Текст книги "Че Гевара. Последний романтик революции"

Автор книги: Юрий Гавриков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)

Правда, картина плавания будет не полной, если не привести примеры того, что сами кубинцы называют «релахо кубано» (кубинский кавардак, при «мягком» переводе. – Ю.Г.). Вот только некоторые из них, описанные самими участниками экспедиции.

Внезапно на яхте появилась течь. Насос для откачки воды испортился. Мотор заглох. Стали вычерпывать воду ведрами. Для сокращения осадки судна за борт побросали ящики с консервами. И только тогда (!), когда стали внимательно осматривать яхту, раздался крик из туалета: «Кто забыл закрыть кран в уборной?!» [53]53
  Там же.


[Закрыть].

Бывший моряк Роберто, назначенный Фиделем штурманом судна, стараясь определить местонахождение «Гранмы», залез на крышу капитанской рубки, откуда высокая волна «спокойно» смыла его в море. Яхта несколько часов кружила на одном месте, пока не был обнаружен и поднят живым на борт горе-морячок.

Одному бойцу стало так плохо, что он потерял сознание и лежал недвижим. Гевару, которого в этот момент душила астма, не стали звать. Один из товарищей, находившийся рядом с «умершим», закричал: «Фидель, Пепе умер, что делать?» «Опустите в море!» – последовал ответ. В этот момент «покойник» открывает глаза...

В результате погода и все перечисленные и другие «накладки» привели к тому, что к утру 30 ноября, когда Франк Паис с товарищами захватил правительственные учреждения в Сантьяго (как с ним условились еще в Мехико), «Гранма» находилась еще в двух днях хода от кубинских берегов.

Но уже ее засекли самолеты-разведчики Батисты. Поэтому к моменту высадки отряда его, можно сказать, поджидали. Да еще продолжались «непредвиденные обстоятельства»: не доходя до берега, «Гранма» села на мель. На борту имелась шлюпка. Ее спустили на воду и перегрузили – она тут же затонула. Бойцам, прихватившим с собой только оружие и немного еды, пришлось добираться до берега по горло в воде. «Это была не высадка, а кораблекрушение», – признается позднее Рауль Кастро [54]54
  Цит. по: Verde Olivo, 1964, diс., p. 33.


[Закрыть].

Чтобы по-настоящему представить ту жуткую для человека местность, куда высадились экспедиционеры, надо побывать там, на так называемом пляже Лас-Колорадас (по-испански – «выкрашенные берега», цвет которых, особенно мангровых зарослей, постоянно меняется в зависимости от времени дня, – Ю.Г.) .Советская писательница Ванда Василевская побывала там. Я помню, как она была потрясена и говорила, что ощутила всеми фибрами своей души, как шли, что переживали и как умирали молодые патриоты. Вскоре она опубликовала книгу о Кубе «Архипелаг Свободы», в которой так описала место высадки с «Гранмы»:

«Болото и мангровые заросли. Рыжая вязкая топь, над которой поднимаются причудливые переплетения голых корней и мангровых веток – ...это частая твердая решетка, а вернее сотни решеток... которые переплетаются над водой, разливающейся маленькими озерцами, но и здесь, на дне, – рыжий ил» [55]55
  В. Василевская. Архипелаг Свободы. М., 1962, с. 26.


[Закрыть].

И ко всему этому надо добавить шквальный огонь, который открыли по утопающим в болотной жиже бойцам Фиделя батистовские катера и самолеты. Это было даже не «кораблекрушение», а Дантов ад!

«Нам понадобилось несколько часов, чтобы выбраться из болота, в которое нас завели неопытность и безответственность одного из товарищей, назвавшегося знатоком здешних мест, – писал Гевара в своем дневнике. – И вот мы уже на твердой земле... представляющие собой армию призраков, движущихся по воле какого-то механизма. К семи дням постоянного голода и морской болезни добавились три ужасных дня на суше. На рассвете 5 декабря, после ночного марша, прерывавшегося обмороками от усталости... мы добрались до места, название которого звучало как насмешка – Алегрия-де-Пио (в переводе Святая радость. – Ю.Г.)» [56]56
  Э. Че Гевара. Указ. соч., с. 20.


[Закрыть].

