Текст книги "Абсолютное зло (СИ) "
Автор книги: Юрий Туровников
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)
– Согласен, – Воронцов нажал кнопку на брелоке и «Майбах» весело отозвался.
Зотов пошел за сыщиком.
– Слушай, я вот никак не пойму, почему запретили курить на улице? Неужели табачный дым приносит больше вреда, чем автомобильные выхлопы и выбросы в атмосферу и реки всякой дряни с заводов и фабрик, которые еще работают?
Виктор остановился и посмотрел на журналиста.
– А чего ты меня спрашиваешь? Напиши об этом в своей газете, подними тему, раскрой ее.
– Это никому не интересно. Всем скандалы, интриги, расследования и секс подавай, – ответил Владимир. – А если все вместе – бомба!
Воронцов промолчал. Народ уже давно ничего не интересует кроме денег.
Будут «бабки», будет и все остальное. Сыщик сел в «Майбах», дождался, когда Зотов закроет дверь, и надавил на педаль газа.
Управление Имперского сыска. Секретная лаборатория (в подвале, вторая дверь налево). 15 часов 30 минут.
Виктор сидел и крутился в просторном офисном кресле со встроенным массажером, то и дело поглядывая на монитор. Минуты ожидания превратились в часы. Вокруг капитана гудели, скрежетали и светились разноцветными лампочками сотни различных приборов, собранных в республике Чина и призванных служить на благо народа Русландии. Центрифуга натужно завывала, отделяя из окурка ДНК подозреваемого. Наконец, монитор моргнул, а колонки наполнили лабораторию звуковым сигналом, который воспаленный мозг следователя воспринял как паровозный гудок. Воронцов вздрогнул и замер. На экране появились данные. Подъехав к столу, капитан заколотил пальцами по клавиатуре и вел полученные данные в программу распознавания и нажал клавишу ENTER. Вновь потянулись томительные минуты ожидания.
Воронцов закурил, закрыл глаза и откинулся на спинку. Нашарив на подлокотнике кнопку, Виктор вдавил ее пальцем, и кресло завибрировало, распространяя по уставшему организму следователя блаженную негу.
Неожиданно для самого себя работник сыска задремал. Капитан был профессионалом: через двадцать минут он обязательно проснется. Это привычка выработалась у него с годами.
Воронцов видел сон…
Сон капитана № 1.
Погода была чудесная, светило солнце, и на небе не было ни облачка.
Пьяные могильщики стояли в стороне и курили. Кладбище не располагало к приятного рода мыслям. Шум приближающегося автобуса Виктора раздражал. Он осознавал, что умер, но это его, почему-то, не беспокоило.
Сейчас начнется. Прижизненные знакомые вывалят из провонявшего потом ПАЗика, и начнут рыдать, о том, как им его жаль, какой хороший он был, и тому подобный бред… Лицемеры!
«Жарко-то как! – подумал Воронцов. – Выходят. Нет, ну так нельзя! Это уже ни в какие ворота не лезет! Они на похороны пришли или на гламурную вечеринку?!».
На жене покойного одежды меньше, чем на Еве. Друзья тупо ржут в кулак, ну им простительно. От ярких красок режет глаза.
«У меня снова есть жена?»
Виктор твердо знал, что эта особа его супруга. Была. Во сне.
«Так… Друзья, друзья друзей, их друзья. Да я и половину народа не знаю.
Жара. Сейчас сдохну! Хотя, куда уж дальше?! Сейчас вынесут. Интересно, во что они меня одели? Сволочи, хоть всплакнул бы кто. Ну вот, поставили на табуреты среди убогих могил, покосившихся оград и крестов. А ведь все могло бы быть по-другому…».
Ухоженное Арлингтонское кладбище, усеянное зеленой травой.
Аккуратные могильные плиты, ухоженные и строго одетые провожающие.
Виновник в ярком и сияющем гробу, в охрененной форме морпеха, а не…
«Суки!».
В старых джинсах и потрепанной кожанке.
«Молчат, будто сказать про меня нечего. Ну, не тяните, закапывайте уже!
А ведь это можно было сделать красиво…».
Боевой генерал произносит офигенную речь о том, какой покойный был герой, как достойно сражался и не менее достойно откинул копыта. И, судя по всему, рога тоже…
«Что за урод трётся возле моей жены? Кто же он такой? А он бы мог быть моим…».
