Текст книги "Кир Великий"

Автор книги: Жерар Израэль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

Несмотря на благожелательное отношение египтян к нему, Кир знал, что потребуется завоевать страну фараонов, чтобы завершить созидание всемирной империи и заслужить титул «царя вселенной». И он поручил сыну Камбису начать приготовления к захвату Египта. В отличие от брата своего, Смердиса, наследник императора имел характер бурный и беспорядочный, но был, по-видимому, способен успешно выполнить задачу, поставленную отцом. К тому же, согласно легенде, переданной потомкам греческими и азиатскими историками, юный царевич имел основания желать мстить Египту: когда ему было десять лет, Камбис оказался свидетелем беседы матери с другой персидской царевной, которая расхваливала красоту и ум ее детей. Как писал Геродот, Кассандана жаловалась: «И хотя я – мать таких детей, Кир мною пренебрегает и оказывает внимание женщине, добытой в Египте». А Камбис, старший из детей, якобы сказал: «Мама, когда я буду большой, я переверну Египет вверх тормашками» [128]128
  Геродот. III, 3.


[Закрыть].

Ветер, вода, огонь, небо

Но Кир полагал, что спешить не следует. Ни фараон, ни греки не угрожали новой империи. В стране – никаких волнений, никаких признаков бунта…

По правде говоря, Кир опасался лишь возможного нашествия с севера, нового нападения ариев, закаленных в суровой школе степей и жаждущих напасть на богатые земли. Как говорит латинская пословица, mutates mutandis, «изменяй то, что должно быть изменено». Кир находился примерно в таком же положении, как и после победы над Лидией. Известно, что перед тем, как напасть на Вавилон, Кир отправился на восток, чтобы покрепче замкнуть там запоры на рубежах своей империи. В течение пяти лет дойдя с боями до Яксар-та (Сырдарьи), к северу от Хорезма и Согдианы, Кир сумел организовать жизнь тамошних народов таким образом, что с тех пор местное население его поддерживало. Должен ли он теперь, прежде чем начать войну против Египта, которая может быть трудной и долгой, вновь пойти на север и восток империи, чтобы утвердиться на тех рубежах? Кир недолго раздумывал. Царь массагетов, чья территория простиралась между Каспийским и Аральским морями, между Яксартом и Оксом (Амударьей), только что умер. Смущало одно – народ там был известен грубостью нравов и коварством. «Говорят, что люди совокупляются на виду у всех, как животные», – пишет Геродот, но добавляет, что это – «великий и храбрый народ» [129]129
  Там же. I. 201, 203.


[Закрыть]. В то время, согласно местной традиции, жена царя Томирис взошла на трон. Полагая, что случай благоприятный, Кир предложил союз новой царице массагетов и даже предложил жениться на ней. Чуя опасность и боясь, что царство ее окончательно попадет в руки монарха, уже владеющего всей округой, Томирис отвергла предложение перса…

И тогда Кир решил идти походом на массагетов. Он пересек Парфию и Гирканию, где Гистасп, его дядя, обладал всей полнотой власти и должен был обеспечить организацию похода. До этого, едва покинув Экбатану, Кир захватил с собой старого царя Креза, бывшего царя Лидии, видимо полагая, что его советы могут быть полезны. Поход на массагетов рисовался в радужных тонах…

Не на совсем чужую землю вступал Ахеменид, далекие предки его прошли через эту страну, прежде чем остановились на Иранском нагорье. Арии, спасаясь от темноты и холода их исконных земель, на какое-то время задержались в этом регионе, словно раздумывая, в каком направлении двигаться дальше.

Когда Кир еще только родился, в Хорезме и во всем том регионе правил владыка по имени Виштаспа, тезка отца Дария, который как раз сопровождал императора в его походе против царицы массагетов. Виштаспа сумел объединить в федерацию очень независимые и непокорные народности. Благодаря ему примитивные верования ариев послужили объединению всех тех, кто жил к востоку от Иранского нагорья, в том регионе, который Кир пересекал во второй раз, через семнадцать лет после завоевания Лидии.

Основав империю и установив относительный мир в регионе, царь хорезмийский решил превратить свой двор в духовный и культурный центр. Так в его столице оказался Заратуштра. Тот почитал Ахурамазду как духовного бога, чье царство распространяется на всю вселенную, потому и вынужден был покинуть Мидию, где его преследовали маги. Заратуштра развил свое учение в окружении Виштаспы и привлек к себе учеников.

