Текст книги "Made in France"

Автор книги: Жан-Марсель Эрр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

II
За экраном…

1
"Не путай цыплят с голубями"
(Мишель Жантпиль, 1984)

Среда 21 апреля, 11.15 – «Приют Святого Луки»

Сюзанна Борниоль пребывала в дурном расположении духа. Вокруг нее творилась праздничная суета. Народу в общую комнату набилось под завязку, все были возбуждены. Настал великий день пасхальной партии в лото. На кону стояла порция говяжьей вырезки с гарниром. Как бы их всех тут обдурить? Постояльцы заполняли карточки не доеденной за завтраком кашей, кидались ими друг в друга или пытались откусить от них кусочек. Сюзанна зорко следила за соседями, готовая стибрить у впавшего в полный маразм счастливца карточку с выигравшими номерами. Директор вытаскивал из мешка бочонки, сопровождая каждое очередное число прибауткой: "Сорок один – ем один! Восемьдесят восемь – два фунта баранок!

Семь – кочерга!" и идиотским смехом. Сюзанна уже протянула руку, чтобы утащить из-под носа мирно дремавшего аббата Сен-Фре его карточку, как в комнату вошла белая как полотно Луиза Куртпуэнт и села рядом с Сюзанной и аббатом.

– Плохо выглядишь, – проронила Сюзанна.

– Я только что его видела, – дрожащим голосом произнесла Луиза.

– Кого – его?

– Его! 3… з… зверя!

– Сорок пять – баба ягодка опять! – радостно воскликнул директор.

– Что ты плетешь? – не поверила Сюзанна.

– У меня "квартира"! – взвизгнула Одетта Флонфлон.

– Я поднялась к себе опорожнить мочеприемник, – с трудом переводя дух, начала рассказ Луиза. – В коридоре – ни души. Вдруг слышу, в умывальной какой-то странный шум. И тут он появился! Это точно был он. Зверь! Я уверена, он за мной пришел. Я – следующая в списке.

– Двадцать два – уточки! – надсадно вопил директор.

– Страшный – ужас! Морда злобная, весь волосатый, а вместо рук – щупальца. Красные… – Луиза закатила глаза.

– Трепещите, нечестивцы, ибо грядет Антихрист! – заорал, проснувшись, аббат Сен-Фре. – Всем вам поджарит срамные места!

– И у него капала слюна, – уточнила Луиза.

– Одиннадцать – барабанные палочки! – неистовствовал директор.

– Я выиграл, сыны погибели! – возопил аббат и запустил в воздух свою карточку.

– Скажи-ка, Луиза, а твой зверь, случайно, был не в белом халате? – ледяным тоном поинтересовалась у подруги Сюзанна, с негодованием глядя, как аббат получает приз – порцию особо мягкой колбасы для беззубых.

– Точно! Это очень плохо?

– Нет, не очень. Потому что ты видела новую медсестру.

Среда 21 апреля, 11.15 – Рюнжи

Когда Феликс открыл глаза, его ослепил яркий свет. По телу разливалось тепло. Неужели он наконец изведает покой? Неужели это свет в конце туннеля? Но нет, это были лампы дневного освещения в кабинете Будини плюс первые последствия пастиса. Он понял это, едва сумел различить склоненные над ним три кривые физиономии и унюхать исходящий от них крепкий спиртовой дух.

– Похоже, у него температура, – сказал инспектор Галашю.

– Выпейте стаканчик, вам полегчает, – предложил Будини.

– А оливок у вас, случайно, нет? – поинтересовался Виржиль.

– Что со мной было? – спросил Феликс, с трудом поднимаясь.

– Короткая отключка, – сообщил инспектор. – Я склонен трактовать ее двояко. Либо вы грохнулись в обморок, потому что вы слишком нервный преступник; либо вы симулировали обморок, потому что вы холодный и расчетливый преступник.

– А вероятность того, что я ни в чем не виноват, вы не рассматриваете?

– Пока нет.

Феликс с силой выдохнул и хватил третью рюмку пастиса.

– Это совпадение! – попытался оправдаться он. – Я мог видеть имена актеров в титрах фильмов и не подумав использовал их.

– Если б над вами висело только это… Самого главного-то вы еще не знаете. Дело в том, что за последние месяцы в "Приюте Святого Луки" бесследно исчезли три пациента. Точь-в-точь как в вашем сценарии.

