Текст книги "БУПШ действует!"

Автор книги: Юрий Сальников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

«Тебе легко указывать!»

За все это время, как появилась Черданиха, Люська не проронила ни слова. А тут вдруг начала взрослым тоном:

– Я думаю, полотенце можно было не брать.

Мы насторожились.

– Для игры ведь, – сказал мой тезка – Адмирал.

– Игра игрой, – все так же степенно возразила Люська, – а по чужим дворам лазить нехорошо.

Вот, значит, какая! Сама устроила госпиталь, а теперь: то – можно, это – нельзя! Но тетя Варя кивнула:

– Правильно она говорит. Сами свой авторитет роняете. Соображать пора, что к чему, а вы… будто младенцы! – Тетя Варя встала. – Пионерский пост свой и то открыть не можете.

– При чем здесь пост! – обиделась Вика.

– Очень даже при чем. Порядка на улице было бы больше. Дисциплины. Да не под силу, видать, вам такая задача.

Вика смущенно молчала. С пионерским постом у нас и вправду получалось плохо. А точнее сказать – совсем никак, не получалось.

Еще когда мы уходили на каникулы, в наш класс явилась старшая пионервожатая и спросила: «А что вы будете делать летом?» – «Пыль глотать!» – сострил Назар Цыпкин. Вожатая пропустила его слова мимо ушей и спросила: «Кто живет на Овраженской улице?» Подняли руку семь человек, и я тоже – я ведь с ними по соседству. «Вот видите, – продолжала вожатая, – сколько вас. Вполне можете организовать у себя пионерский пост. Вот Вика Жигалова у вас председатель совета отряда, давайте сразу и выберем ее начальником поста. Кто за?» Опять подняли руку семь человек, и я тоже. Жигалова так Жигалова. Назар был особенно доволен. «Законно! – закричал он. – Жигалова – она сумеет!» Вообще, он и Вика… Хотя я напишу об этом как-нибудь потом, чтобы сейчас не отвлекаться.

Короче, выбрали мы Жигалову начальницей и разошлись на каникулы. И начали заниматься кто чем: кататься на «великах», ходить в кино. Длинный Федула уехал в пионерский лагерь. Сашуня собирался с матерью на дачу. Назару родители купили фотоаппарат, и он щелкал им направо и налево. В общем, можно сказать, что Вика Жигалова о пионерском посте заботилась спустя рукава. Правда, один раз она сходила в школу и пожаловалась старшей вожатой, что у нее ничего не выходит. Вожатая удивилась: «А где Римма?» – «Какая Римма?» Оказалось, к нам на улицу назначена летняя вожатая. И стали мы ждать эту Римму.

Но тут образовался Боевой Совет Главных Командиров.

Получилось это так.

Играли мы однажды в мушкетеров. Прятали клад, искали его и сражались на шпагах, уничтожая кардинальских шпионов. Но овраженский Гошка заартачился: «Не хочу, говорит, быть шпионом!» Объявил себя Главным. Адмиралом и стал набирать команду. Только простым матросом к нему никто не шел. Каждый хотел быть Главным. Назар – Главным Пиратом. Сашуня – Главным Мушкетером. Остальные тоже – кто кем. И игры не стало, потому что никаких команд не получилось. Ведь один человек, будь он хоть разглавным, ничего не может.

Целую неделю у нас был сплошной разброд, все ходили в Главных Командирах и друг другу не подчинялись. Тогда Борис сказал: «Вот что, ребята. Довольно кутерьмы. Можете оставаться Главными Командирами, но пусть будет общий Совет, и я буду вашим Главным Командующим». На это мы согласились. И так начали жить – с утра до вечера сражались на улице, мастерили сабли, пистолеты, а собираясь на Совет Командиров, рассказывали кинофильмы про войну.

А пионерского поста не было. Вот тетя Варя и сделала выговор.