После смерти царя Хорезма учение Заратуштры распространялось в новой империи в направлении, обратном движению пророка, с востока на запад, по следам тех, кто примерно в 1000 году поднялся на Иранское плоскогорье. Наверное, великий царь не знал непосредственно новое учение, распространяемое Заратуштрой… А если бы пророческие слова бывшего приближенного Виштаспы дошли до него, он наверняка включил бы их в свое религиозное мировоззрение.

Не сохранились записи Кира, свидетельствующие о том, что он признал Заратуштру великим жрецом маздеизма, нет и надписей, говорящих о духовной близости Кира к Ахурамазде. И все же великий вопрос, который ставил пред собой персидский царь о своем будущем и о будущем созданной им империи, был по существу метафизическим. Никогда военные операции, политические и административные заботы не мешали ему заниматься религиозной деятельностью, которую он почитал занятием во имя высшей власти. Но даже если и существовали некоторые признания в верности тому или иному богу, Кир никогда не отказывался от первого божества ариев, от своей веры в великого бога, и в этом смысле он приближался к тому, что вдохновляло Заратуштру…

Задолго до вступления в Азию арийских народностей возникла религия, отражающая тесную близость людей с окружающей средой, порою весьма враждебной к людям. Палящее солнце, пелена тумана, часто затягивающая небо, буйные ветры, сметающие все на земле, – все это были стихии, вокруг которых они пытались строить миросозерцание в надежде определить свое поведение, которое им позволило бы подчинить силы природы.

Вайю, бог ветра и воздуха, мог дуть и во благо, и во зло. В глазах ариев ветер – начало всего, он – тот столп, который связывает небо и землю, «мировое древо». Вайю – «душа-дыхание космоса», ибо мир, созданный богом, подобен зародышу во чреве высшего бога. Что же касается великого бога Митры, бога неба и дневного, и ночного, он господствует над тьмой и светом; звезды – его всеведущие глаза; солнце – его видимая форма. Но Митра не самый могучий из богов, есть божество выше его – Ахурамазда, видом подобный небесному своду; он «вобрал в себя» все стихии мира, он всеведущ, имя его означает «Господин мудрости». Бог неба, «небесный жрец», он – тот, «чей взор далеко видит», звезды – его соглядатаи, а солнце – его око.

Анахита, богиня непорочная, не относится к этой категории богов повелевающих. Ее связывают с водой большой реки (быть может – с Оксом, а много позже – с рекой Кир, протекавшей близ Пасаргад). Однако она гораздо больше, чем просто богиня чистой воды. Да, она изображена как «красивая девушка, сильная и сияющая с высоким поясом и зашнурованным корсажем, чтобы лучше показать ее грудь. Она носит золотые серьги четырехугольной формы и бусы вокруг красивой шеи, на голове – диадема из сотни камней; плащ ее – золотистого цвета, одеяние из блестящего бобрового меха» [130]130
  Ксенофонт. Киропедия, VIII. 3.


[Закрыть]. Но Анахита прежде всего – универсальное божество, поскольку как богиня плодородия она ассоциируется с будущим людей и с природой.

В арийской религии природных сил огонь играл главную роль. Своим мимолетным дыханием он защищал тех, кто страдал от холода и от темноты. Церемонии перед алтарем происходили на возвышенных местах под открытым небом. Верный этой традиции предков, Кир повелел возвести башню для огня на гигантской террасе, господствующей над долиной Пасаргад. Но эти священные места не были храмами со статуями божеств, привлекающими толпы верующих. Жертвенник огня был просто сигнал, посланный богам, сигнальный огонь, влияющий на поведение людей.

Ветер, вода, огонь, а надо всем – небо, таковы были опорные пункты религии народа, из которого вышел Кир. Народ, преклонявшийся перед силами природы, проявлял свою покорность перед божествами путем жертвоприношений животных, в частности – лошадей, причем – на лоне природы. Во время взятия Вавилона было организовано торжественное жертвоприношение на глазах у Кира: «Когда открылись ворота дворца, сперва появились великолепные быки, выстроенные по четыре для принесения в жертву богам, которых выбирали маги. За быками шли лошади, их предназначали в жертву Солнцу; за жертвенными лошадьми ехала посвященная богу колесница, запряженная белыми конями с гривами, украшенными ленточками и с золотой упряжью. Затем – колесница Солнца, запряженная белыми лошадьми, также украшенными лентами; и, наконец, третья колесница, с конями, покрытыми пурпурными попонами, а за колесницей – люди с большой жаровней, где горел огонь» [131]131
  Там же.


