Текст книги "Встреча со Зверем (СИ)"
Автор книги: Зена Тирс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)
9-4
Ингрид с сияющим лицом растолкала воинов и оказалась перед Лютым и Рейваном.
– Слава богам, не переубивали друг друга! – воскликнула она, оглядев их обоих.
Лютый улыбнулся. Рейван опустил глаза. Ему сделалось невозможно стыдно перед самим собой. Он не исполнил приказ и проиграл. Уязвлённая гордость скребла ему душу. Кровь текла из ран, дышать становилось всё тяжелее. Рейван бросил взгляд в сторону холмов, желая поскорее уехать, чтобы сгинуть где-нибудь в одиночестве, не на глазах Ингрид и Лютого. В Харон-Сидис Рейвану пути больше не было, и потому он чувствовал себя как зверь, получивший смертельную рану. Так оно и было.
Напрягшись всем телом, чтобы не рухнуть, Рейван двинулся в сторону толпы. Но навстречу ему вышел ван Эйрик, и пятеро его могучих сыновей тотчас же выросли рядом с ним.
– Пока вы здесь дрались друг с другом, – гневно сплюнул ван под ноги, оскалив наполовину лишённый зубов рот, – мы пытались спасти Нордхейм! Оплот рисских земель пал!
Рейван остановился словно вкопанный.
– Нет! – взорвала нависшую тишину криком Ингрид.
– Ингвар Непобедимый убит, – продолжил Эйрик. – У нас нет больше Верховного вана.
Ингрид скривила лицо и схватилась за голову.
– Проклятье! Что там произошло? – взревел Лютый.
Галинорец побелел и сделался яростным, подобно попавшему в капкан зверю.
– Набулы напали огромным воинством! – произнёс ван Вульферт. – Сам Циндер возглавил их! В Нордхейме почти все погибли. Твоя мать – моя дочь – тоже мертва, Ингрид. Мы спасли только одну жрицу Великой Матери – набулы отпустили её.
Рейван хорошо помнил Сигги и пожалел, что ей не удалось родить Ингвару желанного сына. О том, что кзорг почувствовал, услышав о смерти Ингвара, он и думать боялся: отца убил Циндер – гегемон Харон-Сидиса, наставник Рейвана и предводитель.
– Мы пришли на помощь Нордхейму, но было уже слишком поздно, – продолжил ван Вульферт. – Набулы заняли крепость и пировали там. Тело Ингвара подвесили на пике над вратами. Мы пытались напасть на крепость, но… – Вульферт сокрушённо покачал головой. – Они оказались слишком сильны. Лединг тоже захвачен. Мы надеялись спасти хотя бы Хёнедан!
Рейван поглядел на сжавшуюся под гнётом вестей Ингрид и приблизился к ней в попытке разделить боль.
– Это же Эйнар! – воскликнула Делия, жрица из Нордхейма, выглянувшая из-за спины седовласого Вульферта. – Ты ведь сын Ингвара!
Взгляды Ингрид и всех остальных обратились к Рейвану. Лютый злобно выдохнул.
– Да, жрица говорит правду, – подтвердил Тирно. – Он – сын Ингвара.
Ван Харальд перевёл взгляд на Лютого, наперсника Верховного вана, и галинорец утвердительно кивнул.
– Сами поглядите, – произнёс он.
Лютый встал перед своим поединщиком и рванул на нём рубашку, чтобы показать руны.
Рейван не сопротивлялся. Только что он дал бой, полагая, что он будет последним, и теперь истекал кровью, медленно умирая.
– Да, он сын Ингвара, и он кзорг. Вот он – ваш новый вождь, риссы! – язвительно воскликнул Лютый.
– Ты – Эйнар? – проговорила Ингрид, ошарашенно глядя на него.
Рейван посмотрел на сестру так, словно хотел провалиться сквозь землю от стыда, потому что не сам открыл ей эту тайну. Он старался уберечь её от ненужного знания, оградить от боли, но всё вышло наоборот.
