Текст книги "Лич из Пограничья (СИ)"
Автор книги: Жанна Лебедева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)
В ответ раздался тяжкий, болезненный стон. Наконец девушка приоткрыла глаза.
– Моа? Это, правда, ты?
– Да.
– А ребенок где?
– Да, тут он. В порядке.
– Это хорошо. Монстры его не трогали. Свистун травил их на меня, а потом пришло то древнее чудовище из подвала…
– Опять?
– Да, – Има тяжело села, обхватила руками голову, подняла усталый взгляд на собеседника. – Ого! А с лицом что случилось?
– С чьим? – не понял лич.
– С твоим. Оно все в крови… Будто ты кого-то загрыз… и съел. – Девушка улыбнулась, через боль, но улыбка тут же сошла. Выражение лица Моа осталось каменным. – Что случилось?
– Не помню. Семь ищеек напали на меня разом, а потом… Не помню… Ты что-то слышала с моей стороны?
– Странные звуки. После них пришла волна силы и смела всех, кто остался.
Девушка вдруг вспомнила нечто важное. С трудом поднялась, отыскав взглядом спасенного малыша – он сидел тут же рядом в траве – поковыляла к краю оврага. Лич двинулся за ней следом.
– Ты куда, Има?
– Вниз. Монстр упал туда.
– Упал? Какой из…
– Древний. Когда свистун увидел, что он погрыз обоих его питомцев, то разозлился страшно и вдарил по нему своей магией – синим светом из центра ладони.
– Синим, говоришь? – нахмурился Моа. – Надо бы взглянуть на результат атаки. Уж больно знакома мне эта «синяя» магия.
Они спустились на дно оврага и быстро нашли то, а, вернее, того, кого искала Има.
Исполинский зверь недвижно лежал в куче изломанных ветвей. На изжелта-сером, полосатом боку зияла страшная рана, над которой до сих пор то и дело вспыхивали фейерверки голубоватых, слепящих искр.
Моа нахмурился, удрученный увиденным. Он узнал магию – особое ударное заклинание личной гвардии Триады. Черный всадник, приведший в селение монстров-похитителей, явился из Мортелунда. И лич готов был поклясться, что знает даже о том, кому именно из Триады подчиняется таинственный заклинатель опасных тварей.
Слуга Полувия…
Точно его! И не просто так он сюда пришел и питомцев своих привел – все это было подлой приманкой. Моа клюнул на нее, за что поплатился… Должен был поплатиться, но, что-то во время облавы явно пошло не по плану…
– Ничего себе, – Има смотрела на убитое чудовище с благоговением и грустью. Вдруг, заметив что-то, быстро подскочила к разверзтой пасти, смело сунула туда руку. – Смотри, что за зубы зацепилось! – Она показала личу тонкий кожаный ошейник с железной бляшкой. – Это от монстра, и на нем тот же знак, что и на грилльем вожаке. Та же птица безголовая с грибом – уверена, что это привет от Энолы.
Девушка гордо помахал находкой, не понимая, почему ее друг совсем не обрадовался, а, напротив, напрягся и за мечом потянулся…
– Има иди сюда, быстрее, – процедил сквозь зубы.
Она и сама почувствовала, услышала, как за спиной треснули ветки, и воздух всколыхнулся от мощного движения. Девушка медленно обернулась, встречаясь взглядом с утопленным в голове маленьким желтым глазом… Качнулись у самого лица челюсти-пилы. Огромные зубы матово блеснули в слабых лучах назревающего, но еще далекого рассвета.
И голос, до боли знакомый, тонкий, совершенно не подходящий ужасному косматому животному, похожему на смесь гигантского кабана и чудовищного волка, жалобно попросил:
– Только не бросайте меня, госпожа. Помогите, прошу…
И в тот же миг другой голос – чужой для Имы, но хорошо известный личу – позвал с кручи над оврагом.
– Эй! Чего там делаешь, Моа? Как же я устал гоняться за тобой.
Фигура, замотанная в отдаленное подобие плаща, застыла над обрывом.
– Архо? Что ты тут делаешь?
