Текст книги "Made in France"

Автор книги: Жан-Марсель Эрр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

Ты, который привык подписывать петиции фальшивым именем, прятать глаза при одном упоминании о донорах и не включать телевизор из опасения, что бомжи, беспаспортные бродяги, жертвы катастроф и прочие обездоленные со всей планеты будут взывать к тебе о помощи, ты живешь под взыскательным взором двух наделенных бойцовским характером женщин, пекущихся о несчастных. У тебя стойкий комплекс вины.

В целях самооправдания ты внушаешь себе, что подобное человеколюбие на самом деле является особой формой эгоизма, а твоя сестра рвется спасать мир главным образом ради того, чтобы доставить удовольствие себе.

Но в общем и целом тебе это плохо удается.

– Сценарий пишешь? – спросила Мари-Жо. – О чем на этот раз? Нашествие спрутов-мутантов? Или страшная месть сына Франкенштейна?

– Зря смеешься, – ответил Феликс. – На этот раз все серьезно. Я нашел продюсера.

– Ух ты! И про что фильм?

– Необъяснимое исчезновение пациентов из дома престарелых. Самое вялое в истории криминалистики расследование. В роли сыщиков – столетние старики и старухи на костылях.

– О, вижу, ты образумился. Что, даже ни одного космического монстра не будет?

– Э-э… Возможно, в какой-то момент мелькнет морское чудовище…

– Ну слава богу! А то я уж подумала, что ты повзрослел!

– Не понимаю, зачем я с тобой разговариваю. Тебе знакомо значение выражения "братская привязанность"?

– Ну-ну, не надо лезть в бутылку. И вообще, тебе не кажется, что пора уже заняться чем-нибудь более основательным? У тебя теперь ребенок, и пора бы тебе бла-бла-бла, бла-бла-бла, бла-бла-бла…

Софи и Мари-Жо хлебом не корми, дай попрактиковаться на тебе в психоанализе. Им все ясно: в душе ты остался ребенком, который бежит в выдуманный мир, боясь столкновения с реальной жизнью. Они достают тебя тестами из женских журналов, блистательно подтверждающими их тревожные выводы об особенностях твоего психологического профиля. Обычно, стоит им завести очередной разговор на эту тему, ты притворяешься глухим, отвечаешь на автомате и терпеливо ждешь, пока в них не утихнет фрейдистский зуд. В противном случае тебе пришлось бы признать, что по существу они правы.

Этого еще не хватало!

– … бла-бла-бла. Слушай, я ведь с тобой разговариваю.

– Да, спасибо. А сама-то ты как здесь оказалась, если исключить заботу о моем счастье?

– Вызов здесь неподалеку. Мужик решил травануться газом. А может, не уследил за сосисками на плите. Короче, устроил пожар. Я просто мимо шла, а тут вижу – братик сидит. Думаю, надо подойти, поздороваться.

– Молодец, – одобрил Феликс, побивая национальный рекорд по лицемерию среди тяжеловесов.

– Да мне самой было приятно. Ну, мне пора.

– Уже? Жалко. (Мировой рекорд.)

– Ничего, завтра увидимся. У Зои на дне рождения. Мама придет?

– Э-э… Нет, не придет.

– Софи все еще на нее злится?

– Да, пока не остыла.

– Ну ничего, подождем. Ладно, я побежала. – Мари-Жо двинулась к выходу из кафе. – Да, кстати, пока не забыла. Ты подумал насчет тренинга по оказанию первой помощи? Давай выберем день, когда ты сможешь.

– Никаких проблем. У меня вырисовывается небольшое окно в 2023 году…

– Нет, ты не понимаешь! Ведь может случиться, что от твоих умений и навыков будет зависеть жизнь другого человека!

– Не накаркай! – пробормотал Феликс, глядя в спину Мари-Жо, решительным шагом направлявшейся творить добро в своем огнеупорном костюме.

Оставив брата вести торг с собственной совестью. Как обычно.

Узелки на память: самые выдающиеся случаи, когда Мари-Жо подвергла тебя унижению.

Бронзовая медаль. Ты в комбинезоне, с маскарадным красным носом, топчешься возле Эйфелевой башни в толпе туристов, протягивая плошку для подаяний, и повторяешь как заведенный: "Почтите память Колюша[5]5
  Колюш Мишель Жерар Жозеф (1944–1986) – французский актер и юморист, основатель сети бесплатных столовых для бедноты.


