Текст книги "Легенда озера Гранд"

Автор книги: Жанна Аллан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Рэйчел дала ему пощечину. Точнее, сделала бы это, если бы Николас не перехватил ее руку.

– Я? Выйти за тебя замуж? – Она смеялась до тех пор, пока не разрыдалась. Николас отпустил ее запястье и обнял здоровой рукой за плечо.

Она промочила насквозь его шикарный костюм. Сначала это были слезы радости, потом – слезы горя. Она оплакивала страдания своей матери. Матери, которая сказала правду Тони, но не ей. Она плакала, потому что узнала правду и потеряла отца. И еще потому, что Николас попросил ее выйти за него замуж, хотя не любит ее.

Отец не любил ее, а мать считала слабой. Она и была слабой. Доказательством тому были слезы, которые она не могла остановить. Рэйчел, всегда гордившаяся своей силой, рыдала, как ребенок. Все рушилось: вся ее прошлая жизнь. Все было построено на омерзительной лжи.

Николас накрутил на палец ее локон.

– Ты обвинила меня в том, что я все знал. Нет, я не знал. Мой отец был убежден в том, что твой совершил преступление, но он никогда не говорил мне про другую женщину.

Он не упомянул и другое. Самоубийство ее отца. Рэйчел с запозданием поняла, почему Роберт Тэйн так упорно подчеркивал, что смерть отца была несчастным случаем. Он солгал не ради отца Николаса. Он солгал ради ее отца. Как и ее мать, Роберт Тэйн был убежден, что Марвин Стюарт покончил с собой. Ее отец был преступником и самоубийцей.

А Николас Бонелли сказал, что хочет жениться на ней. Он не мог этого хотеть. Он не мог любить ее. И тут Рэйчел поняла.

– Жалость, – уныло сказала она. – Ты предлагаешь мне выйти замуж, потому что жалеешь меня. Бедная веснушчатая рыжая Рэйчел с запятнанной родословной. Ты думаешь, что ни один мужчина не захочет жениться на мне, когда узнает о моем отце.

– Я не жалею тебя. Я хочу на тебе жениться.

– Конечно, – медленно сказала она. – Ты и твоя семья полагаете, что с тобой что-то не в порядке, раз ты до сих пор не влюбился. Лучшей пары для брака, чем женщина, у которой тоже есть изъяны, не найти.

– У тебя нет изъянов. Ты…

– …дочь преступника, человека, который предал и бросил свою семью ради другой женщины, человека, про которого все знают, что он покончил с собой. Включая твоего отца.

– Вот оно что, – осенило Николаса. – Вот почему отец солгал. Вот почему он звонил Тэйну, когда мы вышли из его кабинета. Он договорился с ним, чтобы их версии совпадали. Отец специально спрятал письменные признания твоего отца. Там, на озере, он сочинил историю о том, что твой отец поступил так ради семьи. Но потом, перечитав признание, он, наверное, увидел в нем упоминание о подружке твоего отца.

Рэйчел снова зашмыгала носом.

– Твоему отцу не понравилось, что ты целовал меня. Он никогда не согласится, чтобы ты на мне женился. Твоя семья ополчится на тебя и сделает все возможное, чтобы мы расстались.

– Не моя семья просит тебя выйти за меня замуж. Это я прошу. Я хочу на тебе жениться.

Луч солнца упал на осыпавшиеся лепестки огромного красно-оранжевого мака, они бесформенной кучкой лежали под увядшим стеблем. Рэйчел посмотрела на лепестки. Она никогда не любила маки. Они были слишком вызывающими. Как ее волосы. Цветок умер. Но на следующий год он снова зацветет.

Предательский росток надежды стал пробиваться где-то глубоко в груди Рэйчел. Николас сказал, что хочет жениться на ней. Провести жизнь вместе с Николасом. Который будет ей улыбаться. Спорить с ней. Смеяться вместе с ней. В доме, наполненном счастьем, детьми и животными. Его детьми. С черными кудрявыми волосами и карими глазами цвета горького шоколада. Она чуть было не улыбнулась. А может быть, победят рыжие волосы. В доме, наполненном любовью. Почти законченная картина рассеялась. Николас не сказал ни слова о любви. Она сделала глубокий вдох.