– Эйнар! Не молчи! Мы пировали с тобой в Нордхейме! – воскликнула жрица Делия.
Рейван опустил взгляд в землю и сощурился. От него ничего не зависело.
– Ты знал, что ты мой брат, и молчал? – тихо проговорила Ингрид со струящимися по щекам слезами.
Рейван протянул к ней руку, но Ингрид отмахнулась и отбежала подальше.
– Ты меня предал! Предал!
Кзорг видел, как она ищущим взглядом скользнула по лицам воинов, спрятавшихся за шлемами и щитами. Никто не поглядел ей в глаза, кроме жрицы, что прижалась к плечу Вульферта, гладившего её по длинным распущенным волосам. Ингрид вновь бросила взгляд на Рейвана, словно моля об утешении, но через миг развернулась и ушла прочь, сквозь толпу.
Харальд, Эйрик, Колбьорн и Вульферт подступили ближе к кзоргу, ожидая от него слов, приказов и решений, ведь он оказался единственным наследником Ингвара.
– Проклятье, – прошипел Рейван в ответ на их молчаливые, въедливые взгляды. – Я хочу выпить!
9-5
Ван Харальд кивнул Рейвану, указывая следовать за собой. Они двинулись в большой зал в сопровождении остальных вождей. Воины расступались с их пути. Рейван двигался неспешным шагом, прижав к телу раненую руку, и на земле под ним оставались чёрные мокрые следы.
Ваны прошли сквозь зал, на полу которого лежали тяжелораненые и умершие, и скрылись в маленькой комнате, отделённой занавесью из шкур.
Командиры воинских отрядов приказали хоронить трупы, восстанавливать разрушенные ворота и укреплять стены. Рисский муравейник закипел в работе, разгребая завалы и тела на влажной кровавой земле.
Лютый увидел Ингрид, сжавшуюся в комок на ступенях одного из домов. Она сидела, обняв колени и скрыв в ладонях лицо, совсем как девочка, которой ещё недавно была. Нелепая повязка закрывала половину её головы, широкие рукава кольчуги висели на локтях.
– Держись, Волчица, – глухо сказал Лютый, подойдя.
Душа Ингрид разрывалась, охваченная колючей нестерпимой болью, а высокое безразличное небо над головой словно уносилось всё выше и выше.
– Как это выдержать?! Меня сейчас разорвёт! – воскликнула она. – Всё, что было, исчезло в один миг. Я лишилась всего: родителей, дома, и даже Рейван меня обманул!
Лютый сел рядом на ступени, сцепил руки в замок и молча уставился перед собой, вспоминая жену и двух малюток, которых потерял. Кто знает, может, Вейга уже ждала третьего. Но это теперь не важно. Глаза его заблестели от источаемой душой крови, и он отвернулся, чтобы скрыть слёзы.
– Мы должны были уехать домой, но это я решила остаться здесь… Не знаю, как мне теперь жить с этим… – Ингрид вопрошающе поглядела на галинорца, и он до скрежета сжал зубы. – Боги, ты ещё больше поседел! – воскликнула она, дотронувшись до его виска.
Лютый отдёрнул голову, избегая прикосновений и поглядел себе на бороду, в черноте которой действительно густо засияли белые пряди. Играя желваками, он проклинал себя за то, что послушал её и сразу не увёз в Нордхейм.
– Придётся тебе жить с этим так же, как и остальным, – хрипло проговорил он.
– Я отомщу за отца, – прошептала Ингрид.
Лютый глядел на неё и не понимал собственных чувств. Ему хотелось схватить Ингрид за широкий ворот кольчуги, уложить себе на колени, оголить зад и безжалостно отхлестать… но, видели боги, он и сам желал мести, и, как никто другой, понимал её.
– О чём они там говорят, Лютый? – произнесла Ингрид, поглядев в сторону главного дома. – Что теперь ждёт всех нас?
– Ты сама знаешь, – устало вздохнул воевода стиснутым горлом. – Он скажет им, чтобы собирали совет и решали, кто теперь будет Верховным ваном. Потому что он – кзорг, связанный Причастием, и не может править. Волков Нордхейма больше не случится.
