Текст книги "Кир Великий"

Автор книги: Жерар Израэль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

_{Кир Великий. Рисунок XIX в.}

 _{1. Сидящий сфинкс. Рельеф. Персеполь. VI–V вв. до н. э.}

 _{2. Ручка сосуда в виде крылатого горного козла. Бронза с частичной позолотой.}

 _{3. Жрец и слуга-мидиец. Рельеф лестницы mpunилона. Персеполь. VI–V вв. до н. э.}

_{1. Фасад зороастрийского храма огня. Реконструкция.}

_{2. «Район цитадели» в Пасаргадах. 546–530 гг. до н. э. Реконструкция}

_{Цилиндрическая печать из сапфирина с изображением ахеменидского царя. V в. до н. э.}

_{1. Печать с изображением охоты ахеменидского царя на львов.}

_{2. Греческое изображение персов но время охоты на пантер.}

_{Так называемый саркофаг Александра, найденный в Сидоне.}

 _{1. (слева) Мидийский и персидский гвардейцы. Персеполь. VI–V вв. до н. э.}

_{1.(справа) Рукоять парадного меча-акинака Чертомлык. V в. до н. э.}

_{2. Саки, приносящие лань. Рельеф ападаны (дворца приемов). Персеполь. VI–V вв. до н. э.}

 _{1.(слева) Ножны акинака с изображением льна и оленя. VI – начало V в. до н. э.}

_{1. (справа) Персидские гвардейцы. Рельеф лестницы трипилона. Персеполь. VI–V вв. до н. э.}

_{2. Персидские и мидийские вельможи. Рельеф ападаны. Персеполь. VI–V вв. до н. э.}

_{1. Акинак в ножнах. Фрагмент рельефа. Персеполь.}

_{2. Золотые ножны для акинака. Северное Причерноморье. VI–V вв. до н. э.}

 _{3. Данники с драгоценными сосудами и гривнами в руках. Рельеф лестницы ападаны. Персеполь. VI–V вв. до н. э.}

_{1. (слева) Колесница. Золото. Ахеменидскии период.}

_{1. (справа) Скачущий всадник. Золото. Ахеменидский период.}

_{2. Царские колесницы. Рельеф ападаны. Персеполь.}

План города Вавилона.

_{1. Храм Мардука.}

_{2. Зиккурат Э-теменанки.}

_{3. Дворец.}

_{4. Крепость.}

_{5. Музей.}

_{6. Северный дворец.}

_{7. Ворота Иштар.}

_{8. Висячие сады.}

_{Пир царя Валтасара. Г. Доре. 1864–1866 гг.}

_{1. Дворец Кира в Пасаргадах. 546–530 гг. до н. э. Реконструкция.}

_{2. Великодушие Кира. Миниатюра Жана Фуке из книги Иосифа Флавия «Иудейские древности». 1470–1475 гг.}

_{1. Цилиндр Кира. Около 538 г. до н. э.}

_{2. Кир возвращает сосуды дома Господня. Г. Доре. 1864–1866 гг.}

_{Восстановление храма Иерусалимского. Г. Доре. 1864–1866 гг.}

_{1. Джамбаз-Кале, крепость к югу от Аральского моря. Современный вид.}

_{2. Гробница Кира Великого. Пасаргады. Около 530 г. до н. э. Рисунок.}

_{3. Могилы Дария I, Ксеркса и Артаксеркса II. Накш-и Рустам. 521–405 гг. до н. э.}

Конечно, персидская опасность еще не существовала, и трудно было предполагать, что царь Халдеи, сближаясь с фараоном, подумывал о защите от угрозы, грядущей с востока. Но он, конечно, понимал, что мидийско-персидская империя будет усиливаться и в конце концов станет препятствием для торговли вавилонян с восточными соседями. Наконец, Набонид искал также союза с арабами, живущими в пустыне, в каком-то смысле исключенными из истории региона, имея в виду усиление своей обороны от ариев, спускающихся с гор.

