Текст книги "Кто вы здесь, в Америке?(СИ)"

Автор книги: Юрий Скрипников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Что-то у них любопытное с языком. То ли говорят они на верхнегерманском диалекте, а Биб-лия у них на нижнегерманском, то ли наоборот.

Всех неамишей зовут "англичанами".

Но сейчас я в стороне от этой местности. Там, где еду я, вообще ничего не происходит. Для меня лично сейчас важно, что скоро 20-й и 27-й фривеи будут расходиться. В своем отключенно-задумчивом состоянии можно после развилки не на той дороге оказаться. Усилием воли возвращаюсь в реальность и внимательно посматриваю на знаки. До развилки 2 мили.

Ну да, 27-й влево, а 20-й прямо. Значит, дер-жись правой полосы. Нужно только эту фуру обогнать. Огромный трак с ярко-синим контейне-ром прет почти с такой же скоростью, как я – где-то 120 км в час. Спутная струя от него болтает мою машину. Давай-ка прижмем. Обгоняя, смотрю, от-куда он. Онтарио, Канада. Далеконько тебе, друг. Обойдя трак, бросаю педаль газа, скорость падает, но, послушный указаниям автомата, мотор разго-няет машину до отметки 75 миль и послушно дер-жит эту скорость. Еще 60 миль и я буду на 35-м. А там вообще забот никаких до самого дома.

В дальней дороге всегда присутствует под-спудное ожидание чего-то неожиданного, какого-то поворота событий.

А если и нет, все равно рано или поздно что-то лю-бопытное встретится.

Например, вдруг откроется слева казино "Остров сокровищ", поманив призрачной возмож-ностью быстро решить все проблемы.

Казино – это индейцы. Лишь в одном штате, Неваде, казино можно открывать, где угодно. В других же штатах они запрещены. Но маленький нюанс – у каждого индейского племени есть свой договор с федеральным правительством. Каждое племя считается суверенным государством, на тер-ритории которого действует лишь определенная часть федеральных законов.

Поэтому на территории резерваций казино открывать можно. И открывают. Это манна небес-ная для данного племени. Есть индейцы и среди персонала казино.

В больших городах если индейцев и ви-дишь, то, по большей части, в крепенько поддатом виде в трущобах.

В резервации заезжать никто не запрещает, но особенно привлекательного там ничего нет. Все драное, все обшарпанное, мусор валяется, ржавые скелеты машин.

Хотя, например, в индейской резервации Миллак современнейшая новая школа. Оттуда я привез учебник языка оджибве. Оджибве живут в северной части Миннесоты. Учебник называется "Baswewe" – "Эхо". Начинается он песенкой под названием "Nimaoominikemin" или "Мы собираем рис".

В традиционном своем красочном обличии индейцы предстают только во время пау-ау.

Большой пау-ау верхних племен дакота проходит в начале августа. Зрелище потрясающее красотой и необычностью. Меняющийся ритм ба-рабанов и нескончаемая песня, исполняемая очень высокими, резкими голосами. Вот они сидят – шесть человек в тени под навесом. У каждого меж-ду колен барабан. Песня и барабан завораживают. За певцами поле с врытым в центре столбом. На столбе, как ветки укреплены гирлянды из орлиных перьев. Воткнули их туда во время танца открытия пау-ау. Ни одно перо не должно коснуться земли. Если такое произойдет, пау-ау прекратится.

Идет по кругу нескончаемая процессия танцую-щих. Среди индейцев и индианок есть и белые, вот, например, русоволосая молодая жен-щина в вышитых бисером индейских сапожках, но с обычной дамской сумочкой на ремне. Некоторые индейцы в полном праздничном наряде – сейчас перед нами, притопывая, проходит полуголый ста-рик с брон-зовой кожей. Классическое лицо с рез-кими чер-тами. Длинный плюмаж из перьев. На груди и на спине что-то вроде круглой мишени – тоже с перьями. На ногах мокасины. В руках подо-бие марака-сов.

Яркие краски перьев, разноцветный бисер, расшитые платья.

Большинство в традиционном костюме пле-мени, но попадаются и варианты, допустим, клет-чатая ковбойка и плюмаж на голове. Танцуют ма-ленькие дети, танцуют толстые старухи. Вот две проходят мимо нас. Именно проходят, обозначая ногами и поворотом рук нужные движения танца.

