Текст книги "Дитя Всех святых. Перстень с волком"

Автор книги: Жан-Франсуа Намьяс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 43 страниц)

Обе пары, склонившиеся перед алтарем, представляли собой впечатляющее зрелище. Первая – рыжий Реджинальд и белокурая Филиппа – была просто ослепительна. Реджинальд облачился в белоснежный, отороченный золотом камзол, а Филиппа – в голубое платье. Другая пара, Луи и Маргарита, оба темноволосые, выбрали черное и выделялись в соборе темным пятном. Костюм Луи был отделан красной каймой, на платье Маргариты наброшена тонкая зеленая накидка.

В какой-то момент Луи взглянул на кузена: тот просто светился от счастья. Тем не менее, смерть – это единственное, что связывало с ним Маргариту.

По окончании мессы обе пары покинули собор. Реджинальд и Филиппа Синклер шествовали первыми. Колокола Вестминстера звонили на всю округу. Луи не мог отделаться от мысли, что этот звон похож на поминальный.

Праздник, последовавший за бракосочетанием, был довольно тягостным. Его кузен и новоиспеченная кузина никак не хотели разлучаться с Луи и Маргаритой. Лишь вечером с большим облегчением добрались они до своего особняка, сопровождаемые веселящимся кортежем. После тысячи объятий и поцелуев новобрачные расстались, наконец, с другой парой. Закрыв за собой дверь, супруги де Вивре поняли, что притворяться больше незачем и не для кого.

Они поднялись в спальню. Маргарита быстро скинула с себя одежду и молча улеглась в постель. Луи последовал за ней, предварительно задув свечу. Она яростно отдала ему свою девственность, которую сохраняла для Реджинальда. Луи же, со своей стороны, почувствовал возбуждение, которого никак не ожидал, если разум не испытывал никаких эмоций. Связь его с Маргаритой с самого начала была рассудочной и холодной, но тела потянулись одно к другому сразу.

Луи долго не мог заснуть. Он думал о своем отце. Ведь это ради него он женился на Маргарите. А теперь у Луи не было никакой возможности сообщить Франсуа о случившемся. Герцог Орлеанский решил, что из соображений безопасности шпиону не следует общаться во Франции ни с кем…

Началась супружеская жизнь, самая странная из тех, какую только можно себе представить. Каждую ночь Луи занимался любовью с этой женщиной, своей законной супругой, а в течение целого дня не обращался к ней ни с единым словом.

Прошло немного времени, и Маргарита поняла, что беременна. Отныне они поселились в разных спальнях. 4 ноября она произвела на свет мальчика, которого решили назвать Шарлем, поскольку в тот день были именины именно этого святого. Выполнив свою задачу, то есть подарив Луи наследника, Маргарита прекратила с ним всякую совместную жизнь. Она удалилась с ребенком в свой замок Дембридж.

***

Политика не замедлила вновь вступить в свои права. Крупнейшим событием стал повторный брак Ричарда П. Французским политикам – и в первую очередь Людовику Орлеанскому – пришла в голову мысль женить английского короля на Изабелле, дочери Карла VI, чтобы сблизить обе страны. В конце концов, Ричард дал согласие, несмотря на то что ей было пять лет, а ему – двадцать восемь.

Когда английский посланник явился к маленькой Изабелле, чтобы попросить ее руки от имени своего господина, она весьма трогательно выразила детский восторг:

– Если Господу и моему отцу угодно, чтобы я стала английской королевой, я охотно ею стану. Ведь мне же говорили, что я буду знатной дамой!

Бракосочетание состоялось через доверенных лиц, и девочка отправилась в Англию, чтобы обрести там своего супруга. Тогда-то и выяснилось, что этот союз был серьезной политической ошибкой.

8 октября 1396 года, в День святого Готфрида, над Лондоном шел нескончаемый дождь, когда кортеж собирался въехать в город через заставу. Во главе процессии на лошади гарцевал Ричард II, а Изабелла сидела в позолоченной карете рядом со своей главной фрейлиной, госпожой де Курси. Малышка королева благосклонно улыбалась, несмотря на плохую погоду готовая достойно принять рукоплескания своих подданных.