У вавилонянина были все основания искать сближения с арабскими кочевниками. По семейной традиции он чувствовал родство с кочевыми народностями. В VIII веке, при Тиг-латпаласаре III, арабские племена расположились между Тифом и Евфратом, главным образом в районе Харрана, где они слились с местным населением, что повлияло на его верования. Поклонение богу Луны, возможно, явилось одним из факторов сближения ассирийцев и арабов.

Миграция племен из Аравийской пустыни в сторону Месопотамии была результатом завоевания Хиджаза, части Аравийского полуострова у побережья Красного моря, Тиглатпа-ласаром в 729 году, незадолго до того, когда он стал царем Ниневии. Последовавшее в результате этого оживление экономической деятельности позволило арабам благодаря все большему распространению арамейского языка, очень близкого к их языку, установить прочные связи с ассирийцами. Интеграцию нескольких арабских племен в ассиро-вавилонское сообщество все же нельзя сравнивать с огромным влиянием другой семитской семьи – арамеев.

Арамеи, «что не ведают смерти»

Арамейские племена как раз предпочитали Сирийскую пустыню. По древнееврейскому преданию, в начале II тысячелетия до н. э. верхняя Месопотамия была излюбленным местом их проживания. Иаков направился в страну Арамейскую, где и повстречал Рахиль, вторую дочь Лавана. Согласно Библии, эта родственная связь появилась раньше странствия Иакова, поскольку Арам и Евер (древние евреи) являются потомками Сима, сына Ноя, эпонима всех семитов.

Так что арамеи были одним из самых древних народов, населявших этот край. Но у них была дурная репутация. Запись, датируемая XIV веком, предписывала вавилонянам опасаться арамеев, ибо они создавали угрозу на дорогах, препятствовали отношениям с хетгскими племенами. Что касается ассирийцев, то они были склонны устранить эти народности, перекрывающие им дорогу на запад; особенно, как это было в 1200 году, когда жители региона, прилегающего к заливу, воспользовавшись распадом Хетгской державы, переместились на север и распространились по всей Сирийской пустыне.

Но арамеи с их высоким уровнем рождаемости не дали себя обогнать. Постепенно этот кочевой народ начинает оседать в долинах, расположенных внутри большой петли Евфрата вокруг Каркемиша. Арамеи принимают цивилизацию, занимаются земледелием и торговлей. В конце своего правления, к 1100 году, ассирийский царь Тиглатпаласар I сообщает, что провел двадцать восемь кампаний против арамеев, то есть в среднем – по одной войне в каждый год царствования.

В результате этих войн арамеи не только не погибли, но еще лучше организовались, создав небольшие государства, возглавляемые царями, действующими по правилам цивилизованного общества. Однако они не желали объединить эти государства-племена, окружающие ассиро-вавилонское сообщество, в некое политическое единство, которое позволило бы им защищаться от внешних нападений. Ту же ошибку совершат пять веков спустя греки, обосновавшиеся на побережье Малой Азии.

Вавилония тоже страдает от последствий бесконечного нашествия арамеев. Но в отличие от ассирийцев вавилоняне, пытаясь сопротивляться нашествию, не предпринимают крупных военных мер против вторгающихся племен. Тысячелетняя традиция позволяет Вавилону противостоять нападениям этих кочевников и использовать к своей выгоде способность к адаптации и коммерческие качества сынов арамейских.

На севере положение иное. После того как они способствовали крушению последнего государства хеттов, арамеи оказались лицом к лицу с нарождающимся царством Израиль. Для борьбы против набегов кочевников из Сирийской пустыни древние евреи избирают царя. И Саул, и Давид вынуждены вести непрерывную войну против несметных полчищ врагов. Израильтяне разгромили несколько небольших государств арамеев. Но вскоре им приходится иметь дело с Хадад-Эзером [67]67
  В Библии: Адраазар, царь Сува. (Прим. пер.)


[Закрыть], царем Сува, который сумел мобилизовать против Израиля своих братьев из Месопотамии. Впервые сыны Арама из Южной Сирии присоединились к выходцам из Северной Сирии для совместных военных действий.

