Текст книги "Демон Жадности. Книга 5 (СИ)"

Автор книги: Юрий Розин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Ее магия, хоть и выдержанная в одном багровом спектре, была невероятно разнообразна, изощренна и смертоносна. Но и в ближнем бою она не была беспомощна.

Когда мне удавалось прорваться сквозь этот магический шторм и сблизиться, она встречала меня материализовавшейся в мгновение ока огромной косой, сплетенной из сгущенной, кипящей крови вселенской скорби. И каждый удар этого чудовищного клинка звенел, как погребальный набат, отзываясь глухой, разламывающей болью даже в моем золотом фантоме, будто бьющей прямо по душе.

Мы кружили в бескрайней багровой пустоши, и каждый наш удар, каждый парированный выпад высвобождал чудовищную энергию, которой с лихвой хватило бы, чтобы стереть с лица земли базу четвертого корпуса со всеми ее многослойными защитными полями и элитными батальонами, не оставив и пылинки.

Осознание этой мощи, того, что я могу однажды, в будущем, достичь такого уровня по-настоящему, своим путем, заставляло кровь бежать быстрее, а сердце биться в бешеном, опьяняющем ритме. Эта мысль была подобна наркотику, затмевая на мгновение саму смертельную опасность.

Но затем, как удар обухом по голове, я почувствовал, как ровный, мощный поток силы из Маски начал ослабевать, дрогнул, словно иссякающий родник. Золотой свет фантома постепенно начал меркнуть, его удары стали терять свою абсолютную сокрушительность.

Королева, явно чувствуя это тончайшими вибрациями реальности, мгновенно усилила натиск, ее багровая аура вспыхнула с новой, яростной силой. Ее атаки стали чаще, ожесточеннее, они пробивали мою пошатнувшуюся защиту, и я уже не контратаковал, а отбивался, жертвуя частями брони фантома.

. Еще немного, пара секунд – и она разорвет меня на клочья, а с ней и мои последние, отчаянные надежды на спасение, на выполнение миссии, на саму жизнь.

Отчаявшись, чувствуя, как золотое сияние гаснет, я мысленно, вложив в этот крик всю свою ярость, страх и волю, вскричал, обращаясь к тому самому коллективному разуму, что дал мне эту силу.

– Слышите меня⁈ Как мне победить⁈ Я использую свой последний вопрос! Скажите, как ее одолеть! Должен же быть способ!

Голос в моей голове прозвучал на этот раз почти с одобрением, словно учитель, видящий, как ученик наконец-то схватывает суть.

– Вовремя вспомнил про данную мной возможность. Однако объяснять тебе что-то времени уже нет. Лучше увидь это сам.

Мое восприятие мира перекосилось, вывернулось наизнанку. Сквозь привычное, яркое золотое сияние моей маны и ядовитый багровый поток ее чар проступило, просочилось нечто иное, третье.

Это была… плотность. Чистая, необработанная, фундаментальная энергия, настолько тяжелая и первичная, что даже мана уровня Мифа рядом с ней казалась легким, невесомым паром.

Она висела, вернее, была вплетена в самую ткань этого мира, незримая и нетронутая, основа основ. Инстинктивно, повинуясь новому, проснувшемуся чувству, я мысленно протянулся к ней, к этой тяжести.

И коснулся.

Это было похоже на то, как если бы все мои вены, артерии и нервные каналы внезапно наполнились расплавленным свинцом, а кости превратились в уран.

Боль была вселенской, абсолютной, разрывающей саму душу на атомы, но за ней, сквозь этот ад, хлынула мощь, настоящая, нефильтрованная мощь, перед которой моя прежняя, золотая сила казалась детской, бледной забавой.

Мой золотой фантом, уже начавший тускнеть и расплываться, вспыхнул с такой ослепительной, яростной интенсивностью, что багровый свет мира вокруг померк, побелел перед этим новым, сокрушительным сиянием. Один взмах сабли – не просто удар, а акт отрицания – и коса королевы, ее главное оружие, разлетелась на мириады алых, беспомощных осколков, испарившихся в ничто.

