Текст книги "Кто вы здесь, в Америке?(СИ)"

Автор книги: Юрий Скрипников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

– Ну, ну, не жмись же... Давай... Да, что ты, в натуре? Купи, и все будет замечательно. -

В красивых машинах летят по фривеям уверенные, не ведающие сомнений люди. Не одо-левают их мучительные раздумья и мир под луной предстает простым, четким и кристально ясным. Они с азартом толкутся в магазинах. Они улы-баются. Они активны и энергичны.

Нет, что-то, все-таки, здесь не так. Неуло-вимо присутствует ощущение некой фундамен-тальной неправильности. Присмотритесь поприс-тальнее, и увидите, что это царство самодвижу-щихся механизмов. Стандартные улыбки, стандар-тные слова. Стандартны развевающиеся на ма-шинах американские флаги. Вся жизнь из готовых кирпичиков. Стандартны мнения и реакции. В сущности, говорить о мнениях даже как-то нелов-ко. Мнение есть там, где присутствует способность думать и обобщать. Здесь вместо беседы обмен ин-формацией, что можно приравнять к общению с компьютером. Нажал на клавишу, получил ответ. Если запрос выходит за рамки запрограммирован-ного, компьютер пошлет вас подальше.

Где-то на периферии непреходящего лико-вания, на обочине разноцветной толчеи и мель-тешения присутствую я. Не могу отделаться от мысли, что во всем действе прослеживается из-начальная бессмыслица и нелепость. А зачем, собственно говоря, происходит все это самозаб-венное коловращение?

В Америке (да и не только в Америке) сама постановка такого вопроса говорит окружающим, что перед ними идиот-хроник. И спорить с этим трудно.

Я делаю жалкие попытки включиться в общую игру. Но как-то не получается. В смысле, что в голове почему-то настойчиво жужжит:

– Господи! Да это же дурдом... Ну, что ты, в самом деле.... -

Я маскируюсь. Иногда удачно, иногда не очень. Лет пятнадцать-двадцать тому назад играть участника было легче. Сейчас постарел. Одышка мучает и полежать охота. Иногда, собравшись с си-лами и помахав руками, чтобы разогреться, делаю очередную вялую попытку.

– Да с вами я, как же иначе? Хотите, сделаю десять приседаний? А то, хотите, анекдот.... Что вы, братаны, да вот он, я, весь перед вами! Во – фас, профиль, улыбка – все, что полагается. Смотрите, даже галстук надел. -

Не верят, паразиты. Не могу больше вхо-дить в образ.

И жена объясняет мне, кто я такой, не ут-руждая себя дипломатией. Соглашаюсь, грустно кивая головой.

И так всю жизнь. Возможно ли, что все про-исходящее вокруг есть проявление массового су-масшествия? Голос внутри меня уверенно говорит: "Ясно дело – слону понятно". Но проще и безопас-нее признать, что сумасшедший я, а не они.

Казалось бы, ну и ладно, сумасшедший, так сумасшедший. Сиди себе в сторонке на завалинке. Смирно положил руки на коленки и притоптыва-ешь себе валенками, радостно улыбаясь пролета-ющим птичкам.

Нет. Не дают. Моя смирная, никому не мешающая поза раздражает. Мешает и бросает вызов. Всю жизнь в ней видят протест. И меня с завидным упорством приобщают к паноптикуму.

А поэтому я старательно и послушно симулирую телодвижения, которые должны со-общить собратьям по разуму, что мы вместе, что я пою в хоре.

Удачнее всего оказалась маска переводчика. От меня сразу все отстали. Мимикрия получилась на удивление успешной. Так, смотрите – видите меня? А теперь отойдите назад, еще чуть-чуть... ну, видите? Кого, кого… – меня видите? Вот, о чем я и толкую, не видно на общем фоне – пятно какое-то серое расплывчатое, вроде как кочка на болоте. Только уши торчат, но это ничего, можно веточки в них воткнуть.

Вспомните первомайские демонстрации. Вокруг каждой колонны обязательно суетился че-ловек с красной повязкой на рукаве. На повязке золотыми буквами написано "Распорядитель". И все ясно. Понятно, почему он бегает и машет ру-ками, и никто не задает ему дурацких вопросов.

