Текст книги "Дом Зеора"

Автор книги: Жаклин Лихтенберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Глава тринадцатая
Убийство Эйши

– Хью! Назтер, проснитесь! Хью!

Валлерой повернулся, застонал и попытался натянуть одеяло на голову. Но никакого одеяла не было. Это сразу вернуло память. Он сел. Все тело болело от сна на жестком полу.

– Хью?

Голос Эйши!

Он с трудом встал и направился в угол клетки. Эйша, измученная, но спокойная. Стояла в центре своей клетки и почти улыбалась.

– Не верю своим глазам. Должно быть, мне это по—прежнему снится.

– Эйша. Это не сон. Мы здесь.

– Я бы хотела, чтобы это было сном. Тогда умерла бы только я. А теперь у них и ты! Они заставили меня смотреть… как они это делают. Это ужасно. Не могу вынести мысль, что они сделают это с тобой.

– Не волнуйся. Мой партнер об этом позаботился. Прежде чем привести меня сюда, он сделал мне укол, создающий иммунитет.

Она посмотрела туда, где стоял Клид. Проводник сжимал прутья решетки и смотрел на девушку.

Валлерой сказал:

– Вы ведь уже знакомы?

– Я предпочитаю формальное знакомство, назтер, – сказал Клид на очень правильном английском.

Испытывая странное ощущение собственника, Валлерой сказал:

– Сектуиб, это Эйша Рауф, модель и способный художник. Эйша, это сектуиб Клид Фаррис из общины Зеор. Он лучший проводник на сотни миль в округе, и я горд тем, что являюсь его товарищем.

С загадочной легкой улыбкой Эйша ответила:

– Рада с вами познакомиться, сэр, но сомневаюсь, чтобы захотела в любых обстоятельствах пожать вам руку.

– Не нужно грубить, – укорил ее Валлерой. – Обычно Клиду вполне безопасно пожимать руку, хотя в данный момент я бы это не рекомендовал. Он проводник.

– Проводник чего?

– Селина. Он один из тех саймов, которые могут забирать у любого джена селин, не убивая его, а потом направлять этот селин другим саймам, так что у тех нет необходимости убивать.

– Мне казалось, это вымысел.

– Это правда. Я несколько недель прожил в его общине, пока мы тебя искали. Ел с саймами, жил с ними и работал рядом с ними. Ведь я не похож на мертвого?

Она осмотрела то, что могла увидеть в клетке Валлероя, потом перенесла внимание на Клида.

– Он смеется.

– Мадам, мой товарищ говорит правду.

– Товарищ? – повторила она, словно впервые поняла услышанное.

Валлерой объяснил основной смысл этого термина. И закончил так:

– Так что, как видишь, они не могут убить меня обычным способом. И не убьют, пока…

Она подхватила, когда Валлерой замолчал:

– Пока не умрет Клид? Вы умираете?

– Медленно.

– Но даже и в таком состоянии вы не убили бы Хью, оказавшись с ним в одной клетке?

– Определенно нет, но они не допустят наш контакт.

– Как жестоко. Я могу понять этих бедных зверей, убивающий нас: ведь они иначе не могут. Но мучить своих тем же инстинктом… их следует уничтожить!

Клид повернулся к Валлерою и заговорил на саймском:

– Видите? Типичная реакция. Уничтожить саймов, и проблема решена. Разве столетия ничему не научили дженов?

Валлерой кивнул.

– Понимаю, что вы имеете в виду. Единственный ответ – проводники, но даже здравомыслящий джен не видит этого.

Валлерой неожиданно понял, как далеко он зашел с той ночи, когда ногами вперед вступил на территорию саймов. Эйша говорила от лица всего своего общества, но Валлерой больше не был его частью.

– Назтер, это женщина, которую вы любите. Дайте ей время, чтобы приспособиться. Она может еще понять.

Эйша сказала:

– Хью, я не знала, что ты так хорошо говоришь на их языке!

– Не умел, пока не начал искать тебя. Ты нас заставила погоняться за собой, знаешь ли.

– Я все время была здесь.

