Текст книги "Люди и портреты (СИ)"

Автор книги: Юрий Салов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

  Все эти размышления привели Павла к главному входу в музей, который был даже украшен какими-то сомнительными гирляндами. На том месте, где обычно висел план экспозиции, сегодня развевалось рекламное полотнище с надписью крупными буквами на азербайджанском 'ВЫСТАВКА'. Из открытых дверей доносились приглушенные голоса – по-видимому водили экскурсию. На входе Павел поинтересовался у пожилой женщины, читавшей журнал:

  – Скажите, а где здесь выставка работ Татьяны Белявской?

  Женщина подняла голову и равнодушно произнесла:

  – Пройдете прямо, потом свернете налево по коридору во второй зал. Выставка там, где вывешены работы авангардистов...

  Павел понятия не имел, кто такие авангардисты, но вежливо поблагодарил.

  Тумасов прошел вперед по коридору, затем, как и было ему сказано, повернул налево. Творческая встреча с художником проходила по часто встречающемуся сценарию: сначала представление работ и рассказы автора о творческих поисках, а потом – неофициальная часть с ответами на вопросы зрителей. В такой последовательности был свой резон, так как гости имели более-менее определенное представление о работах художника и задавали относительно осмысленные вопросы.

  Когда Павел появился в зале, встреча плавно подходила к концу. Гости выставки, которых набралось несколько десятков, из них большую часть составляли студенты, пригнанные преподавателем художественного училища, сидели в одном конце зала на расставленных полукругом деревянных стульях, что-то спрашивали, записывали и переговаривались. Часть посетителей бродила по залу, внимательно рассматривая картины на стенах. Перед сидевшими выступала сам автор экспозиции, расхаживая перед ними, словно по импровизированной сцене с указкой в руке. Рядом с ней на высоких подставках находилось еще несколько полотен, очевидно избранных произведений. Павел тихо подошел к ближайшей картине на стене.

  – Как вы оцениваете эту работу? – вдруг резко поинтересовался у Павла стоявший рядом длинноволосый шатен лет сорока с несколько безумным взглядом. Одет шатен был в рубашку и легкие летние брючата, которые носят в домах отдыха почтенные отцы семейств. Брюки были светлые и держались на серых помочах. Он по-видимому составил определенное мнение и желал его подтверждения от других.

  Павел замялся. Картина изображала огромную кухню, где большая часть ее была занята огромным котлом с многочисленными устьями под ним, из которых выбивалось пламя.

  Главное было то, что в котле варились живые люди.

  Некоторые пытались выбраться, другие хватались за своих соседей, кричали, корчили ужасные гримасы. Отчаянный страх, неслыханная мука запечатлелись в их лицах. Все было исполнено в ярких красно-оранжевых тонах с оттенками коричневого.

  Ей-богу, подумал Павел, драться с Дэном и его подручными было для него куда более легким делом, чем вести разговоры о живописи.

  – Так как? – требовательно повторил шатен, по-видимому, тоже из художников.

  Павел оглянулся на сидящих в другом конце просторного зала. Встреча с автором, похоже, подходила к концу.

  – Ну так... в общем... – неопределенно промямлил Тумасов.

  – И что скажете? – не отставал нежданный собеседник.

  У Павла на языке вертелись услышанные ранее 'авангардисты', однако он осторожно произнес:

  – Э... М-да уж... Оригинально... Э-э... Глубоко... Очень, знаете ли, жизненно... – сообщил он. Шатен бросил на него зверский взгляд, и Тумасов понял, что сморозил что-то совсем невпопад.

  – В каком это смысле – жизненно? – угрожающим тоном поинтересовался шатен, дико оглядев Павла. – Не хотите ли вы сказать, что эстетика этой работы...

  Спасло Павла окончание официальной части. Гости выставки встали со своих мест, заскрипели стульями, создав изрядную суету.

  – Извините, зовут... – Павел юркнул в толпу, в центре которой царила Татьяна.

  В толпе, сквозь которую Павел продирался, было много молодых лиц, очевидно студентов. То ли это было у них вместо лекции, то ли это были подопечные самой Татьяны. Аккуратно поработав плечами, Павел протиснулся в тесный кружок, где раздавала автографы сама художница.

