеет ли Кир в случае надобности оживить в свою пользу враждебные чувства, растравить старые раны, напомнить малоазийским грекам, что при всей своей ловкости Крез – не более чем очередной завоеватель, восточный владыка?

Лидия – международная держава

После многовековой истории лидийцы в конце концов создали свое организованное царство. Долгое время они бродили по Малой Азии и занимались только тем, что грабили города и нападали на караваны, приходящие с Востока или с Запада. По правде говоря, после разрушения Фригии киммерийцами не было организованного государства между Понтом Эвксинским (Черным морем), Внутренним морем (Эгейским морем) и все той же рекой Галис.

Начиная с VIII века греки организовали очень активные фактории на побережье, неподалеку от своей родины-матери; одни искали новых земель из любви к приключениям, другие жаждали новых доходов, стремились расширить свое влияние, третьи отправлялись к чужим берегам, вытесненные скудостью родной земли. Они установили добрососедские отношения с местным населением и обменивались не только товарами, но и культурными ценностями: азиатские греки VII века уже придумали «эпопею», то есть жанр лирической поэзии, способной описывать их личные приключения. Они уже начали создавать скульптуры из мрамора, искали и находили гармоничные пропорции и линии.

Так, в Лидии установилось своего рода моральное превосходство греков. Не имея настоящей армии для обеспечения своей безопасности, греческие колонисты, живущие на побережье, благодаря дипломатической ловкости, путем переговоров приходили к компромиссам и очень скоро достигли небывалого развития. Самым удивительным примером был город Милет. Расположенный в заливе возле устья реки Меандр, город имел фактории по всему побережью от устья Нила до устья Дуная и до реки Галис. Город Смирна служил портом для Сард благодаря реке Гермос, впадающей в море. Эфес, расположенный поблизости от известной реки Пактол, был образцом процветающего города. На протяжении всего VIII века, пока лидийцы не создали организованного общества, греческие колонии полностью отвечали потребностям тех, кто покинул Афины, Коринф или Спарту в поисках богатств Востока.

Однако в 687 году лидийцы заняли Сарды и значительно расширили город. Их предводителем был Кандавл, последний представитель династии Гераклидов. Этот царь останется в истории благодаря Геродоту как человек, пожелавший, чтобы все вокруг увидели красоту его жены.

Царь Кандавл приказал своему вельможе Гигесу хитростью обнажить царицу, свою супругу, чтобы тот мог увидеть и оценить ее красоту, а она бы не подозревала, что на нее кто-то смотрит. Что и было сделано. Но царица узнала об этом и в отместку заставила Гигеса убить царя. Гигес чуть не стал новым властителем лидийцев. Однако несчастный Кандавл оказал упорное сопротивление, и скандал, связанный с узурпацией власти, вышел за пределы дворца. Тогда Гигес сумел упросить Дельфийскую Пифию разобраться в этих событиях. Через несколько месяцев после своего преступления новый царь, к счастью для него, был оправдан и таким образом утвержден в роли властителя лидийского народа. А Пифия добавила к своему суждению слова, на которые никто сперва не обратил внимания: «Гераклиды будут отомщены на четвертом потомке Гигеса».

Обрадовавшись, что его царство морально поддержала главная жрица Греции, Гигес совершает необычный поступок. Будучи не греком, а варваром, он решил сделать преподношение Пифии в виде многочисленных предметов из золота и серебра, в том числе шести больших золотых ваз. Этот жест был первой приманкой в стратегии Лидии по отношению к грекам, живущим на побережье, а следовательно, и по отношению ко всей Греции.

Новый царь захватил Милет и Смирну с прилегающей к ним территорией, затем занял город Колофон. Для лидийцев это означало присвоение богатств греков, а также обеспеченность сезонными наемными рабочими, в которых они нуждались. Гигес понимал, что нужно было сохранить экономический потенциал территорий, занятых греческими колонистами. Надо было подчинить себе противника, не уничтожая его, добиться соглашения с ним.

Царь Лидии, опираясь на поддержку нового правящего класса, менее аристократического и более заинтересованного в экономическом развитии, хотел вывести свою страну из изоляции, а древнюю Фригию, забравшуюся на анатолийское плато, без настоящих выходов для сбыта своих товаров, превратить в морскую державу, открытую всему миру. Но эта политика была реализуема лишь при сотрудничестве с умелыми и ловкими греками. Захватив порты и фактории, царь добился бы господства на морских путях, что позволило бы ему установить налоговую систему более выгодную, чем сбор пошлин за проход караванов, пересекающих пустыни Азии. Так Гигес расчистил путь торговле между Грецией и Востоком. Конечно, соотношение сил складывалось в пользу лидийцев, в том числе и в плане экономическом, но их интересовали также достижения греческой цивилизации.