[Закрыть]! Жертвуйте на благотворительность!" (На четвертой минуте – душевный надлом, на пятой – позорное бегство. Три месяца на психологическое восстановление.)

Серебряная медаль. Ты сидишь в битком набитом зрительном зале. На сцене – Мари-Жо с указкой в руке, она дает пояснения к проецируемым на экран диапозитивам. В ее речи мелькают такие выражения, как «рак», «спинная пункция», «донорские органы». Тебя срочно госпитализируют с отеком Квинке. (Диагноз: уникальный случай словесной аллергии.)

Золотая медаль. Ты идешь по улице в группе манифестантов. В левую руку тебе сунули плакат «Защиту нелегалам!», в правую – «Долой президента!». К тебе подскакивает журналист с телекамерой и спрашивает, чего конкретно ты добиваешься. Ты краснеешь, несколько раз беззвучно, как выброшенная на песок рыба, разеваешь рот, после чего выдавливаешь из себя: «Я тут ни при чем, это все моя сестра». (Перед Рождеством кадр показали по первой программе телевидения в выпуске «Самые глупые высказывания года».)

Отрывок из сценария «Приют страха»

ДОМ ПРЕСТАРЕЛЫХ/СТОЛОВАЯ – ИНТЕРЬЕР, ДЕНЬ.

В столовой "Приюта Святого Луки" царит праздничная атмосфера. Обитатели дома отмечают восьмидесятую годовщину Фердинана Вика. Одни из них в ритме пасодобля вставляют и вынимают зубные протезы, другие, не выходя из коматозного тумана, жуют и пережевывают обед, который, ежели будет на то воля Божья, плавно перетечет в ужин. В стороне от прочих, склонившись над остатками ветчины с картофельным пюре ("Ломтики свинины с сухими хлопьями") и кексом с цукатами ("Фруктовая смесь по бабушкиному рецепту"), беседуют Сюзанна Борниоль, Луиза Куртпуэнт и Фердинан Бик. Чуть поодаль, неподвижный, как статуя, сидит с закрытыми глазами аббат Сен-Фре.

Луиза (тихо и таинственно). Слышали новость? Говорят, сегодня ночью пропала Маринетта Шамину.

Фердинан (оглядывая столовую). И то правда, нет ее… Думаешь, я удивлен? Да ни капли! Я так и знал, что она будет следующей.

Луиза. Почему?

Фердинан. Потому что слишком любила пазлы.

Луиза. Ну и что?

Фердинан. А то, что я сразу заметил: те трое, которые исчезли до нее, они тоже обожали пазлы. Здесь явно есть связь. Может, они собирали какой-нибудь проклятый пазл? Если только через собранный пазл не открывается пространственно-временная дыра, через которую человека утягивает в иной мир.

Аббат Сен-Фре. (поднимает веки, обнажая глазные белки. Гортанно.) Грядет Апокалипсис! Нечистый дух бродит окрест! Горе грешникам!

Входит несколько растрепанная старшая медсестра мадемуазель Фишер.

Мадемуазель Фишер. Потише, пожалуйста, господин аббат! Не надо пугать своих товарищей! Как будто вы не знаете, что мадам Флонфлон после последнего причастия снятся кошмары!

Аббат Сен-Фре (брызжа слюной). Ниц, богохульники! Покайтесь, пока не поздно!

Мадемуазель Фишер. Так-так. Кто будет плохо себя вести, пойдет к себе в комнату.

Аббат Сен-Фре (плюет себе под ноги). Заткни свою поганую пасть, блудница!

Мадемуазель Фишер (берется за ручки кресла, в котором сидит аббат). Ну все, живо в постель!

Аббат Сен-Фре (удаляясь в кресле). Будешь корчиться на вилах Сатаны, развратница!

Луиза. Хоть бы следующим он пропал. Надоел, сил нет.

Фердинан. Безнадежно.

Луиза. Почему?

Фердинан. Он терпеть не может пазлы.

Внезапно раздается оглушительный грохот, и в комнате появляется девушка-каннибал теплее верхом на инопланетном морском чудовище.