– А вот и нет! В моем сценарии пропало четыре человека!

– Угу. Как раз вчера вечером пропала четвертая. Некая Маринетта Шамину. Слышали раньше это имя?

– Ну да… Ну, она, это… В сценарии это последняя жертва…

– И вот ведь что самое потешное? – вклинился в разговор Исидор Будини. – Вы принесли мне свой сценарий за несколько часов до исчезновения этой женщины.

– И по этой причине нам бы очень хотелось получить от вас объяснение, – потребовал Эрнест Галашю.

– Да, мы бы не прочь, – поддакнул Виржиль, не понявший и половины сказанного.

– Мне… Я… Видите ли… Мне нечего вам сказать.

– Месье Зак, – нарочито дружелюбно произнес Галашю. – Ну поставьте себя на наше место. Ясно же, что ваша сказочка про "совпадение" не катит.

– Я вообще не понимаю, о чем вы толкуете, – лопотал Феликс. Пастис делал свое дело – язык у него еле ворочался.

– Пап, он мне надоел, – подал голос Виржиль. – Можно я его стукну?

– Вам не стоить нервировать малыша. Он легко раздражается.

– Пусть хряпнет пастиса, – посоветовал Феликс, продираясь мыслью сквозь густой туман в голове. – А вы что, как в кино работаете? Ну, два копа? Злой коп и хороший коп?

– Примерно так, – согласился Эрнест Галашю. – С одной небольшой разницей – мы оба злые копы.

– Ага! Хороший в БСРД![9]9
  Бюро по сокращению рабочего дня.


[Закрыть] – добавил Виржиль.

– Так что давай, колись! – напирал Эрнест.

– Ага! Хороший-то в БСРД! – повторил Виржиль, сам не свой от счастья, что в кои-то веки сформулировал более или менее связную мысль.

– А что такое БСРД? – осмелился спросить Феликс, всегда мудро державшийся подальше от тонкостей трудового законодательства. – Марка машины?

Среда 21 апреля, 11.20– Рюнжи

"Спасите! – кричал Феликс. – Верните мне одежду! И выпустите меня из холодильника!"

Среда 21 апреля, 11.30– Рюнжи

"Вернитесь! Я перебрал пастиса и больше не могу висеть вниз головой в одних трусах среди говяжьих туш!"

Среда 21 апреля, 11.40 – Рюнжи

"Эй! Есть тут кто-нибудь?"

Среда 21 апреля, 11.59 – Рюнжи

"Я все скажу! Выпустите меня! Пожалуйста! Э-э-э-й!"

Среда 21 апреля, 13.00– «Приют Святого Луки» Стоял хороший теплый день, и пациентов после обеда выпустили погулять в парк. Каждый развлекался как мог: один предпринял одиночный переход через лужайку, второй штурмовал северный склон скамейки, третий пытался подбить камешком утку. Сюзанна Борниоль сидела в тени под зонтом в обществе Луизы Куртпуэнт и Одетты Флонфлон. Первая спала, запрокинув голову и широко раскрыв рот. Вторая хныкала, не переставая вязать. Сюзанна читала газету.

– С ума сойти! Ты только послушай! Что удумали! Устраивают конкурс "Супербабушка"! Интересно, претендентки будут выступать в купальниках? Представляешь? Варикозные ноги и сиськи до колен! Как тебе это нравится?

– Не знаю, – всхлипнула Одетта.

– Что ты все ноешь? Что еще случилось? У тебя что, первый день?

– Эти исчезновения… Они у меня из головы не идут. И я скучаю без Маринетты Шамину.

– Слушай, хватит, а? Ты же ее терпеть не могла! К тому же через три дня ты и думать про нее забудешь, спасибо Альцгеймеру. Так что потерпи немножко.

– Но все-таки…

– Знаешь, в твоем возрасте пора расстаться с амплуа плаксивой инженю. Если тебе за восемьдесят, ты можешь претендовать только на две роли: египетской мумии или ведьмы в бородавках. Вот, бери пример с Памперс. – Она кивнула на мирно похрапывающую соседку. – Она сделала свой выбор в пользу мумии.

– Какая ты злюка!

– Памперс! – торжественно проговорила Сюзанна. – От имени и по поручению всех обитателей "Приюта" присуждаю тебе почетное звание "Супермумии"!

