Текст книги "Кто вы здесь, в Америке?(СИ)"

Автор книги: Юрий Скрипников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

И приласкают тебя тут, и пожурят. А могут и паяльником по копчику... могут, еще как могут. Но все от души. Поэтому не обижаюсь, когда из Германии звонкий голос выговаривает за то, что похвалил я страну, в которой живу. И не скорблю, когда задетый святоша, забыв смирение, хрипит: "А ты, ты-то сам, ваще кто такой?" И, посинев ли-ком, за горло хватается – с дыханием нелады, пере-хватило. За него не боюсь – найдутся добрые люди, откачают и водички дадут. Очухается, обретет вновь румянец и полнозвучным любвеобильным голосом из Швеции: "Даже ты мне дорог, брат мой во Христе"...

И для каждого здесь собеседник найдется на любые темы. Какие там, в заднице, чаты! Не нужны мне ваши чаты, и все тут, отцепитесь.

Вдруг явится из мглы веков товарищ дав-них-давних лет. Напомнит: "А как тебя тогда на-чальник курса-то?" Да помню, помню – пять суток губы в Алешкиных казармах, вот как он меня. А случилось это, когда "Солнцедар" был новинкой сезона (сейчас и седые аксакалы не упомнят, что это такое).

Через комментарии возвращаются самым неожиданным образом герои моих опусов. Хоть продолжение пиши...

Здесь из России расскажут, как в действи-тельности нам живется в Америке. И кто-то, моло-децки развернув плечи, снисходительно похлопает по согбенной спине, ладно, мол, папаша, чего там – от жизни ты отстал, главою скорбен и ветхий днями, но ладно уж....

От одних комментариев впору умиротворен-но поурчать, восхищаясь собой, пока никто не ви-дит. Другие же враз лишат благодушного настрое-ния, и хочется уши ему открутить, негоднику. Но, все равно,свои же, наши, заграничные хлопцы тай дивчины.

А вот, кого я не люблю, так это Редакцию. Я с большой буквы, потому что никак не восприни-маю эту таинственную сущность как одного чело-века. Это группа. Точно вам говорю – группа. По-мяните мое слово.

Таинственная и поэтому захватывающе привлекательная – как негодяй в мексиканском се-риале. Никто пока не слышал их голоса, никто не видел лика. И чаяния их неведомы, и помыслы смутны. Мне кажется, что дела свои творят они в пыльном подвале старого дома в одном из мос-ковских переулков, скажем, Армянском или, до-пустим, Подкопаевском.

Почему в подвале и почему в московском? Да так, чтобы интрига была. Жесток окажется удар, если они свили гнездо, предположим, в Нью-Йорке. Ни фану, ни куражу.

Так вот, сидят они в подвале и связь держат со всею заграницей. И оттуда изгиляются над нами, обскуранты. То статистика замерзнет на пару меся-цев, то вдруг тысячи читателей как не бывало (буд-то Тамерлан прошелся), то вообще вся твоя стра-ничка исчезнет, как утренний туман. И стоишь, от-крыв рот: "А-а, а как же... ребята! Вот же она, вче-ра только тут была... Ой, милые, ой беда!". И емей-лы им, редакторам, засылаешь. Извиняющимся то-ном, челом бьешь. Мол, несправедливость, батюш-ка, творится. Так, мол де, и так. Исправить, мол, нужно. А я уж.... я уж не подведу, если что. А, за-слав, каждый день бегаешь на страничку объяв-лений, смотреть, нет ли чего от Редакции.

Там же сплошь мука и скрежет зубовный. Кто-то требует приструнить нехорошего человека, шлющего гнусные комментарии. А вот другой – взволнованно, тоненько: "Редакция, он опять, он мне опять двойки ставит!" Кто-то хохочет сиплым басом. А Редакция смотрит на нас, неразумных, ка-чает головой и суд правит неспешный.

Глядишь, через недельку возвернулась твоя страничка взад. От сердца отлегло и опять солныш-ко ярче светит.

А то намедни какие-то форумы постирали. Представляете?

Волосатой.

Безжалостной.

Рукой.

