Текст книги "Десанты"

Автор книги: Юрий Валин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Глава 11

22 июня

Утро. 37-й гвардейский стрелковый корпус наступает на Олонец. 98-я и 99-я гвардейские стрелковые дивизии при поддержке 100-й гвардейской стрелковой дивизии и танков подвижной группы, ведут упорные бои в районе Назарьевской и Пустоши.

Берег Ладожского озера у деревни Юшкова. (Район сосредоточения и посадки на транспорты 70-й отдельной морской стрелковой бригады).

13:30

Попутный прогуливался в накинутой на плечи телогрейке. Вот как человек умудряется держать себя столь многозначительно, что фуфайка в масляных пятнах выглядит маскировкой, скрывающей погоны не иначе чем полковничьи? И фуражка полинявшая этого впечатления совершенно не портит. Спешащие офицеры козыряют, ушлый рядовой состав вообще стороной норовит проскочить. И ведь ничего такого грозного майор не орет, кивает одобрительно, а вот поди ж ты...

Погрузка заканчивалась. Грузились десантники с поставленных у берега барж. Орудия, автомашины, лошадей уже загнали на транспорты – цепочка разноразмерных судов темнела поодаль. Постепенно и катера отходили от импровизированной пристани. Прибрежная роща, порядком вытоптанная, поредевшая и захламленная всякой военной тарой и иным мусором, на глазах пустела. Прорысили опаздывающие связисты, обвешанные катушками с телефонным проводом. Попутный погрозил пальцем – телефонисты поднажали, протопали по сходням.

Марина издала какой-то звук вроде возмущенного фырканья. Женьке и самому было неудобно за начальника – люди работают, суетятся, а он дундуком напыщенным гуляет, пузо по– наполеоновски выпячивает. Нет, понятно, что так надо. С командованием десанта майор живенько мосты-контакты навел. Собственно, опергруппу здесь ждали. Особист бригады аж волновался. Это ж даже не из фронтового управления прибыли, а вообще из Москвы...

Опергруппа со своим скромным скарбом сидела у штабеля пустых снарядных ящиков. "Диверсантку" оставили отдыхать у комендантской землянки. Прикрытую масксетью, всё как положено. Сдана под охрану, сберегут. Надо думать, побитость полуторки, так же, как ватник майора, воспринимается – многозначительной мимикрией. У нас же всегда так: транспорт невзрачный, лица банальные, зато новые масккостюмы так глаз и режут.

Между тем было прохладно – с озера "нанесло свежести" как выразился Торчок. Надо бы всем телогрейки заиметь...

Уходили дальше от берега транспорты. Старые, крупные "Стенсо", "Ханси", баржи... Канонерки "Бира", "Конструктор", "Селемджа"...

– Я-то кумекал – на самом пароходе пойдем, – пробормотал ефрейтор, провожая взглядом выглядящее вполне солидным и надежным судно.

– Если что, катером живо на борт перекинут, – хмуро заверил Коваленко.

– Извините, товарищ старший лейтенант, а там качка или как? – смущенно спросил радист. – Я насчет этого не очень.

– Это, Леша, от особенностей конкретного вестибулярного аппарата зависит, – принялся объяснять Коваленко. – Имеется такой чуткий и нужный орган, расположенный в каналах и мешочках внутреннего уха...

– И почему-то напрямую связанный с желудком, – подсказал Женька.

– Не остри, Земляков, – осудил старший лейтенант. – Личный состав интересуется и правильно делает. Подготовка у нас сухопутная, а задача...

Шведова морщилась. Она почему-то к Коваленко испытывала неприязнь, не меньшую, чем к майору. И не только в политических и э... хроно-развилистых разногласиях дело.

Женька раздумывал об особенностях человеческой психологии вообще и женской в частности. Краем уха слушал лекцию.

... – акватория солидная. С древности нами освоенная. В старину звалось – Нево.

– Вами, значит, освоено? – не удержалась старшина.