– Ненавижу его! – взревела Ингрид.
– Я тоже, – фыркнул Лютый. – Никто меня так не бесил, кроме тебя, Волчица.
Подошёл Тирно и присел рядом на ступени, осунувшийся и серый от горя.
– Пошли найдём что-нибудь выпить? – сказал он не своим голосом. – Почтим память нашего вана.
9-6
Лютый и Тирно направились к главному дому. Ингрид идти отказалась: она не желала приближаться к Рейвану. В большом зале царила та же суета, что и во дворе. Воины сновали туда-сюда, готовясь к пиру. Тирно налил мёда в кружки себе и Лютому, и они молча выпили.
Ваны появились в зале, но Рейвана с ними не было. Лютый поднялся со скамьи и устремился к занавеси. Тирно проследовал за ним.
Посреди маленькой комнатки стоял небольшой дощатый стол. Рейван сидел в деревянном кресле, устало склонив голову на грудь. Его кровоточащая рука безвольно лежала на коленях. Он выглядел вымотанным: разговор был непростым.
Лютый громко поставил на стол кружку рядом с кубком Рейвана и ухватил его за плечо облачённой в перчатку рукой.
– Сука, ты знал, что Циндер двинулся на Нордхейм?! – прорычал он.
Рейван поднял на Лютого глаза – единственное белое и чистое, что было на его разукрашенном кровью и грязью лице.
– Не знал!
– Ты не знал, что твои собратья идут на Нордхейм?! – негодовал галинорец.
– У меня был свой приказ!
Лютый отошёл от кзорга и заметался по комнате, круша от гнева утварь, бережно сложенную на полках. Потом осушил кружку с мёдом и вновь поглядел на Рейвана.
– Тебя надо перевязать: под тобой уже лужа крови.
Рейван безразлично вздохнул.
Тирно по кивку Лютого достал с полки бинты. В этой комнате Маррей хранила лекарские припасы. Лютый расстегнул ремни своего доспеха и скинул тяжёлое железо. Перчатки снимать не стал.
– Я шил тебя в Нордхейме, – сказал галинорец, помогая Рейвану снять остатки рубашки. – С кзоргской кровью обращаться умею.
– Ты был рабом из тех, кого бросают на растерзание молодым кзоргам?
– Я подавал щиты и копья таким, как ты, – хорошим воинам.
– Ты достойно дрался, Дэрон, – произнёс Рейван.
Галинорец вздрогнул от этого признания. В Рейване говорили воинское достоинство, мужество и честь – то, за что Лютый так любил его отца.
– А ты – плохо, – фыркнул галинорец. – Ты потешился надо мной. Мог драться лучше, но был ленив!
– Ван Ингвар отправил бы тебя конюшни чистить на целый год после такого-то боя! – с усмешкой сказал Тирно, наполняя Рейвану кубок. – И тебя, Дэрон, тоже. За то, что затеял эту драку.
– Выпьем, – сказал галинорец. – Примиримся.
– Выпьем за Ингвара, – произнёс Рейван, протянув кубок навстречу воеводе.
Тирно разжёг огонь в чаше и принёс воды. Лютый разложил на столе бинты и достал иглу.
– Конец твоему плечу, – процедил воевода. – Зашью как смогу, но тут торчат кости.
– Не возись, – ответил Рейван. – Нет смысла.
Лютый полагал, что смысл есть, и вонзил иглу в край раны кзорга. Рейван сморщился и дёрнулся от боли.
– Заплачь ещё, – фыркнул воевода. – И вообще повернись, чтобы мне поудобнее было.
Рейван сделал глоток из кубка и послушно сместился в кресле на бок.
– Знаешь, я не хотел всего этого, – сказал Лютый, отрезая нитку последнего стежка. В его руке блестел большой широкий нож. – Я хотел договориться с тобой, даже придумал способ, как тебе обрести доказательство моей гибели, оставив мою жизнь при мне… Но ты начал вертеться вокруг Маррей, и мне просто сорвало голову!
