Текст книги "Демон Жадности. Книга 5 (СИ)"

Автор книги: Юрий Розин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Глава 5

На следующий день, без пятнадцати два, третья тренировочная арена базы была забита до отказа. Несколько тысяч человек заполнили трибуны, опоясывавшие гигантскую сферу, висевшую в центре зала.

Сфера представляла из себя энергетическое поле, способное без труда выдержать удар артефактора Эпилога Предания, а за его прозрачными стенами простиралось огромное пустое пространство – все три измерения для полного простора летающим бойцам.

Гул голов зрителей был оглушительным.

Ярана и Хамрон, следуя моему указанию, сумели в кратчайшие сроки организовать тотализатор. Несмотря на то, что подобные азартные игры официально правилами Коалиции запрещались, в таких неформальных мероприятиях начальство традиционно смотрело на это сквозь пальцы.

Однако контора Хамрона работала без особого ажиотажа. Коэффициент на мою победу был просто смехотворным – один к семи.

Причины были очевидны. Во-первых, никто в здравом уме не верил в историю о том, что артефактор с Завязки Предания мог в одиночку справиться с четырьмя противниками того же ранга. Это противоречило всякой логике.

А во-вторых, по базе уже успел расползтись тщательно подготовленный слух о моем бурном пиратском прошлом. Я сам позаботился о том, чтобы эта информация стала достоянием общественности – чем меньше в меня верили, тем выше были бы дивиденды для тех, кто все-таки рискнет поставить на аутсайдера.

Я наблюдал за этим со стороны, с удовлетворением отмечая, что наш с Силаром нехитрый план по распространению «компромата» сработал безупречно.

Ровно в два часа я шагнул из подготовительной зоны на освещенную платформу у края сферы. Почти одновременно с противоположной стороны появился Ралот. Он был в полной боевой экипировки, его лицо искажено сосредоточенной злобой.

Мы стояли друг напротив друга, разделенные лишь мерцающей пеленой защитного поля, под пристальными взглядами тысяч зрителей.

Свисток прозвучал, открывая для нас обоих проходы внутрь защитного поля. Ралот рванулся вперед с такой скоростью, что его фигура размылась.

Его сапоги, артефакты Предания, оставляли за собой шлейфы искаженного воздуха. Он не просто летел – он исчезал и появлялся в нескольких метрах, казалось, опережая саму мысль.

Мои татуировки «Прогулок», до сих пор всегда дававшие мне решающее преимущество в скорости, теперь казался детской игрушкой. Я едва успел отпрыгнуть в сторону, когда его молот, на лету увеличившись до размеров небольшого астероида, врезался в то место, где я только что стоял. Воздух с грохотом схлопнулся, отбросив меня волной давления.

Я активировал «Золотой храм», и золотистый купол едва парировал следующий удар. Молот, весивший теперь тонну, обрушился на барьер с такой силой, что по всему телу побежали трещины маны.

Одновременно с наручей Ралота вырвался сноп молний. Электрический разряд прошел сквозь мою защиту, как нож сквозь масло, и сковал мышцы на мгновение – но этого хватило.

Молот снова обрушился сверху, и на этот раз «Золотой храм» рассыпался с оглушительным звоном. Меня отшвырнуло к дальнему краю сферы.

Он не давал мне опомниться. Вокруг него клубами повалил густой, маслянистый туман, исходящий от его сапог. Он поглощал не только свет, но и звук, и большую часть мана-сигнатур.

Я двигался, полагаясь лишь на остаточные образы, видимые «Юдифью», которые туман искажал почти до неузнаваемости. Из мглы вынырнул его молот, уже легкий и быстрый, как жало змеи.

Я едва успел парировать удар татуировкой «Энго», но в последний момент Ралот подставил наруч. Щит на его предплечье вспыхнул, и сила моего собственного удара вернулась ко мне, отбросив меня назад, прямо на встречный курс его кулака, окруженного сферой искрящейся энергии.