Женщины танцуют свой танец, мужчины свой. Процессия идет в танце круг за кругом. Их сотни две. Меняется ритм барабанов и пения, ме-няется ритм танца. Черноволосая девочка лет две-надцати в расшитом бисером розовом платье, рас-кинув руки кружится. За ней коренастый парень в джинсах, мокасинах и с огромным красочным плю-мажем. У него танец другой: резкие движения, по-лусогнутая спина, согнутые в локтях напряженные руки, прыгает с правой ноги на левую, приседая.

И так час за часом.

Это не для туристов, Да здесь и нет никаких туристов. Роща милях в десяти от маленького го-родка Гранит-Фоллс на границе Миннесоты и Юж-ной Дакоты. Хочешь смотреть, смотри. Хочешь плясать – пляши. Это твое право. Это пау-ау, празд-ник мира, поминовения предков и обращения к ду-ховным силам.

Одни выходят из круга, другие заходят – ин-дейцы, белые.

Уже пора ехать, но стоишь завороженный древней музыкой, ни на что не похожим пением и танцем. Понимая, что это настоящее. Это и есть та самая индейская Америка, почти исчезнувшая, но, вот, как видите, тонким ручейком пробивающаяся к жизни.

Который час я уже еду по Айове. Почти весь штат по диагонали пересек. Ломит спину, на-тирает ремнем шею. И вот впереди большой щит «Миннесота приветствует вас!» Ух, почти дома. Первая приятная новость – ограничение скорости уже не 65 миль в час, а 70. Естественно, я сразу ус-танавливаю свой автопилот на 80. Еще часика пол-тора и можно будет разогнуться и потянуться.

Два-три дня и мне опять захочется куда-нибудь ехать – чем дальше, тем лучше

Миннесота

Октябрь 2004

Моя жена и пятый океан

Теперь, обращаясь мысленным взором к сине-му небу, я ищу там не перистые облака и не кучевые. И даже не птичек. Я ищу там взо-ром свою жену. Да, да, именно так, поскольку Све-та где-то там, на просторе, в американском небе между Мексиканским заливом и тихоокеанским побережьем Канады. Иными словами, летает над Америкой, как белая лебедь или, скажем, как муха-дрозофила.

Моя жена – стюардесса.

Иногда мне просто любопытно, сколько еще причудливых узоров сплетется на достаточно уже пышном многоцветье нашей биографии. Может те-перь моя очередь стать, допустим, парикмахером для собак или водолазом-глубоководником?

Несколько лет Света работала в банке и за-нималась ипотечными ссудами (для живущих в Америке слово "mortgage" комментариев не тре-бует, как и название должности – "loan officer"). Чтобы сотрудникам жизнь медом не казалась, банк постепенно снижал и базовую зарплату, и процент комиссионных за сделки, а Света вкалывала все больше и больше – пока не перегорела.

И ушла из банка.

Потом, как водится, поиски подходящей ра-боты (подробности опустим). Однажды жена со смехом заметила:

– Здесь одна авиакомпания стюардесс на-бирает, попробовать, что ли? -

– А почему и нет? – беззаботно поддержи-ваю веселье я.

Пошутили, посмеялись. На другой день Све-та пошла на собеседование, прошла его – и, к своему изумлению, была тут же принята. Ей не позволили слишком долго пребывать в ошеломлен-ном состоянии, и сразу отправили на месяц на уче-бу в Мемфис, штат Теннесси. (Как кротко вырази-лась Света: "Даже мяукнуть не успела").

Ну, а там уж не до ошеломленности: из Миннеаполиса в шесть утра, через три часа группа прилетела в Мемфис, а в полдень начались заня-тия. И в таком темпе весь месяц.