Такую же повязку одел и я. Только на ней было начертано "Переводчик". И много лет никому не приходило в голову, что я на завалинке, что я их перехитрил. Иначе бы затерзали, затоптали и заму-чили.

В России вообще народ откровенный. Уви-дев мою сидящую в сторонке фигуру, спрашивали прямо и просто:

– Ну, ты чего, вааще? Дурак, что ли? Может, дебил? А ну, давай, вставай! А ну, прыгай с нами! -

В Америке никто не смотрит и никто ничего не говорит. Здесь и так все ясно, потому что все за-несено в программу.

Нажимаешь клавишу. На дисплее возникает надпись:

– Род занятий? -

Отвечаешь: – Дистрибьютор подгузников. -

Вопрос: – Годовой доход? -

Отвечаешь: – Сто тысяч в год. -

Надпись на дисплее: – Маладэц, дарагой! -

В моем случае все несколько иначе.

– Род занятий? -

Подумав, несколько нерешительно впеча-тываю: "Секьюрити оффисер", – а про себя думаю: – А хрен его знает, какой у меня здесь род занятий. -

О доходе меня даже не спрашивают. Ответ высвечивается сразу и большими буквами:

– Мудак. -

Коротко и исчерпывающе ясно очерчено мое место под солнцем. Ну, вот, определились.

Иллинойс

Март 2000 г.

Мы возвращаемся с Дивана

Итак, мы возвращаемся с Дивана. Нет-нет, не пугайтесь – Диван Авеню, это русский рай-он Чикаго. Ну, русский, несколько неточно сказано, поскольку там есть и бульвар Голды Мей-ер, и поздравление с праздником Ханукка, и объяв-ления об уроках еврейского языка. Но на весь Ил-линойс это единственное место, где вывески на русском языке и есть русские магазины. И даже настоящий букинистический, где можно по уши за-рыться в книги и забыть обо всем, пока вас не выгонят.

Погода мерзопакостная – снег с дождем. Из-под колес соседних машин в наш только что куп-ленный зеленый "Форд-Эскорт" летят потоки гря-зи. Ничего этого я не замечаю. Я слушаю музыку. Звучит классика: "Моя Марусенька", "Купите бублички", "Чубчик кучерявый". Кассету я только что купил на Диване. Называется "Кумиры прош-лых лет". Именно это мне нужно, чтобы забыть обо всех мелких и крупных неприятностях и ощутить на короткое время то чистое и бездумное счастье, от которого с лица не сходит глупая детская улыб-ка. Мы едем по хайвею номер 72 из Чикаго в Рок-форд, но из Америки двухтысячного года я вернул-ся в Краснодар начала шестидесятых.

В те времена на средних волнах в любое время суток можно было поймать подпольных ра-диолюбителей. Они называли свои станции самы-ми неожиданными именами: "Зеленый голубь", "Привет", "Черное море" и тому подобное. Мили-ция вела постоянную войну с любителями, заби-вавшими частоты, которые использовала "Скорая помощь" и та же милиция. Но это было неистре-бимое племя. Они вещали до конца шестидесятых.

Так вот, именно на любительских станциях можно было услышать все эти шедевры. Чего там только не было! "Я явился к вам во фраке, элеган-тный, как рояль" и "По камушкам, по кирпичикам"; "Пиковая дама" и "Мотоцикл цикал-цикал, и ста-рушки больше нет"; "В Кейптаунском порту с про-боиной в борту "Жанетта" поправляла такелаж", – да все разве перечислишь. От одного только переч-ня охватывает ностальгия.

Интересно, как бы я относился к этой музы-ке, будь мы в России? Или как бы я воспринимал кондовые советские песни шестидесятых и семиде-сятых годов? В то время, во всяком случае, ника-кого умиления и восторга они у меня не вызывали. Не знаю, как в России, а здесь я слушаю те же пес-ни с упоением.

Три с половиной года тому назад мы отправились в далекий путь. Из Южной Кали-форнии нужно было попасть в Иллинойс, то есть, пересечь почти всю Америку по диагонали на ма-шине весьма сомнительной надежности. Так вот, в пустыне Мохаве и на воняющих навозом просторах Техаса нас сопровождали "Королева красоты", "Черный кот" и "Оранжевое море". Особенно взбадривала эта музыка после дорожных неприят-ностей.

