Текст книги "Между нами девочками, говоря…"

Автор книги: Зента Эргле

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

* * *

В четверг, как обычно, из школы оба вышли вместе. Был теплый апрельский день.

– Пройдемся по парку! – предложил Даумант.

– Можно, – безучастно согласилась Байба.

Вода в канале серебрилась на солнце. Возвратившиеся домой скворцы раскачивались на ветках и радостно щебетали. Старушки расположились на освещенной солнцем скамейке, кормили крошками голубей и изредка переговаривались. Из земли, словно зеленые острые копья, пробивались ростки тюльпанов.

– Ты заметила, ранней весной у каждого дерева свой оттенок. Березы издали кажутся фиолетовыми, плакучие ивы – зеленовато-серыми, верба – красной и даже оранжевой. – Даумант обладал удивительным чувством цвета. – Каждый человек тоже имеет свой цвет, который выражает его сущность. Санита, например, желтая, Анна – красная, Близнецы – розовые, Даце – зеленая, Профессор и Клав – синие.

– А мой цвет какой?

– Белый.

– Почему? Мой любимый цвет – голубой,

– Потому что в моем восприятии ты белая и чистая, как цветущая яблоня.

Байба смутилась. А что если Зайга сказала правду? – не в первый раз подумала она.

– В последние дни ты такая мрачная. У тебя что-нибудь болит? Или дома что-нибудь случилось?

Байба помотала головой.

– Если отчим тебя тронет, только скажи, я ему...

– Даумант, я должна тебе что-то сказать, – замялась Байба. —

Мы не сможем больше вместе заниматься.

– Почему?

– Видишь ли, по четвергам, именно в это время, у меня музыка Да и особой необходимости больше нет, отметки ты исправил. И вообще подтянулся.

Даумант молчал. Те часы, что они проводили вдвоем, он каждую неделю ждал с нетерпением. Они были как солнечный день, тепла которого хватало до следующей встречи.

– Почему ты молчишь? – Байба глянула на помрачневшего товарища.

А что ему говорить? Сказать правду? Ни за что. И так все ясно. Он для Байбы только объект, для которого надо урывать время. Он – всего лишь неприятное общественное поручение, от которого она наконец хочет отделаться.

– Все ясно, – процедил он сквозь зубы. – Что я для тебя – ноль, пустое место по сравнению с этим...

– С кем?

– Не притворяйся, врать ты все равно не умеешь! Все девчонки болтают, что ты из-за этого пижона голову потеряла. Где уж мне с ним равняться! Да я и сам понимаю – слишком прост для будущей эстрадной звезды.

– Не кричи так, люди смотрят! Давай сядем, поговорим. – Байба взяла Дауманта за руку. – Кто это тебе наговорил таких глупостей? Вероятно, Санита?

Даумант молчал и, опустив голову, мрачно глядел в землю. Подскочил воробей, с надеждой посмотрел на них своими блестящими бусинками, взъерошил перышки и, не дождавшись крошек, поскакал за подачкой к другим.

«Клянчит крошки, так же как я дружбу Байбы», – с издевкой подумал о себе Даумант.

– Ты ведь любишь бокс? А я так же люблю петь, – искренне сказала Байба. – Ты можешь меня понять?

– Тебе что, школьного ансамбля не хватает?

– Не хватает. В клубе занимаются гораздо больше, есть и консультанты по вокалу и движению.

– Тогда другое дело, – Даумант медленно поднялся, словно бы ожидая приглашения посидеть еще минутку. – Я пошел! Чао!

Байба задумчиво смотрела, как мальчик исчезает за поворотом, несчастный, с опущенной головой.