  – Татьяна, извините, – Павел придумывал фразу на ходу, чтобы привлечь к себе внимание. – мне кажется, что в ваших работах чувствуется влияние авангардистов.

  – Авангардистов? Вот как? Интересно! – смеясь, воскликнула Татьяна и повернулась к Павлу.

  Наконец-то Павел смог рассмотреть ее внимательно. Блондинка, особенно резко контрастировавшая на фоне окруживших ее местных слушателей, любителей живописи. Ее вполне можно было принять за жительницу прибалтики, латышку или эстонку. Короткая стрижка, серые глаза, тонкие губы, чуть-чуть кривоватый рот... словно слегка ухмыляется, подумал вдруг Павел.

  – Просто у меня сложилось такое мнение... – добавил он.

  – Дилетантская точка зрения. – кто-то перебил его.

  – Вообще я много наслышан о вашем творчестве... – пытался выкрутиться Павел.

  Татьяна оценила его попытку познакомиться – стрельнула ему глазами, улыбнулась.

  Павел наблюдал, как она подписывает какие-то буклеты и плакаты, понимая, что сказать ему больше по теме толком нечего. В живописи Павел был явно не силен. В общем, он ощущал себя по-дурацки.

  Наконец Татьяна закончила раздавать автографы и сказав что-то стоявшему за ней высокому парню в очках, неожиданно сама подошла к Павлу, стоявшему неподалеку.

  – Вам понравилось? – спросила она. – Рисуя портреты, я обычно работаю маслом, но иногда предпочитаю акварель. Я бы вам порекомендовала начать знакомство вот с этого...

  Она подвела Павла к картине. На ней была изображена женщина, сидевшая за длинной скамьей и задумчиво грызущая карандаш. Рядом с ней были нарисованы какие-то книги.

  – Студентка? – попытался угадать название картины Павел.

  – Угу. Позавчера закончила. – любезно отозвалась Татьяна, по-прежнему улыбаясь. – Андрей, все готово? – обернувшись, спросила она у парня в очках, упаковывавшего картины с подставок.

  – Сейчас, последняя осталась. – Андрей аккуратно сворачивал полотна краской вверх и упаковывал их в тубусы.

  Павел внимательно поглядел на художницу. Она – на него. Как-то незаметно они сместились куда-то в сторону, подальше от хаотичной толпы посетителей. Возможно, его увела сама Татьяна: чтобы познакомиться получше, к обоюдной пользе. Павел мельком подумал, что неслучайно ее телефонный номер оказался у Дэна в записной книжке: похоже такой мачо как Дэн не пропустил подобный экземпляр мимо себя. Павел всегда считал себя настоящим знатоком общения с женщинами. Противиться его натиску мало кто мог, и он таким вот образом умел найти подход почти к любой даме.

  – Я в самом деле о вас наслышан, Татьяна, – проговорил Павел. – ваше творчество оставляет неизгладимое впечатление.

  – Каждому свое. – ответила она, сложив тубусы с картинами в 'Найковскую' спортивную сумку.

  – А остальные? – кивнул на стены Павел. Студенты за их спинами довольно быстро разошлись и в зале оставалось человек десять. Очевидно, наиболее стойкие ценители искусства.

  – Остальные будут висеть еще несколько дней, – задумчиво сказала Татьяна. – для здешних мест народу ходит достаточно. Кстати спрос на картины есть, хотя почти исключительно в России и кое-где в Европе.

  – Татьяна, – начал Павел довольно бодро. – я на машине... если вы не возражаете... могу вас подвезти. Если вы конечно, согласны...

  Татьяна скосила голову набок:

  – Я похожа на женщину, которую вот так вот сразу можно подвезти?

  – Нужно подвезти. – вырвалось у Павла.

  Они вышли из музея и направились к автостоянке. Павел сложил Татьянины картины в багажник.

  – Меня, кстати, зовут Павел.

  – Очень приятно, Татьяна.

  – Вы в каком районе города живете?

  – Я на побережье живу, в Загульбе. Довезете?

  – Запросто.