Но никакого всеобщего ликования не было и в помине. Напротив, еще немного – и могла возникнуть стихийная манифестация протеста. Время от времени в воздухе раздавался злобный выкрик:

– Да здравствует Англия!

И все. Точнее, далеко не все: на всем пути следования королеву сопровождали возгласы негодования. Следует отметить, что численность и представительность ее свиты могли шокировать кого угодно. В хозяйстве госпожи де Курси, кроме нее самой, имелись конюший с восемнадцатью лошадьми, трое портных, восемь вышивальщиков, двое парикмахеров. К этому следовало добавить многочисленных фрейлин с их прислугой, гувернеров, священников.

Маленькая Изабелла с удивлением смотрела на англичан, на этих мужчин и женщин, которые разглядывали ее с нескрываемой неприязнью. Почему они не устраивают ей овацию? Она имеет право на бурные рукоплескания! Она же королева Англии! На погасшем личике появилось капризное выражение.

Но вскоре детские черты исказил ужас. Что она будет здесь делать? Где папа, мама, дядя герцог Орлеанский? Изабелла крепко прижалась к своей фрейлине:

– Мне страшно!

Госпожа де Курси попыталась приободрить малышку, как могла, но было видно, что и сама она испытывает страх. Ехавший в хвосте кортежа герцог Глостерский пришпорил лошадь и вскоре оказался рядом с Луи. Этот благородный господин, худой и холодный, раздувшийся от честолюбия, на сей раз казался чересчур воодушевленным.

– Вы видели, сир де Вивре? Что может быть смешнее, чем эта так называемая чета? И что может быть возмутительнее, чем эта толпа французов! Зато, согласитесь, приятно наблюдать реакцию английского народа!

Луи молча склонил голову в знак согласия.

– Надо ковать железо, пока горячо! Я дам праздник в своем замке Плаши и приглашу туда всех наших.

– Вы не думаете, что это несколько опрометчиво? Следует остерегаться…

– Уж не Ричарда ли? Он будет слишком занят заботами о своей прелестной малышке! Он даже не заметит нашего отсутствия. Вы всегда были чересчур осторожны, мой дорогой Вивре. Порой от нас требуется мужество!

На этих словах Глостер покинул Луи, и тот увидел, как герцог подъехал по очереди к графам Арунделу и Уорвику – очевидно, чтобы дать им такие же указания. Сейчас речь шла о настоящем заговоре.

Луи почувствовал, как его охватывает страх и одновременно возбуждение. Вероятно, именно такие чувства должны испытывать рыцари, когда уезжают на войну.

Он подумал о Маргарите. Из Дембриджа она регулярно присылала ему известия о Шарле. Холодные, равнодушные записки, в которых она называла ребенка «ваш сын», и никак иначе.

Маргарита… Против всякого ожидания, Луи не мог забыть те несколько месяцев их недолгой супружеской жизни. Он испытывал к ней уважение, он восхищался ею; она вызывала в нем сильную физическую привязанность. Как жаль, что все оказалось испорчено с самого начала, что вся их свадьба была всего-навсего политическим контрактом, и ничем больше! Если бы они встретились при других обстоятельствах, то, возможно, полюбили бы друг друга…

В тот же самый день Луи отправился на поиски Ричарда II, чтобы сообщить ему о возобновлении активности заговорщиков. Король назначил шпиону аудиенцию в своей спальне и спокойно выслушал новости. Впервые король был настроен так решительно. После долгих колебаний он решился перейти к действиям.

– Мы должны совершить ответные ходы. Прежде всего – захватить самого опасного, Глостера.

– Но он в своем замке Плаши.

– Вот именно. Я устрою охоту на лань в угодьях моего замка Хейверинг. По чистой случайности охота докатится до замка Плаши. Я попрошу дядю присоединиться к нам, отказать он мне не сможет и попадет в ловушку.

Ричард II воодушевился. Его бледное лицо вновь обрело краски. Наконец-то он сможет сам наносить удары, а не только получать их.

– В это же самое время в Лондоне будут арестованы графы Уорвик и Арундел. Надеюсь, этих двоих будет судить парламент. А вот Генриха Дерби я приберегу. Думаю, он сможет присоединиться ко мне.