[Закрыть].

Концепция Заратуштры о естественной религии, видимо, была довольно революционной, раз его преследовали и он был вынужден бежать. Нет сомнения, что он выступал против духовенства, против всемогущих магов Мидии, против существующих властей. Он защищал новые идеи, идущие против жреческих нравов, и произносил речи, подрывающие устои общества. Прежде всего Заратуштра был жрецом, проповедником, знающим литургию и заклинания. Но его учение не укладывалось в ошибочные стандарты, которых придерживались остальные жрецы. Он утверждал, что насилие некоторых ложных богов несовместимо с глубокой основой религии. За это он испытал на себе силу ненависти властей и жрецов…

Выгуливающий верблюдов

Заратуштра был третьим сыном царицы по имени Дугдава, которая, согласно легенде, воссияла светом, дав ему жизнь. Отец пророка Поурушаспа (имя это переводится как «обладатель коней пятнистой масти») принадлежал к древнему арийскому роду Спитама. Знатное оседлое семейство вело свой род от великого предка Хаекатаспа, что означает «купающий коней». А имя его – Заратуштра – означает «выгуливающий верблюда». Достаточно добавить, что сына его звали Исатвастр («желающий пастбищ»), и вы поймете, в какой среде жило семейство Спитама.

В детстве Заратуштра удивлял окружающих. Говорили, что он появился на свет, смеясь, и каждый день рождения смеялся с утра до вечера. Склонный к экстатическим состояниям, он спрашивал себя: «Почему я попал в это тело и почему именно в него, а не в другое?» Говорили, что мозг его излучал такие сильные волны, что они отталкивали руку, протянутую к его лбу. Заратуштра очень рано стал чувствительным к страданиям животных. Поэтому он стал врагом карапанов, племени северян, устраивавших массовые жертвоприношения и питавшихся одним мясом; некоторые их жрецы даже говорили, что забивание скота отдаляет смерть.

Чтобы спастись от карапанов, Заратуштра скрылся в заросших лесом горах и там просил своего бога: «Научи меня, о Ахура, законам первоначального мира». Он не любил грубые нравы своих братьев и хотел понять, что такое природа и что главное в отношениях между человеком и его окружением. По правде говоря, его мнение об этом уже сложилось. С самого раннего возраста он отказывался от мясного. Как говорит легенда, «при его рождении и в течение всего детства вода и растения ликовали; при его рождении и в течение всего детства вода и растения все прибывали». Заратуштра гневно осуждал принесение в жертву животных, считая это кровавым насилием и причиной обеднения людей. В противовес ему жрецы Митры проповедовали, что лучший способ добиться расположения к себе божьей благодати и избежать засухи было увеличение числа животных, убиваемых при жертвоприношениях. Заратуштра предавал их за это анафеме: «Осуди, о Ахура, жрецов, совершающих жертвоприношения и обрекающих на мучения животных, чтобы за свои действия и поучения в конце жизни они познали бы безумие зла! Если же они не послушаются, будут уничтожены глухие и слепые, а также те, кто, имея власть, не спасают жизнь».

В конце концов жрецы добились, чтобы нарушитель всеобщей радости был изгнан. В отчаянии Заратуштра спрашивал себя: «Куда мне податься? Где смогу воздать молитву? Родственники и друзья меня покинули. Не желают мне добра ни соседи, ни злые тираны моей страны. Как могу угодить тебе, о Ахурамазда? Я беспомощен, беден и одинок. Слезы мои обращаю к тебе. Взгляни на меня, о Ахура!»

И отправился он на восток, к «арийскому пространству», которое «Авеста», священная книга иранских религий, считает почвой, удобренной для рождения истины. Он укрылся на восточной окраине царства Хорезм, на одном из плоскогорий Памира. В течение ряда лет он проповедовал свою веру, пас стада, стал союзником природы. При этом он знал, что существует другой союз, тот, что должен был соединить его с богом, к которому он обращался, моля о поддержке: «Помоги мне, я хочу прославить тебя, как никто еще не прославлял… Говори мне, как друг говорит другу. Поддержи меня, как друг поддержал бы друга». На самом деле Заратуштра искал поддержку у власти, которая позволила бы ему распространять свое учение в племенах. И он обратился к Виштаспе, царю Хорезма, чья дочь недавно стала его женой. И царь, проникшийся уважением к добродетели и мудрости пророка, а может быть, узнав о некоторых чудодейственных делах Заратуштры, оказал ему покровительство.

