Текст книги "Между нами девочками, говоря…"

Автор книги: Зента Эргле

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

* * *

Рейнис Карлович и Байба долго блуждали по темным улочкам Пардаугавы, пока не нашли дом, в котором родители Дауманта снимали квартиру.

Рейниса Карловича приняли как дорогого гостя. На столе поблескивала бутылка лучшего коньяка, вокруг – тарелки со щедрой закуской.

– Не стоило так беспокоиться, Мария, – выговаривал Рейнис Карлович. – На сей раз наша встреча будет не из радостных.

– За стаканчиком и разговор вести проще, – приглашал к столу хозяин.– Спасибо, я уже ела, – отказалась Байба.

– Даумант, пригласи девочку к себе, – посоветовала мать.

В небольшой комнате всего-то и хватало места для двух диванов и стола. Одну стену украшали почетные грамоты, вторую – фотографии боксеров.

– Пожалуйста, мисс, присаживайтесь, чувствуйте себя как дома! Правда, апартаментами похвастаться не могу, но что делать – таковы обстоятельства. Бедность не порок. Может быть и мы опорожним по стаканчику, чтобы разговор пошел легче?

– На стене твои дипломы? – поинтересовалась Байба.

– Куда мне! Это все Кристапа, старшего брата, он у нас гордость семьи, комсомольский стипендиат, мастер спорта, будущий корифей науки в так далее и тому подобное. Родители гордятся им, как своими боевыми наградами.

– И я бы гордилась таким братом.

– А я вот не горжусь. Отец каждый лень пилит и пилит: Кристап такой, Кристап сякой, а я, мол, в могилу его сведу, а мать только и делает, что плачет. Ну, что я говорил, послушай сама.—Даумант открыл дверь.

– ...С детства в него словно бес вселился...

– Это про меня.

– Ни забора для него высокого нет, ни канавы – широкой. Выбьют, бывало, у соседа окно или сломают яблоню, виноватого и не ищут, прямо ко мне. Пока мал был, выпорю, бывало, до синяков, а с большим что сделаешь? – жаловался отец. – Как-то свалился с дерева и так разбился, что врачи полгода штопали. Думали, присмиреет, да куда там... .

Тут Даумант включил магнитофон на полную мощность.

– Ты чего ко мне притащилась? Кто тебя звал? – закричал он девочке прямо в лицо.

Байба не ответила.

– Ну что вытаращилась и молчишь? Ругай меня, стыди, ведь для этого ты и явилась. Терпеть не могу, когда на меня смотрят телячьими глазами.

– Я лучше пойду. До свидания! – Байба протянула руку. Даумант почувствовал шершавую ладонь и удивленно взглянул на девочку.

– Ты что, дрова пилишь, что ли, руки у тебя какие? – спросил он, разглядывая узкую Байбину ладонь.

– Убираю, стираю, варю, и дров могу напилить, – улыбка, словно лучик солнца, осветила на мгновение лицо девочки и тотчас погасла.

– А я думал, ты такая же маменькина дочка, как остальные и нашем классе.

– Не понимаю я тебя, Даумант. И чего ты кипятишься? У тебя есть родители, которые тебя любят, у тебя замечательный брат, хорошая сестра.

– Замечательного брата я вижу по воскресеньям, и то через раз. Сестра, которая раньше веселой была, молчит, отец все чаще приходит домой пьяным, кричит, ругается. А маму жалко. Ей здорово достается, переживает она. Только в классе об этом ни слова, договорились? Идем, я тебя провожу.

– Не надо. Не такая уж я трусиха.

– Ты нашей окраины не знаешь.

Родители Дауманта и Рейнис Карлович были так заняты обсуждением педагогических проблем, что ухода молодых людей не заметили. Домишки прятались в промозглом ноябрьском тумане. Словно кошачьи глаза, мерцали среди голых деревьев освещенные окна. Потревоженная шагами прохожих, нехотя взлаивала где-то собака. Когда из переулка неожиданно вынырнула группа ребят и окружила их, Байба вздрогнула.

– Дай прикурить!

Даумант посветил карманным фонариком.