– А кем же? Нами, русскими. Или, думаете, что если у меня фамилия украинская, так мои прадеды исключительно на Хортице кулеш варили? – сдержанно поинтересовался Коваленко.

Шведова явно не поняла иронии, открыла рот, дабы уточнить, при чем здесь, собственно, национальность старшего лейтенанта, но вмешался быстро соображающий Торчок:

– Та вы погодьте о старине. Нам с сержантом иной интерес. Насущный. Много на том берегу финнов? Оно как высадимся: совсем в окруженье? Или то строгая военная тайна?

– Финны, конечно, будут, – неуверенно покосился на Женьку, хоть что-то читавшего о Петрозаводской части операции, старший лейтенант. – Но у нас свое задание.

– Нам финнов считать не требуется, – сказал Женька. – Задача сработать на опережение. Чтобы клиенты с аэродрома смыться не успели. Так что у десанта своя задача, а мы галопом к этой Нурмолице. Пока авиаторы не прочухались...

– А если ждут? – пробормотала Шведова. – Не нас, конечно, а десант. По светлому к высадке идем, и темноты сейчас вообще нет. Налетят, бомб накидают. И на берегу сразу прижмут...

– А если на минуточку допустить, что офицеры, планировавшие операцию, не глупее лейтенантов и старшин? – ядовито пробурчал Коваленко, принципиально глядя исключительно на свой "Суоми".

Шведова стиснула зубы.

– А нас как высаживать будут? – спросил Лешка. – Я к тому, что рация воды боится.

Коваленко и девушка посмотрели на радиста. Действительно, тихий Леха всегда по делу говорил, и всякие там склоки-споры упорно мимо ушей пропускал, ненужных вопросов не задавал.

– Честно сказать, я не в курсе, – признался Коваленко. – Предполагаю, наша группа будет действовать по обстоятельствам. Конкретно о высадке ничего сказать не могу.

– То майору известно. Не затем он нас брал, шоб утапливать, – сделал вполне логичный вывод Торчок. – Поплывем на самом броненосном, а там высадят надлежаще...

Не угадали. К Попутному подбежал какой-то морячок, отрапортовал. Майор глянул на команду:

– Что сидим, орлы и чайки? На борту нас ждут.

Борт, конечно, был. Даже, наверное, оба были. Но на броненосец крошечное суденышко никак не тянуло. Низенькое, коротенькое, с крошечной рубкой и единственным пулеметиком на носу.

– Ка-Эм . Уникальный тральщик, (катерный тральщик, водоизмещение 10,4т, мощность двигателя 110л.с. вооружение: трал, пулемет 7,62, дымоаппаратура) – с удовольствием сказал Попутный, поглядывая на оторопевших подчиненных. – Между прочим, целиком деревянный. А деревянное, как подсказывает жизненный опыт, тонет еще реже, чем то самое, легендарно-непотопляемое... На борт, бегом!

Сгрудились на корме, вокруг какого-то зачехленного агрегата вроде маленькой лебедки. Вообще-то, было тесновато. Даже ноги не вытянешь – в низенькие леера упрешься. Женька посмотрел на близкую воду – если это корытце тонуть начнет, то особо и испугаться не испугаешься. Не успели рассесться – застучал двигатель, матросы запрыгнули с баржи-пристани на борт, и катер шустро двинул от берега. Команда – краснофлотцы в потрепанной форме, лейтенант из рубки, – тайком поглядывали на пятнистую группу, особенно на Шведову. Подошел Попутный:

– Трофимов с рацией – в каюту, а то еще забрызгает вас, нежных-ранимых. Собственно, товарища снайпершу тоже приглашают. Или свежим воздухом подышите, а, Шведова?

– Так точно, свежим, – Марина улыбнулась, как выругалась.

Попутный снисходительно кивнул, нырнул в люк.

– Там вообще-то каюта помещается? – засомневался Женька.

– Умещается. Для пигмеев, – проворчал Коваленко. – Марина, шли бы вы вниз, тут свежо будет.