– Тебя ищу. – Вновь прибывший спустился по осыпающемуся склону, встал рядом с Моа. – Действительно, ты! Я уж начал сомневаться, когда за ищейками пошел. Мои-то провожатые, стоило только отстать от них, ввязались в какую-то скверную потасовку, в коей и полегли все… А у меня конь пал, вот и отстал я. Услышал, что битва серьезная впереди идет, но пока подоспел – никого уже там не осталось… Все – в клочья! Я, было, решил, что и тебя в том побоище растерзали, но, слава тьме, ты нашелся! Еще и не один, как я погляжу? В компании живой девушки и какой-то… уродливой свиньи? А там, на круче, еще какой-то ребенок сидит. Все это очень странно…
– Я тебе потом объясню, – ответил Моа, направляясь к Име. – Сейчас нам надо решить, что с этим делать.
Лич подошел к спутнице и распластанному перед ней зверю, который снова в бессилии откинул голову назад и замер. Лишь разорванный магией бок продолжал сбивчиво вздыматься и опускаться, давая понять, что в чудовище еще теплится жизнь.
Има зажгла на ладони слабый огонек, потянулась к ране.
– Надо вылечить… Обязательно!
– Эй, дай-ка я лучше это сделаю. – Архо спустился на дно оврага и, деловито отстранив в сторону Моа, приблизился к девушке. Взглянув на нее, протянул. – О-о-о, да, тебе тоже помощь не помешает.
– Я сама себя вылечу, – насупилась Има, недоверчиво глядя на незнакомого мертвеца. – Лучше зверю помоги. И Моа. Он весь в крови.
Архо задумчиво обернулся на друга. Произнес:
– Боюсь тебя разочаровывать, дева, но это не кровь Моа. Это кровь кого-то живого… Кто был живым до встречи с нашим общим другом. И об этом мы еще с ним чуть позже поговорим.
Моа будто смутили слова Архо, и он быстро перевел тему:
– Ты-то здесь зачем?
– Меня послал владыка. Я выполняю его последний приказ…
* * *
Селяне забрали ребенка и привели Иминого коня, навьюченного пожитками и едой.
У оврага их встретила одна Има – оба лича и раненный монстр, которого усилиями Архо удалось на время поставить на ноги, ушли вниз по лощине. Скрывшись от лишних глаз, они устроились под плакучими ивами и стали ждать девушку, а заодно выяснять подробности визита Архо.
– Значит, владыка мертв?
– Да. – Архо пристально посмотрел на товарища и произнес медленно. – Его убил я.
– Ты? – уточнил Моа без каких-либо эмоций. – Зачем?
– Владыка сам мне приказал… – И Архо поведал беглому другу обо всем, что с ним произошло. И про просьбу Триады вылечить владыку, а, вернее, вскрыть его память, и про приказ владыки убить его и бежать из цитадели с особым посланием для Моа. – Вот первое. Дай мне руку…
Моа раскрыл ладонь. На нее прямо выпало что-то и тут же прошло под кожу, вспыхнув на пару секунд чистым золотом.
– Это еще что?
– Не знаю. Какая-то печать.
– И что мне с ней делать? – Моа сжал кулак, потом разжал, вытягивая пальцы.
Никакого эффекта. Никакого намека на то, что печать была. Она просто растворилась в его теле.
– Я не знаю. Возможно, в воспоминаниях владыки найдутся ответы. Их я тебе тоже должен передать…
С этим не вышло так же гладко, как с печатью. Поток неразборчивых, сбитых в кучу образов хлынул Моа в голову, заставив его на время выпасть из реальности. Когда лич пришел в себя, ощущение было, как после тяжелого сна – что-то билось на грани памяти, неугаданное, неузнанное, точно виденное…
Билось и истончалось в прах.
– Ну, посмотрел, что там? – с надеждой поинтересовался Архо.
– Не получается.
– Ладно, может, позже получится… Вон, твоя подруга идет с лошадкой.
Из ив, действительно, вышла Има, привязала взволнованного коня чуть поодаль и приблизилась к личам. Села рядом, оглянулась на спящую «гору» в стороне.
– Не волнуйся, будет жить твоя свинка, – успокоил девушку целитель и протянул руку, представляясь. – Архо.
– Има. – Она пожала ледяные пальцы.
– Ты ведьма?
– Да.
Лич осторожно перевернул ее руку ладонью кверху. Старая рана воспалилась и покраснела.
