Текст книги "Дитя Всех святых. Перстень с волком"

Автор книги: Жан-Франсуа Намьяс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 43 страниц)

Часть третья
АЗЕНКУР

Глава 15
РЫЦАРЬ С ЕДИНОРОГОМ

Было уже почти восемь вечера. В этот день, 1 января 1414 года, в королевском дворце Сент-Поль вот-вот должен был начаться традиционный новогодний бал.

Состояние короля было удручающим: Карл был уже фактически невменяем. Просто чудо, что его удалось привести сюда. И все же, несмотря на прогрессирующую болезнь, Карла VI в его сорок шесть лет вполне можно было назвать красивым мужчиной благодаря густым белокурым волосам и правильным чертам лица. Но безумие сквозило в его взгляде, то настороженном, то слишком пристальном, оно угадывалось в каждом его суетливом жесте. Возлюбленная и сиделка Карла, Одетта де Шандивер, стоявшая, как всегда, рядом с королем, глядела боязливо и робко.

Сзади на почтительном расстоянии расположилась королевская гвардия, готовая вмешаться в любую минуту. Форма солдат осталась прежней: латы с крылатым оленем и словом «Никогда». В этот солнечный день щиты с гербами были надеты на грудь.

Самому молодому из стражников шел двадцать первый год, и звали его Рено де Моллен. Он приходился внуком тому, кто четырнадцатью годами раньше служил начальником гвардии, – Франсуа де Вивре. Рено открыто носил свой весьма примечательный герб – серебряный вздыбленный единорог на лазоревых волнах. Лазоревая гербовая связка над головой животного указывала, что сам Рено не является носителем титула и что его отец еще жив.

Мало сказать, что Рено де Моллен был красив. Все его существо лучилось чистотой. Это было нечто нематериальное и бестелесное, но в то же время вполне различимое – сразу и безошибочно. Взгляд его синих глаз был решительным и в то же время искренним; в том, как держался молодой человек, чувствовались и мягкость, и уверенность. Такое трудно было объяснить словами, но сразу ощущалось: в мыслях юноши нет места лжи, в сердце его не может поселиться зло, а рука готова подняться лишь для того, чтобы защитить слабого или поддержать правое дело. Никакая клевета не могла запятнать его: ее очевидная лживость ни у кого не вызвала бы сомнений.

В настоящую минуту младший из королевских гвардейцев делал то же, что и другие: ждал. Начало бала запаздывало, потому что в зале еще не появилась особа, без которой ничто не могло начаться, – отсутствовала королева Франции. Изабо Баварская должна была прийти в сопровождении своей официальной протеже, для которой это было первое появление на публике.

Именно ее персона и была объектом всеобщего внимания, именно к этой девушке сводились все разговоры. Было известно, что это дочь сира де Нантуйе, единственного человека, выжившего после зловещего Бала Пылающих Головешек (который к этому времени уже скончался). Знали также, что сия молодая особа прибыла ко двору в конце прошлого октября. Но никто ее еще ни разу не видел. До сих пор она тайно жила в апартаментах королевы.

В ожидании начала танцев тихо наигрывала музыка. Карл VI, тихий и вялый, с удручающей ритмичностью покачивал головой. И поскольку ожидание затягивалось, Рено де Моллен погрузился в воспоминания, воскрешая в памяти годы своего детства.

***

Затерянный где-то в устье Сены неподалеку от Танкарвиля, посреди ровного и однообразно белесого пространства, Моллен, замок на краю света, походил на гигантский, выброшенный на берег корабль. Именно так и воспринимали свое жилище те, кто там обитал. Назойливые крики морских птиц и далекий гул прибоя лишь усиливали острое ощущение одиночества и тоски.

Внутри замок выглядел еще более зловещим, чем снаружи. Там никогда не бывало гостей. Люди казались погруженными в непреходящую меланхолию. За исключением двух-трех кастелянш все слуги были мужчинами. Создавалось впечатление, что находишься в расположении войск или в монастыре.