Царь Сува может теперь мечтать о великой арамейской державе, простирающейся от Евфрата до Иордана. Но царь Израиля не даст ему времени реализовать свой замысел. Давид переправляется через Иордан, и завязывается огромное сражение, в котором арамеи потеряли сорок тысяч пехотинцев и семьсот колесниц. И вот как заканчивается библейский рассказ: «Когда все цари, покорные Адраазару, увидели, что они поражены израильтянами, то заключили мир и покорились им». В ходе другого похода Давид вновь победил царя Сува: «И взял Давид у него тысячу семьсот всадников и двадцать тысяч человек пеших, и подрезал Давид жилы у коней колесничных, оставив себе из них для ста колесниц» [68]68
  2 Цар. 10: 19; 8: 4.


[Закрыть]. Кроме того, он взял у Арама золотые щиты, занял Дамаск, оставил там гарнизон и наложил большую дань.

Арамеи, похоже, окончательно побеждены, во всяком случае как организованный народ. Но Израиль постепенно теряет свою силу, тогда как Ассирия пробуждается к победам, и теперь арамеям придется оспаривать у народа-победителя право на существование в этом регионе.

В 840 году в Дамаске правит некий Хазаэль, он тоже хочет создать единое государство арамеев. Ему удается победить царство Израиль, но вскоре его убивает Салманасар. Однако другие малые государства сохраняются в Северной Сирии и в Киликии. В конце концов арамеи были побеждены усилиями Тиглатпаласара III, того самого, что победил Хиджаз и правительницу этой страны, могущественную царицу Самси.

Вскоре, в 772 году, царство Израиль также рухнуло под ударами Салманасара V. В регионе устанавливается ассирийское господство. Египтяне побеждены при Рафии, а в 717 году Каркемиш, тогда еще находившийся в руках хеттов, был окончательно захвачен ассирийцами.

Означает ли это ослабление арамейских государств, исчезновение сынов Арама? При Саргоне II, к 715 году, арамейские племена существовали повсюду и представляли еще большую угрозу для государств региона: в Вавилонии арамейские ставленники поддерживают узурпатора по имени Меродах-баладан, ведущего борьбу против Ниневии и добившегося коронации, после чего Саргон вынужден объявить ему войну. Узурпатор бежит на юг. Но после смерти ассирийского царя, в 705 году, Меродах-баладан выходит из своих заболоченных мест, где укрывался, и вновь захватывает власть. Синаххериб, сын Саргона, вынужден, в свою очередь, подавлять повстанцев. Двести восемь тысяч из них он отправляет в ссылку со словами: «эти непокорные арамеи, что не ведают смерти». И Синаххериб предупреждает грядущие поколения об опасности этих людей – «безголовых беглецов и кровожадных бандитов».

Однако, несмотря на бесчисленные поражения, арамеи, потерявшие в 612 году, после падения Ниневии, всякое реальное политическое значение, сохраняют значительные силы в составе нового халдейского государства. По-видимому, они могут жить теперь, только отказавшись от воинской славы и от господства над другими. Только сила их идей и верность традициям будут обеспечивать им выживание, тогда как язык их, на котором говорят монархи, купцы, жрецы и чиновники, распространяется повсеместно.

Боги их признаны во всей Месопотамии, в частности Ха-дад, бог грозы, бог неба спокойного и бурного, говорящий языком грома и молний. Супруга его Атар – богиня плодородия, подобно ассирийской Иштар. Хадад же господствует над шамашем-солнцем и Сином-луной. Таким образом, арамеи возносят свои молитвы в бескрайние высоты, что простираются над их головами.

В своем оазисе Тейма Набонид находил, по-видимому, вдохновение и любовался величием этого народа, чью историю и чьи верования он хорошо знал.

Переворот Набонида

Вавилон переживал много трудностей: нехватку продуктов питания, не поддающиеся контролю волнения в обществе, симпатизирующем Киру, слухи о щедрости которого распространились по всему Ближнему Востоку. Ко всему добавилось чувство обиды последователей бога Мардука, которым стало невозможно справлять Новый год, самый популярный в общественной жизни праздник Акиту. Годы проходили, а вавилоняне не могли выполнять обряды, которые принесли бы родному городу благословение богов. Недовольство переросло в кризис.