– Но мы этого не знали, – вмешался Клид. – Я потерял одного из лучших своих людей, отыскивая нить, ведущую сюда.

Неожиданно утреннюю тишину нарушил стук копыт. Лошади, покрытые пеной, выдувающие облака пара в морозном воздухе, прошли под аркой и исчезли за углом здания. Большая группа роскошно одетых всадников… очевидно, люди, обладающие властью…

– Кто, по—вашему?.. – начал Валлерой.

– Несомненно, Эндл, – ответил Клид.

– А кто это?

Клид отошел в дальний угол, а Валлерой объяснил Эйше роль Эндла в том переплетении событий, которое привело их сюда. Его сердце забилось быстрей, когда он увидел, как она воспринимает информацию. Она не сдалась. Она была полна желанием борьбы. Он подумал, что редкая женщина может приободриться, узнав, что она не жертва случая, а участница поистине судьбоносной, гигантской войны.

От дальней решетки послышался голос Клида:

– Они идут!

На каменистой почве отчетливо звучал стук копыт. Из прохода между двумя казармами показалась группа всадников. Хорошо одетые саймы, привыкшие приказывать другим и показывающие это своей внешностью.

Предводитель заметно отличался от свиты.

Среднего роста, далеко не молодой и как будто обычного смешанного расового происхождения. Но на этом его сходство с остальными кончалось. В руке он держал короткий парадный саймский хлыст, скорее хлыст для верховой езды, с украшенной драгоценными камнями рукоятью. Его черные сапоги были начищены до зеркального блеска. Бросающийся в глаза белый плащ падал на бока лошади волнами дорогого материала. Безупречно скроенный костюм создан не для защиты от непогоды, а для красоты. А несколько драгоценных украшений подобраны так, чтобы подчеркнуть консерватизм и богатство их владельца.

Но выделяла его не тщательно ухоженная внешность. И в грязных тряпках он точно так же производил бы впечатление. Блеск глаз, наклон головы, уверенное высокомерие спокойных координированных движений – все это присуще правящему монарху. Это лидер, который привлекает сторонников, готовых поддержать только победителя.

В короткий промежуток, пока всадники спешивались, Валлерой неожиданно увидел весь конфликт в совершенно новом свете. С одной стороны, Тектон, основанный на идеалах и личной преданности; с другой – джанкты, объединенные личной алчностью. Тектон строит общество из взаимозависимых, взаимнопереплетающихся единиц; общество джанктов состоит из взаимноотталкивающихся единиц, которые начинают расходиться в тот момент, когда слабеет соединяющая их сила.

Таким моментом послужит смерть Эндла. И Валлерой молча пообещал: таков будет второй вклад в смертный счет Фелехо амбров Зеора!

Вспышка ненависти, сопровождавшая эту клятву без слов, вызвала короткий взгляд предполагаемой жертвы. И все же, спешившись, Эндл сразу направился к Клиду.

Его искривленный в улыбке рот говорил о сознании своей победе. Эндл еще не успел сказать ни слова, а сердце Валлероя застыло. Новая вспышка гнева – еще один проницательный взгляд, завершившийся дьявольским хохотом.

– Сектуиб… амбров… Зеор… твой товарищ прав!

И снова смех, вежливый, но варварски торжествующий.

Валлерой подумал, что даже смех этого человека так же тщательно рассчитан, как его наружность. И все же не Эндл доминировал в этой сцене, а Клид. Пленник, закрытый в клетку, явно в руках безжалостных врагов, грязный, оборванный, разрываемый потребностью, проводник обладал спокойным достоинством, рядом с которым Эндл казался преувеличенно разряженным… как клоун, слишком неумелый, чтобы забавлять детей в Зеоре.

Эта конфронтация без слов – ничего более странного Валлерою не приходилось видеть. Позже, вспоминая, он пришел к выводу, что это было торжество сотрудничества над соперничеством. Клид был не один. Даже заключенный в клетку, он мог опираться на силы всего Тектона, тогда как Эндл мог рассчитывать только на свою самоуверенность. Но в тот момент Валлерой видел лишь, что невидимый источник силы Клида нарушил единство свиты Эндла. И это наблюдение вернуло Валлерою надежду.