– Ах, это вы? А где Кучерявый? – насмешливо спросил он.

– Какой там кучерявый! На сутки посадили, и вся красота – тю-тю. Мальчик страшно переживает.

– Скажите, пусть в комиссионке парик купит. И от нас пламенный привет.

– Пардон, Боксер! Сматываемся, ребята!

Так же внезапно, как появились, парни исчезли во тьме.

– Зачем тебе такие товарищи? Это же настоящие хулиганы! – удивилась Байба.

– А что в них особенного? – Даумант пожал плечами. – Нормальные ребята. Год назад и я по вечерам вот так же шатался. А что еще делать? Предки засядут дома, словно кроты в поре, зимой все вечера или перед телевизором торчат, или у соседей В карты играют. Летом после работы до ночи возятся в своем огороде. Умереть можно с тоски. А в компании веселее, на гитаре побренчим, выкурим по сигарете, винчика выпьем. Случалось и прохожих попугать, просто так, шутки ради. А потом как завертелось... Есть у нас тут небольшая речка и лесок. Прошлым летом мы речку перегородили, чтобы хоть окунуться можно было. Как-то смотрим – плотина наша разворочена. Починили. Через несколько дней – снова. Решили проследить. Оказалось, дело рук Кучерявого и его свиты. Драка была что надо. Одному нос перебили, у другого все лицо в крови, мне щеку порезали. И вдруг в разгар драки кто-то говорит так насмешливо:

– Оказывается, вы и драться-то по-настоящему не умеете. Вначале испугались, думали – переодетый милиционер, крышка нам.

Тут парень говорит:

– Давайте знакомиться! Роберт Страут.

– Ну и что, что Страут! А я Лапинь, звучит ничуть не хуже, – подначивает Кучерявый.

А свита его знай поддакивает.

– Заткнитесь, – говорит Хроникер. – Бывший чемпион республики в среднем весе?

– Именно, – отвечает Страут, смотрит на наши глупые физиономии и улыбается. – Хотите, я вас научу драться по-настояшему?

Какой же уважающий себя парень не захочет? Словом, Страут помог организовать в нашем районе боксерский клуб «Меткие перчатки». Предки сначала скандал подняли, и так, мол, драк хватает. А теперь молчат. С двойками в клуб не берут. Старшие ребята вместе с дружинниками патрулируют на улицах. Хулиганы притихли – боятся. С компанией Кучерявого у нас особые счеты. Обнаглели совсем – женщин задевают, пьяных обчищают. Хорошо, что главарю их досталось. Знаешь, Байба, наш тренер колоссальный человек, другого такого я не встречал. Ребята за него жизни не пожалеют.

Миновав небольшой парк, они попали совсем в другой мир. Разноцветные окна, утерявшие в тумане четкость очертаний, мерцали, словно стеклянные шары, и башни многоэтажных домов казались Байбе огромными нарядными елками.

В широких витринах открывшегося недавно торгового центра были выставлены самые разные товары. Кинотеатр рекламировал очередной боевик – любовную драму со счастливым концом. «Детям до 16 лет вход воспрещен».

– Мне уже шестнадцать, мне можно смотреть, как двое целуются, а тебе нескольких дней не хватает. Тебя этот фильм может испортить. Очередное ханжество взрослых. Скажешь, нет? Через год по телевизору его посмотрят и первоклассники, – иронизировал Даумант.

Остановка троллейбуса находилась около кинотеатра.

– Спасибо, что проводил.

– Байба, будь человеком, поговори с Зайгой, пусть перед соревнованиями не доносит на меня. Понимаешь, предстоит матч с ребятами

из спортшколы, нам очень важно доказать, что и мы можем победить. Появится надежда выбить у шефов спортинвентарь.

– Сам не можешь поговорить? Мне казалось, ты храбрее.

– Ваша Зайга – что тот манекен из витрины – красивый, но мертвый, без сердца. От одного ее вида у меня желчь разливается. Боюсь я в очередной раз нагрубить и все испортить, – чистосердечно признался

Даумант. – А перед Даце, если она захочет, я могу извиниться. Я не думал, что это так ее заденет.

