Текст книги "Абсолютное зло (СИ) "
Автор книги: Юрий Туровников
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)
Отступление третье
Съемка передачи «Не самый глупый». 20 часов 00 минут.
Ведущая Тина Казанзаки, нахмурившись, всматривалась в глаза одного из участников.
Мальчик в белой рубашечке стоял за кафедрой и искал глазами своих родителей, сидящих в зале среди сотни других родителей, чьих детей с позором уже оставили в школе на второй год. Таковы условия игры. Ставки высоки. Зато, если победишь, то получишь скидку на поступление в ВУЗ.
Можно будет провалить половину экзаменов и пройти. Наконец, он отыскал глазами папу, который помахал ему ремнем с блестящей пряжкой.
– Дима, – Казанзаки вздохнула. – Напоминаю, что если ты проиграешь, то останешься на второй год. Итак, ты готов?
– Готов! – уверено сказал тот.
– Тема этой игры, выбранная для тебя твоими соперниками, «Если бы да кабы». У тебя ровно тридцать секунд, чтобы ответить на все вопросы. Отвечай быстро и громко. Время пошло.
Ведущая стала тороторить, а сами вопросы дублировались на большом экране. Участникам так было проще, ибо понять, что говорит Тина, невозможно. Иногда она сама сбивалась и путалась, приходилось делать новые дубли, и порой съемки затягивались на сутки.
– Если бы да кабы…
– То во рту б росли грибы!
– Правильно! Если бы у бабушки…
– Дедушкой!
– Правильно! Не ты…
– Так тебя!
– Правильно! Не мытьем…
– Так катаньем!
– Правильно! Если б не было зимы…
– В городах и селах!
– Неправильно! Никогда б не знали мы этих дней веселых! Знал бы прикуп…
– Жил бы в Сочи!
– Неправильно! Построил бы дом в другом месте, а не там, где возвели бобслейную трассу! Сколько можно было бы купить эклеров на один империал, если бы к власти пришли коммунисты?
– Сто!
– Неправильно! При коммунизме все было бы бесплатно! Сколько бы стоил хлеб при коммунизме?
– Бесплатно!
– Неправильно! Коммунизм – это утопия. Кто стал бы Императором, если бы не Император?
Глаза юноши забегали…
– А…
– Неправильно! Император един и на все времена! Кто станет следующим Сюзереном, если нынешний решит уйти на покой?
– Великий Председатель!
– Неправильно! Император един и на все времена! Время вышло.
Мальчик поник. В зале наступила тишина, нарушаемая только щелчками ремня, которым отец Димы хлопал себя по ноге. Казанзаки вздохнула.
– Поздравляю, ты самый глупый! Позор! Согласно условиям, ты остаешься на второй год. И чему тебя только в школе учат?!
Пацан разразился громким плачем и сквозь слезы и сопли сказал:
– У нас все уроки трудовик ведет. Остальные учителя ушли в частные школы и в репетиторство, там платят больше. Я не виноват! Всего доброго, и спасибо Императору за наше счастливое детство…
День девятый: «Абсолютное зло»
Выставочный зал «Пивбаза». 09 часов 57 минут.
Солнце поднялось над столицей, освещая многоэтажки. Порывы ветра гоняли по улицам города еще не убранный мусор, что остался после разгульной ночной молодежи. Гудели клаксоны иномарок, застрявших в многокилометровых пробках, шуршали шины правительственных автомобилей с мигалками, которым повезло больше. Жизнь кипела. Кто-то еще старался попасть на работу к восьми утра, надеясь, что успеет хотя бы к полудню. Но у некоторых нашлись дела поважнее. Они хотели приобщиться к искусству.
Желающие посетить экспозицию толпились около входа в выставочный центр.
Все собравшиеся ждали торжественного открытия. По улице разлетелся вой сирен, и к «Пивбазе» подкатил кортеж, состоящий из черного лимузина, двух «Чаек» и полусотни мотоциклистов.
Из одиннадцатиметрового автомобиля вышел сам Великий Председатель.
Приняв из рук градоправителя столицы, шедшего следом, золотые ножницы, Правая рука Государя задержался на крыльце для того, чтобы произнести речь.