В этих местах царила нездоровая печаль. Самые простые радости существования здешним обитателям были недоступны. Стол был скудным, а убранство суровым. Ни одного яркого пятна: ни куска шелковой ткани, ни подушки, вообще ничего такого, на что было приятно посмотреть или что хотелось потрогать. Ни одного цветка, чтобы полюбоваться на него или вдохнуть аромат. Ни одной музыкальной ноты. Здесь никогда не смеялись. Здесь даже не держали домашних животных.

Моллен был мрачным и унылым, как тюрьма. Хуже того: он служил напоминанием об аде. Именно так и должно выглядеть обиталище отринутых от Славы Божией.

В подобной атмосфере человеку остается лишь тихо угасать. И жители Моллена постепенно становились тенями, призраками. Время от времени Рауль де Моллен, одинокий черный силуэт, в молчании проходил по комнатам. Иногда он вскакивал на коня, чтобы отправиться на прогулку, с которой возвращался лишь глубокой ночью.

Именно здесь Рено провел детство, в мире, где не было ни женщин, ни товарищей его возраста. Рено не знал, что такое ласки. Не понимал, что означает слово «играть». С самого юного возраста ему были ведомы лишь верховая езда и уроки фехтования.

И, тем не менее, двум существам удалось изменить ход его жизни.

Первым стал единорог.

Рено де Моллену всегда очень нравился его герб, на котором изображено было это изящное, грациозное животное. История герба восходила к одной находке, которую сделал его предок, Юбер де Моллен. Однажды он обнаружил на берегу рог какого-то животного, и с тех самых пор бесценный предмет хранился в главной башне замка. Рено часто поднимался туда, чтобы помечтать возле этого чуда. Незадолго до того, как мальчику исполнилось пятнадцать, произошло нечто невообразимое: он влюбился в единорога! В одно мгновение это существо пробудило и воплотило все его желания!

С тех пор, как только заканчивались фехтовальные упражнения, Рено бегом поднимался по лестнице в башню и проводил там все свое свободное время. Отец, поначалу несколько удивленный, возражать не стал. И, созерцая волшебный предмет, лаская пальцами его восхитительные извивы, Рено увидел свою судьбу: когда-нибудь он встретит и полюбит прекрасную девушку, чьей эмблемой будет этот рог.

Второе открытие, сделанное чуть позднее, воодушевило его еще больше. Ему пришло в голову, что у Молленов, которые уже много поколений владели рогом, где-то должны иметься и книги об этом удивительном создании. После тщетных поисков по всему замку Рено пришел к выводу, что книги, должно быть, спрятаны в той самой комнате, где находится рог. Он тщательно исследовал стены снизу доверху и, наконец, открыл, что один из камней шатается.

В библиотеке оккультных трудов имелись лишь две книги: «Каменный источник влюбленных» и «О единороге». Впрочем, чтобы удовлетворить жажду мальчика, их оказалось вполне достаточно.

В «Каменном источнике влюбленных» содержались общие сведения об алхимии, зато труд «О единороге» самым удивительным образом описывал характер единорога. Это животное чистое, гордое, необузданное, сильное, как человек; его единственным спутником может быть только крылатый олень. Единорог просит оленя стать его рабом, на что указывает игра слов: Fiat cervus servus. Зато олень не так чувствителен к посулам Королевы Ночи. Его интересует один лишь единорог.

Вечерами напролет Рено мечтал, любуясь рогом. Он знал теперь, кем станет, – крылатым оленем. И тогда он совершит подвиг, который не удавался до него ни одному рыцарю: единорог будет покорен мужчиной.

С тех пор Рено стал с еще большим рвением постигать секреты военного искусства. Он тренировался до изнеможения, он занимался с огромным тщанием, ведь теперь у него была цель, идеал. Хотя замок Моллен по-прежнему оставался пустым и печальным, отныне он был населен мечтами, желаниями, надеждами самыми пылкими и отчаянными, какие только могут зародиться в душе молодого человека.