– Знаешь, почему не заживает? Потому что ты отдаешь слишком много силы при ворожбе. Научись чувствовать грань пустоты. Моа, почему ты не показал ей, как это делается?
– Потому что сам не колдовал… без особой надобности, – прозвучал недовольный ответ.
Моа вспомнил про заплаченные селянами деньги, вынул их и привычно положил в глазницу. Каково же было его изумление, когда одна из монет спустя какое-то время выкатилась обратно…
– Что? Как это возможно? – Има даже на месте подпрыгнула. – Это что же значит? Кто-то из монстров выжил?
– Я не убивал их лично, – задумался Моа. – Грилльего вожака тоже – но с ним сработало. Наверное, кто-то из тварей все-таки выжил и…
– Простите, господин, – донесся со стороны мягкий голосок проснувшегося монстра. – Это я их, с позволения сказать, убила. Совершенно точно.
– А ты вообще кто? – озадаченно уставился на зверя Архо, вспомнив про своего недавнего пациента.
– Меня зовут Пепа Сирис, а зверь мой древний, что рожден был в рассвете, зовется Деодоном Смертельнозубом.
– Что значит «ты» и «твой зверь»? – не поняла Има. – Вы разве не одно существо?
– Теперь одно. Но когда-то я, как и вы, госпожа, была человеком.
Глава 8. То, что внутри
Рассказы Пепы оказались столь удивительными, что поверить в них порой не получалось до конца. И все же она была убедительна.
– Сколько лет ты просидела в подвале? – уточняла Има. – И совсем без еды?
– На мне было заклятье. Очень мощное, лишающее воли и разума, погружающее в оцепенение… Я не знаю, сколько времени прошло, но, верно, очень много. Ведь нет здесь теперь ни великого Купола, ни тех государств, что стояли прежде на этой земле, ни древних духов, правящих людьми.
– Купола? – удивленно в вскинул брови Архо. – О чем ты, свинка?
– А я про него слышала, – обрадовалась своей осведомленности Има. – В сказках. Будто местные земли закрывал огроменный куполище, а потом его разрушили.
– Кто? И как? – воодушевилась Пепа. – Давно ли это было?
– Давно, – вмешался в разговор Моа. – Тысячи лет назад. – Он шел последним и вел в поводу упирающегося Браслета. – Что за магия тебя породила? Соединить человека и зверя – сейчас такого не делают.
– И в мое время это считалось великим чудом. Магией такой силы располагали лишь великие духи. Один из них и задумал воскресить древних зверей, что жили еще при рассвете, вселив в них людские души.
– Нехорошая какая-то магия, – задумчиво протянул Архо.
– На мне ее и опробовали, – продолжила Пепа, – но эксперимент не удался.
– Почему же? – удивилась Има. – Ты ведь…
– Просто огромное говорящее животное. А должна была оборачиваться и колдовать. В этом был весь смысл. Оборачиваться, как те двое, что сражались со мной…
– Танцующие твари в «поясах»?
– Да. Они были созданы таким же путем и в то же время. Я помню их – сидели в соседней клетке. В отличие от меня, они умели оборачиваться, но прожить долго не смогли – погибли. Похоже, кто-то сохранил их тела, и кто-то уже в ваше время поднял нежитью.
– Непростая нежить, – произнес Моа. – Свистун еле с ними справлялся. Теперь понятно, что это был за танец – мертвые чудища пытались вырваться из-под власти хозяина, а он ломал их волю. Корчи – а не танец.
– Да.
– А ты значит, живая? – уточнил Моа.
– Как видите, господин.
– Как ты попала в тот подвал?
– Я уже говорила об этом госпоже. Меня спрятали – хотели продать в соседнюю страну для охраны богатого замка. Это сделали слуги великого духа. Сам он всегда уничтожал неудачные результаты своих экспериментов. И меня ждала такая участь, но слуги решили заработать. Они приковали меня в подвале и погрузили в долгий сон с помощью специального снадобья, украденного у их господина. И я спала, а потом очнулась от того, что вокруг была тьма, и воздух пах иначе. А еще мертвые бродили кругом, отчего мне поначалу было очень страшно!
– Страшно? – не удержался от смеха Архо. – Сложно поверить, что ты можешь чего-то бояться!