– Почему ты хочешь жениться на мне?

– Я хочу иметь жену, детей, семейную жизнь. Когда я описывал тебя твоей матери, меня вдруг словно током ударило. Я хочу жениться, а ты как раз подходишь на эту роль. Ты будешь прекрасной матерью.

Он не ответил на главный вопрос, задать который ей не хватило смелости. Он должен знать, чего она хочет. В чем она нуждается. Она попробовала подойти с другой стороны:

– Скажи мне, а почему я должна выйти за тебя замуж?

Николас удивленно посмотрел на нее.

– Я думал, это очевидно. Ты сама настроена на это. Тебе двадцать семь лет. Я предлагаю тебе создать семью.

– Ты считаешь, что я должна выйти за тебя замуж, потому что я в отчаянии? А тебе когда-нибудь приходило в голову, Николас Бонелли, что мне, быть может, недостаточно того, что ты мне предлагаешь?

– Я знаю, ты говоришь не о деньгах, – озадаченно произнес он. – Чего же еще ты хочешь?

– Любви. Я хочу любви.

Николас окаменел.

Солнце ушло за вершины гор, и тени покрыли улицу. Машина, стоявшая в тени большой ели, отдала накопленное тепло, и металл холодил спину Рэйчел. Улица была тихой, соседи в своих домах ужинали или смотрели телевизор. Даже собак и кошек не было видно. Напряженную тишину нарушила просвистевшая мимо колибри.

– Я хочу тебя, но дело не только в этом, – произнес Николас. – Ты первая женщина, на которой я хотел бы жениться и создать с ней семью. – Он коснулся ладонью ее щеки. – Как бы я хотел встретить тебя несколько лет назад, училка. Как бы я хотел сказать, что люблю тебя. – Он ласково водил большим пальцем по ее щеке. – Как бы я хотел полюбить тебя так, как ты этого заслуживаешь. Но я не могу. Слишком поздно, я уже не могу влюбиться.

– Так не бывает. Влюбиться – никогда не поздно.

– Бывает, если ты – Бонелли.

Она стряхнула его руку. Неважно, что он несет полную чушь. Даже если он в нее верит. Однажды он влюбится. Но влюбится он не в нее.

Николас ждал ответа.

Она еще может быть счастлива. Ей только нужно сказать «да» Николасу. Но какой ценой заплатит за это он? Ее горло саднило от рыданий, и слова спотыкались друг о друга.

– Нет. Я не могу выйти за тебя замуж. – Если бы он женился на ней, то потерял бы свой шанс встретить женщину, в которую влюбится. Рэйчел не могла так поступить с ним. Она слишком сильно его любила.

Машина, медленно двигавшаяся по улице по направлению к ним, остановилась. Из ее открытого окошка высунулся Тони.

– Вы, по-видимому, Бонелли. Мама сказала, что вас нужно отвезти домой. Она не хочет, чтобы Рэйчел садилась за руль в таком состоянии. Влезайте. Не беспокойтесь. Мама мне рассказала, что произошло, так что я не буду бить вас за то, что вы заставили Рэйчел плакать. – Он посмотрел на сестру. – Ну и вид у тебя. Ты в порядке?

– Тони, почему ты не рассказал мне?

– Брось, Рэйчел, для меня это вчерашние новости. Откуда мне было знать, что для тебя это так важно?

– Ты – сын преступника.

Тони пожал плечами.

– Ну и что? В отличие от рыжих волос воровство по наследству не передается. Кроме того, – по-мальчишески улыбнулся он, – небольшой порок на фамильном древе даже украшает женщину, если ты понимаешь, что я имею в виду.

Николас засмеялся, обошел вокруг машины Тони и забрался на пассажирское сиденье. Брат уехал.

Вот так Николас исчез из ее жизни. Оставил ее. Потому что не мог полюбить.