И наоборот, Восток оказывал влияние на самих греков. В Греции восхищались Халдеей с Вавилоном в связи с развитием наук, Ассирией с Ниневией – в связи с политико-военной организацией, Египтом с Мемфисом – в связи с достижениями архитектуры и знаниями жрецов и, наконец, Лидией с Сардами – из-за их богатства.

Как ни странно, но взаимопроникновение цивилизаций началось с религии. Постепенно греки заимствовали оргиастические культы и «таинства», признали экстаз, заблуждения души и опьянение как добродетели. Беря пример с греков, династия Мермнадов и правящий класс лидийцев устремились к благоденствию и роскоши. Они смотрели на окружающий мир глазами эстетов, тогда как свойственные грекам рассудочность и мудрость стирались из памяти. Возможно, лидийцы видели ключ к своей морали и веселому упоению жизнью в строке из Еврипида: «Мудро то, что не является мудростью».

Тем временем Лидия становилась независимой державой. В 631 году сын Гигеса, царь Ардис позволил себе сбросить власть Ашшурбанипала и перестал платить ему дань. Организовывались и греческие колонии. Их целью было не сопротивление местным народам – в них греки нуждались как в источнике экономической помощи, – а создание своего рода независимой власти, отрицающей привычки Востока и не желающей ставить силу выше разума, включающего в себя духовность и торговый смысл.

Царь Ардис без понимания относился к воле греков, желающих получить самостоятельность. Он полагал, что только сила оружия могла позволить ему обеспечить превосходство лидийцев над греческими поселенцами. В 616 году он начал войну против Милета, чтобы подчинить себе этот крупный порт, через который проходили богатства Востока. Как вести войну, не уничтожая противника и не убивая курицу, несущую золотые яйца? Как задушить Милет, не убивая его?

Такая проблема стояла перед Ардисом и после сорока девяти лет царствования, к моменту его смерти. Та же задача стояла перед его сыном Садиаттом, царившим на протяжении двенадцати лет, и острее всего – перед Алиаггом, взошедшим на престол в 610 году.

Алиагг, сильно отличавшийся от своих предшественников, получил в наследство эту войну, которую сам он, возможно, никогда бы не начал. Чтобы раз и навсегда покончить с колонистами, он придумал новый тип боевых действий: как только лидийцы узнавали, что урожай поспел, они шли походом на Милет; в городе они не разрушали и не поджигали дома, зато в сельской местности опустошали плодовые деревья и поля, после чего возвращались к себе. Геродот объясняет: «Лидийцы не разрушали дома, чтобы жители Милета имели убежища, из которых они могли бы выйти в поле, чтобы вспахать и засеять землю, а благодаря этому лидийцам было бы что грабить в следующее нашествие» [57]57
  Геродот. I, 17.


[Закрыть].

Континентальная Греция, не оказывая военную помощь Милету, выжидала. И случилось так, что во время очередного крупного набега пожар, учиненный лидийцами, перебросился с полей на храм Афины и разрушил его. Вскоре Алиатт заболел. Опасаясь, что эта болезнь есть знамение, посланное богами, царь запросил совета у Пифии Дельфийской. Ответ не заставил себя ждать: надо восстановить храм Афины. Повелитель Милета Фрасибул решил, что Алиатт придет вести переговоры о перемирии и об окончании этой войны, тянувшейся уже двенадцать лет. В ожидании гонца из Сард «он велел собрать на площади все зерно, какое было в городе, как царское, так и у подданных, и предписал, чтобы по его сигналу жители Милета начали на улице распивать вино и ходить друг к другу в гости, устраивая веселые компании. Сделал это он для того, чтобы гонец из Сард увидел собранное зерно и весело гуляющее население и доложил бы об этом Алиатгу… что и случилось на самом деле… В результате были восстановлены мир и дружба; Алиатт повелел построить не один, а два храма в честь Афины, а сам тут же исцелился от своей болезни [58]58
  Там же. I, 21, 22.


[Закрыть].

В 604 году Сарды и Милет заключили договор, характерный для отношений между державой-покорителем, какой была Лидия, и Милетом, городом, чья активная хозяйственная деятельность была столь блестящей. Не было заявления, что войска оккупируют город, просто договорились, что лидийцы будут «гостями» жителей Милета. В открытую не было сказано, что эти последние будут посылать наемников для защиты интересов Лидии, просто объявили, что теперь они «союзники». Короче говоря, они были «гостями-союзниками» на базе взаимной выгоды, которая была только видимостью: войска Милета вовсе не собирались находиться в Сардах, а тирану Фрасибулу вовсе не нужны были лидийцы в качестве военных помощников, поскольку единственным реальным врагом Милета были именно лидийцы.