– Дамы и господа! – помощник Сюзерена прокашлялся. – Сегодня большое событие! Мы выделили сто миллионов империалов на краски и пластилин, чтобы сегодня вы смогли усладить свой взор настоящим искусством! Император сам хотел приехать сюда, но у его лабрадора неожиданно для всех случился запор. Он дико извиняется. Итак, всех с праздником! – Председатель перерезал ножницами атласную ленточку и закрыл ладонями уши от оглушительных аплодисментов.
Когда овации стихли, он продолжил. – Хотел бы остаться с вами, но… Дела. Мне еще на открытие приюта для бездомных мышей надо попасть. До свидания, и храни Создатель Государя!
Потом Великий снова сел в лимузин, и почетный кортеж покатил по улицам столицы, завывая сиренами.
Едва двери зала открылись, нескончаемый поток людей хлынул внутрь, едва не затоптав нерасторопного швейцара. В основном это представители шоу-бизнеса.
Простых смертных мало интересовали работы псевдо-мастеров искусства, которых в последнее время развелось как собак не резанных. Так же на выставку, к которой готовились долгих три месяца, прибыли и искусствоведы из дальнего и ближнего зарубежья. Делегация под руководством Никаса Сауронова первая прошла в кулуары художественного бреда. Сам мастер тоже представил одну из последних своих работ: на фоне встающего над пустыней солнца гений изобразил двух слонов, растущих из одного хобота. Тела гигантов покрывали древнеримские тоги, а из их задниц торчали бивни. Название говорило само за себя: «Агония».
Но об этом станет известно несколькими мгновениями позже.
Сейчас все экспонаты сокрыты от любопытных глаз плотными белыми полотнами. Возле каждого предмета, представленного здесь, стоял специально обученный в Англии человек, который по команде должен сдернуть покрывало.
На этом их работа, собственно, и заканчивалась.
По команде Никаса Сауронова – «Та-да!», покрывала пали, открыв всем долгожданные шедевры. Что тут началось!
«Знатоки» стали расхваливать и художников, и скульпторов, прочить всем мировую известность, потягивая из высоких бокалов на длинных ножках халявное шампанское и заедая его тарталетками с черной и красной икрой.
Прибыли на выставку и участники недавних нападений. Юмориста Мавсисяна прикатила на коляске неувядающая супруга. Естественно, приехал и Ркацетелли, без которого не обходится ни одно подобное событие. Писательница Клязьменская покачивала головой, бродила от картины к картине и ахала, почесывая затылок своей единственной рукой. Футболист Шершавин пришел сам, на обычных костылях. Никто из западных специалистов супер навороченный протез ему делать не захотел (вдруг, на самом деле, еще в спорт вернется), а покупать оный русландского производства – никаких денег не хватит, да и сломаться может в самый неподходящий момент, возможно еще в магазине. По понятным причинам отсутствовали рэпер Ромати и Анна Сисинович.
Многих привлекла к себе и заставила задуматься картина, написанная представителем церкви. Видимо, работа несла очень глубокий смысл по задумке создателя и намеревалась показать силу веры. На ней творец изобразил наркомана со шприцем в руке на ступенях храма и идущего к нему по воздуху длинноволосого мужчину в длинном балахоне. Полотно имело многозначительное название: «Приход».
Тут и там блистали вспышки фотокамер. Давали интервью тележурналистам представители столичной богемы и элитный дворник Петрович, тот, что подметает по утрам Главную площадь Русландии и периодически видит в окне Императора в исподнем.
– Сегодня Государь невесел, – ответил на постоянный вопрос дед. – Помахал мне короной и задернул шторы.
Чего тут только не было! И унитазы с приделанными к ним взведенными капканами на медведя, и странного вида скульптуры, выполненные из консервных банок и пачек из-под сигарет. Про десятки прочих творений и говорить не стоит. Непонятно, куда ушли выделенные государством средства.
Впрочем, стоит ли удивляться?
В одном маленьком городке заброшенной губернии местные бояре отремонтировали прогнивший мост через речушку за свой счет, потратив всего сто тысяч империалов, тогда как правитель волости просил из Русбюджета на ремонт три миллиона. Украли работяги хлеб у губернатора. И как их не посадили за то, что занялись не своим делом?! Думать о благосостоянии народа – это задача правителей на местах, а не простых смертных. И об этом страну известил «Первейший канал»! Так же ходили слухи, что когда Министр по аховым ситуациям катается по стране с проверками, то специальную технику перегоняют из одной губернии в другую вместе с личным составом, перекручивая номера.
