Текст книги "Че Гевара. Последний романтик революции"

Автор книги: Юрий Гавриков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

К великой радости партизан, в одном селении человек десять молодых парней хотят присоединиться к отряду. Между ними и Инти Передо происходит следующий разговор:

Инти: Почему вы хотите уйти с нами?

Парни: Нам нравится, что вы – храбрые и у вас оружие.

Инти: Ну а если совсем честно?

Парни: Мы слышали, что вы хорошо платите новобранцам. Если хорошо заплатите, мы будем хорошими партизанами.

Естественно, Передо отказывает парням.

...Был уже вечер. Магазин закрыт. Староста говорит, что лавочник уехал в город. Партизаны взламывают замок, составляют список взятого и дают старосте деньги для передачи хозяину магазина.

Такие жесты, конечно, производят эффект. Не случайно в одной из деревень крестьяне рассказывают мексиканскому журналисту Алькасару (выпустившему в Мехико книгу «Герилья Че в Боливии»), что партизаны обходятся с ними хорошо, платят деньги за взятое в деревне, лечат жителей, дают лекарства, а офицеры из разведки обращаются во время допросов грубо, иногда бьют [343]343
  Jose Alcazar. La guerrilla del Che en Bolivia. Mexico, 1971, p. 163.


[Закрыть].

Правда, «на войне как на войне» – говорят французы. В одной деревушке партизаны просят хозяина за деньги приготовить 50 булочек и столько же кофе. Тот отказывается. «Сожалею, – говорит ему боливиец Коко, – но мы будем вынуждены заставить вас это сделать». Хозяин согласился. А как иначе, если голодные партизаны заходят в населенный пункт, рискуя жизнью. Вот что записал, например, Гевара в свой день рождения:

«Сегодня мне 39. Съели остатки супа. Осталась только порция орешков и немного вареной кукурузы».

В маленьком поселке Ситанос партизаны обрезают телефонную линию, связывающую его с внешним миром. Че обращается к старосте:

«Ты знаешь, что обязанность любой власти – оберегать свое правительство. Заяви о нашем появлении, так как мы боремся против этого несправедливого и зависимого от иностранцев правительства. Но извести только, когда мы будем далеко отсюда».

Собрав жителей, Гевара беседует с ними. После беседы спрашивает у них, есть ли вопросы. Лица слушателей ничего не выражают, все молчат. Наконец одна поднятая рука. Житель что-то невнятное спрашивает о социализме. Че переспрашивает и довольный отвечает (оказалось, что это местный учитель).

И снова честные признания по поводу боливийских крестьян:

«Их лица непроницаемы, как камень. Лишь в глубине глаз читается недоверие к тому, что им говорят».

«За жителями нужно охотиться, чтобы поговорить с ними, они точно зверьки».

«Крестьяне по-прежнему не присоединяются к нам. Создается порочный круг: чтобы набрать новых людей, нам нужно постоянно действовать в более населенном районе, а для этого нам нужно больше людей...»

Конечно, здесь дело было не только в неграмотности и забитости крестьянского населения. «Армия, – отмечает Че, – ведет работу среди крестьян, которую мы не можем недооценивать, так как при помощи страха или лжи относительно наших целей она вербует среди местных жителей доносчиков». И это не только наблюдения самого Гевары. Вот что заявил корреспонденту «Пренса Латина» грамотный крестьянин-проводник, отец пятерых детей Хосе Кордона. На вопрос (беседа велась спустя несколько лет после описываемых событий), знал ли он, за что сражались партизаны, ответил следующее:

«Военные нам говорили, что партизаны хотят коммунизма, а при коммунизме, как нам объясняли офицеры, все превращаются в слуг государства, всех одевают в одинаковую одежду, семьи paзрушаются. Нам говорили, что партизаны насилуют женщин, занимаются разбоем, убивают всех, кто не служит им. И главным образом, что они прибыли превратить нас в рабов. А я люблю свободу...»

К сожалению, партизаны не сразу узнали, что в стране не все были безразличны к их борьбе. Заявили о своей солидарности с ними шахтеры на рудниках. Но правительство, оценив всю опасность действий рабочих, объявило осадное положение и районе рудников, и они были заняты войсками. 25 июня войска предприняли наступление на так называемую свободную шахтерскую зону Катави – Уануни. 80 шахтеров были убиты, сотни ранены. «Свободная зона» перестала существовать. Но продолжались антиправительственные выступления студентов, бастовали учителя. Ходили слухи о возникновении партизанских очагов в других районах Боливии.

Позднее, когда часть правды о партизанах начала доходить до крестьян, среди последних стали появляться сочувствовавшие, а иногда и прямые помощники. С одним из них, туберкулезным крестьянином Паулино Че повстречался в июле, дал ему лекарства и некоторые медицинские советы. Паулино ушел с партизанами и помог разоблачить полицейских шпиков, выдававших себя за торговцев мясом.

Гевара поручил этому крестьянину добраться до Кочабамбы, встретиться там с женой Инти Передо и передать ей послание для «Манилы» (к этому времени радиопередатчик в отряде работал только на прием), а также четыре сводки о боевых действиях партизан. Но в пути Паулино был арестован, послания Че захвачены...