Еще одним важным событием в жизни Рено стал приезд крестного пятью годами спустя. Крестный, Гильом де Танкарвиль, внезапно явился в замок де Моллен 1 октября 1412 года, на следующий день после того, как его крестнику исполнилось двадцать лет. Он прибыл в сопровождении довольно многочисленной свиты, ведь он был весьма влиятельной персоной. С 1402 года он исполнял в высшей степени почетную должность главного управляющего королевскими винными погребами.

В свои сорок четыре года Гильом де Танкарвиль выглядел так, как и следовало ожидать при его должности, то есть был крупным и тучным, с румяным лицом, красным носом, огромными ладонями. Но это была всего лишь видимость. Проницательного наблюдателя поражал его взгляд, в котором читался незаурядный ум, никак не вязавшийся с простоватым внешним обликом сеньора.

Ради гостя Рауль де Моллен велел достать единственный имевшийся в замке приличный сервиз и бочку сидра, единственный алкогольный напиток, что был в наличии. Главный управляющий винными погребами сделал глоток, поморщился, отодвинул бокал и без предисловий приступил к делу, ради которого и приехал.

– Я направляюсь из Танкарвиля в Париж. По пути мне захотелось заглянуть сюда и посмотреть на моего крестника. Будь он дураком или неотесанным простофилей, как большинство этих деревенских дворянчиков, я бы оставил его вам, но должен признаться, мне прежде не доводилось видеть столь красивого и приятного в общении молодого человека.

Гильом де Танкарвиль решительно хлопнул ладонью по столу и заявил:

– Сир де Моллен, я у вас его забираю! Я сделаю его одним из моих оруженосцев. Его место при дворе, а не здесь.

Удивленный и восхищенный, Рауль де Моллен рассыпался в благодарностях, и отъезд был назначен на следующий же день.

Чтобы добраться до Парижа, пришлось ехать вдоль Сены. Танкарвиль был в доспехах, трое оруженосцев несли его цвета. За ними дюжина слуг сопровождала багаж. Что касается Рено, он был одет, как простой солдат.

Не прошло и часа после их отбытия, как Гильом де Танкарвиль спешился и попросил крестника последовать его примеру. Он велел открыть сундук, и оттуда по его приказу было извлечено великолепное одеяние: красный широкий плащ, расшитый перекрещенными виноградными гроздьями и золотыми виноградными листьями. В центре был вышит герб Танкарвиля.

– Накинь на себя!

Молодой человек никогда не видел ничего прекраснее.

– Ведь это одежда сеньора!

– Именно. Один из моих плащей.

Рено пробормотал:

– Но меня же примут за вашего сына.

– И что? Разве ты не мой крестник? Я не могу допустить, чтобы рядом со мной ехал какой-то оборванец. Ну-ка, одевайся!

Облаченный в тяжелую броню и металлические пластины, защищающие руки, Рено стал выглядеть таким же тучным и дородным, как сам управляющий винными погребами. Плащ, наброшенный прямо поверх военной экипировки, сидел великолепно. Танкарвиль оценил перевоплощение и одобрительно воскликнул:

– Вот теперь другое дело!..

Все внезапно изменилось после первой же остановки на пути из Моллена в Париж, в Жюмьеже. Гильом де Танкарвиль устроился в лучшей гостинице города, расчистил вокруг себя побольше места и уселся один с Рено. Хозяин восхищенно разглядывал роскошную особу, которую послала ему судьба. Он почтительно приблизился к ним.

– Чего изволите, монсеньор?

– Все, кроме вина. Принеси-ка нам поесть, только смотри, чтобы мы не отравились.

Танкарвиль кликнул слуг, отдал приказание, и вскоре те вернулись с тремя бочонками, а еще принесли два стеклянных кубка тончайшей работы. Чуть позже вернулся и трактирщик и подал ветчины, мяса и много другой снеди. Еще он поставил на стол две глиняные чашки. При виде их главный управляющий винными погребами испустил крик ярости.

– Это еще что такое?

– Это вам для вина, монсеньор…

– Что? Убийца! Ты хочешь, чтобы мы пили вино из этих чашек? Да тебя повесить мало!

Гильом де Танкарвиль решительно смахнул на пол обе чашки, а затем повернулся к своему крестнику. Перепуганный до смерти трактирщик забился в угол и затрясся там.