Тони развернулся на углу улицы и снова подъехал к Рэйчел. Николас высунул руку из открытого окна машины и протянул ей маленький белый квадратик.

– Мои телефоны. Служебный и домашний. Если ты передумаешь.

Рэйчел спрятала руки за спину, отказываясь взять карточку. Борясь с искушением. Она не передумает. С трудом проглотив комок в горле, чтобы снова не раскиснуть перед ним, она спрятала свою тайну за стеной гордости.

– Я не передумаю. Когда-нибудь ты будешь благодарен мне за то, что я сказала «нет». Ты встретишь женщину, обладающую всеми нужными тебе качествами, и влюбишься в нее.

– Я не влюблюсь, – отрывисто сказал он. – И я нашел женщину, обладающую тем, что мне нужно. Я имею в виду то, что сказал твоей матери. Ты сильная и храбрая. – Его голос смягчился. – Я представляю себе, как мои дети прижимаются к твоей груди, играют у твоих ног. Я представляю себе, как ты учишь их читать и писать, печь печенье и смеяться. Я представляю себе, как ты учишь их доброте, терпению и смелости. Мне жаль, что ты не можешь представить себе то же самое. – Он махнул Тони, и они уехали. И на этот раз не вернулись.

Рэйчел ходила по улице взад и вперед, обхватив себя руками за плечи. Она хотела броситься за ним с криком, что тоже представляет себе подобного рода картины. Должно быть, ее мать ощущала такую же страшную боль, когда отец их оставил. Думая, как жить без него. Глядя вперед на угасающие дни. Жизнь без Николаса. Одинокая слеза упала на белую карточку у ног Рэйчел.

– Вы двое так препирались, когда я вошла в кухню, – раздался позади нее голос матери. – Я подумала, что между вами что-то есть.

– Теперь ты знаешь. – Рэйчел вытерла нос скомканным платком Николаса. Его платок и воспоминание о нескольких поцелуях – это все, что у нее осталось от Николаса.

– Его семья не возражает? – Миссис Стюарт обняла Рэйчел за плечи и повела к дому.

– Против чего? – безразлично спросила Рэйчел. Ей хотелось уйти в свою комнату, свернуться в клубочек и умереть, но не было сил сбросить материнскую руку.

– Что он тебя любит. Я однажды встречалась с его отцом, и он показался мне довольно приятным, так что я думаю, с ним все будет в порядке. Николас еще не просил тебя выйти за него замуж?

Рэйчел встала как столб и невидящими глазами посмотрела на мать.

– Я сказала ему «нет».

Мать недоуменно уставилась на нее.

– Я могла бы поклясться, что ты его любишь.

Эти слова вызвали новый поток слез.

– Я думаю, что влюбилась с первой минуты, когда увидела его. Он был весь в гипсе, то есть сейчас это стекловолокно, но все равно я подумала, что он самый сексуальный мужчина, которого я когда-либо встречала. Похож на раненого героя. – Она улыбнулась сквозь слезы. – Хотя и вел он себя как капризный двухлетний ребенок, который устал и хочет спать. Он спас мне жизнь, когда я упала с причала и едва не утонула в озере. Видела бы ты, какой он с детьми и собаками. Он добрый и твердый, нежный и заботливый. У него такие красивые карие глаза, – мечтательно добавила она. – Ты видела его глаза? – Не дожидаясь ответа, она продолжила: – Он сильный, настойчивый и мужественный. Я люблю его смех, а его улыбка превращает меня в расплавленную медузу. Он красивый, правда? Никогда не знала, что мне нравятся кудрявые темные волосы.

– Я не понимаю, почему ты отказала ему.

Теплые воспоминания исчезли.

– Он меня не любит. Он так сказал.

Миссис Стюарт мягко засмеялась.

– И ты ему поверила?

– Во что я верю, не имеет значения, – опустошенно сказала Рэйчел. – Главное, во что верит он.

Миссис Стюарт выпрямилась.