Луи насторожился. Наступал решающий момент.

– А Реджинальд Синклер?

– Сейчас дойдем и до него. Его судить не будут – равно как и Глостера. Один слишком ничтожен для парламента, другой – слишком велик. Этими двумя мы с вами займемся самостоятельно.

Король посмотрел своему шпиону прямо в глаза.

– Именно вам я доверяю оба дела. Вы их принимаете?

Луи почувствовал себя на войне. Ему дали приказ пойти на приступ крепости, со стен которой сыплется град камней и льется кипящее масло, и он обязан повиноваться. Не размышлять, а повиноваться!

– Да, ваше величество.

– Вы уверены, что не дрогнете? Ведь это ваш кузен!

– Нет, ваше величество.

Ричард II склонил голову в знак одобрения. Король продолжил:

– Реджинальд Синклер всегда думал, что это я погубил его отца на охоте, подстроил несчастный случай. В отношении его отца это неправда, а вот с ним все произойдет именно так: он умрет во время охоты на лань, куда вы пригласите его от моего имени…

Лицо Ричарда исказилось от кровожадного ликования.

– Что до моего дяди Глостера, его в цепях повезут в Кале, где он и будет заключен под стражу. Вы отправитесь в этот город, как только доложите мне о результатах охоты, а вот это передадите коменданту крепости.

Король написал на пергаменте несколько слов, запечатал сургучом и приложил свой перстень.

– Вы сами должны проследить, чтобы все было исполнено как надлежит, а когда ваша миссия будет исполнена – чтобы тело было похоронено втайне от всех. О смерти герцога никто не должен узнать. Во всяком случае, в течение какого-то времени. У вас есть вопросы?

– Нет, государь. Могу ли я идти? Я должен собраться и помолиться.

***

На следующий день Луи де Вивре в компании кузена уже ехал верхом по направлению к Хейверингу. Выступили они рано на заре. По обыкновению Луи был молчалив. Он вновь и вновь вспоминал реакцию Реджинальда на приглашение короля поохотиться на лань.

– Мне немного страшно. Вам не кажется, что Ричард кое о чем догадывается и хочет загнать нас в ловушку?

– Уверен, что нет. Во всяком случае, гораздо опаснее было бы отказаться от приглашения. Это сразу бы навело на подозрения.

Успокоенный Реджинальд дружески улыбнулся кузену.

И вот теперь он скакал рядом с ним, такой сердечный и доверчивый, ни о чем не подозревающий… Какого черта Реджинальд разоделся во все белое? Зачем напялил этот белоснежный камзол, расшитый золотой нитью? И почему стоит такая прекрасная погода?

Английская деревня предстала перед всадниками во всем своем великолепии. Луга были покрыты нежной зеленой травой, деревья горделиво тянули ветки к чистым небесам, в звенящем воздухе перекликались птицы. Ну почему Реджинальд не облачился в черное или красное? Почему как раз сегодня нет дождя? Не гремит гром? О, эта кровь, которой предстоит пролиться на ослепительную белизну, эта кровь под сияющим солнцем!

– Готов дать денье, чтобы узнать ваши мысли!

Луи невольно вздрогнул.

– Я ни о чем не думал.

– Ну уж, вы-то, с вашим-то умом… Позвольте не поверить!

Луи не отозвался, надеясь, что его молчание отобьет охоту говорить и у Реджинальда.

Но не тут-то было.

– Луи Молчаливый – вот какого прозвища вы заслуживаете! Мы с вами почти никогда не расстаемся, мы разделяем одну опасность, мы больше чем просто кузены, мы почти братья, а между тем я ничего о вас не знаю.

– Просто мне нечего рассказывать.

– Ну как же! Например, вы никогда не рассказывали о моей тетке.

– Вы хотите сказать, о моей матери?

– Ну да…

Луи вновь с трудом удалось скрыть волнение. Он взглянул на Реджинальда. Никогда прежде Луи не замечал, до какой степени тот похож на Ариетту: рыжие волосы, зеленые глаза, веснушки на щеках… Луи весь сжался от боли. Это не осталось незамеченным.

– Что с вами?