Ее следующие заклинания, что до этого едва удавалось парировать с надрывом, теперь разбивались о мой обновленный щит, как стеклянные шары о броню танка, не оставляя и царапины.

Я двинулся вперед, простым, неотвратимым шагом, и она, владычица этого мира, отступила. Впервые за всю эту битву в ее бездонных глазах мелькнуло нечто, кроме холодного, вселенского презрения – чистейший шок, быстро перетекающий в животный, первобытный страх.

Каждое мое движение, каждый жест теперь был катаклизмом, заставлявшим трещать, сыпаться и плавиться саму реальность вокруг нас. Но истинная цена стала ясна мне почти мгновенно.

С каждым ударом, с каждым мигом удержания этой мощи я чувствовал, как эта «тяжелая» энергия выжигает меня изнутри, словно кислотой. Она пожирала мою жизненную силу, мою сущность, с чудовищной скоростью приближая мою кончину.

Это была не победа, а стремительное, яростное самоубийство, обмен шанса на гибель. Еще несколько секунд такого темпа – и от меня не останется даже праха, лишь воспоминание о вспышке, поглощенной вечной багровой тьмой.

Больше медлить было нельзя. Я сконцентрировал все, что оставалось, в одном финальном, отчаянном порыве. «Прилар» взвинтил скорость моего фантома до немыслимого, болезненного предела, превратив нас в единую, сжатую в точку золотую молнию, готовую пронзить вечность. «Радагар» сжал всю доступную мощь в лезвии сабли, заставив его светиться не просто золотом, а ослепительным, белым, ядерным жаром, плавящим взгляд. «Ивола» растянула мою мана-сеть до предела прочности, нити энергии звенели и рвались, но держались, чтобы выдержать чудовищную, финальную нагрузку, а «Энго» вложил в предстоящий удар всю мою боевую ярость, всю боль, всю волю к жизни.

Передо мной королева, чувствуя неминуемый финал, ответила тем же, вывернув наизнанку остатки своей багровой сущности. Ее коса, мгновенно восстановленная, выросла до чудовищных, затеняющих все вокруг размеров, и с ее лезвия хлынули настоящие, кипящие реки крови, заливая багровый горизонт, поднимаясь кровавым приливом. Она стала воплощением самой смерти, апокалипсисом, готовым поглотить последнюю искру света в этом мире.

Мы ринулись навстречу друг другу. Это не было битвой – это было столкновением двух вселенных, двух противоположных начал. Моя золотая, пылающая белым ядром сабля и ее алая, источающая реки скорби коса сошлись в центре этого рушащегося мира.

Удар был абсолютным. Взрыв всепоглощающего света и чистой силы, который разорвал, как ветхую ткань, саму ткань реальности. Я увидел, как багровое небо и земля под нами покрылись паутиной черных, бездонных трещин, из которых лился не свет и не тьма, а ничто.

Мир артефакта содрогнулся от боли и его агония на мгновение, на один единственный миг, нарушила неразрывную связь королевы с источником ее силы. Ее коса, лишенная подпитки, дрогнула, ее матерализация поплыла.

Этого мига, этого кванта времени, было достаточно. Мое лезвие, все еще пылающее неистовой, украденной у вечности мощью, перерубило ее оружие пополам с чистым, хрустальным звоном.

Инерция и ярость понесли его дальше, по идеальной, предопределенной траектории, рассекая багровый свет, ореол и защиту, окружавшие ее шею. Не было сопротивления – был лишь чистый, беззвучный разрез. Ее голова, с застывшим на лице выражением не верящего ужаса и бесконечного потрясения, отделилась от плеч и начала медленно, почти величаво, падать вниз, растворяясь в клубах алого, прощального тумана, унося с собой всю ярость и скорбь этого мира.

Но победа не пришла без цены. В последнее, исчезающее мгновение, уже обезглавленная, королева дернула рукой. Ее коса, уже разрубленная пополам, не рассыпалась в прах, а вместо этого, словно живой змей, восстановилась за лезвием сабли и с мертвой, неумолимой хваткой вонзилась мне в левое плечо.