Если бы я использовал техники татуировок, как в сражении с Артефакторами «Ока Шести», все закончилось бы очень быстро. Однако я не хотел показывать такому большому скоплению людей свой почти что бесконечный арсенал техник, которые по идее должны были быть довольно редкими и уж точно недоступными в захолустье вроде тридцать пятой дивизии.

Да, начальство уже знало о Маске. Хотя на допросе я утаил от них ее способность делиться с подчиненными маной, способность фактически на ходу создавать новые техники, для всех остальных стоившие баснословных денег не должна была кого-либо прямо шокировать.

Тем не менее, по пиратской привычке я предпочитал, если это не требовалось, оставлять козыри в рукавах до самого последнего момента.

Во-первых, кто знает, куда могла привести меня судьба в Роделионе. Я не исключал, что по стечению обстоятельств даже мог стать врагом Коалиции.

А во-вторых, я все еще очень беспокоился о том, что, если о невероятных свойствах Маски узнают, то ее у меня отнимут и отдадут какому-нибудь местному гению, а может быть отправят в главную штаб-квартиру Коалиции для исследований.

Пока что, фактически, единственными задукоментированными свойствами Маски был обмен золота и драгоценностей на ману, а тажке поглощение артефактов. Но на самом деле Маске для того, чтобы поднять меня до какой-то стадии, требовалось куда больше ресурсов, чем ушло бы на выращивание Артефактора той же стадии «естественным» путем.

Ее польза, перекрывающая заоблачные траты, была в скорости повышения силы, но для Коалиции, существовавшей уже тысячелетия, подобный бонус был лишь условностью. Коалиция могла подождать выдающегося Артефактора и десять лет, и двадцать, и пятьдесят, и сто лет.

Однако если бы выяснились другие свойства, Маска из артефакта сомнительной ценности, способного раскрыть свой потенциал лишь в руках, умеющих зарабатывать ей на пропитание, точно стала бы предметом, чья ценность была сравнима с величайшими артефактами этого мира.

Вот мне и приходилось терпеть нападения Ралота, выискивая шанс для контратаки, вместо того чтобы просто вырубить его, скомбинировав пару техник. И больше всего меня во всем этом бесило его торжествующее лицо.

Он использовал свою скорость, чтобы диктовать дистанцию, туман, чтобы лишить меня обзора, а его наручи делали любой мой контратающий удар в ближнем бою самоубийственным.

Стандартные методы не работали. Татуировки были сильны, но против трех специализированных артефактов Предания, идеально сочетающихся друг с другом, их было недостаточно.

Нужно было думать иначе. Я отлетел, меняя траекторию, пока туман не скрыл меня из виду. Он не преследовал сразу, уверенный в своем контроле над полем боя.

Техники были невероятно полезным средством в моем арсенале, но то, что я не мог сейчас их использовать, не значило, что я был лишен доступа к стоящим за ними принципам.

И самый главный принцип, который я понял, когда осознал возможность применения татуировок для техник, заключался в простом тезисе: артефакты -это далеко не простые и топорные инструменты.

Раньше я использовал свои татуировки по прямому назначению и не задумывался ни о чем другом. «Радагар» – значит стану сильнее. «Прилар» – быстрее. «Жанна» – подлечусь.

Но ведь артефакты не выдавали эти функции просто «потому что».

«Жанна» направляла ману к клеткам, ускоряя деление и повышая жизнеспособность. «Юдифь» заставляла энергию приливать к органам чувств, давая им новые возможности или усиливая имеющиеся. «Золотой храм» выводил ману из тела для создания энергетического щита, но также пропитывал кожу и мышцы, многократно их уплотняя и делая устойчивее к внешнему воздействию.

Раньше, даже находясь на Хронике, я мог лишь наблюдать за этими процессами. Все-таки в артефакты их функции были вписаны на самом базовом уровне и как-то изменить их казалось совершенно невозможно.

Но теперь я был Преданием. И хотя Маска отрезала для меня возможность создания личных артефактов, мои навыки управления маной были ничуть не ниже, а, благодаря мана-сети, даже выше, чем у Артефакторов той же стадии.