Но и здесь не пришлось отдыхать долго. На отряд с налетевших самолетов обрушился шквал пуль. Фидель тщетно пытался укрыть людей в зарослях сахарного тростника. Снова вернемся к дневнику Гевары:

«Один из бойцов бросил ящик с патронами почти у моих ног. На мое замечание по этому поводу он ответил: «Не время сейчас для ящиков с патронами», – и побежал к зарослям тростника. Мне хорошо запомнилось выражение испуга на его лице... Вероятно, именно тогда передо мной впервые встал вопрос: кто же я – врач или солдат? Около меня лежал мешок с медикаментами и ящик с патронами. Они были слишком тяжелы, чтобы нести их вместе, и я, взяв с собой ящик с патронами, побежал к зарослям тростника... Я почувствовал сильный удар в грудь и шею. Мне показалось, что я погибаю. Какое-то время я лежал один в ожидании смерти. Появился Альмейда (позднее – один из команданте, заместитель министра Вооруженных сил Кубы. – Ю.Г.) и уговорил меня идти дальше. Несмотря на боль, я поднялся, и мы вместе добрались до тростника... Альмейда собрал группу, и... мы достигли спасительного леса... Атакуемые москитами, снедаемые голодом (в другой записи он уточнит: «ели только сырых крабиков». – Ю.Г.) и жаждой, мы легли спать, сгрудившись в кучу. Таким было наше боевое крещение 5 декабря 1956 года» [57]57
  Granma, 1967, 27 oct.


[Закрыть].

В описанном выше неравном бою погибла почти половина бойцов, около 20 человек попало в плен. Многие из них были расстреляны. Но даже в таких условиях Фидель не терял присутствия духа. Увидев, что Рауль с группой бойцов, потерявшихся на некоторое время, остались живы и пришли к остальным, командир восклицает: «Дни диктатуры сочтены!» Только что выкарабкавшийся из болота, измученный переходом Рене Родригес бросает реплику: «Вы все сошли с ума: это наши дни сочтены...» Фидель подошел к нему и сказал: «Послушай, парень, если тебе все это не по душе – оставайся. Я пойду дальше!» [58]58
  Цит. по: Н. Gambini. Op. cit., p. 119.


[Закрыть]. Гевара, будучи свидетелем этой сцены, подумал: «Ну и упорный мужик... Этот добьется свершения революции» [59]59
  Ibidem.


[Закрыть].

Заканчивая эту главу, нам хочется ответить на вопрос, поставленный Че: кто он? Врач или солдат? И мы смело отвечаем за него: и тот и другой! Читатель не раз убедится в этом, листая книгу.

Глава 3 ОСТРОВ ЗАРИ БАГРЯНОЙ

Автор назвал так эту главу, посвященную партизанской борьбе на Кубе, не только за огненные, красивые закаты в этой стране, но и потому, что кубинская земля не раз в своей истории обагрялась кровью своих патриотов, борцов за ее независимость и свободу. Что же представляла собой эта страна, куда Че Гевара прибыл сражаться вместе с горсткой храбрецов во главе с Фиделем Кастро?

Уже более четырех лет на острове существовал антинародный режим диктатора Батисты. Еще раньше, вплоть до 1934 года, Ку6а и юридически, и фактически не имела национального суверенитета, так как действовала навязанная ей американцами так называемая поправка Платта [60]60
  Принята конгрессом США к конституции этой страны в марте 1902 года. По этой Поправке правительство Соединенных Штатов отказывалось прекратить оккупацию захваченной в ходе испано-американской войны Кубы до внесения в ее конституцию определения принципов будущих кубино-американских отношений. Восемь условий Поправки представляли для Кубы унизительные обязательства, в том числе США получали право на вмешательство во внутренние дела Кубы, а также на оккупацию Острова в целях «защиты ее независимости».
  Под давлением антиимпериалистических выступлений кубинского народа Поправка Платта была отменена в 1934 году. Но одновременно США навязали Кубе кабальный торговый договор.


[Закрыть]к кубинской конституции.

К началу 1953 года генерал Батиста, опираясь на поддержку американских компаний, сумел укрепить свою власть. Однако сопротивление диктатуре не прекращалось. В июле того же года группа патриотически настроенной молодежи во главе с Фиделем Кастро предприняла штурм казарм Монкада. Правда, в силу ряда причин, в том числе из-за случайной утраты фактора внезапности, выступление закончилось неудачей. После Монкады власти развязали жесточайший террор. Ф. Кастро был осужден на 15 лет тюремного заключения. Однако под давлением широкого народного движения, в том числе рабочих-сахарников, была объявлена амнистия, по которой оставшиеся в живых участники упомянутого штурма были выпущены на свободу...