– Ничего. Просто ваш вопрос навеял грустные воспоминания. Мне довелось присутствовать при ее последних минутах. Я очень ее любил.

– С моей стороны непростительная оплошность заговорить на эту тему! Я огорчил вас, да еще в такой день, как сегодня! Смотрите, как все прекрасно вокруг!

Луи внимательно следил за дорогой, чтобы только не смотреть на лицо, которое так походило на лицо матери, но Реджинальд болтал не останавливаясь. Он вспоминал их двойную свадьбу, интересовался новостями о Маргарите и Шарле. Теперь казалось, что и голос кузена тоже походит на голос Ариетты… Ну почему он не замолчит?

Вдали раздался звук охотничьего рожка. Луи вскричал:

– Охота, наконец-то!

Реджинальд удивленно взглянул на него.

– Почему вам так не терпится там оказаться? Вы же не охотитесь!

В самом деле, если кузен был вооружен легким копьем, очень удобным для охоты на лань, то однорукий Луи был, как всегда, безоружным. И в этот раз он не нашел что ответить.

Реджинальд вздохнул.

– Вы решительно не похожи на других!

Теперь они находились в самой гуще королевской охоты. Вокруг них гарцевали на лошадях рыцари, мимо проезжали благородные дамы, много было королевских слуг в ливреях.

Вдали не смолкала оглушительная какофония: трубили рога, загонщики колотили во всевозможные предметы, выгоняя зверя из лесных зарослей. Вот, наконец, несколько ланей показались на опушке слева. Обезумев от страха, они бежали прямо на загонщиков.

Реджинальд возбужденно засмеялся.

– Они идут на нас!

Одно из животных промчалось совсем близко. Это был молодой грациозный самец со светлой шкурой. Выскочили псы и с громким лаем загнали его в неглубокий пруд, откуда животное не могло выбраться. Оно пыталось бодаться, выставив вперед жалкие, едва проклюнувшиеся рожки, но псы кусали его со всех сторон. Светлая шкура сочилась кровью. Вскоре лань оказалась буквально искромсана до костей. Это была настоящая бойня.

Луи не выдержал:

– Довольно!

Реджинальд взглянул на него, еще раз поразив кузена своим сходством с покойной матерью Луи:

– Сколько жалости к какому-то животному! Я не подозревал в вас подобной чувствительности.

– Прекратите, хватит!

Лань агонизировала на краю болота. Упав в грязную воду, она медленно погружалась в вязкую жижу, продолжая сочиться кровью. На поверхности лопались пузырьки воздуха, от которых расходились красные струйки…

К кузенам приблизился вооруженный слуга.

– Господа, если вам угодно увидеть самое красивое животное на этой охоте, могу проводить вас.

И, не дожидаясь ответа, пустил лошадь в галоп, а за ним последовали Реджинальд и Луи.

Отъехав в сторону от остальных охотников, они оказались на сильно пересеченной местности, испещренной поросшими мхом ложбинами и высокими утесами. Слуга остановился и указал на зияющий вход в пещеру.

– Здесь.

Реджинальд пришпорил коня, направляя его в пещеру. Луи собрался было последовать за ним, но слуга остановил его:

– Нет!

Они натянули поводья и продолжали сидеть на лошадях переступающих с ноги на ногу. Реджинальд исчез в пещере. Было слышно лишь пение птиц – их звонкие голоса приветствовали чудесный летний день. Внезапно послышалось пронзительное лошадиное ржание, раздался чей-то рев и человеческий вой.

Вначале мимо них быстрым галопом пронеслась лошадь, затем из пещеры выскочил Реджинальд. Его белый камзол был забрызган кровью. За ним неслась какая-то темная масса. То был громадный медведь, из груди которого торчало копье. Разъяренный зверь настиг беглеца и ударом лапы швырнул на землю, оторвав своей жертве часть ноги. Реджинальд сделал попытку подняться:

– Луи, на помощь!

Стиснув зубы, Луи смотрел на кузена. Новый удар когтистой лапы разорвал плечо Реджинальда, который вновь упал, опять попытался подняться… Глазами, полными ужаса, он взирал на своего убийцу.