Но ненадолго. Неловкий смех стих, искаженное улыбкой лицо застыло. Только губы двигались, произнося насмешливым тоном:

– Зеор мертв!

Валлерой догадывался, что на Клида подействовали не слова, а то эмоциональное содержание, которое стояло за ними. Слова могут быть блефом или хвастовством. Но проводник привык воспринимать эмоции. И никакой обычный сайм не мог его обмануть.

– Что это значит?

Вопрос был задан ровным, спокойным голосом, но одно это указывало, какой эмоциональный контроль стоит за этими словами.

И вот для Эндла наступил долгожданный момент победы. Он достал газету, развернул ее и поднял так, чтобы Клид мог прочитать. Это был специальный выпуск «Тектон Уикли».

«Вчера, – прочел Валлерой, – в общине Зеор умерла Енава амбров Зеор, жена сектуиба Клида Фарриса».

Остальное он не мог разглядеть, но Эндл досказал:

– У Енавы начались роды. Были осложнения. Так как тебя с ними не было, ей пытался помочь твой дед. – Он помолчал, чтобы усилить эффект. – Твоя жена, сын и дед мертвы. Вскоре ты последуешь за ними. Без предводителя Зеор… мертв!

Клид внешне никак на это не отреагировал, но, должно быть, последовала какая—то эмоциональная реакция, потому что Эндл снова рассмеялся. Однако этот смех оказался серьезной тактической ошибкой. Сузив глаза, проводник чуть сместил свой вес и ждал.

Вновь возникшее единство людей Эндла мгновенно распалось. Побежденный пленник по—прежнему доминировал над торжествующим победителем. Этого не могло быть, однако это было, и даже глухие к эмоциям джены не могли этого не заметить.

Смех стих на этот раз еще быстрей, и в наступившей тишине Клид сказал:

– Зеор – это не личность, а идея. Идеи нельзя уничтожить, убив разделяющих их людей. В Зеор – навсегда!

Сознавая, что победа от него ускользнула, Эндл выкрикнул:

– Извращенец!

В ответ Клид мягко улыбнулся, как будто Эндл произнес традиционную клятву Зеора. Эндл молча направился к Эйше, хлопая себя по ноге хлыстом, словно осматривая товар. Валлерой видел, как Эйша отскочила от рассерженного сайма. Она ни слова не поняла из сказанного, но большая часть коммуникации совершалась невербально и была ясна всем.

Чтобы скрыть свой страх, Валлерой крикнул:

– Это ты извращенец, ты трус! Слишком труслив, чтобы взять джена, которые не опоен и не боится тебя… – Валлерой помолчал, подбирая самые ядовитые слова, – потому что… ты боишься того, что сделает с тобой джен!

Эндл, глядя на Эйшу, застыл, словно не в силах посмотреть на обвинителя.

Валлерой презрительно насмехался:

– Или тебе нужен искусственно стимулированный страх джена, чтобы оживить твои вялые рефлексы… потому что на самом деле ты хочешь обратиться к проводнику!

– ЗАТКНИСЬ!

– Оставь ее в покое, извращенец, – с опасным хладнокровием продолжал Валлерой, – или я вырежу свои инициалы на твоих латералях!

Неожиданно сайм оставил Эйшу и повернулся к товарищу.

– Вот как! Наш храбрый товарищ хочет девушку себе! А наш тщеславный извращенец хочет своего товарища. Интересно было бы поместить девушку к извращенцу и посмотреть, что из этого выйдет… скажем… через три дня.

Валлерой выпалил:

– Клид не тронет ее. Она поможет ему, как мог бы помочь я.

– Вероятно, – с улыбкой сказал Эндл. – И точно таким же способом, как ты.

И в ответ на испытанное Валлероем удивление фыркнул:

– О да, мы все знаем о тебе, федеральный полицейский. И я лично проведу небольшое испытание, чтобы посмотреть, как много ты узнал от этого извращенца!

Саймский политик вернулся к своей лошади и картинно сел на нее. Мгновение спустя он исчез, презрительным жестом приказав следовать за собой даже охраннику на крыше клеток и подчеркивая тем самым свое презрение к пленникам.