О подобной интенсивности подготовки вне военной службы я нигде и никогда не слышал. Во-обще, в умении организовывать профессиональное обучение американцы кому угодно фору дадут. По себе знаю – за неделю впихнут в тебя столько зна-ний, сколько в России за три месяца не получишь. Но подготовка стюардесс превосходит все – по-моему, одной из задач является также проверка на способность сохранять работоспособность в экс-тремальном режиме (одним из требований, кстати, является наличие высшего образования). Месяц постоянного недосыпания и непрерывных тестов, лекций и практических занятий. Как пример: после лекционного дня, с пяти до одиннадцати вечера группа сдает очередной устный экзамен. Потом отправляется в ангар, где до двух ночи отрабатыва-ет на самолете всякие экстренные процедуры. В во-семь утра начинается письменный экзамен.

В Миннеаполис выжившие вернулись в эф-фектной униформе авиакомпании "Pinnacle". Смот-рю на счастливую Свету и вижу, что жена моя вымотана до предела. Думаете ей дали отды-шаться? Как бы не так! В восемь вечера дома, а в восемь утра быть в аэропорту – и в полет.

И пошло, и поехало...

– Ну, куда тебе сегодня? -

– В Пенсаколу, Флорида, думаю часам к пя-ти дома буду. -

Ближе в вечеру звонок на мобильник:

– Я в Миннеаполисе и через час вылетаю в Олбани, Нью-Йорк. Завтра утром обратно. -

На другой день к обеду:

– Слушай, я только что прилетела и сейчас лечу в Литтл-Рок, Арканзас. -

У меня непроизвольно вырывается дурацкое нервное хихиканье.

– А потом? -

– Не знаю, надеюсь домой. -

Естественно, добравшись вечером домой, Света буквально с ног валится.

Но вижу, что ее уже захватила эта жизнь – новые люди, новые места, все в движении, самостоятель-ность и ответственность. Плюс волшебная картина заката солнца из кабины летчиков. И фантастичес-кое зрелище ночного Нью-Йорка с воздуха.

Она, не переставая, рассказывает мне о пас-сажирах, летчиках, рейсах.... Ну, я и так знаю, что американцы просто идеальные пассажиры – дис-циплинированные, управляемые, с чувством юмора и не конфликтные.

Самое же главное, что Света ощутила воз-дух свободы.

Я-то живу вольным стрелком много лет, по-этому любые попытки загнать меня в офис, при-ручить и одомашнить, обречены на провал. Про-фессиональный переводчик фри-лансер – это кот, который всегда ходит сам по себе.

Каждому свое, и кто-то задыхается от ра-дости от того, что проработал тридцать лет в одном и том же сборочном цехе. Кто-то не может себе представить, что за окном возможна другая панора-ма, кроме ставшего родным силуэта соседнего офисного здания.

Если человека отделить от канцелярского стола и аккуратно отклеить его задницу от кан-целярского же стула (стараясь не повредить обив-ку), он, естественно, поначалу испугается и начнет судорожно цепляться за окружающие предметы, сопротивляясь отчуждению от привычной среды.

Но потом с удивлением и детским востор-гом отчужденный обнаруживает, насколько же, оказывается, интересно на воле. А если его вдоба-вок лишить такого элемента, как радость общения с многочисленным начальством, человек начинает понимать, почему многие согласны идти на самые трудные работы – лишь бы никто не дышал в заты-лок и не капал бы слюной на спину (твою), загля-дывая с интересом через плечо, чтобы узнать, чем же именно ты в данный момент занят.

Конечно, за волю-вольную нужно платить. Платой может быть неопределенность будущего заработка (как, например, у меня) или бессонные ночи в дороге (у тракеров, то есть, дальнобойщи-ков), или полная реальность того, что проснешься ты в штате Аризона, а спать ляжешь в Вайоминге. И свинцовая усталость после четырех взлетов и посадок за один день.

Конечно, работа Светы открывает новые го-ризонты и для меня. Теперь я могу летать по всей Америке бесплатно, а это значит, я могу напраши-ваться на переводы в любой точке страны. Теоре-тически, мы вообще можем взять да и за мизерную цену махнуть на выходные на Сейшельские острова – искупаться, воздухом подышать....

Естественно, друзья и знакомые ахнули от такого кульбита – из лоун-оффисеров в стюардес-сы. А чего ахать-то? Все это полностью вписы-вается в мою философию активного фатализма. Вспомните: бьешься, бьешься, чтобы куда-то прорваться, а перед тобой словно стена глухая. И совершенно непонятно, почему тебя не берут на работу, в которой ты явно смыслишь больше дру-гих. Почему все не ладится с бизнесом, в который ты с азартом бросился? Почему исчезают люди, ко-торые вроде бы так интересны?

