Текст книги "Абсолютное зло (СИ) "
Автор книги: Юрий Туровников
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)
– За Императора! – провозгласил тост генерал.
– За Императора! – подхватили посетители кабака, стоя выпили и затянули a cappellaпесню «Аве Сюзерен».
Аве Сюзерен! Отец милосердный!
О, послушай молитву народную.
Ведь ты же можешь услышать ее хоть на даче.
Один ты в силах спасти нас от отчаяния.
Мы будем спать спокойно.
Не верь клеветникам и оппозиции.
О, Отец наш, посмотри на счастье дочерей своих.
О, Отец наш, услышь молящих сыновей своих.
Аве Сюзерен!
Улица Расстрельная. Оружейный магазин. 19 часов 30 минут.
Посетители толпились возле витрин, разглядывая всевозможное оружие, начиная от огнестрельного, и заканчивая холодным. Именно тут можно воспользоваться уникальным предложением и пострелять в местном тире. Жеглов с Воронцовым частенько захаживали сюда, чтобы потренироваться. У родного Управления не хватало средств, чтобы обеспечить работников сыска патронами и тем более дать возможность совершенствовать свое мастерство. Приходилось покупать боеприпасы за свой счет и платить почасовую за стрельбу. В этом имелся только один плюс – нет надобности отчитываться. Пали, сколько влезет, лишь бы положенные девять штук имели место быть. Самое плохое, что эти девять штук давались навсегда. В самый неподходящий момент патроны могли закончиться, а бросаться пистолетом в вооруженного до зубов преступника бессмысленно и смешно. Хорошо только патрульным, у них автоматы, а это значит полный рожок. Тридцать «маслин». Есть шанс отбиться от хулиганов, тем более что ППСники меньше чем по трое не ходят. И по странному стечению обстоятельств сгорели почти все склады с боеприпасами. Русландию трясло так, что землетрясенье в девять баллов покажется убаюкиванием младенцев. А вдруг война? Чем отстреливаться? Не понятно.
Генерал с капитаном истратили на патроны по полтысячи империалов и, прихватив на память изрешеченные мишени, вышли в торговый зал.
– Егорыч, – Виктор отхлебнул из горла виски и протянул бутылку шефу. – Разреши мне сменить табельное оружие?
Жеглов сделал глоток и прищурился.
– А чем тебя «макар» не устраивает?
– Пулек мало, да и не солидно как-то. Я теперь граф! Может, саблю повесить?
Если я куплю себе свой собственный ствол, мне контора оплатит хотя бы обойму к нему?
Начальник сыска призадумался.
– Для тебя – постараюсь выбить. В разумных пределах, конечно же. Надеюсь, ты не будешь делать спецзаказ на сто патронов.
Бутылка снова перекочевала к Воронцову. Он глотнул и, распихав локтями зевак, прорвался к витрине с огнестрельным оружием. Глаза разбежались: пистолеты, автоматы, ружья, карабины, пулеметы и многое другое. При желании можно даже купить снаряд для гаубицы или ракету «Земля – Воздух», только башляй.
– Уважаемый! – крикнул Виктор и поманил продавца, одетого в натовский камуфляж, – Мне срочно нужен карамультук!
– Одну секунду, – ответил тот, снимая со стены самурайский меч. – Я освобожусь через минуту.
Воронцов облокотился на стекло, и посмотрел куда-то в сторону, надеясь увидеть покупателя. Им оказался высокий, круглолицый, бритый наголо субъект, одетый в джинсовый костюм. Он принял из рук продавца меч, извлек его из ножен, осмотрел сталь и проверил баланс. Сразу видно – знает толк в холодном оружии. Профессионал.
– Беру, – сказал мужчина и бросил на витрину пачку империалов.
– Отличный выбор! – крикнул капитан незнакомцу и показал большой палец.
Тот кивнул и ухмыльнулся.
Продавец показал Виктору раскрытую ладонь, мол, пять минут подождите. А Воронцов никуда и не торопился. Рабочий день, спасибо Имперскому собранию, длился четырнадцать часов. Этот закон приняли год назад, мотивируя тем, что чем больше человек трудиться, тем больше зарабатывает. Все во благо народа, спасибо и низкий поклон. У сыщика рабочий день вообще не нормированный, плюс – босс рядом. В бутылке, опять-таки, еще осталось. Можно и подождать.