Боевым товарищем, которого покойный спас, прикрыв собой, заслоняя от множества пуль. Он стоит рядом и держит супругу погибшего за руку.
«А не за задницу!».
И говорит шепотом, как ему жаль, и какой павший в бою был крутой, что он (друг) обязан ему (погибшему) жизнью, и что если бы не Виктор… Все тот же боевой генерал, поправив мундир и фуражку и приняв из рук морпеха государственный флаг, поворачивается и четким строевым шагом идет к вдове героя и передает флаг ей.
«Почему-то странные ассоциации возникают при виде передачи этой посмертной награды».
Вместо генерала возникает добротная русская баба. С длинной косой и кокошником на голове. Флаг в руках превращается в ароматный и румяный каравай, с солонкой наверху. Скорбящие сослуживцы оборачиваются Урановскими бабушками, которые на несколько голосов горланят зарубежные хиты прошлых лет.
«Стоп. Ага, закапывают. Ну, вот и все. Церемония та ещё».
Невесть откуда взявшийся черный кот, помочился на свежезакопанную могилу.
Вдова подходит к холмику.
«Ну, сейчас она что-нибудь скажет, уронит слезу».
Она открыла свой миленький ротик и произнесла… Нет, не:
– Дорогой, я буду вечно помнить тебя и не смирюсь с твоей смертью. Я проживу остаток своей жизни в скорби…
А: – Гори в Аду, жалкий ублюдок!
Управление Имперского сыска. Секретная лаборатория. 16 часов 00 минут.
Виктор открыл глаза и подумал:
«А, реально, если я умру, кто придет на мои похороны? Как и где меня погребут? Припомнят ли мои заслуги? Всплакнет ли кто над могильным холмиком? Хотя, кому рыдать? Ни детей, ни жены, ни прочих родственников».
Капитан помотал головой, отгоняя мрачные мысли.
Колонки вновь издали пульсирующий звуковой сигнал, похожий на тот, коим микроволновые печи извещают своих хозяев о том, что чертов горячий бутерброд опять, падла, перегрелся и сыр растекся по блюдцу. Или наоборот: тарелка раскалилась – в руки не возьмешь, а суп до сих пор ледяной.
Воронцов вздрогнул. Пепел, истлевшей до фильтра сигареты, обломился и упал на пол, выложенный керамической плиткой, которую выпускали лет сто назад. Виктор с надеждой посмотрел на монитор.
– Сука!
Посередине экрана мигала надпись:
«Совпадений не обнаружено».
Следствие снова зашло в тупик.
Концертный зал «Фанер-холл». 17 часов 30 минут.
Виктор оставил «Майбах» на стоянке и подошел к центральному входу. Он потоптался среди уходящих ввысь колон, разглядывая афиши, плюнул, увидев рекламу шоу карликов-трансвеститов, и потянул на себя позолоченную дверь.
Холл впечатлял. Повсюду стояли скульптуры обнаженных женщин в самых разнообразных позах. Такому обилию каменных изваяний мог бы позавидовать и Павловский парк и Екатерининский, вместе взятые. Но что-то в них показалось Воронцову странным. Сыщик вгляделся в лица мраморных дев. Ну конечно же!
Это же точно приукрашенные копии современных «поп-звезд». Вот Жанна Виски завлекающее прогнула спину и выпятила грудь. А чуть поодаль, заломив над головой руки, ютилась Анжелика Пиварум. За ней, прикрыв интимные места ладонью, прилегли певицы Вячеслава и Максимилиана. На скульптуру Бухачевой Виктор смотреть не решился, но задержался у каменных копий Анны Сисинович и Анфисы Пеховой. Вторая явно проигрывала сверху, но ушла далеко в отрыв снизу.
Взглянув на статую стоящей на коленях Затваренюк, Воронцов прыснул в кулак, ибо она стояла в трех метрах от каменного изваяния Димы Иблана, и с этого ракурса картинка казалась более, чем пошлой. Дальше стоял Морис Боисеев и загадочно улыбался Максиму Палкину, тоже, естественно, обнаженному, но прикрытому фиговым лиском. Последним Виктор оценил монумент того, к кому, собственно, он и пришел. Кирипп Филкоров собственным… талантом.
К Воронцову подошел охранник двух метров роста и такой же широкий в плечах. Черный отглаженный костюм ему явно маловат. Сквозь плотную ткань проступают очертания пистолета.