Начало пути сразу окрасилось в зловещие тона неминуемой катастрофы. Уже на выезде из Сан-Бернардино, через пятнадцать минут после на-чала пробега, у нас лопнула шина, которую я за два дня до этого по дешевке купил в мастерской у от-зывчивых и улыбчивых мексиканцев. Пришлось вытаскивать все барахло из забитого до отказа ба-гажника, чтобы достать запаску. Потом, как я и ожидал, на жаре стал греться мотор. Места шли са-мые что ни на есть развеселые: вначале безжизнен-ные раскаленные горы, потом пустыня – как раз для нашего хворого "Форда-Темпо". Каждый раз, когда на очередном подъеме загоралась лампочка пере-грева двигателя, я сворачивал на обочину, откры-вал капот и ждал ровно полчаса, пока в радиаторе не переставало булькать и шипеть. Потом доливал туда воды и мы тащились дальше.

Пустыню Мохаве я пересекал с минимально допустимой на фривее скоростью – сорок пять в миль в час. Мне было все равно. В тупой и безна-дежной решимости я намеревался ехать вперед, пока машина не разва-лится. Возвращаться все равно некуда. Общая си-туация указывала на то, что где-то в этих гнусных песках "Форд" накроет-ся, и нам придется ставить вигвам прямо среди саксаулов (или как там эта ко-лючая мерзость на-зывается) и питаться пойманными гремучими зме-ями, закусывая их ящерицами. Никаких запасных вариантов не было. Никто и ни-где нас не ждал. Поэтому я мечтал хотя бы дотащиться до следую-щего штата, чтобы получить моральное удовлетво-рение от до конца исполненного долга.

И вот граница Калифорнии с Аризоной. Трудно представить себе место более гнусное. Се-ро-черные голые безжизненные скалы, а между ни-ми течет мутная коричневая речка. В этой речке да-же топиться не хочется – по причине ее беспре-дельной убогости.

Дело шло к вечеру. Дорога постепенно под-нималась все выше и выше. Спала изнуряющая жа-ра, которая преследовала нас полгода в Калифор-нии. Стало даже прохладно. И я почувствовал, что машина начинает оживать. Стемнело. "Фордик" бодро катил по шоссе. Впервые появилась робкая надежда, что, может быть, наш пробег и не завер-шится на обочине дороги.

Заваленные всякой всячиной, смирно си-дели сзади Яшка с Алиской. В машине тихо зву-чали песни 60-х. И мне вдруг стало уютно. Забы-лось, что я грязный, как собака после возни с ма-шиной на жаре и целого дня пути через пустыню. Я мог бы ехать всю ночь, слушая про неугасимый свет московских окон и королеву красоты, которая теперь уже давно, наверное, стала достопочтенной бабушкой.

Иллинойс.

Февраль 2000 г.

Картинки

Из интернетовской переписки с друзьями

Привет, Жека!

Возвращаясь к теме счастливого бытия под американским ласковым солнышком.

Печальная особенность заключается в том, что на-шу ситуацию не понимают ни американцы, ни на-ши. Американцы просто не представляют себе, что это такое – приехать в Америку с одним чемоданом и без денег, и, не имея никаких прав, с нуля рас-крутить огромный маховик того механизма, кото-рый представляет собой жизнь в другой стране. Ну, а в России в принципе не могут этого знать.

Вспоминаю Гарика Брокопа, который нес-колько лет тому назад уехал в Германию. Так вот, приехав на побывку в Заокский, он рассказывал, что получает четыре тысячи марок в месяц, но де-нег у него никогда нет. Я сочувственно кивал голо-вой, да, мол, такие дела. А про себя весьма усом-нился: "Врет, сучий хвост. Не иначе, боится, что я у него чего-то просить буду".

