Текст книги "Образование Киевской Руси и её государственности(Времена до князя Кия и после него)"

Автор книги: Юрий Миролюбов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

II) 1-ая Повесть Нестора начинается более подробно так: «Се Повести времяньныхъ летъ черноризца Нестора Федосьевскаго монастыря Печерьскаго откуду есть пошла Земля Руская, кто в Kiеве, нача первее княжити и откуда Руская Земля стала есть».

III) Вторая Повесть Сильвестра начинается так: «Се Повести времяньныхъ летъ откуду есть пошла Русая земля, кто в Kiеве нача первее княжити и откуду Русая земля стала есть».

Все эти документы разные. Каждый летописец писал самостоятельно, но пользовался чужим материалом, прибавляя свой. Никаких редакций не было, и акад. А.А. Шахматов глубоко ошибся, введя в нашу Историческую науку гипотезу, что Нестор был автором, а остальные были – редактор и справщик, или исправители текста. Поэтому Сильвестр был только редактором (однажды), когда он под 6624 годом сам записал: «Игуменъ Сильвестръ Св. Михаила написахъ книгы си Летописецъ, надеясь отъ Бога милость прияти, при князи Володимере княжящу ему въ Kiеве, а мне в то время игуменящу у святого Михаили въ 6624, индикта 9 лета а иже чтеть книгы сiя то буди ми въ молитвахъ…»

Считая всех этих трех лиц авторами, я ввел счет этим работам такой: Основная Повесть Акима Корсунянина. Первая Повесть инока Нестора и Вторая Повесть игумена Сильвестра. И – считаю Акима Корсунянина первым Христианским Летописцем, причем ни епископ Аким, ни Нестор не писали о Рюрике, как осно[ва]теле Русского государства и Родоначальнике Русских Князей.

На это указывает Летописная статья под 6360 годом, где перечисляются Русские Князья, начиная с «Олга Русскаго Князя иже седъ въ Kiеве». Рюрика там (в перечислении, прим. Ю.М.) нет. Эта статья написана после смерти Святополка II-го.

В те времена Предание о Призвании Князей (Варягов, прим. Ю.М.) еще не было придумано. Его придумают позже, в 6623—24 годах, Игумен Сильвестр, Гита Геральдовна, жена Владимира Мономаха и другие…

(Подписано) А.К. (Александр Александрович Кур, или Куренков). Адрес: 306 Лаурелл стр., Сан-Франциско 18, Калифорния, США.

Так как на этом письмо А.А. Кура кончается, то мы должны сообщить наши собственные соображения по этому поводу.

Во-первых, А.А. Кур говорит только обоснованные сведения и необоснованных не приводит, а если приводит, то оговаривает, что «Рюрик не упоминается» и не делает при этом заключений, что-де «Рюрика не было». Во-вторых, А.А. Кур – антинорманист и поэтому осторожен в отношении «норманистских» выдумок или подтасовок. В-третьих, А.А. Кур считается со всеми сведениями – и «за», и «против». Выводы он делает вполне правильные, даже если они расходятся с предвзятыми выводами официальной науки.

Скажем, как мог православный игумен участвовать в Предании о «Призвании Варягов»? А дело было крайне просто. Хотя Владимир Мономах и захватил Киевский престол не по праву, а силой, но он уже «седелъ» на этом престоле, и правление его было разумным. В то же время враги-князья уже говорили, что-де «не по праву сидит князь в Киеве». Значит, Киевская Русь была накануне междоусобия, но еще княжеского, от которого народу было одно разорение.

Игумен был вхож на княжеский Двор. Англичанка Гита Геральдовна чувствовала непрочность для будущих Мономаховичей того положения, которое создалось в Киеве. Она высказала мысль, что-де надо как-то «подкрепить» права этих Мономаховичей. Игумен, думая о благе народа, решил, что будет меньшим грехом, если написать в Летописи так-то и так-то, чем допустить междоусобицу и разорение. Для этого он кое-что взял, вероятно, из легенд, бывших в народе, «О приходе Трех Братьев: Кия-Князя, Щека, Хорива и Сестры их Лыбеди» и прибавил к этим частям что-то под диктовку Гиты Геральдовны и ее приближенных Бояр, тоже боявшихся потерь при усобице. Боялись они и за свое место в государстве, как «лутчих людей». В народе же говорили: «Откуда взялись эти Варяги-Князья? У нас были свои Князья, от Кия-Князя!»