Вторник 20 апреля, 18.00 – улица Муфтар

"Ты уже давно не ребенок", "Никто не имеет права тебя судить", "Хватит оправдываться". Искренний поклонник метода Куэ, Феликс, поднимаясь по лестнице, нередко занимался самовнушением, готовясь к трудному разговору со своей спутницей жизни. Разумеется, это еще ни разу ему не помогло.

"Поможет, поможет, поможет", – бормотал Феликс, открывая дверь своего дома, милого дома.

– Ну? Как прошла встреча? – спросила Софи.

– Я уже давно не ребенок! – провозгласил Феликс, воздев кверху указательный палец.

– Да ну? – ахнула Софи. – Что, все так плохо?

– Наоборот! Никто не имеет права меня оправдывать!

– В смысле – судить?

– Вот именно! Ни ты, ни моя сестрица!

– При чем тут Мари-Жо?

– Встретился с ней случайно. Она бежала спасать сгоревшие сосиски. Кстати, о мясных изделиях. У меня состоялся крайне конструктивный диалог с Исидором Будини.

– Феликс Зак, посмотри мне прямо в глаза. Ты выпил?

– Кружечку пивка. На радостях. Самую маленькую.

– Н-да? Ну хорошо. За сколько он покупает твой сценарий?

– О, материальные вопросы мы пока не обсуждали. Мы пока остановились на творческих моментах.

– Могу себе представить!

– В фильмах этого жанра главное – эстетика! Необходимо разработать внешний облик пришельцев, найти визуальное решение сцен с каннибалами…

– В твоем сценарии нет ни пришельцев, ни каннибалов!

– Ну, это… Мы внесли кое-какие изменения. Будини меня убедил. С точки зрения художественной ценности…

– Кто бы сомневался! Что еще он тебе навязал? Снежного человека?

– О чем ты говоришь? На это я бы не пошел! Никакого снежного человека. Всего лишь… э-э… небольшое морское чудовище.

– О господи! Тогда уж давай туда и девок с голыми сиськами!

– Э-э… Пойду-ка сварю кофе…

– Феликс? – Софи последовала за ним на кухню.

– Вот, смотри! – Феликс порылся в пластиковом пакете и извлек на свет несколько видеокассет. – Нашел на развале в Рюнжи. Страшная редкость.

– Не пытайся уйти от темы! – разозлилась Софи. – Я уверена, что ты не моргнув глазом согласился на все! И что это за мусор? Зачем ты в эпоху DVD покупаешь кассеты?

– Подлинные фанаты кино категории Б не признают новомодных дисков. Ты знаешь, сколько эти кассеты могут стоить в Сети? Да тут у меня целое состояние!

– "Билли Кид против Дракулы". "Повелители Атлантиды". "Франкенштейн по-итальянски". – Софи скептически кривилась, читая названия на коробках. – Как ты можешь смотреть такую муру?

– Сам не знаю… Это трудно объяснить. Так же трудно, как сказать, почему ты любишь какого-то человека…

– Что правда, то правда, – широко улыбнулась Софи. – Я и сама часто задаю себе тот же самый вопрос…

– Очень остроумно, – поморщился Феликс. – Не знаю, поймешь ли ты. Когда я смотрю плохой фильм, у меня жутко портится настроение. Вот, говорю я себе, режиссер старался, несколько месяцев вкалывал как проклятый, а ты тут сидишь и занимаешься критиканством. Может, проблема не в фильме, а в тебе?

– Чепуха!

– Гениальных художников тоже не признавали при жизни! А что, если мне в руки попадет настоящий шедевр?

Софи остановилась возле полок с кассетами и вытащила одну наугад. На обложке было изображено нечто напоминающее жирный домашний паштет, снабженный огромными зубами, которые вгрызались в многоэтажный жилой дом.

– Ты хочешь сказать, что "Нападение гигантской мусаки" – это настоящий шедевр?

– В этом фильме высмеивается распространение фастфуда! Он показывает, к чему может привести глобализация в области общественного питания.

– Да? А вот это? "Священник среди нудистов"? Это что высмеивает?

– Это фарс в галльском духе! В нем в иносказательной форме говорится о том, как трудно католической церкви приспособиться к новому миру.