Для краткой характеристики социально-экономического положения страны приведем несколько цифр. Капиталовложения США на Кубе к концу 50-х годов XX века исчислялись в 1 миллиард долларов (и это в стране с населением всего в 7 млн. человек!). Прибыли американских компаний, вывезенные с Кубы к 1958 году за сорок предшествующих лет, составили около 1,5 миллиарда долларов. На долю компаний США приходилась пятая часть обрабатываемой земли.

Большинство мелких земельных собственников и арендаторов жили в условиях, граничащих с нищетой. Инфляция, дорогостоящие жилье и медицинская помощь, дамоклов меч безработицы (при усиливающейся политической слежке) – все это вызывало растущее недовольство средних слоев и городского пролетариата. Была недовольна существовавшими порядками даже крупная буржуазия, не связанная с иностранным капиталом. Экономический и политический гнет в дореволюционной Кубе дополнялся гнетом расовым. Негритянское население подвергалось наиболее жестокой эксплуатации. В стране был 1 миллион неграмотных взрослых. Половина детей школьного возраста не могла посещать школу (в сельских районах – свыше 70%) [61]61
  См.: Латинская Америка. Энциклопед. справочник. М., 1982, т. 2, с. 86.


[Закрыть].

Остров превращался в страну-паразита, живущую для и за счет северного соседа. Сахар-сырец и курортно-развлекательный бизнес – все, чем располагала тогда Куба, были широко предоставлены толстосумам из Штатов...

Но вернемся к повстанцам Фиделя. Наконец они, те, что остались в живых после высадки и боя в Алегрия-де-Пио, собрались вместе в крестьянской хижине в предгорьях Сьерра-Маэстры. На встрече командир говорит: «Враг нанес нам поражение, но не сумел нас уничтожить. Мы будем сражаться и выиграем эту войну!» Их осталось 17 человек!

В эти дни СМИ уже разнесли по миру весть, что отряд уничтожен. Читаем телеграмму агентства «Юнайтед-пресс»: «Самолеты кубинских ВВС этой ночью обстреляли и бомбили отряд революционеров, уничтожив 40 (какая точность наблюдений с воздуха! – Ю.Г.) членов высшего руководства «Движения 26 июля», среди них находился и тридцатилетний Фидель Кастро» [62]62
  Э. Че Гевара. Указ. соч., с. 21.


[Закрыть].

Эрнесто понимает, как важно после таких сообщений дать знать о себе его родным. Поэтому при первой же возможности он пишет жене письмо 29 января 1957 года. Так как оно – важное свидетельство о первых двух месяцах повстанческой жизни на Кубе, приведем его содержание полностью:

«Дорогая старушка! (так принято у латиноамериканцев обращаться к близким женщинам. – Ю.Г.).

Я жив и жажду крови. Похоже на то, что я действительно солдат (по крайней мере, я грязный и оборванный), ибо пишу на походной тарелке, с ружьем на плече и новым приобретением в губах – сигарой. Дело оказалось нелегким. Ты уже знаешь, что после семи дней плавания на «Гранме», где нельзя было даже дыхнуть, мы по вине штурмана оказались в вонючих зарослях, и продолжались наши несчастья до тех пор, пока на нас не напали в уже знаменитой Алегрия-де-Пио и не развеяли в разные стороны подобно голубям .Там меня ранило в шею, и остался я жив только благодаря моему кошачьему счастью, ибо пулеметная пуля попала в ящик с патронами, который я таскал на груди, и оттуда рикошетом – в шею. Я бродил несколько дней по горам, считая себя опасно раненным, кроме раны в шее, у меня еще сильно болела грудь. Из знакомых тебе ребят погиб только Джимми Хиртцель, он сдался в плен, и его убили. Я же вместе со знакомыми тебе Альмейдой и Рамирито провел семь дней страшной голодухи и жажды, пока мы не вышли из окружения и при помощи крестьян не присоединились к Фиделю (говорят, хотя это еще не подтверждено, что погиб и бедный Ньико). Нам пришлось немало потрудиться, чтобы вновь организоваться в отряд, вооружиться. После чего мы напали на армейский пост, нескольких солдат мы убили и ранили, других взяли в плен. Убитые остались на месте боя. Некоторое время спустя мы еще захватили трех солдат и разоружили их. Если к этому добавить, что у нас не было потерь и что в горах мы, как у себя дома, то тебе будет ясно, насколько деморализованы солдаты, им никогда не удастся нас окружить. Естественно, что борьба еще не выиграна, еше предстоит немало сражений, но стрелка весов уже клонится в нашу сторону, и этот перевес будет с каждым днем увеличиваться.