– Прекрати! – фыркнула Одетта. – Слушай, а почему ее зовут Памперс? Что-то я забыла…

– Потому что в последний раз она появилась на экране в рекламном ролике про недержание мочи. Помоги-ка мне. Сейчас мы соорудим ей чудный приз из папье-маше.

Сюзанна слепила из газетной страницы комок и уронила его в открытый рот Луизы. Обе они, и Сюзанна, и Одетта, напряженно ждали, что произойдет, сдерживаясь, чтобы не рассмеяться раньше времени. Но Луиза даже не пошевелилась.

– Она что, померла? – обеспокоенно спросила Одетта.

– Да нет, дрыхнет. Я подсмотрела: она втихаря тяпнула сливовой настоечки. Что ж, делать нечего. Придется испробовать последнее средство.

– Вытащить комок?

– Нет. Заткнуть ей нос.

Среда 21 апреля, 18.00 – улица Муфтар

Вдоволь натешившись над беззащитным Феликсом, отец и тюлень Галашю бросили бедолагу размораживаться возле подъезда его дома. Они поблагодарили его за сотрудничество, напомнили, что завтра ждут в "Приюте Святого Луки" для дальнейших следственных действий и извинились за причиненное обморожение, добавив, чтобы он не забыл натереться хорошей мазью. "Дикаких проблеб", – чихнул Феликс и, достав из кармана тридцать восьмой бумажный платок, пообещал, что "дебребеддо бриедет вовребя". Из носа у него текло, ему грозила ампутация обеих ступней, он на собственной шкуре испытал, что чувствует говядина до того, как превращается в фарш, но все это были пустяки по сравнению с тем, что его ожидало.

Как он объяснит все это Софи, апчхи?

Пока Феликс поднимался по лестнице, насилуя свою носовую перегородку, оба Галашю удалялись прочь, тихо переговариваясь между собой. О чем они могли беседовать? Авторское право на всезнайство позволяет нам с точностью воспроизвести этот диалог.

– Пап, есть одна вещь, которую я не просекаю, – сказал Виржиль.

– Всего одна? – удивился папаша. – Ты растешь над собой!

– Этот мужик виноват или нет? – продолжал Виржиль. От интеллектуального усилия, да еще на сухую, его лицо исказилось мучительной гримасой.

– По моим прикидкам, индекс виновности составляет 75 процентов по статистической шкале Галашю.

– А почему ты его отпустил?

– Ах, сынок! Тебе еще многому предстоит научиться! Я тебе рассказывал о методике Коломбо? Ты не отпускаешь подозреваемого, ты внушаешь ему, что ты его отпускаешь. Он вздыхает с облегчением, ослабляет защиту и – хоп! – допускает ошибку.

– А-а…

– Запиши, сынок. Хоп! Ошибка.

Но вернемся к главному герою, чьи подмороженные нейроны медленно возвращались к жизни, потрескивая, как попкорн на сковородке. Стоя на коврике перед дверью, Феликс переживал одно из тех редких мгновений, которые любой на его месте хотел бы продлить до бесконечности. Не потому, что они наполнены счастьем (хотя Феликс очень любил свой дверной коврик), а потому что то, что последует за ними, будет намного хуже. Уравнение – очень простое – выглядело так: "В момент времени t, равный 10 секундам, Софи еще ничего не знает; в момент времени t + 10 секунд Софи будет все знать". Даже мысль о тысячах жертв геноцида в Руанде не помогала – теория относительности всего сущего давала сбой.

Итак, в момент времени t Феликс оглушительно чихнул и толкнул дверь своей квартиры.

Из записных книжек инспектора Галашю (отрывок) Статистическая шкала Галашю (СШГ) – это научный инструмент, призванный революционизировать методы расследования преступлений, принятые во французской полиции.

Идея осенила меня во время прощального выпивона по поводу преждевременной отставки одного коллеги-клептомана. Я собирался облегчиться после третьего бокала фирменного полицейского коктейля шерри-сбренди (кир, виски, пастис, соус харисса), когда на толчке в туалете мне явился лейтенант Ko-ломбо. Он посмотрел на меня пронзительным взглядом и сказал: "Моя жена считает, что у писателей-детективщиков воображения гораздо больше, чем у преступников. Эй, очнись, ботинки зальешь!"