– Послушать тебя, так нет вообще никаких критериев оценки. Любая дрянь имеет право на существование!

– Я этого не утверждаю. Я говорю лишь, что к этим фильмам нужен особый подход. Чтобы понять, в чем их прелесть, требуется определенный настрой.

– Очень хорошо. Попробуй настроить меня так, чтобы я прониклась прелестью шедевров твоего любимого Макса Пекаса. Вот. "Не наступай на мои шнурки"; "Ать-два, зачем солдату голова?"[6]6
  В России фильм выходил на DVD под названием «Давай закурим, солдат!».


[Закрыть]; «Красивые загорелые блондинки»…

– Ну, во всяком случае, названия придумывать он умел – с этим-то ты не станешь спорить?

– Не стану. Кем надо быть, чтобы назвать фильм "Сен-Тропе: пляж, вино и канапе"? Только не говори мне, что ты потратил два часа своей жизни, чтобы смотреть эту чушь!

– Оставь в покое Макса Пекаса! Этот французский режиссер лучше всех сумел выразить средствами кино античное понятие "Саrре diem", что означает, если ты не забыла: "Живи сегодняшним днем!" Его творчество еще будет востребовано, вот увидишь. А ты, чем критиковать, лучше занялась бы своей дочерью. – Феликс искренне надеялся переключить внимание Софи на другой предмет. – Она только что срыгнула с полбутылки, не меньше!

– Ах ты, мой цыпленочек! – заворковала Софи. – Это тебя от папочкиных кассеточек выворачивает?

– Это низко – говорить такое!

– Ты совершенно прав, это месть. Думаешь, я забыла про голых девок в твоем сценарии?

Отрывок из сценария «Приют страха»

ДОМ ПРЕСТАРЕЛЫХ/ОБЩАЯ КОМНАТА – ИНТЕРЬЕР. НОЧЬ

В общем зале "Приюта Святого Луки" царит всеобщее оживление. Обитатели дома принарядились. Почистили зубные протезы, натянули бандажи, до блеска натерли ходунки. Сегодня здесь ежемесячный праздник – будут показывать кино. Каждый (кто не заснет и кому успешно прооперировали катаракту) сможет насладиться классикой седьмого искусства, а может, и увидеть на экране себя – в расцвете красоты и юности, где-нибудь в дальнем углу экрана. Сюзанна Борниоль сидит между Мадлен Дефланель и Фердинаном Биком.

Мадлен (на протяжении всего эпизода говорит медоточивым голосом). Дорогая Сюзанна! Надеюсь, сегодня мы будем любоваться вами. В последний раз вы потрясли меня в роли консьержки, которая выносила ночной горшок героини. Пять секунд экранного времени, а какой талант!

Сюзанна (так же сладко). Вы слишком добры ко мне, Мадлен. Жалко, что вас мы еще ни разу не лицезрели. Или мы вас не узнали? Говорят, вас часто снимали крупным планом, но никогда – с лица.

Мадлен. Сущая правда. Но это лучше, чем если тебя постоянно вырезают при монтаже.

Сюзанна. О, я перед вами просто преклоняюсь. Вас бы никто не осмелился вырезать. Если только вставить…

Мадлен. Полагаю, сегодня мы увидим вас во всей красе? Помню вас в роли ведьмы в "Выходе дьявола". Вы ведь снимались без грима?

Сюзанна. О нет, на меня навертели такое количество тряпок, что я едва двигаться могла. Вы счастливая, у вас никогда не было проблем с костюмами. Надеюсь, на площадке хотя бы было тепло.

Мадлен. Да, спасибо, топили хорошо. Но вы совершенно правы: я никогда не нуждалась в париках и бесформенных платьях, чтобы скрыть недостатки фигуры. Что ж, не всем быть баловнями судьбы…

Сюзанна. Баловнем быть неплохо, не спорю. Если не добалуешься до чего-нибудь этакого…

Мадлен. Ну, вам об этом лучше знать. Вы ведь уже лет с двадцати превратились в…

Аббат Сен-Фре (с пеной на губах). Заткните свои нечистые пасти, вы, жалкие суккубы! Начинается!

Сюзанна. Да что же это делается? Двум подружкам уже и поболтать нельзя! (Оборачиваясь к Фердинану.) Кстати, ты не знаешь, а этот-то что забыл в «Святом Луке»? Он что, снимался в кино?