Наконец, продажа меча закончилась и пришла очередь сыщика. Молодой человек улыбнулся, извинился за задержку и спросил:
– Чем могу вам помочь?
– Мне нужен пистолет, чтоб патронов на двадцать. Револьверы не предлагать.
Есть «Маузер» двенадцатого года?
Продавец понимающе кивнул.
– Как раз один остался. Вам несказанно повезло. Только сегодня беспрецедентная акция: полведра патронов к нему за треть цены.
– Беру все! – сказал Виктор и бросил на витрину кредитную карточку.
Парень смутился и показал на табличку, висевшую на стене.
«Продажа огнестрельного оружия несовершеннолетним запрещена
(шутка).
Предъявите разрешение!
(можно от родителей. Шутка)».
Следователь понимающе кивнул, выпятив губы, показал ладонь, типа, сейчас все будет, и достал из внутреннего кармана кожанки служебное удостоверение.
Продавец покрутил «ксиву» в руках, произвел расчет и выдал покупателю чек, «Маузер» в кобуре и боеприпасы, закатанные в пятилитровую банку.
– Покупку надо обмыть, а то стрелять не будет! – сказал из-за спины генерал, допивая виски. – Поехали, по дороге тяпнем, Витя. Домой пора уже, скоро «Кармелита» начнется. Одну серию пропустишь – хрен потом разберешься что к чему. Я позвонить, своих перду… педру… пре-ду-пре-жу, что еду. Старуха моя, раскрасавица, поди, ждет, печалится. Пусть греет там свои котлеты всякие, – Жеглов достал мобильник и вышел на улицу.
Воронцов тем временем надевал покупку на себя и засовывал банку в пакет.
Улица Расстрельная. 20 часов 00 минут.
Когда следователь вышел, генерал уже стоял возле такси и размахивал очередным пузырем виски. Капитан тяжело вздохнул и забрался на заднее сиденье.
«Вот откуда у него здоровье?! – подумал Виктор. – Ровесник октябрю, а бухает за троих! Наверное, он проспиртован до мозга костей, поэтому и выглядит так хорошо».
Водитель желтой «Волги», лицо кавказской национальности в кожаной куртке и огромной кепке на голове, дождался, когда пассажиры усядутся и сказал:
– Ара, дарогу пакажешь, да?
Жеглов навис над работником извоза.
– Регистрацию и разрешение на работу предъявишь, нет? – сунул ему в нос удостоверение и помахал для убедительности «Парабеллумом».
– Пашютиль я, дарагой! Вах! Садытэсь, отдыхайтэ! Только нэ стрэлай, брат! – замахал руками таксист.
Генерал оскалился и произнес сквозь зубы.
– Не брат ты мне… – остаток фразы заглушил звуковой сигнал клаксона проезжавшего мимо грузовика.
Вжавшись в кресло, таксист достал из бардачка карту, внимательно изучил ее и, врубив вторую скорость, сорвался с места, едва не сбив бабку с мешком картошки за спиной. Из включенного радиоприемника зазвучал блок новостей.
Невидимая миру женщина вещала на всю страну.
«Сегодня вечером, буквально час назад, Государь, да продлятся его дни вечно, посетил научно-исследовательский институт в Осколково, где провел встречу с подрастающими учеными умами Русландии, пообещав им усиленный паек и Императорскую прибавку к Сюзереновой стипендии. Те в свою очередь, показали Правителю свои новые наработки.
Государь высоко оценил многомиллионный проект „Автоматический переворачиватель блинов“. Так же Августейший заказал себе робота, выполненного в виде знаменитого Р2Д2. [1]1
Р2Д2– персонаж фильма «Звездные войны», режиссера Джоржа Лукаса.
[Закрыть]Главный бухгалтер института попросил увеличить финансирование, сославшись на то, что придуманные ранее нанотермиты сожрали все выделенные бюджетом деньги. Теперь просто необходимо собрать наномуравьеда, чтобы тот изловил нанотермитов, чтобы те, в свою очередь, не добрались до Имперского Банка и не уничтожили весь финансовый фонд Русландии. Сюзерен пообещал выделить средства в размере миллиарда империалов и повелел решение этого вопроса „взять на карандаш“ Великому Председателю. Тот озвучил Министру финансов сумму в миллион, а последний сделал у себя в блокноте пометку „Выполнено“ и довольно потер руки.
Теперь о погоде…».
Когда в бутылке осталась половина содержимого, сознание Воронцова не сдюжило и отключилось, но сам Виктор этого не знал.