– Рэйчел Сара Стюарт. Я думала, что кое-чему тебя научила. Нечего стоять здесь на виду у всех соседей и хныкать, как маленькая глупая девчонка. Если ты его любишь, хватит себя жалеть, придумай что-нибудь.

Неделю спустя Рэйчел стояла в холле агентства Эддисона и Бонелли, сердито выговаривая скалящемуся в улыбке псу:

– В толк не возьму, зачем я согласилась присмотреть за тобой, пока Макдоннеллы уехали на похороны. Если бы ты не уничтожил мамин любимый розовый куст, я могла бы оставить тебя во дворе. А если бы ты не слопал все печенье, которое вчера испекла девушка Тони, я могла бы убедить Тони взять тебя, хотя бы на сегодня. Клянусь, Скотта, если ты мне все испортишь, я… я не знаю, что с тобой сделаю, но тебе это не понравится.

Рэйчел поправила шляпку на голове, взбила копну кудряшек, падающих на плечи, расстегнула три верхние пуговицы облегающего платья из золотой ткани и покрепче намотала на руку поводок.

– Пожалуйста, Скотта, хотя бы один раз будь умницей. – Она открыла дверь в офис Николаса.

Женщина средних лет подняла голову и широко раскрыла глаза, увидев в дверях экзотическую картину.

– Что вам угодно?

– У меня назначена встреча с Ники, – сказала Рэйчел, втягивая в комнату Скотта, который заинтересовался радиатором. У нее было страшное предчувствие, что Скотта использует радиатор для тех же целей, что и пожарный кран на улице.

– Простите. Боюсь, здесь какое-то недоразумение. У мистера Бонелли назначено совещание.

Подтолкнув Скотта, чтобы он лег, Рэйчел прислонилась золотистым боком к столу женщины.

– Вы обо мне доложите или мне просто обрушиться на голову Ники?

– В самом деле, мисс Как-вас-там, думаю, вы ошиблись.

– Ники называет меня Куколка, – сообщила Рэйчел. – Мы с ним… – она подмигнула женщине: – Ну, вы понимаете…

Женщина в изумлении уставилась на нее.

– Вы и Ник? – Она отпихнула от себя Скотти.

– Да. Я знаю. Трудно себе представить.

Женщина покачала головой.

– Пожалуй, я вызову охрану.

– Лучше не надо. Скотти ненавидит полицейских. – Отпустив поводок, Рэйчел полезла в сумку, достала оттуда огромную твердую резиновую игрушку, и бросила ее через всю комнату. Игрушка с глухим стуком ударилась в закрытую дверь, ведущую в кабинет Николаса. Захлебываясь восторженным лаем, Скотти помчался за ней. Его огромные лапы еще не вполне освоили искусство торможения, и он врезался в дверь.

К тому моменту, когда Николас рывком открыл дверь, Скотти уже снова был на поводке, а Рэйчел оперлась бедром о стол. Она бросила на Николаса взгляд из-под широкополой шляпы.

– Здорово, сыщик. Твой ангел-хранитель угрожает натравить на меня полицейских. – И добавила грудным голосом: – Почему бы тебе не разобраться с ней и не обыскать меня самому.

Скотти рванулся через комнату навстречу Николасу, и прежде, чем Рэйчел успела его отцепить, она влетела головой вперед прямо в Николаса. Он подхватил ее здоровой рукой.

– Убирайся.

Она обняла его за шею:

– Надеюсь, ты обращаешься к Скотти.

Снимая ее руку со своей шеи, Николас обратился к секретарше:

– Пусть меня не беспокоят. Никто. Может быть, вы присмотрите за собакой… впрочем, нет, пожалуй, не надо. – Он снова взглянул на Рэйчел. – Полагаю, ты пришла, чтобы встретиться со мной?

– Ты – умный сыщик, правда?

– Недостаточно умный, чтобы раскусить тебя. – Он провел Рэйчел и Скотти в комнату и закрыл дверь. – Лежать.