Луи де Вивре неподвижно стоял рядом с посланцем короля. В одно мгновение Реджинальд обо всем догадался, все понял.

– Луи, во имя Господа!

Раздался медвежий рев.

– Луи, ради вашей матери!

Зверь бросился на человека. Страшная схватка продолжалась недолго. Едва трепещущее тело распласталось на земле; голова была почти отделена от туловища, зеленые глаза закрылись. Медведь, без сомнения раненный насмерть, с трудом уполз в пещеру, чтобы издохнуть там.

Слуга замер возле Луи, белее снега.

– У меня приказ проводить вас к его величеству.

Луи понесся за ним бешеным галопом, стремясь как можно скорее отъехать от этого ужасного места. Чуть позже в свите охотников появился сам Ричард II. Он растолкал своих людей, чтобы приблизиться к Луи. Тот стал выписывать круги вокруг короля.

– Все кончено.

– Благодарю вас, сир де Вивре. Я понимаю, какое тяжелое испытание пришлось на вашу долю.

– Ваше величество, я настаиваю, чтобы были организованы достойные похороны.

– Он будет торжественно предан земле, с почестями, какие подобают человеку самого высокого ранга, а о его участии в заговоре никто никогда не узнает.

Так, гарцуя бок о бок на лошадях, они беседовали всю дорогу, пока вдали не показались высокие стены замка.

Лицо короля прояснилось.

– Плаши! Вот мы и приехали!.. Я отправлю представителей к моему дяде. На расстоянии в одно лье за мной следует три сотни арбалетчиков. Вы желаете присутствовать при задержании?

– Нет, ваше величество! Я должен находиться в Кале, там у меня назначена важная встреча. Позвольте мне удалиться.

***

Загнав лошадь до полусмерти, Луи прибыл в Дембридж еще до наступления сумерек. Он направлялся туда впервые. После страшных событий, свидетелем которых он только что стал, и в предчувствии того, что ожидало его в Кале, он жаждал лишь одного: увидеть сына.

Владение Дембридж было огромным, к нему примыкали тучные пастбища, на которых благоденствовали овцы и бараны. Время от времени Луи проезжал мимо крестьянских селений.

Наконец вдали показался сам замок. Дембридж не был замком в полном смысле слова – просто большое, очень красивое здание. Над правым крылом возвышалась башня явно недавней постройки. Чуть вдали стояло здание поменьше, рядом с которым Луи увидел много вооруженных людей: Дембридж прекрасно охранялся.

Стоило незнакомцу появиться вблизи замка, к нему тут же подъехал один из воинов, несомненно, начальник гарнизона.

– Кто вы?

– Твой хозяин! Передай хозяйке, что прибыл ее муж!

Луи вошел в дом и вскоре очутился в гостиной. Она казалась огромных размеров и была обставлена роскошной мебелью. По стенам висели всевозможные охотничьи трофеи – кабаньи и оленьи головы. Луи осмотрелся внимательнее: среди прочих он разглядел и изящную голову лани, и большую голову медведя. Благодаря какой случайности они оказались рядом?

Позади послышались женские шаги, но Луи не мог оторваться от завораживающей картины.

Шаги замерли.

Луи равнодушно произнес:

– Мой кузен мертв. Я сдержал слово.

Наконец он заставил себя обернуться. Маргарита стояла, кусая губы и закрыв глаза.

– Взгляните на своего сына.

Она привела его в башню, возвышающуюся над правым крылом замка.

– Я велела построить ее специально для него. В детской три окна: одно на восток, другое на юг и третье на закат. Так он целый день видит солнце.

Комната оказалась очень просторной и украшенной с большим вкусом. Луи подошел прямо к маленькой кроватке под балдахином и стал рассматривать Шарля. Малыш спал. Теперь ему было полтора года, и в младенческих чертах уже угадывался характер. Со своими белокурыми волосиками он очень походил на дедушку.

В эту минуту он открыл глаза, оказавшиеся такими же голубыми, как у деда. Увидев склонившихся над ним Луи и Маргариту, он заулыбался.