А машина тем временем неслась по ухабам…
Из жизни Империи: эпизод первый
Выписка из расчета месячного бюджета Муниципального казенного учреждения «РусДорРемонт».
(в империалах)
Зарплата:
Руководитель -100 000
Заместитель руководителя – 80 000
Главный бухгалтер – варьируется от 80 000 до 100 000
Ведущий специалист – 20 000
Специалист – 15 000
Работник – 10 000
Уборщица – хрен с ней, 5 000
Дворник – что осталось от бюджета, примерно 3 000
Премия:
Только руководящему составу – 1 000 000, остальные не наработали.
На покупку необходимого оборудования и прочее:
Плазменные телевизоры, 3 шт. (подлежат списанию через неделю) – 1 000 000
Автомобили «Тойота» 3 шт. (подлежат списанию через месяц) – 10 000 000
Коммунальные услуги – 50 000
Бланки об увольнении и приема на работу – 20 000
Одежда для персонала – 10 000
Моющие средства – 500
Метла или лопата – 300
Итого: 12 413 000.
P.S. На покупку асфальта и укладчиков удержим с работника.
День второй: «Собиратель голов»
Ночной клуб «Царь-батюшка». 01 час 00 минут.
Только что отгремел концерт, посвященный награде, которую Ромати получил из рук Великого Председателя. Сам виновник торжества сидел в гримерке и специальным лосьоном смывал макияж, наложенный заботливой рукой.
Готовился к предстоящему банкету. В VIP комнате уже накрыли столы, сервировав тарелками с фруктами, тарталетками с икрой, бутылками дорого вина, водкой, кальянами с марихуаной, шприцами и коробочками кокаина. Глупо же встречать друзей картофельным пюре, жареной курицей и салатом «Оливье».
Чего доброго еще имидж пострадает, а это конец карьеры. Таблоиды разорвут в клочья и смешают с грязью. Не отмоешься.
Вальяжно развалившись в кресле-качалке, музыкант водил ватным диском по лицу, бубня под нос свой собственный шедевр. В глубине души рэпер надеялся, что вот-вот кто-то на Западе оценит его талант и вручит долгожданную премию «Грэмми». Чем он хуже Эминема? Тоже умеет загибать пальцы и двигается неплохо.
– Как же хорошо побыть в тишине! – неожиданно произнес Ромати. – Я устал.
Тяжело быть талантливым. Может, завязать с концертной деятельностью и творчеством в целом? Но как же это переживут мои поклонники? Нет, пожалуй, еще годик. И хватит.
Его размышления прервала возня за дверью, где двое дюжих охранников оберегали «звезду» от назойливых фанатов, разрисованных «под кумира» йодом и зеленкой. Буза в коридоре усилилась, видимо, бодигарды не могли решить, кто из них больше достоин общаться с «великим».
– Что там еще, ёу?! – крикнул музыкант.
Дверь гримерки приоткрылась, и в щель просунулась бритая голова одного из верзил.
– Там…это… Вас спрашивают, говорят срочно.
– Кто? – Ромати бросил на столик ватный диск и осмотрел себя в зеркало.
Годы гламурной жизни давали о себе знать. Морщины, пересекавшие лоб, углубились. Татуировки поистерлись, некоторые посмывались в джакузи. Плеш заметно увеличивалась, и теперь певцу приходилось носить кепку побольше. Не помогла даже операция по пересадке волос. Не прижились чужие, а так хотелось отрастить львиную шевелюру. Теперь он жалел, что раньше брился наголо.
– Представились следователем имперского сыска. Воронцов его фамилия, – ответил бодигард.
«Звезда» тяжело вздохнула. Рэпер надел на пальцы огромные перстни и водрузил на шею цепь, с палец толщиной, которая, к слову сказать, и золотой-то не была вовсе. Так, простая крашеная железка, но… Понты и статус обязывают соответствовать, хотя бы внешне.
– Пусть заходит, ёу.
Здоровяк замялся, продолжая ютиться между дверным полотном и косяком.
Его напарник тоже пытался просунуть голову в гримерку, поэтому створка ходила ходуном и трещала.
– Так…это… Он вас на улице ждет. У черного хода. Сюда не захотел войти, сказал, что курить будет.
– Правильно, нехрена у меня тут всякой дрянью дымить. Только качественный ганджубас, е!