– «Беретта», если не ошибаюсь? – спросил капитан.
– Не, – растянул лыбу здоровяк, – это черненькая из «ТаЭту».
– Я про ствол, – следователь показал пальцем на топорщившийся пиджак и раскрыл удостоверение.
– Она самая, господин капитан. Что-то случилось?
– Пока нет, – подмигнул сыщик. – Проводи меня к Филкорову. У него выступление через час. Поговорить хочу с ним.
Охранник жестом попросил Воронцова следовать вперед. Сам же доложил по рации, что к «поп-королю» «гости» и пошел следом, подсказывая направление.
Возле гримерки «объекта» стояли еще два здоровяка, мало чем отличавшиеся от провожатого Виктора. Тоже при оружии. Такие же не обремененные интеллектом лица. Возможно, они даже братья бодигардов Ромати. А, может, охранников специально выращивают, под заказ, в каком-нибудь секретном инкубаторе, а после заставляют пройти ускоренный курс русского языка. Ибо красноречием те не блещут.
– Имперский сыск, – засветил «ксиву» капитан, и стражи разошлись, как створы лифта. Сыскарь зашел внутрь. «Двери» сомкнулись.
Кирипп сидел в кресле, наподобие трона Сюзерена, смотрелся в огромное зеркало в позолоченной раме и наносил на лицо макияж, ловко орудуя пышной кисточкой. Добавив немного блесток на брови, Филкоров оторвался от созерцания себя любимого и обратил внимание на вошедшего.
– Ты кто, смертный? – Он расправил полы своего сценического костюма вампира и встал во весь рост, едва не задев пышной шевелюрой люстру, и стал приближаться к незваному гостю. – С какого вокзала тебя занесло сюда? Я ненавижу твою кожаную куртку, мне не нравится твоя футболка, я презираю твои джинсы…
Договорить «поп-звезда» не успела. Воронцов буквально вжал в лицо этого напыщенного индюка служебное удостоверение и отогнул полу куртки, демонстрируя «Маузер». Виктору было плевать, кто пытался качать свои сомнительные права. Перед законом все равны, а закон – это он.
– Ты с графом говоришь, холоп! Сядь и замолкни, пока я тебя не депортировал обратно в Румынию.
– Я, вообще-то, болгарин, – Кирипп ссутулился и бочком-бочком вернулся в кресло.
– Да какая разница! – рыкнул капитан. – Мне что топить подтаскивать, что утопленных оттаскивать. Короче, приезжий, у меня к тебе вопрос: где ты был вчера ночью?
Певец побледнел сквозь макияж, его глаза забегали, а нижняя губа начала дрожать. Он стал заламывать руки и грызть ногти. Сразу понятно – что-то скрывает. Воронцов решил ковать железо, пока горячо.
– Я все знаю! Колись и помни, все, что ты скажешь – будет использовано по моему усмотрению, возможно даже в суде.
Филкоров прервал сыщика, выпалив на одном дыхании.
– Да, и что?! Для меня это трагедия! – Он вскочил, задрал сценическое платье, и взору Виктора предстал самый настоящий ослиный хвост. – Доктор сказал, что операция по удалению будет анонимной. Вот сука! Сдал-таки, падла!
«Звезда» заплакала навзрыд.
– А… это… – капитан не знал, как спросить.
Кирипп сам сообразил, что гостя снедает любопытство. Он утер слезы, освежился при помощи пудреницы и поведал свою тайну.
– В «Голливуде» собираются снимать фильм про Диавола. Я решил пройти пробы на главную роль, а чтобы меня наверняка взяли, приживил себе хвост.
Думал еще рога… Всегда мечтал побывать самым главным чёртом. Эти сволочи мне отказали, даже не взглянув на резюме. Вот я и записался на операцию, чтоб его отрезать. Столько денег зря потратил!
«Действительно, осёл! – подумал Виктор. – Вот проблемы-то у людей! Они в шоу-бизнесе все с мозгами не дружат? Кто сиськи, кто губы, но этот всех перещеголял. Плюс пятьсот ему!».
Капитан прикрыл ладонями лицо, пытаясь забыть обо всем, что только что услышал и увидел. Подобная информация в голове ни к чему. Еще кошмары сниться начнут, а там и до расстройства личности с шизофренией недалеко!