Теперь я знаю, что все заработанные деньги уходят в банк, врачам, за жилье и т.д., оставляя те-бе мелочь на бензин и продукты. В прошлом году Олег планировал к нам заехать и просил встретить его в аэропорту в Чикаго. У меня просто язык не повернулся сказать свежему в Америке человеку, что не могу я из бюджета вырвать 20 долларов на бензин, поскольку в то время мы в очередной раз висели на ниточке.

15 июня 1999

Привет, Жека!

Продолжая твою тему о "правильности". Американцы вообще очень интересная циви-лизация. Как последовательные прагматики они освободили себя от всего лишнего, ну, например, от культурного наследия человечества. И, естест-венно, чем выше уровень невежественности, тем больше самоуверенности. Потрясает совершенно железобетонная уверенность американцев, что все идет как нужно, все в порядке, именно так и следу-ет жить.

Во-вторых, они отказались от радости кра-сивой одежды. Вначале мы просто шалели от вида баб в супермаркетах. Впечатление такое, что она провела ночь на грязном диване, потом встала, вы-тащила из мусорного бака первую нестиранную майку, которая попалась на глаза, и подалась в су-пермаркет (не умываясь). Нашим бомжам такие на-ряды и не снились. Например, перед тобой в очере-ди стоит дама, у которой лямки бюстгальтера вы-зывающе торчат во все стороны из-под замызган-ного нечто. На ногах совершенно невыразимого цвета расползающиеся тапочки.

Третье – свобода выражения чувств. Запрос-то можно увидеть двух жирных (не толстых, но жирных) молодых (не обязательно в смысле воз-раста) супругов, которые постоянно лобзаются, почесывают и поглаживают друг друга, взглядом как бы приглашая окружающих присоединиться к их счастью.

Особенно интересно наблюдать панический страх американцев перед всем естественным и при-родным. Со мной работает один британец, Тони. Только не дай и не приведи назвать его англичани-ном – он из Уэльса и англичан ненавидит. Так вот, едем мы как-то всей бригадой на задание – я, Тони и наш босс, Майк. Майку около тридцати, он руко-водит сейлз-департментом. Высокий, сильный и, естественно, до невозможности самоуверенный. Мы с Тони разговорились о детстве, с изумлением обнаруживая невероятное сходство в своих воспо-минаниях. Выясняется, что в начале славных шес-тидесятых в Уэльсе и на Кубани были удивительно схожи как пацаны, так образ жизни. Мы упиваемся воспоминаниями. Почему-то Тони упоминает козье молоко. До этого Майк особенного интереса к нашему разговору не проявлял. А тут его будто шилом в задницу кольнули.

– Ты что, хочешь сказать, что пил козье молоко? -

Тут я его добил, упомянув парное молоко из-под коровы. Ты бы посмотрел, что с бедным малым творилось? Он плевался, кривился и безумно хохо-тал при мысли о том, что эти дикие люди могут пить такую гадость, не прошедшую анализы и без ярлыка с данными о точном количестве калорий....

Кстати, факт, что жизнь бедного человека в Аме-рике требует куда больше денег, чем жизнь обеспе-ченного человека – мое главное открытие здесь. Этот замкнутый круг прорвать очень трудно. Пред-положим у тебя возникли какие-то особые об-стоятельства, и нужны деньги. Нормальный чело-век идет в банк и берет займ – у него есть недви-жимость, ему всегда дадут. Бедный человек вы-кручивается, как может и обычно находит куда бо-лее дорогой выход из положения. У нормально обеспеченного все покрыто страховками, поэтому, что бы ни случилось – не беда, страховка покроет все. Бедный человек не может позволить себе такие страховки и, случись что, сразу же влипает по са-мые уши (как это уже неоднократно происходило с нами). Но при этом тебя поднимают до определен-ного стандарта, как во времена Малюты Скуратова поднимали на дыбе. Без страховки ездить нельзя, это обойдется тебе куда дороже, чем расходы на страховку. Хочешь-не хочешь, но, шипя от злости, оформляй минимальную страховку на машину. Но это еще не все. Предположим ты взял деньги на ма-шину в банке. Тогда банк требует, чтобы была пол-ная страховка – а это раза в четыре дороже, чем ми-нимальная. Тебе просто не дают опуститься до та-кого уровня, который ты можешь себе позволить.