В тот же миг мир вокруг начал рушиться окончательно, потеряв свою хозяйку. Багровое небо пошло глубокими трещинами, как разбитое стекло, осыпаясь кровавыми осколками в ничто, земля расползалась под ногами, поглощая саму себя в черные провалы небытия.

А затем Маска на моем лице поплыла. Ее металл потерял твердость, стекая с кожи, как расплавленный воск, и исчезая в никуда, не оставляя и следа. Чудовищная мощь Мифа, что наполняла меня до краев секунду назад, ушла, как стремительный отлив, оставив после себя знакомую, но теперь казавшуюся такой жалкой и бледной, алую ману Предания.

А следом сознание не выдержало контраста и выключилось в третий раз.

Глава 19

Я очнулся с оглушительным, навязчивым гулом в ушах и адской, пульсирующей болью в реальном, а не фантомном, плече, где теперь зияла глубокая, обугленная рана, вдобавок к дыре от выпавшего в какой-то момент из спины меча, из которой медленно, слабыми толчками, выходила кровь.

Мы с принцем все еще висели в воздухе, вцепившись в корону, но пейзаж вокруг изменился до неузнаваемости. Вместо кромки джунглей и нашего форта внизу раскинулся огромный город – тот самый, что я видел в видениях, бывшая столица Лиадерии, теперь перестроенная под стиль маркизата, с новыми башнями и широкими проспектами. И он пылал.

Из короны в наших сплетенных руках одна за другой, с шипящим звуком рвущейся плоти, вырывались и устремлялись вниз серповидные алые клинки, сплетенные из той самой, знакомой до тошноты кровавой маны. Полумесяцы смерти, точь-в-точь как лезвие косы королевы.

Они врезались в здания, разрезая каменные башни и бронзовые купола, обращая все в дымящиеся руины и пепел. Я видел, как крошечные, с моей высоты, фигурки внизу метались по площадям, пытаясь спастись, и исчезали в ослепительных алых вспышках, не оставлявших ничего. Сотни, тысячи жизней гаснули с каждым вздохом, с каждым ударом моего сердца.

– Видишь⁈ – закричал принц, его лицо было искажено экстазом и безумием. – Видишь их гибель! Это расплата! Возмездие!

В воздухе вокруг нас уже сновали, как обезумевшие осы, Артефакторы маркизата – сотни Хроник, десятки Преданий, а чуть поодаль, возможно, даже пара Эпосов, я не мог понять, ведь татуировки снова не работали.

Они отчаянно, с объединенными усилиями, пытались создать совместные, многослойные щиты, чтобы парировать эти смертоносные серпы.

– Держите барьер! Не дайте прорваться к правительственному кварталу! – доносились отрывистые, напряженные команды.

Иногда им это удавалось – несколько алых клинков разбивались о сверкающий, дрожащий под ударами барьер, рассыпаясь багровыми искрами. Но энергия, требуемая для этого, была колоссальной, их лица искажались от напряжения, а мундиры дымились.

Они не могли остановить весь поток, они лишь с огромным трудом, ценой невероятных усилий, отводили отдельные, самые опасные удары, и с каждым мгновением их силы таяли, щиты слабели, а город под нами продолжал умирать, погружаясь в хаос и пламя.

Боль в левом плече была невыносимой, будто там все еще торчал обломок той проклятой косы, разрывая плоть и кость. Каждый пульсирующий удар сердца отзывался огненной волной по всей спине, затуманивая сознание.

Но затем сквозь эту боль пробилось новое, оглушительное ощущение – поток чистейшей, невероятно плотной маны хлынул в меня через руку, сжатую на короне. Он был холодным и тяжелым, как расплавленное серебро, заполняя каждую ветвь моей мана-сети, растягивая и укрепляя энергетические каналы.

Сама корона под моими пальцами теряла форму, становясь жидкой и текучей, как ртуть, и впитываясь в кожу, оставляя на ладони призрачное тепло и едва заметный золотистый отлив.

– Да! – кричал принц, его голос срывался в исступленный визг. – Горите в очищающем пламени! Проклятые узурпаторы, убийцы и палачи! Все до последнего! Никто не поща?..