– А что вы меня в пигмеи записываете? – не замедлила огрызнуться старшина. – Ростом не вышла, да?

Коваленко отвернулся.

Катер уверенно шел вперед. Судно действительно пигмейское, даже примитивная турель для "максима" смахивала на хлипкую стойку пляжного зонтика.

– А я один раз на торпедном катере плавал, – известил Женька, пытаясь развеять наступившее мерзопакостное враждебное молчание.

– Вообще-то, "ходил", а не "плавал", – пробормотал Коваленко. – Ну и как катерный опыт?

– Да не успел распробовать. Качнуло пару раз, а там: – Вперед! В атаку! И полезли мы в горку.

– Что, прямо на берег высадили? – недоверчиво спросила Шведова.

– Не совсем. Малость промок, но это значения не имело. Когда вверх карябались, пот аж в сапогах захлюпал. Да еще гансы прикурить дали.

– Это вы под Севастополем работали, – сказала Марина в сторону. На Коваленко она не смотрела, но старлей определенно начал страдать. Чем-то они здорово похожи были: оба готовы собеседнику прямо в лоб гадкую правду бухнуть, своей упертостью покрасоваться. Года рождения разные, а толку...

– Что вы как дети, в самом-то деле, – с досадой сказал Женька. – Как ни крути, общее дело делаем. И товарищ Варварин нам не посторонним человеком был. Работаем или нет?

– Действительно, нелепо себя ведем. Пойду я к командиру, проясню обстановку, – Коваленко поднялся.

Опергруппа посмотрела, как он ловко, несмотря на габариты, проскользнул в люк.

– Странные вы, – с совершенно необъяснимым ожесточением прошипела Шведова. – Живые, здоровые, с оружием в руках, а страну просрали.

– Ох, Мариша, отож ума у тебя аж Дон разливанный, – вздохнул Торчок. – Опять завелася...

– А кому мы просрали? – хмуро уточнил Женька. – С кем воевать-то с тем оружием в руках? У нас гаутляйтеров и прочих оккупантов нет. Наоборот, нас оккупантами обзывают. Да, террористы и шпионы разные порядком стране гадят. Так их гоняем. А так, чтоб с гранатами, да в штыковую – не на кого. Ну не в кого нам особо стрелять. Разве что с тоски и безделья самим себе мозги вышибить. Так для этого водка, наркотики и иная шоу-программа имеется.

– Вы ж хуже фашистов. Сами всё испортили, собственными руками...

– Я что ли?! – не выдержал Женька. – Я в ясли ходил, когда СССР не стало. Мне что, нужно было с горшком наперевес на Кремль броситься? И, между прочим, уйма советского народа тогда считала, что нужно Союз изменить. Чтоб за штанами и кофтами в очередь не записываться. Чтобы колбаса каждый день была. Их, колбасных любителей, что, поголовно расстреливать надлежало?

– Ну и как? Раздали вам портки и колбасы? – зловеще процедила старшина.

– В магазинах. И колбаса копчено-телячья, и сосиски-сардельки с иными шпикачками. Штаны, брюки и прочие джинсы там же. Выбор широкий. Платья из Парижа, помада из Нью-Йорка и ложки из Хохломы. За деньги. Заработал – купи. Не можешь заработать – дадут. Хреновое и мало, но с голоду не сдохнешь. Карточек нет, хлеб дешевый и сколько хочешь. Гордость страдает, это да. Кстати, Марина, я тебя честно предупреждаю – мне курс молодого бойца уже преподали. Толково и в полном гендерном равновесии. Вот товарища ефрейтора спроси – он знает, кто меня наставлял. Поэтому, если ты лично меня в предательстве еще разок обвинишь или еще что пакостное вякнешь, я тебе в лоб дам. Без церемоний, как зарвавшемуся боевому товарищу. Ясно?

Шведова хмыкнула.

Торчок ухмылялся:

– Отож узнаю...