– Вот тебе первый урок. Запомни: прежде чем вино пить, надо его увидеть.

Танкарвиль взял один из бочонков и наполнил вином свой кубок. Он поднес его к глазам, затем, втянув в себя напиток, долгим взглядом молча смотрел на крестника.

Рено почувствовал безотчетную симпатию к этому человеку, которого едва знал. В то же время было в Танкарвиле нечто, что не могло не вызвать удивления. Вот он тоном торжественным и почти религиозным стал произносить оду вину:

– Ты когда-нибудь задумывался о странной особенности вина? Все, что мы поглощаем, в конечном итоге преобразуется самым гнусным образом. Изысканные блюда становятся дерьмом, вода – мочой. Скажешь, что и вино тоже? Да, но прежде с ним происходит нечто иное! Оно идет особым путем и, прежде чем достичь наших презренных низших органов, оказывается в нашей голове, в нашем сердце, в нашей душе и совершает там чудеса… Ты, конечно, совсем не разбираешься в алхимии?

Рено, вспомнив, о чем прочел в «Каменном источнике влюбленных», позволил себе робко произнести:

– Я знаю только, что есть черная ступень, белая и красная… И все.

Крестный посмотрел на него с удивлением и даже с некоторой долей восхищения.

– И все, в самом деле? Откуда, позволь спросить, такие познания в твоем возрасте?

– С вашего позволения, я бы не хотел раскрывать эту тайну, монсеньор.

Танкарвиль настаивать не стал. Он продолжил:

– Ну так вот, моя алхимия – это вино! Я собираюсь пройти с тобой все три ступени: первая – стадия разума, вторая – сердца, и третья – это ступень зеркала. Для последней достаточно будет всего одного стакана: это зеркальное стекло…

Он указал на стоявшие на столе бочонки.

– Будем с уважением относиться к традиционным цветам. Вот это вино – бордо с виноградников «черный принц», вот это белое реймское вино, а это – из Меркюре, цвета рубина… Кстати, ты когда-нибудь пил вино?

– Нет, монсеньор, только сидр.

– Причем отвратительный сидр, если хочешь знать мое мнение! В таком случае дело пойдет быстро. Думаю, трех бокалов тебе будет достаточно. Но прежде надо поесть!

Они отдали дань ужину, который оказался вполне сносным. Рено попросил принести воды, Танкарвиль медленно потягивал вино «черный принц». Наконец время настало. Главный управляющий винными погребами взял кубок Рено и тоже наполнил его «черным принцем».

– Вот это вино для разума. Пей медленно, его надо смаковать. Это не лекарство.

Рено повиновался. Поначалу в голове все смешалось, затем и в самом деле стало постепенно проясняться. Впервые в жизни Рено засмеялся. Он видел, как смотрит на них глупый трактирщик, дрожа в своем углу, трепеща перед высоким положением своих посетителей и страшась их странных разговоров об алхимии. Никогда не приходилось ему видеть ничего более забавного!

Весьма довольный результатом, Гильом де Танкарвиль наполнил кубок крестника белым вином. И на этот раз Рено выпил его очень медленно. Он почувствовал, как по всему его телу разлилась приятная истома. До него донесся голос крестного:

– Есть ли у тебя любимая женщина?

– Нет, монсеньор. Но у меня есть идеал женщины.

– Опиши мне его.

Рено де Моллен видел перед собой танцующего единорога, облитого золотым светом, взлетающего на лазоревых волнах. Прекрасное животное говорило ему: «Стань моим крылатым оленем!»

Он покачал головой.

– Не могу. Это моя тайна.

– Многовато у тебя тайн. Я не настаиваю, храни их. Это естественно в твоем возрасте.

Рено по-прежнему был погружен в мечты.

– Я никогда ее не видел, но знаю, что она существует. И однажды я ее встречу, я уверен в этом!.. Теперь красное!

Гильом де Танкарвиль наполнил его кубок в третий раз. Вино Меркюре и в самом деле имело превосходный цвет рубина. Протягивая кубок крестнику, Танкарвиль торжественно произнес.