Открыв свою сумку, Рэйчел вытащила пластиковый пакет и бросила в угол кабинета огромную суповую кость. На этот раз она не забыла сначала отцепить поводок.

– Ну, вот, – начала она. – Что касается небольшого расследования, которое я проводила для вас, босс…

Николас откинулся на спинку кресла. Закинул здоровую руку за голову.

– Мне нравится такое обращение.

Рэйчел захлопала глазами.

– Я сказала так на случай, если в твоем кабинете жучки, Ники, дорогой.

– Они, по-видимому, у меня в голове, потому что я не понимаю, что происходит.

Обойдя вокруг его стола, Рэйчел сдвинула в сторону бумаги и аквариум.

– Не уверена, что Иену понравилось бы, что классный детектив завел золотую рыбку, – поддразнила она его.

– Это подарок от Джоджо и Энди.

– Ясно. – Она села на краешек стола рядом с его креслом. Судя по его взгляду, он заметил, как поднялась ее юбка, открыв обтянутые колготками бедра. Она намеренно положила ногу на ногу и поставила свою большую сумку на стол. – Ну вот, Ники. Я ее нашла.

– Что именно?

– Легенду Бонелли – или проклятье, в зависимости от точки зрения.

Его глаза сузились.

– Что, черт побери, происходит, Рэйчел?

– Не злись, Ники. Итак, ты сказал, что должен был влюбиться в раннем возрасте, а этого не произошло. Так вот, на самом деле это случилось.

– Тогда почему я не помню?

Рэйчел невинно посмотрела на него широко раскрытыми глазами.

– Ники, дорогой, ты всегда говорил мне, что классные детективы сохраняют непредвзятость до тех пор, пока не убедятся, что факты говорят сами за себя. – Она простодушно улыбнулась. – Итак, чтобы установить, почему ты оказался таким пятном на древнем семейном гербе, я начала с самого начала. И вот, послушай, что я раскопала.

Она достала из сумки фотографию. Один младенец пускал пузыри перед камерой, лежа в кроватке. Ребенок в соседней кроватке серьезно смотрел на него.

– Милые, не правда ли? – проникновенно сказала Рэйчел. – Явно любовь с первого взгляда.

Николас взял фотографию и бегло взглянул на нее. Он уже почти положил ее, но потом начал пристально рассматривать.

– Я уже видел похожую фотографию, только на ней был один младенец. Я. И никогда не видел фотографию с другим ребенком. Кто он?

– Она. Твоя первая любовь. Ты явно не можешь оторвать от нее глаз. Если бы фотография была цветной, ты бы понял почему.

– Неужели?

Рэйчел игриво взбила волосы.

– Рыжие кудряшки.

– Понимаю.

Она передала ему другую фотографию.

– Мой первый школьный день. В цвете. Я улыбаюсь маленькой рыжей девочке?

– Это и ее первый день тоже. Ты был от нее без ума.

– Я не помню ее.

– Зато помнишь, как ты свалился со шведской стенки? – Когда он кивнул, Рэйчел сказала: – Амнезия. – И передала ему следующую фотографию.

– Хэллоуин [5]5
  Хэллоуин – 31 октября, канун Дня всех святых.


[Закрыть]. Мне восемь лет. Я был тогда пиратом. Рядом симпатичная маленькая рыжеволосая сказочная принцесса.

– Посмотри, как ты держишь ее за руку. Детская любовь такая трогательная.

– Я не помню ее.

– А помнишь, как Дайана училась играть в регби и попала битой тебе по голове?

– И у меня снова была амнезия?

– Совершенно верно. – Она покопалась в сумке, отыскивая следующую фотографию.

– Я жду школьный автобус в свой первый день в колледже. Предполагается, что я без ума от стоящей рядом рыжеволосой девушки.

– Первой девушки, которую ты поцеловал, – нежно сказала Рэйчел. – Ты даже не обратил внимания на скобки на зубах и множество веснушек. – Когда он с любопытством посмотрел на нее, она прибавила: – Футбольная травма.

– Угу, сотрясение мозга.