Были и нету. Мрак средневековый. Ну, тра-ур, естественно. Вой и плач на реках Вавилонских. Я уж не выдержал, втиснулся: "Не молчите, воз-высьте голос, оскорбленные и униженные! Ком-ментаторы всех стран, объединяйтесь! Не отдадим на поругание свои свободы! Лучше умереть стоя, чем жить на коленях!" А вообще нужно нам о профсоюзе подумать. Или агента заслать, чтобы вычислил эту самую Редакцию и доложил нам: кто они, что, чем дышат и с какой стороны к ним по-добраться можно.

Вот уж тогда разберемся мы с ними, вот тог-да уж отольются кошке мышкины слезы. Сарынь, на кичку!

P.S. Ну, вот, не успел поместить, а уже втык полу-чил от серьезного господина. Мол, нужно благо-дарным быть модераторам и, вообще, мол, заткнул-ся бы ты. Да благодарен я, благодарен... и модера-торам, и фасилитаторам и этим, как их... эксгумато-рам, что ли.. Хорошие они люди. Всем я благода-рен. Как бы попроще пояснить угрюмому това-рищу.... Ну, шутка это все, шутку я выразить попытался. Ничего, а? Можно?

Миннесота

Сентябрь 2003 г.

На сайте тишина

Страшная сказка

Откроешь иногда свою страничку на сайте «Заграница» и умилишься – так славно все, так благолепно. Все тобой довольны, все счастливы.

Из умиления и расслабленности материали-зуется идея – дай, мол, что-нибудь еще туда прист-рою. Безобидное что-нибудь. Ну, там, как в Россию ездили или про наших в Америке мысли всякие изложить.

Поместил.

И сразу предчувствия какие-то, томно на сердце как-то....

Ой, что-то не то я вытворил. Глянь – на го-ризонте уже явления происходят тревожные. И, вроде, задымилось зловеще....

Начинает неизвестный – латинскими бук-вами, но слова всё родные, хотя и очень неприят-ные. Не нравится ему, допустим, что упоминаются у меня трамваи в России, грязные, де, они. И пошел он меня и пошел... Какое, мол, право ты имел? И вообще, вы там, в Америке все сволочи. А ты, лич-но, мол, лох, погань и душить вас, гадов.

Обороняясь, объясняю, что трамваи и вправду грязные, а насчет сволочи, это он зря. И вообще, имею право мысли излагать, коли уж за-велись.

И понеслось... Все припомнили. Беженцев, биографию запятнанную, делишки всякие (хотя и не мои, делишки-то, но, все равно, припомнили, приобщили). Гневно зазвенело: "И чего это тут вы про себя пишете? Еще чего!" Какой-то то ли KLM, то ли BBC уже матом кроет. Кто-то за меня засту-пается – и его тоже приложили по матушке. Дис-куссия, называется...

Пробую обидеться – чего это вы меня так? Почему это я не могу о жизни своей писать, коли пишется? Тут уже любительница комментировать Сонечка ехидно масла в огонь подливает с язви-тельной улыбочкой: "Вы, Юрий, тут не рекламную компанию проводите, а на сайте, все-таки". Кровь в голову ударила, кулаки зачесались. Только хотел Сонечке врезать, как мне самому из-за угла: "Да у него ошибка вон в слове. Вот, вот, смотрите все! Что вы его, заразу, слушаете?" И уже какой-то бородатый из Нью-Йорка: "Он и на нелегалов бочку катит! А у нас, наоборот, жизнь – такая жизнь, что вам, сукам, гнидам офисным, интел-лигентам, погани паршивой, и не снилась! Эх, маманя, вот я сейчас ему!"

Ну кинулись, ну навалились. Пыль стол-бом. Господи, куды бежать-то? Визг на уши давит. Во, во дает – аж в ультразвук уходит! Из окутав-шего Британию тумана могучий рык слышен, и вроде уже и Мексика здесь – правой, левой, потом с носка. А там кто кулаками машет? Не иначе, как из Австралии. Ну да, Австралия. Вы-то куда, анти-поды? Вы же вниз головами ходите... Нет, чтоб смотреть на кенгуру за окошком и жизни радовать-ся, а вы?

Во, во... – меж собой сцепились, а заодно моих заступников отчитывают. Забыли вроде про меня. Отполз под стол, пятерней нос вытер. Сижу, рассматриваю рубашку. Вот, почему-то след женс-кой туфельки на полуоторванном рукаве. Судя по форме носка, это из России привет. А воротник будто зубами.... точно, зубами. И прикус патологи-ческий. Знать, кто, надоумил бы человека к ортопе-ду заглянуть.