Вспомни золотые времена. Предположим, ты за-рабатываешь 150 рублей в месяц. Получил зар-плату, отдал долги – и оставшиеся деньги ТВОИ. Здесь же ты раздаешь ВСЕ.

Моя жена упорно борется с Голливудом. В ви-деопрокате она с настойчивостью маньяка ищет комедии. Я неоднократно объяснял супруге, что американские комедии – это бред даже на общем, невероятном по своему убогому идиотизму, фоне. Тем не менее раз за разом Светка хватает какую-то хреновень, поясняя, что ей хочется просто рассла-биться. В результате после десяти минут просмотра даже ее нервы не выдерживают. Используя достой-ные сожаления и не подобающие работнице банка выражения, Светка вытаскивает кассету, швыряет ее на пол и вырубает телевизор. Но от своей цели при этом не отступается и через какое-то время все повторяется вновь.

Привет, Жека!

Моя жизнь протекает в трех ипостасях. Ипостась первая – жизнь забитого и запуганного нищего рус-ского в Америке. (Картина – небритый седой ин-дивидуум, сжимая голову руками, сидит на крыль-це и думает, как же выкрутиться в этом месяце. Лицо серое, взгляд... Господи, да вообще нет ни-какого взгляда – какой может быть взгляд из глубо-кой жопы?).

Ипостась вторая – уверенный в себе секьюрити офисер в белоснежной рубашке с многочисленны-ми нашлепками и блямбами. На поясе среди раций, фонариков и всяких других интересных фиговин блистают наручники. Взгляд орлиный, поступь твердая, зарплата хреновая.

Ипостась третья – масляно улыбающийся тор-говец недвижимостью. Взор сияет, из всех кар-манов торчат визитные карточки, цветные брошю-ры, листовки с его собственным ликом и т.д. Де-вушкам шлет воздушные поцелуи, мужчинам твер-до и энергично жмет руку. Обещает купить и про-дать все что угодно, где угодно и за наилучшую цену. Каждый потенциальный клиент – его друг до гроба.

Трансцендентальным образом все эти три лич-ности обитают в едином теле, в одно и то же время и как-то уживаются друг с другом.

Юра

июль 1999

Привет, Жека!

Твоя дачная фотография должна украшать все-мирные выставки фотоумельцев. Однако – если мне не изменяет зрение, ты сидишь там в шортах. Опомнись, безумец! Ты что творишь! На даче по-лагается сидеть в семейных трусах. Ну и, конечно же, по рассеянности ты забыл о головном уборе. Есть два традиционных варианта:

Носовой платок, завязанный по углам, или треуголка из газеты

Я готов простить даже то, что ты, кажется, выбрит, хотя это и осквернение дачного кодекса. Но есть более серьезные прегрешения, о которых я просто не в силах молчать. Я знаю, что ты человек малопьющий, и все же... Ну, подумай сам – кто пьет на даче пиво? Пиво присутствовать может, но лишь как компонент, дополняющий композицию. А в центре ее должна находиться бутыль с само-гоном (желательно, бурячным или картофельным). Еще лучше денатурат, знаешь, с такой чудесной наклейкой – приветливо улыбающийся череп с костями. Хотя, где сейчас такую прелесть доста-нешь! Рядом (но обязательно в кадре) должна сто-ять тяпка или лопата, ну, грабли, наконец.

Теперь вернемся к столу – как-то он серенько выглядит, будто еда для тебя что-то второстепен-ное и неинтересное. Ну да, конечно, огурчики, но все же...

Учись у американцев. В искусстве жрать они достигли небывалых высот. Эта тема занимает процентов пятьдесят всех их разговоров (в ос-тальные пятьдесят укладываются работа, дома, машины, дети, местные новости, мировые события, раздумья о судьбах Родины и т.д.).

Вначале возникает ощущение, что ты не в самой богатой стране мира, а где-то в забытом Богом чу-вашском селе. Кажется, будто все они только что вернулись из каких-то жутких мест, где этих горе-мык морили голодом года полтора, а все их пита-ние составляли сушеные кузнечики.