После долгих дипломатических переговоров Зайга, боготворившая протоколы и вообще всяческие документы, записала в дневнике класса:

«Своим поведением антиобщественный и аполитичный элемент Даумант Петерсон неоднократно позорил доброе имя восьмого «б». Чтобы повысить его общественное сознание, общее собрание класса обязало его в течение месяца выполнить следующие поручения:

1) активно участвовать в оформлении классной и школьной стенных газет;

2) помочь учителю физкультуры организовать в школе кружок бокса;

3) в целях повышения политического уровня ученика Дауманта Петерсона ему поручено в течение месяца подготовить доклад о важнейших международных событиях.

Контроль за выполнением возложен на Байбу Балтыню».

– И чтоб без фокусов, Петерсон, – добавила Зайга. – Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

– Слушаюсь, товарищ прокурор, – Даумант подобострастно шаркнул ногой. Самое главное достигнуто – Роберт Страут не узнает

о его поведении в школе.

– Уж мы его обломаем, – ехидно произнесла Зайга. Хорошо, что слов этих не слышал Даумант.

«Что же теперь будет? – записала вечером Байба в своем дневнике. – Класс доверил мне перевоспитывать этого лентяя и драчуна Дауманта. Справлюсь ли я? И что скажут мать и отчим?»

Глава пятая «БАЙБА, РАДИ ТЕБЯ Я...»

У квартиры номер шесть Даумант остановился. На блестящей медной пластинке вязью была выгравирована незнакомая фамилия «Н. Найковский». Но ведь фамилия Байбы – Балтыня. «Вероятно, коммунальная квартира», – решил Даумант и нажал на кнопку.

Дверь открыл пожилой, в домашней замшевой куртке, мужчина, с острой бородкой и ниточкой усов. Редкие волосы тщательно прикрывали лысину.

«Изобразить эту физиономию проще простого», – мелькнуло у Дауманта.

– Извините, Байба дома?

– Зачем вам Байба? – мужчина подозрительным взглядом окинул парня с головы до ног.

– Ей поручено меня просвещать, – пояснил Даумант.

– Как это понимать? – удивился усатый.

– Очень просто – она будет просвещать меня в области политической, общественной и, кроме того, помогать в учебе, – продолжал Даумант. – Я, видите ли, в нашем восьмом «б» считаюсь отстающим. Так сказать, позорное пятно.

– Нет Байбы дома, – резко сказал мужчина и захлопнул дверь. Даумант пожал плечами и, прыгая через три ступеньки, счастливый бросился вниз по лестнице.

– Что это за верзила тебя спрашивал? – стал допытываться отчим, когда Байба привела из садика младшего брата.

– И никакой не верзила, это из класса.

– Почему именно ты должна его просвещать?

– Так решил класс. Это моя общественная обязанность.

– Твоя? – удивился отчим. – Нашли кому поручить. Дальше прихожей чтоб носа не совал. И проследи, чтобы ничего не пропало.

Знаю я этих длинноволосых.

Отчим закрыл за собою дверь. Байба облегченно вздохнула.

– И чтобы чаще раза в неделю не таскался! – Дверь открылась снова. – Не забудь, что я тебя кормлю и одеваю. Покорми Роланда и готовь ужин.

Утром на классной доске появился портрет мужчины с острой мефистофельской бородкой и тоненькими усиками.

– Я умываю руки. – разглагольствовал Даумант. – Явился ровно в пять, как договорились, взял с собой учебники, новейшие газеты,

комсомольский устав и всякое такое. А в дверях стоит этот тип и выпроваживает меня. Я весь вечер ужасно переживал, что не выполнил обещания, данного классу. – Даумант сделал вид, что вытирает глаза. – А ночью во сне видел Зайгу в одеянии инквизитора с клещами в руках. Она собиралась вырывать у меня ногти. Класс давился от хохота.

– Не кривляйся! – разозлилась Зайга. – У нас уже есть один клоун, хочешь быть вторым?