А Набонид, со своей стороны, пренебрегал этим обрядом: «Чтобы иметь возможность делать то, что я задумал, и выполнить то, к чему стремлюсь, позвольте мне отказаться от этого важного праздника и отказаться праздновать Новый год». Он по-прежнему стремился превратить Тейму в столицу, подобную Вавилону, и начал со строительства роскошного дворца, мало гармонирующего с пустыней, где бродили кочевники, а вавилонян царь просил оставить его в покое.

По сравнению с двумя другими городами, где поклонялись богу Луны, Тейма имела то преимущество, что находилась всего в нескольких днях ходьбы от знаменитой горы Полной Луны, которую почитали арабские народности. Еще древние евреи, согласно библейской легенде, выйдя из египетского рабства, после сорока лет скитания по пустыням получили свой Закон из рук пророка Моисея, у подножия святой горы Синай, посвященной богу Сину. Конечно, будущие израелиты не отвергли Бога, открывшегося перед ними в этом месте. Но они помнили, что Авраам родился в городе Ур, также посвященном культу Сина. Древние евреи не могли смириться с признанием, даже чисто символическим, бога, которому поклонялся Набонид. Но обычай требовал, чтобы перемещенные народы почитали местных богов. Так, получая Тору в том месте пустыни, где особенно горячо преклонялись перед богом Сином, последователи Моисея должны были убедиться в благих намерениях народов, обитавших в данном регионе, и при этом заявлять, что нет иного бога, кроме того, чью волю они исполняли.

Гора Полной Луны была вулканом. Древних евреев привлекло сюда то, что столбы огня и дыма в пустыне привели их к святому месту. «Господь же шел пред ними днем в столпе облачном, показывая им путь, а ночью в столпе огненном, светя им, дабы идти им и днем, и ночью» [69]69
  Исх. 13: 21.


[Закрыть].

В своих молитвах они долго поминали о луне, в нежном свете которой они жили во время перехода через пустыню. В псалмах упоминается о покорности «освещенных» божьей воле:

«Аллилуия! Хвалите Господа с небес, хвалите Его в вышних. Хвалите Его все Ангелы Его, хвалите Его все воинства Его. Хвалите Его, солнце и луна, хвалите Его все звезды света. Хвалите Его, небеса небес, и воды, которые превыше небес. Да хвалят имя Господа, ибо он повелел, и сотворились. Поставил их на веки и веки; дал устав, который не прейдет» [70]70
  Пс. 148: 1–6.


[Закрыть].

В Тейме, над алтарем Сина, воздвигли нагромождение камней, на котором лежала голова быка. В стародавние времена бык символизировал бога Луны. Во времена Набонида полумесяц выражал образ, более соответствующий внешности ночного светила. Эти два символа не противоречили друг другу. Ведь рога быка напоминают полумесяц, не правда ли? И сами древние евреи, пока их вождь получал Скрижали Закона на горе Синай, успокаивали свою тревогу, создавая тельца с рогами в виде полумесяца (по существу – золотого тельца), двойной лунный символ, которому они тотчас стали поклоняться…

Для Набонида было очевидно, что между Сином и Аравийской пустыней существует некое родство и закономерная связь. Он был убежден, что все несчастья Вавилона были вызваны отказом в Харране от культа Сина, и полагал, что единственный способ сохранить империю было восстановление храмов, посвященных богу Луны. Он установил связь между жизнью народа и культом Сина, поэтому полагал, что цари должны подчиняться богу, сделавшему их власть законной. Так было с царями Ассирии. Сам Ашшурбанипал, празднуя очередную победу, заявлял: «Спасибо за помощь великим богам и Сину, пребывающему в Харране». Или еще: «Син создал для меня царство и провозгласил мое имя». А цари Вавилона, Шумера и Аккада, как и более близкие к нам, прежде всего Навуходоносор, разве не преклонялись они перед Си-ном, не строили храмы в честь его и не восстанавливали те, что время и людская глупость привели в разорение?