Какой страстью пронизаны эти разговоры! Женя! Ты бы на них посмотрел в это время! С сияющими глазами и перебивая друг друга собе-седники рассказывают о прелестях, допустим, баранины, приготовленной на ребрышках. При этом щеки подрагивают, а ножками они нетер-пеливо сучат под столом – очень уж хочется прыгнуть в машины, рвануть прямо сейчас в ресторан и нажраться этих самых ребрышек до дизентерии, потери пульса и коматозного состояния.

Где, ну где наши партийные наставники и пре-подаватели истории КПСС!? Я бы сейчас в ноги им кинулся и заголосил: "Родные, а ведь все вы пра-вильно говорили!"

Ошибочка у них была только одна – это бытие не маленькой кучки пузатых империалистов в ци-линдрах, а большей части огромного народа. Зна-ешь, если будущее человечества в американской модели цивилизации, то, может быть, лучше вер-нуться к идеям чучхе и журналу "Корея сегодня"? Честное слово, там есть хоть какое-то духовное измерение.

В славянофилы что ли податься?

Кстати, описывая прелести российского расслаб-ленного бытия, ты упускаешь из виду один нюанс. Ведь твоя ситуация очень и очень нетипичная и связана с уникальностью твоей профессии. Думаю, ты понимаешь, что тебе удалось осуществить веко-вую мечту россиянина – полгода ты трудишься в Канаде (при этом не утомляя себя налогами), а полгода, не горячась, дорабатываешь дома. Нет-нет, не подумай плохого, это совершенно белая зависть. У меня даже и в мыслях нет взорвать к едрене-фене самолет, совершающий рейс по мар-шруту Москва-Монреаль, вместе с тобой и ос-тальными пассажирами, чтобы ты больше не рабо-тал в Канаде. Наоборот, мою душу согревает осознание того, что вот человек, которому это уда-лось.

Пока

Юра

август 1999 г.

Привет, Жека!

Кстати, твое последнее послание, где ты описываешь закупку спрея от тараканов, натал-кивает на очень интересное сопоставление.

Это очень важный нюанс. В России тебя вос-принимают по одёжке. Если ты одет, скажем так, непритязательно, все труженики сервиса (и массы других предприятий, учреждений и организаций) воспринимают тебя как вошь, которая заползла не туда, куда нужно. А вот если ты неожиданно де-монстрируешь кредитоспособность, они неохотно соглашаются признать тебя за человека. Здесь же изначально, независимо от смокинга или драных тренировочных штанов я человек, и не дай и не приведи кому-то хотя бы взглядом намекнуть, что я не туда попал. Исключение составляют Департа-мент иммиграции и Российское посольство в Ва-шингтоне. Иногда мне кажется, что сотрудники Департамента посещали одну партшколу с сот-рудниками посольства.

Когда ты собираешься опять в Америку? На-деюсь, что хоть на этот-то раз ты сделаешь привал в наших краях? Только не говори, что ты уже зака-зал билет и т.д. и т.п. Помысли сам – за последние три с половиной года ты был в Канаде шесть раз. По-моему, просто грешно не изменить маршрут.

Как твои дела? Надеюсь, что ты примерный дед.

Мы вчера ездили купаться на Миссисипи. Чуть было не налетел на крупные неприятности. Там не-далеко от берега целые поля водяных лилий. Ну и, естественно, моя русская натура просто потре-бовала сорвать несколько штук.

А как же иначе? Если оно растет, значит нужно его сорвать!

Подгребая к берегу со своим букетом, я увидел сердобольного мужичка, который заботливо по-яснил, что за каждую из этих лилий полагается ка-кой-то офигенный штраф, чуть ли не 10 000 долла-ров, поскольку они занесены во все книги, какие только есть – от красной до белой. Пришлось пус-тить букет стоимостью 50 000 долларов вниз по те-чению. Так и плывет он к Мексиканскому заливу.

Юра

Август 1999 г.

Привет, Жека!

К твоему вопросу, какого хрена, собственно го-воря, я забыл в Америке....