Его голос оборвался, словно перерезанный ножом. Он почувствовал то же, что и я – живая связь с артефактом, та самая пуповина, что питала его могущество, рвалась на части.

Его торжествующая ухмылка, исказившая молодое лицо, сменилась шоком, а затем животной, неконтролируемой яростью. Его глаза, еще секунду назад сиявшие ликующим безумием, теперь потемнели от ненависти.

– Что ты сделал? – прошипел он, срываясь на крик. – Отдай! Это мое! Мое по праву крови!

Он попытался сжать пальцы сильнее, впиться ногтями в мою руку, вырвать корону обратно, но было поздно. За какие-то две секунды от Легендарного артефакта не осталось и следа – лишь моя ладонь, на мгновение мелькнувшая странным металлическим блеском, да легкое покалывание, бегущее по предплечью.

Паралич, сковывавший нас, исчез. Свобода движения вернулась внезапно, заставив мышцы дернуться в непроизвольном спазме, а с ней и доступ к мане.

Но когда я инстинктивно попытался активировать «Прогулки», чтобы остаться в воздухе, внутри ничего не откликнулось. Татуировки молчали, будто их и не было.

И земля с горящим городом, с его клубами черного дыма и багровыми отсветами пожаров, стремительно понеслась мне навстречу.

Свист ветра в ушах оглушал, земля стремительно приближалась, превращаясь в мозаику горящих улиц и разрушенных зданий. И сквозь этот вой воздуха прорвался яростный, почти звериный крик сверху.

Принц, на крыльях своей ярости и вернувшихся артефактов, настиг меня. Его плащ развевался за ним как окровавленное знамя, а в глазах стояла безумная решимость. Его рапира, тонкая, изящная и смертоносная, метнулась, целясь точно в сердце.

Без «Прилара» у меня не было скорости, чтобы увернуться, но годы научили меня выкручиваться в самых немыслимых ситуациях. Иногда в буквальном смысле.

Я судорожно изогнулся в воздухе, подставив под удар ребра – расчетливый риск, ставка на то, что кость остановит лезвие, не дав ему добраться до сердца.

Острая, жгучая боль, как от раскаленного докрасна железа, пронзила грудь, когда лезвие прошло навылет, уже во второй раз продырявив мне то же самое легкое. Я почувствовал, как сталь скользнула между ребер, разрывая плоть и мышцы.

Но это был не смертельный удар. Я это знал.

– Умри, ублюдок! – проревел принц, пытаясь вывернуть клинок, чтобы нанести рваную рану. – Это твой конец!

Но в следующее мгновение на принца с разных сторон набросились тени. Несколько Артефакторов маркизата, наконец-то сумевших прорваться сквозь град алых серпов, обрушили на него сковывающие сети из сияющей энергии и подавляющие чары, которые тяжелым одеялом окутали его фигуру. Его крик ярости смешался с отчаянными, бессильными проклятиями.

– Руки прочь! Я королевская кровь! Вы все ответите за это!

Но его быстро, почти профессионально обездвижили и потащили прочь, в сторону уцелевших кораблей маркизата.

А меня, уже почти потерявшего сознание от боли, падения и потери крови, резко подхватили чьи-то сильные руки. Какой-то Артефактор в походной форме маркизата, его лицо было испачкано сажей и напряженно до суровости.

– Держитесь, майор Марион, – бросил он глухим, уставшим голосом, ловко разворачиваясь в воздухе и устремляясь к уцелевшему зданию центральной ратуши. – Мэр хочет вас видеть.

После того, как мне оказали первую помощь с использованием лечащих артефактов Предания, благодаря чему дыры в груди и спине почти перестали меня беспокоить и лишь нарывающая рана в плече еще доставляла некоторое неудобство, меня ввели в просторный, но теперь запыленный и пропахший дымом кабинет в ратуше.

Воздух был густым и едким, частички пепла плавали в лучах света, пробивавшихся сквозь пыльное окно. Мэр, мужчина с выраженным брюшком и умными, жесткими глазами, стоял у окна, смотря на дымящиеся руины своего города.