И вот тут, чтоб оправдать Князей-Варяжских потомков в глазах народа, и ввели «английскую легенду о призвании Князей», ибо в английской истории тоже сказано: «Земля наша велика и обильна, а наряда в ней нет. Приидите и княжите!» При этом Бояре и Гита Геральдовна решили, что народ не разберется, а те, кто будет учиться по Летописи, этой легенде поверят. Игумен Сильвестр был поставлен перед двумя грехами: ввести в Летопись легенду, т. е. написать ложь или, не написав таковой, содействовать усобице, т. е. разорению и убийствам невинных людей. Из двух грехов Игумен выбрал меньший, ибо он был «на благо людям».

Конечно, мы это говорим предположительно, ибо у нас нет неопровержимых доказательств. Тем не менее и такое предположительное объяснение имеет значение, ибо оно дает образ того события, о котором История нам ничего не сохранила.

Из двух предположений: «Князь Кий – не Князь, а перевозчик и даже разбойник» и «От Рюрика пошла Русь из Новгорода» ясно видна цель – опорочить Князя Кия, выставить его недостойным, а его приход из Диких Поль, с берегов моря Евксинского перехватить и приписать себе. Нам известно из Никаноровой Летописи, что Новгородцы стремились приписать себе приход от Евксинского моря. Для этого им и надо было унизить Князя Кия.

О том, что в этом пункте наша История говорит устами ученых нечто не соответствующее истине, уже известно многим. Так, Сергиевский (Б.Н. Сергиевский, «Прошлое Русской Земли», стр. 1—160, Нью-Йорк, 1954 г.) говорит: «…Обнаружилась и ошибочность ряда прежних установок. Так, теперь можно с уверенностью сказать, что у наших предков – восточных славян – государственность была уже в IV веке по Р.Х. Ныне установлены и исторические факты, и имена того времени. Выяснилось, что о них память жила у потомков до самого татарского нашествия. Установлено, что «Русское» государство Рюрика было далеко не первым «Русским» государством на территории нынешней Европейской России. Выяснилось, что дохристианские верования наших предков были далеко не так примитивны и грубы, как это обычно нам рисовалось, а их культурные взгляды во многом были духовно выше взглядов так называемых «культурных народов» того времени. Можно считать доказанным, что после крещения Руси Византийская культура (вне вопросов церкви) совершенно не привлекала к себе сердец наших предков и не была усвоена ими. Это утверждает мысль о самобытности и высоте культуры Русской Земли Киевского периода…».[107]107
  См. стр. 989 «Истории в неизвращенном виде» С. Лесного-Парамонова. – Прим. автора.


[Закрыть]

На следующей странице, цитируя Б.Н. Сергиевского, С. Лесной-Парамонов говорит: «Здесь и двуглавый орел, и шапка Мономаха, и крещение Руси, и Москва, и Петербург, но… нет Киева! И недаром именно Киевский период Руси наиболее извращен Сергиевским. Политика у Сергиевского одолела правду: Сергиевский, как и все, служившие «Царю и Отечеству», забыл одно важное обстоятельство: одна из голов двуглавого орла всегда была прусская, и этим всё объясняется».

Мы, конечно, не можем так обобщать, как С. Лесной-Парамонов, говоря «всё». Мы думаем, что далеко не «всё». Но всё же факты засилья немецкого элемента в России, например, перед Русско-японской войной отрицать не приходится.