– Зеркало позволит тебе как следует рассмотреть себя самого. Это бывает больно и мучительно. Ты можешь отказаться.

– Нет. Давайте!

На этот раз Рено осушил свой кубок залпом. Наступила долгая тишина.

– Ты что-нибудь видишь?

– Ту, которой нет.

– Зеркало часто показывает ту, которой нет. Кто она?

Рено де Моллен разрыдался.

– Та, которую я никогда не знал и которая ушла из этого мира, когда в нем появился я, – моя мать. Ее мне так не хватает!..

Рено упал головой на стол, а Танкарвиль глубоко вздохнул, разглядывая своего смертельно пьяного крестника.

– Вот… Вино зеркала – это грустное вино, ибо оно выдает главную тайну: человек несчастлив.

Сам он решил, что уже достаточно выпил «черного принца» и теперь самое время переходить к белому вину. Танкарвиль ополоснул свой бокал из кувшина с водой, который был принесен для Рено, налил себе реймского вина и выпил его медленными глотками.

Рено, по-прежнему лежащий на столе без сил, не спал. Он чувствовал, как пьянеет, но прилагал все усилия, чтобы сознание оставалось ясным. Он хотел слушать, что говорит ему крестный, хотел знать, кто он на самом деле.

И тот действительно вновь заговорил после небольшой паузы:

– Мой разум молчит. Что-то я сегодня расчувствовался!.. Знаешь ли, Рено, несмотря на разницу во внешности, я ведь очень похож на твоего отца. Я тоже потерял свою жену. Я тоже безутешный вдовец. Род Танкарвилей угаснет вместе со мной. У меня одна-единственная дочь, которая выйдет замуж за того, за кого захочет, и мое имя исчезнет вместе с ее «да» во время венчания.

Управляющий винными погребами выпил еще довольно много бокалов белого вина, ибо одного ему было недостаточно. Рено по-прежнему в изнеможении лежал на столе. Наконец Танкарвиль опять начал откровенничать:

– Я опытный пьяница. Теперь переходим к красному!.. Как давно я не пил этого вина? Должно быть, уже много лет… Я слишком хорошо знаю, что там, в зеркале! Ну так пора выпить!

Наступила тишина, и вскоре вновь раздался его голос, на этот раз едва узнаваемый, дрожащий.

– Вот ты и передо мной, Гильом, граф де Танкарвиль, виконт де Мелен, сеньор де Монтрей-Белле, главный управляющий королевскими винными погребами, коннетабль и наследственный шамбеллан Нормандии! Ты не хочешь жениться вновь отнюдь не из любви к умершей женщине, а из гордости! Ты предпочитаешь, чтобы дом Танкарвиля исчез вместе с тобой. Быть последним в роду – какая судьба! Мои предки были всего-навсего номерами, они уходили, им на смену приходили другие, заменяя умерших. А я унесу свой герб в могилу, и никто на свете не сможет больше его увидеть! О, я умру не от вина, вино – это мой друг. Я погибну в бою. Я напьюсь допьяна и под конец выпью бокал вина зеркала, я брошусь в атаку на себя самого… Спи, Рено, ты – сын, которого у меня никогда не было. Я последний представитель большого семейства, я сделаю все, чтобы ты стал первым представителем твоего большого семейства…

Быть может, в тот вечер Гильом де Танкарвиль и дальше продолжал свою речь, но Рено де Моллен его больше не слышал: опьянение овладело им окончательно. После краткого, как вспышка, видения единорога, он погрузился в сон без сновидений.

***

Путешествие в Париж позволило Рено де Моллену как следует узнать Гильома де Танкарвиля, который и в самом деле в определенном смысле стал для него вторым отцом.

Гильом де Танкарвиль рассказывал молодому человеку о должности управляющего королевскими погребами, и должность эта была отнюдь не просто почетной. В обязанности управляющего входило покупать вино для королевского стола. Но вышло так, что самые лучшие марки вина производились на враждебных Франции территориях: разумеется, в Бургундии, но также и в регионе Бордоле, который принадлежал англичанам, и в окрестностях Авиньона, между тем как король находился с Папой в конфликте.