– Я не поэтому вопросу. По поводу убийства Ромати. Насколько я понял, алиби на эту ночь у тебя есть. Только, ради Создателя, не повторяй! Но, может, кого-нибудь нанял?
Филкоров махнул рукой, задрал ноги на кресло и обхватил руками колени.
– Нужен он мне, как рыбке зонтик! У меня сейчас другая проблема…
– Не начинай! – Виктор потянулся к «Маузеру». – А что на счет твоей с ним ссоры?
– Ну, похамил чуток и все. Подумаешь! Буду я на всяких смердов внимание обращать! Я не агрессивный.
«Да ладно?! – следователь припомнил все скандалы, связанные с „королем“ Русландской поп-сцены и посмотрел в потолок. – Судя по всему, в этом направлении меня снова ждет провал. Как раскрыть преступление, когда нет зацепок? Ни единой ниточки. Засада».
– Всего хорошего, – Виктор проигнорировал протянутую ладонь и направился к выходу, но что-то заставило его обернуться. Его взгляду предстало необычное зрелище: «звезда сцены» стоял, сложив руки перед собой в замок, и бил себя по бедрам хвостом.
«Какой кошмар!».
И Воронцов пулей вылетел из гримерки, услышав вдогонку:
– Теперь я знаю, что сказать ему на похоронах: «Давай, до свидания!».
Окраина столицы. Улица Имперского собрания V созыва. Дом № 5. Продуктовый магазин. 19 часов 30 минут.
Воронцову до безумия захотелось пива с креветками. Оставив «Майбах» на дороге с включенным аварийным сигналом, он забежал в магазин и встал в очередь. За тремя еще молодыми, но сильно выпившими людьми, дрищеватой наружности, перед которыми стояла женщина с маленьким мальчиком. Капитан так вымотался за день, что стоял с полузакрытыми глазами и уже предвкушал вечернюю трапезу. Он представил, как аромат вареных морепродуктов разлетится по квартире, и как зашипит холодненькое пивко, когда крышка будет откручена.
У Виктора от возбуждения даже потекли слюни. Женский вскрик вернул его в реальность.
– Хулиганье! Я сейчас полицию вызову! – кричала мамаша, прикрывая ребенка.
– Ага, давай! – усмехнулся моложавый поддонок. – Они только пьяных на улицах забирать могут.
Второй из троицы поддержал кореша.
– Тетя, не бузи, добавь соточку на водочку, и разойдемся по-хорошему.
– Ты ведь не хочешь, чтобы вам сделали бо-бо? – вступил в разговор третий.
Воронцов дальше слушать не стал. Он вздохнул, схватил первого попавшегося под руку бузотера за футболку и выволок на улицу, крикнув остальным:
– Я хочу бо-бо, очень! Отшлепайте меня, противные!
Хулиганы нашли новую жертву и выскочили следом. Женщина перестала дрожать и стала судорожно прятать кошелек под платье. Ее малолетний сынок вырвался из ее объятий и прильнул к окошку. Все произошло слишком быстро.
Никто ничего не понял. Ни наблюдающий малыш, ни хулиганы, ни граждане, ждущие на остановке автобус.
Когда два парня выскочили на улицу, их товарищ уже спал безмятежным сном на газоне, куда через мгновение упали и его друзья по несчастью, которые были опрокинуты, по-графски, отточенным боковым ударом ноги, а в простонародье – маваши гери. Оба, с одного раза. Только звон, похожий на колокольный, пролетел над улицей, когда головы бедолаг встретились. Воронцов, довольный собой и тем, что зло наказано, вернулся в магазин. Женщина, пропустившая капитана без очереди, отбивала ему поклоны и осыпала благодарностями.
– Бутылку «Джек Дэниэлс», два яблока и пачку «Капитан Блэк».
– Сигареты не продаем, – сказала продавщица, ставя на прилавок бутылку.
– Чего это? – удивился Виктор.
– Так школа рядом. Чтобы дети не пристрастились к курению.
– Так не продавайте им и всего делов.
Продавщица сняла с весов фрукты.
– Ну, не я это придумала. Мое дело маленькое: написано – исполняй.
– А спиртное, значит, пусть стоит. От этого дети пить не начнут? Тогда надо еще и книжек тут навалить, вдруг они читать станут.
Воронцов вздохнул, сгреб покупку в пакет, расплатился и покинул магазин.
