Текст книги "БУПШ действует!"

Автор книги: Юрий Сальников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

Что разузнал Рудимчик

Вечером Главный Связной опять примчался ко мне и сообщил, что пришла Римма. Вожатая с завода.

– Разнаряженная. В белом платье. С серьгами в ушах. А говорит тоненьким голоском.

– А ты хотел, чтоб она басом говорила? – спросил я.

– Не в этом дело, – ответил Рудимчик.

– А в чем?

– А в том, что они поругались.

– Кто?

– Девчонки.

– С вожатой?

– Не с вожатой, а сами. Вика и Люська.

– А вожатая при чем?

– Она как раз ни при чем, – ответил Рудимчик и таким ответом окончательно вывел меня из себя.

Я побежал к Назару Цыпкину – узнавать подробности.

Но зря я сердился на Рудимчика. Он передал все точно. Девчонки действительно поссорились, а вожатая Римма, хоть и разнаряженная и с серьгами, не сумела их примирить и вообще оказалась совсем ни при чем, потому что не знала, как поступить с гаражом.

Вика требовала немедленно «изгнать хулиганов», то есть нас. А Люська ей возражала. Она говорила, что если изгнать «захватчиков» – то есть нас! – то мы будем мстить и никакой общей пионерской работы на улице не получится. Римма не знала, чью сторону принять, кого слушать, и растерянно бормотала: «Девочки, давайте решим, девочки». А сама ничего не решала.

Обо всем этом мне рассказал Назар Цыпкин, которого я застал в холодном подполе. Сменившись с поста, Главный Пират проявлял фотопленку. Я сидел с ним, пока не замерз, а потом мы вылезли на свет, и он, высоко поднимая руки над головой, просмотрел пленку, с которой стекала на пол вода. Просмотрел и сказал:

– Как у черта в животе.

Сразу послышался голос его бабушки из соседней комнаты:

– Назик, так не говорят.

Я давно понял, почему он хорошо знает, как надо правильно говорить. Если бы и меня дома поправляли после каждого слова, я бы тоже говорил все правильно, как профессор. А Назарова бабушка почти профессор. Все время сидит за своим столом и пишет научный труд. И поправляет Назара.

Это ему даже надоедает. Вот и сейчас он увел меня подальше от бабушки, в кухню, и я тоже взглянул на фотопленку. Она была совсем черная-пречерная, как будто Назар беспрерывно щелкал в подполе или снимал одну полярную ночь, даже без северного сияния. А я знал, что он снимал нас в яркий солнечный день.

– Передержка, – объяснил он и, взяв аппарат, повел меня за собой. – Давай сниму тебя с другой экспозицией. Надо, понимаешь, разную диафрагму пробовать. Светосила ведь тоже разная…

С тех пор как ему купили аппарат, он не сделал еще ни одного путного снимка, но все специальные термины говорить научился.

Мы охотно становились сниматься, поэтому и сейчас я послушно пошел во двор и встал около кустов сирени, у забора. Назар нацелился на меня ФЭДом, а я застыл не шевелясь. Но тут по голой ноге у меня заползала муха и стало щекотно. Я все-таки, не моргая, глядел в объектив, пока не стало совсем невтерпеж. Тогда я лягнул себя другой ногой – хотел ударить по мухе. А Назар в этот миг щелкнул. И, отведя аппарат от носа, сердито закричал:

– Что ты вертишься, как на костре! Кадр испортил.

Мне сделалось обидно – как будто без меня он этих кадров не портил. Но я не стал спорить и сказал, залезая поглубже в сиреневые кусты, где не летают мухи:

– Давай еще! – Только тут ветер качнул одну из веток, и она хлестнула по моему лицу. А он опять щелкнул. – Это же ветер! – сразу завопил я, боясь, что он рассердится, но он махнул рукой:

– Ладно, ходи без рожи, с одним туловищем.

– Неизвестно еще, будет ли и туловище, – съязвил я.

– Много ты понимаешь, – огрызнулся он и умолк: за кустами сирени, за забором, послышались девчоночьи голоса.