Как только саймы исчезли из виду, все трое, до сих пор упорно остававшиеся на ногах, беспомощно упали – каждый по своей причине. Валлерой соскользнул на пол, чувствуя, что с него сорвали маскировку неуязвимости, забыв, что Эндл не может знать все его прошлое и никогда не поверит, как много на самом деле стало ему известно. Эйша добавила еще одно позорное поражение к длинному списку испытанного здесь. А Клид наконец позволил себе оплакать потерю троих наиболее близких ему людей.

Именно горестные звуки, которые издавал проводник, заставили Валлероя забыть о своих чувствах. Сухие рыдания мужественного человека, потерпевшего поражение, – такое не должен видеть даже самый близкий друг. Но избежать вмешательства было невозможно.

– Клид, послушайте. Он пришел, чтобы сломить вас… раздавить гордость Зеора. Не позволяйте нескольким словам принести ему победу! Заставьте его бороться за нее.

Рыдания продолжались, а Валлерой говорил и говорил – часами, как ему казалось, повторял то же самое снова и снова, формулировал по—разному, как только позволяло его владение саймским. Потом то же самое повторял по—английски, отчасти ради Эйши, отчасти чтобы выразиться точнее.

Наконец ему больше нечего было предложить, кроме самого отчаянного:

– Он ошибался относительно меня, сектуиб. Я могу вам послужить… и послужу хорошо. Вы сами так говорили. Вы знаете, что это правда. Эйша мужественна. Мы с вами сумеем научить ее, и она не даст Эндлу пощекотать свои нервы.

Валлерой замолчал, и постепенно Клид справился со своим горем. Немного погодя проводник повернул к ним грязное измученное лицо.

– Они тоже были солдатами и погибли на войне… которую мы должны прекратить. Их жертва не будет напрасной.

Валлерой ответил:

– В Зеор – навсегда.

В темных глазах проводника отразилась пожиравшая его боль. Но он ровным голосом повторил:

– В Зеор – навсегда.

По—английски Валлерой сказал:

– Давайте сядем. Сегодня у нас много работы.

Они собрались в том месте, где клетки соединялись углами. Начал Клид.

– Не вижу, что мы могли бы сделать, имея в своем распоряжении только слова… но, очевидно, у вас есть какая—то идея.

– Ну, начнем с того, – ответил Валлерой, – что нужно определить, сколько у нас времени на подготовку. Кажется, у Эндла еще не период потребности, но я в этом не специалист. Как насчет этого, сектуиб?

– Думаю, иврен начнется у него завтра рано утром. Если он следует обычному порядку, то должен убить в полдень.

– Так быстро? У нас совсем немного времени.

– Каков ваш план?

– Собственно, у меня нет плана. Но если это война, то мы с вами пошли на смерть. И должны прихватить с собой как можно больше врагов.

– Врагов? – повторил Клид, словно пробуя это слово на вкус. – Нет, причина того, что война не кончается, в том, что мало кто понял: мы все на одной стороне. Врагов нет, и никого нельзя считать неправым.

– У нас нет времени на саймскую философию, – ответил Валлерой, отбрасывая слова проводника и бессознательно повторяя распространенный саймский жест. – Мне кажется, наша смерть будет более полезна, если мы прихватим с собой Эндла.

– Это отвратительное чудовище? – спросила Эйша. – Я за это. Но как это сделать?

– Не знаю. Зависит от того, что он сделает дальше. Но думаю, нашим единственным оружием будет твоя рука. На это потребуется мужество, но твой отец всегда говорил, что ты упряма, а упрямство – хорошая замена мужества.

– А если он ее опоит? – устало возразил Клид. – Этот газ, вызывающий страх, уничтожает сознание. Жертва впоследствии ничего не помнит, только какие—то кошмары.

– Жертва слишком многое помнит! – ответила Эйша. – Думаю, если мне снова это предстоит, я от страха умру на месте.

– Есть еще одно «если», – сказал Валлерой. – Предположим, он опоит ее и поместит к вам. Что будет тогда?

Клид тяжело вздохнул, прежде чем ответить.