Через несколько лет, в 566 году, Алиатт решил распространить лидийский порядок на всю Карию, то есть провинцию, расположенную между городами Милет и Фокея, на юго-западе Малой Азии, что позволяло караванам из Сард выходить напрямую к морю. Но город Смирна оказал решительное сопротивление, и лидийцы разрушили Смирну, перебив население и разграбив склады. Уничтожение Смирны, впрочем, было на руку Эфесу, который после Милета стал самым крупным портом в том регионе.

Затем Алиатт взялся за город Колофон, расположенный между реками Гермос и Меандр. Город был известен как очень богатый, кроме того, славился своей конницей. Чтобы покончить с этим досадным преимуществом, Алиатт предложил правителям Колофона за крупную сумму предоставлять ему конные отряды. Однажды, после удачного похода, лидиец решил удвоить оплату всадникам и пригласил их в Сарды, чтобы отпраздновать победу, там было собрано много вина и закусок. Доверчивые колофонцы оставили коней на попечение конюхов и вошли в город. Но как только они прошли городские укрепления, лидийские солдаты заперли входы и выходы, набросились на них и перерезали всех до одного.

Война на побережье подходила к концу. Эфес процветал, и ни о каком захвате его, силою или хитростью, не могло быть и речи. Правил там Мелас II, старший сын которого женился на одной из дочерей Алиатга.

За один век с небольшим Лидия без потерь сумела овладеть всей Малой Азией. Она оттеснила киммерийцев к горам на севере, заняла всю Фригию с центральным плато, господствующим над долинами и побережьем. А главное – с помощью экономических и военных соглашений Лидия заставила азиатских греков подчиниться ее воле, причем, что замечательно, не были унижены ни греки, ни их боги. Было достигнуто равновесие между греками и лидийцами, о чем мечтал Гигес, первый из Мермнадов: Сарды стали торговым центром, Лидия – морской державой, а лидийцы – настоящими посредниками между Востоком и Западом.

Все это было достигнуто в значительной мере благодаря Алиатту. Лидийский царь стал настолько популярен, что после его кончины и рядовые люди, купцы, ремесленники, и придворные, воспользовавшиеся огромным экономическим усилением Сард и Лидии в целом, собрали средства, чтобы воздвигнуть величественное надгробие. Этот огромный конический холм с круглым основанием господствует над долиной Термоса и, наверное, является одним из редких памятников Античности, построенным не по высочайшему указу. Народ воздвиг его спонтанно, желая таким образом выразить свою благодарность.

К 561 году, когда умер Алиатт, Лидия была уже известной державой.

Таким был потенциальный противник Кира, разбившего свой лагерь на берегах Галиса. Но Крез – не Алиатг. Новый царь Лидии властвует над страной уже оформившейся. Наверное, Киру более симпатичны созидатели царств, чем их наследники. Новый предводитель персов, наверное, видит себя в Алиатге и не считает Креза себе подобным, даже если он известен больше, чем его отец.

Крез – человек под влиянием

Деятельность Креза началась с финансовой операции. В ту пору Алиатт хотел завоевать всю Карию, а Крез был лишь простым губернатором провинции Адрамиттия. Он не мог похвастать царским доверием, у него не было уверенности в том, что когда-нибудь станет наследником своего отца. Действительно, у Алиагга был другой сын, Панталеон, от ионийской царевны. Вся греческая партия Сард поддерживала Панталеона в надежде, что наконец-то у Лидии будет царь, воспитанный в эллинской культуре и сочувствующий греческим колониям.

В 566 году Алиатт обратился с призывом ко всем своим губернаторам, чтобы они со своими войсками присоединились к нему накануне общего наступления, задуманного им против Карии. Чтобы заслужить одобрение своего отца, Крез решил привести целую армию. Средств для этого у него не было, и он решил взять взаймы у Садиатга, одного из богатейших купцов Лидии. Но тот отказал. «Если буду давать в долг сыновьям Алиатга, – воскликнул он, – я все деньги раздам». Тогда Крез решил ехать в Эфес, где он и нашел необходимую сумму. Благодаря этим субсидиям Крез снарядил войска, первым явился на место встречи и вернул себе расположение отца, который включил его в число отправляющихся в поход.