Мол, смотрите, все у нас в порядке, всего хватает. Хотя средства на пополнение автопарка выделяются с завидным постоянством. А потом удивляются: неужели, в самом деле, все качели погорели?! [15]15
Строчка из стихотворения К. Чуковского «У меня зазвонил телефон».
[Закрыть]
Когда есть такие примеры, грех им не следовать.
Спустя час все гости выставки столпились у одного единственного экспоната, который до сих пор оставался скрытым под белоснежной тканью. Неизвестный «шедевр» искусства был высотой около полутора метров в высоту и столько же в ширину. И сверху и снизу он обдувался ледяными потоками воздуха, исторгаемыми четырьмя кондиционерами. Люди растирали себя ладонями, пытаясь согреться, и задавали друг другу один вопрос: что это?
К экспонату подошел Никас Сауронов и поспешил успокоить публику.
– Сейчас мы сможем лицезреть сей шедевр, хоть он и не заявлен на участие. Что ж, дамы и господа, вуаля!
Он самолично схватил простыню за край и с силой дернул. Ткань зашелестела, словно миллионы бабочек захлопали своим крылышками, и опустилась на паркетный пол. Наступила гробовая тишина, но лишь на миг. Затем раздался звон разбивающихся бокалов. Осколки стекла и брызги шампанского разлетелись по сторонам. Следом присутствующие услышали слабые вскрики и звуки падения.
Увиденное впечатлило и Клязьминскую с Ркацетелли, и Мавсисяна с Шершавиным. Все четверо развались на полу, лишившись сознания. Глаза посетителей выставки смотрели на ужасающую статую, раскинувшую руки в стороны, выполненную из частей человеческого тела.
На постаменте, где стояла страшная скульптура, имелась табличка, гласящая:
Граф Воронцов
«Абсолютное зло».
– Кто-нибудь, позвоните в полицию! – прозвучал истерический вопль «светской львицы» Ксении Колчак, которая снимала все происходящее на камеру своего нового мобильного телефона.
Там же. 12 часов 00 минут.
Полицейские машины с воем сирен и визгом тормозов замерли перед входом в выставочный центр «Пивбаза». Капитан Воронцов выскочил из служебного «Форда» и влетел внутрь, расталкивая локтями обескураженных посетителей.
Первой под руку разъяренному следователю попалась хозяика центра.
– Кто ответственный за прием экспонатов? – Воронцов приготовил бланк протокола допроса и протянул его констеблю, не отступавшему ни на шаг.
– Сторож Кузьмич, – ответила «фарфоровая» брюнетка. – Он сейчас пьяный в подсобке валяется. Ужрался халявным шампанским, скотина. Камер видеонаблюдения у нас нет. Не знаю чем и помочь. Все привезли сегодня ночью, а кто и что доставил, я понятия не имею, скорее всего, каждый автор лично свой шедевр. Грузчики из наемных азиатов. Теперь их не найдешь.
Виктор чертыхнулся, отослал констебля снимать показания остальных свидетелей происшествия и снова посмотрел на скульптуру и лежащую рядом видеокассету.
«Франкенштейн». [16]16
« Франкенштейн» – фильм, снятый по роману Мэри Шелли, с Робертом Де Ниро в роли монстра.
[Закрыть]
«Я-то думал, ты художник, а оказалось просто позер! – Воронцов усмехнулся. – Я посмотрел фильм с Ламбертом. Чувак ТАКУЮидею хотел воплотить в жизнь, а ты? Разменялся на банальный конструктор. Даже искать тебя теперь противно. Прав Воображенский, ты простой мясник».
– Констебль!
Юноша материализовался, как сивка-бурка, только что не заржал.
– Слушаю, вашбродь!
– Будет тебе, Максим, задание крайней важности. Крутись, как хочешь, но достань мне адрес, откуда привезли эту «красоту», – капитан махнул на статую. – Обзвони все службы доставки, прокаты машин, но добудь мне адрес! Не мог же он ее так по городу катить. Усек?
– Так точно, вашбродь! – ударил каблуками констебль.