Проходят месяцы, а, может, и годы, и, огля-нувшись, вдруг видишь, что, оказывается, через цепь мнимых случайностей судьба вела тебя к оп-ределенной точке, к тому, что твое.

Это вовсе не значит, что нужно прикинуться бревном на сплаве леса и, мерно покачиваясь на речной волне, плыть вниз по течению вместе с ба-нановыми шкурками, рваными ботинками и вся-кими использованными аксессуарами. И крыльями нужно махать, и конечностями всякие движения совершать. И мозгами шевелить, и планы строить. Но понимать, что будет так, как тебе определено.

Определено, скажем, было нам со Светой встретиться в свое время, и встретились. Судьба совершенно невероятным образом подвела нас друг к другу и сообщила: "Вот, это Юра, а это Света. Можете друг на друга посмотреть. С этого момента вы уж сами разбирайтесь, что у вас получится и что не получится".

А до этого я десять лет диву давался, поче-му в личном плане упорно наперекосяк все идет. Теперь-то я знаю, что шло именно так, как надо.

Такие вот дела. Так что жена осваивает пя-тый океан, а я привыкаю к ощущению тревоги за нее – так же, как привычно тревожусь за детей.

Миннесота

Октябрь 2004 г.

Остров Мауи

Свершилось! В Монтане, близ городка с ласковым названием Анаконда, мне влепили тикет за превышение

скорости. Было, конечно, за что – в Миннесоте за такое превышение мне бы не только руки, но и ноги поотрывали, чтоб другим неповадно было.

Но, все равно, не такое уж событие, чтобы голосить о нем на весь белый свет. Ну, не было у человека тикетов, а теперь есть, приобщился, ну и что?

Необычность этого рядового происшествия заключалась в самом факте моего пребывания в тех краях. Как, собственно, мы с сыном, Яшкой, оказались на западе Монтаны в машине с номерами штата Вашингтон? Ответ вас несколько озадачит. Дело в том, что мы возвращались с острова Мауи.

Чево-о-о? Какой еще остров?

Остров очень красивый и находится в Тихом океане, там, где круглый год тепло, где ласковый океан и птички поют, не умолкая.

А Монтана-то здесь при чем?

Ну, что ж, давайте по порядку.

Сидим мы, как-то, со Светой в столовой, смотрим в окошко на наш лес и ведем тихую беседу о том, что следовало бы нам чего-нибудь эдакое вытворить до конца лета. Лето, ведь, вот, – проходит лето, – а мы все здесь, сидим и на лес смотрим.

Для безумств есть мощный стимул. Жена у меня стюардесса, что дает нам право на бесплатный пролет самолетами авиакомпании «Норт Вест» в любую сторону света. Но не часто такие возможности выпадают. То у меня работа, то Света занята. Кроме авиакомпании она еще и в банке работает. На днях я получил чек за делегацию узбеков, с которой отработал в Луизиане. Должен был в августе лететь в Мичиган, но что-то у группы с визами заколодило, перенесли эту работу на сентябрь. Так что свободен я, как ветер и финансовые заботы на данный момент семью не душат.

Света говорит:

– «Я, наверное, возьму отпуск на следующую неделю. Субботу и воскресенье я летаю, а потом можно на всю неделю куда-нибудь. Может, во Флориду?»

Нет, не пойдет. Во-первых, летом там жара и духотища. Во-вторых, я не знаю во Флориде мест, где можно с маской понырять, а без этого, что там попусту во водной глади руками-ногами колотить, пену вздымать? Так, баловство одно и томление духа. И, наконец, там летом ураган за ураганом. За неполных три недели, что я в Луизиане провел, два урагана по Флориде прошлось – в Батон-Руж гостиницы битком набиты спасающимися. Глянешь на номера машин на парковке – сплошь из Флориды, да из Алабамы, унесенные ветром, можно сказать. Отдохнешь там, взгромоздившись на пальме над обломками гостиницы… Нет, Флорида не годится.