Его пальцы нервно барабанили по мраморному подоконнику, оставляя следы на слое серой пыли. Когда он обернулся, на его лице была странная смесь: удовлетворение и сдерживаемая ярость.

– Майор Марион, – его голос был ровным, но в нем слышалось стальное лезвие, готовое вырваться наружу. – Рад, что вы живы. К вашему счастью, принц этой чертовой Лиадерии и лидер повстанцев в одном лице теперь в наших руках, закован в манные наручники. Так что расскажите, черт возьми, что это было? И как капитан Коалиции, чья задача была охранять периметр, оказался в эпицентре адской бури, которая едва не сравняла с землей половину моего города?

Он не обвинял напрямую, все-таки я представлял силу, с которой был вынужден считаться даже императорский двор, но угроза в его голосе ощущалась неприкрытая.

Так что скрывать что-либо сейчас было бы глупо и только усугубило бы подозрения. Впрочем, особо скрывать мне было нечего. Я сделал глоток воздуха, игнорируя пронзающую боль в груди и соленый привкус крови на губах.

– Мы выполняли стандартную миссию по охране форпоста, – начал я, говоря четко и по делу, упираясь рукой о спинку ближайшего кресла, чтобы не упасть. – Но когда до нас дошли сведения о масштабной операции ваших войск в тоннелях, я понял, что это шанс, который нельзя упустить. Пока основные силы повстанцев были отвлечены вашим наступлением, мой батальон проник в их тыл через другую, неохраняемую сеть тоннелей. Мы вышли прямо к их… назовем это святилищем. Принц использовал артефакт невероятной мощи, Легендарного уровня, жертвуя своими же людьми, чтобы активировать его. Мне удалось приблизиться и схватиться за артефакт одновременно с принцем. Я понял, что артефакт невозможно контролировать или нейтрализовать стандартными методами. Единственный способ остановить бойню – уничтожить его ценой собственных сил. Что я и сделал, применив одну из моих техник. Конкретику раскрыть не могу, это вопрос безопасности Коалиции. Это была лотерея, но альтернативой было гарантированное уничтожение города.

Мэр внимательно выслушал, не перебивая, его пальцы наконец замерли на подоконнике. Он кивнул, его взгляд стал более оценивающим, холодно-аналитическим, чем открыто обвиняющим.

– Наши разведчики и артефакторы слежения действительно зафиксировали колоссальный, ни с чем не сравнимый выброс маны из джунглей, – произнес он медленно, взвешивая каждое слово. – И видели два силуэта, летящих в сторону города, прежде чем небеса разверзлись. Ваша история… она логично складывается в общую картину. Допустим. Я не считаю вас сообщником этого безумца. – Он тяжело, с присвистом вздохнул, проводя рукой по лицу, смахивая невидимую пыль усталости. – Но прежде чем поставить точку в этом отчете, который полетит в маркизат, у меня есть еще несколько вопросов. Детали нужно прояснить до мелочей. Для протокола.

Боль в плече напоминала о себе огненным кинжалом при каждом движении грудь саднило, но в голове, поверх боли, назойливо и безостановочно стучала одна мысль – пари, таймер, отсчет. Каждый час, каждая минута сейчас была на счету.

– Я понимаю необходимость протокола, – сказал я, стараясь, чтобы голос не срывался на хрип от боли и нехватки воздуха. – Но, с вашего разрешения, я бы хотел вернуться на базу четвертого корпуса. Только там мне смогут помочь с исцелением раны, полученной при уничтожении артефакта, – я показал на перебинтованное плечо. – Я готов ответить на все ваши вопросы дистанционно, и обещаю никуда не деваться с базы коалиции.

Мэр на секунду задумался, его взгляд скользнул по моему пробитому мундиру, залитому кровью, затем он медленно кивнул.

– Хорошо. Докладывайтесь своему командованию. Но будьте готовы к дополнительному допросу.

– Тогда, – я сделал короткую, прерывистую паузу, чтобы вдохнуть, игнорируя пронзительный укол в легком, – можем ли мы считать, что наша миссия по защите форпоста и города официально завершена? Принц обезврежен, его артефакт уничтожен. Без лидера и символа сопротивление повстанцев должно развалиться в течение дней.