– Без наркотика я, вероятно, сумею удержаться и не убить ее. Но с огромным трудом. А с наркотиком – сомневаюсь, чтобы у меня сохранился хоть какой—то контроль. – Он содрогнулся. – Ему понравится это зрелище – разбитая и запятнанная гордость Зеора. Но не думаю, чтобы он так сделал.

– Почему? Я назвал его трусом. Он захочет наказать меня за это.

– Если он заставит меня убить Эйшу, я останусь жив. А я нужен ему мертвым, предпочтительно в этом месяце, чтобы его обвинение в измене звучало убедительно. Если я умру от истощения, а мой так называемый товарищ отдаст свой селин и будет убит обычным саймом, начнется официальное расследование всей деятельности Тектона. Наш образ жизни, вероятно, будет объявлен вне закона. И куда нам тогда деваться? На территорию дженов?

Удивленно качая головой, Эйша спросила:

– Как вообще удалось законно организовать общины?

– До появления проводников никто и не думал о принятии закона против нас. В конце концов разве у дженов есть закон, запрещающий дышать водой вместо воздуха?

Эйша рассмеялась. Это изящный, похожий на звон колокольчиков смех вызвал у Валлероя воспоминания. Он забыл, как приятно слушать ее смех. Она сказала:

– Понимаю, что вы имеете в виду. Все саймы убивают, так зачем принимать закон против того, чтобы не убивать? Хороший вопрос.

– А к тому времени как кто—то об этом додумался, у нас уже было слишком много друзей, обладающих высоким положением.

– Разве эти друзья не смогут не дать хода делу об измене?

– Больше не смогут. Ни для кого не секрет наши симпатии к правительству дженов. За последние несколько лет становится все больше настроенных против нас. Сторонники Эндла ждали только удобного предлога, и вот они его получили. Даже если улики им придется подделывать.

– И вы не можете сопротивляться, – сказал Валлерой, – потому что поддельные улики оказываются подлинными.

– Для меня в этом нет ничего подлинного, – сказала Эйша, откидываясь на прутья решетки.

– Станет, – ответил Валлерой, – когда он схватит тебя своими щупальцами. И для тебя это станет моментом удара… за нас, за Зеор, за все человечество.

– Звучит слишком мелодраматично. Как может джен что—нибудь сделать, когда его держит сайм? И как я могу что—нибудь сделать, чтобы спасти мир?

– Со смертью Эндла его движение распадется, – сказал Валлерой, – по крайней мере на время. Он старался устранить из своей организации всех способных лидеров. Некому будет занять его место. Его смерть, возможно, отсрочит Зелеродов Рок на несколько лет.

После того как ей объяснили теорию саймского математика, Эйша сказала:

– Понятно. Значит, я должна убить Эндла. Но я никогда никого не убивала. И не знаю, как это сделать. У вас где—нибудь здесь спрятаны нож или ружье?

– Нет, – ответил Валлерой, вытаскивая из—за пазухи звездный крест. – Вот все, что у нас есть.

– Не кажется очень острым. Я эффективней выцарапаю глаза ногтями. Но он не даст мне такой возможности.

– Сила этого креста – в твоей вере в него, – сказал Валлерой.

– Но я не верю… Я сейчас не уверена, верю ли вообще в Бога. Я молилась, о как я молилась!

– Что ж, – сказал Валлерой, гладя свой талисман. – Твоя вера сработала. Ты молилась, и вот мы здесь.

– Со всем уважением к… гм… к сектуибу… ну и спасательный отряд!

– Мы не спасательный отряд, – поправил Валлерой, – ударная группа. Мы собираемся превратить организацию Эндла в груду мусора. Вернее, ты собираешься.

– Вы мне еще не объяснили, как это сделать.

Валлерой перешел на саймский.

– Клид, вы заметили, что она реагирует как типичный джен… убить всех саймов, и проблема будет решена. Если она так типична в своих реакциях, можно ли доверить ей секрет, как убивать саймов?

Задумчиво поджав губы, Клид переступил с ноги на ногу. В своей специфической манере он помассировал латерали – этот его жест всегда вызывал беспокойство у Валлероя.