– Между прочим, живые мертвецы – это жутко, – немного обиженно отозвалась Пепа. – Я к такому не привыкла. Я вовсе не такая отважная, как госпожа.
Она с уважением глянула на Иму своим маленьким, желтоватым глазом.
– Ты поэтому к нам не подходила? – додумалась девушка. – Ты боялась Моа?
– Ну… – Пепа стыдливо опустила к земле голову. – Ожившие мертвые – то еще зрелище.
Архо не удержался и расхохотался вновь.
– Вы только послушайте! Огромное чудовище боится нас.
– Вы, вообще-то, неплохо колдуете, – вступилась за Пепу Има. – Кое-кто из ваших соратников ранил ее. И чудовищная сила не помогла против такой-то магии!
– Точно, – нахмурился Моа. – Хозяином чудовищ оказался слуга Полувия.
– Который как-то связан с культом Энолы, – добавила Има.
Архо остановился и посмотрел внимательно сперва на девушку, потом на собрата-лича.
– Владыка предупреждал меня насчет этой самой Энолы. С ней лучше не связываться, кем бы они ни была.
* * *
Мортелунд. Центральная Цитадель
– Так что случилось с ищейками, Тосс?
Полувий убрал руки за спину и измерил шагами комнату от стола до окна.
– Я не видел, господин. Я должен был заманить лича в село и удерживать там до прихода ищеек. В битве с ним я не участвовал.
– Но ты хоть в курсе, чем она закончилась?
– Ищейки погибли, господин.
Полувий раздраженно нахмурился, пожевал губу.
– Как так вышло? Семь элитных ищеек не смогли скрутить одного лича… Не говори ничего! Я сам знаю. Он опять использовал силу, верно?
– Возможно. Я был далеко от места их сражения. Моих мертвооборотней атаковала какая-то зубастая тварь. Она их уничтожила – пришлось в срочном порядке избавляться от останков. Мертвооборотни не должны были попасть в чужие руки. Они слишком ценные. Поэтому мне было не до схватки ищеек с личем…
– Это ты все верно говоришь, Тосс. И все же, что еще ты узнал про нашего беглого мертвеца? Хоть какие-нибудь сведения?
– Он путешествует не один. С ним девчонка-ведьма и какая-то жуткая зверюга непонятной породы. Видимо, ручная. Направляются они на юг, в Кутанай.
– Уже что-то, – кивнул Полувий, довольно потирая руки. – Как думаешь, Тосс, в бою с ищейками этот лич применял силу осознанно или случайно?
– Я не знаю, господин, но больше походит на то, что случайно.
– Это хорошо, Тосс. Можешь быть свободен…
Когда подчиненный покинул переговорную комнату, Полувий открыл в стене секретную дверь и по темной винтовой лестнице поднялся в узкую каменную надстройку над своими покоями. Там, в душной тишине, он молитвенно сложил руки перед изображением женщины, вздымающей младенца над головой.
– Благослови нас, святая Энола. Благослови и прости за все наши промедления. Скоро сила будет в наших руках и тогда, мы исполним то, что должны…
Они не сразу ушли от селения. Почти неделю крутились поблизости, все ожидая, что нападения повторятся.
А всему виной была монета.
Моа еще несколько раз пытался впихнуть ее в глазницу, но проклятый золотой упорно вываливался наружу.
– Почему один? Понять не могу? – сетовала Има. – Те райсы, которые от меня, выкатились все…
Архо, что сидел подле лежащей у костра Пепы и водил над ее боком руками, долечивая рану, предположил вдруг:
– Может, дело не в невыполненной работе, а в самой монете? Вдруг она фальшивая?
– Думаешь? – Моа повертел райс в руке. – Это точно золото.
Архо вытянул из вещевого мешка тонкий шнур, подобрал ровную щепку, подправил магией, чтобы с обеих сторон было одинаково. Привязав шнур к деревяшке, соорудил некое подобие весов.
– Дай-ка сюда свою монету. И другую, настоящую.
Моа передал ему странный райс и еще один из Иминых. Фальшивая монета утянула свой край книзу.
– Странно, – изумилась Има. – Я думала, ненастоящий райс легче будет, а он перевесил.