Рейван громко и сердито выдохнул.
– Ингвар не простит меня за то, что я обрёк тебя на смерть, – сказал Лютый. – Будет гневаться на меня со своих рисских небес. Поэтому… Помнишь, что ты должен мне жизнь? Так вот – спаси свою.
Лютый стянул рубаху, накалил нож над огненной чашей, потом опустошил кружку и, даже не вздрогнув от боли, срезал со своей груди большой ошмёток кожи с меткой Харон-Сидиса.
– Это будет справедливо, – швырнул он кусок плоти на колени Рейвану и прижав к ране бинты. – Поезжай в Харон-Сидис, пока ещё способен.
Рейван поглядел на кровавый кусок кожи без особой радости.
– Ты подставишь меня, если выяснится, что ты жив! – буркнул он.
– Если будут считать, что я мёртв, меня не будут искать. А получив Причастие, ты и сам забудешь, что сотворил.
Рейван не прикоснулся к плоти воеводы, лишь молча стиснул кубок. Лютый, прижимая рану повязками, склонился к его лицу.
– Ты не кзорг, – мрачно сказал он. – У кзоргов один закон – Причастие. Потому вас и создали – чтобы вы делали любую работу, ни на что не оглядываясь. Но ты почему-то упрямый как осёл, я тебя не понимаю!
Лютый глотнул мёда и склонился ещё ниже к Рейвану:
– Если не вернёшься в Харон-Сидис – погибнешь. Неужели ты не хотел бы вновь попьянствовать и насладиться поцелуями женщин?
– И их чудесным пением, – добавил Тирно.
Рейван решительно сжал в ладони кусок плоти галинорца. Лютый отодвинулся и с затвердевшим лицом принялся перевязывать свою грудь.
9-7
Солнце спряталось за стенами крепости, и двор накрыли длинные тёмные тени. В большом зале собрались воины, гремели гимны и мёд плескался в кубках. Но на улице было тихо. Здесь ещё не унялась скорбь, вместе со слабым ветром трепыхавшаяся в полотнах знамён, расставленных у главной башни.
Лютый вложил в руку Рейвана узду осёдланного коня, и кзорг медленным шагом направился в сторону ворот. Он увидел Ингрид, одиноко сидевшую в тени на крыльце полуразрушенного дома. Она не посмотрела на него, и он несколько шагов медлил, не решаясь приблизиться.
– Я ухожу, – остановился он перед ней.
Ингрид подняла голову и с ожесточением поглядела Рейвану в глаза.
– Ты защищал мою жизнь, – сухо произнесла она. – Я возвращаю долг и отпускаю тебя. Но если ты придёшь снова, мне придётся убить тебя! Уходи, Рейван!
Он развернулся. Ингрид, влекомая зовом сердца, подалась за ним вслед.
Рейван остановился и, поглядев на сестру, прочитал в её глазах потребность в утешении. Он осторожно обнял её одной рукой: вторая была скована повязками. Ингрид так же осторожно обняла его двумя руками. Она почувствовала, что под плащом на Рейване нет доспеха – он был тёплым, уязвимым и живым. Биение его сердца отдавало ей в ухо глухо и тяжело.
Он отпустил её первым. Она не глядела ему вслед, когда он уходил.
10-1 Хранитель крепости
Небо словно притянулось к земле. Стихший воздух, напоённый ожиданием дождя, клубился над сырой и вязкой дорогой. Тревожный взгляд воеводы отыскал среди мрачного леса размашистую ель – под ней можно обрести ночное пристанище. Усталыми от меча руками он расседлал коня и устроил бивак.
Закрыв глаза, Лютый подумал о Маррей. Она, хотя и выехала на день раньше него, вряд ли смогла бы уехать далеко: её конь был голодным и уставшим после Хёнеданской битвы. А ещё Лютый хорошо помнил размеренность, с которой привыкла путешествовать Владычица. Обычно она раскладывала один дневной переход на два, так что воевода надеялся вскоре нагнать её.