– «А давай на Гавайские острова махнем ». –

Так… На Гава-айские острова… Махнуть….

– «Там, небось, рейсы переполнены и за гостиницу три шкуры с нас сдерут». -

– «Да нет, – уверяет жена, – Катька с Майком в апреле летали, так они вообще за 60 долларов за ночь останавливались.» -

Катька тоже стюардесса. Детей нет, поэтому они с мужем все время шастают туда-сюда. Сомнительно, конечно, насчет за 60 долларов, но…

Я уже загорелся. Изучив информацию, приходим к выводу, что самый интересный из доступных (доступных в том смысле, что есть рейсы «Норт-Вест Айрлайнс») нам островов Гавайского архипелага – это Мауи. Туда есть прямой рейс из Сиэттла. А до Сиэттла несколько удобных рейсов из Миннеаполиса.

Решено – Мауи! Алиска работает, да и вообще она домоседка великая и без телефона жизни не мыслит, а Яшка полетит с нами.

Через неделю из иллюминатора снижающегося лайнера рассматриваю приближающийся ко мне мир. В вечернем освещении синяя поверхность океана выглядит необычно, будто шкура носорога – вроде как сетчатая. Не могу понять, почему. Если из-за волн, то они должны как-то упорядоченно, рядами идти. Впрочем, мы уже совсем низко и странный эффект пропадает. А вот уже пена прибоя и земля навстречу бежит, близко-близко.

Аэропорт небольшой, но очень уютный. Первым делом, влача на колесиках чемоданы, идем в ту сторону аэропорта, где в ряд представительства агентств, сдающих в аренду машины. Пока арендуем машину, пока то, пока се, начинает темнеть. А по нашему времени, так и вообще уже час ночи – как-никак, пять часов разница.

Утром едем, куда глаза глядят. Рядом с аэропортом типичный американский городок, с «Вол-Мартом», заправками и Макдональдсом. А в бухте многоэтажные надстройки белого круизного лайнера. И пальмы вокруг. Мы уже обзавелись картой острова и удобнее всего нам двинуться в западную его часть. Заодно может быть что-то присмотрим насчет жилья.

Дорога поднимается в гору, а вокруг, куда ни глянешь, сверкающий океан. Останавливаемся на обочине и смотрим вниз, на утесы в белой пене. А дальше в долине вроде деревушка, домишки видны. И тут, из очарования тропической природы, на нас нисходит озарение. Как всегда, озаряет Свету.

– «А зачем нам какое-то жилье, гостиница? Купим палатку, спальные мешки, и все» -

От неожиданной, прекрасной в первозданной своей простоте мысли я теряю дар речи. Сажусь на парапет, закуриваю «Мальборо», а через несколько секунд изрекаю:

– «Ты гений. С какой стороны ни прикидываю, а лучше ничего не придумаешь. Точно, ты гений, и не отпирайся». -

Возвращаемся в центр островной цивилизации и быстро находим «Сирс». Через сорок минут размеренной походкой пионеров-первопроходцев идем к машине, нагруженные. Итак, что берут туристы в дорогу на островах?

Палатка двухместная (ну, где два, там и трое уместятся) – одна штука

Мешки спальные – три штуки.

Маленькие подушечки – три штуки.

Фонарь электрический – одна штука.

Все.

Общие расходы – восемьдесят девять долларов шестьдесят центов.

– А как же, – спросите вы, – всякие плитки, ножи, вилки, сапоги кирзовые, ведро оцинкованное и прочее, прочее? – Да, никак, обойдемся.

Красивейшая в своей дикости западная часть острова уже осмотрена. Места сказочные, но все в частном владении – ни одного выхода к океану или возможности поставить палатку. Теперь отправляемся в другую сторону. Там на карте некий кемпинг обозначен, а за ним дорога пропадает.

Дорога в этой части острова только для мужественных. Видели, как мальчишки играют в водителей на игровых автоматах? Не переставая, азартно крутят руль вправо-влево…. Здесь приходится крутить точно так же, только всерьез. Опасная горная дорога, очень узкая. Напоминает мне серпантин между Адлером и Красной Поляной, и дальше на Эстонку и вверх. Я там работал в геологоразведке – как вспомнишь ту дорогу, так вздрогнешь и перекрестишься.

