Текст книги "Между нами девочками, говоря…"

Автор книги: Зента Эргле

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

* * *

В воскресенье после обеда сестра попросила Дауманта посидеть с маленьким Андрисом. В блокноте рядом с боксерами появились изображения малыша – вот он пытается засунуть в рот ножку, вот смеется своим беззубым ротиком, рассматривает погремушку, плачет.

– Что это? Очередное увлечение? – спросил заглянувший в комнату Кристап.

– Отвали и закрой дверь с той стороны! – Даумант стеснялся и никому из домашних не показывал своих рисунков.

– Для начала хорошо, я бы даже сказала – очень хорошо! – разложив рисунки на столе, похвалила Даумаита учительница. – Тебе только недостает знания анатомии человеческого тела. У некоторых фигур непропорционально длинные ноги, у других, наоборот, туловище, но все это придет со временем. Конечно, если постараешься.

Даумант твердо не решил еще, стоит стараться или нет. Он чувствовал себя как человек, которого какая-то неведомая сила толкает вперед.

* * *

Через неделю вся школа толпилась у новой стенной газеты. Никто из попавших в газету драчунов, лентяев и прогульщиков не был назван по имени, но узнать можно было всех. Анонимный поэт, подписавшийся «Ученик», каждому посвятил подходящее четверостишие. В курильщике, который боязливо выглядывал из мальчишечьего туалета, все узнали Дауманта Петерсона из восьмого «б». Но кто это так здорово рисует? Восьмой «б» молчал.

В разделе «Обмен опытом» какая-то девочка прятала шпаргалки в кудряшках. Развеселило всех объявление, обведенное красным карандашом: «Внимание! Списывание издали! За консультацией обращаться к И. Я. Там же за небольшое вознаграждение можно взять напрокат морскую подзорную трубу».

Этого Имант долго не мог простить другу. Подзорной трубой он воспользовался один-единственный раз, чтобы списать у Петериса диктант по английскому языку. Этот заковыристый язык, на котором говорят одно, а пишут совсем другое, Имант не переваривал.

Даумант старался изо всех сил, разрешал Байбе спрашивать заданное, один раз на уроке химии удостоился даже похвалы Мары Петровны, что в школе вообще было большой редкостью.

– Без тебя, Байба, я бы пропал, – шутил он. – Ты меня приручила, как Маленький принц Лиса.

А сам считал дни, оставшиеся до решающих соревнований, – все это время надо было держать себя в руках. А там видно будет.

Роберт Страут каждому участнику дал два пригласительных билета.

– Я надеюсь, что мой ангел-хранитель не бросит своего подопечного в столь трудную для него минуту, – слегка покраснев, Даумант протянул Байбе билет. Второй он вручил Иманту.

* * *

Соревнования проходили в зале спортшколы.

– Байба, моя гувернантка, – познакомил Даумант.

Хроникер, Рыжий и другие ребята в недоумении таращили глаза.

– Чему удивляетесь? У меня теперь, как у отпрыска миллионера, имеется нянька, изящным языком выражаясь – гувернантка.

Ребята загоготали. Байба обиделась.

– Уж и пошутить нельзя? – пытался исправить положение Даумант. – Я буду в четвертой паре. Держите кулаки!

У столика толпились судьи. В раздевалке для спортсменов Роберт Страут еще раз собрал своих воспитанников и предупредил – бороться честно, как подобает настоящим спортсменам.

Первым направился на ринг Рыжий. Даумант надел боксерские ботинки, голубые трусы, желтую майку и тщательно забинтовал кисти эластичным бинтом. Помогал ему Имант. Под ложечкой неприятно посасывало.

– Займись самовнушением, – советовал Имант. – Повторяй: я выиграю, я выиграю, я сильнее своего соперника. Как древние йоги.

Даумант боксировал уже с тенью, когда раздались аплодисменты и в раздевалку влетел Рыжий, пунцовый от возбуждения. Победа!

– Во втором раунде я его нокаутировал! Левой. Здорово иногда быть левшой.

– На ринг приглашаются Даумант Петерсон и Валдис Заринь, – произнес голос в репродукторе.