Появился Коваленко с плащ-палаткой. Посмотрел на порозовевшую старшину и объявил:

– Первое: приказано укрыться и не мерзнуть. Можно использовать брезент трала. Второе: ставлю боевую задачу. Потом будут уточнения и прочие вводные...

Десантный отряд двигался двухкильватерной колонной. Пока все шло по плану. Охранение: шесть «малых охотников», два торпедных катера и трофейная БДБ под новым гордым советским именем «ДБ-51» прикрывали транспорты. Двигался ударный отряд артиллерийской поддержки из пяти канонерских лодок и двух бронекатеров. Надрывали изношенные машины три старых транспорта, шли шхуны, тральщики, спасательное судно – трюмы и палубы предельно набиты людьми и боеприпасами, машинами и повозками, пушками и минометами. Прыгал по волнам – кто на буксире, кто своим хилым ходом, москитный флот. Двадцать семь катеров типа «КМ» и «ЗИС», спаренные и одинарные тендеры, мотоботы – всё самое важное для десанта – высадочные средства. Занимал свое строго отведенное место в строю и крошечный тральщик ? 085.

Барражировали над конвоем прикрывающие переход истребители. Противник пока не появлялся...

Опергруппа, отодвинув до лучших времен яростные дискуссии о колбасе и крушении великой страны, осмысливала план операции. Общая задача была ясна: высадиться вместе с первой волной десантников и проскользнуть в тыл противника до того, как тот подтянет резервы и блокирует плацдарм. До аэродрома Нурмолици около 30 километров, учитывая выбранный, непрямой маршрут в обход хуторов. Расстояние требуется преодолеть как можно скорее: осознав, что происходит, финны начнут эвакуацию техслужб и летного состава. Скорее всего, «ряженых» ЛаГГов в Нурмолице уже нет – переброшены на иной аэродром, перекрашены и вновь получили финские опознавательные знаки. Вполне возможно, и пилоты сменились.

– На "ряженых" могли летать немцы, – сказал Коваленко. – Вдаваться в подробности не будем, но, судя по почерку, вся операция разрабатывалась непосредственно немцами. Если это, конечно, операция, а не случайное совпадение.

– Конечно, такое совсем обычное совпадение, – кивнула Марина.

– И такого варианта нельзя исключать, – лицо у старшего лейтенанта вновь сделалось железобетонным. – Но есть все основания предполагать продуманную, многоходовую комбинацию противника. Работали тонко, дерзко, возможно, и следы, оставленные в Тарасовке...

– Та чо еще за Тарасовка? – насторожился Торчок.

– Деревня, возле которой располагался наш аэродром подскока. Но наши соколы ушли на запад, а обжитое место использовали "ряженые". Часовые чисто говорили по-русски. У взлетной стояло несколько истребителей – свидетели из местных жителей точно не могут описать какие именно. Прилетал транспортный самолет – вероятно, забирал техников и этих самых "часовых". Находились неизвестные авиа-диверсанты на этом аэродроме не менее трех-четырех суток. Подозрений не вызвали. Собственно, кто мог ожидать? Кроме местных жителей там сейчас никого нет. Да, аэродром, да, пара самолетов, оставшихся по причине технической неисправности или иным военным надобностям. Но именно немцы в Тарасовке сидели. Окурки, иные следы...

– Ага, до ветру фрицы по-гитлеровски сидают, – догадался проницательный Торчок.

– Не суть важно. Тарасовку проверяли профессионалы, коллеги нашего майора. Не доверять их выводам у нас нет оснований, – Коваленко замолчал, потому что на палубу выбрался сам главный профессионал. Оглядел небо, корабли, одобрил и повернулся к личному составу:

– Начальству, значит, косточки перемываем?

– Никак нет, – сказал старший лейтенант. – Ввожу в курс дела.

– Что тут вводить-выводить? – удивился Попутный. – Вы это баловство бросьте. Ждем когда наша доблестная армада доплюхает до места, срываемся, и короткими, но энергичными прыжками следуем к аэродрому. Скручиваем нужного типчика. Допрашиваем. Что тут сложного и недоступно-двусмысленного?