– Прости, что так получилось, – извинилась Байба на перемене. – Я ходила в детский сад за братом. Может быть, лучше, если с тобой будет заниматься кто-то другой, Зайга, например. Она отличница и гораздо умнее меня.

– Спасибо за пирожное, я предпочитаю черный хлеб, – Даумант не на шутку испугался. – Ты хотя бы наполовину нормальная. Когда можно зайти? Может быть, сегодня? – Нет, сегодня нет. Сегодня мне надо стирать. Лучше в четверг, сразу же после уроков. У Найковского занятия по экономике, и домой он придет поздно.

В четверг Даумант и Байба из школы вышли вместе.

– Может быть, дама желает, чтобы я нес ее портфель и вел под руку, – паясничал по привычке Даумант.

– Как не стыдно! – у Байбы даже слезы навернулись на глаза. Почему именно ей навязали этого лентяя и зубоскала? Почему не Анне, Близнецам или Саните? Они б не позволили над собой издеваться, нашли бы что ответить.

– Не обижайся! – извинился Даумант. – Скажи лучше, что это за тип с бородкой.

– Найковский? Мой отчим. Даумант присвистнул.

– Отец умер?

– Нет, отец бросил нас с матерью, когда я пошла в первый класс.

– А где он сейчас?

– Не знаю. Мама сказала, женился на другой, умнее и красивее ее, и уехал то ли в Туркмению, то ли в Таджикистан. Во всяком случае, в нашем доме он больше не появлялся.

Прошло немало времени, пока Байба справилась с многочисленными замками.

– У вас как в комиссионном магазине, – осмотрев комнату заявил Даумант. – Пахнет нафталином и прошлым веком.

– Прямо в точку, – засмеялась Байба. – Это мебель предков Найковского. Он утверждает, что ей цены нет. А я эту старую рухлядь до смерти ненавижу. Каждый день мне надо всю эту резьбу щеткой обметать. Чтоб пыли не было. Отчим сам проверяет. Чуть что не так, начинает свои проповеди: я его в могилу сведу, я его объедаю и тому подобное. Пожалуйста, учти это и не очень серди меня, а то я и тебя начну грызть.

И оба весело засмеялись,

– Ты садись сюда, за мой столик, и готовь уроки на завтра, а я пока картошки начищу.

– Номер этот, детка, у тебя не пройдет. Класс поручил тебе что? Просвещать и перевоспитывать меня в духе времени, а не только спрашивать заданное, – пошутил Даумант.

Байба подошла к Дауманту и положила ему на плечо руку,

– Если ты пришел, чтобы паясничать, то сейчас же уходи. Я действительно хочу тебе помочь, только не знаю как.

Даумант не выдержал ясного взгляда девочки и опустил глаза.

– Я сам себя не понимаю, – пробормотал он. – Все вы словно стена передо мной. Один Имант нет. Должен же я был как-то себя показать, хоть в драке или этой злополучной карикатуре, черт бы ее побрал.

– Ты поступил глупо, словно третьеклассник.

– Ну скажи честно, ты бы обиделась, если бы я вместо Даце нарисовал тебя?

Байба задумалась.

– Понимаешь, девочки, как бы тебе сказать, нежнее, чем мальчики. Ты, возможно, так и не думал, но получилось, будто у Даце... – Байба запнулась, – ...была с Петерисом любовь. А я уверена, что они даже не целовались. Теперь ты понимаешь?

Даумант помолчал.

– Ты первая девочка, которая по-товарищески со мной разговаривает. А вообще, иногда я чувствую себя словно бездомная собака.

– Я тоже, – Байба вздохнула. Этого Даумант не ожидал.

Старомодные стенные часы гулко пробили четыре раза. Байба испугалась.

– Вернутся мама и Найковский, а обеда не будет. Мне пора в кухню.

– Я тебе помогу, – предложил Даумант. К большому удивлению Байбы, он довольно ловко чистил картошку и овощи.

– Предположим, ты не окончательный кретин, – продолжила Байба начатый разговор.

– Предположим, – согласился Даумант.

– Сколько тебе потребуется времени, чтобы исправить отметки?

– Пожалуй, месяц.