Обследовав вдумчиво наливающийся под глазом синяк, выуживаю из-под дерущихся свою кроссовку. А вдруг хватанет – тот самый, с пато-логическим прикусом. Жалко ведь, вещь, все же.

Пока приводил себя в порядок, драка утихла. Все помирились. Накал исчез и металла в голосе нет. Лица добрые такие.... Только дышат тяжело и глаза кровью налитые. Да что уж там! Свои ведь, милые дерутся, только тешатся....

Вот и мы с Сонечкой уже умиротворенно обсуждаем, что именно на наших похоронах впереди на подушечках понесут, если ни орденов, ни медалей не удостоены. (Выдам Сонечку. По секрету – случись с ней такая неприятность, на подушечке будет сверкать пионерский значок).

И опять на сайте тишина. Ветерок теплый веет и птички в отдалении. Величественно застыли вниз головами антиподы. Нежится под жарким солнцем Мексика. Колышется туман над Брита-нией.

И мысли всякие зашевелились. Рука к перу потянулась....

Миннесота

Сентябрь 2003

Кто вы здесь, в Америке?

Каждый раз, когда я начинаю работать с оче-редной делегацией, мне задают одни и те же вопросы (обычно в первый день):

– Кем вы себя здесь ощущаете? -

– Вы – американский гражданин? -

– Говорят ли ваши дети по-русски? -

– Как к вам относятся американцы? -

– Как обстоят дела с неграми? -

– Сколько вы зарабатываете? -

Иными словами: – Как вы здесь, в Америке? – или, точнее: – Кто вы здесь, в Америке? -

Ну, как мы тут... Да так, ничего. Вроде, нормально.

Как так, нормально? В смысле, что именно нормально? И матом, что ли, крыть никого не со-бираетесь? И на Америку зубами не скрипите? Но и флагом американским не размахиваете? Странно.... А о чем же вы, в таком случае?

Да знаю, знаю я, что нужно поливать пого-ловно всех: Россию за то, что страна родная, Ев-ропу за то, что проститутка, Америку за то, что... ну, Америку-то всегда найдется, за что.

А как быть, если не хочется? Обязательно, как наши за рубежом, так на баррикады: за, против, всех к такой-то матери... Эмоций – жуть, прямо зависть берет.

А если без пены изо рта и не раздирая ру-баху до пупа? Непривычно, конечно, дико даже и странно, но, все-таки....

Укоренилось представление, будто живу-щий на Западе русский не такой, как его сооте-чественник дома. Положено ему измениться. Ну, допустим, вместо Волкова стать Вулфом, а из Миши превратиться в Майка.

Майки – это бывает, Майки попадаются, по-падаются даже Владимиры, ставшие Уолтерами. Зачем они такое с собой сотворили? Спросите что полегче.... Наверное, таким образом начинали но-вую жизнь.

Мне как-то и в голову не пришло бы стать из Юрия, допустим, Юджином или Джорджем..

Честно говоря, в самом начале американс-кой эры, когда Яшка пошел в подготовительный класс, мы записали его Джейком. Но быстро спох-ватились и все переиграли. Почему это, вдруг, наш сын должен быть Джейком? Да, Яшка, Яшка он, и все тут.

Алиска это дело взяла в руки сама. Вначале она стала Элис. Шесть лет была таковой, и, вроде всех это устраивало. Но в какой-то момент прои-зошло пробуждение национального самосознания. В развернувшейся битве Алисы против Элис жерт-вой стала Элис. Теперь наша дочка во всех школь-ных и прочих документах опять Алиса, а Элис по-чила в бозе.

Жена в отношении своего имени сразу пове-ла политику суровую и бескомпромиссную. Вам ли рассказывать, что американцам одолеть имя Свет-лана все равно, что лезть ночью через двухметро-вый забор с колючей проволокой наверху? Я уж уговаривал жену:

– Да пусть Ланой зовут, тебе-то что? -

Никаких Лан. Приучила всех на работе называть ее Светланой. И называют: трясут от усилий головой, заикаются, но выговаривают.

С именами разобрались. Вовсе не обяза-тельно становиться Сэмом или Бобом, если попал в Америку. Странно, но факт – здесь даже Вася мо-жет благоденствовать, оставаясь таковым.