Общество, окружавшее отныне пророка, ни в чем особенно не отличалось от населения Памира. В Хорезмийском царстве не было ни одного города, подобного далекой Экбатане. Ни один город не привлекал к себе избранное общество или власть имущих. Только царский двор был подходящим местом для проповеднической деятельности. Но хотя пророк и сознавал влияние, которое мог иметь на своего покровителя и его окружение, он сперва обратился к скотоводам, а они и составляли большинство подданных Виштаспы, и стал учить их, как надо удобрять пастбища.

По-видимому, Заратуштра, просвещая народ, хотел при этом внушить своим будущим последователям необходимость сохранять верность их повелителю. Не желая порвать связь жителей Хорезма с природой, Заратуштра предлагал способ выйти из повиновения силам природы, которые, внешне, господствуют в мире.

Какой художник создал свет и тьму?

В учении Заратуштры главный вопрос: «Что есть первое из вещей в мире добра… что было первой наградой за добродетель и милосердие?» В мире верований силы природы приравнивались к соответствующим различным божествам, и в общем контексте явного противопоставления добра и зла, дня и ночи вопрос Заратуштры говорит о поиске монотеизма. Ностальгия по первоначальному существу, превосходящему остальные божества, явно говорит о стремлении к единому богу. Но Заратуштра идет дальше. Он учит, что не все силы, существующие в природе, должны быть обожествлены, что, наоборот, есть ложные боги, не-боги, противобоги, «дэвы». Истинный бог не может быть материальной силой природы, его сущность – мораль и духовная жизнь.

Сопоставление и соединение Ахурамаэды и Митры (бог царствования и организации) вызывают у пророка гнев и презрение. Он никогда не упоминает о Митре, хотя повсюду ему поклоняются, как великому богу. Ахурамазда устанавливает царство справедливости, а не просто порядок в мире, что в глазах Заратуштры вторично и не относится к моральной силе его бога. Эта истина настолько явна для пророка и вместе с тем, в его понимании, настолько соответствует религиозному вдохновению первых ариев, что «Авеста» не провозглашает никакого морального кодекса, вроде законов Хаммурапи или закона Моисея. Существование бога мудрости, а следовательно, и справедливости, достаточно, чтобы установился моральный порядок. Нет нужды говорить хорошее или плохое, ссылка на Ахурамазду подсказывает, как должны вести себя люди.

Что касается «дэвов», если такие действительно существуют, пророк не может назвать их богами; это – антагонистические силы вселенной, они стремятся отвлечь человека от его истинного призвания: поиска единого бога, в котором собрано все, что нравственно. Ахурамазда превыше всего, что сталкивается в душах людей, на земле и в небесах, он творец всего на свете:

Кто был с момента рождения первым творцом справедливости?

Кто указал путь Солнцу и звездам?

Кто, если не ты, делает прирост и ущерб Луны?

Кто утвердил Землю внизу и удерживает от падения небо с тяжелыми

тучами?

Кто расположил по местам воды и растения?

Кто запряг коней, несущих ветер и облака?

Кто, о Мудрейший, создал Благую Мысль?

Какой художник создал свет и тьму?

Какой художник создал сон и вчерашний день?

Кто создал утро, полдень и вечер,

Чтобы указать разумному его задачу?

Тем не менее Заратуштра не отвергает полностью дуализм, свойственный мышлению ариев. Как можно отрицать противопоставление между жизнью и не-жизнью (не только смерть, но и то, что еще не стало существовать); как не признать противоположность между светом и тьмой, когда день сменяется ночью, истина изгоняет ошибку, а ошибка прикрывает истину; как не заменить стоящих далеко за Ахура-маздой ложных богов, чья материальная сила отлично видна; как не согласиться, наконец, что у добра есть естественная «пара» – зло? Есть ли у этого основополагающего противопоставления двух миров онтологическое выражение? Действительно ли мы присутствуем, как полагали иранцы той эпохи, при борьбе между двумя началами: Ормуэдом (Ахура-маздой) – добром и Ахриманом – злом?