«Что я наделала! Обманула товарища! А все почему? Из-за чьей-то глупой выдумки. Даумант в меня влюблен?! Смешно просто. Зайга сама это придумала. Непонятно, что с девочками стало. Раньше вместе собирались, болтали. А теперь все ходят парочками, шепчутся. Марга с Ритой, Санита с Анной, Даце с Петерисом. Анна записки от старшеклассников читает теперь только Саните. И Санита хороша, вешается Тагилу на шею. А он ее терпеть не может. Тагил... Отчего у меня горят щеки, когда он на меня смотрит? Разве это любовь? Нет и нет, тысячу раз нет!»

Под порывом ветра качнулись деревья. Черная туча, ослепляя молниями, стремительно затягивала небо.

– Гром на голые деревья – быть голодному лету, – пробормотала старушка на соседней скамейке и засеменила домой.

Посыпались крупные капли. Байба припустила бегом, подняв над головой вместо зонтика портфель.

* * *

Даумант весь вечер пролежал на диване лицом к стене.

– Заниматься не надо? – спросил старший брат.

– К черту все занятия!

– Опять за старое. Показалось было, что ты за ум взялся.

«Какой смысл зубрить, ходить на курсы рисования, если единственному в мире человеку на это наплевать? – размышлял Даумант. – Дружба, любовь! Все пустые слова, писательские фантазии».

* * *

– Принес карикатуры? – спросил на следующий день Петерис, редактор стенной газеты.

– Нет.

– Как нет? – не понял Петерис.

– Очень просто – нет и не будет.

– У тебя что, не все дома?

– Ни одного, если хочешь знать! – Даумант отвернулся от Петериса.

– Я о вас была лучшего мнения, Петерсон, – с упреком сказала учительница химии Мара Петровна, ставя ему двойку.

– Что с тобой? – Байба посмотрела на соседа своими большими ясными глазами.

– А тебе что за дело? – зло хмыкнув, отрезал Даумант. – Может быть, я безнадежно влюблен?

«Пусть Зайга и остальные девочки думают, что хотят, я не должна его бросать, – решила Байба. – Надо, чтобы Даумант сдал экзамены и поступил или в школу Розенталя, или в прикладное училище».

– Извини меня, если можешь, – подошла она на переменке к Дауманту. – Я тебя обманула, в четверг у меня нет никаких занятий. Девчонки стали болтать, что ты... что мы... Вот я и решила, что вместе мы больше заниматься не будем.

Лицо Дауманта осветилось радостью. Он смущенно молчал.

* * *

Восьмиклассники уже давно готовились к обмену комсомольских билетов, изучали историю своей комсомольской организации, собирали материалы о героях-комсомольцах, перечитывали устав.

На одном из собраний Байба предложила принять в комсомол и Дауманта. Она перечислила общественные обязанности, с которыми он хорошо справлялся, успехи в учебе.

– А двойка по химии? – перебила ее Зайга.

– Это я была виновата, – зарделась Байба. – А потом эта двойка давно уже исправлена.

– Я лично предлагаю воздержаться, – запротестовала Зайга. – От Дауманта Петерсона всего можно ожидать. Между прочим, мы до сих пор не знаем, почему ему пришлось уйти из старой школы?

– Что бы ни было, за это он уже наказан. Дважды за одно преступление не судят, – возразила Байба.

– И все-таки пусть объяснит, – настаивала Зайга. Даумант нехотя поднялся.

– В моей бывшей школе были два субчика, воровали породистых собак и продавали на Чиекуркалнском рынке. Когда наша хозяйка из-за своей таксы чуть концы не отдала, я решил выяснить, в чем дело. Выследил я этих подонков и врезал, как следует. Один из них, на мою беду, оказался сынком нашего директора школы.

– Ты забыл рассказать, что из-за тебя Альфонс чуть без глаза не остался, – Зайга, оказывается, знала этот случай со всеми подробностями.

– Альфончик твой получил по заслугам, а Даумант, если хочешь, самый колоссальный парень в нашем классе! – встал Имант на защиту друга. – Зайга злится, что он на нее ноль внимания.

– Пожалуйста, без личных выпадов, – предупредила Анна, которая вела собрание.