Этим летом в Краснодаре, узнав, что я из Америки, меня на полном серьёзе спросили, поче-му у меня нет акцента. Вот так. Значит пора выра-батывать акцент. Время от времени в поисках сло-ва нужно щелкать пальцами и раскатисто картавя на букве "р", приговаривать: «Kak eto skazat»? Kak eto budyet y vas po ruski?"

Конечно, все это муть сиреневая. Акцент может появиться или у тех, кого привезли в Аме-рику в нежном возрасте, или, допустим, если дама замужем за американцем двадцать лет и по-русски общаться было не с кем. В таких ситуациях иногда возникает сразу два плохих языка. Пару недель назад делегацию, с которой я работал, знакомила с одним мрачноватым заведением русская сотрудни-ца. С коллегами она разговаривала на плохом анг-лийском с чудовищным акцентом, а русский, на ко-тором она общалась с нами, был еще хуже. Это мне напомнило рассказ Сергея Колбасьева о короле Греции, который вообще-то был датчанином. За многолетним отсутствием практики родной дат-ский язык он забыл, а греческому не научился, по-тому, как было это ниже его королевского дос-тоинства.

Но это, конечно, крайности. С языком и без них картина грустная. Сплошь и рядом наши впле-тают в свою и так замусоренную американизмами русскую речь что-то вроде "Зэтс ит" (произноше-ние полностью соответствует написанию) или "Кам он" или еще что-то, демонстрирующее собеседни-ку, что русский язык – это вынужденная уступка, а вообще он даже сны только на английском видит.

Предполагается, что русский в Америке должен или раздуваться от ощущения собс-твенного превосходства над остальными обита-телями планеты Земля или, наоборот, быть су-ществом желчным, всем недовольным – в состоя-нии постоянного душевного надрыва и надлома.

А с чего бы, собственно? С чего раздуваться или, наоборот, скорбеть? Америку я не идеализи-рую, а в Россию обратно не хочу. Вот так. Очень просто. Не подвиг и не трагедия, а смена декора-ций.

Ладно, вернемся к стандартным вопросам....

Так, вот, ощущаю я себя русским. Русским, который живет в Америке. Правда, тут же следую-щий вопрос: А что же это означает?

Это, прежде всего, означает, что я принял американские правила игры. Не хамлю в магази-нах, не обгоняю машины по обочине, улыбаюсь встречным и поперечным вместо того, чтобы ода-рить их угрюмым взглядом. Ничего от американ-цев не ожидаю. Улыбка просто означает: "Я вас вижу". Не ожидаю чудес, зная, что бюрократы аме-риканские ничем не отличаются от своих российс-ких коллег или каких-либо еще. Не обольщаюсь, когда хвалят по поводу хорошо сделанной работы. Сегодня похвалят, а завтра, если это будет выгод-но, погонят – это здесь запросто.

Количество идиотов на душу населения в любой стране примерно одинаково. Точно так же обстоит дело с придурками всех мастей, дебилами и далее по списку. Другое дело, что не дают им в этой стране развернуться. Кто-то может с удоволь-ствием и нахамил бы или еще чем выразил позывы души, но ведь добром не кончится, вот беда в чем... Вот и сидит, мучается.

Любые обобщения по поводу американско-го (как и любого другого) национального характера отдают примитивом и, чаше всего, пещерным шо-винизмом. Конечно, Россия, страна мистическая (что самими же русскими и придумано) и умом ее не объять. Не объять, и ладно. Только, вот, почему-то считается, что Америку умом объять – это раз плюнуть, как два пальца....

Всего в них хватает, и хорошего, и плохого. Хорошего больше.

В работе американцы мне нравятся, в пов-седневном общении тоже, и этого вполне достаточ-но.

Вне работы я с ними не общаюсь. Но только потому, что я живу в своем русском самодостаточ-ном мирке и нужды в американских друзьях-прия-телях не ощущаю.

Я ведь никому не давал клятв, что, переехав в эту страну, я обязуюсь активно внедряться в аме-риканское общество, то есть, заняться усиленной ассимиляцией себя в Америку. Это общество, слава Богу, вполне приемлет нас и такими, какие мы есть – не ассимилированными.