  Они приближались к взморью. Небо совсем расчистилось, вовсю грело солнце. В открытые окна салона врывался жаркий южный ветер. Лето уже вступало в свои права. Буйно зеленели придорожные посадки, сквозь которые проступал берег моря. Спокойно урчал мотор. Покрытие трассы на этом участке было достаточно ровным и Павел шел под сотню. Обогнал белый 'Фиат', плотно упакованный семейством – за стеклами виднелись детские мордашки и коричневый спаниель. Детишки дружно замахали Павлу руками. Он посмотрел на Татьяну. Она закатала до локтей рукава своей кофточки, расстегнула две верхние пуговицы. Полулежала на сиденье, положив голову на подголовник и подставляя левую руку ветру. Мурлыкала вполне музыкально, подпевая без слов битлам. Глаза у нее были полуприкрыты. Ей явно было хорошо, она отдыхала после утомительного дня. Вдруг глаза у нее приоткрылись и она легонько тронула Павла за плечо.

  – Посмотрите туда, у вас нет желания пообедать?

  Впереди, на обочине трассы торчал большой рекламный щит, закрепленный на металлическом каркасе. С него гостеприимно улыбался толстый кавказский человек в папахе и с шампурами в руках. За его спиной высились заснеженные соплеменные горы, которые пересекала широкая надпись, гласившая: 'Шашлычный дворик! Остановись – не пожалеешь! Внимание, дорогой водитель! Впереди – 2 км – только у нас пять видов вкусных горячих шашлыков !!!' дальше еще шел какой-то телефон более мелким шрифтом, видимо для отзывов о качестве продукта. Слово 'дорогой' было написано через 'а', неизвестно, намеренно или по неграмотности. За аляповатой рекламой в духе незабвенного Остапа Бендера угадывался грунтовый съезд к виднеющейся вдали приземистой хибаре, полыхающей неоновой вывеской.

  – Можно полюбоваться? Сбавьте скорость, Павел. – улыбнулась Татьяна. – В шашлычный дворик они приглашают! Кавказская кухня! – Тумасов сбросил скорость и произведение искусства медленно проплыло мимо них.

  – Попробуем? – предложила Татьяна.

  – Почему бы и нет, – согласился Павел.

  Из сверкающих хромом динамиков корейского стереокассетника популярная российская и европейская музыка вырывалась и смешивалась с ароматным шашлычным дымом типичной кавказской придорожной забегаловки. Магнитофон стоял в углу под потолком узковатого помещения на подставке. Дверь на кухню была открыта, где виднелся длинный мангал, у которого шустрили двое черноусых молодых людей в грязноватых белых куртках. Бизнес у шашлычного дворика развивался: возле кафе было припарковано несколько легковушек и стояла мощная фура с киевскими номерами. Кто-то пил пиво рядом со стойкой, другие сидели на свежем воздухе на раскладных стульчиках за пластмассовыми столиками, уминая шашлыки с помидорами и свежей зеленью. Из кухни доносился веселый смех черноусых красавцев, бармен отпускал комплименты всем посетительницам без исключения.

  Майское солнце жарило безжалостно, в сухом, душном воздухе плавал тополиный пух, белыми лохмотьями катаясь по асфальту. Однако под широким тентом было вполне уютно.

  Павел с Татьяной расположились за столиком в дальнем углу и стали уплетать с картонных тарелочек куски сочного мяса. Павел взял себе минералки, а Татьяна запивала шашлыки яблочным соком. От кока-колы, которой торговали красавцы, она отказалась, с презрением в голосе заметив, что от этого мерзкого пойла можно только целлюлит нажить. Татьяна рвала мясо большими белыми зубами. И у Павла настроение теперь было отличное. Неизвестно, что именно так на него повлияло: может быть то, что он встретился с симпатичной женщиной, которая, к тому же могла что-то знать о Наталье. Трудно сказать, но Павел ощущал приближение к какой-то цели, пока еще очень расплывчатой и смутной.

  Глава четырнадцатая

  Да, Татьяна имела отношение к миру искусств. Вечной студенткой АГУКИ еще никто не назывался...

  – Дома, наверно, муж ждет, семья?