– Если Зайга думает, что я брошусь перед ней на колени и стану просить прощения, то она глубоко ошибается, – с вызовом произнес Даумант и выбежал из класса.

– Вообще Байба права, Даумант – парень способный, только не очень волевой, – сказал Янис Круминь. – Сейчас он на верном пути. И мы, комсомольцы класса, обязаны его поддержать.

– А кто из учителей даст такому рекомендацию? – не унималась Зайга. – Может быть, Мара Петровна, за то, что он тогда чуть не сорвал контрольную по химии?

– Не бойся, поручители найдутся, – оборвала ее Байба. – Я говорила Майге Эдуардовне и Рейнису Карловичу. Они согласны. Скажи, что ты имеешь против Дауманта?

Зайга покраснела. Она все еще не могла поверить, что Альфонс, друг детства, с которым она ходит в кино, так обманул ее, наговорив на Дауманта всякие небылицы. Деньги у Альфонса были всегда. Так вот они откуда! Такой аккуратный, хорошо одетый, вежливый, и учится хорошо. Единственный, с кем родители разрешали дружить.

* * *

Байба проводила Дауманта до дверей школьного комитета комсомола.

– Буду держать кулаки! – пообещала она.

Присутствие Зайги среди членов комитета комсомола насторожило Дауманта. Но она, как ни странно, молчала.

– Ну, как? – спросила Байба, когда Даумант, красный от волнения, вышел из комнаты.

– Нормально. На все вопросы ответил.

– Поздравляю!

– Подожди еще. Неизвестно, чем кончится в райкоме. Но и там все прошло благополучно.

* * *

Даце, член районного комитета комсомола, через неделю сообщила, что комсомольский билет Даумант получит вместе со всеми. Когда Байба передала новость Дауманту, он притворно схватился за голову.

– Ну, туши свет! Вместо одной няньки теперь целых тридцать. Прощайте, мои детские шалости! Будущему комсомольцу они не к лицу.

Байба понимала, что за бравадой Даумант прячет свою радость и смущение.

Все три восьмых класса решили, что вручение комсомольских билетов должно стать настоящим праздником.

– И концерт будет. Аллегро, как там твой знаменитый ансамбль?

– В порядке. Разучили новую программу с популярной эстрадной певицей Байбой Балтынь.

– Пригласим родителей, пусть они расскажут о том, как были комсомольцами. – Это предложила Марга.

Восьмиклассники затихли, каждый взвешивал кандидатуры своих родителей.

– Мой отец выступил бы обязательно. С занудным докладом о том, какую роль в нашей жизни играют экономические знания, – вслух размышляла Зайга. – Отец любит говорить, а нам придется зевать от скуки. Его приглашать не надо. А вообще предложение Марги заслуживает внимания.

– Мама Даце могла бы рассказать о последних модах. Ты попроси ее, может быть, можно показать какие-нибудь молодежные модели, особенно для выпускного вечера, – предложила Анна.

– А у Клава отец строитель. Многие ребята собираются в строительный техникум, им интересно будет послушать.

– А у Профессора мать! Она же настоящий профессор, написала целую кучу книг. Говорят, у нее на экзаменах студенты так трясутся, что зуб на зуб не попадает.

Аллегро назвал и отца, и мать. Он был уверен, что они не откажутся. Вот тогда бы ребята узнали, что такое написать хорошую песню, как трудно работать с хором и как радостно и самому, и слушателям, все получается.

Байба о своих родителях даже не упомянула. Отчим ни за что не пойдет, сколько ни проси, а мать, простая ткачиха, постесняется выступить, хотя она и передовик и ее фотография каждый год висит на заводской Доске почета. Пригласить она ее, конечно, пригласит, а идти или нет, пусть решает сама.

– Арнис, а ты что молчишь? Ведь твоя мама самая знаменитая в нашей школе.