Назаров двор находится рядом с жигаловским, с Викиным. Так вот из Викиного дома вышли девчонки, и с ними тетя Варя, и какой-то черноволосый парень в очках, и еще одна девчонка в белом платье, с серьгами в ушах. Мы с Назаром сразу догадались, что эта с серьгами и есть вожатая Римма. Только плохо ее разглядели, потому что она повернулась к нам спиной, когда они все медленно пошли от крыльца.

Но то, что мы услышали и увидели, нас просто поразило.

– Не теряйте больше времени, – сказала тетя Варя. – Поскорее открывайте свой пост.

– Теперь откроем, – уверенно ответила Вика.

А Люська забежала вперед, загородила дорогу и громко сказала:

– Но это неправильно – выгонять ребят!

– Делайте, как лучше, – сказала тетя Варя. – Лишь бы был пост.

И, проводив всех за калитку, пошла назад к дому.

Мы с Назаром бросились со двора, чтобы узнать, о чем еще будут говорить девчонки и вожатая.

Люська и Маша-Рева шли по тротуару, а за ними – рядом с Риммой – шла Вика и сердито выговаривала Люське:

– Что ты хочешь, чего добиваешься?

Черноволосый очкарик в широченных брюках шел сзади.

Люська опять встала всем поперек дороги.

– Ну, давайте хоть поговорим с ребятами, давайте!

Вика-Жига засмеялась:

– Не хватало еще кланяться! Да мы действуем совершенно законно – с ключом. И у нас есть вожатая. А я начальник штаба. Вот сейчас же и пойдем. А если ты не хочешь, обойдемся без тебя.

– Вот-вот, – сказала Люська. – Это ты хочешь все делать без всех. Только зачем нужен пост, в котором никого не будет?

Вожатая прикрикнула:

– Перестаньте, в конце концов! Никак не думала, что вы такие недружные. – Она повернулась к Люське. – Не разводи смуту. Поспорила – и хватит. Мы не должны зависеть от неорганизованной массы уличных мальчишек. – Она первая двинулась по тротуару дальше, и все пошли за ней. Все, кроме Люськи.

– Ты что же? – удивилась Маша-Рева.

И тогда опять все остановились, глядя на Люську, а она не ответила и медленно пошла совсем в другую сторону.

Вот это да! Вот это нас с Назаром и поразило больше всего. Сама затеяла историю с ключом, сама раздобыла ключ, а теперь?

– Ну, что ж, – сказала Римма, кладя руку на Викино плечо. – Пошли.

Только в этот момент заговорил черноволосый парень в широченных брюках.

– Подожди, Римма, – сказал он. – Тут что-то не так. – Он замялся, посмотрел на девочек. – Поговорим наедине?

Вика и Маша побежали вперед, а парень взял Римму под руку и повел по улице.

Больше мы с Назаром не могли ничего услышать. И сразу выскочили из калитки, чтоб поскорее рассказать Борису, какие у девчонок пошли разногласия и распри. Пробегая мимо двора Черданихи, я свистнул, по никто не отозвался. Тогда мы помчались к гаражу. И едва обогнули палисадник с густыми деревьями перед домом пенсионера Демьяныча, как увидели… Люську. Она стояла около гаража и кого-то ждала. Увидев нас, она обрадовалась.

– Ой, мальчики, вы не знаете, где Борис?

– А зачем он тебе? – подозрительно покосился Назар.

– Ну, надо. Дома у них никого нет. Я стучала. И здесь нет. Тоже стучу, стучу.

– Стучу, стучала, – передразнил я. – Не стучать надо, а вот так! – Заложив пальцы в рот, я изо всей силы засвистел над ее ухом – она даже отшатнулась, зажав уши ладонями.

Из гаража донесся такой же свист – только тихий. Я с видом победителя посмотрел на Люську. Дверь гаража приоткрылась, и, щурясь на свету, высунулся Борис, хмурый, в незастегнутой грязной рубахе, выпущенной из брюк. В руках он держал длинную веревку.