  – Я не замужем, если хотите знать. Живу с братом. В одной половине дома живу я, в другой – он. Правда брат почти не бывает там, по специфике работы он вынужден большую часть времени проводить в городе, там и снимает квартиру. Так что я одна веду хозяйство. А вы не местный, я вижу?

  Павел помедлил с ответом, делая вид, что чрезвычайно занят процессом наливания минералки в пластиковый стаканчик. Вопрос был для него слегка неожиданен.

  – Я родился и вырос в Москве, – наконец ответил Павел. – а в Баку приехал к родственникам.

  – Интересно! Ну и как сейчас в белокаменной? Здорово?

  – Не то слово.

  – А чем вы занимаетесь в Москве? – не отставала она.

  – Строительным бизнесом.

  Павел не хотел распространяться о своих столичных делах и попытался побыстрее свернуть разговор на другую тему. Но Татьяна не унималась:

  – И что вас привело ко мне на выставку?

  Павел процедил сквозь зубы себе в горло остатки сильно газированной минералки. Татьяна оказалась весьма любопытной особой.

  И тогда он решил сделать шаг вперед, словно прыгнуть с вышки в холодную воду.

  – Я одно время работал с человеком по имени Денис. Он тоже местный, бакинец. Он мне рассказывал, что знаком с очень талантливым художником, портретистом. А мне как раз хочется заказать себе к дню рождения хороший, качественный портрет. Вот я и набрел на вашу выставку, – неуклюже пошел напролом Павел. – мне очень понравилось.

  По лицу Татьяны прошло заметное облачко, которое впрочем тут же растворилось.

  – Я многое могу... – пробормотала она. – что ж, ну спасибо, Павел. Вы радушный хозяйн, – Татьяна допила сок и положила локти на столик. – думаю, мы можем ехать.

  «БМВ» неслась по шоссе вдоль моря, плавно вписываясь в повороты.

  – Поверните вот там направо. – указала Татьяна.

  Павел, следуя указателям, аккуратно свернул направо. Татьяна направляюще махнула рукой:

  – Туда, в гору.

  Тумасов свернул с шоссе на проселочную дорогу, сбросив скорость аж до пятидесяти – качество дороги было не ахти.

  – Прямо? – спросил он.

  – Пока да. – протянула Татьяна, потягиваясь на заднем сидении. Она достала из сумочки крошечные наушники и вставила кассету в аудиоплеер «Сони». Затем надела широкие темные очки, потом наушники и отвернулась к окну.

  Тем временем Павел заехал в лесопосадки из кипарисов и сосен, в район, где находились бывшие ведомственные санатории, в том числе КГБ. Теперь большая часть из них была полуразрушена и пребывала в запустении. Через пару километров показались и дачи местных жителей – от покосившихся убогих строений середины века до роскошных вилл новых хозяев жизни. Навстречу иногда попадались легковушки.

  Тумасов посмотрел в зеркало. Глаз Татьяны не было видно за непроницаемо-черными стеклами очков. Она немного сползла на сиденье. В ушах все так же торчали наушники «Сони». Судя по всему, она невозмутимо смотрела вперед.

  Мимо проплывали чахлые сосенки, образовывашие жидковатый перелесок. Павел прибавил скорость и быстро взобрался по довольно крутому подъему. Теперь море фактически было под ними.

  Дома потихоньку растаяли из виду. На узкой плохо заасфальтированной дороге, обрамленной кизилом и ореховыми деревьями машина вела себя непредсказуемо и Павел стал бросать взгляды в зеркало на свою спутницу – уж не сбились ли они с пути?

  – Вот здесь тормозните! – наконец донеслось сзади.

  Павел остановил машину. Выйдя из душного салона он осмотрелся по сторонам. Дом, где жила Татьяна с братом, находился несколько на отшибе, в предгорье. Дорога здесь оканчивалась тупиком, за которым начиналось сумрачное ущелье, сплошь заросшее кизилом и диким виноградом. Само жилище словно прижалось к достаточно крутой горе. Хотя море было видно словно на ладони, Павел прикинул, что до него больше километра.