Так что Набонид был убежден, что он представляет в своем лице потомка и царей ассирийских, и царей вавилонских и воплощает, под покровительством Сина, единственную законную власть между двумя великими реками. Его амбиция сталкивалась с амбицией Кира. Если новый повелитель персов отдавал предпочтение светскому правлению на Ближнем Востоке, объединенном под его властью, то царь Вавилона безоговорочно предпочитал религиозное построение мира. Эра бога Луны началась, в его представлении, с династий Аккада и Шумера, восходящих к началу времен. Для Набонида Ниневия и Вавилон, ассирийцы и вавилоняне имели общие верования и установления. Несмотря на войны и восстания, разыгрывавшиеся между ними на протяжении веков, они были едины и по общему происхождению, и по культу бога Луны. Совокупность верующих с их силой и распространенностью во всей империи должна была облегчить ему задачу по религиозному восстановлению.

Но не ошибался ли Набонид в самом главном, в том, как он представлял себе власть царя в обеих странах?

В Ассирии царь был прежде всего главным жрецом бога Ашшура. Он лично участвовал в ежедневных жертвоприношениях, а власть его требовала ежегодного возобновления. Чтобы подчеркнуть, что власть божественная и царская имела общие корни, в ходе этих ежегодных коронаций провозглашалось: «Ашшур есть царь». Лекари и прорицатели ухаживали за монархом. Если кто-нибудь из оракулов обнаруживал угрозу для царя, устраивалось фиктивное коронование подставного лица и его предавали казни, чтобы отвлечь опасность от истинного владыки. В Ниневии царь был буквально в руках Ашшура.

В Вавилонии, наоборот, царь и Мардук были лишь частично связаны. Монарх имел право войти в жилище главного бога лишь один раз в году, он был его слугою, но никак не другим богом. Поэтому царь мог передать свои полномочия администраторам, чиновникам, целой канцелярии, начальником которой был великий визирь.

Пытаясь придать власти царя некую религиозную составляющую, Набонид был ближе к ассирийцам, чем к своему собственному двору и к своему народу. Но было в Вавилоне нечто, где религиозное начало имело огромное значение и что Набонид недооценивал; празднование Нового года. «По случаю этого праздника царю разрешалось войти в Святая Святых. Но сделать это он мог лишь после того, как великий Жрец лишал его всех знаков… монарха и унижал его, ударив по лицу и надрав ему уши. Царь должен был после этого лечь на живот, а затем в жаркой молитве богу Белу заверить бога города, что он в течение прошедшего года не совершил ни одного греха, не проявлял безразличия к святым предметам и, больше того, не обидел ни одного равноправного человека, ударив его по лицу» [71]71
  Цит. по: Oppenheim L. La Мё8оро1аттпе, portrait d’une civilization. Pans, 1970.


[Закрыть].

Отсутствие царя мешало правильному функционированию вавилонского общества, поскольку празднование Нового года возобновляло договор, соединяющий вавилонян с их властелином. Своим столь долгим пребыванием в Тейме Набонид обижал народ. Желая поставить бога Сина выше других, он прямо оскорблял жрецов Мардука и вообще жрецов. Конфликт между вавилонянами и Набонидом стал неизбежен.

Царство в запустении

На девятом году царствования Набонида, а именно в 547 году, умерла в возрасте более ста лет великая жрица бога Сина, мать царя Вавилона Аддагуппи, говорившая незадолго до смерти: «Что касается меня, глаза мои видят хорошо, я обладаю светлым умом, руки и ноги мои крепки, речь внятна, я нормально ем и пью, сердце мое полно радости».

Незадолго до кончины она приехала, видимо, чтобы повидать сына, в крепость возле Борсиппы, на берегу Евфрата, где вавилоняне, опасаясь нападения Кира, сосредоточили свои войска.