О Князе Кие не говорится в Истории потому, что тогда надо принять гипотезу, что, находясь на Дунае в Киевце, Князь получал от Греков дань, как понимали денежные «дотации» все варвары, и что он ушел с Дуная и перестал защищать границу Византии, так как понял убыточность своей роли. Вместе с тем придется признать, что его войско было достаточно сильным, чтоб сдерживать варваров степи. Кроме того, договоры должны были быть писаны на каком-то материале, а также на каком-то языке. Значит, Князь Кий либо знал латинский, либо греческий язык, или же, если писал по-славянски, то должен был знать какую-то славянскую грамоту. Конечно, кроме всего тогда выходит, что Варяги никакими основателями Руси не были.

Хотя д-р С. Лесной-Парамонов и оспаривает мнение А.А. Кура относительно «подгонки» Летописи Нестора Сильвестром к требованиям времени, т. е. соответственно легенде о «Призвании Варягов», но мы можем только сказать, что такие «подгонки» и «переделки» случались сплошь да рядом в Истории, особенно в древнейшие времена. Д-р С. Лесной-Парамонов не хочет с этим согласиться единственно из стремления «доказать», что А. Кур неправильно излагает Историю. Это, конечно, не аргумент. Кроме того, История Русов является общей собственностью всех, кто считает себя Славянином и Русом, а не только собственностью С. Лесного-Парамонова.

В отношении «подгонки», например, – Новгородские Летописи называют Кия с Братьями и сестрой Лыбедью «разбойниками». Почему они это делают? Исключительно из соображений первенства Новгорода. Это видно хотя бы из хронологической неправильности: из текста следует, что «Олег убил Кия и род его…» через добрых 400 лет! Из Несторовской Летописи мы знаем, что Олег нашел в Киеве Аскольда (Воеводу, присланного Ререком) и Дира (потомка Князя Кия или же какого-либо из Князей, современников Князя Кия. Штраленберг говорит прямо, что Дир был, – даже совместно с Аскольдом, – потомком Династии Киевской). Олег их убил и захватил правление Киевом.

Между тем, Нестор ни слова не говорит в осуждение Новгородцев. Новгородцы же называют Кия «разбойником». Это вполне понятное желание – переложить вину за убийство на жертву такого-то. Так сказать, «Кий был разбойником», и потому «не стоит его жалеть». Или же еще лучше: «Кий, так сказать, сам себя убил».

Судя по Штраленбергу, Аскольд и Дир были взяты Ререком и воспитаны им при Дворе, а уже в Царьграде они лишь узнали, что являются Законными Князьями Киевской Руси. При Ререковском Дворе им об этом предусмотрительно не говорили. Когда же Аскольд и Дир вернулись в Киев, уже зная, что они – законные Князья Киевской Руси, был послан Олег, который их и убил. Дело получилось не особенно красивое. Поэтому в Новгородских Летописях и появилась версия о Князе Кие с Братьями и Сестрой, как о «разбойниках».

Ниже мы цитируем точные тексты об этом. Пока же скажем, что ложная версия, как бы ни «подгоняли» тексты, всегда себя проявит. Здесь – хронологическая несуразность, там – путаница в именах, местах или параллельных событиях. По тому, какая сторона нападает, видна ее заинтересованность. Другая же, не защищающаяся или слабо защищающаяся, показывает, что настолько считает себя правой, что даже особенно и защищаться не хочет. Это видно из сопоставления Северных и Южных Летописей.

Нами было получено письмо от г. Кизила из Австралии, города Сиднея, от 16 декабря 1962 г., где бывший редактор газеты «Грядущее» пишет:

«Спасибо за большое письмо, где вы делитесь своими воспоминаниями, и за присланную запись предания о Кие. Вам посчастливилось застать представителей того замечательного рода российского, которые хранили и бережно передавали потомкам предания о древней старине. Можно только сожалеть, что у нас мало придавали значения этим древним сказам. Каким бы мы располагали богатством, если бы все они были записаны. Правда, мы из них тоже не узнали бы всего, но у нас по крайней мере сохранилось бы ощущение, удерживающее современного исследователя во временах далеких, а это здорово помогает мыслить. Это точно так же, как если бы стоять на раскопанном древнем городище и держать в руках черепки и остатки утвари тысячелетней давности.