  – Спасибо, что подбросили, – Татьяна тем временем вылезла из машины, потянулась, подошла к Тумасову. – а то мне пришлось бы на автобусе пилить, а потом еще пешком по жаре в гору.

  – Здесь разве ходит автобус?

  – У него конечная остановка внизу, километра полтора отсюда, где бывший санаторий нашего совмина располагался.

  – И вы так каждый день по полтора километра ходите?

  – Ну я же не на каблуках хожу, – рассмеялась Татьяна. – к тому же меня порой брат подбрасывает на своей машине, да и велосипед у меня есть на крайний случай.

  Павел бросил внимательный взгляд на Татьяну. Да, ей где-то двадцать шесть – двадцать восемь. Очевидно, знaчительную чaсть времени она проводила нa свежем воздухе, и это отрaзилось нa ее лице – обветренном и зaгорелом. Волосы ее были даже не столько светлые, сколько выгоревшие, a серые глaзa откровенно оценивaли его. В ее голосе присутствовaл некий оттенок величия, будто она была кем-то более вaжным, чем выглядела.

  – Ваши картины. – Павел открыл багажник и отдал сумку Татьяне.

  – Спасибо. И давайте в следующий раз называть друг друга на 'ты'.

  – Не возражаю. Когда мы с тобой увидимся в следующий раз? Я все же хочу у тебя заказать портрет и возможно не только свой, а пары своих коллег тоже.

  – Да можно хоть завтра, тем более это воскресенье, я совершенно свободна.

  – Тогда давай в семь вечера... – Павел задумался, решая, куда отвести Татьяну приятно провести вечер. – в ресторане 'Караван'. – наконец принял решение он, вспомнив о приятно проведенном вечере с друзьми по прилету в Баку. – Устроит?

  – Это который недалеко от драмтеатра?

  – Именно тот.

  – Хорошо, я согласна.

  – За тобой заехать?

  – Это было бы неплохо.

  – Тогда я примчусь к тебе на своем 'БМВ' как принц на белом коне, – улыбнулся Павел. – а потом у нас будет небольшой 'сейшн'.

  – Значит, до завтра. – выжидающе посмотрела на Тумасова Татьяна и дважды повернув длинным ключом в замке, открыла достаточно тяжелую кованную калитку. Помахав рукой Павлу, она скрылась за ее мощным четырехугольником. Было слышно, как каблуки ее летних босоножек ровно отстукивают по каменной дорожке.

  Павел оглядел жилище художницы. Оно показалось ему похожим на бункер, не слишком гостеприимным. Высокий забор, увешанный плющом и диким виноградом, из-за которого виднелся двухэтажный приземистый дом с плоской, покрытой кованным железом крышей. Нестандартные маленькие окна только усиливали впечателение крепости. Собаки, однако, у хозяев не было.

  'И как ей тут не скучно одной жить' – подумал Павел и не спеша выкурив сигарету, завел мотор. От изнуряющей летней жары лучшего лекарства, чем купание в море, нельзя было придумать.

  Он поехал на чудесный песчаный пляж.

  Глава пятнадцатая

  Вечерело. В этом месте пляжа на берегу было пустынно и тихо. Оставив машину в зарослях неподалеку, Павел, искупавшись, сидел на вполне еще горячем песке. Стояла тишина, только слышны были крики чаек и возгласы компании, игравшей в волейбол вдалеке. Но тишина, казалось, тоже имела свою мелодию: все явственнее Тумасов даже не слышал, а словно ощущал всеми фибрами своего тела легкий прозрачный звон, проникавший в его сознание. Он облокотился на разложенное полотенце и стал смотреть вдоль берега вдаль. Воздух там, казалось словно сгустился и приобрел форму спирали. Спираль непрерывно вращалась и медленно двигалась в его сторону.

  'Что за ерунда', – подумал Павел.

  Вихрь неуклонно приближался к нему. И все увеличивался, набирал силу, густел, отдавая водяными бликами...

  „Странно,” – пригляделся Тумасов. – „здесь, на берегу...”

  Смерч был уже метрах в десяти от него. Он бешено крутился песчаным облаком, втягивая в себя разный сор, валявшийся на берегу.