«Прилар», активировавшись, направил ману к мышцам, чтобы заставить их сокращаться быстрее, а также к мозгу и органам восприятия, чтобы стимулировать их и вызвать эффект «растянутого времени», с которым я смогу сам поспевать за своими движениями.

Из этих двух эффектов меня интересовал второй, тогда как первый пока что был без надобности. Так что я поймал ту ману, что направлялась к мышцам, и перенаправил ее в голову, чтобы максимально ускорить восприятие за счет ни капли не изменившейся скорости.

Параллельно я активировал «Юдифь», отрезав все функции кроме усиления восприятия маны, «Урию» – оставив только ускорение проводимости нервных волокон и, наконец, «Грюнер», изменив формирование мана-пуль так, чтобы максимально ускорить их выпуск, жертвуя мощью.

Через секунду с моих ладоней сорвался не просто луч, а почти непрерывный рой из десятков мелких, но невероятно плотных энергетических снарядов, нацеленных ровно в Ралота, который сейчас двигался для меня будто под водой.

Из тумана донесся его удивленный возглас, затем – серия коротких, яростных взрывов. Он отбивался, его молот и наручи работали в бешеном темпе, отражая и уничтожая снаряды.

Но их было слишком много, и я, проживая за каждую реальную секунду будто бы несколько минут субъективного времени, без труда реагировал на его маневры.

Это было куда менее эффективно, чем техники. Как минимум потому, что при такой манипуляции маной артефактов обязательно нужно было чем-то жертвовать в угоду чего-то другого, тогда как при использовании техники ты не должен был чем-то поступаться.

Но этого оказалось вполне достаточно, чтобы.

Туман работал теперь против Ралота – он мешал ему видеть всю картину атаки. На мгновение его защита дрогнула, и один из снарядов чиркнул по его плечу, сорвав кусок брони.

В этот миг я рванулся вперед, используя «Прилар» на пределе. Туман вокруг него поредел – он тратил ману на защиту, а не на его поддержание. Я увидел его: он парил, с яростью на лице отражая очередной залп. Его наручи были подняты, блокируя атаки спереди.

Я не стал бить по ним. Вместо этого я обрушил на него всю мощь «Радагара», обернув кулак в энергию «Энго».

Это был не просто удар. Это был таран. Я врезался в него сбоку, в область между лопаткой и наплечником, туда, где его защита была наименее сконцентрирована.

Кость хрустнула. Молот, выбитый из ослабевшей руки, полетел прочь и с глухим стуком ударился о защитное поле сферы.

Ралот с подавленным стоном рухнул на колени, хватаясь за поврежденное плечо. Его лицо исказила гримаса боли и ярости.

Он попытался поднять другой руку, щит на наруче вспыхнул, но это было жалкое подобие защиты. Я стоял над ним, «Энго» все еще сжато в кулаке, готовое нанести последний удар.

– Хватит, – проскрежетал он, со злобой глядя на меня. – Я сдаюсь.

Шум трибун обрушился на меня, как только я ступил за пределы арены. Одни зрители кричали что-то восторженное, смотрели с неподдельным уважением. Другие провожали меня злыми, оскорбленными взглядами и ворчали что-то про «везучего выскочку» и «пиратские трюки».

Я пропускал это мимо ушей, сосредоточившись на том, чтобы ровно дышать и гасить остаточную дрожь в мышцах после боя. Ралот шел позади, мрачный и разбитый, но с поднятой головой – проиграть он мог, но унижаться явно не собирался.

В нашем временном расположении меня уже ждала Ярана, ее глаза горели азартом, несмотря на всю ее уставную выдержку.

– Капитан, результаты тотализатора, – она протянула мне небольшой кристалл с выведенными цифрами. – Вы поставили два миллиарда золотых. После конвертации по курсу это восемьсот тысяч пурпура. Выигрыш составил пять миллионов шестьсот тысяч пурпура.

Я усмехнулся. Два миллиарда золотых оказались вложены идеально. Теперь у батальона был солидный капитал для оснащения по имперским стандартам.

Повернувшись, я встретился взглядом с Ралотом. Он стоял, скрестив руки на груди, его лицо было темной тучей.