А из-за его спины выглянул Главный Адмирал – овраженский Гошка, тоже с веревкой.

– Вам чего? – спросил Борис не очень вежливым тоном. Мы с Назаром кивнули на Люську: дескать, к тебе. – Чего еще? – не двинувшись с места, обратился он к ней.

Люська торопливо начала:

– Вот что, Боря. И вы, мальчики, тоже. Давайте будем вместе. Гараж все равно у вас отберут. Так лучше вместе пост делать.

– А это видела? – И Борис показал фигу.

Люська вспыхнула:

– Вот как! Я к вам по-человечески…

– Ты по-человечески? – переспросил Борис. – Да если хочешь знать – от тебя все и пошло. Если б не ты, до сих пор жили бы мы спокойно. Ты взбаламутила. А теперь с предложениями? Короче – отваливай! – заключил он и, пригласив нас в гараж, закрыл дверь. – Отваливай, покуда не попало.

Я увидел сквозь щель, как Люська постояла немного, потом повернулась и пошла. Плечи худенькие. И шея тоненькая. Даже жалко.

И тут неожиданно взорвался Адмирал, мой овраженский тезка. Он с размаху шмякнул о землю связкой веревок и подскочил к Борису:

– Майна-вира, Генерал! Зачем обидел Люську?

– Гляди-кась, – удивился Борис. – С тобой что?

– А то самое! Она и вправду по-человечески, а ты…

– Может, раскланяться перед ней? – насмешливо спросил Назар.

А Борис, ни слова не говоря, размахнулся и огрел Адмирала по спине веревкой, которую не выпускал из рук. Тот отскочил и взвизгнул.

– Еще продраю, – пообещал Борис. – И яхту парусную, корвет твой с мотором, делать с тобой не желаю.

– Так и я с тобой не желаю! Штурман нашелся! – Адмирал швырнул веревки.

С пола поднялась пыль. Борис поймал Адмирала за руку и дал пинка под зад. Гошка отлетел в угол. Дело принимало крутой поворот. Я решил заступиться за тезку.

– Будет тебе, – встал я на пути Бориса.

– Уйди! – прохрипел он, глядя исподлобья.

Назар тоже заволновался:

– Хватит, Борька, хватит.

Так мы стояли, сгрудившись в полутьме, и смотрели друг на друга, еле переводя дыхание, вместо того чтобы смеяться над девчонками, которые перессорились из-за гаража.

Но, должно быть, в этот вечер всех покусала какая-то зловредная муха, потому что не успели мы опомниться, как примчался Рудимчик и сообщил, что сейчас у бревен вдрызг разругались Римма и черноволосый очкастый парень. Рудимчик все слышал собственными ушами.

Он заранее спрятался за бревнами. Конечно, он не знал, что там остановятся вожатая и ее знакомый. Он залез туда на всякий случай, потому что у бревен всегда кто-нибудь останавливается, садится и разговаривает. И у Рудимчика давно устроен здесь главный наблюдательный пункт. Он даже сделал себе подстилку из веток и травы, чтобы удобнее было караулить, а то иногда приходится долго ждать.

Сейчас он ждал недолго: только притаился, как подошли Римма и парень. Римма говорила громко и сердито, а ее знакомый – тихо.

– Дура я, дура, – говорила Римма. – Согласилась стать вожатой. Ты мне как тогда говорил?

– Говорил, что справишься. И сейчас говорю это же.

– Ничего подобного. Ты сказал мне, что с ребятами не трудно, а кому-то все равно надо, если нашему цеху поручили. И я согласилась. А сейчас? Не успели прийти сюда – и уже с критикой? Контролировать явился?

– Что ты, Риммочка. Совсем не поэтому. Ты же знаешь…

– Тогда вот что, Тимочка! Молчи и не вмешивайся или уходи. А я буду сама, как знаю. Или, по-твоему, из-за каких-то мальчишек отказаться от гаража?

– Но ты поступаешь неправильно.

– Ах, неправильно! Ну, так до свидания.

– Римма! – кинулся он за ней, но она не оглянулась.