– Химию и английский ты знаешь лучше меня, а по остальным предметам я могу тебе помочь.

– Все вы, в том числе мой тренер Роберт Страут, одну песенку поете – учиться, учиться, учиться. – Мальчик вздохнул. – Зачем? Что это мне даст? Хороший мастер зарабатывает вдвое больше любого инженера.

– Но...

– Знаю, что ты скажешь – образование делает людей духовно богаче, культурнее и так далее. Все это мне день в день твердят мама и Кристап, да и в школе. А я хочу быстрее начать зарабатывать деньги и делать то, что мне нравится.

Мать Байбы, вернувшись с работы, застала ребят в кухне – они с усердием готовили обед.

– Так до завтра, – попрощался Даумант. – Чао!

* * *

Свои шефские обязанности Байба старалась выполнять добросовестно. Она даже не возразила, когда ей предложили сесть вместе с Даумантом.

– Мне так начхать, Санита рядом или египетская мумия, – провозгласил Имант. – Выгоднее, конечно, с Зайгой, она, по крайней мере, не такая дура и в случае аварии могла бы подсказать.

– Ну и беги, если он тебе дороже меня! – упрекнула Байбу Санита. Новый сосед был Саните совсем не по душе. Имант никак не мог понять тех ребят, которые вертелись около девочек, писали им записки, приглашали на свидание. И его глубоко задело, что Даумант, самый сильный, самый стоящий парень в классе, погибал у него на глазах, а он, Имант, ничем не мог помочь.

– Мне казалось, ты железный парень, но стоило какой-то девчонке взмахнуть ресницами, и ты тут же раскис, – бросил он Дауманту.

– Ну, ты, булыжник! Байбу лучше не трожь, иначе узнаешь, что почем! – и он поднес прямо к носу Иманта свой внушительный кулак.

– Ты что, шуток не понимаешь?

* * *

Главную роль в деле перевоспитания Дауманта могла сыграть учительница рисования Майга Эдуардовна Путныня – в этом и Рейнис Карлович, и Байба были просто убеждены. Ребята, проявившие склонность к рисованию, находились под ее особой опекой. Не считаясь со временем, Майга Эдуардовна занималась с ними и до уроков, и после уроков, обучая своих подопечных сверх программы технике рисунка, живописи, графике. И каждый раз, когда ученики Майги Эдуардовны завоевывали первые места на конкурсах, ее доброе круглое лицо с приятными ямочками озарялось улыбкой.

В учительской это увлечение Майги Эдуардовны неоднократно служило поводом для дебатов.

– Не вижу смысла уделять им столько внимания. Думаете, они вам скажут спасибо? – разглагольствовала учительница истории.

– При чем тут «спасибо»? В каждом человеке живет художник, в детях тем более. Мы не имеем права дать угаснуть этой искре.

Победит, кто потеряет,

Кто отдаст, тот получает...

– процитировал Рейнис Карлович Райниса.

– А ваше собственное творчество? Когда-то вас считали способной портретисткой. – Историчка не обратила внимания на замечание Кадикиса.

– В школе моя отдача больше, чем в мастерской, где я буду писать посредственные портреты. Когда собираются мои бывшие ученики, теперь известные художники, и показывают свои работы, у меня такое чувство, словно в каждой из них есть частица меня.

– Вы, коллега, идеалистка, – с иронией произнесла учительница истории. Сама она не задерживалась в школе ни на минуту сверх положенного. Историчка отрабатывала обязательные три года после окончания университета. Шел последний год. Обязанности свои она выполняла, и большего, по ее мнению, не имел права требовать никто.

– Оказывается, в нашей школе собралась целая компания идеалистов – Антон Антонович, Мара Петровна, Рейнис Карлович, и меня тоже можно к ним причислить, – засмеялась Иева Александровна Лице.

– Это уж ваше личное дело, – не сдавалась историчка. – Я считаю, что учитель имеет право на личную жизнь тоже. Всего хорошего, до завтра!

* * *

На одной из перемен восьмой «б» развеселила карикатура Дауманта на учительницу английского языка Марджорию Робертовну Шип. Клав, подражая ее жестам и выговору, дополнял представление. Никто не

заметил, что за ними наблюдает учительница рисования.