Щемящая тревога, опустошение, скорбь и холод земли терзали его. Он вертелся с боку на бок на негостеприимной постели, думая о том, что скоро вместе с ветром разнесутся слухи о его смерти, и тогда уязвлённая Владычица ощутит желание отомстить Рейвану. Она поведает Циндеру о том, что кзорг натворил в Хёнедане.
«Он, конечно, получил бы от Маррей по заслугам, но я не хочу быть причиной его гибели», – думал Лютый.
Ночью разразилась гроза. Гром разбудил спящее небо. Ливень сошёл с небес, словно плакали все боги мира, и залил ночной приют галинорца. Промучившись в сырости, воевода решил свернуть бивак. Ругаясь на всех известных ему языках, он двинулся дальше под колючими ветвями, которые безнадёжно протекали, словно дырявая крыша. Светлячки, прятавшиеся в траве, и вспышки молний, насквозь обнажавшие лес, помогли ему не сбиться с дороги.
С каждым раскатом грома Лютый представлял, что это ван Ингвар с женой и нерождённым сыном и милая его Вейга с детьми взывают к нему, последнему из волков Нордхейма, оставшемуся на земле.
– Я вернусь, – говорил Лютый дождю, который умывал его лицо от горьких слёз. – И отомщу за вас.
10-2
Владычица Маррей въехала в предместья Вайлена. К вечеру небо прояснилось, и косое золото солнца, тронув молодую траву лугов, пригрело изгороди у дороги. Козы лениво дожёвывали траву, а тихий ветер, перегоняя озорные детские голоса, не давал затихнуть миру, утопавшему в дремоте наступающей ночи.
Позади оставался мрачный лес и Вайленский мост через Хёммель-Эльву, а впереди, в отсветах догорающего заката, синел скалистый хребет. Маррей знала: за ним тянулась узкая долина, ведущая в Харон-Сидис. Тревожные мысли о тёмной кзоргской обители заставили крепче сжать пальцы на лошадиных поводьях. Она почувствовала, что рука её замёрзла от стынущей вечерней влаги, потому что солнце теперь скрылось где-то там, за грядой.
Свернув к храму Великой Матери, Маррей надеялась, что на какое-то время обретёт здесь пристанище, смоет с себя грязь дороги и сменит рисское платье на богатое одеяние жрицы.
Приблизившись к конюшням, Владычица заметила несколько украшенных цветными лентами повозок и поняла, что гостей в храме много: кто-то из хуторчан сегодня празднует свадьбу.
Юноша лет пятнадцати в новой, выкрашенной, ярко-красной рубахе, но латаных штанах вышел навстречу Маррей и взял под уздцы её коня.
– Кто ты? – удивилась она. – Мать-настоятельница уже привлекает мужчин для службы?
– Я… э-э… – замялся парень. – Меня зовут Зиран, достопочтенная путница, – поклонился он. – Просто решил помочь. Я наших лошадок готовлю в обратную дорогу. Мы из хутора Вогранд: свадьба у моего брата!
Юноша протянул руку, чтобы помочь Маррей сойти с коня, но увидев блеск золотых колец и браслетов на её запястьях, отшатнулся.
– Ты Владычица! – воскликнул он в благоговейном страхе и, споткнувшись, плюхнулся задом на землю.
Маррей спустилась самостоятельно и, молча пройдя мимо юноши, направилась в дом матерей. На пороге она замерла и глубже вжалась в тяжёлый от влаги шерстяной плащ. Долетевший до неё запах пищи наполнил живот покоем, и Владычица поёжилась в предвкушении тепла очага, хотя есть совершенно не хотела.
Двери перед ней отворились, и на двор шумно высыпал народ в разноцветных одеждах. Молодой муж вёл красивую черноволосую жену под руку к повозкам. Оба они светились счастьем, предвкушая сладость грядущей любви, и сопровождающие их хуторяне любовались ими.
Владычица прижалась к стене дома, чтобы не мешать на пути, и грудь её сдавило от воспоминаний о собственной свадьбе.