Поднявшись с кресла-качалки, Ромати накинул черную кожаную куртку, кепку и вышел из гримерки. Профессионал речитатива прошел по слабоосвещенным коридорам элитного ночного клуба, где на плохо отштукатуренных стенах висели портреты всех известных русландских представителей музыкальной сцены с автографами, написанные самим Никасом Сауроновым. Громилы в черных костюмах, озираясь, как и подобает бодигардам, плелись следом.
Музыкант ступил под ночное небо столицы, оставив охранников внутри. Он осмотрелся. Единственная лампа опять не горела, погрузив подворотню во мрак.
Только луна и звезды дарили слабый свет. Возле мусорного бака стоял человек в длиннополом плаще, пуская клубы дыма, наплевав на запрет Государя, и введенный по тринадцатым числам каждого месяца комендантский час. С двенадцати ночи до четырех на улицу выходить и выезжать нельзя: коммунальные службы убирают город. По крайней мере, должны, а как оно на самом деле… Никто не знает, высовываться же нельзя. Хотя, работников органов это не касается, даже если не при исполнении.
– Вы хотели поговорить со мной, ёу?
– Я? – удивился незнакомец. – Не совсем. Я соврал этим двум дебилам.
В нескольких десятках метров по улице пронесся автомобиль, хозяин которого не успел встать на специальную парковку. Мгновением позже прозвучал короткий сигнал полицейской сирены, с ласковой просьбой прижаться к обочине темно-красному «Ламборгини».
– Мне от вас кое-что нужно, – таинственный гость приближался уверенным шагом.
Разбитый фонарь не позволял разглядеть его лицо, скрытое капюшоном.
Человек «отстрельнул» окурок в сторону.
– Чувак, – взмахнул руками Ромати, – Не томи, говори уже или я пойду. Вам что, там, в сыске, заняться нечем? Я на той неделе носки концертные потерял где-то. Вы по этому поводу? Нашли? Ёу.
– Не везет тебе, – усмехнулся неизвестный. – Сначала носки, теперь голова…
Музыкант попытался рассмотреть лицо незнакомца и сделал шаг навстречу.
– Что за…
Раздался звук рассекаемого воздуха. В лунном свете сверкнула полоска годами кованой стали, а через мгновение на асфальт упало обезглавленное тело певца.
Недостающую часть некогда живого организма человек в плаще ловко поймал на лету, убрал в полиэтиленовый пакет и через минуту скрылся в подворотне…
Квартира Воронцова. 05 часов 00 минут.
Телефонный звонок нарушил звенящую тишину однокомнатной квартиры. «Имперский марш» [2]2
Имперский марш– музыкальная тема из к/ф «Звездные войны» режиссера Джоржа Лукаса. Композитор Джонан Уильямсон (идеи взяты у Фредерика Шопена из похоронного марша и сонаты для фортепиано №-2 си бемоль минор и сюиты «Марс, войну приносящий» Гюстава Холста).
[Закрыть]заставил Виктора разлепить веки. Пошарив рукой, следователь нашел-таки мобильник и поднес его к уху.
– Воронцов…
Но чудо западного производства продолжало играть. Виктор выругался, нажал кнопку и снова ответил.
– Воронцов…
Свесив ноги с кровати, сыскарь внимательно слушал, потом отложил «трубку» в сторону и схватился двумя руками за голову. Перестарались они вчера с генералом. Не рассчитали сил. Взяв со стула пачку «Капитана Блэка», следователь закурил.
– Как там Егорыч? – задумчиво произнес Виктор.
В этот момент кто-то завозился под одеялом и Воронцов вздрогнул. Откинув одеяло, он обнаружил обнаженную красотку.
– Ты кто?! Я тебя знаю?
Не открывая глаз, девушка ответила.
– Граф, вы подлец! Ты меня познал два раза и теперь обязан жениться на мне!
Виктор закашлялся дымом и выронил только что прикуренную сигарету.
– Ага, сейчас, только кольцо найду. Собирайся!
– В ЗАГС? – девушка вскочила и обвила руками шею своего возлюбленного.
– На работу! Я к себе, ты – к себе!
Следователь освободился от объятий, влез в джинсы, которые валялись возле кровати и, подойдя к окну, отдернул занавески. На улице было еще темно, хотя рассвет уже не за домами. Виктор посмотрел на часы.
– Кошмар… Голова треснет сейчас.
– У меня тоже, – подала голос девушка.
– Я не шучу, – сказал Воронцов, поднимая с пола футболку. – Мне надо на работу.