Так они и ушли.

Когда Рудимчик обо всем рассказал, Борис хмуро заметил:

– Тоже из-за гаража поцапались.

– У них другое, – возразил Рудимчик.

– Что – другое?

– У них любовь.

– Какая еще любовь?

Рудимчик хихикнул:

– Обыкновенная. Ведь когда она спросила: «Контролировать меня явился?», а он ответил: «Что ты, Риммочка, совсем не поэтому», – то руку к сердцу вот так сделал.

– «К сердцу», – передразнил Назар. – Много ты в этом понимаешь!

– Не верите? Увидите! Жених и невеста.

– Ладно, – оборвал Борис. – Женихи к делу не относятся.

И задумался.

Задуматься было над чем. Положение все больше запутывалось. У девчонок полный разброд. У нас чуть не драка. У взрослых тоже ссора. И все из-за гаража. И чем кончится – неизвестно.

Так мы думали. И вдруг…

На арене появляется Демьяныч

Два дня ничего не записывал. С утра до ночи возимся с гаражом. Очистить его от разного хлама оказалось нелегко.

Сашуня, конечно, вымазался, словно трубочист. Маша-Рева занозила палец, но – удивительное дело! – не заплакала. Рудимчик притащил йод, мы вылили на ее занозу чуть не полфлакона, она только улыбалась. Овраженский Адмирал и то морщился, а она хоть бы хны! Вика Жигалова насмешливо скривила губы:

– Гляди, какая храбрая стала. Не иначе оттого, что у нее теперь два начальника.

Про начальников она сказала верно: теперь у нас их двое.

А как все вышло, сейчас опишу.

Когда мы сидели в тот вечер, переругавшись, в разных углах гаража, раздался громкий стук в дверь. Мы выглянули и увидели: стоит около гаража вожатая Римма с черноволосым парнем. Лоб у парня огромный, В подбородок острый, настоящий треугольник получается. И нос острый торчит. В общем, немного смешной парень. Да еще моргает сквозь очки близоруко. А сбоку от него девчонки – Вика с Машей-Ревой. Люськи с ними не было.

Раньше у нас никогда не случалось, чтобы к гаражу незаметно приближались посторонние. Но тут, за спорами, мы позабыли про осторожность и не выставили часовых. Да видно, уже все равно – пришло время выметаться. И мы покорно выбрались из гаража.

Черноволосый парень посмотрел на нас и улыбнулся:

– Здравствуйте, хлопцы.

Ему весело! А мы нестройно ответили: «Здравствуйте».

Он продолжал:

– Будем знакомы. Меня зовут Тимой. Это, значит, ты оккупировали наше помещение? – Мы переглянулись. Еще вопрос, чье это помещение. Но спорить было бесполезно. А он все улыбался. – Вот что, ребята. Здесь будет пионерский штаб. И есть у меня к вам деловое предложение: давайте устраивать его вместе.

Мы опять переглянулись и посмотрели на Бориса. Тима предлагает то же самое, что и Люська. Борис буркнул:

– Стройте, нам-то что.

– Слыхали, слыхали? – сразу затараторила Вика и с победным видом повернулась к Тиме. – Я что говорила?

И Римма повернулась к нему с победным видом:

– Убедился?

Он ткнул себя пальцем в переносицу – в очки, заморгал и сказал:

– Погодите. – И спросил у Бориса. – Отказываетесь, что ли?

Борис уставился в землю и не ответил. Из-за его спины вынырнул Рудимчик.

– А Совет Командиров куда? – спросил он.

– Смешной вопрос! – передернула плечами Римма. – В пионерской работе нет Советов Командиров. А вы как пионеры войдете в сводный отряд нашего уличного поста.

– Ну, так мы не будем с вами! – закричал тут я, потому что очень обидным показалось распускать Боевой Совет Овраженских Командиров.

– А ты вообще помалкивай! – тряхнув кудрями, сказала Вика. – Ты вообще с соседней улицы и к нашему посту отношения не имеешь!