Но вышел к ней внук ее, Валтасар. После ее кончины он объявил трехдневный траур и организовал торжественное оплакивание. Через месяц во всей округе был объявлен всенародный траур. Наконец Набонид приехал проститься со своей матерью-вдохновительницей. «Набонид, царь Вавилона, любимый сын ее, велел сохранить тело матери; на ней были нарядные одежды, сверкающее платье, золотая цепь, бриллианты, редкие драгоценные камни; тело было натерто благовониями и помещено в склеп. Были принесены в жертву тучные тельцы и бараны. После чего он созвал людей из Вавилона и Борсиппы».

Эта кончина вызвала большие переживания и волнения по всей стране. Возможно, в Вавилоне событие было оценено с точки зрения скорее политической. Означало ли оно конец пребывания царя в Тейме и, следовательно, возвращение власти в руки законного правителя?

Стало очевидным усиление угрозы для Вавилона со стороны властелина Мидийско-персидской империи. Набонид полагал, что его участие не будет иметь большого значения для Креза, и перестал выполнять свои обязательства по отношению к властелину Сардов. Культ Сина призывал его к исполнению других обязанностей. С этой точки зрения возвращение Набонида на излюбленное место внушало ему уверенность вновь почувствовать близость матери. К тому же он был намерен продолжить конфронтацию со жрецами Мардука. Отвернувшись от столицы с заговорами против его персоны и интригами в провинциальных городах, отменив некоторые из функций жрецов, Набонид устроил необычную ловушку для своих противников.

В том самом 547 году Кир напал на Лидию и захватил Харран. Но поскольку он воздержался от враждебных действий против храма Сина, Набонид не беспокоился: Эхульхуль был уже построен и продолжал свою службу. Одной из причин, заставивших персидского царя предпринять поход на Восток в 546 году, то есть вскоре после захвата Сард, было положение в Вавилонии и во всей Халдейской империи.

Вождь персов не опасался угрозы со стороны этого заброшенного царства, дающего трещины со всех сторон. В отсутствие царя, передавшего временно власть человеку, которого все звали «сын царя», показывая этим, что царского могущества в нем нет, Вавилон ничего серьезного не предпримет, чтобы помешать наступлению Кира.

Кроме этого, в Эламе положение было неясным: вавилонский военачальник Гобрий, бывший верный слуга Навуходоносора, исполнявший властные функции от имени Набонида, заявил о своих верноподданнических чувствах к Киру. Перед лицом такой измены царь Вавилона приказал перевезти религиозные ценности из акрополя в Сузах поближе к Вавилону. Но к середине весны этого предначертанного года

Гобрий уже шагал в направлении страны халдеев, к городу Уруку, что на полпути между Вавилоном и Уром.

Для Набонида переход Элама на позиции раскола означал больше, чем простой военно-политический маневр. Это было подтверждением того, что блестящая цивилизация, очень близкая культуре Шумера, опять порывала свою связь с Месопотамией и шла на сближение с жителями Иранского нагорья. Отдать эту богатую провинцию во власть полководца, присоединившегося к Киру, должно быть, выглядело в глазах Набонида и «сына царя» как капитуляция, опасная для будущего империи халдеев. А вавилонские власти не реагировали, как если бы измена Гобрия была просто его отступничеством. А может быть, Набонид, решив усилить в своем царстве семитскую составляющую, не так уж плохо отнесся к разрыву с Эламом…

Внук великого Навуходоносора Валтасар пользовался уважением еще до прихода к власти: в 560 году, когда Не-риглисар восходил на трон Вавилона, он уже выполнял очень ответственные поручения. Казалось, он уже был подготовлен к своей роли: удерживать Вавилон, пока царь пытается осуществить свою мечту.

Мать Валтасара, египтянка Нитокрис, следовала традиции великой Семирамиды, когда-то правившей Вавилоном. Дочь Навуходоносора, жена Набонида, она могла сыграть некоторую роль в жизни халдейского государства. Между завоевателем Иерусалима и временным царем Вавилона было так много общего, что древнееврейская легенда рассматривала Валтасара как родного сына Навуходоносора, подчеркивая, таким образом, духовное родство между этими людьми, в которых она видела угнетателей древнееврейского общества. Хотя иудеи, как правило, не были ни рабами, ни крепостными, самое большее – иммигрантами, пророк Амос говорил, что они были «подобны людям, убежавшим от льва и попавшим в лапы медведя» [72]72
  Am. 5: 19.