Ну, ладно, все дорога, да дорога… Главное, что попали мы в рай земной. Без всякого преувеличения. Откройте любую детскую Библию, и вы обязательно увидите картинку Эдемского сада. Вот, это и есть остров Мауи. Опутанные лианами огромные деревья сменяются зарослями зеленого бамбука. Гигантские фикусы склоняются листьями к дороге. А за очередным поворотом вижу водопад. И все это в цветах, все на фоне океана внизу, под горой. Временами домики попадаются…Через час останавливаемся у яркого, крытого бамбуком киоска у дороги, в тени раскидистых деревьев. Кроме фруктов продают вкуснейшие фруктовые коктейли, которые молодой австралиец делает при вас из свежих манго, бананов, папайи и еще чего-то.

Еще через два часа проезжаем крохотный городок под названием Хана. Да, нет, зря вы так плохо о нем подумали. Ударение на первом слоге и городок, как и все остальное утопает в зелени и цветах. Заодно замечаю заправку, вывески магазина и ресторанчика. Это все нам пригодится.

Дорога кажется бесконечной. Я уже устал непрерывно крутить руль и тормозить перед участками, где машины не могут разъехаться на узком полотне. Наконец-то, вижу знак «Парк Кипахулу». Въезжаем. Останавливаюсь у домика с вывеской «Офис».

«Алоха!» – приветствует нас улыбчивая американка в зеленой униформе.

– «Сколько стоит разрешение на кемпинг»? -

– «Десять долларов на три дня».

Втыкаю бумажку разрешения за лобовое стекло. Возвращаемся в Хану и в местном сельпо отовариваемся продуктами и, главное, водой в бутылях – и для питья, и для умывания (воды в кемпинге нет).

В Кипахулу, следуя стрелкам-указателям, каменистой ухабистой тропой съезжаем вниз, вглубь парка. Вот и кемпинг. Большая поляна, в центре пластиковая кабинка с актуальными удобствами. А по краям с десяток мест для палаток. У каждого столик со скамейкой, грильница и контейнер для мусора. Большинство точек уже заняты. Устраиваемся под деревьями недалеко от въезда. Начинаем ставить палатку и обнаруживаем первое свое упущение. Комарики-то гавайские покусывают белого человека! Покусывают, гады!

Говорю бригаде: «Вы ставьте, а я в офис мотнусь. Может у них есть что-нибудь от комаров».

К моему удивлению офис еще открыт, хотя время седьмой час вечера. Та же улыбчивая женщина в ответ на мой, как мне кажется, неуместный вопрос добродушно отвечает: «Сейчас, я посмотрю. По-моему, где-то был у нас репеллант. Ага, вот», – несет пластиковый флакон.

– Сколько с меня? -

– Нисколько, берите так. -

– Спасибо огромное, я верну, когда будем уезжать. -

– Да, нет, не нужно. У нас его много. –

Разбив лагерь, спускаемся к океану. Кажется, что волна небольшая, однако, о камни разбивается со всеми классическими эффектами: мощный столб воды, пена, брызги… Утесу справа от нас очень подошла бы фигура поэта, в пелерине и в задумчивости. Около этой скалы самые большие буруны и самым драматическим образом вздымается вверх пена.

– «А что там?» – это Яшка, показывает рукой в Тихий океан.

А что там – синь да волны, волны до самого горизонта.

– «Давай прикинем. Восток у нас там. Значит, в той стороне, куда ты показываешь, скорее всего, Япония. А вон там – Россия». –

– «Это близко?» -

– «Да, можно сказать, рукой подать – тысячи четыре километров. Рядом, сынок, кроме других островов, здесь вообще ничего нет. В какую сторону ни повернись, океан, да океан» -

Сидим на камнях, глядя на волны. Дует теплый соленый ветер. По камням быстро перебегают маленькие крабики. Уже стемнело, уходить не хочется, но кажется собирается дождик. Я заметил, что дожди здесь частые, но они короткие и теплые, и совершенно не мешают. А вообще на острове тепло, но нет жары и совершенно нет духоты, наоборот, почти везде ты ощущаешь свежий бриз.