Дауманту показалось, что сердце его распалось на множество частиц и бьется теперь и в горле, и в висках, и в ладонях, и даже в носу. Рыжий, его секундант, приподнял канат и снял с плеча махровое полотенце.

– Натри подошвы! Что с тобой? Очнись!

Вынув из стакана с водой капу, Рыжий засунул ее Дауманту в рот.

Соперник Дауманта Валдис Заринь весело смеялся, шутил со своими болельщиками, занявшими первые ряды. Он был уверен в своей победе.

– Боксеры, на середину! – пригласил судья на ринге. Соперники поприветствовали друг друга. Прозвучал гонг. Валдис наступал, Даумант защищался. Валдис был на полголовы ниже своего неопытного соперника, зато шире в плечах. Руки его работали, словно два молота, чаще, правда, повисая в пустоте, так как Даумант ловко увертывался. «Сначала вымотать, потом атаковать», – подумал Даумант. Волнение прошло. Сильный удар в бровь чуть не свалил его с ног. Даумант взял реванш правой снизу в челюсть противника. Первый раунд закончился вничью.

Рыжий вытер лицо и плечи друга мокрой губкой и стал размахивать полотенцем. Даумант пощупал лоб. Над бровью вскочила солидная шишка.

– Подпортил он тебе физиономию, – приговаривал Рыжий, прикладывая компресс. – Ничего, через пару деньков пройдет. Такова уж боксерская доля.

Неудержимо хотелось убежать с ринга, но он не имел на это права. Даумант прополоскал рот. Его соперник в синем углу выглядел несколько растерянным. Секундант что-то объяснял ему, размахивая руками.

– Ты дождись, когда он расслабится, и бей, – учил Рыжий Дауманта.

– В синем углу ринга – воспитанник спортивной школы Валдис Заринь, второй юношеский разряд. В пятнадцати боях одержал двенадцать побед, – прозвучал голос в репродукторе. – В красном углу ринга – Даумант Петерсон, проводит свой первый бой.

Раздался гонг. Начался второй раунд. Валдис изменил тактику. Не дав Дауманту опомниться, он совершил обманное движение и изо всех сил нанес удар по незажившему еще носу. Страшная боль обожгла Дауманта. Он упал, как подкошенный.

В зале поднялся шум. Болельщики спортшколы аплодировали. Мальчишки из Задвинья свистели, кричали, топали ногами. Судьи с минуту совещались. Никаких нарушений они не усмотрели.

Даумант, лежа на полу, хватал ртом воздух. «Вероятно, так чувствует себя рыба на суше», – подумал он.

– Раз, два, три... – «Почему так быстро считают?» Даумант приподнялся на руках. Прямо на него смотрели широко раскрытые глаза Байбы. В них он прочел страх. И внезапно понял, что эта серьезная, скромная девочка стала для него самым дорогим человеком на свете, что ради нее он должен собраться с силами и победить.

– ...семь, восемь... – Еще несколько вздохов. На счете «девять» Даумант поднялся. Тошнота и боль утихли. Совсем близко Даумант увидел маленькие, глубоко запавшие глазки Валдиса. В молниеносный удар он вложил всю свою силу. Есть! По залу пронесся вздох – так неожиданно все произошло. Взгляд Валдиса затуманился, и он беспомощно осел на пол. Болельщики Дауманта ликовали. Чистая победа!

В командной борьбе общий счет оказался ничейным.

– Лучше, чем я предполагал, – подвел итог Роберт Страут. – Ну уж теперь хорошие перчатки и остальной инвентарь у нас почти в руках.

* * *

– У меня сердце остановилось, когда ты упал, – призналась Байба, когда они гурьбой шли к троллейбусу. – Никогда больше не пойду на такие соревнования. Это же самое обычное избиение.

– Да ты что! Бокс – самый мужественный вид спорта, единственный, куда не прорвались еще женщины, – запротестовал Даумант.

– Ты глубоко ошибаешься, – прервал его Хроникер. – В Америке существует не только женский бокс, но и женский кетч.

– А что это – кетч? – поинтересовалась Байба.

– Это такой вид борьбы, когда все дозволено – бить под ложечку, рвать одежду, ломать, толкать, кусать, – объяснил Хроникер. – Я как-то видел фильм. Жуткая картина! У нас он, к счастью, запрещен.