Мы (наша семья) похожи на корабль в оди-ночном плавании. Русский корабль в американском море.

Книги русские, телевидение русское. Круг общения русский.

Английский в семье не принят. Собственно, такого запрета никогда не было, но если бы я заме-тил, что дети между собой общаются на английс-ком, наверно появился бы и запрет. Насмотрелись мы на семьи, где родители с детьми говорят по-русски, а дети с ними по-английски. Когда вырас-тут и уйдут из семьи, будут сами выбирать, нужен им русский или нет. А пока они и русские, и амери-канцы одновременно – больше, наверное, все-таки, русские.

Информации мне в здесь хватает и без аме-риканского телевидения. Три русских канала впол-не устраивают. Утро начинается с выхода на интер-нет. Посмотрю один сайт российских новостей, второй. Гляну, где и чего творится.

Вот так, без надрыва и слез на щеках. Бури, которыми сопровождалось вживание в чужую страну, позади. Естественно, прошел все положенные стадии – очарования Америкой, оттор-жения, примирения с ней.

В общем-то, когда человек определился со своим местом под солнцем, он не рыщет в душе в поисках ответа на коренные вопросы бытия. Живет себе и живет. А иначе, зачем было гать городить?

Итак, выяснилось, что к американцам я от-ношусь достаточно хорошо. А они ко мне? Чтобы ответить, нужно признать одно грустное обстоя-тельство, которое многое ставит на свои места.

Так вот – меня здесь не ждали. Даже совсем не ждали.

Не всматривался дядюшка Сэм светло-го-лубыми глазами в облака в ожидании прибытия лайнера со мной на борту. Не встречали в аэропор-ту с хлебом-солью или, хотя бы, с банкой пепси представители общественности, а также госдепартамента и INS (Департамент иммиграции и натурализации).

Горестно сознавать, но Америка без меня как-нибудь обошлась бы. А из этого факта следует естественный вывод. Не должны американцы де-монстрировать, как это здорово, что я, наконец-то, осчастливил их страну своим прибытием. Они мне вообще абсолютно ничего не должны. Наоборот, я должен доказать, что не нахлебник, что зарабаты-ваю себе на жизнь и не прошу подачек у государс-тва.

Казалось бы, самоочевидно. Однако не всем нашим эта истина понятна. Особенно уязвимы в этом отношении так называемые религиозные беженцы. Их Америка встречает с размахом. Все права, все социальные пособия, бесплатная учеба, страховки – пожалуйста. И возникает у человека приятное ощущение своей значимости для Амери-ки. А раз все подают на тарелочке, то зачем учить язык, зачем, набивая шишки, постигать хитроспле-тения уклада чужого общества. Всё оплачивают, значит любят, ценят и уважают. Какие тут еще вопросы?

Проходит несколько лет и вдруг... вдруг штат начинает потихоньку убирать пособия, пола-гая, что за это время их получатель уже освоился, осмотрелся и в костылях не нуждается. Вот тебе и раз? Так все было хорошо! Что же это делается?

Растерянно озираясь, начинает искать себе работу, а языка-то нет. Как-то, все, времени не бы-ло выучить. А без языка поди, найди приличную работу? Все – плохая Америка!

Парадоксально, но факт – наши, пробивав-шие себе Америку зубами и локтями, потом дос-таточно быстро набирают обороты, оставляя по-зади казалось бы так уютно устроившихся счастливчиков.

Итак, как же американцы к нам относятся? По-моему, совсем неплохо. Приходилось слышать, что в Германии нашим могут открытым текстом сказать, что гости они незванные и не очень-то лю-бимые. В Америке я с таким не сталкивался. Мо-жет быть, кто-то и скрипит зубами, вполне может быть, почему бы, собственно, и нет?

Но на этот счет американские законы рас-ставляют точки над i достаточно четко. Скрипи че-люстью на здоровье (все-таки, свободная страна), но с одним условием – про себя. Чтобы это не вы-ражалось ни словесно, ни действием. Намеки на дискриминацию американцы воспринимают очень болезненно.