– Ничего не выйдет. Мама сейчас в Таджикистане. Снимается в фильме о разведчиках. Играет иностранную шпионку. Пишет, что научилась лазать по скалам, как настоящая альпинистка.

– Жалко, – Анна вздохнула. Втайне она давно уже мечтала стать актрисой. Да и не одна она.

– Замечательная идея, – похвалил своих Рейнис Карлович.

– Такое мероприятие потребует немало сил, – засомневалась Марджория Леопольдовна, классная руководительница восьмого «а». – Знаю я наших родителей – готовы целыми вечерами перед телевизором сидеть, а как только в школу сходить – сразу отговорки: времени нет, заняты.

– Я тоже сомневаюсь, что у вас что-нибудь получится, – поддержала Марджорию Леопольдовну осторожная завуч. – Почему бы вам не сделать, как в других школах – пойти в комитет комсомола, получить новые билеты, и все?

– Мы не хотим, как другие, мы хотим торжественно, в школе, – не уступала Даце. – С комитетом комсомола мы уже договорились, сам секретарь обещал вручать билеты.

– Комсомольцы справятся без посторонней помощи? – спросил Рейнис Карлович.

– Справятся! – хором отозвались представители всех трех восьмых.

– На вашу ответственность, Рейнис Карлович, – со скрипом согласилась завуч.

– Что ж, я не возражаю.

– Ваш шеф – колоссальный мужик, – признали «ашники» и «вэшники», когда все вышли из учительской. – Без него ничего бы не получилось.

* * *

– Мама, можно я обрежу волосы? – собираясь на вечер, спросила Байба. – Ну на что это похоже – модный брючный костюм и старомодная коса, точно коровий хвост! Все наши девочки давно уже постриглись, одна я...

– Меня не интересуют другие девочки, – оборвала ее мать, – домой без косы не показывайся.

* * *

Из дневника Байбы:

«Ни у кого из наших девочек нет таких отсталых родителей. Вбили себе в голову, что длинные волосы – какая-то особая красота. Закончу школу, пойду работать и с первой же зарплаты постригусь. Обрежу и покрашусь в черный цвет. Надоел мне этот рыжий. Все обзывают – Рыжая, Рыжая».

* * *

Опасения Марджории Леопольдовны оказались напрасными. Комсомольское мероприятие не только не сорвалось, а, наоборот, всем очень понравилось. Один из инструкторов райкома даже написал о нем

в газету, похвалил ребят за инициативу, родителей за активность – знакомить с разными профессиями особенно важно в восьмом классе,

когда учащиеся стоят на пороге новой жизни.

Некоторым восьмиклассникам родители приоткрылись с неожиданной стороны. Если дома мать была неразговорчивой, усталой, готовила ужин, что-то чинила, стирала, убирала, отец читал газету, смотрел телевизор, иногда поругивал за плохие отметки, то здесь, на праздничном вечере, нарядно одетые, родители с увлечением говорили о своей работе, о комсомольских делах, и всем было интересно.

В маленькой актерской комнате за сценой царило оживление. Даце, Марга, Рита, Анна и еще несколько девочек примеряли принесенные Дациной мамой платья и готовились выступить в роли манекенщиц.

– Сейчас манекенщицы ходят танцевальным шагом, с подскоком,– тараторила Санита. – Я видела на смотре польской коллекции одежды.

– Дай-ка, я причешу тебя! – Дацина мама ловко расплела Байбину косу и уложила ее в тяжелый узел на затылке. Коротко подрезанные на лбу и на висках волосы завились кольцами.

– Ну-ка, надень это выпускное платье! – Она вручила девочке белое воздушное одеяние.

Байбина мать не сразу узнала в девочке с нарядной прической и в белом красивом платье свою дочь. Первый раз слышала она, как Байба поет. Дома отчим строго-настрого запрещал ей петь. И впервые она подумала, что, безоговорочно уступая требованиям мужа, она не раз обижала дочь. И если в школе Байбу только хвалили, то дома она была на положении служанки.