С того дня я осознал, в чем заключается моя миссия. Вот уже десять лет я посвящаю все свободное время, включая интервалы между аперитивами, анализу тысяч детективных романов и фильмов и составлению на их основе профилей преступников (ПП). На сегодня статистическая шкала Галашю является вполне действенным рабочим инструментом. Она позволяет классифицировать подозреваемых по особой вероятностной модели, которую я назвал индексом виновности (ИВ). Так, я могу смело утверждать, что при совершении любого преступления шансы, что виновным окажется одноногий дальтоник эскимос, равны 0,03 процента, хотя, разумеется, даже такую вероятность нельзя сбрасывать со счетов.

Но это в теории. На практике я намерен впервые применить открытый мною метод при расследовании дела о "Приюте Святого Луки".

Среда 21 апреля, момент времени t + 10 секунд – улица Муфтар

Феликс бесшумно прокрался в гостиную. Софи стояла на четвереньках на ковре и что-то высматривала под диваном. Рядом с ней сидела Зоя, скальпируя куклу и посасывая деталь из набора "Лего".

– Приветик, красавицы! – проговорил Феликс оледеневшими губами, стараясь, чтобы голос звучал как можно естественнее. – Что ты там ищешь, Созо?

– Да ничего я не ищу! – Софи поднялась. Глаза у нее горели безумным огнем. Она подтянулась и шепнула Феликсу в ухо: – Только ничего не говори! У нас катастрофа!

– Что случилось-то? – чуть слышно спросил Феликс, косясь на Зою, которая с интересом прислушивалась к их разговору.

– Она пока не заметила. Но, если я ее не найду, как мы ее будем укладывать спать? Она устроит жуткий скандал!

– Что не найдешь?

– Пустышку! – беззвучно пророкотала Софи.

– Вот срань!

– Не ругайся при ребенке! А вдруг она совсем потерялась? Что будем делать?

– Думать о геноциде в Руанде. Вроде иногда помогает…

– Срань! – раздался тонкий голосок.

Феликс и Софи потрясенно переглянулись.

– Мне почудилось или?.. – неуверенно протянула Софи.

– Точно! Она заговорила! – подтвердил Феликс.

Зоя смотрела на родителей, гордо выставив два зуба.

– Зоя! Ты сказала свое первое слово! В день, когда тебе исполнился год! – У Софи на глаза навернулись слезы.

– Умница моя! – взволнованно похвалил дочь Феликс.

И все семейство замерло в блаженном восхищении друг другом.

– Откровенно говоря, я не думал, что ее первое слово будет "срань", – нарушил молчание Феликс.

– Да уж, – согласилась Софи. – Выглядит обещающе.

– Может, попробуешь сказать "папа"? – обратился Феликс к дочери.

– Срань? – переспросила Зоя.

– Нет, моя сладкая. Это очень плохое слово. Скажи лучше: па-па.

– Жо-па?

– С ума сойти! Где она могла это слышать? – задохнулась от гнева Софи. – Что с ней такое?

– Может, заболела? Когда ты в последний раз мерила ей температуру? Давно?

– Говно! Говно! – радостно подхватила Зоя.

– Ну все, с меня хватит! – сурово произнесла Софи. – У меня впечатление, что она над нами издевается. И вообще, скоро придет твоя сестра, а у нас еще ничего не готово.

– Да, кстати… – предпринял Феликс безнадежную попытку. – Может, ради такого случая позовем и мою мать?

– Ответ: нет. Пояснения требуются?

– Э-э… Ладно, я просто так спросил.

– Значит, так. Продолжаем разговаривать, а сами потихоньку ищем. Но так, чтобы она не догадалась, что мы ищем, понял?

– Понял, понял.

– Расскажи, дорогой, что хорошего ты сегодня сделал?

– Встречался с Исидором Будини и с полицейскими…

– Замечательно!

– Пришлось объяснять, почему убийства, описанные в моем сценарии, произошли в действительности и как…

– Великолепно!

– Кажется, мне удалось убедить их пока оставить меня на свободе…

– Гениально! Какой прекрасный день! – И тут вдруг до Софи дошел смысл его слов. – Ты что, смеешься?

– Если честно, мне совсем не до смеха.

Софи согласилась присесть на диван и на время прервать поиски священной пустышки. Феликс поведал ей о знакомстве с Галашю. Зоя спокойно сидела на ковре и расщепляла на молекулы плюшевого зайца.

– Ничегошеньки не понимаю! – воскликнула Софи.