Деятельность Креза продолжилась в финансовой сфере. Но юный князь интересовался также вопросами устройства государства и духовными исканиями. Поэтому здесь надо напомнить о другом важном событии в жизни сына Алиат-та: о его встрече с Солоном.

Незадолго до войны с Карией, в 570 году, Солон Афинский совершил поездку в Сарды. Он был окружен ореолом славы, престиж его был связан с реформами, полезность которых и с правовой, и с политической точек зрения ему удалось внушить своим согражданам. Крез, которому тогда было двадцать шесть лет, возможно, мог пройти обучение у этого выдающегося человека, который сконцентрировал в себе весь греческий гений.

Солон принадлежал к классу богатых землевладельцев, но не воспользовался семейными благами, потому что отец их в значительной мере растратил. Так что юный афинянин был вынужден заняться торговлей, много путешествовал по разным странам.

Так, он научился наблюдать нравы, обычаи и повседневную жизнь других народов, основные принципы общественной жизни и международных отношений. В ту пору Афины раздирали внутренние распри, вот-вот грозившие перерасти в гражданскую войну. В 594 году Солон был назначен архонтом [59]59
  Архонт (греч. archon– начальник, правитель) – высшее должностное лицо в древнегреческих полисах (городах-государствах).


[Закрыть]и поставил перед собою цель добиться национального примирения. Начал он с того, что амнистировал большую часть граждан, сосланных или лишенных политических прав. Его поддержали ремесленники, торговцы, мелкие собственники, поэтому ему было легко делать громкие заявления, чтобы иностранцы, приехавшие в Афины в поисках работы, а также члены их семей тут же получали бы афинское гражданство. Конечно, напряженность еще долго сохранялась, но в целом общественные отношения в Афинах улучшились. Солон следил также за экономическим развитием города, он ввел единую национальную валюту, что положительно отразилось на экспорте и торговле между разными странами региона. Он обеспечил снабжение деревень водою и безопасность крестьян против волков, заполонивших леса, и таким образом улучшил жизнь класса сельскохозяйственных работников. К тому же землевладение позволяло участвовать в городском управлении, чего были лишены промышленники и коммерсанты, если у них не было в собственности земельных наделов. Но каким бы ни было их происхождение и вид деятельности, все граждане могли быть избраны в народные собрания и суды.

Солон занимался не только политикой, проблемами социальными и экономическими, но и обучением. Так, в ходе поездки в Лидию афинский реформатор рассказывал всем, каким образом Афины достигли общественного мира и экономического процветания. Солон разоблачал в отличных баснях и притчах эгоизм богачей, «зажравшихся и раздувшихся от гордыни», а также зависть бедняков, «всегда готовых броситься за подачкой или мстить кому-нибудь». Человек, давший Афинам мир и благоденствие, производил на просвещенных лидийцев поистине зачаровывающее впечатление. Среди таких зачарованных был и юный Крез, жадный до знаний.

Испытал Крез на себе впечатления и от других людей, в частности – от Фалеса Милетского. Астроном, предсказавший солнечное затмение именно в тот день, когда должна была состояться битва при Галисе, был завсегдатаем при дворе Алиагга. Его афоризмы, систематизированные греками, знали все, кто бывал у него: «Опасайся потерять расположение к тебе за твои слова у тех, кто привязан к тебе клятвой. – Не жалей похвал в адрес тех, кому ты обязан рождением. – Самое большое удовольствие доставляет получение желаемого. – Невежество – тяжелая ноша. – Избегай безделья, даже если ты богат. – Скрывай свое счастье, чтобы не вызвать зависть других. – Соблюдай чувство меры. – Не растрачивай на всех без разбора твое доверие. – Если ты даешь указания, управляй самим собою» [60]60
  Николай Дамасский. Цит. по: Georges Radet. La Lydie et le monde grec au temps des Mermnades. Paris, 1892.


[Закрыть].

Философия Анаксимандра, ученика Фалеса, включала вопросы происхождения миров и жизни. Он первым утверждал, что существует бесконечное количество миров в бескрайнем пространстве, и предположил, что в основе происхождения всех существ лежит неопределенная масса, из которой сперва выделились тепло и холод, потом – земля, вода, воздух и огонь. Анаксимандр учил, что боги не сразу создали человека, что он произошел от рыбы.

Такое бурное развитие философских идей не отвлекало лидийцев от двух главных забот: экономики и военного дела. Но этот постоянный пересмотр знаний, интерес к происхождению вещей и человека, эта неясность в отношении свободы человека и власти богов накладывали отпечаток неуверенности на всю торговую и военную политику. Крез, увлеченный разнообразием всех этих учений, тонко чувствующий красоту, уже не был просто военачальником, как его предки.