Она кивнула и передала ему другую фотографию.

– Бал в колледже. Боже, ты был такой красивый во фраке, взятом напрокат.

Он покосился на фотографию.

– Я вижу, что рыжеволосая сняла скобки.

– У нее по-прежнему веснушки.

– И?..

– Помнишь несчастный случай на лыжах? Вы с Дайаной спускались по склону, она упала перед тобой, и ты врезался в дерево, чтобы не налететь на нее.

– Я сломал ногу, но не помню, чтобы у меня было сотрясение мозга или потеря памяти.

Рэйчел с грустью покачала головой.

– Посттравматическая амнезия.

– Естественно. – Он протянул руку за следующей фотографией. – Окончание колледжа. – Он критически осмотрел фотографию. – Ты не слишком изменилась. Розовое платье тебе не шло. В этом золотом ты выглядишь лучше.

– Как мило, Ники. Я не думала, что ты заметил.

Его взгляд медленно прошелся по ее смешным сандалиям с множеством ремешков, по ногам и бедрам, по обтягивающему фигуру платью и остановился на ложбинке, которую открывал слишком низкий вырез.

– Я заметил. Интересно, ты краснеешь везде?

– Нет, то есть, может быть, да, это неприлично с твоей стороны…

– Я хотел спросить, почему я не помню тебя на выпускном балу.

– Несчастный случай во время прогулки на лодке. Одна из мачт или что-то в этом роде ударила тебя по голове. В самом деле, Николас, – сказала она строго, – ты вел жизнь, полную опасностей.

– У меня такое ощущение, что я никогда не подвергался такой опасности, как в эту минуту. Больше фотографий нет?

Рэйчел внезапно заинтересовалась пустой стеной за спиной Николаса.

– Я думаю, вот что с тобой случилось. – Она нервно закинула ногу на ногу, потом поставила их рядом и снова положила ногу на ногу. – Ты думал, что не можешь влюбиться, потому что не влюбился, когда был моложе. А это – закон для Бонелли. Но дело в том, – она снова скрестила ноги, – что ты ошибался. Ты влюбился, когда тебе было несколько дней от роду, и оставался всегда верным своей настоящей любви. Даже если ты ее не помнишь.

В зловещей тишине кабинета звуки, издаваемые глодающим кость Скотта, казались невероятно громкими.

– А ты?

Собрав всю свою смелость, Рэйчел посмотрела прямо в глаза Николасу и сказала нежным, но решительным голосом:

– С того момента, как я его увидела, я была неизменно верна истинной моей любви.

Николас так же прямо посмотрел на нее.

– Ты на восемь лет моложе меня. Как же мы могли оказаться в одно и то же время в родильном доме или в один и тот же день поступить в школу?

Рэйчел внутренне сжалась и готова была умереть при мысли о том, что все поставила на карту – и проиграла. Потом она увидела выражение глаз Николаса. Ее губы медленно изогнулись в широкой, вызывающей улыбке.

– Благодаря чуду любви, – промурлыкала она. Николас поднял бровь.

– Ты имеешь в виду чудо компьютерного моделирования?

У Рэйчел упало сердце. Она неправильно истолковала блеск в его глазах.

– Крутого сыщика мне не одурачить, да? – У нее задрожали губы. – Ну что ж, я по крайней мере развлеклась, так что, полагаю, мы можем разойтись. Слава Богу, Скотти сегодня вел себя хорошо.

– Ты называешь хорошим поведением то, что он опрокинул вазу с цветами, чтобы попить воды? Ты называешь хорошим поведением то, что он отправился в ванную и написал на моем ковре? Или то, что он порылся в мусорной корзине, пожевал ножку моего дивана и уничтожил две подушки?

Рэйчел обернулась, в ужасе глядя на разгром, который учинил за ее спиной Скотти. Перья, измельченная бумага и цветы валялись на дорогом ковре.

– Ой! Как ему удалось натворить все это так, что я не заметила? – Скотти спал в углу, как ангел в собачьем обличье; его голова возлежала на кости, зажатой в передних лапах. – Извини. Я все уберу прямо сейчас.