– И перестань «бродькать», не нравиться мне, – сурово сказал следователь. – Я не белогвардеец какой-то, а офицер сыска, наш, современный. Обращайся ко мне по имени-отчеству, ну, или, на крайней случай, господин капитан. [17]17
После Февральской революции 1917 года приказом Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов отменили обращение к офицерам с применением титулов «Ваше благородие», «Ваше превосходительство» и др.
[Закрыть]
Юноша исчез так же быстро, как и появился. За спиной раздались чеканные шаги, и Воронцов обернулся. Через весь зал к нему приближались Жеглов, одетый по форме, и Зотов в синих джинсах, сером свитере и кроссовках. Они о чем-то переговаривались. Журналист направил камеру перед собой и щелкнул затвором. Аппарат зажужжал.
– Что тут у тебя? – спросил генерал, подойдя к «смертельному» экспонату, воскликнул от удивления и перекрестился. – Нихера себе!
– Вот это да! – присвистнул Зотов, делая снимки с разных ракурсов. – Надеюсь, вы уже отобрали фотоаппараты у других представителей прессы. У меня должен быть эксклюзив!
Сотрудники сыска молча взирали на статую.
– Жутковато, – буркнул в усы Жеглов. – Прямо, творение доктора Франкенштейна! Его, кстати, тоже Виктором звали…
«Они, бляха муха, издеваются?!».
Воронцов надел резиновые перчатки и стал тщательно сматривать скульптуру маньяка.
– Грубый шов. Нить капроновая. Слушайте, мне одному кажется, или сиськи маленькие? – Он ткнул пальцем в грудь отрубленного женского туловища. – Если это Сисинович, то должны быть больше, или я ошибаюсь? Тут явно пятый номер, а не шестой.
Генерал и журналист всмотрелись.
– Ну, не знаю, – Жеглов закрутил ус. – Я не силен в трупах и грудях мертвецов, но, скорей всего, они сдулись от потери крови. Усохли, так сказать. Тьфу, нашел время о сиськах думать! Пораскинь лучше мозгами, как этого выродка найти.
Зотов осмотрел скульптуру со всех сторон, сделал еще несколько снимков и убрал камеру в кофр.
– А представьте, что она сейчас оживет и пойдет по улицам. Вот жесть будет! Я бы статью сделал убойную: «Зомби в столице».
Глеб Егорович посмотрел на журналиста с ухмылкой.
– У нас половина страны зомби. А уж в Имперском собрании… Мировая медицина не всесильна, а наша, вообще, бессильна. При отсечении головы мозг умирает. Не может человек жить с мертвым мозгом, как бы этого не хотелось.
Да…
Журналист поправил очки в роговой оправе и откинул назад волосы, которые лезли в глаза.
– Но Ромати это как-то удавалось!
И генерал, и капитан мгновенно оценили шутку. И хоть это казалось неуместным, но не смогли сдержаться и разразились громким хохотом.
– Судя по твоей логике, Володя, – Воронцов утер слезы, – Его останки могут спокойно гастролировать по стране и собирать стадионы!
– Посмеялись и будет! – Жеглов снял фуражку, промокнул носовым платком взмокшую лысину и водрузил головной убор на место. – Что делать-то? Если не найдем этого упыря, мне Государь такое устроит! Отправит гребцом на единственный авианосец.
Журналист сделал еще один снимок, захватив в кадр и статую, и капитана.
– Вам это ничего не напоминает? – спросил он. – Делаю намек: связано с религией.
– Ага, – сыщик потер нос. – О том, что если я не раскрою это дело, то на моей карьере в сыске будет поставлен крест! Я в последнее время только об этом и думаю. Хрен забудешь.
Генерал снова обратился к своему подчиненному.
– Делать что будем?
Виктор кашлянул в кулак и опять посмотрел на статую.
– Честно скажу – не знаю. Никаких идей. Егорыч, давай, я подумаю об этом завтра. Сейчас плохо соображаю. Тошно мне, давно не оказывался в такой заднице. Похоже, это мой первый «висяк», да еще прогремевший на всю страну.
Наш неизвестный не похож ни на одного маньяка, я всех уже перебрал.
Креативный тип. Други, а не выпить ли нам по рюмашке? Для лучшей работы мозга? Тем более, сегодня четвертое воскресенье месяца, выходной, как-никак.
Жеглов повел шеей до хруста в позвонках и посмотрел на журналиста.
– Заметьте, не я это предложил! Прошу занести это в протокол.