[Закрыть]. Львом был Навуходоносор, а медведем – Валтасар.

Своим подданным Валтасар представлялся как деловой человек, желающий разбогатеть. Избегая лично участвовать в сложных операциях, он прибегал к помощи посредников: слуги по имени Бел-Рицуа, писаря Набу-мукин-ахи, управителя Набу-цабит-кати и доверенного лица без официальных обязанностей по имени Набу-ахе-идцин. Подписи их встречаются во многих договорах, заключенных от имени Валтасара, не желавшего появляться под своим именем в деловом мире.

Валтасар отнюдь не был дилетантом в коммерции, он брал на себя главную ответственность, поскольку его деятельность определяла успех политики его отца. Так что ему приходилось соблюдать определенный религиозный консерватизм и представлять церковникам доказательства доброй воли, с тем чтобы смягчать обиды священников по отношению к Набониду. Так, он старался восстанавливать заброшенные храмы, обеспечивать нормальную деятельность действующих, своевременно участвовать в церемониях и в жертвоприношениях. Ему было направлено, например, благодарственное послание такого содержания: «Мина [73]73
  Мина – мера веса (греч. mina), денежная и счетно-весовая единица Древнего Востока и античной Греции. В разных странах имела различное весовое содержание – от 400 до 600 граммов. (Прим. пер.)


[Закрыть]серебра, дар Валтасара, сына царя, получена Шулой, сыном Эашум-идцина, [в храме] Эанна [в Уруке] в девятнадцатый день месяца Элула, пятого года царствования Набонида, царя Вавилона». Человек, чье имя означает «Бел хранит царь», хотел таким образом оправдать Набонида с его чрезмерной любовью к Сину и религиозной односторонностью, чтобы доказать народу от имени царя, что религиозная реформа, которую так хотел провести сын Адцагуппи, не приведет к исчезновению класса жрецов.

В соответствии с древней традицией в Месопотамии наследников трона приобщали к власти еще при жизни отца, чтобы в умах народа образы обоих сливались в один, что обеспечило бы непрерывность власти. Это объясняет важность политических действий, совершаемых Валтасаром. В известной молитве Набонид призывает богов покровительствовать сыну: «Я, Набонид, царь Вавилона, прошу оградить меня от всякого греха против Великого Божества и продлить дни мои, даровав жизнь долгую. Валтасару же, первому сыну, мною рожденному, прошу наполнить сердце страхом перед тобой, Великим Божеством, не дай ему обратиться ко греху, сделай так, чтобы он был доволен полною жизнью своей».

Валтасар играл главную роль в планах Набонида, но его двойственная политика не могла – и Кир это знал – усмирить недовольство всех тех, кто рассматривал отсутствие Набонида в столице как дезертирство.

Еврейская фирма

Кир наблюдал, как разваливается в экономическом смысле когда-то богатейшая империя, производившая товаров больше, чем где бы то ни было в регионе. Беспорядок и коррупция разъедали все, что ни делали вавилоняне, крестьяне жаловались на непосильные налоги и не засевали всех земель. Порою нехватка продуктов вызывала в стране голод.

Во времена Навуходоносора храмы и дворцы играли определяющую роль, и купцы, предприниматели и крестьяне встречались там, чтобы поторговать. Финансовые операции совершались там под гарантию божества, чье имя носил храм, чаще всего – Набу, бога денег и богатства. Наместник, представитель двора, играл роль дополнительного гаранта: он не был ни судьей, ни экономическим деятелем, он должен был только осуществлять решения правосудия. Но концентрация экономической деятельности вокруг храма отнюдь не поощряла смелую политику. Постепенное увеличение солености почвы и засорение оросительных каналов вызывали снижение продуктивности сельского хозяйства, в частности, зерновых, кунжута и особенно финиковых пальм, выращиваемых на больших площадях при храмах. Чтобы провести необходимые крупномасштабные работы, государству приходилось обращаться к частным предпринимателям. Так что двор жил в мире с частной инициативой и даже одобрял предпринимательство.