И океан теплый. По дороге сюда мы остановились на пляже, где на волнах демонстрировали свое искусство серфингисты. Я, естественно, сразу же поплыл в сторону камней, чтобы посмотреть, что там на дне делается. А Яшка, надев маску, остался там, где песок, чтобы покататься на волнах. И покатался – одна из волн его хорошенько наподдала, сорвав с головы маску с трубкой. Сын расстроен до слез. Пытается искать маску на дне, но это пустое дело. Есть одна странность. Обычно, если берег песчаный, то вода из-за волны будет мутной. Вспомните, например, Анапу или пляжи Азовского моря. Здесь же, несмотря на довольно приличную волну, вода остается совершено прозрачной. Муть только у самого берега – именно там, куда унесло маску. Злюсь на Яшку, хотя откуда сыну знать, что хорошая морская волна может не только маску с головы сорвать, но, заодно, и трусы. Жалко маску. Я купил их две штуки в позапрошлом году в Архипо-Осиповке. Сделаны по заветам древних мастеров – овальное стекло в металлической окантовке и резина. Не так, как сейчас – с очками и в пластмассовой оправе. Именно из-за того, что к лицу прилегает резина, а не пластмасса старого образца маски почти не протекают. Американские же текут, как решето, и не идут ни в какое сравнение. Пришлось, однако, купить в Хане две штуки – для жены и для Яшки. Может, если их вдумчиво подогнать, и сгодятся на что-нибудь.

Дождик прошел, и над кемпингом висит огромная яркая луна. Света спит, завернувшись в спальный мешок, а мы с сыном сидим на скамейке, рассматриваем звездное небо и тихо беседуем. Обо всем – о его школьных делах и о вселенной, о батискафах и мореплавателях прошлого.

Потом укладываемся и мы. Крохотная подушка слишком низкая для меня, запихиваю под нее свои кроссовки. Теперь мне уютно, и я быстро погружаюсь в сон. Погружение неожиданно прерывается, когда буквально над ухом слышится громкое: «М-у-у!» Яшка вскидывается, испуганный: «Что это?»

«Корова», – небрежно отвечаю я спросонок, хотя мычанье коровы в кемпинге на острове Тихого океана звучит чудовищно нелепо и неуместно.

– «А она на палатку не бросится? » -

– «Сынок, корова совершенно безобидное животное, и на палатки не бросается, как, кстати, и на людей». –

Откуда, впрочем, сыну, знать повадки коров? Мне же по ассоциации сразу вспоминается детство и станица Федоровская, где жили мамины сестры, и где я обычно проводил половину лета. Каждый вечер к возвращению стада хозяйки отворяли ворота. Стадо движется, в пыли, в блеянии, мычании и звоне колокольчиков, по усаженной шелковицей и вишней широкой станичной улице. Коровы и овцы самостоятельно поворачивают от стада и идут в свои ворота. Женщины, подбадривая, зовут их высокими голосами…. Запах пыли, навоза и полыни…

Опять мычанье – как кажется, прямо над ухом. Придется, наверное, эту идиллию прикрыть.

В свете фонарика вижу трех пегих коров, мерно шагающих вглубь кемпинга. Откуда здесь коровы, что они делают в кемпинге и почему разгуливают в темноте – непонятно. Вряд ли, собственно, они нам помешают; наша палатка здесь, а их дорога там.

Ночью несколько раз просыпаюсь от шума дождя. Палатка, вроде, не протекает. Утром просыпаюсь затемно – бодрый и свежий. Пока встают Яшка со Светой, пока то да се, начинает светать. По местному половина седьмого, по миннесотскому пол-двенадцатого. Постараемся жить по миннесотскому, тогда не придется терзаться сменой времени после возвращения.

– «Выспалась?» – спрашиваю Свету

– «Вообще-то, да»

– «Поехали, для начала заедем на песчаный пляж, а потом в Хану, посмотрим, что там насчет завтрака» -

Песчаный пляж перед Ханой, мы его вчера видели его, но не остановились – дело к вечеру было. А вот сейчас посмотрим.

Пока собрали палатку, пока я аккуратно выруливаю по ухабистой дорожке из кемпинга, всходит солнце. На пляже никого. От всей души катаемся на волнах. С маской же там делать нечего: вода прозрачная, но смотреть не на что – песок, песок и песок.