– Всё доступно, – заверил Женька. – Главное, аэродром в спешке не проскочить и именно нужного типчика схватить.

– Да, могут возникнуть определенные технические сложности, – согласился майор. – Но это уже мелочи. Что мы, аэродром не разглядим или знающего человечка не узнаем? В крайнем случае, там подскажут.

– Кто? Виноват, уточняю, как? Мы по-фински допрашивать будем?

– Надо будет, и по-фински, – Попутный привычно заложил руки за спину и снисходительно пояснил: – Но лучше бы нам истинного арийца выловить. Если вдруг не получится, берем пару финнов посолидней. Они, обстоятельные финны с накопленным жизненным опытом, умеют немножко по-русски говорить. А нам много и не надо. Мы же не свежий перевод "Калевалы" обсуждать собираемся. А вопросы типа "что-где-когда" и намеки на "яйца откручу" уроженцы Суоми еще помнят. Империя, она не тыщу лет назад кончилась. Это к вопросу об утерянных землях и братских народах.

Шведова смотрела на командира группы с ненавистью. А Попутный ухмыльнулся и сказал:

– Да вы отдыхайте, пока время есть. Кораблики, простор озерный... А воздух какой! Нет, Валера, куда там твоей Прибалтике. Здесь оно, озеро сермяжное, русское-древнее. Ладно, пойду еще чайку выпью... Умеют ведь заваривать, черти ладожские...

Опергруппа облегченно вздохнула – мерзопакостное умение товарища майора болезненно задеть-ковырнуть всем без исключения на нервы действовало. Что весьма сплачивало. Женька догадывался, что именно это сплочение не последней задачей в планах Попутного и значится. Но можно бы и как-то помягче. Или нельзя? И зачем тянуть к Нурмолице хвост из совершенно неготовых к разведовательно-диверсионной деятельности личностей? Помирать начнут на втором километре. А там ведь живенько двигаться придется. И туда к аэродрому, а уж оттуда... Самим оперативникам можно было бы после выполнения и Выпрыгнуть, но своих же не бросишь... Ну вот куда Лехе по лесам бегать? Он и без рации от порыва ветра валиться...

...– Так вы, выходит, питерец, товарищ старший лейтенант? – с любопытством спросил Торчок.

– Нет, калининградец, – сказал Коваленко.

Шведова с подозрением покосилась.

– Бывший Кенигсберг, – пояснил Женька. – Восточная Пруссия. Ныне Калининградская область Российской Федерации.

– Отож оно как, – покрутил головой Торчок.

Шведова молчала.

– Так в 45-м мы туда дошли. В смысле, вы дошли, – растерянно оправдался Коваленко. – А я там родился.

– Сознался, – зловеще прошипел Женька. – Вот так они и попадаются, эти шпионы. Пруссак! Сразу топить будем, а, Марина?

– Трепач ты, Женька, – с чувством сказала старшина. – Какой он пруссак? Они же рыжие.

– Так он еще и красится?! – ужаснулся Земляков.

Пихнули сразу с двух сторон...

Малютка-тральщик сбавил ход – сразу стало ощутимее качать. Женька проснулся – опергруппа дремала, сбившись в тесную кучу под чехлом трала. Было прохладно, утомленный личный состав, продолжал посапывать. В бледном свете белой ночи Земляков разглядел транспорты и катера, производящие какие-то маневры.

– Прибыли в район развертывания, – не открывая глаз, прошептал Коваленко.

На часах было 3:20. Уже 23 июня.

Женька попытался еще подремать – день явно беспокойным выдастся. У старшины был теплый бок – спала крепко. На щеке полоска тонкая блестела – и во сне плачет. Наверное, всё-таки не по павшему в далеком будущем Союзу, а по разбившемуся человеку. Союз, он ведь не совсем умер. Великие страны вообще не умирают. Меняются, это да. Но над Кремлем рубиновые звезды всё равно сияют, Красная площадь на месте, Вечный огонь под стеной продолжает гореть... Ну, положим, о Вечном огне Мариша не знает, да и Союз ей как-то иначе помнится. Но есть и общее. Вот подполковника Варварина будут помнить и здесь, и в той, вовсе уже несоветской Москве.