К сожалению, я только помню кобзарей, но тогда мне еще не приходило в голову интересоваться содержанием их сказов. В исследовании нашего прошлого всякий лишний документ не помеха. Исследователю достаточно в словесном нагромождении услышать или прочесть одно слово, которое может решать ему долголетние проблемы…»

Здесь мы должны остановиться, чтоб сделать наши собственные замечания.

Да, действительно, в этой области – фольклора, песен, сказов, легенд и преданий – есть много работы для археолога. Однако, этот археолог будет занят не посудой или черепками, а осколками слов и древних понятий.

Вместе с тем нужно отметить, что археологией слова никто не занимался ни в старое, ни в наше время. Нужно также отметить, что далеко не все кобзари пели об этом времени, удаленном от нас, а только редкие, как Кобзарь Олекса. Случилось это потому, что во время Польско-украинской войны, при Гетмане Хмельницком, кобзари были пропагандистами освободительной борьбы и были во множестве повешены Поляками или четвертованы и посажены на кол. Традиция, таким образом, была прервана. Уцелели редкие из Кобзарей, кто еще знал сказы до-Рюриковского периода. Поэтому тема Кобзарей была, главным образом, – борьба Киевских Русов за свою независимость как от Поляков, так и от Турок и Татар.

Автору этой книги безусловно посчастливилось еще знать старые времена в деревне, а кроме того ему посчастливилось родиться в семье, где интересовались стариной. Мать наша была любительницей фольклора. Прабка Варвара, няня еще отца, была крестьянкой, и она много сообщила автору из «дедовщины». Рос я в деревне, играл с ребятами, прислушивался к словам старых людей. Позже мне еще больше посчастливилось с переездом к нам на жительство старухи Захарихи – южной сказительницы, а уже в Бельгии посчастливилось переписывать «Дощьки Изенбека». В общем, одна длинная цепь счастливых случайностей. Это, пожалуй, было и все [везение], потому что все остальное – результат упорного труда!

Что касается того, что у нас «мало интересовались» (или «мало придавали значение») этими сказами, так тут все ясно: с Петра Первого все, что знал народ, было под подозрением, все обращалось в насмешку. Наверху были немцы-культуртрегеры, а внизу – народ. Образованные люди от народа отошли настолько, что часто его вовсе не понимали. Народ этих людей называл «панами», а слово «пан» в его понимании было сходно с «лихом». Кроме того, и «паны» показали себя во время крепостного права подлинными врагами народа. Между низом и верхом образовалось недоверие. Мужик боялся верить «пану»: а вдруг тот прикажет выпороть или продать другому «пану»? Бывало и похуже. Поэтому если «народ» и знал что-то, то «пану» об этом не говорил. Если бы «пан» попытался сблизиться с народом, последний увидел бы в этом какой-то подвох.

Только те образованные люди, как я, например, кто жил с детства среди народа, вырос с ним и добился признания за «своего», мог бы слышать народные предания. Однако те, кто слышал, мало интересовались ими, потому что не понимали их ценности. Нужно было стечение большого количества обстоятельств, чтобы на сказы обратили внимание.

Не обратил бы, может, и я внимания, если бы все оставалось по-прежнему и не было бы революции. Уже за границей и сравнительно поздно, в пятидесятых годах текущего столетия, я вдруг вспомнил детство и юность, отдал себе отчет в ценности всего виденного и слышанного. Только тогда и началась моя сознательная работа в области родного фольклора и Древней Истории Русов.

Однако, вернемся к тексту письма.

«Теперь о Князе Кие.