Завтракаем в маленьком ресторанчике, где под навесом деревянные столы с длинными скамейками. Сюда то и дело залетают шустрые воробьи. Не боятся ничего, прямо с рук клюют.

Спускаемся к бухте Ханы. По словам местного мужичка, чтобы от души поплавать с маской, нужно идти вправо от парковки по берегу бухты.

Цепляясь за корни, поднимаемся на скалу, потом вниз, потом, поднырнув под ствол дерева, опять на скалу… и, вот, под нами крохотный пляжик. Скалы справа, скалы слева, а между ними метров тридцать красноватого песка, на который набегает волна.

Настал момент истины. Тщательно размазываю по внутренней поверхности маски гель, чтобы стекло не запотевало. Захожу в теплую воду, не торопясь, споласкиваю стекло, прилаживаю маску, чтобы резина плотно прилегала к лицу. Закусив загубник трубки, пережидаю волну, и пошел…. Чуть отплыв от берега, сразу понимаю, что все – свое место найдено, и отсюда по своей воле я больше никуда не тронусь. Кораллы, песок между скалами и масса разноцветных рыб. На берег вылезаю только для перекура.

Честное слово, лучше, чем на Багамах! Океан теплее и под водой больше разнообразия. В одну сторону более мрачные скалы и больше глубина. В другую – помельче и между кораллами поляны. От солнечного света по белому песку бегут веселые блики. И рыбы всеми цветами радуги сверкают.

Света и Яшка мучаются со своими масками. Хочу показать им самое интересное место, но на полпути Света поворачивает назад – текут очки. Потом меня покидает Яшка – очки запотели. Плыву и плыву над подводными садами, поворачиваю к самым скалам, о которые разбивается волна, потом опять от берега. Вдруг прямо под собой, на глубине метра четыре, вижу огромный якорь. Одной лапой врос в коралл, вторая косо вверх. Сбоку от веретена торчит металлический шток с набалдашником на конце. Все, естественно, покрыто ржавчиной и каким-то морским пухом. Если я правильно оцениваю эту штуку, то якорь, скорее всего, с большого океанского парусника. С парусника, потому что такой шток характерен именно для якорей парусников. Парусник, скорее всего, конца XIX-го века. Нужно запомнить место, чтобы своим показать. Поднимаю голову над водой: передо мной на берегу четыре пальмы. Как мне кажется, прямо напротив третья слева. Теперь засечь с другой стороны – в отдалении виден причал в Хане. Запоминаю, как его отсюда видно. Под впечатлением от увиденного плыву обратно. Какое-то движение внизу привлекает внимание – вроде хвост странный мелькнул в расщелине внизу. Раскинув руки, зависаю над скалой и внимательно смотрю вниз. Ага, вот – пятнистая, похожая на змею рыба. Это мурена. Хищница еще та. Высунула голову из расщелины и посматривает по сторонам. Совсем рядом проплывают рыбы, но она их не трогает. Окраска зеленоватая с черными пятнами, голова, как у маленького динозавра и пасть приоткрыта. Хорошо, что небольшая, а то и мне было бы о чем призадуматься. Между скалами подо мной проходит стая полупрозрачных желтых рыб – сотни и сотни, плотным строем.

Свете так и не удается подогнать маску, чтобы она не текла, поэтому к якорю отправляемся с Яшкой. Нахожу его далеко не сразу. Кажется, место запомнил, но… . Уже хочу плыть дальше, к выходу из бухты, когда натыкаюсь на якорь – и опять неожиданно, и опять он показался зловеще-таинственным. Подзываю Яшку. Он в полном восторге и тут же спрашивает, можно ли нырнуть. А почему нет? Поднялись наверх, заплыли с другой стороны. Давай-ка теперь отсюда к нему нырнем. И тут Яшка на что-то мне показывает рукой. Ого – не хило! Под веретеном якоря большая мурена. Наполовину высунувшись, чуть раскачивается. Угрожающе полуоткрытая ослепительно-белая пасть. Как зачарованные рассматриваем тварь. А ведь я нырял к якорю с этой стороны, когда нашел его в первый раз. Интересно, она уже там была или недавно обосновалась?