Мальчик, ставший свидетелем хоть мгновенной, но драки, потеребил маму за подол платья и спросил:
– Мамулечка, а это Брюс Уэйн?
– А кто это такой, Илюшенька? – спросила женщина.
Глаза пацаненка округлились.
– Ты что ли не знаешь?! Это Бэтмэн. Он заботится о простых людях!
Та улыбнулась и погладила карапуза по голове.
– Что ты, сыночек, о нас заботятся депутаты!
Отступление первое
Здание «Имперского собрания». 20 часов 00 минут.
Стук молотка разлетелся по залу. Спикер, одетый от Версаче, подался вперед и навис над кафедрой.
– Господа депутаты, проснитесь, мать вашу! Мы же с вами культурные, образованные люди, в конце концов! Время уже хрен знает сколько, а мы еще ни разу не проголосовали! У меня дома котлеты остывают и жена нервничает.
Явно незнающие диет люди в строгих костюмах, вальяжно развалившиеся в креслах, обратили свое внимание на говорившего. Кто-то оторвался от разгадывания кроссвордов, некоторые недовольно вздохнули, нахмурились и отложили в сторону казенные планшетники. Какое голосование, когда пасьянс не сходится?!
– Я повторяю, – Спикер смочил горло, плеснув в стакан «Хенеси». – На повестке уже ВЕЧЕРА стоит вопрос: повышать ли зарплату дворникам или оставить как есть.
Представители партии «Плоды Русландии» мгновенно оживились и послали к трибуне своего представителя. Тот грубо оттеснил Спикера и проверил микрофон.
– Раз, раз, яйцетряс… Мы с коллегами придерживаемся следующей позиции: дворники стране нужны, чтобы вымести из государства всякую шваль. Я вас имею в виду, господин Газюнов! Вы с вашими стягами во всех коридорах надоели уже всем хуже грыжи!
Тот вскочил с места и крикнул.
– Да мы нашим пролетарским серпом вам ваши сухофрукты еще подрежем!
Теперь перекрикиваться стали абсолютно все. Началась неразбериха.
Депутаты стали кидать друг в друга ручки и карандаши. Полетели бумажные самолетики. Спикер вновь занял свое место и постучал молотком, призывая собравшихся к тишине.
– Давайте по существу! Голосуем: да или нет. У вас там есть кнопки, кто не знает: «За» и «Против». Это как в «Контакте» лайки ставить. Спросите у госпожи Вишняковской, она вам покажет. Как голосовать покажет, а не то, что вы там себе нафантазировали! Нажимаем «Против». Поехали, – Он посмотрел на табло, висящее сбоку, где высветился результат. – Единогласно! Отлично. Второй вопрос: стоит ли переносить празднованиеКрещения Создателя на июль месяц, а то уж больно холодно в январе в воду лезть. Я еще с прошлого раза насморк и триппер не вылечил, хотя…
Триппер относится к следующему вопросу. Сколько человек завтра едет в сауну? Жмем кнопки, – Спикер снова глянул на табло. – Судя по количеству голосов, только члены «Единой Русландии» хотят? А остальные? Не хотят или уже не могут? Девушки из партии «Мы приехали поступать, но у нас не получилось», вы-то чего сидите? Если вы не поедете, то я этот вопросснимаю с голосования!
Шум в зале не утихал. Часть «законодумцев» откровенно храпела, пуская слюни на бархатные кресла, кто-то забивал «козла». Только боксер Николай Незабалуев сидел с мрачным видом, силясь понять, где он находится и что происходит.
Спикер опять постучал молотком.
– Господа и дамы, я поехал домой. Свою зарплату я уже отработал. Если ни у кого больше не возникло вопросов, тогда до завтра. И, ради Создателя, не скупайте вы в буфете весь коньяк, а то к десяти утра на полках уже голяк полный. Аве Сюзерен, я ушел…
День четвертый: «Возвращение джедая»
Ресторан «Император». 02 часа 00 минут.
Огромный зал был усеян столиками так, что официанты, разносящие заказы, с трудом протискивались. На сцене резвились «одноразовые звездочки», потрясая силиконовыми грудями и ботоксом, закачанным в неимоверно большие, лошадиные брылы. Нестройными голосами девушки пытались развеселить дорогую, в прямом смысле, публику. «Император» считался лучшим и уж точно самым дорогим рестораном столицы. А может и во всем мире. Еще бы!