  Павел вскочил. В следующую секунду ему показалось, что внутри вихря есть что-то еще, кроме песка и мусора. Он присмотрелся... Неясный силуэт в воздушной трубе стоял, не двигался – словно статуя.

  Тумасов, отбросив предосторожность, подошел поближе.

  Но тут раздался легкий хлопок – и вихрь исчез. Перед ним стояла Наталья. В каком-то бесформенном буром странноватом одеянии от горла до пят, словно в коконе, но это была она, племянница.

  – Это ты? – Павел протянул руку к ней. – Что ты здесь делаешь?

  Но в этот момент смерч снова закрутился, вобрав в себя Наталью целиком и стал стремительно удаляться от Павла, обдав его только струей горячего сухого песка, набившегося Тумасову в глаза и носоглотку.

  – Стой, Наташа! Подожди! – Павел бежал за загадочным вихрем, на бегу протирая слезившиеся от песка глаза. – Подожди, Наташа, куда ты!

  Но вихрь все ускорялся и расстояние между ним и Павлом все увеличивалось, пока странная песчано-воздушная конструкция не растаяла в сумерках.

  Запыхавшийся Павел добежал до волейболистов, лениво перекидывавших друг другу желтый покрытый влажным песком мяч.

  – Эй, – окликнул он того, кто держал в руках мяч. – вы не видели тут девушку?

  Тот пожал плечами.

  – Девушка, тут пробегала только что, понимаешь?

  – Да никого тут не было.

  – Какая дэвушка, ты что, перегрэлся дарагой?

  Этот вопрос был задан загорелым парнем в цветастых шортах, таким тоном, как если бы парень с мячом спросил: 'Ты что, идиот?'. Павлу стало не по себе. Он не хотел признавать, что пал жертвой галлюцинации.

Поэтому он не сдавался.

  – Да тут мимо пробегала.

  Игроки переглянулись между собой.

  – Ми дэвушэк никогда не пропускаем. – волейболист подал на соседа мяч, что означало продолжение игры.

  Павел потер слезящиеся от песка глаза и вгляделся вдаль.

  – Где же она...

  Вдали ничего уже нельзя было толком разглядеть.

  – Искупайся, дорогой, все пройдет! – один из парней сильными, мускулистыми руками подкинул мяч.

  Павел, не желая вступать с ними в споры, побежал дальше вдоль берега, но никого вокруг не было, хоть сколько-нибудь походившего на Наталью. Павел упрямо бежал вперед, пока наконец не увидел стоявшую на каменном моле женщину в накидке, кормившей чаек.

  – Наталья? – подбежал он к ней и схватив за плечи, развернул к себе.

  Но вместо хорошо знакомых черт увидел неприятное испитое лицо женщины предпенсионного возраста со следом маленького ожога на подбородке.

  – Извините, обознался. – пробурчал он, быстрыми шагами уходя прочь.

  Утро выдалось на удивление пасмурным. Павел едва смог оторвать голову от подушки и сонными глазами глянул в незашторенное с вечера окно. Дым из трубы над заводским корпусом, находившемся неподалеку, изгибаясь чёрно-белой петлей, уходил в облака.

  А из головы все не шел дурацкий сон, приснившийся ему этой ночью.

  И вправду, очень странный сон...

  Тумасов проснулся с тяжелой головой, словно вечером напился, и было такое чувство, будто он вовсе и не спал в эту ночь, будто всю ночь он где-то пробродил, прошлялся – а где, и не припоминается теперь, – отчего-то тупо смотрел в одну точку, потом упорно размышлял, в общем, вел себя как человек, пытающийся поймать за хвост смысл чего-то ускользающего, и виной всему – сон с повторяющимся из раза в раз с сюжетом, разве что с небольшими отклонениями.

  Племянница вертелась, танцевала перед ним, грациозно и легко, как пушинка. Улыбалась ему ровными белыми зубами. А затем – растаяла словно снежинка.

  Зато Павел очутился вновь в комнате с цементированным полом. Неяркая одинокая лампочка над потемневшим от времени столом... он явственно слышал за спиной чье-то хриплое дыхание, а потом доносившийся оттуда глухой звук, словно где-то выбивали ковры.