Теперь, говоря о вас, хотел бы знать, находишься ли ты все в том же доме, куда я тебе пишу, и как вы там живете, в особенности «самый нежный лепесток любви»? Обними ее и поцелуй с такой силой, насколько позволяют ее косточки. Я так спешил, что оставил в доме у Панчо твои и дочки фотографии. Пришли мне их. Можешь писать мне на адрес дяди и на имя Патохо. Письма могут немного задержаться, но, я думаю, дойдут» [63]63
  Цит. по: И. Лаврецкий. Указ. соч., с. 94.


[Закрыть].

Удивительное письмо. В нем нет никакой рисовки, ни мелодраматизма, ни стремления представить себя героем. Че не терпел всего этого. Об этом свидетельствует хотя бы его дневниковая запись о сражении у селения Буэйсито: «Мое участие в этом бою было незначительным и отнюдь не героическим – те немногие выстрелы, которые прозвучали, я встретил не грудью, а совсем наоборот» [64]64
  Э. Че Гевара. Указ. соч., с. 103.


[Закрыть].

Для общественного мнения важно было также опровергнуть упомянутые выше сообщения СМИ. Кстати сказать, еще и с этой целью Фидель спешил ввязаться хотя бы в небольшой бой – пусть страна и мир узнают, что партизаны полны решимости продолжать борьбу. С этой целью его бойцы вскоре захватили внезапным нападением небольшую казарму. Че оказывает первую помощь раненым, своим и противника. На недоуменные вопросы солдат Фидель отвечает: «Раненых врагов мы не убиваем, сдавшихся в плен отпускаем на свободу».

Слух о таком поведении партизан быстро распространился в армейской среде. Вернувшиеся из плена солдаты рассказывали товарищам о человечности людей Фиделя, о том, что они не только не грабят и не насилуют, как это изображает командование, а за все получаемое от крестьян платят и даже их лечат.

Однажды один из бойцов сказал Че, что может с его согласия достать оружие, имеющееся у окрестных крестьян. Тот выдал ему письмо следующего содержания:

«Сеньоры, я узнал, что вы располагаете некоторым оружием, которое могло бы послужить делу Революции. Я приглашаю вас к сотрудничеству посредством передачи нам оружия.

Это письмо не дает право на реквизицию, а только, чтобы обратиться к вам с соответствующей просьбой. Че, командир 4-й революционной колонны» [65]65
  F. Escobar у F. Guerra. Che: Sierra adentro. Habana, 1982, p. 191.


[Закрыть].

Или другой пример. Увидев, как трое его бойцов рубят и лакомятся початками сахарного тростника, Гевара поинтересовался, спросили ли они позволения у хозяина делянки. После отрицательного ответа каждый из провинившихся получил от командира по два ночных дежурства вне очереди. «Вы хорошо знаете наше правило – ничего не брать без согласия хозяев», – добавил он.

Крестьяне по достоинству оценили такое поведение повстанцев. Однако нельзя сказать, что сближение крестьян с партизанами проходило быстро или гладко. Это был противоречивый и сложный процесс. Много внимания и сил уделял этому и Че Гевара. Приходилось считаться с неграмотностью и политическим невежеством крестьян (гуахиро). Например, учитывая работу батистовских пропагандистов, представляющих партизан коммунистами, а также искаженные представления в народе о последних, Че ненавязчиво и деликатно противостоит антикоммунизму, особенно среди своих бойцов.