Когда она ушла, Вика начала оправдываться перед нами:

– Легко ей говорить! А как тут пост откроешь, если никто не хочет, и помещения нет, и вожатая не идет? – В общем, заныла, как уже много раз.

И мы молчали, потому что нам казалось – она права.

Но Люська опять заговорила:

– Нет! Ты виновата. Если тебе поручили, надо добиваться.

– Значит, по-твоему, я бездельница, да? Да сама-то ты кто? – Вика встала перед Люсей, подбоченившись. – Приехать не успела, а уже критику разводишь? Госпиталь придумала и воображаешь, да?

Это было совершенно неправильно – и про госпиталь, и про «воображаешь». Но мы не заступились за Люську. Я, например, не мог простить, как она меня по-всякому обозвала. Только Люська нисколько не растерялась, а заступилась сама за себя. Встала тоже руки в боки и ответила:

– Я сюда жить приехала и, значит, могу критику разводить, если что не нравится, чтоб лучше было, а не хуже!

– По-твоему, я хуже хочу? – не отступала Вика.

– Не знаю, чего ты хочешь, но о посте не заботишься! – отрезала Люська.

Я думал о Вике тоже так, но всем нам вдруг показалось обидным, что Люська нападает на Вику – как-никак, а Жигалова была у нас председателем совета отряда целый год. И ничего – жили.

Мы не выдержали и начали кричать на Люську:

– Заботится, не заботится – не твое дело! А не нравится, так тебя не звали! И можешь уезжать, откуда приехала!

Громче всех, конечно, старался Назар Цыпкин:

– Думаешь, легко пост открыть, да? – Он тряс перед Люськой своим фотоаппаратом. – Легко указывать, а ты сама попробуй!

– Правильно! – подхватили мы. – Сама попробуй.

В общем, напустились на нее, а Вику-Жигу защитили; И вроде улицу свою тоже. Потому что все наши порядки казались нам хорошими и правильными.

Видя, как дружно мы на нее насели, Люська присмирела и нахохлилась. Уселась на бревна и постреливала то в одного, то в другого своими огромными серыми глазищами.

А мы скоро выдохлись и замолчали. Я думал, что сейчас Люська начнет подлизываться. Но она негромко, но твердо сказала:

– Вот и попробую. – И вдруг ни с того ни с сего спросила: – Скажите, ребята, а почему Борис такой грязный? И с матерью грубый?

Вика насмешливо передернула плечами.

– Что это ты заинтересовалась Черданцевым? – пропела она. – Понравился, да?

Мы засмеялись. Только я вспомнил, что Борис, наверное, ждет нас, своих Главных Командиров. Я вскочил, кивнул своему овраженскому тезке, и мы побежали.

Наше убежище

Только Бориса мы нигде не нашли. Даже в гараже!

Есть у нас такое местечко…

Наверное, мне сразу нужно было начать с этого… Недаром ведь взялся я за дневник из-за Люськи: она уже два раза была поймана около нашего тайного убежища. Первый раз ее засек Рудимчик. А через день – я. Это было, когда мы как раз собирались на свой Совет Командиров. Я подошел к гаражу, осторожно оглядываясь. И вижу: по пустырю прохаживается Люська – туда-сюда. Будто ни в чем не бывало – взад и вперед. А сама глазищами в мою сторону зырк, зырк!

Я не стал расспрашивать, что ей здесь надо, погнал – и все. Она убежала. А я, еще раз осторожно оглянувшись, прошмыгнул сквозь кусты сирени.

Дело в том, что гараж мы заняли тайно. И об этом никто не должен знать. А тем более хозяин – усатый пенсионер Демьяныч, который всегда сосет свою трубку.

Дом Демьяныча на Овраженской улице самый последний. Дальше идет пустырь. И овраг. Вот с задней стороны Демьянычева двора и пристроен к забору гараж – большущий сарай из досок, с плоской железной крышей. Огромные ворота с двумя створками выходят на пустырь. Когда-то в гараже стояла машина, но уже давно в нем ничего нет, кроме разного хлама. И дорожка из гаража заросла густой травой. А ворота заперты наглухо – на них висит заржавленный замок.