   По полу волокли нечто довольно тяжелое... И опять эта рука с топором. Рука мужская, крепкая и мускулистая. Длинными сильными пальцами она умело управлялась с топорищем, обмотанным широкой синей изоляционной лентой.

   – Кр...рак! – опустился топор. И под ноги Павлу с низкого широкого стола свалился большой кусок розового мяса. Снова, как и в предыдущие разы, мясо... но! Не поросенок, не барашек, не дичь какая-нибудь, а именно – человек.

  Когда Павел наяву ощутил то, что он видел во сне, дрожь пробрала его с головы до пят, хотя он считал себя очень бывалым и многоопытным человеком, побывавшим во многих переделках. Он видел, явственно видел в своем сне татуировку на белой шкуре окорока – саламандру, узкую сверху и более широкую внизу.

  Вот эдакий буквальный вздор уже не в первый раз привиделся ему нынешней ночью.

  Будучи человеком отнюдь не мнительным, Павел тем не менее чувствовал, что даже эта татуировка ему уже где-то встречалась.

  Он поднялся нехотя с постели и взглянул на часы. Они показывали восемь утра, хотя за окном уже вовсю светило солнце и улица гудела насыщенной восточной жизнью, – да, часы показывали только восемь утра и Павел этому не поверил.

  Павел подошел к телефону и взял свои 'Сейко'.

  Десять часов двенадцать минут.

  Что ж, решил Павел, пора заняться личными делами.

  Он оделся, протопал на кухню и заварил кофе для вдохновенного старта нового дня, который должен был увенчаться 'сейшеном' с Татьяной.

  Закурив, Павел стал рассматривать фотографии, найденные им на квартире Дэна.

  Дэн с Натальей, Дэн с другими людьми, Павлу совершенно незнакомыми...

  Его внимание привлекла самая первая фотография, которую он обнаружил засунутую под табличку с номером его квартиры на двери на второй день после его приезда в город.

  Наталья с Дэном на пляже. Может быть, даже там, в Загульбе. Дэн приобнимал Наталью за талию. Фигура племянницы выглядела весьма гибкой – недаром она всегда любила спорт, – вспомнилось Павлу. И природная гибкость позволила ей максимально приблизиться к замыслу фотографа.

  Стринг – бикини выгодно подчеркивало ее фигуру. Было в этой стройной и привлекательной фигурке племянницы еще кое-что необычное – то, что подчеркивалось позой. Зрительское внимание притягивала большая необычной формы родинка пониже спины. Снимок, кстати, был достаточно художественным.

  Павел выпил чашку кофе, заварил еще. Что-то было в этом глянцевом квадратике, запечатлевшем одно из мгновений бурной жизни Натальи – но только что?

  Они приблизил фотографию к глазам – ничего необычного. Если только...

  Павел наспех оделся, натянул тесноватые кроссовки, купленные пару дней назад в местном магазине и спустился во двор. Машину он вчера припарковал неудачно, и ему пришлось потратить почти десять минут, чтобы выбраться со стоянки. Фотоателье 'Феникс' разместилось на Николаевской улице. Было видно, что хозяин 'Феникса' любит свое дело – на витрине красовались любительские кинокамеры, кинопроекторы, увеличители, длиннофокусные объективы и многое другое, столь же интересное и соблазнительное.

  Он вошел в помещение, раздвинул портьеру и появился в фотопавильоне. Стук по прилавку и оклики результата не принесли и Павел отправился на экскурсию по всему ателье. Отыскать хозяйна Павлу удалось далеко не сразу: только в каком-то закутке за туалетом тот был найден. Им оказался благообразный худой старичок, который склонившись над столом с фотографиями, фантазировал с ножницами в руках; он невнятно напевал под нос какую-то незнакомую песенку.

  – Вы – мастер Зельцерман? – нетерпеливо проговорил Павел, изображая раздраженного клиента.

  – Я Зельцерман, я, – почему-то встревожился старичок. – а что такое? Если вы насчет лицензии, то Александр Анатольевич сейчас в Стамбуле, но все бумаги, вся отчетность, я вас уверяю... У нас серьезная фирма. У нас даже депутаты фотографируются...