– Надо расплавить обе деньги и посмотреть, что не так, – предложил целитель, возвращая тяжелую монету Моа. – Займись этой. В ней, как я полагаю, одно золото. Я же изучу вторую, настоящую. Что-то подсказывает мне, что внутри неё находится нечто, что подороже золота будет. Ее придется плавить аккуратно, тут твоя боевая магия не подойдет, а вот моя, лекарская – в самый раз…
Моа хватило одного силового удара, чтобы превратить монету в золотую кляксу. И верно, ничего в ней не обнаружилось, кроме драгоценного метала. Архо же возился долго и все проделывал аккуратно. Спустя четверть часа его стараний на гладком камешке, специально подобранном для ответственного занятия, в золотистой лужице осталась лежать кость. Вернее, ее крошечный кусочек.
– Кому понадобилось класть кости в деньги? – нахмурился Моа.
– И чья она, интересно знать? – поддержала его Има.
Они вдвоем уставились на Архо, ожидая разъяснений, но целитель только руками развел:
– Откуда мне знать? Могу только сказать, что она этот обломок очень старый и выколот из чего-то большого. Очень большого, – он покосился на Пепу, и сам себе отрицательно помотал головой. – Нет. Еще большего.
– Больше Пепы? Что за зверь может вымахать крупнее нее? – поразилась девушка, принялась гадать. – Слон? Тур? Может, кит?
– Может, и кит, – без особой уверенности согласился Архо. – Кит здоровый…
До вечера Има перебирала в памяти больших животных, но никого крупнее кита так и не вспомнила. Глядя на жмущегося к кустам Браслета, она спросила у Пепы.
– Почему тебя так лошадь боится?
– Лошадь-то? – желтые глаза с грустью обратились на беднягу-коня. – Мой зверь показывал мне далекие времена, в которые он жил. И лошади там были – предки их – размером с ваших нынешних собак. Так вот, лошади те столько хищников плотью своей выкормили… Всяких. Разных. И моего зверя тоже. – Пепа вдруг почтительно склонила перед конем свою огромную голову. – Много древних зверей кануло после в небытие, а вот лошади живут и здравствуют. И только стали сильнее…
Има не совсем поняла, что Пепа хотела сказать, но догадалась, что между конем и монстром давным-давно укоренилась какая-то особая, необъяснимая связь. Связь, что тянется испокон веков…
… а Браслетик дрожал всем телом от страха, и в то же время гордился, что стоит он подле хозяйки, живой и целый, и ужасный «пожиратель коней», тот самый, которым кобылы пугают в ночных конюшнях неугомонных жеребят, замирает перед ним в смиренном поклоне…
После Име вспомнила, что давно не рисовала.
Вытащив из седельной сумки альбом и перо, она принялась усердно вырисовывать что-то на свободном листе. Моа подошел и сел рядом, скрестив ноги. Заглянул в альбом. Из-под мечущегося пера проступали на бкумаге очертания лежащей на боку Пепы и Архо, склонившегося над ее почти зажившей раной.
Вопрос сорвался сам собой:
– Почему ты рисуешь… то, что рисуешь?
Има ответила:
– Я рисую то, что важно, – развернувшись всем корпусом к Моа, поймала его взгляд. – Тебе это не кажется странным и несправедливым?
– Что?
– Почему все мертвые непременно воюют? Может же у вас быть и иное, мирное призвание?
И они вместе посмотрели на Архо. На теплый свет, что едва уловимо сходил с его ладоней и путался в косматой шкуре беззаботно дремлющей Пепы.
– В мирной жизни мы лишние.
– Не лишние, Моа. – И зелень глаз навстречу… Как выстрел из арбалета в упор. – Что нас разделяет?
– Все разделяет. Никто из живых не любит нежить.
– А вдруг кто-то все-таки любит…
Как камнем по лбу!
Моа поднялся и направился к целителю. В груди будто лава бурлила – все стягивалось тугим узлом. К чему эти разговоры? Не нужно об этом говорить.
Не нужно.
– Хватит, Архо, – заявил строго, встав рядом, первое, что в голову пришло. – Рана уже почти затянулась. Оставь себе немного силы, а то опять на куски разваливаться начнешь…
Соратник не внял совету, лишь взглянул скептически и предположил как бы невзначай:
– Ты, Моа, с подругой что ли поссорился?
– С чего ты это взял?