Когда мы собирались переезжать из Илли-нойса в Миннесоту, я обзванивал агентства по сда-че квартир в Миннеаполисе в поисках подходящего варианта. Миннесота переживала экономический бум, и с жильем было туго. Агентства требовали массу информации, включая данные о доходах за последние три года и письмо от работодателя, под-тверждающее, что в Миннесоте вы уже нашли ра-боту. Идиотизм абсолютный – откуда у меня работа в Миннесоте, если мы только собираемся туда пе-реезжать? Потеряв терпение, в телефонном разго-воре с представителем одного из таких агентств, я спросил, не являются их требования дискримина-ционными и не связаны ли они с тем, что мы рус-ские. Через два дня я получил по почте письмо от менеджера агентства. В нем содержалось горя-чее уверение в том, что они и не помышляли о дискри-минации, два уверения, что такую же информацию они запрашивают у всех желающих снять жилье, а также изложение принципов работы агентства на трех страницах. В конце письма агент-ство со всей сердечностью еще раз заверило в от-сутствии дис-криминационных помыслов.

Впрочем, думаю, что и без закона о дискри-минации к нам относились бы так же. Это страна эмигрантов и уважение к чужим культурам внутри (внутри – это важный нюанс) своей страны подра-зумевается как нечто само собой разумеющееся. Американцам абсолютно безразличны мои убежде-ния, взгляды и пристрастия – лишь бы я закон не нарушал. А так – хоть в буденовке и малиновых га-лифе с красным знаменем по своему двору ходи. Если бы я над домом вывесил рос-сийский флаг, это не вызвало бы абсолютно ника-кой реакции у соседей. Ну, висят флаги американс-кие, а вот еще какой-то. Собственно, достаточно часто над дома-ми попадаются флаги норвежские, шведские... Самые разные флаги видишь на бамперах машин – итальянские, польские, испанские, швейцарские.

Только вот русских нет. Как не слышал и об организациях, объединяющих русскую диаспо-ру в Америке. Если американцы к нам относятся доброжелательно, то русские соотечест-венников терпят с трудом. Мне кажется, нашему человеку тяжело. Очень тяжело ему признать факт, что в Америке есть место еще для кого-то. Не могут на-ши простить друг другу присутствия в Америке. Вам приходилось видеть, как, заслышав рядом род-ную речь, русские до хруста отвора-чивают голову, чтобы, не дай Бог, не пришлось здороваться или вступать в разговор?

Не так давно академик Гинзбург в телеви-зионном интервью упомянул, что наши ученые никогда не выдвигают кандидатуры своих сооте-чественников на соискание Нобелевской премии. Может, поэтому наши с таким подозрением вос-принимают американскую доброжела-тельность, что не страдают ей по отношению друг к другу?

Эмигранту в Америке уютно в том смысле, что он не ощущает себя чужеродным телом. Ак-цент наш никого не смущает, к акцентам в Амери-ке привыкли. А внешне отличить нас от американ-цев невозможно.

(Мы-то отличаем. Своих мы видим, будто на них люминисцентной краской написано круп-ными буквами: НАШ. Взгляд другой – смотрят наши по-другому, не так, как американцы).

Главное, чтобы количество наших на квад-ратную милю не превышало критического числа. Иначе они начинают вести себя, как дома. Я слы-шал, что есть в Америке города, где эта критичес-кая масса превышена и где можно нарваться на грубость со стороны американцев, если они опознают русский акцент. Наверняка утверждать не могу, сам там не был.

Что же касается расовой дискриминации, я поднимаю руки. Все американцы дружно говорят, что она есть. Я работал с черными американцами и с эмигрантами из Африки, и они заверяли меня, что к ним относятся по-другому, что их дискрими-нируют. Я этого не вижу. Вижу черных полицейс-ких и клерков, черных бичей и адвокатов. А вот дискриминации не вижу. И признаю', что не вижу, потому что не умею смотреть. Слишком это острая для Америки тема и слишком глубоко нужно знать культуру общества, в котором живешь. Восьми лет недостаточно. Мне-то кажется, что, наоборот, са-мой уязвимой особью в наше время является белый американец – гетеросексуал. А, допустим, черного гомосексуалиста, попробуй, тронь? Попробуйте, попробуйте – будет очень интересно. Я себя к ра-систам не отношу (во всяком случае, на уровне ти-пичного для России нутряного примитивнейшего расизма), но...