Юрис Кирсис познакомил мать Байбы со своими родителями.

– У вашей дочери хороший голос, с широким диапазоном и приятным тембром, – высказал свое мнение хоровой дирижер Кирсис. – Это редкий талант, его надо развивать.

– Девочка обязательно должна учиться в музыкальной школе, одной самодеятельности недостаточно, – добавила мать Юриса, известная оперная певица.

Мать Байбы задумалась.

После праздников для восьмиклассников наступил последний, самый ответственный этап. Не за горами были выпускные экзамены.

Глава десятая НИЧЕГО ЖЕ СТРАШНОГО НЕ ПРОИЗОШЛО!

– Байбы уже четвертый день нет дома, – сообщила Санита в понедельник утром. – Мать боится, как бы она не покончила самоубийством.

Класс застыл. За окном в кроне цветущего каштана свистели дрозды. Громко сигналя, промчалась пожарная машина.

– Неправда! – Даумант схватил Саниту за плечи и стал немилосердно трясти. – Идиотские шутки!

– Чокнутый! Такими вещами не шутят. Ее мать собирается сегодня идти в милицию.

Последнее, что увидел Рейнис Карлович, были глаза его учеников – распахнутые от ужаса Дауманта, недоверчивые Зайги, полные страха Близнецов. Затем все поплыло, затянулось белой пеленой. Учитель безжизненно опустился на стул.

– Во всем виноват этот слизняк Тагил. Я его в порошок сотру... собственными руками! – Даумант уже не владел собой.

– Успокойся! Ничего еще неизвестно. – Клав пытался сохранить хладнокровие. – С Байбой определенно ничего не случилось. Она со своим ансамблем, вероятно, уехала выступать.

– Я этого п-проходимца добуду живым или мертвым! – Даумант от волнения даже стал заикаться. – Я его...

– Этот псих действительно убьет Тагила! – всполошилась Санита. – Слышишь, Тагил не виноват. Он сам на Байбу страшно зол. Из-за нее в субботу вечером чуть концерт не сорвался в санатории. Что я тебе потом расскажу, Анна! Суперприключение! – Она шепнула что-то подружке на ухо.

– Что же теперь нам делать, Рейнис Карлович? – спросила Даце. – Рейнис Карлович, что с вами?

Первой опомнилась Марга и бросилась в канцелярию, где был телефон.

– Мамочка, милая, Рейнису Карловичу плохо. Ты же знаешь, у него больное сердце. Вызови, пожалуйста, «скорую помощь», ту, что со всяким оборудованием. Сидит, скорчившись, за столом. Хорошо, сделаем.

Ребята в это время сбегали за школьной медицинской сестрой. Добрая тетя Милда, подняв безжизненную руку учителя, долго искала пульс.

– Есть? – прорезал тишину полный страха голос Петериса.

– Не могу нащупать.

Казалось, учитель, положив голову на локоть, просто задремал или глубоко задумался. По руке рассыпалась волна седых вьющихся волос. Для ребят учитель всегда был пожилым, седым человеком, а медсестра помнила молодого, стройного мужчину с шапкой светлых волос. В эту школу оба они пришли сразу же после войны, каждый из своей воинской части. Тридцать лет уже прошло, тридцать лет...

«Для меня было праздником, когда ты иногда заглядывал в медпункт, – мысленно обращалась она к учителю. «У тебя, Милда, как в мирной гавани, тихо, уютно», – говаривал ты. А сам не искал в жизни ни тишины, ни покоя. Когда я еще тебе говорила: бросай ты свое учительство, побереги сердце, отдохни. «Успеется, – шутил ты, – вот буду в земле, тогда и...»

– Грех хоронить человека раньше времени! – опомнилась сестричка.

– Приехали! – сообщил Андрис, выглядывавший время от времени в окно. – Я побегу, дорогу покажу.