В вашем письме вы как будто бы хотите убедить меня в том, что такой Князь был и что он основал город Киев. Мне помнится, что я не делал попытки убедить вас в противном. Я лично твердо убежден, что Киев существовал по крайней мере 3000 лет тому назад, а, может, и раньше, до того, как сложилась древняя культура Греции. Он просто не мог не существовать, так как на Днепре должен был существовать перевал на торговых путях, с востока на запад и с запада на восток. Кроме того, Путь из Варяг в Греки не придуман Летописцами, а существовал еще задолго до христианства. Как бы эти дороги крест-накрест ни шли, но когда-то они начали пересекаться, все чаще и чаще, в одном месте. Этим местом и был Киев. Точно так же, как на западе был город, впоследствии названный Краковом. Киев, разумеется, менял свои названия много раз, и что последнее имя связано с легендой о Князе Кие…»

Здесь мы опять остановимся и скажем, что в предыдущем письме г. Кизил сказал как-то обратное: «Кия не было, а Киев назван был от Аланского «кий» – горы. Так как возле Киева есть горы, оттуда и название».

Мы далеки от того, чтоб обвинить сразу же людей, как г. Кизил, в противоречии. Он нам сообщил просто, вот так-де, существует и такая теория и что временами ему кажется, что она правильна. Мы обязаны перечислить все «за» и «против», сопоставить их и найти, что больше, а затем решить задачу. То же делает решительно всякий человек, и так как исследователь – тоже человек, то и он поступает совершенно так же. Скажем только, что, логически говоря, нет ничего удивительного, если люди, основываясь на древнем названии города, скажут, что-де «был такой Князь Кий, или Крак», один – основатель Киева, другой – Кракова. Однако, и «Крак» (в Чехии – «Крко-нош» и горы «Крконоши»), и Кий действительно были. Если же на месте Киева были другие поселения, то и на месте Трои, например, оказалось несколько других городов, более древних. Это – обычное археологическое явление.

Проф. Миллер нашел тоже не один слой развалин в разных местах, на юге Руси, в Приазовье. Один слой не исключает существования другого слоя. Весь вопрос состоит лишь в том, чтоб найти между ними связь. Если, скажем, все три или четыре слоя одной культуры, [то] можно предположить, что город три или четыре раза подвергался разрушению при нашествии врагов и затем жители его восстанавливали. Если же культура разная, значит, что там были разные города, и три или четыре народа сменили друг друга.

Что есть места в пути, которые более или менее остаются одними и теми же в продолжении тысячелетий, конечно, неоспоримо, но это не лишает основателей таких путей все же права их впервые проложить в ту или иную эпоху. Кто начал первым. С другой стороны, если эти места или пути оказались разрушенными и прерванными, их всегда может снова восстановить кто-то. Места и пути все-таки служат людям, а не люди – местам и путям.

Наконец, люди их потому и основывают, что в таковых ощущается потребность. Таковыми, например, оказались все те Александрии, которые основал знаменитый завоеватель Александр Македонский. Они существуют и сегодня. Наконец, простые торговые соображения указывают выбор пути: он должен пролегать по населенной местности, где мирное население может помочь не только кормами, но и перевозочными средствами и где исключено нападение врагов, ибо тогда перевозки будут дороги, т. к. придется брать с собой вооруженную охрану. Даже длина такого пути не так важна, как безопасность.

Потому, конечно, возможно, что под нынешним Киевом покоится еще три города. Однако, это не исключает возможности, что именно Князь Кий построил один из городов на этом месте. Остаются при этом два фактора Истории: название города по имени Князя Кия и Киева Могила, раскопанная в свое время на Украине. Ее так и называло местное население: «Киева Могила».

Это значит, что народ, живущий около этой Могилы, сохранил конкретное воспоминание о конкретном Князе Кие!

Наконец, тот факт, что по-Алански или Сарматски «кий» значит «горы», не имеет решительного значения, ибо и в наше время мы говорим «Франция» или «Париж», но помимо нашего названия есть названия французские: «Франс» и «Пари».

Для нас кажется достаточным, что найдена «Киева Могила», что «Киев-Город» так называется и в наши дни и что «Киевская» Русь» так называлась с Олега и Монголо-Татарского Нашествия и даже теперь, когда Киевская Русь называется «Украиной», все же город Киев остается Киевом, а местность вокруг него Киевщиной и люди, живущие там – «Киянами», или «Киевлянами». Кроме того, имя «Кий» при анализе оказывается древне-Славянским, ибо «кий» значит «который», а «кийждо» – «каждый» или же «кийждый». В древности употреблялось и сочетание букв «ЪО» для выражения «Ы».[108]108
  Неизвестно, почему так здесь пишется. (Может быть, опечатка.) В древности «ы» обозначалось буквосочетанием «ОI», затем «ЪI», а позднее «ЬI».