Мы, конечно, в ворота не входим. Проломили две доски и ныряем под куст сирени, можно сказать – вползаем на животах.

Открыл это место Борис. Он привел нас сюда, когда образовывался Боевой Совет Главных Овраженских Командиров.

– Только ша! – предупредил он.

Главный Адмирал заверил:

– Как в трюме.

С тех пор мы и собираемся здесь, когда Борис сзывает нас перед каким-нибудь решающим уличным сражением. Здесь же храним свои пистолеты и сабли. У нас даже есть свое знамя.

Мы любим сидеть здесь в жаркую погоду, в прохладе и полумраке, среди веселых зайчиков, падающих сквозь щелястые стены.

А Борис вообще чуть не живет в гараже. Когда ни придешь, он тут. Свистнешь – просигналишь, откроет. Посмотришь – у него под руками вроде ничего нет, только стоит пустой чурбачок, как столик. А сам он восседает в своем генеральском кресле.

Выволокли мы это кресло из завала в углу – красное, бархатное, кое-где потертое, но, в общем, красивое. Конечно сидеть на нем, хотя и почетно, не совсем приятно: из сиденья торчат пружины. При малейшем неосторожном движении они впиваются, как царапучие кошки. Однако Борис ухитряется даже развалиться в этом кресле, положив ногу на ногу, как и полагается Генералу Главнокомандующему. Один раз я спросил у него: – Что ты тут все время делаешь? Он ответил, нахмурясь:

– Клад ищу!

Так вот мы с овраженский Гошкой не нашли Бориса даже в гараже. Постояли около кустов, посвистели без толку и разошлись.

Когда мы были уже около моего дома, тезка сказал:

– А все-таки он там!

– Да нет, – заспорил я, – наверное, уже у себя дома.

Тезка стоял на своем: там!

– А пойдем к нему, и увидишь, что он дома! – сказал я.

Мы пошли, но я подумал про Черданиху: вдруг вспомнит, как я стащил с веревки полотенце? И мне расхотелось идти.

– Ладно, не могу я сейчас, некогда.

Овраженский Гошка засмеялся.

– Эх, ты! Спорщик!

И я пошел к себе, очень собой недовольный. У меня часто так: хочешь что-нибудь сделать, даешь слово, а не делаешь.

Конечно, на все бывают причины. Хотел в пятом учиться на «пять», но разве кто знал, что Иван Степанович поставит по арифметике трояк? Или вот хотел за лето прочитать двадцать пять книг, а прошло пол-лета, а я и одну не осилил – про кратер Эршота. Но ведь никто же опять не знал, что у нас будет Совет Командиров: читать-то просто некогда!

Дед на днях заявил, что у меня нет единства слова и дела. Он теперь выражается, как в книгах пишут. И чтобы я лучше вникал, поднимает кверху указательный палец.

– Скажи, Георгий, кем ты хочешь быть? – спросил он вчера.

– Не знаю еще, – ответил я беспечно.

Он рассердился:

– Как не знаешь? Вырос, оболтус, и не знаешь?

– Почему это – оболтус? – обиделся я.

– А потому – вникай. Я в твоем возрасте уже у переплетчика подмастерьем работал!

– Так разве ты хотел стать переплетчиком? – удивился я. – Ты же инструментальщик.

Дед замотал головой.

– Ничего я не хотел. Насильно меня отдали!

– Вот видишь! – сказал я тогда. – Посылайте и меня в переплетчики.

– Зачем еще?

– Оболтусом называть не будете.

Некоторое время дед молчал, потом взорвался:

– Ты, Георгий, брось над стариком глумиться! Я дело спрашиваю, потому – времена не те и у тебя в твоей современной жизни должон быть идеал. Потому – воспитательное значение имеет роль положительного примера. Понял? Вот и ответствуй: кем быть хочешь?