В класс торопливо вошел пожилой врач в старомодных очках, за ним два фельдшера и санитар с носилками. Врач долго не мог нащупать пульс в безжизненной руке учителя.

– Кордиамин!

Один из фельдшеров открыл кожаную сумку, достал шприц, набрал лекарство. Врач распорядился сделать укол в вену.

– Носилки!

Медсестра развязала учителю галстук, расстегнула воротничок рубашки. Врач при помощи стетоскопа пытался уловить биение сердца.

– Кофеин! Мезотон! Кислород! Фельдшеры исполняли приказания молниеносно.

– Хоть бы он выжил, хоть бы он выжил, – как заклинание твердили про себя Марга и Рита, зажав мизинец левой руки.

– Жив! – произнес врач. – Глубокий коллапс. В машину! Рейниса Карловича унесли.

Инфаркт – дело нешуточное, это восьмиклассники знали. А что такое коллапс?

– Это когда человек без сознания, – пояснила сестричка. – Не расстраивайтесь, все будет хорошо. Главное, жив. Полежит ваш учитель в больнице немного, глядишь, еще и танцевать на выпускном вечере будет.

* * *

Звонок звонил громко и настойчиво.

Отчим Байбы с ворчаньем поднялся из уютного кресла, стоявшего перед телевизором.

– Что тебе? – Он узнал Дауманта, но даже не подумал пригласить его в дом.

– Надо поговорить о Байбе. – Даумант ловко сунул ногу в дверную щель. Найковский нехотя скинул дверную цепочку и впустил Дауманта в квартиру.

– Где моя дочь? – со слезами в голосе спросила мать Байбы.

С заплаканными глазами, с мокрым полотенцем на голове она выглядела старше своих лет.

– Именно это и я хотел спросить у вас. – Даумант старался держать себя в руках.

– Это по какому праву? Ты ей кто, жених? – издевался Найковский.

– Успокойся, Николо, – остановила его мать. – Всюду искали, – повернувшись к Дауманту продолжала она, – и в милиции, и в морге. Все больницы обегала.

– Не плачь, найдется, – успокаивал ее Найковский. – Думаешь, мне не жалко...

– Тебе служанку жалко, а мне – дочь. А если она и в самом деле руки на себя...

– Ерунда! – прервал Найковский жену. – Поищи у музыкантов. Давно надо было до синяков избить, чтобы сидеть не могла, а не пускать с этими жуликами! Не слушала меня, кусай теперь локти!

– Что вы в пятницу сделали Байбе? – впившись взглядом в глаза Найковского, спросил Даумант.

– Ничего.

– Лжете! Санита видела, как Байба, вся в слезах, бежала по улице.

– Ты что, опять ее бил? – дрожащим голосом спросила мать.

– Нет, – солгал Найковский.

– Бил Байбу, бил, – злорадно выкрикнул Роландик. – Такую Байбе влепил пощечину, что только держись!

– И мало! Чтоб ее ноги в моем доме не было!

– Не забывайся, это и мой дом, и Байбы тоже.

– Роланд, а что было после того, как папа ударил Байбу? – присев на корточки перед мальчиком, спросил Даумант.

– А что мне за это будет?

– Хочешь настоящий револьвер, который стреляет?

– Хочу-у. Байба стала плакать и кричать, что она больше не может, что ее держат, как в тюрьме.

– А потом?

– А потом она убежала. Когда ты принесешь револьвер?

– Когда придет Байба. Я ей отдам. А вас... – повернулся Даумант к Найковскому, – если, с Байбой что-нибудь случилось, вас... – он уже не владел собой.

– Это мне ты угрожаешь? Может быть, сам девчонку испортил. А ну-ка, позвони, жена, в милицию, скажи – ворвался убийца, телефон – ноль два.

Даумант, громко хлопнув дверью, выбежал из квартиры Найковского.