– А можно я с тобой пойду?
– В тюрьму?! – удивился следователь. – За аморальное поведение могу пристроить.
– Шоб тобэ пэрэкосыло, русиш швайн!
Силиконовая красотка подхватила со стула бурку, буденовку, влезла в сапоги и, прогромыхав по коридору, громко хлопнула дверью, оставив Виктора одного.
– Мы что, опять в «Шалаш» заезжали? Ничего не помню, – вздохнул Воронцов.
– Когда же отпуск?! Уеду к дяде в Кисловодск, и гори все оно синим пламенем!
Надев кобуру с новеньким «Маузером» и потертую кожаную куртку, сотрудник Имперского сыска покинул свое однокомнатное жилище и вышел в ночь. Ему сильно хотелось спать и пить, голова трещала по швам, но… Долг превыше всего!
Переулок за ночным клубом «Царь-батюшка». 06 часов 00 минут.
Подворотню огородили красной лентой с надписью
«Не входить! Место преступления!».
Весь переулок кишел полицейскими. Солнце уже поднялось над крышами домов и пиками башен и било прямо в глаза, усиливая головную боль Воронцова, который буквально вывалился из таксомотора. Он чтил уголовный кодекс и поэтому не садился за руль в нетрезвом виде. За редким исключением.
Подбежавший констебль, рыжеволосый двадцатилетний парень в канапушках, хотел уже доложить обстановку, но тут же был остановлен капитаном.
– Максим, голубчик, кофе принеси. Двойной со сливками и послаще, будь любезен, – Виктор похлопал молодого человека по плечу.
– Сию минуту! – парень скрылся из виду.
Зябко кутаясь в куртку, Воронцов подошел к группе людей, одетых в форменные кители. Тут же щелкал затвором своего цифрового аппарата фотограф, ползали на карачках эксперты-криминалисты. В центре всего этого безобразия находилось чье-то обезглавленное тело, лежащее в подсыхающей луже крови.
«Какой осел по ночам бродит в этих переулках?!».
– Чего меня вызвали, Максим? Других следователей кроме моей персоны нет? – спросил Виктор, принимая из рук констебля высокий стакан с кофе и пару одноразовых медицинских перчаток.
– Тут такое дело… – смутился парень. – Погибший – Ромати. Ну, Вы знаете, певец такой. Его еще вчера Император наградил. Так вот, ему голову отсекли.
Сегодня ночью. Дежурному сообщили о происшествии его охранники. По их словам к нему кто-то приходил поговорить, и больше Ромати живым не видели.
Спохватились только под утро. Он собрал друзей в клубе, чтобы отметить свою награду, а сам задержался в гримерке после выступления, и кто-то из гостей захотел его поздравить под занавес банкета. Сунулись, а виновника торжества-то и нет до сих пор. А где он? А вот!
– Ну и? Я-то тут причем? У меня своих дел вагон и маленькая тележка, – Воронцов сделал большой глоток и закатил глаза.
«Хороший день должен начинаться с хорошего кофе, – подумал он. – И день не задался и кофе говно».
– Мы опросили свидетелей и узнали имя подозреваемого, – констебль откашлялся и посмотрел на начальство.
– Так какого же ляда вы ждете?! – возмутился Виктор. – По машинам и хватайте мерзавца за задницу, пока не свалил в какой-нибудь Баден-Баден!
Молодой человек замялся.
– В том-то и заковырка, вашбродь [3]3
Сокращение от «Ваше высокоблагородие». Согласно «Табелю о рангах» обращение к штаб-офицерским чинам, к капитану в частности.
[Закрыть]. Свидетели утверждают, что это были… Вы…
– Ты совсем охренел?! – Воронцов закашлялся и выронил стакан. Полицейские замерли и посмотрели на следователя. – Где эти ваши свидетели? А ну-ка, давай их сюда! Сейчас разберемся.
«Вот день начался! Одна в ЗАГС тащит, другие в тюрьму упечь норовят.
Уволюсь к чертовой матери!».
Обладатель «Слезы Императора» стряхнул капли кофе с ботинок, достал сигарету и закурил, наплевав на запрет. Попробуй кто хоть слово скажи! Ведь Воронцов получил ТАКУЮ награду из рук самого Сюзерена! Да и кто сможет оштрафовать полицейского? Представителей закона даже задерживать нельзя.
Констебль привел с собой двух охранников, которые успешно проворонили своего хозяина.