– Да тут и понимать нечего. Просто все, что описано в сценарии "Приют страха", произошло в действительности.

– Но этого не может быть!

– И тем не менее это факт.

– Но как такое возможно? Ты что, читал про это заведение в газетах?

– Нет, газеты ничего про это не писали. Администрация дома престарелых сделала все, чтобы замять дело.

– Тогда не остается ни одного рационального объяснения!

– Ну, как сказать… Одно есть.

– Какое?

– Видишь ли… Этот сценарий…

– Ну? Рожай уже!

– Его написал не я.

А в это время в Кнокке-ле-Зут…

Г-н Юбер С., страстный поклонник неожиданных поворотов сюжета, к несчастью, не смог в полной мере оценить сделанное Феликсом поразительное признание, поскольку заснул над книгой, едва начав вторую часть (что, разумеется, никак не связано с достоинствами романа; просто, как любит повторять наш кнокке-ле-зутский эпикуреец, "коньячок на коньячок – отправляйся на бочок!").

Желаем ему приятных сновидений и возвращаемся к нашей истории.

2
"Красавчик, убивший отца моего"
(Мишель Капюто, 1979)

Среда 21 апреля, 18.00– «Приют Святого Луки»

В комнате Шарля и Мадлен проходило совещание на высшем уровне. Столетняя чета восседала под афишей фильма "Бесстыжая студентка", на которой героиня старательно отрабатывала пластичность трудной позы. Рядом с ними устроились Фердинан Бик, Сюзанна Борниоль, Одетта Флонфлон и Луиза Куртпуэнт. Слово взял Фердинан.

– Поскольку вы любезно избрали меня президентом, – торжественно начал он, – я зачитаю протокол. "Единогласным решением членов, присутствующих на генеральной ассамблее, Луиза Куртпуэнт принимается в тайное общество ВВ, оно же "Воинственные ветераны".

– А я думала, что ВВ означает "Вечные ворчуны", – удивилась Одетта.

– Хорошо, что не "Ветхие вонючки", – хмыкнула Мадлен.

– Я продолжаю, – с недовольным видом прервал их президент. – "Луиза успешно прошла три испытания, необходимые для вступления в общество: пробежала стометровку меньше чем за пять минут, вспомнила, какой нынче год, меньше чем за десять секунд, и самостоятельно сменила себе памперс".

– По-моему, аббат Сен-Фре вполне способен со всем этим справиться, – снова подала голос Одетта. – Почему ему никто не предлагает вступить в ВВ?

– Напоминаю статью первую нашего устава, – вздохнул Фердинан. – "Доступ в тайное общество закрыт любому человеку, носящему имя аббат Сен-Фре".

– Ну хорошо, – сказала Мадлен, – а мы можем ходатайствовать перед администрацией о внесении некоторых улучшений?

– Каких еще улучшений? – заволновался президент.

– Например, установки автомата с презервативами в холле. Вообще-то они должны стоять в каждом общественном месте!

– У нас тай-но-е общество, – по слогам произнес Фердинан и скрипнул зубными протезами. – Следовательно, мы должны вести себя тише воды ниже травы. Не забывайте самую важную статью нашей хартии: "Члены общества клянутся свято хранить тайну серии Зет". И Луиза только что принесла нам эту клятву.

– А зачем это надо? – поинтересовалась Одетта. – И что это еще за тайна серии Зет?

– Да мы уже не первый месяц об этом говорим! – возмутилась Сюзанна.

– Ну, значит, я прослушала, – захныкала Луиза. – Вы же знаете мой диагноз. Болезнь этого, как его… Вроде кончается на "мер"…

– Оппенгеймер? – предложила Мадлен и для убедительности постучала Шарля по колену.

– Нет.

– Гевюрцтраминер? – не унималась Мадлен. Ее нервная энергия требовала выхода, и она испытывала на прочность мениск своего супруга.

– Нет, не то…

– Свинка? – ехидно подсказала Сюзанна.

– Возможно… – засомневалась Одетта. – Во всяком случае, это слово я точно раньше слышала…

– Мы отвлекаемся! – призвал всех к порядку Фердинан. – В последний раз напоминаю, что главная наша цель – это обеспечить себе защиту. Следовательно, сберечь тайну серии Зет! Опасность приближается, и мы не можем сидеть сложа руки. Это всем ясно?

– А что значит "сидеть сложа руки"? – спросила Луиза.