Перепелиные яйца тут высиживались перепелами под чутким надзором шеф-повара. Осетры метали икру под наблюдением одного из лучших рыбоведов страны по прозвищу «Язь». К примеру: отбивная из свинины тут стоила сто тысяч империалов. А чего вы хотели?! Каждая порция готовиться из новой свиньи или коровы! Остальное шло на тушенку для простого населения.
Вино поставлялось напрямую из стран-производителей по засекреченному винопроводу. Так же дела обстояли с водкой и пивом. В общем, легкий ужин в «Императоре» обходился представителям богемы около миллиона деревянных, что для них было сущим пустяком.
За одним из столиков, поедая омаров в винном соусе, запеченных под черной икрой с ананасами, восседал великий зодчий, любимец самого Сюзерена – скульптор Забор Ркацетелли. Одетый в белоснежный костюм-тройку, мастер своего дела жадными глотками попивал дорогущее темное «Баварское», смачно отрыгивая на весь зал. Представитель высшего сословия вытирал руки о стодолларовые купюры, которые бросал под стол. Неожиданно его трапезу прервал темноволосый официант, в отутюженных брюках и белой рубашке, с переброшенным через руку полотенцем.
– Прошу меня извинить…
Скульптор утерся очередной банкнотой и посмотрел на молодого человека.
– Чего тебе, холоп?
– Вас спрашивают, говорят срочно, – и «властелин подносов» почтительно склонил голову.
– Кто?! Какие дела посреди ночи?!
Юноша стушевался.
– Не могу знать. Представились сотрудником Имперского сыска. Ждут Вас на улице. У черного хода.
Ркацетелли выругался, отхлебнул пива, утерся на этот раз салфеткой, которую бросил на стол и встал.
– Я сейчас приду. Обнови «Баварское», холоп, – и прошествовал через зал к выходу.
Пройдя по тайной лестнице, по которой хаживали многие известные в столице личности, чтоб не светиться с легкодоступными, но дорогостоящими девицами не самого тяжелого поведения, скульптор вышел под ночное звездное небо.
Официант не обманул. Его ждали. У мусорных баков стоял человек в темно-коричневом длиннополом плаще и курил.
– Приветствую работников сыска, – на выдохе сказал Забор. – У вас ко мне дело?
Неизвестный осмотрелся и шагнул навстречу.
– Мне нужна ваша помощь. Я хочу сделать скульптуру и без вас никак.
– Мои услуги даже мне не по карману, а уж вашему министерству тем более.
Кстати, как вас по имени-отчеству? – работник искусства прищурился.
Капюшон скрывал лицо незнакомца.
– Меня зовут Воронцов Виктор. Капитан сыска.
Ркацетелли почесал нос и протянул левую руку, надеясь на рукопожатие. Но то, что произошло в следующее мгновение, повергло скульптора в небывалый шок. В свете луны сверкнуло лезвие, которое со свистом, снизу вверх, рассекло воздух и с хлюпаньем отрубило зодчему кисть аж по плечевой сустав. Глаза мужчины округлились, на лице застыла маска боли и ужаса.
– Моя рука… – только и смог сквозь зубы выдавить он.
– Новую сваяешь! Зато ты теперь похож на Номернабиса [6]6
Номернабис– персонаж фильма «Астерикс и Обеликс: миссия Клеопатра».
[Закрыть], – человек в плаще подхватил отрубленную конечность, небрежно бросил ее в большой полиэтиленовый пакет, что-то нарисовал кровью на стене и скрылся в переулке, оставив охающую и истекающую кровью мировую знаменитость у задней двери ресторана «Император».
Там же. 02 часа 30 минут.
Всю прилегающую территорию огородили красной лентой, а через каждый метр поставили постовых со свистком, чтобы вездесущие тележурналисты, что топтались тут же, не смогли просочиться.
Напротив входа в ресторан стояла машина скорой помощи и два «Форда» полиции. Блики проблесковых маячков прыгали по асфальту и отражались в стеклах «Императора». Задние двери «кареты» были распахнуты настежь, а внутри, на боковом сидении, сидел перебинтованный Ркацетелли, утирающий бежавшие по лицу в три ручья слезы. По повязке расплывались багровые пятна.
Скульптор всхлипывал и всматривался в рекламу на билборде:
«Элитный секонд хенд на Империаловском шоссе.
Продай квартиру – купи тапки Яны Прутковской!».