– Эйша, – медленно заговорил проводник, – скажите мне, что произойдет, если все саймы неожиданно умрут.

Она задумчиво нахмурилась, почувствовав, что в этом вопросе есть нечто большее, чем то, что на поверхности.

– Что ж, потребуется очень много времени, чтобы похоронить их всех. Возможно, начнутся эпидемии.

– Верно, – согласился Клид. – А после этого? Станет ли этот мир более удобным для жизни?

– О, нет! Саймы ведь будут продолжать появляться после перехода. Только не будет взрослых саймов, чтобы обучить их. У них не будет ни языка, ни культуры, ни технологии… никакого способа жить, кроме убийства, и никакого места для жизни, кроме пустыни. И вскоре мы вернемся к тому, что было восемьсот лет назад. Придется начинать все заново. И на этот раз нам может не так повезти, если у нас не появятся проводники.

– А что вы бы сделали, если бы могли научить своих друзей дженов убивать саймов?

– За один раз убить сразу всех?

– Нет, по одному за раз.

– Не знаю. Возьмем, например, Джинни Симмз. Она из тех фанатиков, которые сразу ухватятся за возможность уничтожить всех саймов. О возможных эпидемиях и о будущих саймах она и не подумает. Не думаю, чтобы я сказала ей, даже для того чтобы спасти ее жизнь. А вот Милдред совсем другая. Она считает всех саймов злыми людьми, но предоставляет Господу думать о них. Беда в том, что Милдред сплетница. Если сказать ей, к вечеру будет знать и Джинни. – Она немного подумала. – Не могу представить себе ни одного человека, которому смогла бы доверить эту тайну… за исключением Хью.

– Теперь ты понимаешь, – сказал Валлерой, – почему мы колеблемся. Есть и другой фактор. Метод еще более жесток, чем то, что они делают с Клидом. Жертва страдает… ужасно.

– А если он выживет ненадолго, – добавил Клид, – у него возникает фобия против отбора селина. Мне пришлось присутствовать при смертной агонии такой жертвы. Можете представить себе безрукого, умирающего на расстоянии досягаемости от крана с водой?

– Ужасно. Большинство обычных людей такого не заслуживают, но такие, как Эндл… Думаю, мне бы хотелось сделать с ним то, что он делал с другими. К тому же, когда убивают тебя, ты не очень заботишься, будет ли твой ответный удар безболезненным.

– Если пообещаете, что не будете без необходимости слишком жестоки… даже с Эндлом… я научу вас, чему смогу.

Эйша обдумала эти слова.

– Я не стала бы по доброй воле пытать даже таких, как он. Но быть очень осторожной не обещаю.

Настала очередь Клида задуматься. Из—за напряженного поля девушки и своей растущей потребности он не очень хорошо оценивал ее эмоции. И решил рискнуть.

– Назтер, – сказал он на саймском, – думаю, ей можно верить.

– Хорошо. Объясните ей, а я дам звездный крест.

Они работали всю вторую половину дня, прерываясь только на еду или когда подходили рейдеры, чтобы проверить, не сломался ли Клид. Их насмешки только укрепляли решимость пленников.

Уже в темноте, когда измученная девушка уснула, Клид сказал:

– Я начинаю надеяться, что она справится, если ее не опоят.

– Не думаю, что он ее опоит… ведь я назвал его трусом в присутствии его людей.

– Это было очень умно, назтер. Они знали, что он делает, но такое новое объяснение им и в голову не приходило.

– Думаете, я был прав?

– Возможно, отчасти. Никогда не слышал, чтобы у обычного сайма возникало тяготение к передаче от сайма к сайму перед разъединением. Конечно, может существовать разновидность саймов, реагирующих таким образом… но я в этом сомневаюсь.

– Я просто стрелял наугад.

– И попали в больное место, назтер. Близко, но недостаточно близко, чтобы он приказал вас казнить.

– Рад, что это так!

– После ваших слов его последователи могут догадаться о правде.

– Какой правде?

– Я часто наблюдал у проводников—джанктов такую характеристику… они почти теряют способность убивать ради селина после одного контакта с товарищем.