Владыка Вигг хотел взять её силой, а она воспротивилась и более того: поклялась, что никогда не родит ему наследника. В тот миг жизнь Маррей переменилась. Царь охотился за каждым, кто хоть пальцем ведомо или неведомо коснётся её руки. И Маррей пришлось обречь себя на одиночество и навсегда запереть сердце от любви и привязанности. Пришлось привыкнуть к страху в глазах мужчин и брезгливости.
Долгие годы её не тяжелила такая жизнь – она сама её выбрала. Но когда началась охота за Дэроном… И теперь, когда сердце было неспокойно из-за другого мужчины… Маррей чувствовала себя самой несчастной и одинокой женщиной на земле.
10-3
Ликующие крики людей, покидающих храмовый двор на украшенных повозках, вернули Маррей из воспоминаний. Юный Зиран, проходя под воротами, продолжал отирать руки и в страхе косился на Владычицу. Маррей отвела взгляд и, желая обрести уединение, повернула к большому каменному храму.
В полумраке молельного зала её встретила статуя Богини с раскрытыми каменными ладонями. По углам горели масляные лампы, и от них расходился аромат душистой смолы. Маррей преклонила колени и обняла себя руками от собственного бессилия. Может, она даже и заплакала бы, но уже давно отучилась это делать. Много ей довелось вынести людского горя: держать за руки умирающих и отчаявшихся, видеть смерть детей, слышать причитания утративших всё в жизни стариков.
– Почему так, Матушка? – тихо прошептала Маррей. – Почему меня всюду преследует смерть? Почему люди убивают друг друга? Они сошлись в поединке – жив ли кто-то из них теперь?
Маррей закрыла лицо руками и опустила голову. В детстве всё было просто. Во дворе их галинорской усадьбы росли яркие сочные цветы. Над золотистыми полями пшеницы носился тёплый ветер, и под его игривыми порывами дружно волновались колосья. По небу медленно плыли сияющие облака. Потом пришёл набульский царь Годард и привёл кзоргов. Земля после них долго полыхала пламенем и пахла смертью. Маррей было всего пять лет.
Осиротевшую девочку пригрели жрицы Великой Матери. Однажды храм, где жила Маррей, посетила Владычица Иделиса и узрела в ней истинный дух Богини. Владычица избрала Маррей будущей женой своему сыну Виггу в надежде, что дочь галинорцев, родив царю наследника, присмирит бунтующих соплеменников с новой властью.
Но Иделиса ошиблась. Маррей не смогла простить царям кровавых завоеваний, не смогла простить разорение своего дома и смерти близких. Не смогла она стать милосердной к тем, кто превратил её народ в рабов.
«Дэрон не заслужил смерти от руки кзорга, – подумала Маррей. – Столько лет он выживал с ними бок о бок, столько горя понёс от них. Он заслужил счастье и мир, а не боль. Молю Тебя, Великая Мать, хоть бы он был жив!»
Положив озябшие ладони в руки Богини, Владычица вгляделась в её мирное светлое лицо. Застывший каменный взгляд был полон любви и приятия.
Маррей охватили тяжёлые мысли. Она не понимала, почему убийца, чудовище, кзорг вызывает у неё то же самое человеческое сострадание, какое случается ко всему живому? Она вспомнила, с каким трепетом он глядел на Ингрид, когда она, раненая, лежала у него на руках, и объятие, которым он согрел её на холодном ветру крепостной стены, но тут же с гневом отбросила эти мысли. Злость от обмана была ещё слишком сильна.
И всё же Маррей тревожилась: жив ли он?
Когда под небом воцарилась чёрная безлунная ночь, Владычица вышла на храмовый двор, освещённый лишь призрачным звёздным сиянием. Она смахнула с глаз непристойную влагу, направляясь в покои.
Но вдруг услышала тяжёлые шаги за спиной.
Через мгновение мрак распахнул объятия, схватил её, заткнул рот и поволок к темноте под деревьями.