Фердинан. Нет, но он схлопотал выговор от начальства за то, что занимался "пропагандой легкого искусства". Он наряжался доном Камильо[7]7
  Дон Камильо – персонаж одноименного комедийного сериала (1965) итальянского режиссера Луиджи Ко-менчини о католическом священнике из небольшого городка, постоянно вмешивающемся в мирскую жизнь своих прихожан. В роли дона Камильо снялся Фернандель.


[Закрыть], приходил в церковь и начинал стращать всех Апокалипсисом. Его приняли сюда как актера-любителя.

Сюзанна (восхищенно). Ну, силен мужик!

Фердинан (краснея). Э-э… Мадлен! А у вас, случайно, не сохранилось… э-э… кассет с вашими фильмами?

Внезапно – раздается – оглушительный – грохот; и в зале появляется пришелец-каннибал, который держит на поводке морское чудовище теплее.

Вторник 20 апреля, 20.00 – улица Муфтар

Здесь мы сделаем двухчасовую паузу, что позволит нам избежать эпохального описания кормления Зои, достойной пера Гомера сцены ее купания и исполненной пафоса повести о том, как ее укладывали в постель, после чего Феликсу и Софи оставались сущие пустяки – убаюкать ребенка, чтобы он заснул. Затем они могли – на выбор – предаться плотским безумствам или всхрапнуть перед теликом.

– Кто сегодня рассказывает Зое сказку? – спросил Феликс.

– Давай я. Потом ты споешь колыбельную, а потом мы вместе покажем ей кукольный театр.

– До или после второй сказки?

– До.

– А тебе не кажется, что мы с этими штучками-дрючками идем у нее на поводу?

– Нет, не кажется. Просто надо следить, чтобы она не слишком к ним привыкла, вот и все. Ты что, не слышишь? Телефон! Возьми трубку. Наверное, это Эмиль Гаригет. Звонит тебе с того света, чтобы поблагодарить за прекрасные отзывы в твоем последнем блоге.

– Для тебя нет ничего святого. Порой ты меня удручаешь.

– Скажите пожалуйста, обиделся! Ладно, сними трубку, а я пошла к Зое.

Она уже с воодушевлением рассказывала про то, как "в некотором царстве, в некотором государстве, во дворце, построенном из переработанных отходов, жила-была принцесса по имени Зоя, которая очень любила экологию", а Феликс только добрался до телефона.

– Дом Зака, укротителя диких детей, – гаркнул он в трубку.

На том конце провода повисла напряженная тишина. Затем послышалось покашливание и, наконец, человеческий голос:

– Это Исидор Будини.

– А! Добрый вечер! Как поживаете?

Молчание.

– Месье Будини? Вы еще здесь?

– Я прочитал ваш сценарий.

– Ну и? Знаете, я тут подумал насчет каннибалов и пришел к выводу, что…

– Можете прийти ко мне в контору завтра утром, в одиннадцать? – перебил его Будини.

– Могу… А что случилось? У нас проблема?

Молчание.

– Да. Серьезная проблема.

Отрывок из сценария «Приют страха»

ДОМ ПРЕСТАРЕЛЫХ/ПАРК – УЛИЦА. ДЕНЬ

Солнечный день в "Приюте Святого Луки". Пациенты обедают на террасе под большими зонтиками. Трапеза проходит в молчании. Все угрюмо-сосредоточенны. В меню сегодня бифштекс, который надо жевать. А с этим не шутят.

Чуть в стороне профессор Шлокофф. На нем парусиновая шляпа, из-под которой по лбу стекают крупные капли пота. В руках он теребит набитое соломой чучело морской свинки. Вместе с ним за столом сидит Эрнест Галашю – следователь по делу о без вести пропавших.

Профессор Шлокофф. (По его лицу беспрестанно пробегает нервный тик.) Новости есть? Как продвигается следствие?

Инспектор Галашю (поглаживая ус). Трудно собрать свидетельства очевидцев. Половина ваших пациентов не слышит моих вопросов, вторая половина их не понимает.

Профессор Шлокофф. Это очень пожилые люди. С ними нужна мягкость.