В подобных условиях покупка вина становилась в какой-то мере актом политическим и могла вступить в противоречие с внешней политикой, в тайны которой управляющий королевскими погребами не был посвящен. Чтобы как-то сгладить все эти противоречия и неудобства, приходилось использовать подставных лиц. Сам королевский дом никогда не участвовал в коммерческих сделках в открытую, за что все были управляющему благодарны. Кроме того, при дворе ценили хороший вкус, с которым тот умел выбирать вина в зависимости от обстоятельств и особенностей подаваемых блюд. В общем, со дня вступления в должность он получал одни лишь благодарности.

Впрочем, в данный момент Танкарвиля гораздо больше интересовал крестник, чем собственные обязанности. Чуть позже Гильом вдруг неожиданно спросил у Рено де Моллена:

– Ты сумел бы красиво умереть?

Рено попытался ответить искренне и без особой скромности произнес:

– Думаю, что да, монсеньор.

– Я тоже так думаю. Но боюсь, что это единственное, что ты умеешь.

Рено внимательно взглянул на своего крестного. Тот попытался объяснить свою мысль:

– Твой отец – самый честный и самый благородный из людей, но он не завершил твоего воспитания. Он сделал лишь половину дела. Рауль научил тебя умирать, но забыл научить жить.

– А разве жить труднее, чем умереть?

– Гораздо труднее. Каким же нужно быть молодым и наивным, чтобы задать подобный вопрос!..

И, по-прежнему держась берега Сены, Танкарвиль стал давать своему юному спутнику первые жизненные уроки. Он говорил серьезным тоном, делая скупые жесты, умные глаза его блестели от волнения.

– Прежде всего, тебе следует научиться ездить на лошади.

– Едить на лошади? Но меня никто не может победить на скачках, и ни один жеребец не сбросит меня с седла. Я прекрасно езжу верхом!

– Да уж, сидишь, будто аршин проглотил. А забираешься на лошадь так, будто ты – на ристалище и собираешься биться с противником на копьях или находишься на поле боя и ждешь, когда начнется атака. А умеешь ли ты скакать легко и радостно, изящно галопировать, пускать лошадь благородным шагом?

Увидев недоверчивое и удивленное лицо молодого человека, Танкарвиль рассмеялся.

– Ты даже ходить не умеешь. Ты двигаешься, как марионетка, как часовой в дозоре. Ты хоть представляешь себе, что такое легкость, изящество? Знаешь ли ты, как показать другим собственное тело, чтобы оно лучше смотрелось?

– А зачем все это?

– Разве ты сам не говорил мне, что ждешь некую таинственную женщину? Ты мне про нее ничего не рассказывал, но полагаю, она благородного происхождения.

– О да! Самого благородного!

– В таком случае, как ты думаешь, зачем ей понадобится неотесанный деревенщина, солдафон, от которого воняет потом и дымом? Если она – самая благородная из женщин, то ты должен стать самым благородным из рыцарей.

***

Гильом де Танкарвиль и Рено де Моллен прибыли во дворец Сент-Поль 9 октября 1412 года, в День святого Дионисия. Для Рено потрясение оказалось тем более огромным, что тем же самым вечером во дворце в честь святого покровителя Франции был дан бал, необыкновенно роскошный и представительный.

Танкарвиль велел подогнать костюм крестника по размеру, приказал выкупать юношу, причесать и надушить его. Управляющий винными погребами оценил результат с видом знатока. Никогда еще преображение не было столь впечатляющим. Нормандский мужлан превратился в самого обворожительного молодого человека при дворе.

Танкарвиль приказал Рено следовать за собой, и вместе они прибыли в зал.

Бал только что начался, по залу кружили пары, и в глазах рябило от ярких красок. Рено был так ослеплен, что едва не потерял сознание. Он споткнулся, и Танкарвилю пришлось поддержать его под локоть.