– Что ж, я проиграл, – процедил он. – Условия пари я выполню. Говори, кого ты хочешь забрать из моих «Акул».

– Это просто, – ответил я, глядя ему прямо в глаза. – В первую очередь, конечно, тебя самого, комбат. И девять твоих лучших офицеров.

Ралот фыркнул, будто я предложил ему прыгнуть с обрыва.

– Это невозможно. У меня свой батальон. Мои люди. Я не могу их просто бросить.

– Понимаю, – кивнул я, делая вид, что размышляю. – Тогда, может, ты знаешь способ перевести весь твой батальон в четвертый корпус?

Он снова покачал головой, на этот раз с оттенком досады.

– Третья дивизия никогда на это не пойдет. Они не станут лишаться такого подразделения. Максимум, на что я могу рассчитывать – это мой личный перевод и, может быть, тридцать человек: пять старших офицеров и двадцать пять младших, у которых самый высокий потенциал. Остальных не отпустят.

Я сделал паузу, давая ему прочувствовать всю горечь его положения. Проигравший, оторванный от своей команды, вынужденный начинать все с нуля в новой структуре.

– Видишь ли, Ралот, недавно я заплатил своему комдиву два миллиарда золотых за то, чтобы мой батальон получил пропуск в четвертый корпус. Целиком. Но что я получу здесь? – Я обвел рукой наш скромный сектор. – Нас будут считать провинциалами, выскочками, будут смотреть свысока. Мне нужны свои люди. Сильные. Опытные. Люди, которые знают, что такое настоящий бой, а не полигонные учения. Если ты не хочешь начинать здесь с чистого листа в одиночку, окруженный чужой спесью, то тебе самому выгоднее прийти ко мне со своими лучшими бойцами. Я обещаю, никто не будет к вам относиться по-особенному. Ни в хорошем смысле, ни в плохом. Вы будете такими же, как все.

Ралот долго смотрел на меня, его взгляд был тяжелым, оценивающим. Но теперь он видел не только победителя в дуэли, но и командира, предлагающего ему не просто унизительное подчинение, а стратегический союз.

– И какое место ты мне предложишь в своем «Желтом Драконе»? – наконец спросил он. – Сделаешь меня своим замом?

– Этот вопрос, – ответил я, ухмыльнувшись, – мы сможем обсудить после того, как ты и твои люди пройдете испытательный срок.

###

Следующий полдень застал меня на главном плацу базы Четвертого корпуса.

Правда, слово «плац» здесь было лишь условностью, отголоском армейского жаргона. На самом деле это была колоссальная, ограниченная стенами и мерцающими энергополями сфера, подобная тренировочной арене, но в десятки раз больше. Бойцы выстраивались не только по горизонтали, но и по вертикали, ярусами паря в воздухе друг над другом, так что общее число собравшихся достигало, на мой взгляд, тысяч десяти.

Восемь групп, представлявших дивизии-участницы состязания, парили в первых рядах лицом к возвышению, где должен был появиться комкор. Я возглавлял нашу небольшую группу от тридцать пятой дивизии.

Пока мы ждали, я активировал «Юдифь», и мир наполнился бесчисленными аурами. Картина была поразительной. Среди этих десяти тысяч бойцов я насчитал более тысячи Хроник и несколько десятков Преданий. А за спиной еще не появившегося комкора уже выстроился командный состав корпуса, и отмногих из них исходило такое плотное, нечитаемое сияние, что у меня похолодело внутри. Эпос. Они были на ранге Эпоса. Я лишь надеялся, что мои золотые глаза не выдают моего легкого шока.

Мой взгляд, усиленный «Юдифью», скользил по строям, пока не наткнулся на группу представителей Четырнадцатой дивизии. И тут я замер. Среди них, стоя с каменным лицом и смотря прямо перед собой, был он.

Леонгард. Цепной Пес.

Мой старый друг, мой брат по пиратскому ремеслу, который, как я знал, ушел в Коалицию, чтобы найти силы отомстить за мою мнимую смерть. Он выглядел почти так же, может, чуть более подтянутым и военизированным, но остались тот же суровый взгляд, та же привычка стоять, слегка наклонив голову, будто готовясь к бою.