– Колобок, ребята! Сматывайся!

Восьмиклассники с шумом бросились к двери, Даумант поспешно стал стирать с доски. Байба в испуге опустилась на парту.

– Ты рисовал? – спросила учительница. Даумант кивнул.

– А меня нарисуешь?

– Пожалуйста, но за последствия не отвечаю. – Даумант с минуту изучал объект, а затем быстро и уверенно изобразил на доске округлую фигуру.

Ребята, вошедшие в класс со звонком, не знали, как реагировать на рисунок.

– Здорово! – громко засмеялась Майга Эдуардовна. – После уроков зайди в кабинет рисования.

– Это еще что за фокусы? – рассердился Рейнис Карлович, взглянув на доску. – Сейчас же сотри!

– Майга Эдуардовна сама велела, – встала Байба на защиту своего подопечного. – Она была очень довольна портретом.

– Пусть катится твой Колобок, никуда я не пойду! – прошептал Даумант Байбе.

– Еще как пойдешь. И не забудь, что ты обязан оформлять стенную газету.

– Заставит еще заниматься в своей «студии талантов»!

– Вот было бы замечательно! А постараешься, осенью в художественную школу Розенталя поступишь.

– Рисовать бородатые гипсы? Благодарю покорно. Слава художника меня не влечет.

– А что же тебя влечет?

– Я уже сказал, что.

– Ты круглый дурак.

– Благодарю! Это мне день в день твердят.

В кабинет рисования Байба притащила Дауманта чуть ли не силой. Человек десять ребят, среди них и Даце Эргле из их класса, старательно писали натюрморт. На столе стоял коричневый глиняный кувшин, рядом лежали два красных яблока. Лучи солнца отражались в блестящей глазури.

– Кувшин не просто коричневый. Посмотрите внимательно: на нем алые отблески от яблок, зеленые —от скатерти, белые и голубоватые – от солнца и оконного стекла, – объясняла Майга Эдуардовна.

Даумант с интересом рассматривал акварели. А он сумел бы? Надо будет дома попробовать. Вдруг из него действительно получится когда-нибудь знаменитый художник? Как Улдис Земзарис, Эдгар Илтнер или Гунар Кроллис. Вот был бы номер! Раз-два – и он бы переплюнул своего выдающегося брата. Выставки, награды, почетные звания. Статьи в газетах – молодой способный график, нет, лучше живописец Даумант Петерсон... Выставка талантливого художника Петерсона в Варшаве, Софии, Праге...

А почему бы и нет?

– У тебя цепкий глаз, ты схватываешь суть, это важно. А как у тебя с цветом? – обратилась к нему Майга Эдуардовна.

Даумант молчал. Его способности карикатуриста раскрылись совсем недавно, когда тренер Роберт Страут попросил оформить сатирическую газету «Чертополох».

– У тебя не сохранились твои старые рисунки?

– Все в печке.

– Жаль. Я попрошу твои рисунки у учителя рисования из старой школы. Как его звать?

– Не надо, я вас очень прошу, пожалуйста. Я принесу рисунки, если они вам так нужны, я нарисую все, что захотите!

Майга Эдуардовна задумчиво смотрела на красивого парня, который от смущения не знал, куда деть свои длинные руки. Он бы охотно удрал, если бы рядом, словно тень, не маячила Байба. Мысленно он посылал девочку ко всем чертям.

– Занятия у нас по понедельникам с утра и по пятницам после шестого урока. Чтоб обязательно явился! – добавила учительница.

– Мы с Даце об этом позаботимся, – пообещала Байба.

В субботу Даумант пришел на тренировку с блокнотом и фломастерами и, как только выдавалась свободная минута, старательно рисовал.

– Вот черт! – восторгался Хроникер. – Конопатый со всеми своими веснушками. И Валдынь. Бьет слева. И тренер. И Рыжий со скакалкой. У тебя, Даумант, глаз-алмаз. Чистый художник, хоть на выставку.

– Да бросьте вы, – смутился Даумант. – Училка заставила.