– Вашбродь, это они утверждают, что вы убийца.
Капитан осмотрел лица, явно обезображенные отсутствием интеллекта. Таких обвести вокруг пальца – раз плюнуть. Тем более, они своего подопечного наверняка в лицо запомнить не могли. Хотя, такого не запомнить…
– Итак, господа, вы уверены, что я убил этого… – Виктор кивнул в сторону трупа.
Громилы переглянулись и один из них ответил.
– Нет, тот пониже был и лысый, как колено. Он представился следователем имперского сыска Воронцовым. А это вы и есть? Прикинь, Утюг, – Он посмотрел на друга, – это не он нашего завалил.
– А кто тогда?! – удивился второй охранник.
– А я знаю?! – пожал плечами первый. – Походу, надо новую работу искать.
Вот попадос! Я грузчиком ишачить не буду! Может, в ОПРНР пойдем? Там льготы и помахаться можно.
И бритоголовые начали понарошку друг друга мутузить. Воронцов закатил глаза.
«Не всех дебилов война убила!».
– Эй, двое из ларца, одинаковы с лица! А вы где околачивались, когда вашего клиента прижмуривали?
Бойцы прекратили возню и уставились на следователя, как бараны на новые ворота.
– Так за дверью стояли, как нам и велели.
Виктор кашлянул в кулак.
– С этими все ясно. Уведите, – и, надев перчатки, склонился над телом. – Следы, отпечатки? Свидетели, кроме этих австралопитеков?
– Никого, – раздалось за спиной. – Никто ничего не видел и не слышал.
– Камеры видеонаблюдения? – следователь внимательно осматривал место среза шейных позвонков, густо выдыхая сигаретный дым.
«Аккуратно… Его что, самурайским мечом кокнули?! Не много ли чести?».
– Не работали…
– Замечательно! – Виктор вздохнул. – Похоже, висяк, господа! А где голова?
– Так нет головы, пропала, – вновь появившийся констебль протянул капитану новый стакан кофе.
Сыскарь выпрямился, стянул резиновые перчатки и осмотрелся. Закатиться она никуда не могла. Всего две стены.
– В баке мусорном искали?
– А смысл? Заперт же.
– Ну да. Фамилия усопшего, часом, не Берлиоз? – усмехнулся Виктор, прикрыв глаза. Голова по-прежнему трещала по швам.
– Сейчас узнаю, вашбродь! – ударил каблуками молодой помощник.
– Не утруждайте себя, констебль. Другая у него фамилия, что-то с задним проходом связано. К восьми ноль одной жду доклад на столе! Слушай, а что это за символ, выведенный в луже крови?
– Никто не знает, – Максим пожал плечами.
– Ладно, сам выясню.
Воронцов залпом выпил отвратительный на вкус и цвет кофе, затушил об стакан окурок, передал мусор юноше и покинул место преступления, над которым поднималось желтое столичное солнце и воздушный шар, к которому был прикреплен огромный портрет Императора. Поднырнув под оградительную ленту, капитан тут же попал в плотное кольцо телевизионщиков. Те наперебой стали задавать вопросы, тыкая микрофонами в лицо. Люди с камерами топтались чуть позади.
– Граф, скажите, вы уже знаете, что произошло?
– Это самоубийство?
«Откуда они взялись?! Только что же никого не было!».
Виктор собрался с мыслями и, ответив традиционное:
– Без комментариев! – поймал такси и уехал.
Улица Выколачивания правды. Управление Имперского сыска. 09 часов 00 минут.
Коридоры Управления, как всегда, полны народа. Под завязку, пукнуть негде.
Туда-сюда носились люди в форме, смахивая со лбов испарины от напряженной работы. Конвой водил закованных в кандалы преступников, которые орали во всю глотку о своей невиновности. Где-то слышалось жалобное «А на черной скамье, на скамье подсудимых…». На стульях вдоль стен сидели всякие свидетели и потерпевшие. Некоторые даже продолжали драться, несмотря на наручники и разнимающих их полицейских.
Виктор прибыл на планерку в кабинет Жеглова последним. Все начальники отделов, одетые по форме, уже собрались и ожидали только его, единственного, кто ходил в штатском. В отличии от своих коллег, он не любил надевать форму.
Капитана всегда раздражали эти напыщенные индюки, носившие десятки юбилейных медалей, не подкрепленные абсолютно никакими заслугами.