[Закрыть] Наконец, народ упорно хранил и передавал предания о Князе Кие.

До Первой Мировой войны я их слышал от матери, от Прабки Варвары, Захарихи, жившей в нашем дворе, от Кобзаря Олексы, от Деда Канунника, обитавшего за селом на бакшах,[109]109
  Т.е., как говорится теперь, «на бахчах».


[Закрыть] и в том или другом случае – от других людей, даже на Волыни и возле Каменца Подольского. Значит же это что-либо или ничего не значит? Неужели бы люди «выдумали своего Князя»? Во всяком случае ни о Ререке, ни об Олеге слышать не приходилось. В «Русских Былинах» упоминается только Князь Владимир-Красное Солнышко. О других Князьях «Былины» не говорят. Таким образом, и та часть Киевского Народа, которая оказалась в Олонецком крае, ни о Ререке, ни об Олеге воспоминаний не сохранила.

Дальше г. Кизил пишет: «Дорогой Юрий Петрович, у меня совсем другое представление о князьях. Я им не придаю того значения, которое пытается нам внушить христианская историография, основой которого является Летопись Нестора. Все это вздор».

Здесь мы скажем, что г. Кизил напрасно называет «вздором» Летопись Нестора. Это, конечно, влияние чисто «советского» понимания Истории. У Советов принято перечислять восстания, а затем каким-то образом выходит, что «в результате восстаний… возникло государство»! Как это может случиться, надо обращаться к советской логике. Мы знаем, что всякое государство строится в результате созидательных действий, а не разрушительных, т. е. «народных восстаний»! Восстания, в лучшем случае, служат лишь своеобразным коррективом к основному созидательному действию. Самостоятельного значения, кроме причины гибели народа, они не имеют.

Во Всемирной Истории вообще не зарегистрировано ни одного случая, чтобы восстания оказались «благоприятным фактором» для жизни какого-либо народа. Это вовсе не значит, между прочим, что мы отрицаем причины восстаний. Их может быть множество. Но кто может народ свой спасти от бедствий войны, если не сильный человек, Воевода или Князь? Что может сделать стадо без пастуха против волков? Что может сделать народ без начальника?

«Свет ты Божий! Места на тебе мало, что ты губишь людей? Пусть бы дитя тешилось солнышком, ветром пахучим, шелковой травой, а я бы лежала в сырой земле… Голубонька, кто же очи тебе закрыл? Зачем меня не покликала? Не я ли тебя, малую, выходила? Так и теперь бы собой заслонила!» Разве этот душераздирающий вопль женщины-украинки не говорит, что людям без защитника – погибель?[110]110
  См. «Клокотала Украина», стр. 144, Петро Панч. Изд. Худ. Лит., Москва, 1957 г. – Прим. автора.


[Закрыть]

Что Люди без Князя? Что они перед лицом врага? Нет, Князь не враг своему народу, если он – добрый Князь. О таком, добром Князе, и народная память долгая. Долгая она была и о Князе Кие.

Из той же книги (стр. 153) цитируем: «Из года в год займища польской шляхты уменьшали на Диком Поле пастбища, на которых Татары пасли свои конские косяки. Речь Посполитая не могла остановить Татар своими силами и старалась не раздражать вассалов Турецкого Султана. И хотя в казне всегда не хватало денег, тем не менее Татарам платили дань. Но этой убогой податью нельзя было умилостивить всех мурз. Их манила добыча. Полонянами они торговали как скотом, и от этого всего больше терпела Украина, граничившая с Татарами…»

Что же мог сделать народ без Князя, без Воеводы, Гетьмана? Это сравнительно легко говорить нам, давним потомкам, но если встать на их место, то единственной надеждой их был какой-либо большой и сильный защитник – Кривонос ли, Гуня ли, Богдан ли Хмельницкий, – но кто-то, кто придет, всем скажет слово и все послушаются!