– Вы точно не рассмотрели его лица? – Воронцов тщетно пытался достучаться до сознания пострадавшего. – Уважаемый, ау, вернитесь к нам!
Не поворачивая головы, скульптор прохныкал.
– Как же я теперь работать буду? У меня заказ срывается. Жители Новой Зеландии скинулись на Гэндальфа и заказали мне переделать статую в Рио де Жанейро, что на Корковаду. Я уже бороду сплёл и шляпу из папье-маше сделал, посох выстругал, аванс взял…
– Как выглядел нападавший?! – Виктор потряс Ркацетелли за здоровое плечо.
– Да не знаю я! – взмолился тот. – В длинном тряпичном плаще, на голове капюшон. С мечом, как у самурая. На Оби Ван Кеноби смахивает. Сказал, что работает в сыске, даже имя назвал. [7]7
Оби Ван Кеноби– персонаж фантатической саги «Звездные войны».
[Закрыть]
Следователь наклонился и весь обратился в слух.
– И?
– Он сказал, что его зовут Виктор Воронцов. Еще обозвал неприличным словом. Сказал что я нобернанист. А я этим со школы не занимался! Даже если бы очень захотел… Возраст уже не тот.
– Номернабис, – поправил капитан. – Действительно, что есть.
Сыскарь чертыхнулся, ударил себя ладонью по ноге и выскочил из машины. В это время к нему подбежал запыхавшийся констебль. Рыжеволосый юноша восстановил дыхание, пригладил волосы, поправил мундир и, козырнув, отрапортовал.
– Ушел, вашбродь! Как сквозь землю! Я опросил всех, кто был и в ресторане, и около него. Никто ничего не видел. Правда у одного официанта смена уже закончилась и он будет только завтра вечером. Призрак какой-то, честное слово.
– Весьма везучий, – сплюнул капитан. – Камер у черного входа нет, на прилегающих улицах их полно, а результат, думаю, будет тот же, но ты на всякий случай проверь. Второй раз не оставил ни единой зацепки, гад.
– Он нарисовал рисунок на стене. Похоже на кошку. Это что-то значит?
Работник сыска вздохнул.
– Это он издевается, констебль.
– Вашбродь, а еще мы окурок нашли! – констебль протянул крошечный пакетик.
– Спасибо, Макс. Закончи тут без меня. Доклад, как обычно, в восемь ноль одну.
Воронцов молча убрал улику в карман, задумался и побрел по улице. Он шел вдоль цветных витрин, мимо него проносились дорогие лимузины, в которых визжали красотки с горящими глазами. В нос бил запах бензина, перемешенный с ароматами духов и одеколоном самого капитана.
Виктор, неожиданно для себя, резко повернулся и зашел в кафе. Пройдя к стойке, он опустился на барный стул, заказал кофе с коньяком и уставился в телевизор. Там начался выпуск новостей. Накаченный ведущий, таращась в камеру, затороторил.
«В стране все спокойно, Император жив и здоров.
Новости культуры: всех жителей Русландии волнует только одно – кто же убил Ромати? Возможно, ответственность на себя возьмет „Вай-вай-каида“ или „Белое братство“. Представители Имперского сыска отказываются комментировать ситуацию. Напоминаем, что церемония погребения назначена на сегодня и будет транслироваться на канале „Мьюзик-тв“. Прах певца похоронят возле кремлевской стены.
А теперь о погоде…».
На экране появилась обворожительная блондинка в зеленом платье с декольте до пупка. Ее огромные молочные железы плавно покачивались в такт движениям девушки, когда та водила рукой над картой необъятной родины.
«На территории Русландии погода разная. Вот тут вот тепло, тут не очень, а вот здесь – жопа, минус сорок! Напоминаю, что Император жив и здоров. Спонсор прогноза погоды – производитель игрушек для взрослых компания Эйргёлр. Эйргёрл – безопасное удовольствие! Теперь новые модели, с внешностью Ксении Колчак и коня Наполеона. Эйргёрл – поскакали!».
Воронцов засмотрелся на ведущую и не заметил, как к нему подсел Зотов.
Журналист поставил на барную стойку свой кофр и накрыл его джинсовой курткой.
– Привет. Насилу тебя отыскал. Констебль сказал, что ты ушел мрачнее тучи.
Капитан вращал чашку на блюдце, словно пытался гадать на кофейной жиже.