Он меня не видел. Все смотрели вперед, на пустое пока возвышение. Сердце у меня екнуло, и я мгновенно погасил свечение «Юдифи», чтобы моя аура не привлекла его внимания.

Искушение крикнуть ему, махнуть рукой было велико, но я его подавил.

Нет. Гораздо интереснее будет увидеть его лицо, когда он узнает меня в тот момент, когда нас объявят. Я мысленно потирал руки в предвкушении его шока, его недоумения, его ярости, которая наверняка сменится облегчением.

В этот момент пространство перед нами исказилось, и перед рядами появилась фигура в мундире с нашивками командира корпуса. Воздух замер, и десять тысяч пар глаз устремились на него.

– Объявляю церемонию награждения по итогам общекорпусного состязания открытой, – раздался его голос, ровный и властный, без усилия заполнивший собой всю гигантскую сферу.

Комкор начал свою речь. Его голос, усиленный магией, легко достигал самых отдаленных ярусов.

– Бойцы Четвертого корпуса! Бойцы наших славных дивизий! Эти состязания – не просто проверка силы. Это нить, связывающая могучий ствол с его ветвями. Мы, корпус, как родитель, с гордостью взираем на ваши успехи, радуемся вашему росту и готовы поддержать в трудную минуту. Сила нашего союза, сила Коалиции Яростных Миров – в единстве цели и взаимном уважении!

Воздух в сфере гудел не только от работы систем жизнеобеспечения. Снизу, из рядов артефакторов корпуса, донеслись сдержанные, но отчетливые шепотки.

– Снова про «детей» завел… Смотрят они на эти дивизии – пыль гонять по окраинам, пока мы настоящую работу делаем.

– Тише ты! Но… согласен. Какая от них польза-то, кроме отчетности?

Я усмехнулся про себя, не меняя выражения лица. Эта спесь, это высокомерие «столицы» к провинции были мне знакомы.

Речь закончилась, и комкор перешел к результатам. Его тон стал сухим и официальным.

– Объявляю итоги. Восьмое, последнее место, с нулем очков – сто двенадцатая дивизия. Их батальон понес критические потери при выполнении первоначальной миссии и выбыл из состязания.

В толпе никто даже не шелохнулся. Комкор продолжил, называя дивизии подряд.

– Седьмое место… Шестое… Пятое…

Потом он сделал небольшую паузу. Первые четыре места уже нельзя было считать полностью проигравшими, так что они заслуживали чуть больше внимания.

– Четвертое место – четырнадцатая дивизия. Сто тринадцать тысяч семьсот очков. За успешную зачистку высокоопасных Руин в нейтральном пространстве и предоставление Коалиции новой стратегической базы.

Я видел, как плечи Леонгарда и его товарищей выпрямились.

– Третье место – пятьдесят первая дивизия. Сто пятьдесят три тысячи очков. За ликвидацию антиправительственной террористической организации «Железный Кулак» на территории королевства Тарвиния.

Затем наступила очередь второго места. В воздухе повисло ожидание.

– Второе место…

Рядом со мной кто-то из бойцов корпуса громко, на всю сферу, зевнул.

– Ну вот, можно не слушать. Третья дивизия, как всегда, первая. Скучища.

– Второе место, – голос комкора перекрыл этот комментарий, – занимает третья дивизия. Триста одиннадцать тысяч пятьсот очков. За уничтожение базы преступной организации «Адский Ключ».

Сфера взорвалась гулом удивленных голосов. Шепотки, перешептывания, недоуменные возгласы. Третья дивизия – не первая? Этого не случалось годами. Я видел, как побледнели представители «Черных Акул», стоявшие неподалеку.

Комкор выждал, пока шум немного стихнет, и произнес финальные слова, в которых чувствовалась легкая, одобрительная интонация.

– Победителем общекорпусного состязания, с результатом в четыреста семьдесят тысяч очков, объявляется тридцать пятая дивизия! Представителей дивизии прошу подняться для награждения.