– А насчет презервативов, выходит, дохлый номер? – гнула свое Мадлен.

– Что вы делаете в моей комнате? – вдруг крикнул неожиданно проснувшийся Шарль.

– Тише! – громовым голосом возопил Фердинан. Он успел забраться на тумбочку и теперь взирал на остальных сверху, завернувшись, как в тогу, в оранжевое порывало с бахромой. – "Кто смеет говорить, когда велю молчать я?" – выспренно продекламировал он, подражая актерам "Комеди Франсез".

Александрийские ритмы Гюго возымели свой эффект. Все притихли. То была победа Поэзии над канцелярщиной, Культуры над хаосом и прекрасный пример для грядущих поколений. Впрочем, вернемся к нашему повествованию.

Фердинан спустился вниз со всей грацией, какую позволял застарелый радикулит, и направился за кулисы, объявляя на ходу: "Пора отчитаться о проделанной работе перед Бессмертным".

Бессмертным? При упоминании этого имени на всех словно дохнуло потусторонним ветром. Лица застыли в почтительном испуге (следует отметить, что кликуха действительно нехилая).

Среда 21 апреля, 18.15 – улица Муфтар

Дверной звонок фэн-шуй разразился гармоничным и дружелюбным тренканьем, преисполненным жизнелюбия, – очень вовремя, учитывая состояние Софи. Дверь открылась. На пороге стоял пожарный, вернее, форма пожарного с Зоиной тетушкой внутри.

– Извините за наряд, – вместо приветствия сказала Мари-Жо, – некогда было переодеться. Выковыривали из микроавтобуса группу паломников, направлявшихся в Лурд. Это прямо чудо.

– Что они выжили? – спросил Феликс.

– Нет, что я к вам не опоздала. А вот и наш ангелочек! – завопила она при виде Зои, сжимавшей в кулачке пук кошачьей шерсти. – С днем рождения! Тетя Мари-Жо принесла тебе подарок!

– Что надо сказать? – обратился Феликс к дочери, уже срывающей с пакета подарочную упаковку.

– Ничего не надо говорить! – вмешалась Софи. – Пусть лучше помолчит. Меня бы крайне удивило, если бы мы услышали от нее "спасибо".

– Что-то вы оба какие-то нервные, – заметила Мари-Жо. – У вас неприятности?

– Катастрофа! – в один голос воскликнули Софи и Феликс.

– Что случилось?

– Меня посадят в тюрьму! – простонал Феликс.

– Я потеряла Зоину пустышку! – прошептала Софи.

«Семейная жизнь – это самый надежный способ найти в другом человеке понимание», – часто повторяла твоя бабушка, обеспокоенная пристрастием внука к виртуальному флирту через Интернет. Ты очень любил свою бабушку, но какие глупости ей случалось изрекать…

Взгляд, которым Феликс обжег Софи, был тщательно отмеренной смесью изумленного огорчения и свирепой ненависти.

– О, я тебя умоляю! – взвилась Софи. – Конечно, я должна думать только о твоих проблемах! Чем фырчать, лучше скажи, кто написал твой сценарий.

– За тебя кто-то пишет сценарии? – удивилась Мари-Жо. – Честно говоря, я вижу в этом прогресс.

«Семья – это в первую очередь чувство уверенности в том, что тебя любят и будут любить несмотря ни на что», – трындела бабуля, которая – сегодня в этом можно признаться – крепко пила.

Феликс пустился в повторный пересказ своих пыточно-распивочных приключений в конторе продюсера-колбасника и, наконец, дал ответ на вопрос, мучавший всех на протяжении последних пяти страниц.

– Ты собираешься открыть нам, кто написал этот сценарий, или нет?

– Ну хорошо, хорошо… Его написал… Эмиль Гаригет.

– Чего-чего? – ахнула Софи.

– Кто-кто? – не поняла Мари-Жо.

– Так я и знал! – воскликнул г-н Юбер С., наш проницательный читатель из Кнокке-ле-Зут, после непродолжительного освежающего сна вернувшийся к роману.

В последний месяц жизни Эмиля ты встречался с ним почти каждый день. Он был счастлив поделиться с молодым поклонником подробностями своей карьеры. Когда ты намекнул ему, что пробуешь себя в качестве сценариста, он сказал, что тоже написал одну историю. Ты попросил почитать и был так настойчив, что он в конце концов не устоял.