...Стучали зенитки. Хор 45-мм и 37-миллиметровых орудий нарастал.

– Разведчики фиников! – закричал сквозь разноголосый орудийный лай Коваленко.

Финские самолеты Женька разглядел с большим трудом – лупила по ним флотилия усердно, но безрезультатно. Разведчики финнов мигом развернулись и драпанули – вслед кинулись истребители прикрытия. Поздно – десант был обнаружен противником.

Транспорты, корабли прикрытия и катера и тендеры средств высадки двинулись к берегу. Строго по плану – в 5:01 канонерки начали обстрел берега. Через полчаса над озером пронеслись наши бомбардировщики, затем шестерки штурмовиков. Громыхало на берегу неслабо.

– Они бы еще так четко по конкретному заказу с земли работали, – пробормотал Коваленко.

– Отож, шоб нас самих там не накрыло, – высказал свои опасения Торчок.

– Сломается всё и спутается, – прошептала непонятно к чему Шведова – она опять была бледная, даже зеленоватая, под цвет накинутого на голову капюшона масккостюма.

Отбомбившись, самолеты уходили к югу. Но оттуда заходила новая шестерка.

– Отож подчистят, – одобрил Торчок.

Самолеты шли прямо на флотилию.

– Так это... – начала Шведова.

Женька тоже узнал силуэты двухмоторных 'юнкерсов'. В ту же секунду ударили зенитки кораблей. Но с бомбовозов уже капнули первые черные точки...

– Твою... где прикрытие-то? – орал Коваленко .

Бомбы падали вдалеке, у группы крупных транспортов. Вздымались фонтаны воды, сквозь них яростно сверкали выстрелы корабельных зениток. Вспышка, облако дыма – прямое попадание. Женька ясно видел, как бомба угодила в такое знакомое низкое корыто БДБ. Бомбардировщики уходили, им вслед били канонерки, мигом перенесшие огонь на воздушные цели.

– Вот все-таки прошляпили, – с досадой промычал старлей.

Попутный и командир тральщика смотрели в бинокли в сторону десантной баржи. Дыма над ней уже не было.

– Держится – крикнул майор. – И ход есть ...

Через несколько минут появилась еще одна группа вражеских бомбардировщиков – на этот раз их встретили огнем еще на подходе. Финны все-таки отбомились, но пострадала лишь озерная рыба. Огонь по уже уходящим 'юнкерсам' дал результат: один из самолетов задымил, вроде бы не сильно, потом клюнул носом и понесся вниз; что-то отвалилось, упало в волны... через мгновение бомбардировщик исчез за кромкой леса. Пыхнуло облако дыма...

– Отож! – грозно сказал Торчок. – Сразу бы так...

Берег заметно приблизился. Канонерки вновь слали снаряды куда-то за стену леса, лишь изредка разрывы поднимали столбы песка на берегу. И артиллерийская группа, и неуклюжие транспорты отстали. К берегу спешила катерная мелочь, прикрываемая лишь парой ведущих огонь по безответному берегу бронекатеров. Вот отстали и 'речные танки'...

'085' шел почти правофланговым – еще правее несся к берегу скоростной 'ЗИС' с десантниками. Делал оттуда какие-то знаки юный лейтенант...

– Обещали прикрыть, – сказал соизволивший снизойти на корму к личному составу Попутный. – Ну, мы и сами с усами. Задачу помним. Мандражируем в меру. Товарищ старший лейтенант, принимайте техническое руководство. Я в основном с водных велосипедов опыт высадки имею.

– Есть, техническое руководство, – Коваленко с некоторой торжественностью одернул свой масккостюм и стал истинным морпехом. – Земляков, Торчок – помогаем Трофимову. Побережнее.