– Опаздываем, орденоносный Вы наш! – Глеб Егорович затушил в пепельнице папиросу.
– Я только с места преступления, – соврал Воронцов, вспоминая еще теплый диван своего кабинета, на котором провел последние пару часов.
– Садись и рассказывай, – начальник сыска снова закурил.
Капитан сел на стул, кивком поприветствовал коллег, раскрыл папку с надписью «Дело №-322-223» и посмотрел на начальника. Генерал выглядел великолепно, словно и не пил вчера. Опыт! Баки аккуратно причесаны, усы залихватски закручены, аксельбант белее снега, медали блестят… Пример для подражания.
– Итак, – Виктор откинулся на спинку стула. – Сегодня ночью, путем отсечения головы, убит известный рэпер Ромати. Свидетелей, можно сказать, нет, впрочем, как и улик. С зацепками голяк. Висяк, одним словом.
Жеглов выпустил в потолок клубы дыма, которые заиграли в лучах солнца, что пробивались в огромное окно кабинета.
– Одним вампиром меньше, прости Создатель… Не нравился он мне, но… Факт преступления на лицо. Человек убит. Что я должен доложить Императору, по-вашему? Извините, бананьев нема? Что-то да должно быть!
Присутствующие перевели взгляды с генерала на капитана.
– Голова у покойного пропала.
– Вот! – Жеглов подался вперед. – А говоришь зацепок нет! Возможно это какой-нибудь фанатик, поклонник Эдварда Гейна [4]4
Эдвард Теодор Гейн —один из самых известных убийц в истории США. Во время обыска в доме у Гейна полицейские обнаружили ужасные «трофеи»: маски из человеческой кожи, отрубленные головы, и тарелку для супа, сделанную из черепа.
[Закрыть]! – Он налил в стакан воды из графина и залпом выпил.
«Ага, значит, просто держится хорошо, профи, – подумал Виктор».
– Есть вероятность, что это сектанты. На месте обнаружен странный символ.
– Работай в этом направлении. Интересная теория, новая. И вот еще что, Воронцов, – генерал вытер усы, – дело громкое, шутка ли, такое лицо укокошили и лица не оставили! Журналисты нас живьем съедят, вон, чего уже состряпали, – Он развернул журнал, лежавший на столе, и показал на название статьи.
«Всадник без головы».
– И когда успели?! К чему я все это веду… К тебе прикрепляется ведущий сотрудник одной газеты, Зотов. Ну ты его не знаешь, наш человек в желтой прессе. Он будет держать народные массы в курсе событий. И не вздумай дуться и махать руками. Так надо. Или ты хочешь, чтобы бульварные газетенки понаписали всякого?! Уж пусть лучше свой крапает.
«Чего писать-то? Нечего!»
Виктор тяжело вздохнул. Спорить с начальником бесполезно. Не переубедишь, а на неприятности нарвешься. Генерал ему хоть и друг, но может и отчихвостить так, что мало не покажется!
– Глеб Егорович, разрешите идти? Над делом работать надо, – капитан щенячьими глазами посмотрел на руководителя. Тот все понял.
– Иди, батенька, но помни, ровно в полночь…
Коллеги Воронцова засмеялись, оценив чувство юмора своего начальника, но капитану было не до смеха. Он покинул кабинет, никого не замечая и игнорируя поздравления, прошел по коридорам, сбежал по лестнице и выскочил на улицу.
Парадный вход Управления Имперского сыска. 09 часов 30 минут.
Вдохнув полной грудью столичный воздух, еще не успевший пропитаться выхлопными газами, Виктор закрыл глаза. Где-то высоко в небе прострекотал вертолет, тянувший за собой транспарант с надписью:
«Вступай в партию Государя, не будь лохом! Тут куют „бабло!“»
– Мороженого не желаете? – прозвучал голос.
Капитан посмотрел на говорившего. Им оказался полный мужчина, одетый в костюм то ли Деда Мороза, то ли Санта Клауса. С бородой и усами, как положено. Только без Снегурочки, эльфов и оленей. А ведь до празднования Нового года еще больше трех месяцев.
«И не жарко ему?»
– Нет, не жарко, – ответил на немой вопрос мороженщик, опиравшийся на свою тележку-холодильник. – Тяжелое утро? Может, эскимо?
– Нет, спасибо, – Воронцов отмахнулся. – Хотя… Голова раскалывается. Разве что его к ней и приложить.
– Проблемы? – поинтересовался хозяин тележки.