С точки зрения чисто космической, существует принцип примирения между Ормуэдом и Ахриманом, это бог времени, Зерван. Это божество, которое будет благосклонно признано сторонниками зороастризма лишь много лет после пророчеств Заратуштры, существовало в первоначальном мышлении ариев как сила, породившая доброго бога и злого демона. Но главное предназначение Зервана было руководить движением светил, определяющим совокупность Вселенной. Его примиряющая добродетель очевидна, но она относится только к космосу, что не связано с моральным или духовным миром.

Если превосходство Духа – действительно последнее слово зороастризма, возникает последний вопрос: есть ли что-нибудь, ограничивающее величие Ахурамазды? Является ли Мудрость всего лишь одним из моральных богов, которому постоянно противостоят подземные силы? Как объяснить исключительно моральный и духовный характер Ахурамазды? Заратуштра не заходит так далеко, чтобы считать бога, создавшего добро и зло, достаточно сильным для создания зла в прошлом. Но он идет дальше критических концепций арийских религий, устанавливавших параллелизм между двумя силами вселенной. Заратуштра преклоняется перед богом, который выступает третейским судьей между антагонизмами. Он не сомневается, что они существуют. Не сомневается он и в том, что «дэвы» могут мешать воле Ахурамазды. Однако Мудрость берет верх над своей противоположностью, и в этом – единственная истина.

Самым трудным, разумеется, будет – понять отношения, какие Ахурамазда может иметь с силами, бой которых он судит. Ключ зороастризма, возможно, заключается в незавершенном аспекте божественного совершенства, по образу человеческому. «Я узнал тебя по благожелательности, господин Мудрость!» – восклицает пророк… Учение Заратуштры может быть лишь теоретическим и умозрительным; надо, чтобы мифы и обряды отразили принятие учения его последователями.

Пророк был против кровавых жертвоприношений, против коллективных опьянений священным напитком «хаома», он придерживался одного обряда предков: культа огня. Обновляющее разведение огня во время зимнего солнцестояния, когда дни катастрофически убывают, требует повторения. Кроме того, огонь – сродни сиянию светил, теплу, что скрывается под землей, и блеску молний; он не признает обмана и сравним со справедливостью: «Возлагая на твой огонь почтительнейшее подношение, я буду неотступно думать, Владыка, о справедливости». Огонь символизирует духовную связь между человеком и Ахурамаздой. «Тот, кто первым мысленно заполнил светом благословенные пространства… Мыслью своею, о Мудрейший, я признал тебя первым и последним».

Но, добавляет пророк, человечество претерпит испытание огнем. Добрые возродятся, а злые погибнут навеки. Люди преобразятся после ужасной битвы между силами света и силами тьмы. В конце концов Ахурамазда явится как великий бог, защитник добрых людей и всех животных. Свободные в своем выборе, люди смогут спастись вопреки силам тьмы.

Согласно Заратуштре, мировоззрение подразумевает также видение такого политического порядка, который может обеспечить всем счастье и спокойствие, а главное – безопасность праведникам. То есть важно, чтобы наступило «царствование добра». «Надо выбрать доброе царствование; оно обеспечит самую счастливую судьбу тому, кто упорно трудится; благодаря справедливости этот человек своими действиями, о Мудрейший, достигнет высшего блага».

Тогда это царство опустит барьеры между людьми и будет способствовать распространению слова пророка на благо всем. А он вечно хранит ключи политического мира, позволяющие правильно организовать общество. «А потому, Владыка, укажи мне царство, которое от самого своего начала подчиняется тебе и справедливости, а также тебе, Благоговение» [132]132
  Авеста. Ясна. 34, 31, 51.


[Закрыть]. По мнению Заратуштры, Виштаспа, сумевший открыть свое царство для учения пророка, – образцовый по справедливости царь. Он и сам вдохновился. Царство приходит от Ахуры.

Верность Заратуштры одному-единственному богу, примат, в его глазах, духовного над силами космическими, поиск хорошего монарха, приравненного к самому богу, движущий постоянно пророком, его эсхатологический оптимизм, отвержение кровавых жертвоприношений, любовь к животному миру, его взгляд на общественную и политическую организацию, находящуюся в руках Мудрого Властелина, – все это делает сына племени Спитама не реформатором древней веры в Ахурамазду, но основателем новой веры. Очищенная, эта вера отражает древнюю интуицию первых ариев, впервые добавляя в нее основополагающий принцип: примат Духа.