Однажды на привале один из партизан сказал, что война будет продолжаться и после свержения Батисты, ибо тогда настанет черед воевать против коммунистов(!). Присутствовавший при этом Че заметил бойцу: «Знаешь, с коммунистами очень трудно расправиться». «Почему?» – спросил тот. «Потому, – ответил командир, – что они находятся повсюду, и ты не знаешь, кто они и где они. Их невозможно схватить. Иногда ты говоришь с человеком, а он коммунист, но ты этого не знаешь» [66]66
  M. Orosco. El Che inolvidable. Habana, 1967, p. 13.


[Закрыть].

Более определенно он высказывался по этому вопросу в своих фельетонах, которые под псевдонимом Снайпер публиковал в печатном органе повстанцев «Эль Кубано либре» («Свободный кубинец»). В одном из них он писал:

«К вершинам нашей Сьерра-Маэстры события доходят из дальних стран через радио и газеты... Итак, мы читаем и слышим о волнениях и убийствах, происходящих на Кипре, в Алжире и Малайзии. Все эти события имеют общие черты... Все революционеры, независимо от страны или региона, в котором они действуют, получают тайную «помощь» от коммунистов.

Как весь мир похож на Кубу! Всюду происходит одно и то же. Группу патриотов, вооруженных или нет, восставших или нет, убивают, каратели еще раз одерживают «победу после длительной перестрелки». Всех свидетелей убивают, поэтому нет пленных.

Правительственные силы никогда не терпят потерь... Но часто это сплошная ложь. Сьерра-Маэстра – неопровержимое доказательство тому. И наконец, старое обычное обвинение в «коммунизме».

«Коммунистами, – иронизирует Гевара, – являются все те, кто берет в руки оружие, ибо они устали от нищеты, в какой бы это стране ни происходило... Демократами называют себя все те, кто убивает простых людей: мужчин, женщин, детей. Как весь мир похож на Кубу!» [67]67
  El Cubano Libre, Sierra-Maestra, 1958, feb.


[Закрыть].

О внимании Че к политико-просветительской работе рассказывал участник партизанской войны Жоэль Иглесиас (о его приходе в отряд читатель прочтет позже):

«Поначалу, когда мы только обосновались в этом районе, круг наших собеседников был ограничен... Но понемногу вокруг нас собиралось все больше крестьян, которым мы могли доверять. И все это главным образом благодаря Че, его постоянному общению с людьми, его беседам. Так мы завоевывали симпатии этих людей. Всем было известно, кто мы, однако никто не донес на нас. Так вот, по вечерам мы вели беседы и говорили на разные темы: сколько будет людей у Фиделя, когда мы снова с ним соединимся, что будет после окончания войны. Но одна тема выплывала в наших разговорах чуть ли не каждый вечер – легенда о птице-ведьме, миф очень древний и крайне почитаемый в тех краях.

Рассказывали, что еще один испанец как-то выстрелил в эту птицу, но не убил ее, а сам чуть не поплатился жизнью: шляпа у него была пробита в нескольких местах. Был и один несчастный, который не верил, что есть такая птица, но однажды ночью она явилась ему, и с тех пор он калека.

Во время одной из таких бесед я заявил, что пусть только эта птица появится – я уложу ее из винтовки наповал. Крестьяне предупредили, что тот, кто говорит так, обязательно встретится с птицей и последствия будут самые печальные.

На следующий день все только и говорили о моей выходке, а некоторые даже отказывались выходить со мной ночью на улицу. Че, когда мы остались с ним наедине, спросил, что я думаю о птице и зачем я пообещал пристрелить ее. Я ему объяснил, что не верю в эту чертовщину. Че укоризненно посмотрел на меня и ничего не сказал.

Несколько дней спустя, когда мы опять вернулись с крестьянами к этой теме, я разъяснил гуахиро, что хотя сам не верю в птицу, тем не менее, уважаю мнение тех, кто верит» [68]68
  Granma, 1967, 27 oct.


[Закрыть].

В результате спокойной, разъяснительной работы участились случаи прихода в отряд крестьян-добровольцев и солдат-дезертиров. Конечно, это таило в себе и определенный риск. По этому поводу Гевара сделал такую запись в своем дневнике:

«Батистовские солдаты уже знали о направлении нашего движения, потому что наш проводник (из местных крестьян. – Ю.Г.) ,как стало нам известно много лет спустя, был главным предателем и навел их на след нашего отряда. Отпустив этого проводника накануне ночью, мы допустили ошибку, которую не раз повторяли в ходе последующей борьбы, пока не поняли, что ненадежных людей из местного населения нельзя оставлять без надзора, когда находишься в опасном районе» [69]69
  Э. Че Гевара. Указ. соч., с. 20.