– Ну, как сказать, – на автомате ответил капитан. – Убийство, и ни единой зацепки.
– Глухарь, значит? – Дед Мороз улыбнулся и достал лакомство на палочке.
– Похоже на то. Сколько с меня? – Виктор взял эскимо и полез в карман за деньгами.
Мимо них прогрохотал фургон с надписью «Хлеб», насытив прозрачный воздух черным дымом. Под стертым протектором его колес звякнула крышка канализационного люка, по которой следом промчался еще с десяток автомобилей.
– Полно! – захихикал продавец. – Сегодня у меня хорошее настроение, могу себе позволить улучшить оное еще кому-нибудь. Тем более что я сам себе хозяин.
– Это хорошо. Хорошо, когда сам себе хозяин… – капитан развернул обертку и, откусив свой неожиданный десерт, погрузился в неожиданно нахлынувшие воспоминания.
.
Первое воспоминание Воронцова.
Далекие восьмидесятые.
.
Утреннее солнце весело играло своими лучами на ковре, что загораживал поистрепавшиеся обои комнаты в коммуналке. На рассохшемся от времени диване сидел мальчик, лет девяти, в синих шортах, желтой рубашке и что-то мастерил из алюминиевых деталей конструктора, что был подарен ему на день рождения. На подоконнике мурлыкал черный кот, подставивший солнцу свое брюшко, на стене бубнил радиоприемник. Мальчик оторвался от дела и посмотрел на открывшуюся дверь.
– Мама! – Он соскочил с дивана и бросился женщине на шею, обвив ее ручками.
– Мамочка! Ты уже отработала?
– Нет, радость моя, отпросилась на часок.
Она поправила ситцевое платье и вновь обратилась к сыну.
– Надевай сандалии и бегом за мной.
– А что случилось-то? – малец сел на пол, достал из-под старенького кресла обувку и стал ее натягивать.
– В гастроном эскимо завезли! Я уже очередь заняла. Надо спешить.
Мальчик вскочил, схватил со стола кепочку и, опередив маму, выскочил из комнаты.
По улице проносились автомобили. Мальчик шел и что-то нашептывал, крутя головой из стороны в сторону. Женщина всматривалась в сверкающие витрины магазинов. Наконец, она обратила внимание на сына, который неожиданно остановился.
– Витенька, ну ты чего замер?
– Подожди, мам! – Он проводил взглядом очередной автомобиль и радостно запрыгал, протягивая ей два пальца. – Мам, пожми! Ну быстрее!
Женщина удивленно подчинилась.
– Это что сейчас было?
Витя закатил глаза.
– Ну как ты не понимаешь?! Надо насчитать пятьдесят желтых «Москвичей» и пятьдесят желтых «Жигулей». Потом загадать желание. Если кто-то пожмет тебе два пальца, то оно сбудется!
– Да?! – удивилась мама. – Первый раз слышу. И что ты загадал?
– Чтобы нам эскимо хватило!
– Тогда надо поторопиться! – улыбнулась женщина и взяла сына за руку.
Они перешли дорогу. Витя старательно пропрыгал по пешеходной «зебре» и, вырвавшись, побежал к киоску с надписью «МОРОЖЕНОЕ», у которого выстроились человек сто, не меньше. Мальчик остановился и почесал затылок.
«Ничего себе очередина! Последним точно не достанется».
Окошко киоска приоткрылось, и оттуда показалась голова продавщицы в белом колпаке.
– По два эскимо в одни руки! – гаркнула тетка. – Больше не занимать, все равно на всех не хватит!
Витя обернулся и спросил у мамы.
– А мы далеко стоим?
– В середине, – вздохнула женщина, переживая, что мороженного, действительно, может не хватить.
Эскимо – большая редкость. Привозят раз в неделю, и приходится очередь занимать чуть ли не с утра.
Целый час Витя мялся с ноги на ногу. Вереница людей, казалось, не двигается вовсе. Заветный киоск не приближался. Мальчик уже погонял голубей, несколько раз подбегал к бочке с квасом, а после нее уносился к ближайшим кустам, и снова возвращался к маме.
Из окошка дома напротив лилась музыка. Хозяин квартиры выставил колонку на подоконник и баловал прохожих популярной песней в исполнении Аллы Бухачевой, которая пела про айсберг. Наконец, Витина мама подошла к окошку, и мальчик замер, боясь услышать самые плохие слова на свете: «Эскимо закончилось!».