Глава 6

Мы пятеро: я, Ярана, Силар, Хамрон и Бардо – плавно направились к возвышению, где нас ждал комкор. В этот момент из рядов Четырнадцатой дивизии донесся приглушенный, но абсолютно узнаваемый возглас, полный немого изумления.

– Мак…? Черт возьми… МИДАС⁈

Я не оборачивался, но не смог сдержать широкой, довольной ухмылки. Мгновение полной, абсолютной растерянности в голосе моего старого друга стоило заметной части всех этих интриг и усилий. Я мысленно пообещал себе найти его сразу после церемонии.

Комкор вручил каждому из нас тяжелую, искусно выполненную медаль, а затем – по тонкому, но прочному кристаллу, в котором пульсировал свет.

– Официальные приглашения о вступлении в Четвертый корпус Коалиции. Готовы ли вы, майор Марион и ваши офицеры, принести присягу и пополнить наши ряды?

– Готовы, господин комкор! – мы ответили практически хором, и в наших голосах звучала неподдельная решимость. Этот момент был кульминацией долгого пути.

Затем комкор обернулся к группе высших офицеров, стоявших за ним – командирам дивизий, напрямую входящих в состав корпуса. Их номера, вроде «Четыре-Один» или «Четыре-Два», напрямую привязывающие их к четвертому корпусу, сразу отделяли их от таких провинциальных частей, как наша Тридцать пятая.

– По сложившейся традиции, слово предоставляется вам, комдивы. Чья дивизия получит этих бойцов?

Первым выступил суровый мужчина с нашивкой «4−1».

– Моя дивизия готова принять вас. При условии годового испытательного срока с половинным окладом и понижением в должности до рядовых бойцов на первые шесть месяцев.

Следом заговорила женщина из «4−3».

– Мы предложим вам контракт с пониженным пенсионным накоплением и обязательным участием в первых пяти миссиях в качестве штурмового отряда без права на долю в основной добыче.

Предложения сыпались одно за другим, и все они были унизительными: лишение офицерских привилегий, заведомо опасные задания, урезанное финансирование.

Впрочем, как я выяснил заранее, это была стандартная процедура – своеобразная «плата за вход» для провинциалов, проверка на прочность и смирение. Я уже мысленно перебирал варианты, выбирая наименее болезненный, когда вперед вышла командир дивизии «4–8».

Она была очень высока и статна, с идеальной осанкой. Ее чисто-белые волосы были собраны в строгий пучок, а левый глаз скрывала темная кожаная повязка. Единственный видимый глаз, в котором к своему удивлению я заметил искорки слишком хорошо знакомого мне золота, изучал нас с холодным любопытством.

– Моя дивизия также заинтересована, – ее голос был низким и властным. – И мое условие лишь одно. – Она посмотрела прямо на меня. – Если вы, майор Марион, и ваши люди перейдете ко мне, то я лично вручу вам в качестве бонуса кусок «особого золота» из моей личной коллекции. А остальные условия мы с вами обсудим потом, лично.

Слова комдива дивизии 4–8 повисли в воздухе, и наступила секунда ошеломленной тишины. Я видел, как брови остальных комдивов поползли вверх, а на лице самого комкора отразилось неподдельное, хотя и быстро сглаженное, недоумение.

Бонус за переход? Это было неслыханно. Обычно награду нужно было заслужить годами службы, а не получать авансом.

У меня не было ни малейшего понятия, что именно представлял из себя этот кусок. Но в памяти всплыл тот самый золотой самородок из Торгового дома в Ярком Дне, тот, что подарил мне золотые глаза и способность видеть ауры ценности.

Если это «особое золото» было чем-то похожим, то никакие унизительные контракты и испытательные сроки не играли роли. Это была не награда. Это была инвестиция в мою самую суть, в силу Маски.

– Я согласен, – сказал я громко и четко, перекрывая начавшийся шепот. – Мы с моими офицерами переходим в дивизию 4–8.