Неделю спустя ты снова пришел к Эмилю, чтобы вернуть ему рукопись, но тебе открыла заплаканная консьержка. Пришлось довольно долго ждать, пока иссякнет поток ее слез, чтобы выяснить, что утром Эмиль почувствовал себя плохо и его отвезли в больницу. А рыдала консьержка потому, что ей позвонил врач и сообщил печальную новость: Эмиль скончался.

Ты остался с «Приютом страха» на руках. На следующее утро у тебя была назначена встреча с Будини. Поскольку тебе так и не удалось написать заказанный им сценарий, ты решил, что сами небеса посылают тебе дар. Кто ты такой, чтобы от него отказываться? (Конец «добросовестной» версии.)

Короче говоря, ты солгал, уверенный, что никто никогда не узнает правды.

– Ты украл сценарий у покойника? – возмутилась Мари-Жо.

– Я никому не причинил зла! Для меня это был шанс прорваться в кино! Самое трудное – протолкнуть первую вещь. Потом, когда попадешь в обойму, все катится как по маслу. А Эмиль пообещал, что никому ничего не скажет…

– И все-таки это подло – красть чужой сценарий, – вынесла вердикт Софи. – К тому же ты и мне наврал!

– И что, полицейские поверили в эту дичь? – удивилась Мари-Жо.

– Ну, я надеюсь…

– Если это правда, они легко раскроют дело, – сообразила Софи. – Ведь в конце Эмиль объясняет, что стариков убирает тип, озабоченный спасением системы социального страхования.

– Э-э… Вообще-то нет. Вообще-то насчет социалки – это я сам сочинил, – признался Феликс. – Сценарий был не закончен. И перед встречей с Будини мне пришлось его срочно дописывать.

– А, ну тогда понятно! – скривилась Софи. – То-то мне сразу бросилось в глаза, что концовка у истории совершенно идиотская.

– Спасибо за комплимент, – обиженно отозвался Феликс.

– Постойте, – вмешалась Мари-Жо. – Выходит, преступник – Эмиль?

– Возможно, – пожал плечами Феликс. – Во всяком случае, он наверняка знал, кто виновник похищений, иначе не смог бы так точно предсказать развитие событий.

– Почему же тогда он его не разоблачил?

– Потому что у него в руках оказался великолепный сюжет, – предположил Феликс. – Для человека, вышвырнутого из мира кино, это слишком большое искушение.

– Да уж, вы с ним поняли друг друга! – съязвила Софи. – Скажи, а что, все сценаристы такие беспринципные создания или это совпадение?

– Прошу прощения, что прерываю ваши нежности, – обеспокоенно произнесла Мари-Жо. – Вам не кажется странным, что Зои уже минут десять не слышно? Это нормально?

– За последний год это случается впервые, – ответил Феликс.

Из записок инспектора Галашю

Дело о "Приюте Святого Луки". Применение статистической шкалы Галашю.

Гипотеза "Феликс Зак" (индекс виновности – 75 %).

Доводы за. Утверждает, что "Приют страха" написал Эмиль Гаригет, но кто докажет, что это правда? Не исключено, что сценарий сочинил сам Феликс, с самого начала лгавший всем и каждому.

Доводы против. Бесхарактерный, пугливый, безобидный тип.

Исследование профиля виновности № 5: "Преступник – рохля".

В 36 % детективных романов преступником оказывается второстепенный персонаж, которого никто не подозревает. Он прикидывается робким, симулирует аутизм или инвалидность и наносит удары исподтишка, попутно аккумулируя читательские симпатии. Обычно его выдает крохотная деталь, упомянутая на последней странице, и он выходит сухим из воды, выставляя ведущего расследование полицейского дураком (что само по себе отвратительно).

Вывод. Не следует доверять простачкам.

Среда 21 апреля, 1830 – улица Муфтар

Загадка молчания Зои открылась, когда Софи, Мари-Жо и Феликс заглянули на кухню. Ребенок совершал гастрономическое открытие, угощаясь "Деликатесными крокетами" Красуцкого. Взрослые с облегчением вздохнули и вернулись к разговору, предварительно перетащив Зою в повышенной безопасности манеж ручной работы производства Бирмы (известный также как "тюрьма").

– А отчего он умер-то, твой Эмиль? – поинтересовалась Мари-Жо.