[Закрыть].

Так постепенно накапливался, в том числе и у Че, партизанский опыт. Об этом повествует он и в своем дневнике:

«Наконец мне удалось заполучить брезентовый гамак. Этот гамак был драгоценным сокровищем, но по суровым партизанским законам его мог получить только тот, кто, победив лень, соорудил себе гамак из мешковины. Владельцы гамаков из мешковины имели право на получение брезентовых гамаков по мере их поступления. Однако я не мог из-за своей аллергии пользоваться гамаком из мешковины. Ворс из мешковины меня очень раздражал, и я вынужден был спать на земле. А без гамака из мешковины не мог рассчитывать на брезентовый. Фидель узнал об этом и сделал исключение, приказав, чтобы мне выдали брезентовый гамак. Я навсегда запомнил, что это было ...на следующий день после того, как мы впервые отведали конины. Конина была не только роскошной пищей, она стала как бы боевой проверкой приспособляемости людей. Крестьяне из нашего отряда с возмущением отказались от своей порции конского мяса, а некоторые считали Мануэля Фахардо чуть ли не убийцей. В мирное время он работал мясником, и вот мы воспользовались его профессией, чтобы поручить ему заколоть лошадь.

Эта первая лошадь принадлежала крестьянину, который жил на другом берегу реки. Партизаны перепутали его с одним доносчиком и конфисковали старую лошадь... Через несколько часов лошадь стала нашей пищей... Крестьяне-бойцы считали за это себя чуть ли не людоедами, пережевывая мясо старого друга человека» [70]70
  Там же, с. 25.


[Закрыть].

По-своему обретали «опыт» и батистовцы. Прибыв в какое-либо фермерское хозяйство и не застав там мужчин, они крушили все подряд, а порою и расстреливали остальных попавшихся под руку, полагая, что мужчины ушли в отряд Фиделя.

А мужчин, действительно, при всех скрытых опасностях, партизаны все же принимали довольно охотно: ведь идея Фиделя и состояла в том, чтобы с группой соратников «зажечь пламя», а затем разжечь его до народной войны против тирании. Постепенно поток добровольцев увеличивался, Фидель поручил Че проводить с ними своего рода собеседования. Один из таких молодых добровольцев, Энрике Асеведо вспоминает:

«Мы с братом пришли в отряд Че, прибавив каждый себе по два года (а имели 14 и 16 лет). Че не поверил и стал нас отчитывать, но, узнав, что мы учились в школе, дал решить задачки по алгебре. Я сказал, что был плохим учеником и знаю только историю и географию... Че улыбнулся и сказал, что мы должны продолжать учиться, а не воевать. «Тогда расстреляйте нас, а назад мы не пойдем!» – сказал я решительно. Че рассердился, но Сиро Редондо (один из командиров. – Ю.Г.) обещал взять над нами шефство, и мы остались» [71]71
  Х.Э. Гросс и К.П. Вольф. Указ. соч., с. 49.


[Закрыть].

Занимался такой «кадровой» работой и сам Ф. Кастро. Например, он не взял сначала в отряд пятнадцатилетнего парнишку Жоэля Иглесиаса (потом он станет команданте и после победы возглавит кубинский «комсомол» – Ассоциацию молодых повстанцев. На вид ему и тогда можно было дать не больше 16 лет. – Ю.Г.) Жоэль рассказывал автору, как он стал уверять Фиделя и Гевару, что он из крестьян и поэтому сильный. Тогда командир, улыбнувшись, попросил его поднять тяжелый мешок. Парень поднял и был принят в отряд.

Но наряду с такими были и другие «гуахирос» (кубинское название крестьян. – Ю.Г.): темные, забитые, они верили всяким пропагандистским россказням о повстанцах. Узнав о приближении партизан, они бросали дом, скот и уходили в более тихие места. Об одном таком примере пишет Гевара:

«Мы стали свидетелями печальной картины. Накануне батистовский капрал и управляющий (плантации. – Ю.Г.) оповестили всех местных жителей о предстоящей бомбардировке. Люди стали переселяться к берегу моря... Местные власти просто намеревались лишить крестьян земли и нажитого имущества... Страх охватил крестьян, и не было никакой возможности остановить их бегство... У нас было больше оружия (трофеи, захваченные в боях. – Ю.Г.), чем людей... Крестьяне не были еще готовы включиться в борьбу, а связи с городом практически не существовало» [72]72
  Э. Че Гевара. Указ. соч., с. 35.