Мое заявление, ожидаемое, на самом-то деле, казалось, лишь усилило общее замешательство. Комдив 4–8, не выразив ни удивления, ни торжества, лишь коротко кивнула, ее единственный глаз на секунду задержался на мне, словно ставя печать одобрения.

Комкор, покачав головой, но не став ничего комментировать, поднял руку, призывая к тишине.

– Церемония объявляется закрытой. В ближайшие дни все представители дивизий будут транспортированы обратно к местам своей постоянной дислокации. Для проигравших – это возвращение домой. Для тех, кто получил приглашение в корпус, – возможность уладить все дела и собрать вещи в ожидании официального приказа о переводе. Свободны.

Тысячи артефакторов начали расходиться, и плац быстро наполнился гулом голосов и свистом маны. Я сразу же бросился сквозь толпу, стараясь не упустить из виду высокую фигуру с белыми волосами. Мне нужно было узнать об этом золоте сейчас же.

Я почти догнал ее, когда она резко подняла руку, останавливающим жестом запрещая мне приближаться. Я замер на месте. В тот же миг в моей голове, четко и безошибочно, прозвучал ее голос, холодный и властный, словно удар хлыста.

– Все вопросы – после официального перевода.

Прежде чем я успел что-либо возразить, она шагнула вперед, и пространство вокруг нее исказилось. Через мгновение ее фигура растворилась в мана-вспышке, исчезнув с плаца.

Я стоял, все еще ощущая эхо ее голоса в сознании, когда чья-то тяжелая рука грузно опустилась мне на плечо, заставив развернуться. Передо мной был Леонгард. Его лицо, обычно хмурое и сосредоточенное, сейчас выражало такую бурю эмоций – неверие, ярость, облегчение и дикую радость, – что он казался другим человеком.

– Черт тебя дери, Мидас! – его голос хрипел от нахлынувших чувств. Он с силой встряхнул меня за плечо, а затем резко притянул в крепкие, почти сокрушительные объятия. – Я думал, тебя черти давно сожрали! Я семь местных адов готов был перевернуть, чтобы найти твоих убийц! Говори, где ты пропадал⁈ Как ты выжил⁈

Я широко ухмыльнулся, глядя на его разгоряченное лицо, и по-дружески хлопнул его по спине.

– Это, друг мой, очень длинная история. И рассказывать ее стоя посреди этого хаоса – не лучшая идея. Пошли в наше временное расположение. У меня как раз есть приличный виски, и мы можем все обсудить без лишних ушей.

###

Официальный корабль Коалиции, куда более утилитарный, чем яхта Гильома, доставил нас обратно на базу тридцать пятой дивизии. И едва мы сошли на знакомый, потрескавшийся камень посадочной платформы, на нас обрушилась настоящая буря.

Гул толпы, состоящей из нескольких тысяч бойцов дивизии, оглушил. Они кричали, свистели, аплодировали.

Для многих из них мы были не просто победителями – мы были легендой, совершившей невозможное. Третья дивизия была непобедимым титаном девяносто три раза за столетие, а наша, тридцать пятая, не поднималась выше второго места за всю свою историю.

Правда, были и такие, кому было плевать на честь дивизии и важность победы. Однако их отлично стимулировала кричать и махать руками наравне со всеми премия в размере трехмесячного оклада, выплаченная по приказу радостного комдива.

Сквозь толпу ко мне пробился сам комдив. Его обычно хмурое лицо сейчас сияло непривычной улыбкой. Он схватил мою руку и стал трясти ее с такой силой, будто пытался вырвать с корнем.

– Майор Марион! Черт возьми, майор! Я не верил своим ушам! Вы сделали это! Вы принесли нам первую победу! Я не знаю, как вас благодарить!

Я усмехнулся, высвобождая свою руку.

– Спасибо, господин комдив. Но, если честно, я предпочитаю, чтобы благодарности имели вес. Буквальный. Золотой вес.

Я произнес это с такой ухмылкой, что он сразу понял – это шутка. Он фыркнул, покачивая головой.

Даже если бы он отдал мне всю казну дивизии, этих денег хватило бы Маске на пару недель, а после перевода в корпус, где ценность пурпура была на порядки выше, любая местная сумма превратилась бы в пыль.