Внезапно Луи почувствовал, как его охватывает дрожь. Этот ребенок, встречи с которым он ожидал с таким нетерпением, стал внушать ему ужас. Окровавленное лицо Реджинальда, искромсанное медвежьими когтями, встало перед его внутренним взором… Луи понял, что нескоро избавится от этого зрелища, оно было слишком свежо в его памяти; в ушах все еще звучала мольба несчастного.

Луи смотрел на Шарля с отвращением.

– Дитя расчета и ненависти!

Маргарита попыталась вмешаться:

– Что с вами?

Он оттолкнул ее.

– Да то, что я трепещу от страха за него! Кем может стать дитя, зачатое таким образом? Кем, если не чудовищем? Здесь, в этой крошечной головке, расчетливый ум его отца, а в этой маленькой груди бьется ненавидящее сердце его матери!

– Замолчите!

– «Я ненавижу Реджинальда так же сильно, как прежде любила. Помогите отомстить ему!» Разве это не ваши собственные слова?

– Я обезумела от ревности.

– Вы и сейчас безумны! Вы терпеливо ожидали смерти моего кузена.

– Умоляю вас, не при ребенке!

Луи коротко рассмеялся.

– Самое забавное – так это то, что для своей мести вы вовсе не нуждались во мне. Когда вы познакомились с Реджинальдом, он был уже приговорен. Он слишком далеко зашел в своем интриганстве, и король в любом случае не простил бы его. Наш с вами союз оказался полезным лишь мне. У меня появился наследник. Говорю вам, голова Реджинальда пала бы при всех обстоятельствах. А вот вы, выйдя за меня замуж, только прогадали.

– Что вы знаете об этом?

Луи остался стоять, разинув от удивления рот, в то время как Шарль, испуганный слишком громкими голосами, залился слезами. Маргарита подняла мальчика на руки, успокоила и вновь уложила в кроватку. Затем, взяв за руку мужа, она вышла вместе с ним из комнаты. Когда они оказались в гостиной, он спросил:

– Что вы хотите этим сказать?

– Все очень просто: после нашей свадьбы я вас полюбила.

Луи смотрел на супругу, повергнутый в изумление. На ней было то черное с зеленым платье, которое так шло ей. Впервые Маргарита улыбалась. Она по-прежнему отличалась особым обаянием и казалась очень женственной, несмотря на некоторую угловатость форм.

Жестокая смерть кузена и неожиданное признание собственной жены, – слишком много волнений для одного дня. И это, не говоря о том, что ожидало его в Кале. Луи решил, что пора спасаться бегством.

– Я должен ехать.

– Прямо нынешней ночью?

– Да, время не ждет.

– Тогда поезжайте! Я позабочусь о нашем ребенке.

– Вы сказали– «нашем ребенке»?

– Поезжайте. И да хранит вас Господь!

***

Луи де Вивре прибыл в Кале 12 сентября. Он тут же отправился в крепость. Письмо, скрепленное королевской печатью, открывало ему все двери. Сир де Вивре потребовал коменданта и был препровожден в его комнату. Там он молча протянул ему конверт. Комендант вскрыл его, прочел и взглянул на посланника с ужасом. Кто был этот человек, принесший самый страшный приказ, который только мог отдать король, – распоряжение казнить королевского родственника?

Луи сухо заговорил:

– Сожгите письмо на моих глазах!

Комендант бросил записку в камин.

– У вас найдется трое надежных людей?

– Да, мессир.

– Проводите меня в камеру Глостера. Поставьте их у дверей, и пусть они войдут, когда я постучу.

Комендант отправился выполнять приказ. Видно было, как его бьет дрожь.

– Герцог находится не в камере. Но это не я так решил, таков был специальный приказ короля. Его величество распорядился поселить своего родственника со всевозможным комфортом, чтобы тот не чувствовал себя пленником и ни о чем не догадывался.

Луи выслушал эти объяснения молча. Вскоре они оказались перед дверью, возле которой стояли двое стражников. Комендант повернул в замке тяжелый ключ и толкнул дверь.

Герцог Глостер и в самом деле был устроен вполне прилично. Комната оказалась просторной, там имелись кровать, большой стол для трапез, несколько кресел, несколько других предметов мебели, а также камин. Герцог как раз сидел за столом и ощипывал крупную виноградную гроздь. Судя по всему, Глостер не испытывал никакого беспокойства по поводу своей судьбы.