Неделю новому чемпиону по боксу пришлось провести в Институте Травматологии, пока не зажил сломанный нос.

– Ну что я говорила! – чуть ли не ликовала Зайга, увидев Дауманта с перебинтованной головой. – Снова подрался. И такого мы собираемся принимать в комсомол!

– Не возникай! – оборвал ее Имант.

– Сколько Даумант платит тебе за адвокатство? – спросила Зайга с иронией.

Тогда Имант рассказал о соревнованиях по боксу.

– Класс может гордиться таким спортсменом! – закончил он. Порозовевший от смущения Даумант молчал

– Враки все это, – не унималась Зайга. – Наверное, вместе сочинили, чтобы оправдаться.

– Я тоже была на соревнованиях и все видела, – подтвердила Байба. – Это был классический нокаут.

Даумант благодарно пожал под партой ее руку.

Глава шестая ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ В КВАДРАТЕ

Однажды утром Марга буквально влетела в класс.

– Если меня сегодня вызовут, крышка, – выдохнула она, устраиваясь рядом с подругой. – Вчера маме стало плохо, вызвали «Скорую», и ее тут же отвезли в больницу. Мы с папой всю ночь не спали. Нам страшно хочется преподнести маме какой-нибудь сюрприз. И знаешь, что мы придумали?

Рита тряхнула светлыми кудряшками.

– Отремонтировать квартиру. Папа говорит – теперь у нас начнется новая жизнь вчетвером, и поэтому все старое и некрасивое – вон! Сегодня папа отпросился с работы и ищет мастеров.

– С ума сойти! – возмущалась на другое утро Марга, – Ремонтная контора обещает прислать мастеров только через месяц. Папа говорит, что он чуть не на коленях упрашивал, пообещал даже заплатить больше, но они ни в какую. Папа достал книгу «Ремонт квартиры», вчера вечером мы ее от корочки до корочки изучили и сегодня начнем сами. Придешь помочь?

– Обязательно, но... есть одна ценная идея, только я тебе о ней не скажу.

Вскоре по классу уже путешествовало такое объявление:

«Строго секретно! Не показывать Марге! В субботу после обеда и в воскресенье у Марги состоится субботник – ремонт квартиры. Участие —

добровольное! Нужно около десяти человек, желательно имеющих опыт. С собой взять рабочую одежду, кисти, тряпки и т. д. Запись у Риты. Не опоздайте!»

Текст пестрел комментариями и дополнениями: «Танцы будут? Если нет – не иду. Моя хата с краю... Что означает «и т. д.»? Стимуляторы, например, сухач? Мне лично больше по вкусу молоко. Приятного аппетита! Честь класса – помочь товарищу в беде! (это, конечно, писала Зайга)».

Рейнис Карлович перехватил объявление у Дауманта.

– Оперативно! – с улыбкой произнес учитель. – А меня примете в свою компанию?

– Что за вопрос! Да это просто здорово!

– Ты придешь? – спросила Санита у Байбы.

– Если мама разрешит – обязательно.

– Я бы тоже пошла, но мои предки, как назло, едут в Шяуляй на толкучку, там можно достать шикарные теплые сапожки, а без примерки, сама знаешь, обувь не покупают.

* * *

– Папа, нельзя ли на субботу и воскресенье одолжить твою кисть и пульверизатор? – обратился Клав вечером к отцу.

– Ты что ж, решил подработать?

Клав рассказал отцу о предстоящем субботнике.

– В субботу не получится, а в воскресенье я охотно помогу, – вызвался мастер. – Конечно, если примете.

– Ты самый лучший отец на свете. – Клав от радости даже порозовел.

– Ну, ну.– Отец смущенно кашлянул. – А может быть у меня свой расчет. Вдруг да удастся кого-нибудь завербовать в мою бригаду учеником? С ремеслом, сам знаешь, не пропадешь.

Клявини жили дружно и весело. Не только Клав, но и все Клявини, начиная с Юста, студента первого курса Академии художеств, и кончая бабушкой, любили шутку. Отца за его веселый и приветливый характер боготворила вся бригада маляров. Несколько лег назад Клав, роясь в старых бумагах и книгах, наткнулся на тщательно упакованную папку с цирковыми афишами и фотографиями. «Отважные воздушные акробаты Мэри и Джон Ерк...» С фотографий смотрели люди, удивительно похожие на его родителей. Что бы это значило?