Естественно, Гранд-каньон, Миссисипи и Ниагарский водопад никак не были решающими факторами. Наверное, хотелось найти место, где не будет некоторых российских пенок, вроде общест-венного туалета на серпуховском рынке или раз-ного рода уверенных в себе хозяев жизни с рожами вурдалаков. И чтобы не гадать, в какую сторону повернет теперь тропа истории непостижимой страны родной. И чтобы никакое канцелярское ры-ло не могло безнаказанно издеваться надо мной на том простом основании, что обойти его вместе с его столом невозможно, а взятки давать я так и не научился.

Идеальный вариант – жить здесь в спокойной и тихой обстановке, наслаждаясь американским комфортом и сервисом, но в то же время иметь возможность пару раз в год ездить в Россию.

Я не предполагал, что пробиться в Америке настолько трудно. Изначально мои планы от-личались лучезарной детской простотой. Приехали, нашел адвоката, заплатил, адвокат все сделал. Че-рез полгода получите грин-карту и радуйтесь жиз-ни. Хрена лысого! Даже с учетом абсолютно неве-роятного везения (а появление на горизонте кон-торы с огромной книгой на перевод иначе как про-явлением действия потусторонних сил не назо-вешь) я бьюсь над грин-картой уже три года, а она как в свое время коммунизм в Советском Союзе – все где-то на горизонте.

Во-вторых, мне не приходило в голову, что ком-мунисты могут быть абсолютно правы в своих опи-саниях Америки и американской жизни. К какому-то возрасту я пришел к выводу, что все, что исхо-дит от официальной власти в СССР есть вранье. Оказывается, нет, далеко не все.

Да, американцы – абсолютно бездушная нация, меркантильная до полного маразма. (Одному из на-ших знакомых его брат продал за пятьсот долларов задрипанный пикапчик, у которого оказалась почти не работающая коробка передач.

Представь себе, что ты продал Олегу телевизор, да еще и такой, который то показывает, то не пока-зывает).

При этом они абсолютно не представляют себе, насколько подобные отношения дики с точки зре-ния всего остального человечества.

Мне не приходило в голову, что американцы уже достигли того идеала, к которому так стре-мились Ленин, Сталин и Лаврентий Палыч – мо-гучими трудами создали нацию с начисто промы-тыми мозгами.

Подобные открытия привели к тому, что оказал-ся я в Америке, как Робинзон Крузо на своем ос-трове. Круга общения просто нет. Есть парочка ин-тересных ребят (естественно, наших), но они дале-ковато – в Чикаго и Мичигане.

Третье препятствие – финансы. Чтобы выжить в Америке, нужно или изначально иметь много де-нег, или с самого начала, не забивая себе голову высокими помыслами, хватать все возможные ра-боты, самую большую лопату и копать, копать и копать... Как только остановился, чтобы помыс-лить, а чего же тебе хочется делать, тут тебе и хана.

Дальше возникает вопрос: "Означает ли это, что великая американская экспедиция завершилась провалом?" Ни в коем случае. Это означает, что нужно ползти по канализационной трубе дальше к светлому будущему – ведь развернуться и поползти обратно все равно нельзя. А если бы, даже, это бы-ло и возможно, то в России еще мрачней, чем здесь.

Пока

Юра

Привет, Маша!

Вот тут ты и уловила суть всех религиозных кон-тор. Хорошие они такие, добрые... благостные очень. Только деньги платить не хотят. Это, я сказал бы, есть общая доминанта, которая объе-диняет их всех – от огнепоклонников и ламаистов до харизматов. На своем славном четырнадцати-летнем пути сотрудничества со смиренными тру-жениками на ниве христианской веры я это выяс-нил наверняка. Основной принцип – ухватить на грош пятаков, ну, например, чтобы книгу на 400 страниц им перевели и отредактировали за 1000 долларов.

Вчера мы весь день протолкались в одном задум-чивом заведении под названием Департамент им-миграции.

Да, теперь я могу гордо говорить, что федераль-ное правительство официально признало меня хо-рошим человеком: ведь слону понятно, что плохо-му человеку грин-карту не дадут! Конечно, Депар-тамент иммиграции показал товар лицом. На что уж мы взрастали в очередях, но такой очереди!!! Представь себе, что она начинается на улице.

Легкий морозец с ветром. Стоим. Прикидываю скорость движения, думаю: "Ну, ладно, полчасика, от силы час, ничего страшного".