Вавилоняне славились на всем Ближнем Востоке как народ деятельных купцов. Город Урук, экономическая столица империи, был коммерческим перекрестком разных вавилонских провинций и зарубежья. Внешняя торговля вавилонян долгое время процветала. Халдеи ввозили медь, олово и железо из греческих колоний в Лидии, благовония, бальзамы и краски из Египта, а благодаря финикийцам различные сельскохозяйственные продукты из прибрежных стран Средиземноморья. Вавилон экспортировал шерсть, вышитые ткани (в греческих городах узорные ткани называли «вавилонским шитьем»), а также различные плетеные изделия. Эта международная торговля совершалась в обстановке безопасности, и караваны пересекали страну без особой охраны.

Однако поскольку библейская традиция неодобрительно относилась к крупной международной торговле, древние евреи считали купцов Вавилона разносчиками подрывной деятельности, способной сделать всеобщим худший из видов идолопоклонства, а именно то, которое касалось денег и «иностранных товаров». Вавилоняне действовали вопреки проповедуемой Библией экономической автаркии. Но во времена Валтасара древние евреи не могли критиковать такой вид торговли.

При Набониде в Уруке, как и в большинстве других халдейских городов, хозяйственная деятельность была на очень низком уровне. Концентрация серебра и золота в храмах вызывала нехватку этих богатств: деньги были редкостью, а владельцы их лишались покоя. Однако в Вавилоне существовал класс деловых людей, не зависящих от храмов, но пользующихся доверием дворца, они играли важную роль в экономике. Валтасар часто прибегал к их помощи. Они были одновременно и хозяйственными предпринимателями, и подрядчиками, и банкирами, нотариусами и стряпчими. Применение денег как главного фактора финансового могущества облегчало их проникновение в повседневную жизнь.

Самым известным в Вавилоне был «торговый дом» Эгиби. Это семейство, имя которого перекликается с именем Иакова, в начале испытало много трудностей. Оно обосновалось в халдейской столице около 690 года, вскоре после разрушения Самарии и высылки израильтян. В третьем поколении главой семьи был Сула (635–580), он стал применять настоящие «общественные договоры», что позволило ему заложить часть своей недвижимости.

В начале царствования Набонида главой дома Эгиби был Набу-ахе-иддин, тот самый, с которым Валтасар заключил много договоров и который проявил себя крупным дельцом при царе Нериглисаре. Семейство Эгиби занималось покупкой, продажей, обменом и наймом недвижимости (дома, участки земли, поля). Члены этой семьи руководили торговлей рабов и заочно занимались скупкой и продажей скота.

После смерти Набу-ахе-иддина в 543 году сын его Итги-Мардук-балату продолжал деятельность в области недвижимого имущества и земельных наделов. Тот факт, что эти оборотистые израильтяне носили теперь вавилонские имена, говорит об их ассимиляции с халдейской культурой; первый из них взял даже имя бога Набу, бога финансов. Они без колебаний становились землевладельцами, среди их влиятельных доверителей были придворные, члены царской семьи, богачи.

Но в отношении собственно банкирской деятельности члены семьи Эгиби проявили оригинальность. В отличие от остальных вавилонских банкиров они удовлетворялись тем, что давали в долг, принимали вклады, но никогда не давали деньги под проценты, выполняя, таким образом, библейское запрещение ростовщичества во всех его видах: «С иноземца взыскивай, а что будет твое у брата твоего, прости» [74]74
  Втор. 15: 3.


[Закрыть]. Поскольку казна зависела от храма, семья Эгиби, должно быть, проявляла некоторую осторожность, давая деньги в долг жрецам, не подчиняющимся древнееврейскому закону. Требовать у храма оплатить заем означало относиться к вавилонянам как к иностранцам. Тогда как нормальным было бы рассматривать всех халдеев как братьев, как об этом говорится в письме семье Эгиби одного будущего дебитора: «Дай [пока] те 140 сиклей, что остается получить из твоих собственных денег, но о процентах между нами речи быть не может, оба мы благородные люди».