– Если не хочешь огорчать отца и мать, никогда не спрашивай у них о цирке. – Бабушка на эту тему в длинные беседы не пускалась.– Ничего хорошего это им не принесло, одни только несчастья – у отца плечо выбито, мать хромает.

Друг семьи, старый жонглер и клоун Роберт, рассказал Клаву, что когда-то зрители, затаив дыхание, следили за смелыми прыжками под куполом цирка. А потом случилась беда. Врачи долго боролись за жизнь артистов. Выздоровев, отец обучился профессии маляра, мать работала в том же строительном управлении бухгалтером.

С тех пор Клав и стал мечтать о цирке. Но это была его тайна, о которой знал только жонглер Роберт и кое-кто из близких друзей. Летом, во время каникул, мальчик работал в отцовской бригаде и шутя управлялся с пульверизатором, умел смешивать краски, шпаклевать трещины.

Марга и Рита, натянув старые джинсы, таскали в соседнюю квартиру стулья. Раздался стук в дверь – на пороге стояла незнакомая личность в заляпанном комбинезоне. Глаза были спрятаны за огромными мотоциклетными очками, в одной руке – ведро, во второй – легкая лесенка.

– В домоуправлении сказали, что здесь идет ремонт и требуется опытный маляр. Вот я и явился.

– Да, но... – замялась Марга. Она не почуяла подвоха.

– Пожалуйста, пожалуйста, входите! – пригласила Рита. – Нам так нужен хороший мастер.

– Потолки грязные. – Мастер прошелся по комнатам. – Да и обои не первой свежести. Если постараться, за два дня можно осилить. Обои куплены?

– Да, взгляните, пожалуйста. Мы все тщательно измерили, думаем, хватит.

– А столярный клей?

– Вот.

– Ржаная мука для клейстера?

– Папа сегодня вечером принесет. Ты чего фыркаешь? – Марга сердито глянула на подругу.

– Неужели ты не узнала? Это же наш Клав! – Рита громко засмеялась. – Здорово замаскировался, правда?

– Образец рабочей одежды, – Клав удовлетворенно расхаживал по комнате. – Модель «Ведро с краской и кисть». Можно заказать в ателье «Шей сам».

Еще одиннадцать раз звенел звонок, и каждый был для Марги сюрпризом.

Прорабом единогласно избрали Клава.

– Начнем, – Клав, взобравшись на лестницу, распределял работу. – Прежде всего надо освободить помещение.

Все небольшие вещи – столы, стулья, телевизор, торшер – вынесли к соседям. Сложнее оказалось справиться с массивным трехдверным шкафом – он словно прирос к полу.

– Надо чуть сдвинуть его с места и подложить под каждую ножку картофелину, – посоветовал Даумант. – Мы дома всегда так делаем.

Когда появился отец Марги, скрипач симфонического оркестра, работа уже шла полным ходом. Ребята сдвинули мебель на середину комнаты, девочки тщательно укрыли ее бумагой и старой ненужной одеждой. Паркетный пол посыпали толстым слоем опилок. Клав, стоя на лесенке, мыл потолок. Девочки визжали, когда до них долетали грязные брызги.

– За ночь потолки высохнут. Завтра утром мы с отцом придем пораньше и побелим, – закончив работу, пообещал Клав.

– Вот не знал, что у моей дочери такие славные товарищи, – не мог нарадоваться отец Марги.

– Мы и сами этого не знали, – смеялись восьмиклассники. Наутро Марга с отцом, разложив на полу пакеты с мелом и плитки столярного клея, изучали книжку «Ремонт квартиры».

– Количество указанного в рецепте клея растворяют в литре воды, – читала Марта.

– Не маловато ли? – усомнился отец. – Лучше возьмем два – смотри, сколько здесь клея.

К счастью, в этот момент появился Клав со своим отцом. Узкая ладонь скрипача потонула в широкой руке маляра.