– Ну и не надо, – ответил я. – А вот к Совету Командиров я имею отношение.

– Правильно! – поддержали меня ребята. – И если кто против Совета Командиров, то нам и говорить нечего.

– Вы подумайте! – всплеснула руками Вика. – Они еще торгуются. Их привлекают, вместо того чтобы просто выгнать как незаконных, а они…

– Да занимай, занимай свое помещение, – сказал Борис. – А распускать Боевой Совет Командиров мы не будем.

– Правильно! – опять закричали мы, поддерживая своего Главнокомандующего и, верные ему до конца, пошли следом за ним в гараж, чтобы забрать наше имущество.

Борис стал шарить под ящиками в углу. Я подумал, что он полез за своим пистолетом, – был у него такой красивый, с резинкой. Но Борис вынул тетрадки и чернильницу. Я понял, что он, оставаясь один, что-то писал. Может, тоже дневник?

– Это у тебя что? – спросил я.

– Трамвай с прицепом, – сердито ответил он и, засовывая тетрадки в карман брюк, добавил: – Знамя бери.

Так и закончилась бы ничем Тимина попытка мирно договориться с нами насчет поста, но в тот момент, когда мы покидали гараж, над забором показалась седая голова усатого пенсионера Демьяныча.

– Стойте! – прогремел его бас.

Мы, конечно, остановились. Он спешил к нам. А за ним, сверкая серыми глазищами, еле поспевала… Люська Кольцова.

Мы тоже законные!

Тяжело отдуваясь, Демьяныч подошел и сказал:

– Почему уходите?

Ему ответила Вика:

– Мы выгоняем их! Они незаконно захватили гараж.

– Как незаконно? – опять забасил Демьяныч. – Я же разрешил.

От удивления не только у Вики, но у всех нас еще шире открылись рты. А Люська, стоя в сторонке, улыбалась.

Демьяныч, довольный тем, что всех ошарашил, похлопал ладошкой по карманам брюк и, спокойно поглядывая на Тиму и Римму, вытащил железную баночку с табаком.

– Такое, значит, дело, – сказал он, засовывая в трубку табак. – Все здесь законные, и выгонять никого нельзя.

– Но к-к-как же? – начала даже заикаться Вика. – Вы нам ключ отдали, а они не спрашивались.

– А я знал, что они здесь обосновались, – ответил Демьяныч. – И думал – вы вместе.

– К-к-как же вместе? – продолжала Вика. – У нас пионерский пост, а у них какие-то командиры.

– Вот-вот! – Демьяныч попыхтел трубкой. Он стоял, широко расставив ноги, заложив руки за спину. – Именно командиры! И потому вам надлежит разговаривать на равных.

Тима сразу согласился с Демьянычем:

– Ну, если у них одинаковые права, это все меняет. Тогда самое верное, по-моему, сделать так. Немедленно заключить договор.

– О дружбе и ненападении, – сообразил Рудимчик.

– О дружбе и взаимопомощи, – поправил Тима. И вытащил записную книжку. – Карандаш у кого-нибудь есть?

– Постойте, – заволновалась Вика. – Что же это получается? Какой договор? С кем? Да видано ли, – обратилась она к Римме, – чтоб пионерский штаб заключал какие-то договоры с уличными мальчишками?

– Да, товарищи, погодите, – тоже начала говорить Римма. – Пионерское движение…

– Риммочка, – прервал ее Тима, а Тиму прервал Демьяныч.

– Не волнуйтесь, – сказал он, выставляя перед собой широкую ладонь, как щит. – Это на первом этапе. Для сближения интересов. Конструктивное предложение, как на ассамблее.

– А кто будет начальник? – спросила Вика.

Ее больше всего интересовало именно это.

Рудимчик гордо предложил:

– Конечно, Главнокомандующий Генерал!

– А я? – заволновалась Вика. – Я, по-вашему, никто?

– Давайте так, – сказал Тима. – Раз договор на равных началах, то пусть и начальство будет общее. Вы – оба. Ты, Вика, и он – Генерал.