– Все вполне естественно. Ты сейчас похож на заключенного, который вышел из своей темницы на свежий воздух. Ты никогда прежде не видел женщин, достойных этого звания, и вдруг у тебя перед глазами оказались сразу все самые благородные и самые красивые женщины Франции. Ты ни разу не слышал, ни одной музыкальной ноты, а тут для тебя играет королевский оркестр…

Главный управляющий погребами был серьезен, хотя речь шла о вещах скорее забавных.

– Рассматривай туалеты, украшения, прически, вслушивайся в акцент. Это и есть жизнь!

Он увлек крестника в сторону, чтобы его не смяли толпы танцующих.

– Потрогай свой камзол, ты должен почувствовать мягкость и нежность бархата. Не правда ли, ласкать его приятнее, чем головку эфеса шпаги или рукоять боевого цепа? А теперь представь себе, что это ничто по сравнению с нежной женской кожей!

Рено не мог сдержать возмущения.

– Я не дотронусь ни до одной из них, пока не встречу ту, которую жду! Она станет первой, клянусь в этом!

Не отвечая, Гильом де Танкарвиль отошел к столу, чтобы взять куриную ногу и бокал вина. Все это он протянул крестнику.

– Ешь и пей! А еще вдыхай все эти запахи! Все перед тобой. Только пользуйся!

Рено действительно какое-то время молча втягивал ноздрями пьянящий воздух зала, и вдруг отложил в сторону кусок мяса и отставил бокал с вином. Он только что заметил группу мужчин, у которых на перевязи был изображен крылатый олень и девиз «Никогда»… Крылатый олень! Единственный спутник единорога! Рено взволнованно спросил:

– Кто эти люди?

Не понимая причину его волнения, Танкарвиль ответил:

– Королевские стражники.

– Я могу стать одним из них?

Танкарвиль рассмеялся.

– Ну и замашки у тебя! Это большая честь, которая дается самым достойным.

На этом разговор прекратился. К ним приблизилась герцогиня Беррийская.

Жанна Беррийская и герцог, ее супруг, не были обычной парой. Когда они поженились, ей исполнилось двенадцать лет, а ему – сорок восемь. Теперь же им было соответственно тридцать восемь и семьдесят четыре. Она была восхитительна в своем зеленом платье с глубоким декольте, богато украшенном бриллиантами. В отличие от большинства присутствующих дам на ней не было шляпки, поэтому все могли оценить ее прекрасные волосы, блестящие, с золотистым оттенком, убранные в высокую прическу с жемчужинами. При виде герцогини Гильом де Танкарвиль склонился в глубоком поклоне. Из этого Рено сделал вывод, что перед ними одна из самых высокородных дам при дворе.

– Господин главный управляющий погребами, вы скрыли от нас, что у вас имеется сын.

– Это не мой сын, мадам, но крестник, Рено де Моллен.

– Тем хуже для вас.

Жанна Беррийская подала Рено руку.

– Вы пригласите меня на этот танец?

– Увы, мадам, я не умею танцевать.

Герцогиня улыбнулась.

– Я буду вас вести. При вашей врожденной грации вы сами поймете, какие надо делать движения.

Рено не мог отказать. Он взял протянутую ему руку, и они присоединились к другим парам. Чувствуя себя крайне неловко, Рено хранил молчание. Первой нарушила безмолвие партнерша.

– Вам известно, кто я?

– Нет, мадам, и я прошу у вас за это прощения.

– Жанна, герцогиня Беррийская.

Смущение Рено усилилось, тем более что вопреки ее обещаниям движения, которые ему приходилось делать, давались ему вовсе не так легко: он был до крайности неловок. Ему казалось, что все смотрят только на него, смешного и нелепого провинциального дворянчика, который танцует с одной из самых высокородных дам Франции. И что подумает об этом герцог?..

Словно подслушав его последний вопрос, герцогиня сказала:

– На балу я всегда одна. Мой муж приходит крайне редко. Разве в его возрасте можно танцевать?

Рено испытывал невыносимые муки. Казалось, его партнерша догадывалась об этом, и это доставляло ей живейшее удовольствие. Она продолжала игривым тоном:

– Должно быть, вы знакомы со многими женщинами.

– Нет, мадам. В Моллене вообще не было женщин.