[Закрыть].

Отсюда и общая для любой нерегулярной армии проблема дезертирства. Среди дезертиров были не только городские жители, испугавшиеся тягот сельской жизни, но и крестьяне. Само трудное время войны требовало пресекать это явление твердой рукой. Че рассказывает, например, о случае, когда за дезертирство был расстрелян один из его бойцов:

«Я собрал весь наш отряд на склоне горы, как раз в том месте, где произошла трагедия (расстрел. – Ю.Г.),и объяснил повстанцам, что все это значило для нас, и почему дезертирство будет караться смертной казнью и почему достоин смерти тот, кто предает революцию.

В строгом молчании мы прошли мимо трупа человека, который оставил свой пост; многие бойцы находились под сильным впечатлением первого расстрела, быть может движимые скорее какими-то личными чувствами к дезертиру и слабостью политических воззрений, чем неверностью революции. Нет необходимости называть имена... Скажем только, что дезертир был простым, отсталым деревенским парнем из этих краев» [73]73
  Там же, с. 113.


[Закрыть].

Автор не ставит перед собой задачу отобразить все перипетии боевой деятельности партизан. Поэтому мы остановимся только на отдельных сражениях Повстанческой армии, имевших принципиальное значение. Первой из таких акций явился бой за Уверо.

Фидель избрал казармы в этом местечке, полагая, что победа при нападении на них могла бы стать большим психологическим ударом для Батисты и его приспешников, о котором узнает вся страна. Правда, не все из командиров разделяли такой выбор. Ему даже пришлось выдержать продолжительный спор с Геварой, настаивавшим на захватах армейских грузовиков, свободно курсирующих по дорогам района, где укрывались партизаны. «В то время наше общее страстное желание сражаться толкало нас на самые крайние и поспешные решения и не позволяло нам предвидеть более отдаленной цели», – признавался Эрнесто. И добавлял: «Теперь, спустя несколько лет после этого спора, в котором Фидель не убедил меня и заставил выполнять свой приказ, я должен признать, что его соображения были правильными» [74]74
  Там же, с. 76.


[Закрыть]. Это подтвердил и сам бой.

К тому времени под общим командованием Ф. Кастро находилось несколько отрядов. В штабе состоялось совещание командиров. На подготовку к бою были даны двое суток. Начался 16-километровый ночной переход. Разведка сообщила, что около деревянных казарм особых укреплений не было. Но вокруг были расставлены усиленные посты по три-четыре человека. Кустарник позволял подойти к противнику очень близко. Казарма расположена была на берегу моря, поэтому для ее окружения надо было наступать с трех сторон. Бойцам был отдан приказ не стрелять по жилым постройкам, где жили семьи военных.

Предполагалось, что бой будет скоротечным из-за внезапности нападения. «Уже стало светать, – пишет Гевара, – а мы все еще не были готовы к атаке» [75]75
  Там же.


[Закрыть]. Тогда Фидель первым открыл огонь из своей винтовки с телескопическим прицелом. И казарма озарилась вспышками ответных выстрелов. Бойцы отрядов пошли в наступление, соблюдая все меры предосторожности. Быстро раскусив гуманность партизан, многие военные стали укрываться в жилых домах. Вокруг зловеще свистели пули. Группа во главе с Че залегла и стала вести огонь по хорошо замаскированному окопу, одновременно готовясь к решительному броску. «Казалось, что бой продолжался всего несколько минут, но на самом деле от первого выстрела до захвата казармы прошло два часа сорок пять минут», – записал Эрнесто в дневнике [76]76
  Там же, с. 79.


[Закрыть].

И вот взяты в плен последние оказавшие сопротивление солдаты, выведены из дома врач и санитар. С первым из них, уже седым солидным человеком, произошел курьезный случай, описанный Геварой:

«Количество раненых было огромным, и, не имея возможности заниматься ими, я решил передать их этому врачу... Он спросил, сколько мне лет и когда я получил диплом. Услышав мой ответ, он откровенно признался: «Знаешь, парень, займись этим делом сам, потому что я только что закончил учебу и у меня очень мало опыта». Видимо, – продолжает Че, – этот человек по своей неопытности и от страха забыл все, чему его учили. И мне снова пришлось сменить винтовку на халат врача» [77]77
  Там же, с. 80.