– Правильно, коллегиальность! – закричал Назар Цыпкин и стал уговаривать нахмуренного Бориса.

А я подумал: если Боевой Совет Командиров сохранится и Борис останется нашим общим Генералом, то почему бы и не согласиться на договор с девчонками?

Рудимчик с Гошкой выволокли из гаража чурбаки, взрослые уселись на них, мы окружили взрослых и начали составлять договор о дружбе, ненападении и взаимопомощи и общих совместных действиях на территории Овраженской улицы и за ее пределами.

Когда Вика уселась прямо на траву перед чурбаком, на котором лежали листки договора, и уже взяла в руки карандаш, чтобы поставить свою подпись, Рудимчик закричал:

– Кровью надо! Чтобы по всем правилам.

– Глупости, – ответила Римма, а Тима сказал:

– Можно и кровью. – И протянул Рудимчику руку. – Давай.

– Чего давать? – не понял Главный Связной.

– Кровь давай. Проткнем тебе палец и подпишем.

Рудимчик попятился:

– Ишь ты! Я не начальник и не Генерал. У них своя кровь имеется.

Все засмеялись. И договор был подписан простым карандашом. От этого он, конечно, не стал хуже и, вручая его Вике и Борису, пряча третий экземпляр себе в карман, Демьяныч удовлетворенно отметил:

– Ну, вот – мир теперь обеспечен.

И пошел с Тимой, что-то ему говоря, потрепав мимоходом Люську по волосам. Она мотнула головой, разулыбавшись. И тут меня осенило – да ведь это она все подстроила! Сходила к Демьянычу, привела…

Должно быть, не только я об этом подумал. Вика зашептала Люсе: «Добилась своего, да?»

А ребята уже вошли в гараж. И мы начали разбирать доски в углу, вытаскивать все наружу.

Рядом со мной оказался овраженский тезка.

– Здорово, – сказал он. – Вовремя на нашей арене появился Демьяныч.

Назар сразу пристал к нему:

– А знаешь, откуда слово «арена» происходит?

Хоть и мне тоже было интересно узнать, откуда происходит слово «арена», я не стал слушать Назара, а поскорее поволок доску, чтобы встать поближе к Люське Кольцовой.

Она как раз несла грязный, чем-то до отказа напичканный мешок. За него неудобно было взяться, и Люська пыхтела и вертелась вокруг него, как муравей вокруг фасолины. Волосы у нее растрепались, на голые руки налипла серая пыль. Я бросил свою доску, подошел к Люське и двинул ее плечом.

– Мало каши ела? С такой ерундой справиться не можешь? – И храбро взялся за мешок, но он выскальзывал из моих рук.

Люська спросила:

– А ты много каши съел?

Я хотел плюнуть и уйти, но взглянул в Люськины глаза и… остался на месте. Еще никогда я не видел их так близко. Они у нее не просто серые, а словно еще и голубые. Или зеленые. И в глубине – черные фонарики. Это было очень красиво, и я стоял как столб и глядел на Люську, будто увидел ее в первый раз. А она засмеялась и сказала:

– Давай вместе. – И подхватила мешок с другого конца.

Мы поволокли его. Я тоже засмеялся, сам не знаю почему. А когда свалили мешок за гаражом на траву, я снова взглянул на Люську и сказал:

– Ловко ты Демьяныча привела. Она опять засмеялась и кивнула.

Потом мы вынесли с ней большую доску. Я смотрел, как она держит шершавую доску своими тонкими загорелыми руками, как тащит ее, прикусив губу, откидывая со лба спадающие волосы. Вокруг суетились мальчишки и девчонки. А я все смотрел на Люсю. Вроде слабенькая, а на самом деле такая настойчивая. Я знал теперь, что она добьется всего, чего только захочет! Такой у нее, должно быть, характер.

И мне почему-то было очень хорошо носить с ней доски и всякое другое барахло из гаража.

Я прибежал сейчас домой и спешу поскорее записать, пока мама готовит обед. А как поем, помчусь к нашему гаражу, чтобы работать там с овраженцами.

И с Люсей тоже!