– Уж в этом оркестре разрешите нам с Клавом играть первую скрипку, – смех Клявиня раскатился по пустым комнатам.

Вскоре клей был готов, краска размешана, и наступил самый ответственный момент – побелка потолков.

– Можно я, папа? – попросил Клав.

– Ну, смотри, мастер, не опозорь фирму.

Клав приступил к делу. Мелкие брызги равномерно покрывали грязный, весь в пятнах потолок.

– Ловко у тебя получается! – восхищались подошедшие к этому времени ребята.

– Наловчился, прошлым летом отлично помог нашей бригаде, – с гордостью произнес отец Клава.

– Дай и нам попробовать! – просили ребята.

– Ничего не получится, – отмахивался Клав. – Напортите еще, а позор-то нам.

Углы и самые грязные места побелил сам мастер.

Работа была в разгаре, когда, всем на удивление, явилась Зайга. На ней был элегантный ярко-красный брючный костюм.

– Заходящее солнце над морем, – объявил Петерис.

– Вырядилась, словно на демонстрацию мод, – Клав с прошлого года не переносил Зайгу. – Посмотрим, во что ты превратишься к вечеру.

Зайга как староста считала своей обязанностью участвовать во всех классных мероприятиях. И нынешнее она собиралась подробно осветить в классном дневнике под заголовком «Так поступают настоящие советские школьники».

– Я сказала родителям, что весь класс в обязательном порядке должен идти на оперу «Чудо святого Маврикия», – сообщила Зайга, гордясь своим подвигом.

– Плохо сделала, – не унимался Клав.

– Почему это?

– Во-первых, хорошие детки не обманывают своих родителей, и, во-вторых, от лжи седеют. Много будешь врать, скоро состаришься.

– Ты, птенчик, отстал от жизни. Сейчас седые девочки в моде. Ой, до чего же у вас грязно! – щебетала Зайга. – Я, правда, ничего в этом деле не понимаю, но вы меня научите, да?

– Зачем же ты пришла? Сидела бы дома и зубрила. Схватишь еще тройку, мы же и виноваты будем, – приговаривал Клав, небрежно размахивая кистью, отчего брызги летели во все стороны.

– Скажи ему, Марга, чтобы он замолчал! – Зайга готова была заплакать.

– Пойдем на кухню, – успокаивала ее Марга. – Там не так грязно. Картошку чистить, надеюсь, ты умеешь?

– Не так чтобы очень, – призналась Зайга.

Марга вручила Зайге передник, острый кухонный ножик и усадила ее за работу.

Из комнаты доносились смех и шутки. Зайга, вконец разобиженная, со злостью кромсала картошку и глотала слезы. Она пожалела, что пришла вообще, но уходить сейчас было неудобно.

Коль хочет жена, Чтобы муж не сердился. Стараться должна, Чтобы пол не пылился, – пропел Клав, когда с потолками было покончено. Девочки сняли с мебели бумагу, тряпки, вымели белые мокрые опилки.

– Послушай, Клав, а на маляра трудно выучиться? – поинтересовался Юрис.

– Ты что же, менять профессию собрался?

– Не темни, отвечай по существу.

– Время, конечно, потребуется. Вначале ставят на подсобные работы – смывать старую краску: удовольствие, если честно, ниже среднего, но зато когда доверят красить, даже интересно. В нашей бригаде больше молодые ребята. Каждую квартиру мы сами населяем жильцами. Решаем, например, что в той двухкомнатной квартире будут жить молодожены, радостные, счастливые. Спальню тогда красим в розовый, столовую – в светло-зеленый. В однокомнатной квартире, положим, поселится ученый, страшно серьезный, такому, кроме книг, ничего не надо. Тут красим стены в спокойный серый или бежевый цвет.

– А сколько ты зарабатывал? – снова задал вопрос Юрис.

– Сотню в месяц, а то и больше.

– А что, ребята, повкалываем следующим летом? Работа костей не ломит, как говорит мой предок. Еще и деньжатами разживемся, – Гирт Лея загорелся очередной идеей.

– Лето-то еще вон где! Но кто твердо решит, записывайтесь у меня, – сказал Клав. – Я со своими переговорю.

Отец Клава изучал старые обои.