Инспектор Галашю. По поводу мягкости. Зачем вон тот альбинос в сутане колотит палкой свою запеканку? Вон, посмотрите!

Профессор Шлокофф. Да, я вижу. Это аббат Сен-Фре.

Инспектор Галашю. Он вылил мне в лицо стакан воды и велел убираться назад, в ад. По-вашему, это нормально?

Профессор Шлокофф. Приношу свои глубочайшие извинения. Мне следовало вас предупредить…

Инспектор Галашю. А вон та бабуля?

Профессор Шлокофф. Которая? Та, что только что стащила банан, а теперь прячет его в лифчик?

Инспектор Галашю. Нет, другая. Которая не дает своей соседке есть. Видите? Та подносит вилку ко рту, а эта пихает ее в бок.

Профессор Шлокофф. Ах эта? Это Сюзанна Борниоль.

Инспектор Галашю. Знаете, она так на меня налетела. До сих пор колено болит. Если я правильно понял, она приняла меня за Альфреда Хичкока. И страшно ругалась, что я вырезал ее при монтаже.

Профессор Шлокофф. Да, они в этом возрасте любят пошутить. Своего рода возвращение в детство.

Инспектор Галашю. Так вот, повторяю свой вопрос. Я уже переговорил со всеми вашими психами или мне нужно подкрепление, чтобы продолжить следствие?

Профессор Шлокофф. Право же, я очень сожалею. Я попробую объяснить ситуацию нашим постояльцам и призову их к сотрудничеству.

Инспектор Галашю. Вы что, собираетесь рассказать им правду?

Профессор Шлокофф. О нет, это вызвало бы всеобщую панику. Пока будем придерживаться версии исчезновений.

Инспектор Галашю. Все равно они рано или поздно узнают.

Профессор Шлокофф. Лучше поздно, чем рано.

А в это время в Кнокке-ле-Зут…

Г-н Юбер С. положил книжку на колени, выпил рюмочку коньяку и задумчиво уставился на полки книжного шкафа, тесно заставленные томами библиотеки "Плеяды". Он прочел две главы романа "Серия Зет" и пребывал в растерянности. Персонажи, обстоятельства – все казалось ему каким-то утрированным. А г-н Юбер С. всегда повторял: "Смех без причины – признак дурачины".

Разумеется, он отлично понимал, что со времен Флобера романный жанр довольно сильно видоизменился, но эти престарелые эротоманы, эти фильмы, которым место на помойке… Да уж, прочти все это мадам Бовари, наверняка еще раз покончила бы с собой. Впрочем, по зрелом размышлении г-н Юбер С. решил проявить природную снисходительность и продолжить чтение романа.

Мы горячо благодарим его за доброту.

2¹/₂
(Потому что это очень короткая глава. У нее даже названия нет – не заслуживает)

Среда 21 апреля, 11.00 – Рюнжи

Почему Будини говорил по телефону таким замогильным голосом? Почему вызвал его к себе так коротко и сухо? Недоумение терзало Феликса всю ночь, и, приближаясь к кабинету короля тухлятины, он откровенно дрейфил. Почти так же, как в день устного экзамена на аттестат зрелости, когда выяснилось, что число вопросов, на которые он не знает ответов, достигало по шкале Бездельнера критической отметки в 75 процентов. Он испытывал болезненное ощущение дискомфорта в области кишечника, наводящее на мысль о том, что, как бы это ни огорчало Мерло-Понти[8]8
  Мерло-Понти Морис (1908–1961) – французский философ, представитель феноменологии и экзистенциализма.


[Закрыть], человек – это в первую очередь нагромождение внутренних органов (мы говорим это специально для тех, кто на экзамене по философии неправильно ответил меньше чем на 80 процентов вопросов; всем остальным мы просто скажем, что Феликс чуть не наложил в штаны).

Из-за широко распахнутой двери кабинета доносились грубые мужские голоса, явно нетрезвые, что вызвало у несчастного Феликса резкое обострение симптомов "медвежьей болезни". Он вдохнул поглубже, мысленно представил себе – ибо все в мире относительно – беженцев Дарфура и переступил порог кабинета.