К черным можно отнести точные слова, ска-занные кем-то по поводу евреев: "Не любить их – нехорошо, а любить не хочется". Почему-то по-лучается так, что если на парковке супермаркета какая-то жопа перекрыла своей машиной дорогу всем остальным, можно не гадать, какого цвета хозяин. Пока она (жопа) наслаждается беседой с приятелем, с десяток машин смиренно ждет, пока она соизволит освободить проезд.

Повторю, что не претендую на глубокое по-нимание этой темы. Раз американцы утверждают, что дискриминация есть, значит есть. Им виднее, а меня это непосредственно не касается.

Теперь о гражданстве. Что касается Амери-ки, как страны на мировой сцене, то умиления и восторга это государство и его роль у меня не вы-зывают. Чуть раньше я говорил, что американцы уважают чужие культуры в своей стране. В между-народной политике они ведут себя совсем иначе. Плохо себя ведут, некультурно себя ведут, по-хамски.

Сейчас, впрочем, и у самих американцев поубавилось ковбойской дури. Ну, ладно, в Афга-нистане они, как обычно, воюют чужими руками, поэтому против Афганистана американцы не воз-ражают. Дело доброе, мол. Пусть воюют. А вот Ирак другое дело. Что-то не видно в последнее вре-мя задорных наклеек на бамперах и плакатов "Под-держим наши войска в Ираке". Причина проста – по одному американскому гробу в день, и уже по-говаривают, что, может быть, не стоило туда и лезть.

Изъявлять лояльность к такому государству не хочется, и к американскому гражданству я не рвусь. Насколько я понимаю, большинство наших, принявших американское гражданство, исходит прежде всего из соображений удобства.

Кому-то, конечно, обилие звездно-полоса-тых знамен немножко в голову ударило, может быть и такое.... Русскоговорящий американский патриот – красиво звучит.

Играет свою роль и многократно подтверж-денная жизнью убежденность в том, что родному государству на своих граждан глубочайшим обра-зом наплевать – как внутри страны, так и за ее пре-делами. Что оно и демонстрирует при каждом удобном случае.

Так что вопрос с гражданством для себя оставляю на потом. Несколько раз слышал, что возможно двойное гражданство, но, опять-таки, как-то полуофициально.

Пока никто меня не торопит, никто не под-талкивает. И грин-карты пока вполне достаточно. Никакого ущемления в правах я не испытываю. Право голосовать? А зачем оно мне? К сожалению, в миф о демократическом устройстве общества и власти народа я не верю (ни в каком варианте – ни в американском, ни в российском, ни в японс-ком....) Рад бы, но не получается. Я горжусь тем, что научился выслушивать (не усмехаясь и, даже, не моргнув глазом) провозвещения о свободе и де-мократии. Ни словом, ни жестом не покажу гово-рящему, что я о нем думаю. Веришь – молодец. Ве-руй, и воздастся тебе по вере.

Итак, избирать я не рвусь. Быть избранным – тоже. А кроме этого других особых преимуществ в гражданстве не вижу. Ну, разве, возможность, при-жав руку к груди, заголосить американский гимн.... Так я слов не знаю.

С мелодией проще – это мелодия нашей пес-ни "Хаз-Булат удалой, бедна сакля твоя". А слов не знаю. Не знаю, не выучил еще.

Вот так-то.

Миннесота

Декабрь 2003 г.

Багамы

Плавно скольжу в прозрачной теплой воде над зеленым полем. Глубины нет никакой – еле хватает, чтобы не бороздить животом по дну. Но встать и пойти нельзя: во-первых, эта трава (именно трава, потому что на водоросли она совсем не похожа) составляет пищу кораллов, и хо-дить по ней запрещено. А во-вторых, на дне можно запросто напороться на какую-нибудь гадость вро-де морского ежа. Я, естественно, не знаток фауны тропических морей. Поэтому, может это и не ёж, а что-то еще. Но по виду именно ежик – круглый шар с колючками. Есть и еще одна тварь – просто пучок длинных черных игл, торчащий из расщелин в кам-нях, но это уже там, где поглубже. Хозяина игл я не видел, да особенно и не рвался. Уж больно зло-веще эти черные пучки выглядят.

Так что, мы плывем. Время от времени по-ворачиваю голову и сквозь стекло маски ищу взглядом сына. Вот он – в красивом серо-черном гидрокостюме.