[Закрыть].

В этом бою повстанцы потеряли убитыми и ранеными 15 человек. Потери противника составили 14 человек убитыми и 19 ранеными. В плен было взято 14 батистовцев, шестерым удалось спастись бегством. Сражение явилось переломным моментом для партизан: их боевой дух окреп, равно как и вера в победу. Оно решило судьбу многочисленных мелких армейских гарнизонов, расположенных у подножия Сьерра-Маэстры. Батистовцы вскоре сами отвели их под угрозой партизанских атак.

Понимая, что противник может быстро организовать преследование, Фидель приказал уйти от Уверо как можно дальше. У дороги были похоронены павшие товарищи, несколько тяжелораненых оставили с 19 ранеными солдатами, которым Че тоже оказал посильную медицинскую помощь. Батистовцы, проявив некоторую порядочность, не расправились сразу с ними, а заточили в тюрьму до конца войны.

Что касается нашего героя, то бой под Уверо показал, что Че обладал всеми необходимыми для бойца качествами: смелостью, хладнокровием, молниеносной сообразительностью и быстрой реакцией. Вместе с тем бой для него не являлся самоцелью. Каликсто Моралес, боевой товарищ Эрнесто, говорит:

«Для него бой был всего-навсего частью работы. После того как смолкнут выстрелы, даже в случае победного исхода, нужно продолжать работу: подсчитать потери, составить военную сводку и список трофеев. Только это. Никаких митингов. Никаких торжеств. Лишь иногда, спустя несколько дней, мы собирались вечерами, чтобы потолковать о бое. Даже и эту беседу он использовал для того, чтобы указать на ошибки, отметить, что было сделано плохо, подвергнуть детальному анализу прошедшие события» [78]78
  Цит. по: Escobar у Guerra. Op. cit., p. 17.


[Закрыть]. К этому добавим только, что Геваре принадлежат многие важные и хитроумные решения. Например, он организовал службу тревожного оповещения, когда симпатизировавшие партизанам крестьяне от дома к дому сообщали о появлении карателей и тем самым предупреждали повстанцев. И при всем этом огромная человечность, подлинный гуманизм человека-медика. После боя при Уверо он встречает на дороге двух батистовских солдат без оружия, показывает им дорогу и просит не заходить в глубь леса, где их по ошибке могут убить партизаны, сидящие в дозоре.

Че обычно входил в положение солдат, этих неграмотных и забитых крестьянских парнишек, но был беспощаден к разного рода бандитам и головорезам, особенно к тем, которые, используя доверчивость крестьян и прикрываясь именем партизан, грабили, насиловали и убивали мирных жителей. Зачастую они объединялись в банды. Одну такую банду, под атаманством кубинского китайца Чана, партизаны преследовали целых десять дней. Атамана и одного его сообщника, изнасиловавших крестьянскую девочку, партизаны расстреляли. Почти всех остальных помиловали, но троих решили в назидание другим подвергнуть символическому расстрелу. Им завязали глаза и заставили пережить мучительные минуты перед казнью. Выстрелы прогремели, но парни, естественно, остались живы. Че так вспоминал этот случай:

«Один из них бросился ко мне и в порыве благодарности наградил меня звонким поцелуем (у латиноамериканцев не приняты поцелуи мужчин между собой. – Ю.Г.),будто я был его родным отцом... Сейчас может показаться слишком жестоким такой способ воспитания, но применить тогда другой вид наказания в отношении этих людей было невозможно. Вскоре все трое вступили в Повстанческую армию... Один из них долго находился в моем отряде и... часто с чувством говорил: «Я не боюсь смерти. Че – тому свидетель» [79]79
  Э. Че Гевара. Указ. соч., 133—134.


[Закрыть].

Помимо боевых, командирских, у Гевары-медика было много и чисто врачебных забот. В этот период войны он уже лечит не только партизан, но и окрестных крестьян. Многие гуахиро до этого никогда не видели белого халата. Почитаем, что писал об этом сам доктор: