Текст книги "В сетях инстинктов (СИ)"

Автор книги: Жанна Ларионова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Светлана смотрела на связанные толстым ремнем руки женщины; конец ремня был закреплен к спинке кровати. Ноги ее были свободны от пут и сложены вместе. У убийцы было богатое воображение.

Шаров выпрямился, некоторое время размышлял, и наклонился снова, изучая простыню вдоль краев тела с обеих сторон.

– Это все еще впитывается, – сказал он. – Вероятно, чтобы смыть следы кислоты. Он вымыл ее, использовал много воды. Было, вероятно, непроизвольное мочеиспускание и дефекация. Если это действительно отравление синильной кислотой. Он вымыл уже труп, чтобы не оставлять следов. – Шаров кивнул самому себе. – Следы кратковременной борьбы присутствуют: она сбросила одеяло на пол. Убийство произошло между тремя и четырьмя ночи. Звукоизоляция здесь хорошая, полагаю, шум никто не услышал.

Светалана отметила, что его голос стал более спокойным.

Он продолжал рассматривать Людмилу, вытянув свою широкую шею вперед, а затем нагнулся снова и затем стал изучать тело вплоть до пят. Потом, ничего не говоря, осмотрел кровать. Наконец Петр подошел к тумбочке и достал из своего чемоданчика пинцет и самозаклеивающийся пакет. Снова он склонился над телом, и пинцетом, тщательно, как хирург, взял пару волосков с простыни и положил в пакетик.

– Блондин, – сказал он.

Он отступил снова и покачал головой, его лицо приняло задумчивое выражение.

– Был ли это мужчина или женщина – анализ покажет, – сказал он. – но я почти уверен, что в случае со Смирновой и здесь – это один и тот же человек.

Все трое услышали сирены и голоса снаружи, открывание и закрывание дверей автомобиля. Занавески на окнах с другой стороны кровати вспыхивали синим и вишневым, синим и вишневым.

– В любом случае, первые результаты будут только завтра, – Петр стал снимать отпечатки по всей комнате, время от времени из-за тесноты сталкиваясь с Вазгеном. Он не позволит телу быть перемещенным, пока не проверит все.

Возович молча наблюдала изменение цвета помещения, поскольку чистый, бледный дневной свет изменял окраску сверкавшего при свете люстры, голого тела Людмилы, казалось, изменяя ее образ из мира таинственной и извращенной сексуальности к чему-то банальному и даже безвкусному, вызывая если не отвращение, то депрессию. Возович обнаружила себя несколько затронутой этим преобразованием, ее восприятием. Убитая женщина стала телом. Она была чем-то мертвым, бледная и застывшая, вещь с головой куклы, и худощавым, удлиненным туловищем, ее глаза широкими зрачками бессмысленно смотрели в потолок.

Светлана понимала профессиональную деформацию и сопротивлялась ей. За без малого десять лет службы, она видела, как чья-то мать становится 'номером дела', дочь становится 'девочкой закопанной в мусоре', сестра становится 'случаем суицида через повешение', жена становится 'женщиной в мусорном контейнере'. Однако в Светлане сохранилось сочувствие к этим жертвам, они воздействовали на ее эмоции.

Когда изучние спальни на предмет отпечатков и прочих улик закончилось, Оганян смог более тщательно знаяться телом убитой, Светлана вышла через гостиную на крыльцо двора, где голубое небо означало, что день вступил в свои права. Пара репортеров и операторов уже кружила вдоль желтой ленты, смешиваясь с группой зевак, обычной в подобных случаях.

– Это действительно, Людмила Ширяева, – сказал Кирилл, выйдя из дома. Он пил кофе из стандартного бумажного стаканчика.

Возович кивнула.

– У тебя есть какая-либо идея, почему она была здесь? – Калинкин указал своим бумажным стаканчиком на Дарью Хохлову, которая все еще сидела с полицейским и с присоединившимся соседом.

– Сейчас ее уже не допросишь, – хмыкнула Светлана.

– Я получил информацию о наших двух фигурантах, – сказал он, повернувшись к Возович. – Розенбаум, конечно же, не покидал свой дом. Электронное наблюдение потдтверждает это. Бонго никуда не выходил из своего дома, таким образом, мы предполагаем, что он находится у себя. Одна интересная деталь. В двадцать два пятьдесят у его дома припарковался бордовый 'БМВ', из которого вышла женщина, и зашла в его дом, открыв дверь своим ключом. Она еще не выходила. 'БМВ' зарегистрирован на Тимура Гладышева.

– Ты проверил Гладышева?

– Прописан в Хосте. Чистое досье, несколько штрафов за превышение скорости. Женат, тридцать восемь лет.

– Возможно, это была жена, сестра, невестка, подруга нашего психотерапевта, сказала Возович.

– Разве Бонго не холостяк?

Светлана покачала головой. Она была озабочена своими мыслями. Она считала, что ее концепция лопнула и не могла сконцентрировать свои мысли на чем-либо. И при этом она не могла не думать о мертвой женщине с золотым браслетом в виде змейки на руке.

Эксперт Оганян вышел из дома и прошелся вдоль стоявших молча Светланы и Кирилла.

– Ничего нового пока добавить не могу, – наконец сказал он, – вытащив из нагрудного кармана джинсовой куртки пачку сигарет и закуривая. – время смерти – половина четвертого утра, плюс-минус час. – Он превращал сигарету в дым быстрыми, частыми затяжками. – во рту и на вульве я нашел частички неизвестных субстанций, сейчас повезу на экспертизу.

– Ты сможешь сделать вскрытие сегодня днем?

– Чем скорее, тем лучше?

Возвич кивнула.

– Сделаю.

Оганян докурил сигарету и вернулся внутрь дома.

Они вдвоем молчали минуту, пока наконец Калинкин не прервал паузу.

– Его, возможно, нет в доме, – сказал Калинкин, говоря о Бонго.

– Тогда у нас еще остается подозреваемый, – ответила Светлана.

– Я не понимаю, если эта женщина была членом клуба, то разве она ничего не слышала об убийстве Смирновой?

– У нее, возможно, были более существенные проблемы, чем страх, – сказала Возович. – И она знала убийцу. Но не знала, что он – это он. Поэтому расслабилась, не ожидая ничего подобного.

– Мы не можем быть ответственны за группу женщин, желающих острых ощущений на свою ..., – Калинкин осекся. – черт, – он свернул мысль.

– Мы напрасно тратим время, просто стоя здесь, – оглядела двор Светлана. – мы должны что-то получить от Хохловой.

Калинкин посмотрел на нее и затем кивнул.

– Да, безусловно.

Он взглянул на нее, прежде чем она отворачивалась, и Светлана предположила, что Кирилл разделяет ее позицию.

После того, как Возович и Калинкин представились Дарье Хохловой, они попросили патрульного полицейского и соседа остаться в машине и велели Хохловой пройти с ними, чтобы поговорить. Они стояли впереди микроавтобуса экспертов, возле забора.

Дарья сложила руки и прислонила бедра к переднему крылу. Она носила маленькие утилитарные хромовые наручные часы, которые Возович видела на таком количестве медсестер, что она предположила, что они должны быть как приложение к белому халату.

– Вы знаете, кто это у вас дома?

– Я же сказала, что понятия не имею, кто это.

– Женщиной была Людмила Ширяева, – сказала Возович категорически. – Теперь ты ее знаешь.

Глаза Хохловой расширились.

– Тогда ты действительно знаешь ее? – схватила ее за руку Возович.

Хохлова хмурилась и глотала слюну, но не отвечала. У нее был бледный, почти восковой цвет лица, который она очевидно старалась защитить от палящего южного солнца. Это было у нее не от волнения, а от природы. Она в нершительности закусывала свои тонкие губы, наскоро обведенные дешевой красной помадой.

– Вы читали газеты? Заходили в интернет? – осведомился Калинкин.

Хохлова кивнула. Она прижалась к капоту, смотря вниз на землю.

– Тогда вы знаете об убийствах?

– Да,да. Я знаю Людмилу. – подчиненным голосом сказала она.

– Но вы не знали, что она должна к вам придти?

– Нет, я не видела ее уже месяца два.

– Что она делает у тебя дома, Дарья? – перехватила инициативу Светлана.

– Я не знаю.

– Может все же расскажешь, как она попала к тебе! – Светлана вплотную приблизилась к Хохловой, облокатившись рукой о стекло машины и агрессивно расставив ноги. Солнечные лучи поблескивали на ее латексных брюках. – Кстати, жертва отравлена. Ты пока главная подозреваемая, тем более, что работаешь медсестрой. Сама должна понимать, что с тобой будут очень напряженно работать.

Хохлова внезапно стала выглядеть уставшей. Она переместила ноги в белых чулках, согнув одно колено, поместив весь свой вес на другую ногу. Ее лицо имело твердое выражение перенапрягшейся женщины, которая была рядом с тем, чтобы махнуть рукой на свои эмоции. Это был предел. Она кивнула, сдаваясь.

– У нее был ключ от моего дома. Когда мы расстались, она отдала его, но я предполагаю, что ей, возможно, сделали дубликат. – Дарья провела пальцами по волосам. – Я такая дура.

– Почему вы расстались?

– Ну, я действительно не знала ее слишком долго. Четыре или пять месяцев. Я не знал о ее ... склонностях.

– Что это были за вкусы?

– Когда она начала пытаться вовлечь меня в это, я отказалась. Она предложила мне посетить ее 'темницу'. Она хотела чтобы я с ней делала разные вещи. Она даже становилась грубой в наших собственных отношениях, пытаясь заставить меня делать это. Я просто ... не могла сделать подобного. Я вижу слишком много боли в своей работе. Я не хочу его также и в своей сексуальной жизни.

– Ты не знаешь, с кем она могла встречаться здесь? Она когда-либо поступала так раньше? Войти в свой дом, в то время как ты отсутствовала? Использовать твой дом, чтобы встречаться с мужчинами или других женщинами?

– Нет. Она так никогда не делала.

– Я предполагаю, что ты не представляешь, кто, возможно, был здесь с ней.

– Не знаю, не могу даже вообразить.

– Куда она тебя водила, где находится это место?

– Где-то в старой части города. Там живет одна женщина, Алиса Газарова. У нее там студия.

– Студия? Или дом?

– Студия находится в подвале, там мы этим занимались. А наверху – офис ее театра. Газарова у них в дирекции, вроде того.

– С кем Людмила занималась садомазохизмом?

– О, черт, – сказала Хохлова устало, и Возович увидела, что слезы блеснули в углах ее глаз. – я же там была только раза два. Мм, была женщина из телевизора ..., ведущая популярная. Колчак, да. Потом Виктория – она любила в резиновой маске работать; ну и мужчина лет сорока, полный такой, кучерявый. Иван его имя. Я потом прочитала, что его нашли мертвым. – Она покачала головой. – это все, которых я знаю по именам. Был еще мужчина по имени Борис Розенбаум, но он только смотрел, сам не участвовал.

– Сама Газарова участвовала в этом?

– Нет, она делает на этом деньги. Это – ее бизнес. Она воплощает желания своих клиентов и снимает это на видео. Я думаю... она делает это, потому что это – больше ее страсть, а не бизнес.

Она согнула голову и начала потирать заднюю часть шеи.

– Ты знаешь Марину Смирнову?

– Нет.

– А Алексея Пескова?

– Нет.

– Фамилия Бонго тебе о чем-то говорит?

– Нет.

Двое санитаров разгрузили алюминиевую каталку от задней части кареты 'Скорой' и покатили по тротуару к парадной двери. Плечи Хохловой резко опустились.

– Я не верю этому. Я действительно потрясена.

Светлана отступила от Дарьи, видя, что та уже истощена.

– У тебя есть кто-то, кому ты можешь позвонить, чтобы остаться на сегодня у него? – спросила она. – Наш технический персонал лаборатории собирается поработать некоторое время в твоем доме.

Хохлова кивнула.

– Уверена. Но что относительно одежды? Я должна упаковать кое-какую одежду. Обувь. Вещи из ванной.

– Я распоряжусь, чтобы вам помогли, – сказала Светлана. – извините, что нам пришлось разговаривать с вами в таком духе. Я сожалею, но произошло убийство, и нам нужна была информация.

– Я должна буду купить новую кровать, – сказала Хохлова устало, качая головой. – Никакие силы не заставят меня спать в той постели снова. – сказала она Светлане, будто не слыша ее.

Калинкин молча повернулся и направился к служебной машине. Он уже сел за руль, а Светлана еще стояла рядом с Дарьей и отдавала распоряжения патрульному.

Офис 'молодежного экспериментального театра' Алисы Газаровой располагался в небольшом особняке на первом этаже. Раньше это здание находилось на балансе города, но года три назад его его выкупил местный бизнесмен, а в настоящий момент директор театра Карен Амбарцумян. Постановки в исполнении артистов театра произведений современных российских и зарубежных авторов получили определенную популярность и за последний год труппа много гастролировала по Краснодарскому краю и другим регионам страны. С ними как правило находился и директор, вездесущий и пронырливый Карен Ашотович, параллельно с организационными вопросами решая свои сложные коммерческие дела. Вот и в данный момент директор вместе с рядом ведущих артистов находился на гастролях во Владикавказе.

Калинкин припарковал темно-серый автомобиль отдела напротив здания театра. Проверочный звонок от интересующего наличием билетов на очередной спектакль зрителя подтвердил, что Алиса Газарова находится у себя. Они смотрели на дом в момент, когда начался очередной летний дождь и обсуждали тактику беседы с Газаровой.

Внезапно они увидели, как черный 'Ауди' сбросил скорость и остановился у театра. Его фары погасли, и автомобиль оставался некоторое время темным, пока наконец из него не высунулся человек. Ссутулившись, пройдя осторожно через грязный двор к парадной двери, он просто открыл ее и вошел.

− Клиент? – задумчиво спросила Светлана.

− Проверим, − сказал Кирилл, записав номер авто и взяв рацию. Через минуту они уже знали имя, адрес человека и историю вождения, все из которых были неинтересными. Просто обычный осетинский бизнесмен, возможно знакомый директора.

Кирилл и Светлана вышли из автомобиля и пошли к театру Газаровой. Возович шла первой, поднялась по ступенькам и позвонила в широкую стеклянную дверь. Желтый свет, горевший над козырьком в этот дождливый день, падавщий на их фигуры, делал их вид немного малярийным. Светлана настойчиво позвонила еще три раза, прежде чем дверь открылась, и она показала свое удостоверение красивой брюнетке лет сорока пяти в светло-зеленом бизнес-костюме.

− Госпожа Газарова?

− Да. − Она нахмурилась.

− Майор Возович, полиция Сочи. Я бы хотела задать вам несколько вопросов.

− Мне?

− Да, именно вам.

− Насчет чего? – Она поправила короткую прическу, показывая покрытые черным лаком ногти, гармонично сочетавшиеся с волосами.

− Вы меня впустите?

− У вас есть ордер?

− Нет, но я могу его получить. Это займет больше времени и это меня взбесит. Я приведу с собой ОМОН, который здесь все перевернет.

Женщина оценивающе посмотрела на Светлану. У нее были карие глаза, светлая кожа и полные губы. Средний прямой нос, квадратный подбородок и высокий лоб делали ее овальное лицо полным чувствености и эротизма. Она сделала капризную гримасу и отступила от двери, позволив Возович и Калинкину войти.

− А это еще кто? – указала она на капитана.

− Капитан Калинкин, ГУВД Сочи, − выставил перед собой документ Кирилл.

Пройдя по коридору и дойдя до дальней двери, они оказались в просторном кабинете. Мебель из мореного дуба придавала кабинету ощущение старины. Расчет дизайнера видимо, был направлен на то, чтобы у посетителей возникало чувство, что внезапно вернулись времена Петра Первого. Лично у Светланы создалось именно такое впечатление.

− Мы просто хотим поговорить с вами. – произнесла она, осматривая помещение.

– Черт. Вы меня арестовать хотите? – простонала Алиса, усевшись в кресло-вертушку.

– Нет. Если вы этого не хотите. Но вы должны нам помочь.

– Можно я тогда закончу собирать вещи? – Светлана и Кирилл заметили разложенный на широком столе в углу объемный чемодан с разбросанными вокруг вещами.

– Конечно.

– Куда вы, Алиса? – спросил Калинкин.

– В Турцию.

– В творческий отпуск?

– Я имею право на отдых.

– Хорошо. Вот что мы знаем. Мы знаем, что Ксения Колчак приходила сюда. Занималась здесь в вашей 'темнице'. Иногда с друзьми, с подругами. Она приводила сюда человека по имени Борис Розенбаум. – Алиса закатила глаза к потолку. − Я с вами разговариваю. Он здесь часто бывал, да?

– Время от времени.

– Кого еще приводили Ксения и Борис?

– Не помню, – равнодушно ответила Алиса.

– Вы знаете, Алиса, – сказал Калинкин, смотря ей в лицо, – Мы уйдем отсюда через минуту, но только если вы ничего не скроете от нас.

Газарова задумалась, поджав ноги, упакованные в тонкие колготки в сеточку, так, что грань ее мини-юбки убежала еще больше от ее коленей. Наконец она выдохнула:

– Иногда Ксения отправлялась по барам, снимала девчонок, приводила их сюда. Они здесь забавлялись. Иногда она меня просила присматривать за ними. Но вы знаете, как говорится, лесбиянки делают это жестче.

Калинкин легонько кивнул Возович.

– Госпожа Газарова, – серьезно начала она, – мы знаем, что вы снимали все происходящее в своей студии на видео. Следствие имеет основания полагать, что эти записи могут оказаться важной уликой в уголовном деле...

– Да? – Алиса скептически покачала головой. Она выжидала, нервно скрестив ноги.

– В уголовном деле, – невозмутимо продолжала Возович, – по факту убийства Одесского и Смирновой. Следствие располагает показаниями свидетелей, которые видели, как вы снимали на камеру садомазохисткие оргии...

Газарова закрыла глаза.

– Если судья сочтет необходимым, у вас будет произведен обыск.

Все это время Калинкин неотрывно следил за Газаровой. Глаза хозяйка офиса болезненно полуприкрыла, но ее ухоженные руки откровенно дрожали, выдавая состояние женщины.

– Где записи? – сурово спросила Светлана.

Газарова в испуге отпрянула в кресле; пытаясь схватиться за подлокотник, она промахнулась и задев рукой горшочек с цветком, стоявший рядом с креслом на декоративном столике, опрокинула его.

Но Светлане было не до смеха.

– Только не говори, что у тебя их нет! – она угрожающе склонилась над поверженной замдиректора, утратив всякую любезность.

– Я... я... – заблеяла Газарова. Взгляд ее миндалевидных карих глаз в страхе метался между Кириллом и Светланой. – Все... уже продала...

– Ты что, смеешься? – не отступала от нее Возович. – ни одной копии не осталось? Совсем ничего?

Сглотнув, Алиса то ли икнула, то ли дернулась в судороге. Наконец обреченно вытолкнула из себя:

– Есть. Только... – И замолкла.

Сзади раздался шум и глаза Алисы широко открылись. Все трое услышали его и посмотрели на полуоткрытую дверь слева, откуда доносился звук, похожий на отпирание замка.

– Алиса! Эй, Алиса! – звал человек, и затем они услышали шаги, сталкивающиеся с полом линолеума. В коридоре показался высокий, налысо бритый человек в спортивном костюме.

Газарова неожиданно вскочила на ноги.

– Алеша! Менты! Беги!

У лысого в руке появился 'Магнум'. Светлана только успела схватить Газарову за руку и пригнуться вместе с ней, как пуля сорок пятого калибра ударила в дверной косяк. Калинкин, упав на пол, увидел только мелькнувшие в дверном проеме ноги убегающего прочь человека. Поднявшись, он вытащил пистолет и двигаясь вдоль стены, осторожно заглянул в помещение, откуда появился лысый. Он увидел, как вооруженный человек стремительно убегает от дома. Ничтоже сумняшеся, Кирилл распахнул окно и вскочив на короткий подоконник, оттолкнувшись, выпрыгнул на задний двор, приготовившись стрелять.

Вместо этого его правая нога взорвалась кровавыми брызгами, острая боль пронзила все его тело и он упал на спину, словно подкошенный; от боли у него перехватило дыхание. Это Песков остановился на краю улицы, повернулся и выстрелил трижды в преследователя.

– Отвали от меня! Пусти! – Газарова с неожиданной для столь гламурной дамы силой вцепилась в руку Светланы, не давая ей высвободиться. – Пусти меня! – Алиса повисла на руке Возович, устремляя ее вниз, сковывая ее; услышав крики напарника, Светлана ударила со всей силы кулаком в нос женщину, отчего Алиса упала обратно в кресло и охнув, закрыла лицо руками.

Светлана, выхватив пистолет, со всех ног выбежала из комнаты, но не стала прыгать из окна как капитан, а покинула дом путем Пескова – выбежала по ступенькам через черный ход. Она тут же наткнулась на истекающего кровью, стонущего Калинкина.

– Ты цел?

– Сукин сын! – визжал Кирилл. – Моя нога ... черт, моя нога!

– Стой! – закричала Светлана пересекшему дорогу Пескову, бросившись вдогонку. – Стой ублюдок!

Песков бежал не оглядываясь, вдоль высокого забора из бетонных блоков, обрамлявшего местный пивзавод. На его беду, он не мог никуда юркнуть и скрыться, так как и по другой стороне улицы были заборы – только частных домовладений; поэтому он представлял собой отличную мишень.

Возович опустилась на одно колено, сделала плаксивое лицо и выстрелила раза четыре подряд из табельного оружия.

Пули взрыли землю и Песков упал на живот, лицом в траву, выронив пистолет и со стоном юлой катаясь по земле: Светлана прострелила ему икру.

– А ну, лежать, скотина! – Светлана перебежала через дорогу и с разбегу ударила ногой по голове пытавшегося подняться Пескова. Казалось, что она пнула спелую дыню, но голова Пескова только мотнулась, правда на ней показалась кровь. Затем Светлана толкнула Алексея на землю и уперлась в него коленом, выворачивая ему руку за спину, как на тренировке. Сковав плохо сознающему Пескову руки за спиной наручниками, ведомая адреналином, Возович бросилась на поиски оружия Пескова, но не найдя, бросила это занятие. Он оставила его на улице и прибежала к Калинкину, который стонал и держал свою правую ногу чуть ниже колена.

– Как ты, Кирилл?

– Вот сволочь... теперь уйду на пенсию калекой.

– Ладно, не ной. Пулю сейчас вытащат. – Светлана сорвала галстук с шеи Кирилла и стала перевязывать рану поверх брюк, чтобы остановить кровотечение. – ты справишься.

Потом она вытащила мобильный и набрала номер.

– Але, скорая? Нужна машина скорой помощи на Флотскую десять..., двое раненых ... один тяжело. Говорит Возович. Во-зо-вич...

Сафонов молча выкладывал из сейфа и раскладывал на столе один за другим материалы дела, наработанные следственной группой за последние дни. Светлана искоса наблюдала, как с откровенной неприязнью Сергей смотрел, как на столе не остается ни одного пустого места и внутренне рассмеялась.

И вот теперь они сидели в просторном кабинете шефа, подполковника Сафонова, листая разнокалиберные страницы истории жизни Одесского, Смирновой, Розенбаума, Ширяевой, спрашивая друг друга, дискутируя. Были выпиты литры кофе, вечерело за окном – правда жарящее летнее солнце сегодня целый день не беспокоило. Распустившаяся не ко времени герань распространяла по комнате свой приторный, удушливый запах. А трое людей читали протоколы допросов, показания свидетелей, характеристики, результаты экспертиз, справки, изучали фотографии... И пытались в этом с каждым днем разраставшимся бумажном омуте разглядеть по-прежнему невнятные черты человека, кого нужно было найти. В психологию которого нужно было проникнуть. Ну если не в психологию, то хотя бы в манеру поведения, в образ жизни, способ существования. Наконец среду обитания.

– Так, святая троица, – усмехнулся одними губами Сафонов, оглядывая Светлану, Сергея и подъехавшего позже всех Гочу Девадзе. – Сейчас будем с вами решать, что делать дальше. Но сначала систематизируем полученную информацию.

Платов приободрился. Если шеф усмехается, значит, дела не так уж плохи. Значит, и он считает, что следствие продвигается успешно. Александр Дмитриевич время от времени звонил по телефону, что-то уточнял, спрашивал, отдавал различные указания. Ему звонили тоже. Тогда на его интеллигентном лице незамысловато отражалась вся гамма наличных чувств: от волнения и неуверенности до надежды и воодушевления.

− Что же, про свои сегодняшние приключения Света уже рассказала. Поэтому твоя очередь, Гоча, − сказал он, затягиваясь сигаретой.

Заметив, что все на него смотрят, Гоча враз заволновался, словно неготовый студент на экзамене:

− Насчет Смирновой: алиби двух ее мужей проверено, третий в указанные сроки не пересекал границу России. Опрос подруг не дал ничего. Теперь насчет последней жертвы, Людмилы Ширяевой: свидетелей нет вообще, но одна из камер видеонаблюдения, установленная рядом с отделением 'Сбербанка', расположенного напротив дома жертвы, захватила изображением припаркованные неподалеку от дома потерпевшей 'БМВ' и джип 'Субару'. правда, с ракурса камеры номера разглядеть нельзя. Примерно без десяти четыре 'БМВ' уехал.

− Цвет?

− В темноте не разглядеть; может синий, может коричневый. − огорченно развел Гоча руками.

– Все?

– Все.

− Сережа, что у тебя? – на лице Сафонова появилось разочарование.

– Собственно, выдающихся достижений нет, – обнадеживающе начал Платов. – Я установил, что два года назад Георгий Бонго вместе с некоей Аллой Марченко зарегистрировали ООО 'Мебиус', занимавшееся психологическими консультациями. Это ООО просуществовало примерно год, после чего было ликвидировано. Я навел справки о Марченко, распечатал ее фото. Потом я стал отрабатывать соседей Бонго, но нашел только соседку, живущую через два дома от Бонго, Нино Гавашели, которая, по ее словам, живет здесь уже пять лет и видела, как весь прошлый год какая-то женщина постоянно жила у Бонго. Судя по всему, это не была его клиентка. Когда я ей предъявил фото Марченко, она опознала ее без колебаний.

– Когда она последний раз видела ее? – быстро спросил Сафонов.

– Месяцев шесть назад.

– Значит, опознала точно? -с надеждой в голосе поинтересовался Сафонов.

– Да. Категорически. У меня все.

Сергей замолчал.

– Хорошо, – внезапно улыбнулся Сафонов. – Настала моя очередь. Я два часа назад получил факс из Владикавказа. Нашли труп Алины Розенбаум.

– Ну это удача! – вырвалось у Девадзе.

– Труп найден в протекающей через окраины города мелкой речке, куда сливаются канализационные стоки из коллектора очистных сооружений, его течением прибило к берегу. Тело обнаружила местная детвора, – продолжал Сафонов, – он уже успел прилично разложиться. Лишь сегодня утром удалось идентифицировать труп. Главное, что пока удалось установить, что Алина была убита из пистолета 'Магнум' сорок пятого калибра, причем по данным экспертизы, того самого 'Магнума', из которого Песков стрелял в тебя с Кириллом, − Александр Дмитриевич посмотрел на Светлану. – кроме того, найденные в багажнике машины, на которой Песков приехал к Газаровой, следы крови принадлежат Розенбаум – более четырех лет назад она сдавала анализы крови, когда лежала в больнице с подозрением на гепатит Б, − деловито продолжал Сафонов. – собственно, так ее и опознали.

– Алину мог застрелить и этот осетинский бизнесмен, – вставил Платов.

– Не мог, он второй год сидит в СИЗО Владикавказа по обвинению в незаконном хранении оружия и вымогательстве, – шеф взял со стола новую страницу с текстом, – его уже допросили и он показал, что Розенбаум через адвоката попросил его сделать доверенность на вождение авто для Пескова.

– Как вы много успели! – восхищенно покрутил головой Девадзе.

– Теперь Песков хочет с нами договориться. Он, конечно, настоящий кусок дерьма, но может помочь нам существенно продвинуться в раскрытии дела. – хмыкнул Сафонов и глянул на часы. – Восьмой час. Пока марш по домам, завтра нам работы хватит. Я сейчас поеду к Пескову в больницу, поэтому все свободны.

– Что с Кириллом? – спросил Платов.

– Задета кость, выбыл надолго, – пожал плечами Александр Дмитриевич. – я попросил, чтобы к нам до конца следствия прикомандировали Варламова из третьего отдела.

– Что насчет Газаровой?

– Она сейчас в СИЗО. Допрашивать ее будем завтра, пусть 'дозреет', как говорится, – Сафонов уже торопливо натягивал плащ цвета бутылочного стекла.

Платов уже покинул кабинет шефа и была слышна барабанная дробь его шагов по лестнице, когда Сафонов, складывая ряд бумаг со своего стола в портфель, сказал допивавшей кофе и опершейся спиной на высокий шкаф Светлане:

– Плохи дела у нашей звезды экрана.

– Почему?

– Я получил первичные данные экспертизы из НТО; найденные волосы на кровати в доме Хохловой принадлежат Колчак.

– Ксения не могла убить Людмилу. Допускаю, что они могли встречаться в доме Хохловой в отсуствие хозяйки.

– Но у Колчак нет алиби на эту ночь.

– Она не могла этого сделать.

– Почему?

– Потому что в эту ночь ее там не было.

Александр Дмитриевич некоторое время возился с замком на своем портфеле, затем тяжело уставился на Возович. Было похоже, что он пытается сообразить, что к чему, но после долгого рабочего дня мозги отказываются с ним сотрудничать. Наконец ему, видимо, удалось ухватиться за конец этого клубка. Лицо его потемнело:

– Она была с кем-то? Она была с тобой? Ты... трахалась с ней! Не могу в это поверить! Ты что, совсем спятила?!

– Остыньте, шеф. Не стоит из-за этого вылезать из кожи вон. Не произошло ничего, что я бы не могла контролировать.

– Чепуха! Какой кошмар! Чёрт возьми, ты, действительно, озабоченная... Завтра напишешь рапорт. Лично мне. Но сначала поедешь с утра к Марченко. Она работает парикмахером в Лазаревском. Салон 'Кассандра'. Если они действительно сожительствовали, надеюсь, нароешь чего-нибудь на этого психолога.

– Психотерапевта.

– Все равно. Теперь выходи, мне кабинет надо закрывать. О, времена! О, нравы! – Сафонов зазвенел ключами, и быстро зашагал к выходу.

В отдельной палате с табличкой 'Посторонним вход воспрещен', прикованный наручниками к кровати лежал худой, налысо обритый человек. Лицо у него было словно выпиленное лобзиком – жесткое с правильными чертами. Холодные серые глаза и острые скулы в сочетании с бледной кожей придавали ему весьма мужественный вид – хоть сейчас прямо на экран. Левая нога была перебинтована и покоилась неподвижно, словно мумия.

Сафонов разложил на приставной столик протоколы, результаты экспертиз, и держа папку на коленях, строго взглянул на Пескова:

– Расскажите об убийстве Алины Розенбаум.

Песков тихим голосом отвечал на вопросы следователя.

− Еще в прошлом году Борис как-то сказал мне, что нужно убить, одного человека. Он дал мне фотографии и еще сказал, чтобы я продумал все детали.

− 'Борис' – кто это?

– Это Борис Розенбаум, исполнительный директор 'Проминвестбанка'. Последние полтора года я выполнял любое его распоряжение...

− Как вы познакомились с Розенбаумом?

− Когда я полтора года назад впервые появился в этих краях, то был совсем на мели. Промышлял грабежами, кражами. Наконец обратился к Розенбауму, как к знакомому отца. Он предоставил мне жилье, оформил машину на мое имя.

− Были ли у вас какие-нибудь личные счеты с Алиной Розенбаум?

− Нет, никаких не было.

−Тогда чем объяснить, что вы решились на ее убийство?

− Борис где-то раздобыл видеозапись, где я пленных расстреливаю на востоке Украины. Я там один год провоевал контрактником. Я у него в руках был – он про все мои делишки на Украине знал, в любой момент мог в полицию позвонить и сдать им меня. Я к тому же в розыске нахожусь в своем регионе.