– Сердечный приступ. Если, конечно, верить консьержке. Ей позвонил врач из неотложки. А почему ты спрашиваешь?

– Если Эмиль знал, кто преступник… Представь себе, вдруг этому типу стало известно, что Эмиль пишет сценарий…

– Ты хочешь сказать, что его убили? – встрепенулась Софи.

– Это могло быть замаскированное убийство, – объяснила Мари-Жо. – Пожарные постоянно сталкиваются с подобными случаями. Обычно бабулька пытается нас убедить, что ее дедулька совершенно случайно наткнулся на набор кухонных ножей. Но иногда попадаются и более изобретательные варианты.

– Я могу узнать у полицейских, что они об этом думают, – предложил Феликс.

– А ты что, должен опять с ними встречаться?

– Они попросили меня завтра утром, до похорон Эмиля, приехать в "Приют Святого Луки". Говорят, директор хочет со мной познакомиться.

– Зачем? – удивилась Мари-Жо.

– Наверное, им нужна моя помощь в раскрытии преступления…

– Ты – и в роли детектива! – насмешливо произнесла Софи. – Уж лучше бы ко мне обратились. Я вполне могу привести туда свой четвертый класс технического профиля[10]10
  Во французских школах принят обратный отсчет классов. Четвертый класс соответствует восьмому в российской школьной системе. Классы технического профиля обычно готовят выпускников к поступлению в профессиональные училища.


[Закрыть], например, устроить открытый урок на тему «Обогащение личности в контакте со старшим поколением». И заодно потихоньку разнюхать, что там и как.

– Бедные старички… – улыбнулась Мари-Жо. – Они ведь пережили войну. Тебе не кажется, что они заслужили немного покоя?

– Четвертый класс? Техники? – задумчиво повторил Феликс. – Это, случайно, не те, которые бросили сторожа в ров со львами, когда ты водила их в зоопарк?

– Это было чисто языковое недоразумение! – возмутилась Софи. – Им рассказали, что "сторожа кормят животных", и они думали, что совершают благое дело!

– Н-да? А ты не боишься, что "обогащение в контакте со старшим поколением" они воспримут как призыв обчистить старикам карманы?

– Вечно ты все выворачиваешь наизнанку! Подростки нуждаются в нашем доверии! Общение с пожилыми людьми способно многое им дать!

– О да! Посмотрят на этих маразматиков, глядишь, на минуту-другую притихнут.

– Как ты можешь говорить такие гадости? Старики – это наша память!

– Угу. Вот как раз с памятью у них полный блеск.

– Не все разделяют твое презрительное отношение к старости!

– Ну ясное дело. Ладно, поговорим об этом, когда ты сама превратишься в старуху.

КиноБ-блог – Разглагольствования Доктора Зет

Дорогие друЗья киноманы! Приветик! Раз уж сегодня вы решились расслабиться в моем блоге вместо того чтобы, воспользовавшись снижением процентной ставки, вкладывать средства в недвижимость, что скажете насчет моего предложения вскрыть зомби (ням-ням)?

Кровь, гной, разложившаяся плоть… Большинство зрителей единодушно вынесут обвинительный приговор: зомби – мерзость. Каждый предпочтет этим живым трупам романтика Дракулу, одержимого ученого Франкенштейна или сексапильных ведьмочек, которым злобные инквизиторы прижигают соски каленым железом. И их можно понять (особенно насчет ведьминых сосков), но давайте попробуем взглянуть на вещи немного шире. Почему фильмы о зомби внушают нам такой страх? Потому что они акцентируют наше внимание на той стороне жизни, которой нам хотелось бы избежать. На старости.

Ведь что такое истории про зомби, как не страшилка про нападение на беззаботную юность старческого одряхления? Кого в этих фильмах пожирают зомби? Ошеломленных молодых сопляков, занятых пивокуплением (распитием спиртных напитков и совокуплением одновременно). Все парни всегда – настоящие атлеты, все девицы – с пышной грудью, то есть они самим фактом своего существования наносят оскорбление понятию быстротекущего времени. Но тут-то это самое время их и настигает! Оно является к ним под видом оживших мертвяков, и от их юности и красоты остается один пшик. Вы замечали, что в этих фильмах спортивные ребята никогда не могут удрать от полуразложившихся трупов, передвигающихся со скоростью три метра в час? О чем это говорит? Только о том, что убежать от пожирающего нас времени невозможно.