Происхождение власти

Кир, втянувшись в войну, не имеющую большого стратегического значения, против Томирис, царицы массагетов, раскинул свой лагерь на берегу Окса (Амударьи), в самом центре «арийского пространства». Это возвращение на восток имеет не только политическое значение. Конечно, Кир не допускает, чтобы его авторитет принижался на восточной окраине империи. Но главное то, что в этих необозримых степях, на берегах могучих рек, Кир чувствует себя в колыбели собственных своих верований. Если Пасаргады были местом его взлета, «арийское пространство» – первая его земля, откуда пошли его корни, где сохранились ростки жизни персов.

После стольких приключений, побед и славы Кир может оценить пройденный путь по дороге к истине. С тех пор как он принял царство, став после своего отца Камбиса царем Аншана, Кир сохраняет унаследованный титул. Он связан кровью со своими предками. Впрочем, эта патриархальная инвеститура не освобождает его от заботы о всенародном признании.

Но по отношению к богам царствование имело и другое значение: всю свою молодость, когда он скакал по долинам Пасаргад и лазил по горам Парсы, а также первое время после восшествия на престол, у Кира было полное убеждение в своем подчинении природе. В силу этого верования, как все персы, он был убежден, что главное – верность и порядочность. Если великий бог Ахурамазда виделся персам в каждом проявлении природы и приписывал царю способность «вскрывать» истину, Анахита (богиня воды и плодородия) связывала персидских царей с глубинными силами творения, с самими основами существования. Кроме того, поскольку богиня эта была наделена воинской доблестью, цари были уверены в победе над возможными узурпаторами и всеми прочими врагами. Под таким вот тройным предзнаменованием – царского происхождения, освящения своих избирателей и помазания естественным божеством – Кир и ринулся на завоевание мира, убежденный, как его предки, что истина, которой он владел, не может быть опровергнута осуществлением власти, расширенной хоть до вселенских размеров.

Завоевав Экбатану и сохранив на местах всех магов этого царства, Кир познал бога Митру. «Второе я» Ахурамазды или, во всяком случае, считаемый таковым жрецами, Митра господствовал над другими богами пантеона мидян. Сферой влияния Митры были свет и звезды, он был властелином людских судеб, а следовательно, и судьбы царя. Митра был ближе к законодательству, администрированию, военному делу, чем два других божества, с которыми его сравнивали, это был бог общественного порядка. Мидяне предпочитали обращаться к нему, что явно соответствовало их вкусу к организованности и соответствовало их желанию привязать к себе племена арийского происхождения, бродившие вокруг Экбатаны.

Кир обратился к культу Митры. Он организовал жертвоприношения в честь этого бога, который вообще-то не был для него чужим и входил в число богов первоначальных иранских верований. Можно ли сказать, что с этих пор он испытывал новое влияние, незаметно уводящее от религии природы, к которой он был так привязан. Может быть, новый культ бога, более консервативного и ориентированного на установившийся порядок, менял понимание царствования, которое вдохновляло его предков, начиная с Ахемена?

Во всяком случае, Кир ничем не выдал перемен в своем мировоззрении. Первые проявления его религиозной политики ясны: зачем трогать верования народов, принявших его власть, если сама их вера отлично уживается с новым порядком, дань выплачивается и армия получает пополнение? Наоборот, жертвоприношения богам, которые в почете в завоеванной стране, способствуют становлению нового политического порядка и оправдывают признание власти всеми. И маги, и народ не испытывают чувства, что они были покорены, напротив, им кажется, что они приобщили победителя к их вере. Подобная иллюзия, конечно, толкала Кира на продолжение этой политики, на вид либеральной, но, по сути, основанной на необходимости поддерживать мир в завоеванных странах.

Объединение Мидии в составе империи Кира с персами, хоть и выглядело эффектным зрелищем, не вызвало глубокого потрясения в регионе. Ведь и мидийцы, и персы вышли из одного народа, и изменение строя походило на простую смену династии. Захват Лидии, капитуляция Креза, захватническая война на побережье Средиземного моря против греческих колоний вытекали из другой логики. Чуждые народы должны были подчиняться, неизвестные ранее религии и культуры надо было ассимилировать.