– Вы считаете, что на самом деле Эндл проводник, ставший джанктом?

– Возможно, он сам об этом не подозревает. Но он никогда не сможет быть настоящим проводником. Слишком долго пробыл джанктом. И меня тревожит, что он сделает с вами за это ваше разоблачение.

– Если у Эйши получится, и него не будет возможности что—нибудь со мной сделать.

– А если не получится? Никогда не слышал, чтобы джен не впадал в панику при первом контакте с латералями.

Валлерой вспомнил безымянную девушку, которую рейдеры убили у него на глазах. Она выросла среди саймов. У нее даже был звездный крест. Однако она запаниковала. И он не мог осуждать ее за это. Он тоже запаниковал в первый раз… и еще когда Энам набросился на него. Джены генетически наследуют ужас перед саймами.

– Что ж, – сказал Валлерой, – если у нее не получится, придется придумывать что—нибудь другое.

– Что—нибудь другое придумает Эндл. Боюсь, завтра к утру от меня будет мало толка. Тогда вам придется рассчитывать только на себя.

– Самое жестокое, что он сможет со мной сделать – убить, забирая селин, у вас на глазах. Но предположим, просто предположим, я это выдержу…

– И это будет худшая из возможностей. Вы будете живы, но не способны служить.

– Нет, не худшая. Если я выживу, это докажет, что я товарищ. И тогда ни один суд не примет дело об измене.

– Простите, я не могу ясно мыслить.

– Все в порядке. Я понимаю. Хотел бы я помочь.

– Ваше желание помочь утешает.

– Но вам нужно нечто большее.

– Да.

Валлерой с шипением потряс прутья клетки.

– Должен быть выход!

Клид отшатнулся от этого взрыва ненависти, печально массируя латерали. При свете зажженных на ночь фонарей Валлерой видел, как из отверстий латеральных сумок вытекает ропалиновая жидкость. Разбухшие железы были отчетливо видны, она натягивала кожу предплечий. Валлерой сказал:

– Потребность может быть… болезненной.

– О, – ответил Клид, видя, что Валлерой смотрит на его щупальца, – болят не только латерали – все тело. Скорость обмена веществ возрастает, чувствительность усиливается на пятьдесят процентов, вся система настроена и готова функционировать. Сайм хищник по природе, и ему необходима настройка хищника. Даже черты личности при этом меняются. Мы становимся невыносимо агрессивны, бесчувственны…

– Я этого не заметил.

– Спасибо. Проводники гордятся своей способностью контролировать эти перемены.

– Если вы верно разобрались в Эндле, завтра утром может кое—что произойти. Постарайтесь продержаться до этого времени. Зеор нуждается в своем предводителе.

Проводник встал и очень осторожно отошел в дальний угол клетки, где опять очень осторожно, словно резкие движения могут нарушить его способность к самоконтролю, сел. Валлерой тоже отошел подальше, опасаясь, что его эмоции только усилят страдания Клида.

Он считал, что не сможет уснуть, и поэтому удивился, проснувшись оттого, что солнце светило ему прямо в глаза. У клеток собралась толпа саймов. Но Валлерой их не интересовал. Привлекал их проводник, и они демонстрировали этот интерес многочисленными насмешками. Валлерой в большинстве случаев понимал только намерение насмешников, а не смысл их издевательств.

Клид стоял в углу, стиснув прутья так, что побелели костяшки пальцев; его щупальца тщетно метались в воздухе. Время от времени он издавал нечленораздельное рычание. Тело его было напряжено. Он ускорялся, стараясь сломать прутья! Но они даже не сгибались под его бешеным натиском.

Единственным результатом безумных усилий проводника стало увеличение числа зрителей и их насмешек. Но после того как от казарм подошла еще целая толпа, с другого направления показалась еще одна, гораздо более дисциплинированная группа. К клеткам прислонили лестницу. Трое из вновь пришедших поднялись на крышу, и один из них обратился оттуда к собравшимся:

– Расходитесь! Десятому, двенадцатому и восемнадцатому отрядам приказано отправляться на зачистку. Идите к доске приказов!