При виде вошедшего он рывком поднялся и бросился к Луи с распростертыми объятиями.

– Вивре!.. И вы тоже, мой несчастный друг! Как они вас взяли? Вас тоже предали? Вы были правы, нам стоило проявлять большую осторожность. Следовало к вам прислушиваться. Вы всегда были самым предусмотрительным из нас.

Не произнося ни слова, Луи шагал по комнате. Герцог Глостерский внезапно опустил руки. Черты лица его застыли, губы беззвучно зашевелились, и, наконец, герцог проговорил:

– Нет, Вивре, вы здесь не пленник! В вашем взгляде нет страха, вы не колеблетесь, даже ваше дыхание – это дыхание свободного человека. Вы на стороне тюремщиков, на стороне… палачей.

Он резко встряхнул головой.

– Нет, это невозможно! Он бы никогда не осмелился… своего дядю! Скажите же, что этого не может быть!

Луи становился прямо перед ним.

– У вас есть время помолиться.

Но герцог Глостерский молиться не стал. Он смотрел на Луи с невыразимой ненавистью.

– Так стало быть, это ты – убийца моего племянника! Что же ты сделал, чтобы он выбрал именно тебя? До какой низости ты дошел в своем предательстве и отступничестве? Или ты всегда был шпионом?

– Вы теряете драгоценное время.

– Плевать мне на это! Я хочу, чтобы ты выслушал меня! Мне неизвестно, какова твоя цель, но я знаю одно: твой путь завершится так же, как и мой. Однажды ты окажешься на моем месте!

Луи направился к двери.

– Знаю…

Он постучал. Вошли трое. Первый держал в руках веревку, второй – кусок черного бархата, у третьего же в руках не было ничего. Герцог отступил и вскрикнул:

– Смотри на свою смерть, Вивре! Смотри на свою смерть!

Одним прыжком человек с пустыми руками бросился на него и крепко обхватил. Второй закрыл обреченному лицо черным бархатом, а третий накинул на шею веревку. Из-под платка раздался приглушенный стон. Несколько мгновений палачи сжимали кольцо и, наконец, отпустили свою жертву, которая, словно кукла, повалилась наземь.

И только тогда вошел комендант. Он был бледен как полотно. Луи строго обратился к нему:

– У вас имеются распоряжения насчет похорон?

– Да, мессир.

– Исполняйте.

***

Вернувшись в Лондон, Луи направился прямиком в Вестминстерский дворец, чтобы сообщить королю о выполнении своей миссии. От Ричарда он и узнал, что двое других заговорщиков, Уорвик и Арундел, уже осуждены и обезглавлены.

Из бывших участников заговора на свободе остался один-единственный – Генрих Дерби. Ричард по-прежнему не представлял себе, как же следует поступить с ним. Король не доверял Генриху, но не терял надежды, что тот рано или поздно присоединится к нему.

Король поинтересовался мнением Луи на сей счет, но тот не смог рассеять сомнения своего коронованного собеседника: Дерби – человек абсолютно непостижимый, и догадаться о его намерениях невозможно.

Расставшись с королем, Луи отправился прямиком в отель Бретань, и там ему довелось испытать одно из самых больших потрясений в жизни: его ждала Маргарита!.. Она нежно приблизилась к мужу. Но первое изумление прошло, и Луи инстинктивно отпрянул. Он должен был сказать ей правду. К такому решению он пришел еще на корабле, когда возвращался из Кале.

– Я не могу принять любовь, которой недостоин. Я сам свел Реджинальда с Филиппой!

Маргарита молчала.

– Я поступил так, руководствуясь собственными интересами. Я сделал это исключительно потому, что вы, влюбленная в Реджинальда, представляли для меня опасность.

Маргарита по-прежнему молчала.

Луи решил высказаться до конца. Он не хотел, чтобы между ними оставались недомолвки.

– Именно я посоветовал королю отправить вас в монастырь.

Когда Маргарита, наконец, заговорила, голос ее оказался странно спокоен.