– Сразу настоящий мастер виден, – похвалил он. – Новые можно прямо на них клеить.

Сварили два ведра клея, и работа развернулась на два фронта. Девочки тщательно мазали обои клеем, мальчики по двое прикладывали полосы к стене, а сам Клявинь и отец Марги крепко прижимали их щетками, тщательно выравнивая все складочки, выдавливая пузыри воздуха.

– Желаю успеха! – В дверях появился Рейнис Карлович Кадикис с большой сумкой в руках.

– Рейнис Карлович! Чуть-чуть не опоздали, – смеялись восьмиклассники. – Посмотрите, мы уже почти закончили.

– Но ведь главное-то – угощение – от меня не уйдет?

– Не знаю, как другие, а я б сейчас быка съела, – призналась Марга.

– И я. И я.

– Обеденный перерыв! – объявил отец Марги.

– Э, нет, сколько уж здесь осталось! Совсем, можно сказать, ничего! – запротестовал мастер. – Девчата пусть едой займутся, а мы, мужчины, закончим клеить.

Марта и Рита вызвались сварить картошку и приготовить чай, Даце и Анна взялись испечь в духовке охотничьи колбаски.

Зайга сражалась с последними картофелинами. Большая кастрюля была полна доверху.

– Ну ты и молодчина! Все, как волки, проголодались. Теперь мы с Маргой здесь похозяйничаем, а ты помоги Байбе вымыть полы, – распорядилась Рита. – Да брюки закатай, а то испачкаешь.

– Я все время думаю о маме, – призналась Марга, когда они с Ритой остались в кухне вдвоем. – Папа тоже все на телефон смотрит. Знакомая докторша из больницы обещала сразу же позвонить, как только что-нибудь станет известно.

Вскоре последняя полоса обоев была наклеена. Из духовки аппетитно пахло запеченными на шампурах колбасками.

Байба и Зайга мыли полы. У Байбы работа спорилась. Зайга же держала мокрую половую тряпку кончиками пальцев и не знала, что с ней делать.

– Ты что, дома не помогаешь? – удивилась Байба.

– Зачем? Дома мама и тетя.

– А что ты сама делаешь?

– Как – что делаю? – брови Зайги взметнулись от удивления. – Учусь, конечно, и читаю. Играю на пианино.

– Счастливая! А мне приходится квартиру убирать, а часто и обед варить.

– Когда же ты учишься? – удивилась Зайга.

– Вечерами.

– Ты считаешь, что я счастливая? А мне так иной раз кажется, что я свихнулась. Отец решил сделать из нас с братом «суперменов». Каждый вечер мы с ним дома отвечаем уроки, как первоклассники За каждую четверку или тройку нам часами читают мораль. Мама и тетя контролируют каждый мой телефонный разговор, все книги, которые я читаю. В классе меня прозвали зубрилой, а что мне еще остается? Когда мы забастовали и по английскому получили двойки, маму чуть удар не хватил.

– Все готово! – сообщила Даце.

– А где мы будем есть? Ни стола, ни стульев, – Зайга в недоумении пожала плечами.

– Давайте представим, будто мы на Востоке или в Японии. Там все делают сидя на корточках или просто на полу, – предложила Байба.

И вот уже на белой скатерти, расстеленной прямо на полу, дымится миска с рассыпчатой картошкой и тарелка с шипящими колбасками. Работники, скрестив ноги, расселись на чисто вымытом полу.

Рейнис Карлович открыл свою огромную сумку и под ликующие возгласы достал целую гору сдобных булочек.

– Опустошил кафе «Золотая осень». Я попросил шестьдесят булочек, продавщица дает мне шесть, решила, видно, что ослышалась. В очереди стали волноваться, обзывать меня спекулянтом...

Громкий телефонный звонок притушил веселый гомон.

– Сын! У меня сын! – Не зная, что делать от счастья, отец Марги схватил скрипку, поднял смычок, и полилась тихая нежная мелодия – так могла бы звучать любовь.

– Что с ним? Короткое замыкание? – не удержался Даумант.

– Тссс! – оборвал его Аллегро.

Длинный нескладный скрипач, одетый в забрызганную мелом пижаму, играл. Восьмиклассники перестали жевать, замерли.