– Ты ничего не забыла? – Николас встал.

– Не думаю. – Рэйчел отодвинулась, когда Николас наклонился над ней.

Он стукнул кулаком по столу.

– Ты хотела, чтобы я тебя обыскал, помнишь? – спросил он снисходительно.

Испугавшись, Рэйчел отшатнулась от него, потеряла равновесие и упала на спину, задев при падении угол аквариума с золотой рыбкой. Аквариум перевернулся, выплеснув содержимое ей на платье.

– Убери ее с меня!

Николас смеялся так, что ему долго не удавалось поймать золотую рыбку, бившуюся на груди Рэйчел. Хотя вода была холодной, Рэйчел ощущала каждое прикосновение пальцев Николаса к своей сверхчувствительной коже.

Наконец он опустил рыбку обратно в аквариум и, просунув его в дверную щель, что-то сказал. Потом повернулся к Рэйчел, стоявшей у стола, и покачал головой.

– Моей сестре за многое придется ответить.

Рэйчел пребывала в смятении. Она хотела доказать Николасу раз и навсегда глупость его семейного кредо, утверждающего, что единственной настоящей любовью является юношеская любовь. Ее великолепная идея потерпела полный крах. Кабинет выглядел так, словно по нему пронесся ураган.

– Мне жаль. – Она безуспешно пыталась вытереть стекающую с нее на ковер воду.

Он подошел к ней и резко развел ее руки в стороны.

– Снимай платье. Ты мокрая.

– Я не собираюсь… – она запнулась, увидев его воинственный взгляд. – Мне нечего надеть.

Николас показал на спортивную сумку, стоящую на полу рядом со Скотти.

– Там полотенце и рубашка. И не разбуди проклятую собаку. – Он отвернулся от нее. – У тебя одна минута.

– Я не успею переодеться за одну минуту.

– Буду счастлив помочь тебе снять платье, – сказал он шелковым голосом.

Повернувшись к нему спиной, Рэйчел сама сняла платье. Заодно с мокрым лифчиком. К счастью, мокрой была только верхняя часть тела. Оставив одежду на полу, она быстро вытерлась полотенцем и натянула на себя темно-зеленую рубашку. Не зная, куда девать шляпу, она взгромоздила ее обратно на голову. Рубашка доходила ей до середины бедер. Она старалась натянуть ее пониже.

– Мне нравятся туфли, но шляпу надо снять.

Она повернулась. Николас направлялся к ней, его взгляд можно было сравнить только со взглядом хищника.

– Тебе не нравится? – спросила она, не зная, что еще сказать.

– Она мне мешает. – Сняв с нее шляпу, он отбросил ее в сторону.

Шляпа пролетела по комнате и приземлилась прямо на Скотта. Пес немедленно проснулся, вскочил на ноги и энергично замахал хвостом. Одним прыжком он пролетел через комнату к Рэйчел и встал на задние лапы, облизывая ей лицо. Рэйчел отпихнула его, схватила с пола одежду и потянула пса к двери.

– Я передам твои вещи Дайане, – сказала она сдавленным голосом. – Пришли мне чек за уборку кабинета.

– Постой. Ты отсюда не выйдешь, пока мы кое-что не выясним. – В его голосе послышался смех. Смех и что-то еще. Он подвел Скотта к двери и открыл ее. Из-за двери раздался рокочущий голос Чарли.

Николас закрыл дверь кабинета.

– Чарли звонит Дайане. Скотта может отправиться к ним и поиграть с Джоджо и Энди. Дайана это заслужила.

Рэйчел оторвалась от его искрящихся смехом глаз.

– Потому что это была ее идея запереть тебя на озере Гранд?

– Совершенно верно. – Он обхватил ее рукой за бедра и подтянул к себе. – На прошлой неделе я просил тебя выйти за меня замуж.

Он думает, что она могла забыть об этом? Рэйчел внимательно изучала светло-коричневые полоски на его белой рубашке.