Тем более это так для древнего периода. Тогда было время Князей и Воевод, людей сильных, которые защищали народ от врагов и от самого себя, ибо, что греха таить, когда народ без власти, то он сам себя терзает, грабит, бьет, губит…

С другой стороны, далеко не вздор содержание Летописей, и как раз – Летописи Нестора. Она наиболее правдива и меньше всего содержит подтасовок. Гораздо больше наврано в Истории сейчас, когда ее подгоняют «к Марксу».

Нам нельзя привести всего длинного и спорного письма г. Кизила, и поэтому мы ограничиваемся только выдержками.

Г. Кизил считает летописцев «искусными политиками», конечно, по недоразумению. Какие могли быть «политики» из монахов? Люди тогда твердо верили, а особенно верующие шли в чернецы. Поэтому если они, переписывая Летописи, и совершали порой «грех умолчания» по Княжескому приказу, то зато от себя ничего не прибавляли. Наконец, если они стремились «вести счет от Ноя», так это и понятно, ибо они были верующими христианами. И делали они это бесхитростно, так, что видна их наивность.

В советских подтасовках Истории наивности меньше всего. По отсутствию этой наивности и судить можно – как о злонамеренном искажении Истории, так и об отсутствии у них во многих случаях совести. Это, конечно, идет все от «социального заказа». Однако в древности личность Князя, его защита играли главную роль. Без Князя тогда народ не выдержал бы и был бы поглощен соседними народами.

Конечно, и народ должен быть государственно настроенным и подчиняться Князю ради общего блага. Однако без Князя в древние времена народ жить не мог. Сам по себе народ существовать мог только в лесах, где готова защита в гуще деревьев. Но и там какой-либо завоеватель мог его достать.

Советская теза «народ – всё, а князь – ничто» ложна, ибо и Советы назначают начальников и только-только не называют их Князьями. Они у них «герои труда», «герои Советского Союза», вообще «знатные люди» и т. д. В свое время Анты жили без Князей и в народоправстве. Однако, несмотря на свидетельство Прокопия Кесарийского, они выбирали Воевод и эти Воеводы имели абсолютную власть, пожалуй, покрепче Княжеской.

Правда, в период междоусобных войн в Киевской (Ререковской) Руси Князья и их приближенные Бояре показали себя как злые враги Русского единства. Но то были Князья-Варяги и, кроме того, они сильно размножились. Но при едином Князе управление народом несомненно лучше, нежели при случайных правителях. Вообще идеальное положение в этом вопросе сводится к единению народа с Князем. Князь знает, что без народа он ничего не сможет сделать достаточно длительного, а народ знает, что без Князя он не сможет объединиться для какого-либо важного решения. В древние времена это было неоспоримым.

Кроме того, отношение «Князь и народ», «хорош Князь или плох», «хорош народ или плох» остается одним и тем же. При плохом Князе народ делает усилие, чтобы все оставалось по-прежнему, а при плохом народе то же самое делает Князь. Но схема «Князь—Народ» или «Начальник—Народ» остается одной и той же при всех режимах и во все времена. Нет нужды говорить, что если народ перестает называться народом, а Князь Князем, то в сущности ничего не меняется. В таком случае выражение г. Кизила: «Князь – это наемник, стоявший со своей «шпаной», бродягами без роду и племени, на корму у города. Дохристианская Русь избирала своих царей, о которых христианские записи, разумеется, ничего не говорят», – будет не то что преувеличением, но искажением естественного хода вещей.

Решительно вся История всех народов искажена именно так. Наша Русская История искажена тоже, но гораздо меньше, чем, скажем, Римская или Греческая. Наконец, введенные искажения столь грубы, что мы их видим. Так мы можем нашу Историю выправить и показать ее в настоящем виде.