  – Я не по поводу лицензии, -сильно смягчил голос Павел. – я клиент. Хочу у вас увеличить одну фотографию...

  Он достал фото с изображением Натальи и Дэна.

  – Покажите пожалуйста, – с интересом протянул Зельцерман. – о-о, молодой человек, я вам сделаю любой размер, какой вы пожелаете! Я в свое время фотографировал людей из окружения Ахундова и Алиева, а уж всяких лауреатов и передовиков производства – не счесть! Наших спортсменов снимал для газет и журналов, Гарри Каспарова, в том числе. Ваше фото я обработаю в лучшем виде. Кстати, рядом с очаровательной дамой стоите как-будто не вы?

  – Ближе к делу, – одернул пустившегося в воспоминания старого фотографа Тумасов. – какие у вас есть размеры? Можете сделать десятикратное увеличение фото?

  – Э-э, вам для плаката, иллюстрации, постера? – блеснул знанием современных терминов старичок. Он одной рукой вытянул ящик стола, повозился там и сказал с торжеством: – Вот, пожалуйста! У меня заказали для одного научно-популярного журнала. Формат а-два, можно на стенку вешать. Устраивает это вас?

  – Разрешите. – Павел протянул руку и взял одно из фото. – Ну, что же, качество хорошее, но мне хотелось бы еще побольше фото, понимаете? Мне очень нужно.

  – Думаете, формат бэ-два подойдет? – вопросительно уставился на фотографии Зельцерман. – Маловероятно, слишком размытое изображение получится. Размеры исходного фото, знаете ли...

  – Сделайте несколько вариантов, а я выберу понравившийся. – нашелся Павел. – Вас устроит такое предложение? Расходы будут оплачены.

  – Вы имеете дело с профессионалом, – неожиданно гордо сказал старикан. – я и более сложными вещами занимался. Зайдите-ка часиков этак в три.

  Проводимый воспоминаниями старого фотографа о его несомненном мастерстве в увековечивании партийных бонз разного калибра, Павел вышел из душного ателье.

  Время до выполнения заказа он даром не терял, заказал столик в ресторане, решил проблему с транспортом, найдя действительно хорошую охраняемую стоянку для 'БМВ' неподалеку от театра и сгораемый нетерпением, поехал к Зельцерману.

  Старичок разложил на выбор перед ним пять или шесть увеличенных изображений принесенной Павлом фотографии. Надо отдать должное старому мастеру – резкость, контраст, яркость – все это очень гармонично сочеталось практически на всех экземплярах фото. Павел повертел несколько из них в руках и после непродолжительного раздумья указал на наиболее удачный на его взгляд вариант.

  Расплатившись с фотографом и аккуратно упаковав свернутое трубочкой фото, Тумасов сел в свою машину, где разорвав целлофан, внимательно еще раз изучил увеличенный снимок. Работа была проделана настолько мастерски, что можно было обойтись даже без лупы, но тут Павла прошиб холодный пот. На упругой ягодице Наташи четко вырисовывалась отнюдь не родинка, а татуировка в виде саламандры. Длинная, узкая сверху и постепенно сходящая к бедру... татуировка из его сна!

  Глава шестнадцатая

  Какое-то время Павел отрешенно сидел за рулем и курил. Никакие комбинации в голове не выстраивались. Так дальше дело не пойдет. Он выкинул недокуренную сигарету в окно и протянул руку к рычагу переключения скоростей.

  Кто-то постучал сбоку в стекло.

  Павел медленно, очень медленно повернул голову.

  Перед ним стоял смуглый милиционер. Лейтенант. За ним виднелся мотоцикл с коляской. Тумасов даже не услышал, как он подъехал!

  – Вы что, не видели знака? – спросил он по-азербайджански.

  – Нет. – растерянно покачал головой Павел.

  Он мотнул головой назад:

  – Нэт, – он перешел с азербайданского на русский. – стоянка тут запрещена. Покажите ваши документы.

  Павел брился тщательно, обильно намыливая щеки. Проводя в очередной раз по подбородку новыми «Жиллетт», он зашипел, пена приобрела розоватый оттенок.