Архо прищурился хитро и полушепотом пропел:
– Глаза, как смарагды… За спиной изящный клинок… Обожает всякое зверье и тащит с собой… Тебе она нравится, да?
В ответ донеслось хмурое:
– Что ты несешь? Эти игры в эмоции не для меня.
– Почему ты решил, будто чувства твои – это игры?
– Потому что мое сердце не бьется. Потому что я – оживший труп и не более того.
Моа сказал это слишком громко. Има, кажется, услышала последнюю фразу и подняла голову, отвлеченная от художеств. Оказалось, что и Архо, пока лечил Пепу, услышал больше положенного.
И спросил:
– Так что же вас все-таки разделяет?
Моа ему не ответил.
Мортелунд. Центральная Цитадель
Их собрали и выстроили ровным рядом в главном зале большой башни.
Люсьена была среди прочих избранных, но происходящее ее вовсе не привлекало. С гораздо большей радостью она бы осталась вне внимания Триады, однако, те созвали самых успешных личей.
Умелых и покладистых.
Ответственных, как Люсьена.
– Итак, дел у нас невпроворот, – громко оповестил собравшихся Полувий. – Владыка, как вы уже знаете, мертв, а это значит, что мы трое, – колдун обвел взглядом первого и второго некромантов, – будем заняты решением серьезного вопроса передачи власти. Вы же отправитесь в погоню за мятежником Моа. Теперь нам известно его местонахождение, так что вернуть беглеца домой в кратчайший срок – ваш долг…
Люсьена вернулась в свою башню задумчивая и хмурая. Темные тучи сгущались над Мортелундом – еще более темные, чем обычно. И Ёри снова злилась на ветер… Интересно, что он приносит, этот ветер? О чем воет? О ком плачет?
В полночь она с отрядом покинула цитадель.
Быстрые кони летели на юг, но как ни стремительны они были, еще несколько отрядов успели уйти вперед. Глядя в спины соратников Люсьена судорожно соображала, как бы попасть в Кутанай первой… И что она будет делать, попав туда первой? Предупредит друзей об опасности?
Неприемлемо.
Или приемлемо? После смерти владыки, все приказы Триады будто обходили ее стороной. Сильная магия властителя, удерживающая от мятежа мертвецов Мортелунда, истончилась и ослабла. Люсьена чуяла, что главные некроманты не в силах возродить ее…
… пока что.
Именно поэтому они так торопятся назначить преемника. Без владыки цитадель рискует погрузиться в хаос, с которым не совладает ни могучий Аки, ни хитрый Полувий.
Что-то неладное творится.
Владыка умер по своему желанию – Люсьена знала это наверняка, Архо врать не мог – и явно против воли Триады. Зачем он отослал Архо на поиски Моа? Почему Моа всем так нужен? Ответы на вопросы – лишь фрагменты одной мозаики, составляющей нечто невероятное…
Нечто целое.
Вдруг Хват, сидящий на луке седла, заворчал в сторону обочины. Там два глаза светились во мраке, и призрачные очертания зверя проступали меж елок.
Люсьена узнала его. Давно не виделись. Буквально, с самого ее воскрешения. Лесной дух-медведь… Зачем он пришел?
Дав сигнал отряду, мертвая развернула коня и направилась в чащу, стискивающую тракт, по которому они двигались. Черный жеребец-нежить легко перепрыгнул окаймляющий дорогу овраг и вломился в подлесок. Там, где только что стоял дух, обнаружилась тропа на одного конного шириной. Она вела вглубь чащи, откуда снова посверкивали медвежьи глаза. Будто звали.
Иди сюда, Люсьена. Иди.
Мертвая отыскала взглядом рыскающую поблизости Ёри – самую чуткую из своих питомцев. Ёри не беспокоилась, лишь с интересом обследовала окрестности. Нюхала воздух, и мордочка ее, комично копирующая человеческое лицо, сосредоточенно кривилась.
Тропа под копытами коня была старая, едва заметная. На гладких, отполированных сотнями ног и лап камнях виднелись странные символы. Люсьена не видела таких ни в одной колдовской книге. Из зарослей вставшей по обе стороны стеной бузины смотрели подобия обелисков.
И медведь вновь мелькнул впереди – позвал.
А потом исчез.
Люсьена вгляделась в переплетение ветвей. За ними рисовались очертания какого-то древнего, поросшего мхом строения.