В пространстве существует «ортогональная геометрия», которой подчиняется перспектива. Но точно такая же перспектива есть и во времени, т. е. в Истории: чем дальше от события, тем больше оно меняется в глазах потомков. Это – Закон Истории. Если бы этого явления не было, все события прошлого были бы перед нами в натуральную величину и без всяких изменений. Поэтому будет логичнее принять это за истину и не возражать против изменений или же «искажений» Истории.

«Летопись упоминает Князя Кия… Очевидно, он и другие (дохристианские) Князья играли какую-то непростую роль и сохранились в памяти народа, поэтому составитель Летописи не решился предать их забвению», – говорит г. Кизил. Дальше он целиком подтверждает наши слова об Исторической перспективе: «…бытовать они начали до христианства, а вот пока дошли до наших времен, они постепенно менялись в зависимости от того, через чьи уста они прошли. Христианство с веками укреплялось, естественно, что менялось и содержание сказов и былин. Интересно, как бы это выглядел кобзарь, скажем, в начале XIX века, если бы он пел свои сказы, … как их пели пращуры тысячу лет тому назад. Не простило бы ему этого «современное общество» и шагать бы ему по Владимирке, как «антихристу и возмутителю спокойствия…»

Это, конечно, так, но так всегда было. Г. Кизил говорит: «Возможно, что они (Кий и другие дохристианские Князья) были из числа тех дипломатов-воинов, которые по каким-то соображениям принимали христианство, (ибо) на это намек есть». Намек, о котором говорит г. Кизил, действительно имеется в сказе «О Князе Кие», где говорится, что «после битвы пришел поп, отслуживший панихиду по рыбакам Киевским», бывшим от Андрея еще христианами. Остальные воины были погребены в общей могиле и по ним справили Тризну.

Князь Кий христианства не принимал, однако, он не запрещал попу – вероятно, «Арианскому» – совершать чин погребения по-христиански. Христианство уже проникало в Славяно-Русскую среду, и Князь Кий с ним не боролся. Он был человеком широких религиозных взглядов, ибо понимал, что раз христианство уже проникло на Русь, то бороться с ним поздно. Оно было уже силой в это время и духовно было шире язычества. Последнее, вероятно, стало выливаться в пустую обрядность.

Надо при этом вспомнить, что язычество было, как и у Готов, без жрецов, и жрецы либо приходили из Новгорода, с Волхова, как «Волшевники», или «Кудесники», либо с Вендской Земли (Рюген[111]111
  «Рюген (Rugen), остров близ южного побережья Балтийского м., в составе Германии (земля Мекленбург-Передняя Померания). 926 км2. Население ок. 100 тыс. человек. Высота до 161 м.» «Аркона (Arkona), город и религиозный центр балтийских славян 10–12 вв. на о. Рюген (Германия). Разрушен датчанами в 1169. Остатки святилища Святовита, общественных и жилых построек.» (К&М) В древности Рюген назывался, вероятно, Руян.


[Закрыть]), как «Ведуны». Религиозные же потребности исполняли «Родаки», или Старшие «Родичи», причем исполняли их каждый по-своему, что вело к дроблению культа. Однако при Князе Кие еще не пришло время для всеобщего распространения христианства. Для этого еще потребовалось около пяти веков.

Мы думаем, что роль Князя Кия заключалась главным образом в организации Русов для отпора степным кочевникам. Эта организация касалась не только ратей, но и поселений, их связи и взаимной поддержки. Для этого прежде всего нужно было оружие, военное обучение и моральная подготовка. Последняя же требовала подготовки материальной. Потому-то Князь Кий и занялся в первую голову взыманием «мыта» за перевоз через Днепр, рыболовством и звероловством, так как рыба и пушнина были деньгами того времени.

Жизнь же Русов по реке Роси и [на] Днепре была реорганизована на военный лад. Это настолько вошло в сознание людей, что военный лад на казачий манер так и остался основой Киевской Руси, а затем – Украины. Средством для такой организации служило крепкое единение Князя и населения.

Видимо, в это время были назначены Князем Кием местные начальники из Волынян, отличавшихся особыми военными качествами. По сведениям Арабских писателей, они долго играли превалирующую роль «в Земле Куяба».