– Да, – мэр ответил без колебаний, твердо. – Угроза ликвидирована. Ваша миссия выполнена. И маркизат признателен за вашу ключевую роль в поимке принца. Это будет отражено в моем отчете.

Вот он, ключевой момент. Я посмотрел ему прямо в глаза, стараясь не моргнуть.

– В таком случае, у меня к вам будет одна личная просьба. Не как от представителя Коалиции, а как от человека, который только что спас ваш город от полного уничтожения. Не могли бы вы… намеренно задержать официальное уведомление о завершении миссии для седьмого батальона дивизии 4−2?

###

Меня доставили обратно в форт на скоростном катере маркизата, который резко и пыльно приземлился на главной плацдармной площадке.

Картина, встретившая меня, была одновременно и обнадеживающей, и удручающей. Лагерь кипел лихорадочной, уставшей жизнью – все, кто уходил в тоннели, уже вернулись.

Но в их глазах, запавших от бессонницы и напряжения, читалась не только усталость, но и ощутимая горечь потерь.

Первым ко мне, пробиваясь через суетящихся бойцов, пробился Ралот, его мундир был в бурых разводах пыли и запекшейся крови, одна перчатка порвана, обнажая содранные костяшки пальцев.

Отдав честь, он в общих чертах рассказал о бое с силами повстанцев.

– Закончив с ними, мы добрались до главной пещеры по вашему следу, но она уже рухнула, свод обвалился почти полностью. Пришлось разгребать завалы. Вытащили большинство наших, – он замолчал на секунду. – Десятерых не успели.

Он объяснил, что уцелевшие артефакторы повстанцев, выбравшись из-под обломков, не стали атаковать, а последовали за своим принцем. Это неожиданное отступление спасло остальных моих людей от новых, возможно, еще более тяжелых жертв.

Затем подошли Хамрон, Силар, Ленар и Бьянка. Их отряды понесли самые тяжелые потери – сорок семь человек. Однако такие потери в основном не были следствием ловушек.

Хамрон с довольной улыбкой и грубо перевязанным окровавленной тряпкой плечом, доложил:

– Мы объединились с Силаром, Бьянкой и Ленаром по очереди в разных участках тоннелей. А потом, продвигаясь дальше вместе, наткнулись на главное хранилище повстанцев. Куча Хроник, трое Преданий. Пришлось ввязываться в лобовую. Потери… – он на секунду посмурнел. – Значительные. Но задачу выполнили и куш… – он снова заулыбался, преисполнившись энтузиазма. – Мы все вынесли, Мак! Все до последнего слитка! Артефакты, ящики со слитками, мешки с монетами… и какие-то странные препараты, красные. Ничего похожего я раньше не видел, но по мане дико мощные.

Остальные отчитались по очереди, но у двух оставшихся групп не произошло особо ничего интересного.

Ярана и Силиан, оставшиеся командовать фортом, подошли последними. Они доложили скупо и четко, что за время нашего отсутствия все было спокойно, гарнизон не беспокоили, лишь дважды пролетали разведчики повстанцев, но их быстро отогнали.

Я стоял, слушая их, чувствуя тяжесть каждой потерянной жизни и одновременно пьянящую легкость от объемов неожиданной добычи. Боль в груди и плече пульсировала в такт мыслям, отдавая в виски.

К сожалению, на то, чтобы проверить сейчас, не было времени. Таймер в голове отсчитывал секунды.

– Хорошая работа, – сказал я, и мой голос прозвучал хрипло и сипло от усталости и боли. – Теперь слушайте приказ. Бросаем все незакрепленное, что не можем унести за пять минут. Грузим только трофеи, оружие и раненых на корабли. Через час, ни минутой позже, всем составом выдвигаемся на базу корпуса. Быстрота сейчас дороже любого золота.

###

Корабли коснулись доков базы с глухим, почти утробным стуком, отозвавшимся эхом под сводами гигантского ангара, и я ощутил под ногами неподвижную, незыблемую твердь после долгих дней качки и невесомости.