– Не будем говорить о прошлом. Подумаем лучше о будущем. Расскажите о себе. Вам ведь в последнее время довелось немало страдать, не так ли?

– Это касается только меня.

– Теперь – нет. Отныне нас стало двое. Бездеятельная жизнь тяготит меня. Я хочу действовать на вашей стороне.

– Вы хотите стать шпионкой?

– Вы полагаете, я не способна к подобной деятельности?

– Не в этом дело.

– Тогда ничего не бойтесь. Я стану вам содействовать по мере сил, но и воспитанием сына пренебрегать не намерена.

Маргарита направилась в их спальню. Луи последовал за ней. Она села на постель.

– Теперь расскажите мне все.

– О чем вы хотите, чтобы я вам рассказал?

– О чем считаете нужным. Я просто хочу вас послушать. Я ведь даже плохо знаю, как звучит ваш голос.

Луи колебался недолго, слова так естественно пришли ему на язык, он заговорил… Он говорил так увлеченно, что даже позабыл, что находится в присутствии собственной жены, с которой следует лечь в постель. Он повествовал о своем детстве, о своей любви к отцу и о том, как отец ответил ему на любовь; он вспоминал о матери, которую почитал глубоко и преданно; о том, как потерял руку и какую это причинило ему душевную боль, которую ему удавалось скрывать от всех. Он говорил о своей изматывающей работе, во всех подробностях поведал о смерти Глостера и признался, какой ужас внушает ему перспектива собственной смерти.

И пока он говорил, его охватывало незнакомое прежде волнение. Никому и никогда еще он так не доверялся – кроме собственного отца, да и то их с Франсуа разговор длился лишь краткое мгновение! И вот теперь Луи де Вивре смог, наконец, раскрыть свое сердце, высказать все, что лежало у него на душе.

Он говорил, говорил… Это было подобно тому, будто прорвалась запруда. Долгие годы вынужденной немоты закончились. Потоки сокровенных тайн хлынули неудержимым, неиссякаемым водопадом! Луи Молчаливый превращался в Луи Говорливого, Луи Болтливого…

В течение долгих и долгих дней Луи продолжал говорить. Он с удивлением обнаружил, что умеет смеяться. Не тем принужденным, неестественным смехом, каким вынужден был отвечать на шутки людей, которым хотел польстить. Нет, по-настоящему! И он познал, наконец, то, чем, как он считал, судьба его обделила – подобно тому, как отобрала у него правую руку. Он узнал счастье…

Луи по-прежнему продолжал выполнять свою роль при Ричарде П. Он все еще действовал один. Он просто не понимал, чем может ему помочь Маргарита. Заговор Глостера был потоплен в крови, но Луи чувствовал, что существуют и другие – во всяком случае, связанные с именем Генриха Дерби. Однако, несмотря на все свои усилия, ничего больше он узнать не мог. Отныне ему не доверяли.

Во всяком случае, Ричард больше не был тем нерешительным сувереном, каким казался прежде. Не осмеливаясь предать суду собственного кузена и не имея неопровержимых доказательств его причастности к заговору против короля, Ричард решил отправить Дерби в изгнание.

Это означало пойти на большой риск, ибо юный граф Дерби был весьма популярен в народе. И хотя Ричард не колебался в своем решении, он все же попросил Луи попытаться войти в свиту графа, чтобы проследить за ним с близкого расстояния. Луи обещал – впрочем, без особой надежды, – потому что у него всегда имелось ощущение, что Дерби недолюбливает его. Но, к его большому удивлению, тот немедленно согласился.

К еще большему удивлению Луи, кузен короля, слывший непримиримым противником французов, избрал для своего изгнания двор французского короля. Вот почему после стольких лет, проведенных в Лондоне, Луи оказался в Париже. Провидению было угодно, чтобы он прибыл туда как раз вовремя, чтобы спасти своего отца.

***

Снадобья, которые использовала Маго д'Аркей, оказались весьма действенными и пагубными для здоровья. В течение многих дней Франсуа де Вивре, будучи серьезно болен, не покидал своей спальни. Луи нечасто приходил навещать его. Согласно официальной версии, их отношения были очень плохими, и не стоило подвергать себя риску.