Кабак «Шалаш в заливе». 15 часов 00 минут.
На огромном плазменном экране шел очередной выпуск новостей. Ведущая «Первейшего канала» в голубом платье с большим декольте просвещала население страны о происходящих в мире и Русландии событиях.
«Добрый день. Император жив и здоров. Теперь к новостям.
По факту хищения средств у Оборонительного министерства продолжается расследование. Из зала суда наш специальный корреспондент, взявший интервью у Падлы, адвоката обвиняемого».
– Меня бы тоже возбудило наличие нескольких миллиардов империалов! – воскликнула официантка в бурке и буденовке, разносящая пиво. – Как только о деньгах думаю, у меня тут же соски набухают. Столько «бабла» украл, и все как с гуся вода!
Возле барной стойки сидел старик в костюме от псевдо-дизаинера Киры Пластилининой и пытался подцепить вилкой вареник с черной икрой. Он хмыкнул и задумчиво произнес.
– А у меня соседку вчера посадили на пять лет. Ей не хватило пенсии, чтоб за горячую воду заплатить… Я хотел ей помочь, но у несчастной старушки не нашлось сдачи с тысячи евро.
Грудастая девица поставила поднос с кружками на стол, за которым ожидали свой заказ Жеглов, Воронцов и Зотов. Те сидели с умным видом и таращились в экран.
«Корреспондент: – Как вы прокомментируете ситуацию?
Адвокат: – Мои подзащитный обменял три вагона боевых гранат на хлопушки и раздал их детям. Подарок к Новому году.
Корреспондент: – А куда делась сдача? Это, между прочим, миллиарды империалов?!
Адвокат: – Хулиганы отобрали, когда офицер нес их в сберкассу, чтобы оплатить покупку новых гусениц для танков и колготок для солдат срочной службы. Приметы нападавших мы сообщили кому следует.
Корреспондент: – А куда ваш подзащитный все время уезжает? Четвертый раз за последний час?
Адвокат: – Канарейку кормить.
Корреспондент: – А почему все свидетели по делу умерли?
Адвокат: – Такая сейчас экологическая обстановка в стране. И вообще, суд нам поверил и снял все обвинения».
– Вы только посмотрите! – воскликнул Жеглов, залпом осушив полкружки пива и утирая усы от пены. – Насели на офицера, он родину защищает не покладая рук.
Я так думаю.
– Ага. С утра до ночи! – вставил Зотов, опуская на стол пустую тару и подмигивая Воронцову.
Капитан безразлично пожал плечами, допил свое пиво, щелкнул пальцами и привычным движением велел официантке повторить заказ. Тем временем на экране картинка сменилась. Теперь ведущий-мужчина затараторил, нацепив дежурную улыбку.
«Международный Олимпийский Комитет объявил конкурс на лучший сценарий зажжения олимпийского огня на будущих играх в Америке. За последние сутки далеко в отрыв ушел житель деревни Дрочево, что во Владимирской губернии Русландии. Двенадцатилетний Егор Бубнов (имя и фамилия изменены) предложил воспользоваться для зажжения огня межконтинентальной баллистической ракетой класса „Земля-Земля“. План мальчика за первые сутки набрал уже четыре миллиарда „лайков“ в онлайн-голосовании. Жители Америки, почему-то, возмущены, а самому автору скандального проекта угрожают судом и обвинением по статье „Подготовка теракта“».
Грудастая официантка Гретта, чистокровная немка из-под Харькова, поставила на стол еще три кружки «Баварского» и, получив от Воронцова заказ на бутылку виски и яблоко, удалилась, виляя бедрами. Генерал поправил аксельбант, закрутил усы и поднялся из-за стола, чтобы произнести тост.
– Дамы и господа! – обратился он к посетителям кабака. – За Государя-батюшку, да хранит его Создатель!
– За Императора! – в один голос сказали все присутствующие, встали, выпили и затянули a cappellaтрадиционную «Аве Сюзерен».
Там же. 16 часов 00 минут.
Кабак сотрясался от хлопков в ладоши, чьего-то ужасающего вокала, переходящего в ультразвук, и гомерического хохота. Кое-кто из посетителей, держась друг за друга, орали в караоке песню Бухачевой про айсберг. Некоторые водили хоровод в центре зала вокруг пьяного в хламину Зотова, который пытался танцевать «Яблочко». Остальные окружили сдвинутые к окну столы и радостно вопили.