Пока команда занималась швартовкой, отдавая приказы и перекликаясь уставшими голосами, я оставался на капитанском мостике, уставившись в залитый холодным искусственным светом порт, и мысленно подводил черту под всем, что случилось со мной.

Обещание разума из Маски было исполнено. Маска Золотого Демона на моей груди была теперь лишь блеклым, почти декоративным золотым узором, лишенным того внутреннего пульса, что я чувствовал все эти месяцы.

Все ее активные дары оказались запечатаны. Я больше не чувствовал живой связи с татуировками – они бесследно исчезли с кожи, не оставив даже шрамов, лишь призрачную память о былой мощи. Я не мог поглощать артефакты, не мог ставить метки или делиться маной с бойцами.

Зато я снова, впервые за долгие годы, мог брать в руки и использовать обычные артефакты как любой другой Артефактор, ощущая знакомый вес и отклик чужой маны. К тому же крещение в энергии Легенды снова расширило мою мана-сеть почти вдвое, что тоже было невероятно приятным бонусом.

Правда, ключевое, роковое ограничение осталось – поглощать ману из окружающего пространства я по-прежнему не мог. К тому же все драгоценные металлы и камни, что я поглощал теперь, шли не на продление жизни, а на медленное, едва ощутимое, капля за каплей, пробуждение уснувшей Маски.

Но это меня не пугало. Тот океан энергии, что я вобрал в себя из короны, был столь огромен, что счет моей жизни теперь исчислялся не днями или месяцами, а тысячелетиями. Семь тысяч лет. Число было настолько абсурдным, что не вызывало ничего, кроме горькой, циничной усмешки. Времени, чтобы разобраться со всеми проблемами, у меня теперь было больше, чем у иных цивилизаций.

И было еще одно, неожиданное последствие. Мои золотые глаза, дарованные предыдущим «особым золотом», по-прежнему видели мир во всей его энергетической полноте, читая потоки маны как открытую книгу.

И сквозь привычное, яркое сияние маны я теперь ясно различал ту самую «тяжелую» энергию, ту самую субстанцию из мира артефактов, что позволила мне одолеть королеву.

Она висела в воздухе как несмешивающаяся с основной толщей жидкости взвесь. И я мог поглощать ее. По крупицам, совсем по чуть-чуть, но мог втягивать ее в себя, в отличие от обычной маны.

Правда, я не мог усвоить ее своей мана-сетью, так что на мои прорывы она бы все равно никак не повлияла. Но эксперименты в пути показали, что я мог подмешивать ее к собственной мане, в разы усиливая любой ее эффект и мощь любого артефакта в своих руках.

Что касается трофеев… Кроваво-красные препараты маны я, после недолгой, но ожесточенной внутренней борьбы, приказал оставить в распоряжении батальона. Их эффективность была пугающей, а по словам Хамрона, добровольно испытавшего одну дозу, побочных эффектов не было, лишь чистейший, немедленный прилив силы.

Меня тошнило от осознания их происхождения, очевидно, связанного с кровавой короной, от цены, заплаченной тысячами перемолотых в кровавую пыль невинных жизней. Но мой батальон должен был расти в силе, а самый быстрый путь – прямая передача маны через метки – был для меня теперь наглухо закрыт.

И я решил пойти на сделку с собственной совестью, утешая себя тем, что, используя эти проклятые препараты, мы хоть как-то оправдываем гибель тех, кто стал для них сырьем. Артефакты и пурпур из хранилища повстанцев же должны были стать основой для нового оснащения батальона, топливом для его роста без моей прямой, магической помощи.

Наконец, к кораблю приставили трап. Я тяжело сошел на прохладный, отполированный до блеска каменный пирс, и едва моя нога коснулась поверхности, как из общей толкотни и суеты порта ко мне стремительно, почти бегом, направился знакомый адъютант в безупречной форме дивизии 4–8, его лицо было серьезно и озабоченно.

– Майор Марион, – он отдал честь с такой резкостью, что казалось, он вот-вот сломает руку. – Комдив фон Барканар требует вас. Немедленно.