Я ответил, что хочу быть летчиком. Дед уточнил:

– Космонавтом?

– Ну, факт, космонавтом, а как же, – согласился я.

– Это хорошо, – обрадовался дед. – Значит, у тебя современный идеал. – И, разулыбавшись, пошел в другую комнату – читать педагогическую книжку дальше.

А я деду сказал неправду – побоялся, что будет смеяться. Я-то хочу быть вовсе не летчиком, а экскаваторщиком. Летчиком хотел быть зимой. Но с весны у нас поблизости началось строительство. Строят красивые дома с балконами и магазинными окнами в нижних этажах. А землю роют экскаваторы – быстро, оглянуться не успеваешь! В школу идешь – только начинают, из школы возвращаешься – глубоченная яма.

Я часто стою и смотрю, как работает экскаваторщик. Сидит в кабине парень и рычагами туда-сюда водит. Рычаги визжат, мотор гудит, ковш огромный – землю поднимает и в кузов самосвала бух! Парень ногой, рукой тоже туда-сюда – и катается вправо-влево со всей кабиной. Здорово, честное слово.

Назар вместе со мной хотел сделаться экскаваторщиком, но ему купили фотоаппарат.

…Ну, а Борис-то все-таки был тогда в гараже! Овраженский тезка доказал это, когда мы с ним после обе…

Тревога! Тревога!!!

Ох как все перевернулось! И конечно, опять виновата Люська. Это она… Я просто не знаю, с чего начать…

Бросил записывать вчера на полуслове, потому что опять хлопнула калитка и мама крикнула из кухни:

– Гоша, к тебе!

Я сидел в комнате. Дед ушел на почту за пенсией. Когда его нет, я спускаюсь с чердака. На чердаке писать все-таки неудобно. Так я и ношусь со своей тетрадкой – то вверх, то вниз.

Когда мама крикнула, я бросился засовывать тетрадку в тумбочку, под учебники. А на пороге остановился Рудимчик. Он вытянул шею, словно принюхивался.

– Что там прячешь?

Я захлопнул тумбочку и поднялся с коленей.

– Мину подкладывал! – буркнул сердито.

Рудимчик засмеялся:

– Под Люську подложи!

Я ответил, что нужно будет, так и под нее подложу.

– А вот и нужно, – сказал он. – Она, знаешь, что сделала? Борька даже тревогу объявил. Тебя вызывает.

– Тревогу? Что ж ты молчишь?

– Вот и сказал.

– Так надо было сразу с улицы кричать: «Тревога, тревога!» А ты… Горе, а не связной. Пошли!

Я вытолкал Рудимчика из дома, и мы побежали. По дороге, семеня сбоку, Рудимчик сообщил, что девчонки хотят отобрать у нас гараж. Это была необыкновенная, потрясающая новость! Тревогу Борис объявил не напрасно.

Правда, по словам Рудимчика выходило, будто именно он, Рудимчик, и раскрыл девчоночий заговор. Но я не очень верил. Он хороший любитель прихвастнуть.

Я вообще предлагал не включать этого мышонка в Боевой Совет Главных Овраженских Командиров, но Борис сделал Рудимчика Главным Связным. А так как я живу дальше всех, то чаще всего он бегал за мной.

Мы примчались с ним в гараж, когда все уже собрались.

Еще раньше, на углу у бревен, мы увидели Главного Адмирала. Белобрысый тезка мой был выставлен часовым. У нас всегда кто-нибудь выставляется, когда мы собираемся.

Осмотревшись по сторонам, я и Рудимчик нырнули в заросли сирени. И оказались перед лицом собравшихся командиров. Все сидели, присмирев, кто на чем – на фанерных ящиках, на чурбаках, просто на земляном полу, подложив доски. Только один Борис по обыкновению восседал в своем роскошном кресле. Увидев нас, он не шевельнулся, чтобы не беспокоить капризных пружин.