На импровизированном постаменте, в клубах сигаретного дыма, лежала обнаженная официантка Гретта, прикрывая лобок листьями салата. Ее соски были спрятаны под дольками лимона, а по животу текли прозрачные струйки текилы, которую плеснул в стопку Воронцов.
– Давай, Егорыч! – кричал Виктор, обнимая какого-то мужика в ливрее. – Пей!
Генерал, потерявший в пьяном угаре форменный китель, оттягивал подтяжки и громко чихал, приближая организм, медленно, но верно, к алкогольной коме.
– Да не могу я, Викторыч! У меня жена и внуки. Апчхи! Не люблю я все эти буржуйские напитки. Мне водочка милее и ближе. Апчхи!
– Пей! Пей! – загорланили ему в ухо собравшиеся рядом.
Жеглов повел шеей, расстегнул воротник рубашки и тяжело вздохнул. Заложив руки за спину, генерал склонился над официанткой, слизал с живота красотки пропитанную текилой соль, зажал стопку губами и резко выпрямился, опрокидывая кактусовую самогонку внутрь. Капитан подбежал к шефу и похлопал его по плечу.
– А теперь немедленно вот эту штучку! – Он указал на лимон, прикрывавший сосок официантки. – И попробуйте сказать, что это не вкусно!
Жеглов исполнил просьбу, прослезился и стал жадно глотать воздух.
– Если моя старуха узнает, чем я тут занимаюсь, мне крышка! «Меня царицы соблазняли, но я не поддался» – с ней не прокатит.
Завсегдатаи «Шалаша в заливе» разразились аплодисментами и одобрительным улюлюканьем. Следом за генералом выпил и сам Воронцов.
Через минуту начальник сыска уже отплясывал барыню на пару с Греттой, норовя ущипнуть девушку за филейную часть. Столы ходили ходуном, грозясь развалиться. Сам хозяин заведения сидел в углу, обняв руками голову, и произносил одному ему известные молитвы, надеясь, что кабак хотя бы не сожгут. О том, что оплатить гулянку представители сыска не смогут, он даже думать не хотел. Столько уже всего побили, поели и попили, демоны! Так и до банкротства недалеко.
Тут к входу подкатила желтая карета, запряженная тройкой вороных коней. В кабак зашел возница, выпустив наружу клубы дыма и впустив внутрь поток свежего воздуха, и крикнул.
– Кто заказывал такси на Дубровку?
Генерал помахал вошедшему, спрыгнул со стола, поймал свалившуюся в его объятья Гретту, и направился к выходу. Жеглова понесло.
– Витька! Володька! Ай-да к цыганам! Там медведи и кордебалет!
Следователь и журналист похватали свои вещи и пару официанток и, выскочив на улицу, заняли места в транспортном средстве. Хозяин кабака облегченно вздохнул. Похоже, пожар откладывается.
– Открой кредитную линию и запиши все на счет капитана Имперского сыска Воронцова! – крикнул Глеб Егорович, выходя из заведения с «красноармейкой» на руках.
Район Дубровки. Цыганский табор. Время потеряло счет.
Двурогий месяц лениво проплывал по ночному небу, лавируя между миллионов звезд. Где-то далеко в просторах вселенной пролетал американский спутник-шпион.
Легкий ветерок колыхал густой ворс травы, которую топтал копытами табун лошадей. Кони мирно паслись, стараясь не разбредаться и не уходить далеко от стоянки. Посреди поля горел огромный костер, который пытался лизнуть языками пламени небесные светила. Массивные поленья потрескивали и выплевывали вверх мириады искр. Недалеко стоял шатер, где спали десятки чумазых детей и их мамаши.
Вокруг костра, двигаясь в такт песне, кружил хоровод людей. Отблески пламени плясали на их вспотевших лицах. Начальник Имперского сыска держал в руках поводок и старался перетанцевать бурого медведя, который кружил, зажав в лапах балалайку. Пожилой цыган наяривал на гитаре и голосил на всю округу «Очи черные». Прихлебывая из бутылки отменный первач, Воронцов косился на одну из официанток, которая, скинув бурку и рухнув на колени, потрясала силиконом. Две других скакали рядом, размахивая буденовками и поднимая клубы пыли.