– Я помню.

– Ты мне отказала.

– Да. – Кто-то криво пришил ему пуговицу на рубашке. Попроси снова, молча молила она. Она умела пришивать пуговицы.

– Я рад, что ты это сделала.

Его слова не причинили боли, потому что ее тело онемело. Она набрала воздуха в легкие, прося дать ей силы. Она должна быть сильной. Должна. Она не плакса. Нет. Ей нужно что-то сказать. Какими словами убедить его, что ей все равно.

– Я говорила тебе, что однажды ты будешь мне благодарен. – Она не ожидала, что этот день наступит так скоро. Ее мать ошиблась. Он не любил ее.

Николас провел ладонью по ее губам.

– Ты не хочешь спросить, почему я рад?

Она молча покачала головой. Рубашка задралась вверх; между ее кожей и его рукой были лишь тончайшие колготки.

Он затрясся в приступе беззвучного смеха.

– По одной причине, иначе я бы упустил это.

– Что именно?

– Наряд Куколки. – Он закашлялся. – Золотую рыбку.

От его смеха она потеряла самообладание. Ей надо выбраться отсюда, пока она не разразилась слезами. Но ощущать его руку на своем бедре было так приятно. Она ошиблась, придя сюда.

– Я сожалею. – Она сожалела о том, что он не смог полюбить ее.

– Не надо. Ничего лучшего со мной в жизни не случалось. Если бы ты сказала «да», я мог бы никогда не влюбиться.

У него кто-то появился. Она не знала, что слова могут ранить так больно. Она должна была сказать «да». Теперь он принадлежал бы ей. Хотя нет. Ведь он не любил ее. Она выдавливала слова из саднящего горла:

– Такова любовь. Все случается очень быстро.

– Не так уж быстро. Я даже не заметил. Должно было случиться огромное несчастье, прежде чем я понял, что произошло.

– Твое ранение? – Ей было интересно, кого из своих подружек он имеет в виду.

– Гораздо хуже. – Он поднял ее голову кверху. – Рыжеволосая женщина отказалась выйти за меня замуж. – В глубине его глаз мелькнула неуверенность. – Скажи мне, что еще не поздно и она передумала.

У нее перехватило дыхание. В чем не уверен Николас Бонелли? И она тоже.

– Я не уверена, что правильно поняла тебя.

– Всю неделю я боролся со своими чувствами. Говорил себе, что это просто физическое влечение. Старался убедить себя, что хочу тебя только в постели, но не в сердце. – Его рука сжала ее бедро. – Я себя обманывал. Вот почему я рад, что ты отказалась выйти за меня замуж.

– Но разве ты только что не попросил меня снова? – сказала совершенно изумленная Рэйчел. – Разве нет?

– По другой причине. По истинной причине. Если бы ты сказала «да» раньше, я никогда не признал бы правду.

– Правду, – тупо повторила она.

– Я хочу жениться не потому, что ты мне подходишь. – Он взял ее лицо в свои руки. – Я хочу жениться на тебе, потому что без ума в тебя влюбился.

– А как же семейная традиция влюбляться в юности?

– Разве ты только что не доказала мне, что мы познакомились в колыбели?

Она сосредоточила внимание на его заживающем шраме.

– А не пренебрегаешь ли ты другой половиной традиции? Жениться против воли родителей? Как насчет моего отца? И твоего?

– Меня ни капли не интересует твой отец. Что касается моего, то он не сможет устоять против рыжих внуков. – Он нежно поцеловал ее дрожащие губы. – Скажи «да», Рэйчел. Люби меня. Зови меня «Ники, дорогой» всю оставшуюся жизнь.

Радость, счастье и невероятная легкость переполняли ее сердце. Кажется, она смогла бы сейчас скользить по глади озера.

– Слушай, сыщик, ты, в общем-то, этого не заслуживаешь, но я, пожалуй, скажу «да», так что учти, если это предложение не болтовня и ты не треплешься… Ники, дорогой, осторожно! Твое плечо!