В частности, в отношении греков Кир соблюдал большую осторожность. Разве боги Афин, Спарты и особенно Дельф не стремились к поражению персов? Будущий великий царь попытался сделать жест примирения: он приказал Гарпагу, руководившему операциями по умиротворению в Лидии, восстановить в Магнесии, на берегу Меандра, храм в честь Аполлона, затем освободил от всяких налогов жрецов этого храма. Эта привилегия тем замечательна, что через несколько лет, когда строительство империи было окончательно завершено, от Египта до берегов Инда знали только два храма, освобожденных Киром от уплаты налогов: храм иудеев в Иерусалиме и алтарь Аполлона в Магнесии. Но этот жест вовсе не означал, что Кир собирался почитать греческого бога, он просто свидетельствовал о политической воле к примирению.

И когда Кир готовился завоевать Вавилонию, он постоянно оказывал уважение различным богам, которых встречал на своем пути.

Но, вступив в древнюю страну Шумера и Аккада, Кир сбросил пелену, которая до тех пор скрывала от него саму сущность царствования. Тут же перс провозгласил себя великим царем и взял бога Мардука «за руку». Он тут же поручил совместное царствование сыну Камбису, воспринял вавилонские формы культуры, нравов, образа мыслей. А особенно он освоил новое мировоззрение и новую концепцию собственной власти над «всем миром».

Изменилась ли вера, которая двигала им до тех пор? Похоже, что Мардук мало чем отличался от Митры. И тот и другой были верховными божествами, объединяющими все космические силы, и обеспечивали монархам небесную легитимность. Однако между двумя великими богами существовала разница, подобная той, что разделяла Мидию и ассиро-вавилонский мир, небольшое царство осевших кочевников в рамках империи с тысячелетней историей. А главное, Киром постепенно овладевала идея, что его власть как царя более не связана ни с патриархальном родством, ни с одобрением избравших его людей, ни с природными божествами, конечно, благожелательными, но ограниченными определенным горизонтом. В Вавилоне Кир был определен как орудие единой воли для создания всемирной монархии. А тот факт, что люди, сосланные из Иудеи, видели в нем посланца Божия, освободителя народов во имя божественного предначертания, возможно, внушал персидскому царю, что назначение его шло дальше, чем построение империи.

За несколько лет Кир перешел от харизматической концепции царства к более динамическому его пониманию, а то и к видению великой монархии по Промыслу Божию. Тем не менее Кир, должно быть, чувствовал себя движимым древней силой, в которую верили его предки и которая называлась «фарнах», то есть та харизма, которая дает силу и мощь царям. На ней-то и зиждется моральный долг, обязывающий царей вершить правосудие и применять власть.

Оказавшись в стране массагетов, вооруженный высоким пониманием роли царя, с душой, открытой всемирной религии, Кир познал учение пророка Заратуштры, который именно там, на востоке великой империи, за несколько лет до него выработал идею примата духа и мудрости под эгидой единого божества. То же понимание справедливости и истины, то же понимание империи, то же понимание морального и духовного божества…

Конечно, Кир, основываясь на принципах, которые вдохновляли Заратуштру, освободил народы, чего пророк не мог предвидеть. Однако идея справедливости, проповедуемая Заратуштрой, явно нашла свое политическое продолжение в деятельности великого царя. Конечно, для достижения немедленного результата Киру приходилось порой отделять политику от религии. Но от ассиро-вавилонян он узнал, что великий царь всегда убежден: власть ниспослана ему сверхъестественной силой. По Заратуштре, великую битву между светом и мраком, между силами добра и силами зла судит сам человек, человек, наделенный доброй волей и мудростью. Политическая и религиозная деятельность Кира была близка такому миросозерцанию, не так ли? Разве гуманизм великого монарха не соответствует этому основополагающему учению пророка?

От Анахиты – к Митре, от Митры – к Мардуку, признав обязательное господство Ахурамазды, Ахеменид открыл путь к монотеизму.

Царица массагетов

На берегах Окса уже работали строители мостов. Персидская армия вот-вот должна была переправиться через реку и захватить страну массагетов. Несколько понтонов были уже готовы, и никто не сомневался, что, подобно многим правителям, гордая царица Томирис скоро будет побеждена этими всадниками и пехотинцами, покорившими мир.