– Сила! – сказали мы вполголоса, приветствуя всех.

– Победа! – так же вполголоса отозвались все разом.

Борис, не поворачивая головы, изрек:

– Слушаем Главного Связного Рудимчика!

Рудимчик встал в круг.

Чудеса, и только! Он в самом деле был героем дня. Его пронырливый нос сумел раньше, чем наши, разнюхать то, что мы все проглядели. Оказывается, девчонки решили именно в гараже устроить уличный пионерский пост. И надоумила их Люська. Рудимчик подслушал разговор. Больше того: Люська заявила, что уговорит Демьяныча и возьмет у него ключ от гаража. И взяла! Да еще как поговорила с Демьянычем! Рудимчик подслушал…

– Подслушал, подслушал! – недовольно прервал рассказ Рудимчика Главный Мушкетер толстощекий Сашуня. – Тоже нашел чем хвастаться!

– Я не хвастаюсь, а докладываю, – ответил Главный Связной.

– Все равно подслушивать плохо! – заспорил Сашуня.

Конечно, подслушивать плохо, но сейчас было важно не это. Мы зашикали на Главного Мушкетера, чтоб он замолчал. А Борис, забывшись, повернулся к Рудимчику.

– Валяй дальше. – И в ту же секунду, словно ужаленный, взлетел кверху – пружины сделали свое дело! Кто-то из командиров хихикнул. Борис сердито взглянул в его сторону и махнул рукой Рудимчику: – Валяй, говорю! – А сам, с опаской косясь на кресло, сделал вид, будто ему уже надоело сидеть на своем троне и он просто облокотился на его спинку.

Рудимчик приготовился продолжать, набрал в легкие побольше воздуху, как у доски, когда не знаешь урока но тут раздался свист часового у бревен. Адмиральский сигнал был ясен: к гаражу приближался посторонний.

Война объявлена!

Все повскакали с мест. Рудимчик громко зашептал:

– Девчонки идут! С ключом! Открывать!

– Тише! – цыкнул на него Борис и приказал Назару: – Главный Пират Цыпкин, спрячь знамя!

Назар быстро свернул знамя и сунул его под доски. Рудимчик полез к щели – подглядывать, но Главнокомандующий распорядился:

– Не сопеть у входа!

И мы притаились в полумраке заброшенного щелястого гаража. Притаились и прислушались. Снаружи подошли девчонки. Говорили они почему-то тоже вполголоса.

– Ух, замчище-то какой!

– Заржавел весь. Должно быть, Демьяныч редко сюда заглядывал, верно, девочки?

– Ты открывай, открывай!

Я еще не успел сообразить, чей голос какой девчонке принадлежит и сколько там их, этих девчонок, а тень от них уже упала на дверь и что-то желто-белое замаячило в щелях. Застучал о замок ключ. Девчонки замолчали. Запыхтели.

– Ну, что долго возишься? – нетерпеливо спросила вдруг одна из них, и я понял, что это Маша-Рева.

– А если не открывается? – ответила Вика.

– Дай-ка мне! – послышался еще один голос, и я не смог бы спутать его ни с каким другим на свете: говорила Люська!

Желто-белое сменилось у двери голубовато-синим, снова заскрежетал ключ, и замок, наконец, щелкнул.

– Готово! – радостно воскликнула Маша-Рева.

Дверь в наше тайное убежище начала медленно открываться со скрипом в огромных, тоже давно проржавевших петлях.

– Ой, девочки, холодом пахнет, – сказала Маша, заглядывая внутрь гаража, и вдруг, закричав, отскочила в сторону. – А-а-а, там кто-то есть! – Крик ее доносился уже издали.

– Что ты выдумываешь! – сердито прозвучал Люськин голос.

Двери гаража распахнулись во всю ширину, на обе половинки, и свет мощным потоком хлынул на нас, невозмутимо стоящих плотной стеной плечом к плечу перед лицом врага.