– Да я сам. Главное – рация, – сказал, выглядывающий из люка радист.

– Так нам твоя аппаратура без тебя – только для мебели, – сурово напомнил старший лейтенант. – Товарищ майор идет сразу за группой радиста. Остальные с задачей знакомы.

'Остальные' не среагировали – Шведова смотрела исключительно на берег.

Женька уверился, что старшина новому начальнику Отдела 'К' определенно нравится. В невоенном смысле. Оттого и спорит с ней Коваленко так уперто. Н-да, умом этого не понять – что атлет-морпех в ней нашел?. На первую супружницу старлея Шведова абсолютно не похожа – та, 'калининградская', у Валеры была натурально 'гламурная кисо'. Ничего общего. Женька фото случайно видел – весьма. На ту бывшую взглянуть весьма приятно, и... ну, попользоваться, вероятно, мужиков весьма тянет... Тут... Тут тебя обматерят, оплеуху отвесят, но жгут верно наложат и перебинтуют, уж будь уверен... А вот если Иришку здесь, на борту, представить...

Додумать этот ужас рядовой Земляков не успел – берег приближался стремительными рывками. Левее катера уже замедляли ход – кто-то из бойцов прыгал с бортов...

В 5:55 началась высадка первого броска Тулоксинского десанта...

Командир '085' обернулся, закричал что-то. Стоял, уцепившись за пулемет, краснофлотец – 'максим' тянулся рылом, готовым брызнуть огнем, к песчаной, взрытой бомбами и снарядами, прибрежной полосе, к лесу, темному, все еще немому...

– Товсь! – заорал Коваленко.

Группа протиснулась мимо рубки, мимо пулеметной турели.

– Давай, братва, прикроем, – крикнул пулеметчик.

Надвигался пляж, тральщик шел 'самым малым', впереди были камни у кромки воды...

– Ну и пошли? – буднично спросил Попутный.

– Пошли, – согласился старлей.

Женька ухватился за низенький леер, перевалился...

Вода была, естественно, бодрящая. Брызнуло – рядом оказался Коваленко:

– Ну, Евгений, мог бы и не лезть поперек батьки...

– У меня традиция, – оправдался Женька.

До берега было шагов двадцать. Несли радиста – Леха что-то смущенно бормотал – Торчок, придерживающий рацию на Лехиной спине, пыхтел:

– Не трепыщи. Назад нас подсаживать будешь.

– Это уж непременно, – заверил старлей.

Поставили Леху на сухой песок – оказалось, первым из оперативной группы на вражеском берегу закрепился товарищ майор: лежал на песке с автоматом и свободной рукой пытался отжать штаны на своей командной корме.

Женька со старлеем уже хлюпали к катеру – Шведова с вещмешком с запасной батареей ждала на носу. Засвистело в небе – поднялся фонтан разрыва. Финны открыли огонь. К берегу всё шли катера и неуклюжие корыта тендеров. С катеров у берега разгружали пулеметы и боеприпасы. По песчаному берегу бежали бойцы к лесу. Быстрее, – сейчас каждая секунда, каждый метр дорог. Опомнятся финны, нажмут, плацдарм метрами считать придется...

Уже стучал где-то на левом фланге пулемет...

– Давай! – рявкнул Коваленко.

Шведова подала увесистый вещмешок – старлей сунул его Женьке.

– Сама давай!

– Да я...

– Выполнять!

Женька шел сзади и видел несчастное лицо Мариши – висела строгая старшина на плече морском-десантном, поднимала-берегла винтовку, а ее саму уверенно придерживали за бедра тренированной лапой.

– Ладно тебе, – утешил Женька, придерживая на голове вещмешок с батареей. – Это ж целесообразность.

– Заткнулся бы, – простонала старшина. Бледной она уже не была, скорее, наоборот.

Коваленко молча поставил снайпера-санинструктора на песок. Майор оглянулся:

– Ну и ладненько. Раз все доехали, двигаемся. Вперед, опергруппа...