– Хорошо-то как! Эх! – пошел вприсядку капитан.
Все проблемы выскочили из головы следователя. Шатающийся журналист непереставая щелкал затвором фотоаппарата.
– Скажи, уважаемый, – Зотов схватил за рукав рубахи одного цыгана, – а вы весь такой волосатый или только ноздри?
Выходец индийских земель не оценил шутку, но и не обиделся, протянув Владимиру бутыль. Тот сделал несколько глотков и уткнулся чернявому в грудь.
– Эх, Яшка! Вот жизнь у вас! Даже посадить нельзя! [18]18
В народе бытует мнение, что цыган нельзя осудить, ибо согласно статье №-172 УПК подследственному и обвинение, и приговор обязаны зачитать на его родном языке, а в цыганском языке много диалектов, и обвиняемый может сделать вид, что не понимает, в чем он виноват, и таким образом уйти от наказания.
[Закрыть]
В это время генерал скинул подтяжки, сорвал рубашку и попытался забороть косолапого. Цыгане окружили место сражения и поддержали старика дружными хлопками и криками одобрения. Топтыгин не сдюжил натиска бравого офицера и спустя пять минут с позором покинул поле битвы на велосипеде, на котором венгро-румыно-индо-молдоване ездили за едой в ближайший продовольственный магазин, что в двадцати верстах от стоянки.
– А теперь все купаться! – громогласно крикнул цыганский барон, вытирая перепачканный кокаином нос.
Скинув остатки одежды, гуляки дружною гурьбой устремились в пруд, находившийся метрах в ста от костра. Улюлюкая, толпа влетела в воду, подняв гигантскую волну и едва не утопив генерала, оказавшегося впереди всех. Девицы громко визжали, поднимая тучу брызг, и пробовали отбиться от десятка рук, что пытались их пощупать за всякое. Но хозяева конечностей были настырными, да и красавицы не особо сопротивлялись.
– Всем пить! – снова скомандовал барон.
Люди вывалили на берег и наперегонки, в чем мать родила, бросились к костру. Последним брел генерал Жеглов, снимая с усов и бакенбард налипшую ряску.
Где-то в поле. Глубокая ночь.
Еще пьяный и абсолютно голый, если не считать кирзовых сапог, Воронцов вывалился из сена и схватился за голову.
– Ау, – вырвался из глотки хриплый звук. – Есть тут кто?
В стогу зашуршало, и капитан по привычке схватился за «Маузер».
«Хвала Создателю, хоть ствол не просрал!».
В траву упал раздетый донага Жеглов, а за ним такой же Зотов. Виктор смутился и осмотрелся. Вырвав из руки журналиста бутыль, следователь припал к горлышку и стал жадно пить, не обращая внимания на то, что горло чертовски сильно обжигает.
– Я дико извиняюсь и стесняюсь спросить, – сыщик выдохнул перегаром. – А какого лешего мы втроем делали да еще в таком виде?! Мы же не могли… Да ну нахер!
Зотов что-то промычал и полез обратно в стог. Спустя секунду оттуда раздался недовольный женский голос.
– Отстань, противный. Мы девушки порядочные! До свадьбы ни-ни!
Воронцов облегченно вздохнул и потряс генерала за плечо.
– Егорыч, подъем! Выходной кончился. Надо еще поспать. Я домой пошел, – Он снял сапог и вытряхнул из него мобильный телефон.
Затем огляделся в поисках хоть какой-то одежды, но ничего не обнаружил, кроме бурок. Генерал попробовал подняться, но не преуспел в своих начинаниях.
Он уткнулся носом в землю и потребовал прислать за ним вертолет.
Виктор накинул бурку и, чертыхаясь, побрел через поле, ориентируясь по небесным светилам. По этим далеким, сияющим звездам…
Пятое воспоминание Воронцова.
Недалекие двухтысячные.
В коем-то веке старшему лейтенанту Имперского сыска Воронцову выдался свободный выходной. И естественно, он хотел провести его подальше от работы, от осточертевшего соседа с перфоратором. И вообще, от городской суеты. Виктор давно вынашивал в голове план: сорваться на природу с палаткой и спальными мешками. Взять рюкзак, кинуть в него пару бутылочек чего-нибудь покрепче кефира, помидорчиков, огурчиков и килограмм – другой маринованного мясца для шашлычка. Тем более, что Елена, его супруга, давно уже намекала на это. Но все не хватало времени. То одно, то другое, то третье. За семь лет брака они ни разу не отдыхали по-человечески. Все урывками и, в основном, дома.