Все немедленно разбежались, и спустя минуту не осталось ни одного рейдера, кроме тех, что подняли Эйшу в специальной упряжи. Валлерой крикнул:

– Куда вы ее забираете?

Они не ответили и спустили отбивающуюся и кусающуюся девушку по лестнице. Затем один их охранников подошел к клетке, чтобы осмотреть прутья после бешеных усилий проводника. Убедившись, что извращенцу не вырваться, он остановился возле Валлероя и сказал:

– Рунзи всегда доставляют товар, чистый и проверенный… и в указанное время. Мы вернемся за тобой… позже. – Он взглянул на бьющегося проводника. – Можешь рассказать ему, если он будет слушать. Надеюсь, он не покончит самоубийством до того, как наступит его очередь.

Это встревожило Валлероя. Он никогда о таком не слышал, но предполагал, что проводник может выпустить весь селин, что будет равно самоубийству. Однако сейчас он никак не может повлиять на Клида. Само такое желание только привлечет к клеткам саймов. А проводник даже не узнавал его.

Страшно и жалко было смотреть, как разумное человеческое существо ведет себя, словно спятивший орангутан. Оставаясь в безопасности за тремя рядами прутьев, Валлерой гадал, сможет ли он не дрогнув посмотреть в лице обезумевшему проводнику. Он смотрел в эти свирепые глаза, больше не казавшиеся человеческими, и почти радовался, что у него не будет возможности попробовать.

К завтраку он даже не прикоснулся.

В течение тех долгих часов, что он сидел и наблюдал за тем, во что превратилась гордость Зеора, сектуиб Клид Фаррис, несколько раз слышался топот уезжавших всадников. Краем сознания, той его частью, что по—прежнему отмечала каждую подробность, каждую мелочь, Валлерой отметил эти отъезды и запомнил, что лагерь теперь почти пуст. Но сам он был слишком эмоционально занят агонией своего друга, чтобы воспринимать этот факт как возможность. Он колебался между твердой решимостью помочь Клиду и ужасом, который словно был не его частью, но частью первобытной расовой памяти.

И когда пробуждалась эта примитивная память, она изгоняла все разумные мысли. Приходилось начинать сначала и восстанавливать все причины, почему служение товарища необходимо и почему его служение этому конкретному проводнику одновременно и необходимо, и возможно. В результате не холодные логичные соображения относительно необходимости спасти Зеор, Тектон и все человечество вернули Валлероя к здравому смыслу. Нет, это было воспоминание о том теплом чувстве, которое он испытал, когда Фелехо назвал его назтером.

Это воспоминание повлекло за собой множество ассоциаций. Гордость за свою работу на празднике разъединения Хреля. Беспримерное удовлетворение, которое он испытал, найдя свое место в Зеоре, и которое изложил в своем рисунке для соревнования в Аренсти. Тот восторг, который он почувствовал, когда его рисунок приняли и поняли те, чье мнение он научился ценить. Выражение лица сектуиба Нашмара, когда тот увидел рисунок с Энамом и Зинтером. И наконец та огромная, всепоглощающая радость, которую он почувствовал, когда в Имиле приняли его достижения как нечто должное – ведь он из Зеора… а Зеор – синоним всего лучшего.

И все это произошло за четыре недели, в то время как за тридцать предыдущих лет жизни он не испытывал ничего подобного. Теперь он знает, где его место. В Зеоре. Но Зеор нуждается в Клиде и как в проводнике, и как в необыкновенно способном администраторе. И Валлерой понял, что сейчас жизнь Клида зависит от его, Валлероя, способностей как товарища.

И снова и снова он приходил к одному и тому же выводу. Жизнь Клида важней его собственной, Валлероя, жизни, поскольку без Клида не будет Зеора и не будет дома, куда можно возвращаться. Поэтому если он позволит Клиду убить его и Клид его действительно убьет, сам проводник по крайней мере останется жив. Это эмоциональное решение согласовывалось и с рациональными доводами, приходившими Валлерою в голову. Но каждый раз как он принимал такое решение, он рисовал себе картину того, как оказывается перед безумно бьющимся проводником, и между ними нет никаких преград… и едва не задыхался от первобытного ужаса.