Трава заканчивается. Пошла местность не-привлекательная – серая пористая поверхность ри-фа с торчащими кустами кораллов. Сейчас время отлива и воды еле хватает, чтобы плыть. Здесь нужно быть особенно осторожным – среди черных, фиолетовых и коричневых веток кораллов и плю-мажей водорослей много желто-оранжевых кустов огонь-коралла. Мы с Яшкой уже попробовали его действие, когда в первый раз плавали за риф. Сын зацепил его рукой, а я и руками, и ногами. Печет, как крапива. Собственно, из-за этого я и взял Яшке гидрокостюм напрокат. В принципе, он ему осо-бенно не нужен. Одиннадцатилетнему сыну легче проскальзывать между кораллами, чем мне. Да и костюм дает лишь относительную защиту. Большая часть рук и ног все равно открыта. Но для маль-чишки важно, что он в костюме.

Неожиданно справа меня обгоняет здоровая барракуда. Однако! До сих пор барракуд мы виде-ли только на глубине и совсем небольших, меньше метра. Эта же угрюмая скотина длиной метра пол-тора, может чуть поменьше. Поджарая, с нагло выдвинутой вперед нижней челюстью, тварь исче-зает так же быстро, как появилась..

Барракуда – морская щука. Внешне прак-тически от речной сестры не отличается, только окраска другая, светло-серая с темными полосами. Ну, и размеры, естественно. На нас они внимания не обращают, хотя большие барракуды более аг-рессивны, чем акулы, а по общему итогу нападе-ний на людей – и более опасны.

Хорошо, что Яшка эту не видел. Я не хочу, чтобы сын испугался.

Впереди кромка рифа. Скала обрывается вниз на глубину метров пяти. Вода потрясающей прозрачности. Какое-то время просто висим в над дном в теплом океане, рассматривая рыб. Яркое солнце припекает спину. Поднимаю голову над во-дой и смотрю в сторону берега. Там полоса белого песка и пальмы на ветерке колышутся. А на паль-мах гроздьями кокосы.

Рай земной, только название у этого места немножко грустное – Риф мертвеца, Deadman"s Reef. Так ведь здесь мертвецов было в достатке. В этих краях разворачивались приключения, которы-ми я зачитывался в детстве. Остров был открыт Ко-лумбом. А потом кого только черти вокруг этих пальм не носили! Испанцы и флибустьеры, англи-чане и букканиры, голландцы, французы и просто морские бандюги невыявленной масти.

Здесь брел по песчаному берегу Робинзон Крузо в высокой меховой шапке, с мушкетом на одном плече и попугаем на другом. А если не здесь, то на соседнем острове. Именно такие паль-мы и заросли были на иллюстрациях этой любимой книги моего детства.

Соседний пляж называется веселее – Paradise Cove. Вчера Света рассказывала водителю автобуса о том, где мы провели день, и образовала из этих двух названий самое, по-моему, удачное – Deadman's Paradise. Пристойно и жизнеутверждаю-ще. Чудесная топонимическая находка.

Завтра Рождество. В Миннесоте снег и мо-роз. Но это от меня сейчас очень далеко. Заботы, счета, работа, суета – в другом мире, из которого я удрал. И, главное, никакими телефонами меня не достать; мобильники заботливо выключены и ос-тавлены дома. Впереди еще четыре дня в раю. Из всех забот актуальна одна – решить, на каком пля-же мы проведем этот день.

Отплываем подальше от рифа. Под нами ва-луны и расколотые куски скал, а между ними пло-щадки совершенно белого песка. В такой прозрач-ной воде глубину определить трудно. Ну, это мы сейчас проверим. Глубокий вдох. Резко сгибаюсь в поясе, выбрасываю ноги вверх и пошел. Я без ласт, поэтому иду довольно медленно. Нарастает боль в ушах. Сквозь резину сжимаю пальцами ноздри и резко выдыхаю носом – продуваю уши, выравнивая давление. Вниз, вниз.... Касаюсь дна рукой и посматриваю под козырек скалы. В сторону шара-хаются две разноцветные рыбки. Переворачиваюсь и смотрю вверх. В высоте надо мной на серебрис-то-голубой поверхности Яшка. Хорошая глубина – метров десять, не меньше. Поднимаясь, загребаю одной рукой и начинаю вращаться вокруг своей оси. Просто так, чтобы более полным было ощуще-ние полета.