Растаяли последние звуки. Через окно донесся уличный шум. Громко сигналя, промчалась пожарная машина.

– Что это вы играли? – Юрис, казалось, дрожит от волнения.

– Не знаю, – пожал плечами скрипач. – О своей жизни, о жене и о Марге, и о той маленькой жизни, которая только что появилась на свет.

– Вы должны сразу же записать, это что-то необыкновенное, – не унимался Аллегро.

– Не знаю, смогу ли, ведь я простой скрипач. Разрешите, я сбегаю в больницу, ненадолго, вы тут повеселитесь без меня.

– Несчастны те родители. Что сыновей растят... —

начала Байба.

Остальные, взявшись за руки и раскачиваясь вокруг импровизированного стола, подхватили хором:

– Еще в люльке меня мать Музыкантом стала звать.

– Байба, откуда у тебя такой красивый голос? Ты даже и в хоре не пела, – восьмиклассники были поражены.

– В Шяуляе на толкучке купила, как Санита импортные сапожки.

Вы разве не знаете – там можно купить и продать что угодно! Ну, мне пора.

– Ты соображаешь? Сейчас, когда самое веселье только начинается? – Марга силой снова усадила Байбу. – Завтра в школу не надо. День Конституции. Рейнис Карлович, какая ваша самая любимая песня?

Рейнис Карлович смущенно почесал в затылке. Строгий учитель напоминал сейчас доброго дедушку.

– У нас столько замечательных народных песен, что и назвать как-то сразу не могу. Может быть, «Морю сеть нужна густая»?

– Уважаемые слушатели, начинаем концерт художественной самодеятельности, посвященный рождению гражданина, имя которого пока неизвестно. – Клав, бессменный школьный конферансье, элегантно поклонился.

Янис принес из кухни деревянную ложку и большую миску.

– Когда-то в юности, если вам еще не изменяет память, я был барабанщиком, – напомнил он.

– Марга, где твоя гитара?

– Не надо, Рит!

– Нет, надо!

Рита пошла в спальню и вернулась с гитарой.

– Ты играешь? – удивился Юрис.

– Не я, Марга.

– Феноменально! Что же ты молчишь? Но это же... Старики, это же колоссально! Мы же можем организовать свой биг-битовский ансамбль. Солист есть, барабанщик есть, и пианист, и гитарист. Что еще надо? Жаль только, что гитара не электрическая.

– Это ерунда, переделать – раз плюнуть, – пообещал Янис.

– Попробуем сейчас, а?

– Не балдей, Аллегро!

– А почему бы нет?

И вскоре зазвучала любимая песня учителя, правда, в несколько необычном ритме и необычном сопровождении.

– Звучит совсем неплохо, – не скупились на похвалы и бригадир маляров, и классный руководитель. – Конечно, участвовать в конкурсе, пожалуй, рановато, но сыграетесь, а там – кто знает?

Отец Марги притащил целую сетку с мороженым Его встретили ликованием.

– Отнес розы, – сообщил он. – Все в порядке. Пять тысяч шестьдесят граммов.

– Настоящий великан, – порадовался отец Клава. Весь в отца. На улице совсем стемнело, когда музыканты, наконец, принялись

за дело. Девочки рты пораскрывали от удивления, когда Арнис Лицис пригласил Маргу и стал безупречно танцевать шейк Он заметил всеобщее удивление, и в груди у него защекотало от радости. Не станет же он рассказывать, что прошлым летом учитель танцев два дня бился с ним, пока он не освоил эти па, и все только потому, что того требовал сценарий фильма. Вскоре расшевелились и остальные мальчики.

– Интересно, интересно, когда это вы, мальчики, успели научиться, – недоумевала Анна. – В прошлом году только и знали, что стены подпирать.

– Жизнь, детка, не стоит на месте, а движется вверх по спирали. И называется это диалектикой! Прошу! – Арнис галантно поклонился Анне.

– Этот день войдет в историю восьмого «б», как день рождения в квадрате, – прощаясь, торжественно провозгласил Юрис.

– У тебя, Аллегро, даже от чая в глазах двоится, – съязвила Санита. – Откуда у тебя квадрат взялся?

– А наш ансамбль? Разве он не сегодня родился?