Люська, в голубом платье с синим пояском и воротником, тоже растерялась от неожиданности. Сказав тихонько «ой», она молча смотрела на нас. И мы молчали. Непримиримо и настороженно.

Первая опомнилась Вика. Тряхнув кудрями и подбоченившись, отчего ее желтое платье с белыми полосками развернулось веером, она визгливо крикнула:

– Как вы сюда попали?

Мы молчали. Вика-Жига сделала шаг вперед:

– Слышите? Что вам здесь надо?

– А вам что? – нахмурясь, спросил Борис.

– Здесь будет пионерский штаб, – ответила Вика.

Тогда Рудимчик тоже шагнул вперед:

– А мы первые заняли.

Ему ответила пришедшая в себя Маша-Рева:

– Это ничего не значит. У нас ключ.

– Подумаешь, ключ! – возразил Назар Цыпкин.

Но это было ошибкой: о ключе спорить не стоило.

Люська сразу ухватилась.

– То есть как это – подумаешь? – начала она. – Да если вы влезли сюда без разрешения, значит, незаконные?

Я понял, что сейчас она подведет такую законную базу, что крыть будет нечем. Нужно было принимать решительные меры, и я крикнул:

– Нечего их слушать! Пусть сматываются!

Меня поддержали все командиры:

– Сматывайтесь, сматывайтесь!

И дружно шагнули вперед.

– Да вы что? – вытаращила и без того огромные глазищи свои Люська. – Мы хотим пионерский штаб, а вы тоже ведь пионеры.

– Вот именно! – подхватила Вика-Жига. – И я как начальник штаба приказываю всем пионерам… Назар Цыпкин, а тебе как члену редколлегии приказываю особо: немедленно переходи на нашу сторону.

– Не подчиняйся, Назар! – завопил Рудимчик.

Я засвистел в два пальца и закричал:

– Гони-и-и их!

Мы ринулись на девчачью троицу, оттеснили ее и закрыли двери гаража.

– Хулиганы! Захватчики-колонизаторы! Это вам не пройдет! – доносились до нас голоса, а мы, упоенные победой, заулюлюкали и засвистели, забыв о хозяине гаража Демьяныче.

На наше счастье его не было дома. А когда мы спохватились и замолчали, то обнаружили, что девчонок не слышно. Мы открыли дверь и выглянули. В переулке до самого оврага было пусто.

Тут прибежал часовой Гошка Адмирал и доложил, что девчонки проплыли по курсу к жигаловскому двору. Мы снова прикрыли дверь и, рассевшись, как прежде, обсудили создавшееся положение.

Да, победа была одержана. Но что дальше? Девчонки не откажутся от мысли занять гараж. Это ясно. Только как они будут добиваться своей цели? Призовут на помощь усатого трубокура Демьяныча? Или нажалуются Викиной матери – тете Варе? Она, если захочет, выдворит нас отсюда в два счета!

– Объявляю чрезвычайное положение, – сказал Борис. – Устанавливаю круглосуточное дежурство. По первому признаку тревоги собирать всех. Знамя выставить!

Знамя было извлечено из-под досок. Мы застыли перед ним по стойке «смирно», сказали «Сила – Победа» и решили разойтись до вечера, если раньше не объявит тревоги часовой. Первым часовым оставили Назара Цыпкина.

А Рудимчику Борис дал задание разведать, что предпринимают девчонки. Главный Связной, конечно, стал сдаваться, что получил такое задание. Я хотел посоветовать, как лучше разузнать планы врага, так он заявил:

– Ты хоть и в пятом классе, а в разведке ни разу не бывал, так что помалкивай.

– Ах ты Мышонок! – возмутился я и шлепнул его по затылку.

Он отбежал и высунул язык.

– Ну, погоди! – погрозил я кулаком и пошел домой, чтобы сразу записать все это в дневник.