Арка…
Следом за своей предводительницей отряд направился туда.
* * *
На Иму с утра напало такое вдохновение, что она все не могла остановиться – рисовала, рисовала…
Пепа сидела рядом и глядела ей через плечо. На развороте альбома уже поступили высокие горы с острыми вершинами и висячие сады. И беседки-ротонды. И перголы в косицах роз…
– Это где? – Желтые глазки Пепы разглядывали рисунок с любопытством.
– В моей голове, – призналась Има. – Во сне приснилось. Красиво – вот бы жить там?
Пепа не оценила. Поежилась.
– Была я в подобном месте и, как видишь, ничего хорошего… У духа, что меня обратил, такой же сад был.
Има посмотрела на собеседницу с сожалением и сочувствием.
– Прости. Не думала, что в рисунке прошлое твое угадаю.
– Да, ладно, – Пепа тряхнула огромной башкой, склонилась ниже – к самому Иминому уху. – Я тебе кое-что сказать хочу про твоего друга.
– По Моа?
– Тише… Да. Я боюсь его.
– Моа? Разве он страшный? – Има непонимающе приподняла брови.
– А я, по-твоему, страшная? – Вопросом на вопрос ответила Пепа. Пока ее собеседница раздумывала, как бы ответить так, чтобы было не обидно, она продолжила. – Вот и он такой же, как я. Носом чую.
– Да не похожи вы вроде… – удивилась Има, не понимая, к чему клонится разговор.
– Он такой же, как я, – настойчиво повторила Пепа. – Только у меня зверь снаружи, а у него внутри. Эта магия. Я помню ее – никогда не забуду. Такая же магия… И он не древний – древнее древнего! И в сто раз сильнее… Все то, что случилось с ним – гораздо хуже, чем со мной. Гораздо опаснее. Гораздо страшнее… Меня создал дух, а духи – они знаешь какие умелые? Они вашу магию придумали. Всю магию. Но даже духи не посмели бы взять из земли то, что древнее древнего… То, что родилось еще до рассвета! Они бы никогда не соединили это с человеком…
– Так кто же Моа по-твоему?
– Он…
Их разговор прервал Архо. Спросил:
– Как твои раны, Има? Проходят?
– Да, – Има оглядела покусанную еще там, в герцоговом доме, ладонь. – Пройдут.
* * *
– Моа… Моа…
Голоса шептали во тьме. Он даже не заметил, как провалился в глубокий сон, тяжелый и тревожный. Мрак окутывал все кругом, но он знал, что где-то за плотно сомкнутыми веками, в непостижимой дали теплого дня, солнце купается в золотисто-лиловых тонких облаках, и птицы поют.
Все дальше.
Все тише.
Греза поглощала мысли, топила сознание в мутных деталях полузабытых событий, которые нельзя было собрать во что-то более-менее целое, понятное. Это были чьи-то воспоминания – быть может, самого Моа, а, может, и нет.
Обрывки пейзажей – дворцов, садов, улиц, мрачных в Мортелунде и цветущих где-то еще. Чужие места и нечужие тоже… Голоса. Фразы, в которых почти не разобрать слов…
– Отдать его в залог мира…
– Ты ведь поедешь, сынок? Ты ведь понимаешь, что это важно… Там будет хорошо… Там о тебе позаботятся… Тебе понравится… Столица Данмара… И…
Снова вспышки, движения, фырканье и цокот коней. Яркая луна на небосклоне. Солнце… И снова луна…
Много таких перемен.
Снова звуки, слова…
– Не в столице… Место еще прекраснее… Орден… Ульмо Ардар… Тише… Тише… Никто не должен знать…
И резной силуэт древнего замка у самого горизонта. Тепло юга. Кони рысью…
Пламенный закат…
Огромная яма, с гигантскими костями на дне.
И все.
– Моа! Моа!
Он резко сел, открыл глаз и тут же зажмурился, ослепленный сиянием полудня.
– Что случилось?
– Тебя надо спросить, – Има склонилась над ним, затенив солнце. – Ты метался и рычал во сне. Бормотал что-то, как грилли.
– Сон приснился. – Лич поднялся и накинул на голову капюшон. – Все так, как и должно быть.