Запускают внутрь. И тут моим глазам откры-вается ОЧЕРЕДЬ, свернутая в двадцать колец, как питон. Исчезает она в этой хреновине, где тебя проверяют на металл. Время от времени мимо прогоняют группы тех, кому назначено на со-беседование (в общей очереди они не стоят).

Слышны команды с какими-то эсэсовскими ин-тонациями:

–Stand by the wall! Move on! – («Стать у стенки! Продвигайтесь вперед!»)

Поневоле в голову закрадывается мыс-лишка: "А может быть там, за этой дверью, просто стенка?! И ставят к ней всех этих бедолаг – вот, мол, вам, ребята, и грин-карта"!

Давлю в себе такие гаденькие опасения.

Кое-как доползаем до этого входа. Поднимаемся вверх по эскалатору. Здравствуй, жопа, Новый год! Еще одна очередь – может быть не такая устраша-ющая, как предыдущая, но движется медленнее.

Дети начинают сдавать, не привыкли они к та-ким делам. (Естественно, что сидеть негде, есть нельзя, как, впрочем, и курить). Всему прекрас-ному приходит конец – следующая очередь хотя бы позволяет вальяжно развалившись сидеть в креслах и смотреть на светящееся табло, поджидая, пока подойдет твой номер.

В общем все эти радости заняли у нас семь с по-ловиной часов.

Да здравствует демократия! Да здравствует сво-бода! Мало того, даже мои опасения насчет рас-стрела оказались необоснованными.

В общем, отмучились. Так что теперь Майк пусть носа не задирает. Я тоже теперь резидент, и не какой-нибудь, а официально признанный ре-зидент в гнезде мирового империализма.

Юра

Ноябрь 1999

Привет, Маша!

Ну не пойму я, бабоньки, вашего брата, и все тут! Казалось бы, что может быть приятней, чем обладать всеми полагающимися по штату изгибами и аксессуарами. Так нет, вместо того, чтобы радо-вать мужиков своими формами, вы стремитесь по-терять всяческий физический облик, очевидно, что-бы мы больше размышляли о предметах духовных и устремлялись бы, так сказать, ввысь – к горнему.

До осени прошлого года моя жена была как же-на. Потом вдруг ей показалось, что ее слишком много. И моя супруга резко перешла на слим-фэст. Она героически ничего не ела, только пила эту гадость.

Первые пару недель я относился к этому как бы с добродушным стариковским юмором. Мол де, дело молодое, пусть побалуется. Потом с тревогой стал замечать, что жена начинает утрачивать всякие материальные очертания. Никакие мольбы, вопли и стенания не помогали.

Язык не поворачивается сказать, на сколько раз-меров она похудела. Естественно, что, обретя об-лик французской кинозвезды, любимая стала тут же стрелять глазом во все стороны, как Мари Жють из "Необыкновенного концерта".

Само собой, что в Рокфорде поднялась паника. Забыв про главное достижение американской ци-вилизации – закон о sexual harassment, – слабонерв-ные водители сигналили ей и жалобно что-то кри-чали из машин. Я их понимаю – аборигены вообще не избалованы в отношении женщин. Не могу сказ-ать, как их жены с точки зрения постирать или, скажем, борща мужу сварить, но с позиции эсте-тической их бабы – самое жуткое зрелище после Хиросимы.

Чтобы не быть угрозой безопасности движению, пришлось моей голубке хоть чуть-чуть набрать вес. (Естественно, что я горячо приветствовал эту тен-денцию). Так что подумайте, родные, стоит ли... Ведь рядом живет любимый человек, нужно ли так его травмировать?

Маша, из своей британской дали, с туманных берегов Альбиона, ты спрашиваешь, что же это, в сущности, такое – грин-карта и как люди проры-ваются в Америку.

Грин-карта – это синее море и белый пароход, это молочные реки и кисельные берега, это сияющая вершина и апофеоз, это экстаз и атас.

Естественно, что грин-карта вообще-то не зе-леная, а белая. Она подтверждает право человека на постоянное проживание в США (бессрочное). Грин-карта дает нам все права американских граж-дан кроме права выборов. Иными словами, теперь мы белые люди.