– Как это странно! Но уж здесь, во всяком случае, в них недостатка нет. Вы, без сомнения, найдете ту, что придется вам по вкусу.

Она кокетливо улыбнулась.

– Вам понравится, если она окажется похожей на меня?

Рено не нашелся что сказать. Он просто промолчал. Внезапно тон Жанны Беррийской переменился:

– Вы находите, что я не привлекательна? Что в моем возрасте красота уже увядает?

Рено поспешил ответить:

– Нет, мадам! Вы просто восхитительны. Но, к несчастью, та, которую я жду, она… исключительная.

Раздражение герцогини переросло в гнев.

– Выше меня стоит только одна королева! Так вы хотите стать любовником Изабо? Идемте! Я представлю вас ей и заодно передам ваше предложение!

– Нет, все не так. Это… даже не королева.

Жанна Беррийская пристально смотрела на него.

– Вы смеетесь надо мной? Объяснитесь же, Рено де Моллен! Иначе завтра я пожалуюсь герцогу, что вы не выказали мне достаточно почтения, и вы окажетесь в самой мрачной темнице Шатле!

Рено ничего другого не оставалось, как открыть свою тайну. Умирающим голосом он произнес:

– Женщина, которую я жду, это… единорог.

Танец закончился. В наступившей тишине он видел, как изменилось лицо герцогини Жанны. Со все возрастающим любопытством она разглядывала своего столь привлекательного внешне и такого странного кавалера. Когда вновь заиграла музыка и начался новый танец, Жанна увлекла его в сторону.

– Так значит, единорог может оказаться женщиной?

– Я в этом уверен.

– А как вы ее узнаете?

– По внешнему виду. Я не смогу ошибиться.

– А как вы сможете ее завоевать?

– Этого я вам открыть не могу. Это моя тайна.

– Говорите.

– Не настаивайте, мадам. Это истинная тайна. Ее у меня не смогли бы вырвать все палачи Шатле.

Наступило молчание. Казалось, Жанна Беррийская колеблется, но затем она улыбнулась:

– Я не настаиваю. Оставляю вас, Рено де Моллен, рыцарь с единорогом.

Рыцарь с единорогом… Именно так стали называть Рено во дворце Сент-Поль. Герцогиня не замедлила рассказать о его признании всем дамам, которые принялись повторять эти слова на все лады, потрясенные романтическим характером нового придворного, и вскоре этот таинственный молодой человек, только недавно прибывший из Нормандии, стал одной из самых заметных персон при дворе.

***

Затем последовали все эти трагические события в Париже, и на первый план выступила борьба бургундцев и арманьяков. В эти страшные часы Рено де Моллен являл доказательства исключительного мужества. В сущности, он не ощущал себя арманьяком, но его искренне возмутили посягательства на королевскую власть и государство. 28 апреля 1413 года, узнав о нападении на отель Гиень, где находился дофин, Рено, вооружившись, отправился туда.

Когда он прибыл на место, ворота были уже взломаны и вовсю шла слепая резня. Он мечом проложил себе путь в толпе и лично спас от толпы нескольких насмерть перепуганных слуг и пажей, закрыв их собственным телом.

Но лучше всего Рено де Моллену удалось проявить себя 22 мая, во время бунта, направленного против Изабо Баварской. Чернь захватила дворец Сент-Поль, изливая потоки непристойных оскорблений на королеву. Испуганные придворные попрятались по углам. Тут юный рыцарь с единорогом предстал во всем блеске.

Рено рвался вперед с мечом в руках, всем своим видом выражая решимость. Он с отвращением взирал на это в буквальном смысле слова скотское зрелище. Были там одна отвратительная женщина в маске волчицы, с полностью обнаженной грудью, и еще одна с головой лани, и мужчина с головой птицы…

Когда вперед выступил Эсташ де Павили, чтобы потребовать ареста пятнадцати придворных дам королевы, а затем ее советника и брата, герцога Баварского, Рено, подняв меч, стал перед королевой. Изабо сама опустила руку своего защитника: сейчас следовало уступить, чтобы избежать кровавых последствий.