Будини сидел развалившись в кресле с бокалом в руке и братался пастисом с двумя усатыми мужиками. У того, что постарше, одетого в строгий костюм, усы загибались кверху, как у Эркюля Пуаро. У молодого и упитанного они, напротив, свисали вниз, как у старого морского волка, а сам он напоминал развалившегося на берегу тюленя, правда, явно поглупее. Все трое устремили на Феликса взгляды – не столько пьянящие, сколько пьяные.

– Здравствуйте, месье Крак! – сказал Исидор Будини.

– Меня зовут Зак, месье Будини. Феликс Зак.

– Я и говорю, присаживайтесь, месье Фрак.

Феликс осмотрелся и не обнаружил ни одного свободного стула. Мужчины все так же пристально смотрели на него, не говоря ни слова. Феликс снова чувствовал себя как на устном экзамене – то есть отвратительно. Бурчание в животе достигло критической громкости.

– Я вызвал вас, – заговорил Будини, – потому что эти господа желают задать вам несколько вопросов. Примете пару капель?

– С удовольствием, – пролопотал Феликс и, обращаясь к усачам, спросил: – Вы тоже продюсеры?

– Нет, – ответил тот, что постарше. – Мы из полиции.

– Да?

– Познакомьтесь – это мой сын Виржиль. Он у меня на стажировке.

– И-вет, – чуть слышно хрюкнул морж, поднимая одно веко, бокал и полу рубахи, из-под которой проглянул густо поросший волосом пупок, который он с наслаждением почесал.

– Вот славный юноша, – одобрительно кивнул в его сторону Будини. – Следует стопами отца! – Он протянул Феликсу рюмку неразбавленного пастиса.

– Чем я могу вам помочь? – осведомился Феликс, одним махом опрокинув в себя рюмку.

– Дело в том, что месье Будини поставляет мясо в один дом престарелых в департаменте Валь-д’Уаз. Прочитав ваш сценарий, он с ними снесся.

– Снес-ся, – тщательно выговаривая слоги, повторил Виржиль и принялся ковырять в носу.

– Но зачем? – удивился Феликс.

– Он еще спрашивает! – захохотал инспектор.

– Ха-ха-ха! – подхихикнул Виржиль и сунул в рот палец.

– Я вас предупреждал: он крепкий орешек, – вступил Будини, протягивая Феликсу еще одну тройную порцию пастиса.

– Давайте-ка чуть серьезнее, – предложил инспектор. – Вы все поймете, месье Трак, если я скажу вам, что я – инспектор Галашю. Эрнест Галашю. Вам знакомо это имя?

В качестве непревзойденного эксперта по неловким, унизительным и просто безвыходным положениям ты часто задавался детским, на первый взгляд, но исполненным глубочайшего экзистенциального смысла вопросом: «Ну почему опять я?»

Ответы присылать по адресу: Париж, 5-й округ, ул. Муфтар, 32. Феликсу Заку.

Вознаграждение гарантируется.

Феликс растерянно смотрел на трех мужчин. На устном выпускном экзамене учителя тоже старались его подловить. Впрочем, им, негодяям, это удалось с первой же попытки. Разница между тем днем и сегодняшним заключалась в том, что тогда ему не наливали пастиса. Феликс залпом выпил вторую рюмку. Да здравствуют крепкие напитки! Теперь они его голыми руками не возьмут.

– Вы что, шутите? – возмутился он. – Галашю – это фамилия полицейского из моего сценария.

– Вы ждете, что я скажу вам спасибо за то, что вывели меня в кино?

– Да это же вымышленный персонаж! Плод фантазии! Как и дом престарелых!

– Вот тут-то вы и ошибаетесь. "Приют Святого Луки" существует на самом деле. В Барж-ле-Гонес. До него отсюда от силы час езды.

– Быть такого не может…

– Вы так думаете? Но это еще не все. Описываемые вами персонажи тоже абсолютно реальны.

– Эти карикатуры? Шарль и Мадлен? Столетние старики, помешанные на порнушке?

– Буду счастлив вас с ними познакомить.

– А Фердинан Бек? Бездарный актеришка, да к тому же еще клинический дурак?

– Если пожелаете, встретитесь с ним сегодня же.

– Вы меня разыгрываете!

– Ни в малейшей степени.

– Признайтесь, это шутка?

– Ни в коем разе.

– Что, и Сюзанна Борниоль существует?

– Еще как!