Подобной культуры был напрочь лишен сын Камбиса Кир, царь персидский, находившийся в ту пору лицом к лицу с лидийцами. Он унаследовал лишь умение выживать, а это было далеко от умозрительных построений и теорий, хотя ему не чужды были поиски добра, истины, желание действовать в соответствии с принципами мудрости и здравого смысла.

Ни Кир, ни его предки не задумывались над проблемами экономики и торговли. Поиск самого необходимого, в том числе пастбищ для скота, обмен, завоевание плодородных земель, порабощение местного населения – вот идеал, к которому стремились воины, пришедшие из Аншана в поисках новых пространств. Кир и Крез были воплощениями двух разных миров.

Довольно скоро стало ясно, что Крез мог бы взойти на трон и стать достойным наследником Алиагга. Как только это стало очевидным, сторонники сближения с Грецией, поддерживавшие Панталеона, убедили мать его устранить Креза. Мать Панталеона, ионийская царица, пыталась подкупить повариху будущего царя, чтобы отравить его, но та предупредила Креза, и он принял меры предосторожности.

Вступив во власть в возрасте тридцати пяти лет, Крез решил отомстить заговорщикам. Начал он с того, что послал на смертельную пытку богача Садиагга, участвовавшего в заговоре, того самого богача, который когда-то отказал ему в денежной поддержке. Теперь все его богатство было полностью потрачено на изготовление жертвоприношений для Пифии Дельфийской.

Взойдя на трон Лидийского царства, Крез решил также судьбу своего племянника Пиндара, тирана, активно поддержавшего заговор против него. Сперва Пиндар героически сопротивлялся лидийским войскам. Но наступил момент, когда ему пришлось начать переговоры о капитуляции. Зная доверчивость Креза к оракулам и уважение его к святилищам, повелитель Эфеса решил посвятить весь город богине Артемиде. Он обнес веревкой все укрепления, окружающие город, чтобы точно показать размеры «святилища». Затем запросил мира во имя богини. Крез согласился, как человек суеверный, но главное – потому, что после разрушения Смирны Эфес был главным выходом к морю для Лидии. Однако он потребовал высылки Пиндара, и тот вынужден был отдать свой город Мермнаду.

Остальные города побережья восприняли власть Креза с той смесью покорности и настороженности, фатализма и духа сопротивления, которая была характерна для менталитета этих необычных торговцев – воинов, пришедших из Греции на берега Малой Азии. А Крез заказал огромную статую из золота, изображающую повариху, спасшую ему жизнь. Несколько лет спустя он принесет эту статую в дар храму Аполлона в Дельфах в надежде получить предсказание, которое изменило бы его судьбу.

Гений золота

Откуда у Креза было столько золота, которым он так щедро распоряжался? Гора Тмол, возвышавшаяся над Сардами, была «золотой горой». Все речки, стекавшие с этой горы, прежде чем впадать в Гермос, несли в своих водах огромное количество золотого песка, словно столицу Лидии осыпали манной небесной. Сперва Мермнады использовали драгоценный металл для выделки предметов, предназначавшихся божествам. Так, первый из Мермнадов по имени Гигес отправил в Дельфы подношения из золота.

Крез сохранил традицию, начатую его предком, и возвел ее в важнейший принцип правления, создав настоящую философию дара. Его щедрость по отношению к богам была беспредельна, но особенно он был щедр по отношению к людям, служившим этим богам, надеясь таким образом завоевать себе друзей и союзников.

Особенную щедрость он проявил, когда захотел узнать мнение Пифии по вопросу, его преследовавшему: надо ли нападать на персов или не надо? Тогда Аполлон, которому был посвящен храм в Дельфах, получил за один раз несметные богатства: сто семнадцать золотых слитков, многие из которых были из очищенного золота, статую льва, также из золота, две огромные вазы, одну из золота, другую – из серебра, четыре серебряных кувшина, слитки серебра и, наконец, ту самую статую поварихи. Царь Лидии не забывал и другие храмы и сделал множество даров жрецам греческих святилищ. Щедрость его распространялась и на народ. Так, он повелел раздать каждому жителю Дельф по две золотые монеты (два статера). В знак благодарности жители Дельф предоставили ему право обращаться с запросами к оракулу вне очереди, освободили его подданных от некоторых налогов, предоставили постоянное право проживания и, наконец, право сидеть в первом ряду во время игр, посвященных богам.