– Ты вспомнил что-то важное? – Девушка смотрела с пониманием и надеждой.
– Почти. Спасибо, что беспокоишься…
Проклятая память! Почему она не может работать нормально? Надоело жить, не помня себя, вырывая из снов невнятные лоскуты воспоминаний, которые не говорят ни о чем толковом… Или все-таки говорят? Этот новый, последний сон принес имена и названия. Данмар… События прошлого как-то связаны с соседним государством…
А еще – есть то, что передал ему владыка.
Странная, растворенная в ладони печать.
Какие-то воспоминания-тени, блуждающие теперь у границ осознания, но до сих пор неуловимые, нечеткие.
Надо скорее добраться до Кутаная. Как можно скорее.
И хоть какие-то ответы найти.
* * *
До Кутаная осталось идти совсем недалеко.
Долина разошлась в стороны – отступили скалы, потеплели леса. Темные хвойные сменились цветущими лиственными. Белостовльные огромные платаны раскидывались шатрами посреди луговин. Стояла пора сиреневых цветов – нежные метелки лаванды, яркие глазки примулы, острые звезды васильков…
Далеко впереди, за лиловым маревом, поднималась из трав пара сторожевых башен. Здесь досматривали всех путников, идущих в Кутанай.
– Что они там делают? – насторожилась Има.
– Проверяют тех, кто идет в город. Дают специальные гостевые ярлыки, – ответил Моа. – В прошлый раз у меня с ними возникли проблемы. Не хотели пускать нежить.
– И как ты решил эти проблемы? – с любопытством поинтересовался Архо.
– Обошел проверочный пункт, проник в город без ярлыка. Предлагаю и в этот раз поступить так же: двух мертвых и чудовище они точно не захотят пускать…
Идея Моа пришлась по душе всем. А что поделать? Сытые, спокойные горожане не любят нежить. А зубастых монстров в принципе не любит никто…
Чтобы замаскироваться и не бросаться в глаза окружающим, им пришлось какое-то время прождать у обочины – ровно до появления первого торгового обоза. Дорога, по которой он пришли с севера, выглядела довольно пустынной, но перед самым городом в нее втекала широкой юго-восточный тракт, на котором движение было гораздо оживленнее.
У проезжих купцов купили плащ для Архо и попону с оголовьем для Пепы. Ей повезло – южане любили использовать для перевозки людей и грузов не лошадей, а больших горбатых быков. Их амуниции Пепе вполне подошла: пестрые цвета, яркие узоры и кисти – если не приглядываться, диковинного зверя под ними и не разглядишь.
Обойти башни оказалось делом несложным – трудности возникли уже в самом Кутанае. Когда Моа находился тут один, его шансы попасться стражникам были минимальные. Теперь же большая и разношерстная компания привлекла внимание проверки и…
… все закончилось арестом.
Чтобы пленить двух в общем-то не особо сопротивляющихся личей согнали полгарнизона. Иму с животными оттеснили куда-то в сторону – и хорошо. Моа проводил ее взглядом, искренне надеясь, что спутница не начнет разбираться с охранниками. Конфликт с городской властью им сейчас нужен меньше всего…
В общей камере, куда совали всех пойманных нарушителей порядка – от карманников, до нелегалов – было душно, сыро и тоскливо. Почуяв нежить, местные завсегдатаи расползлись по углам и старались не привлекать внимания двух мрачных фигур, завернутых в темные плащи.
– Отлично! – Архо оперся спиной о грязную стену. – Что будем делать?
– Прорвемся как-нибудь. – Моа посмотрел на спящего по тут сторону решетки ленивого охранника. Человек. Живой. Мирный. Ни в чем не виноватый, просто выполняющий свою работу. Воины Мортелунда не убивают живых без причины… – Надо убраться отсюда как можно быстрее и тише. За тобой ведь тоже ищеек пустили?
– Не думаю. Для Мортелунда я мертв. В смысле – уничтожен.
– Тебе повезло.
Ситуация, в которой он оказались, была скорее досадной, чем опасной. И все же… Моа прислушался к голосам, звучащим из-за поворота длинного коридора с камерами. Говорила Има, бодро, уверенно. Лич нахмурился – тоже попалась? Голос веселый – не похоже.
Спустя минуту девушка появилась перед ним в компании жутко довольного начальника охраны.