– Шутите вы, майор, – сказал он, и его тон стал серьезнее. – Но настоящая благодарность должна быть практической. Вы просили перевести весь ваш батальон. Я наводил справки.

Я насторожился, следя за его взглядом.

– И?

– И это возможно. Сложно, чертовски сложно, но возможно. Для большинства ваших бойцов. Однако есть нюанс. Стандартом для службы в Четвертом корпусе является ранг Сказания. Ниже – никак. Они не примут ни одного вашего бойца, даже самого перспективного, если тот не достигнет Сказания. На оформление всех бумаг, согласований и приказов уйдет примерно три недели. За это время вам нужно будет поднять весь ваш батальон до нужного ранга. Всех, кого вы хотите взять с собой.

Я понимающе кивнул, внутри уже прикидывая запасы из Жемчужного Грота и, что важнее, возможности Маски. Выдать ресурсы – это одно. Но ускорять развитие своих людей, жертвуя собственной жизненной силой… это была другая история. Однако выбора не было.

– Не беспокойтесь, господин комдив, – сказал я с уверенностью. – Мы справимся. Трофеев, которые мы вывезли из Жемчужного Грота, хватит, чтобы до ранга Сказания можно было поднять даже свинью. Мои ребята куда способнее свиней.

###

Спустя три недели на пяти кораблях батальона «Желтый Дракон» выстроился весь личный состав. Шестьсот с лишним Артефакторов, каждый на ранге как минимум Сказания.

Среди них выделялась группа из десяти человек в отличающейя от нашей экипировке – десять артефакторов из батальона «Алый Шквал», которых их командир Эланд (вместе с самим собой) проиграл мне в том самом пари.

Я стоял на трапе флагманского корабля, глядя на знакомые очертания базы тридцать пятой дивизии. Она казалась такой маленькой и провинциальной после величия Руин четвертого корпуса. Комдив махал нам с посадочной платформы. Я отдал ему в последний раз в своей жизни честь как боец его дивизии.

– Отдать швартовы! Курс – на четвертый корпус! – скомандовал я, и мой голос разнесся по палубам всех пяти кораблей.

С ревом заработали двигатели, и корабли один за другим стали отрываться от камня, набирая высоту и уходя в бескрайнюю синеву Неба, оставляя позади старую жизнь и устремляясь к новой.

Вечером того дня, когда наш маленький флот взял курс на Роделион, я заперся в своей каюте на флагмане. В руке зажал тяжелый хрустальный бокал с выдержанным виски Амалиса – последний из тех запасов, что я прихватил с базы.

Гул двигателей был ровным и монотонным, словно отдаленный шум водопада, заглушающий все остальные звуки. Я сидел в кресле, глядя в темный иллюминатор, и наконец позволил себе перевести дух.

Прошлое всегда настигает в такие моменты затишья. Я потратил больше месяца, кидая щедрые награды и используя все связи, но Лислейна так и не нашли. Единственным следом был подтвержденный короткий визит в дом его дальних родственников.

Он появился ненадолго, отсыпал им приличную сумму денег и исчез, бросив на прощание лишь одну фразу: «Отправляюсь в высший мир и уже никогда не вернусь».

Высший мир. Роделион. Так что мой предатель-заместитель, похоже, сбежал туда же, куда держал путь и я. Что ж, в Роделионе я его и найду. Рано или поздно.

Перед самым отлетом я нашел время слетать в Баовальд. К Дейле.

Я нашел ее в саду западного крыла дворца. Дейла сидела на краю мраморной чаши, спиной ко мне, и смотрела на сухие заросли. Она сидела так неподвижно, что ее можно было принять за еще одну статую в этом царстве забвения.

– Ищешь уединения, принцесса? – мой голос прозвучал громко в этой гробовой тишине.

Она вздрогнула, резко обернулась. В ее глазах мелькнула надежда, тут же вытесненная горькой обидой. Она встала, отряхнула платье – простое, серое, без каких-либо знаков королевского достоинства.