Редкие походы в кино или театр не в счет. В семье к этому времени уже дали всходы зерна раздора. И вот, наконец, звезды сошлись, как нужно. Загрузив вещи и охапку купленных дров в подержанный «Опель», семья Воронцовых выехала за город.
Выбранное для отдыха место, было лучшим в мире. Идеальным.
Пологий песчаный спуск на берегу реки. Мягкая зеленая трава и душистый стог прошлогоднего сена неподалеку. Именно здесь когда-то Виктор впервые познал женщину. У этого райского уголка имелась какая-то своя, особенная аура. Сюда еще не добралась цивилизация и не изуродовала его серыми колоссами многоэтажек или коттеджей. Есенинский дух еще жил тут.
Поставив палатку и разведя небольшой костер, Воронцов сидел, обняв колени, и смотрел на свою жену, которая стояла по пояс в воде, и водила по ней ладонями. В реке отражалась луна и звезды. Также как и в далекие девяностые стрекотали кузнечики и квакали лягушки.
Казалось, ничего не изменилось за прошедшие года. Только юноша повзрослел, стал мужчиной, и женщина другая. Любимая. Когда Воронцову хотелось подумать или отвлечься, он приезжал сюда, хотя бы на пару минут. И на душе становилось легче.
Выйдя из воды, Елена села рядом с мужем.
– Нам надо серьезно поговорить.
Виктор подбросил в костер сухую ветку и посмотрел на супругу. Страшная догадка поселилась в его голове. Рано или поздно эта тема возникает у всех, за редким исключением.
– Я ухожу. Мне надоело, что ты женат больше на своей работе, чем на мне.
Я устала жить от зарплаты до зарплаты. Я далеко не девочка уже, а что видела в своей жизни? Да, ты хороший, заботливый муж, но мне хочется большего.
Воронцов молчал. А что тут сказать? Елена права. Копеечная зарплата, постоянные уходы в ночь по долгу службы. Годы идут, моложе она не становится…
– Ну что ты молчишь? – спросила женщина. – Не будешь меня умолять остаться?
– Не буду, – резко ответил Виктор. – Решила – уходи. Работа в сыске – единственное, что я умею делать. Не нравится – твое право уйти. Держать не буду, да и не чем. Детей у нас нет и, судя по всему, теперь не будет.
Кардинально менять свою жизнь поздно, мне уж точно. А ты…
Он тяжело вздохнул, дотянулся до бутылки «Джек Дэниэлс», купленной в долг в магазинчике недалеко от дома, и сделал три глубоких глотка.
«Блядство! Весь вечер псу под хвост. И на хрена мне теперь повышение и увеличение зарплаты? Ах, да… Дорогая, я выиграл в лотерею миллион! Да вот хрен тебе теперь! Иди, куда собралась. Даже от прощального секса откажусь…
Нет, пожалуй, погорячился я с сексом».
– А жить где будешь?
– У тебя, – спокойно ответила Елена, – пока развод не оформим. А потом что-нибудь придумаю. Может, уеду к тетке в Петров город.
Виктор посмотрел на звезды, которые, как ему показалось, выстроились в ряд, образовав до зубного скрежета обидное слово «Лузер!».
«Странно. Место одно, а какие теперь разные воспоминания и чувства будут с ним связаны».
– Что-то я устал. Пошли спать, – Воронцов сделал еще пару глотков и протянул бутылку жене. Та отказалась.
– Ты на меня не обижаешься? – Елена положила голову мужу на плечо.
– Нет. Кстати, меня повысили, если тебе интересно…
Квартира Воронцова. 06 часов 00 минут.
Виктор ввалился домой и захлопнул в дверь.
Голова абсолютно ничего не соображала. Капитан действовал на автомате.
Выключатель, падла, куда-то подевался. Следователь скинул обувь.
Передвигаться в потемках пришлось наугад и наощупь. Стены ходили ходуном, впрочем, как и пол. Три шага вперед, один вправо и два прямо. Виктор налетел на стул, чертыхнулся и, ударившись обо что-то головой, рухнул на кровать без памяти.