– А чему радоваться? Эта гнида опять ускользнула, – Виктор сделал глоток, пытаясь смаковать, но потом просто выпил невкусный напиток залпом, к тому же он уже остыл.
Журналист достал блокнот.
– Я так понял, что снова нет ни свидетелей, ни улик? Мне твой констебль разрешил сделать пару снимков.
Виктор повертел в руках пустую чашку, теперь вглядываясь в гущу, как заправская гадалка.
– Ничего, – неохотно ответил он. – Только гребаный окурок.
– Кстати, – Владимир пододвинулся поближе к следователю. – А что с анализом ДНК?
– Как с погодой в Хабаровске. Жопа. Нет совпадений в базе.
– Как так?! – удивился Зотов. – Ты же говорил, что в базах есть все жители планеты!
– А вот так, – сыскарь в сердцах ударил кулаком по стойке, чем привлек к себе внимание посетителей. – Нет такого человека, хоть он и есть. Парадокс!
– Ошибки быть не может?
– Исключено, – Виктор потер подбородок.
Журналист закрыл блокнот и убрал его во внутренний карман джинсовки.
Затем достал белоснежный носовой платок, снял очки, протер линзы, и водрузил обратно на нос. Откинул волосы назад, пригладил усы и произнес:
– Ну, тут только два варианта. Наш убийца – тайно рожденный, не зарегистрированный нигде, либо… Даже думать не хочется.
Воронцов прищурился.
– Что «либо»? Сказал «А» – говори «Б».
– Он глубоко законспирированный сотрудник спецслужб.
Капитан сплюнул.
– Да иди ты со своими шуточками! Лучше скажи, как этого упыря искать. Вы когда не надо все что угодно найти можете. Или только за деньги работаете? Уже, небось, придумал, что в своей статейке напишешь?
Владимир облокотился на стойку и посмотрел в глаза собеседника.
– Ты не очень-то любишь журналистов, да?
– Не люблю, – прямо ответил Виктор. – Вы не конфеты.
Зотов вздохнул, подманил бармена и заказал кофе, себе и Воронцову.
– Можно написать, что маньяк представляется сотрудником полиции?
– Нахрена? – недовольно спросил следователь. – Народ и так нас не жалует, а тут вообще на смех поднимет. Знаешь, что не понятно? Почерк тот же, но на этот раз он не убил. Просто оттяпал руку. Не сможет больше наш скульптор ваять.
Журналист ухмыльнулся.
– Да не больно-то его шедевры и нравятся кому. Один герр Петруччо чего стоит. Ловко придумал: отлил памятник испанскому мореплавателю, а когда его никто не захотел покупать, обозвал по-другому и нашим впарил, как руководителя древней Русландии. Еще легко отделался. Вообще не понятно, почему памятник у нас стоит, а не в Петровом городе. Тамошний правитель губернии, видать, не дурак. Не захотел такой ужас у себя ставить. Там есть уже один и гораздо круче, на коне.
Бармен поставил две чашки кофе на стойку и отошел в сторону. Воронцов подвинул одну к себе.
– Вобщем, пиши что хочешь, только меня не упоминай и про сыск ни слова.
Поползут слухи, что мы в тупике, работу свою не делаем, зря зарплату получаем.
Начальство меня и так без вазелина поимеет во все щели. А если наш «дровосек» прочухает, что у нас на него ничего нет, и начнет рубить налево и направо, моя половая жизнь станет очень насыщенной и ежедневной.
– Тебя не упоминай, про сыск ни слова, а что писать-то тогда?! Пройти мимо сегодняшнего происшествия я не могу, мне руководством четкая задача поставлена, – Зотов отхлебнул из кружки.
– И не надо проходить, – Виктор потянулся до хруста в позвоночнике. – Телевизионщики один хрен уже знают. Покажут репортаж, нагонят ужаса да еще видео какое-нибудь кровавое в эфир пустят, не имеющее отношения к случившемуся. Они мастера. Напиши, только не делай акцент на отсутствии подозреваемого. Нажми на художественную сторону, заслуги припомни, если таковые имеются. Может, маньяк успокоится и все через день вообще забудут и про Ркацетелли и про Ромати, если ваш брат журналист муссировать эту тему не будет. Ладно, на работу поеду, там у меня диванчик удобный. Утро вечера мудренее. Мне еще к шефу на доклад… Бывай, Володя.