Вскоре передатчик перестанет работать совсем. Единственным источником информации будет радиоприемник на батарейках. Боливийское радио уделяет много внимания допросам Дебре и Бустоса, приписывая им и то, чего они не говорили, в частности, что среди партизан находятся опытные вьетнамские командиры. Но были и более серьезные показания, о которых Гевара записывает в Дневнике:

«Дебре и Бустос сделали нехорошие заявления, прежде всего они сообщили о континентальных планах геррильи, чего им не следовало делать». И дальше: «Создается впечатление, что Дебре болтал много лишнего».

Все это было крайне важным для судьбы отряда. Поэтому мы несколько отвлечемся, чтобы завершить рассказ об упомянутых узниках боливийских властей.

Около пяти месяцев длилась подготовка процесса над французом и его аргентинским товарищем. Если ответы Режи на допросах граничили с фарсом, выдумками, то Бустос «старался» и проявил себя «более сговорчивым». Будучи художником-любителем, он даже сделал по памяти зарисовки-портреты всех, кого он видел в партизанском лагере. Вместе с ними сидел на скамье подсудимых и... и Сиро Альгараньяс (!). партизанский сосед-мясник. В свое время он пригласил к соседям полицию, которая обыскала усадьбу «Каламина». Теперь ему было приказано разыгрывать из себя «раскаявшегося» партизана.

Самое серьезное наказание – высшая мера грозила Дебре, которого правительство Боливии объявило интеллектуальным вдохновителем партизанских действий. Но в стране смертная казнь была отменена законом. Поэтому президент Баррьентос обратился в парламент с требованием восстановить ее, чтобы задним числом применить к французскому журналисту. Генерал мог бы действовать и более «решительно» (благо, не впервой!), но за жизнь Дебре заступился де Голль. Баррьентос не мог не считаться с просьбой президента Франции.

(Прим. авт.: Хочется привести здесь исторический курьез, описанный в сборнике «Боливия: победа или смерть», изданном в Мадриде на испанском языке в 1974 году. В XIX веке один из предшественников Баррьентоса, президент Мельгарехо, рассердившись на английского посла в Ла-Пасе, приказал прокатить его на осле по улицам боливийской столицы. Королева Великобритании Виктория в отместку велела из всех географических карт вычеркнуть название страны Мельгарехо – Боливия) [344]344
  Ibid., p. 124.


[Закрыть].

Мы не знаем, боялся ли генерал Баррьентос остаться президентом страны, не обозначенной на картах, но Дебре и Бустос были осуждены на 30 лет тюремного заключения, а в 1971 году были амнистированы и высланы в Чили. Через месяц Дебре прибыл на Кубу, где анонсировал свой рассказ перед журналистами о геррилье Че, но такой пресс-конференции, по неизвестным нам причинам, не последовало. Вскоре, уже в Европе, он опубликовал книгу о своих беседах с Сальвадором Альенде, в то время президентом Чили.

В любом случае арестовывать и расправляться с такими, как Режи, для боливийских генералов было намного проще, чем с партизанами. Все бои с ними вплоть до августа 1967 года армия проигрывала. Поэтому коллега Баррьентоса генерал Овандо даже пытался использовать поражения армейцев в ходе антипартизанской кампании для укрепления своих позиций в борьбе с президентом за власть.

Особо подпортили партизаны «реноме» президента, когда въехали на автобусе в городок Самаипату, а местный гарнизон во главе с подполковником не оказал им какого-либо сопротивлении. Солдаты действительно боятся партизан. Из-за больших потерь при встрече с ними армия получает приказ лишь преследовать отряд Че до определенного места, где расквартировано подразделение «рейнджеров» или «зеленых беретов» (спецчасти по борьбе с партизанами.)

После позорного для армии захвата Самаипаты посол США в Боливии Гендерсон заявляет в сенатской комиссии в Вашингтоне, что боливийскому правительству будет очень трудно расправиться с партизанами. Ему вторила «Нью-Йорк таймс», которая писала, что партизаны с военной точки зрения набирают силы и приходится сомневаться, способен ли режим Баррьентоса покончить с ними.

Подобные прогнозы возымели действие – США принимают дополнительные и весьма значительные меры для подавления «опасного партизанского очага». Нельзя сказать, что они раньше бездействовали в Боливии. Еще за 10 лет до начала партизанских действий страна была наводнена американской агентурой, которая внимательно следила за развитием событий там. Вашингтон предпринимал шаги по созданию межамериканских вооруженных сил, готовя для них командный состав. Вот что писал американский журналист Жан Лартеги:

«В Панаме (в военной академии ОАГ. – Ю.Г.) я встретил старых знакомых по Индокитаю, американских инструкторов по борьбе с подрывной деятельностью. Теперь они прекрасно говорили по-испански и преподавали в «Академии Америк» высшим офицерам из всех армий континента. К тому времени там прошли обучение уже 22 тысячи военных. Они обучались современным средствам информации и борьбе с партизанами» [345]345
  Mundo, Caracas, 1967, 11 oct.


[Закрыть].

США стали действовать в Боливии еще более активно. В Вашингтоне даже была создана Специальная оперативная группа для ликвидации отряда Че Гевары(!) под началом генерала У. Скера, владевшего испанским языком и набившего руку на подавлении партизанского движения в Перу, Колумбии и Венесуэле. У. Скер поручил своему сотруднику майору Ральфу Шелтону, по прозвищу Паппи, подобрать из боливийцев и за два месяца подготовить отряд «рейнджеров» в 600 человек. Одновременно предусматривалась интенсивная переподготовка трех пехотных рот для борьбы с партизанами. Уже в конце апреля эти части были спешно переброшены на сахарную плантацию «Эсперанса», превращенную в их тренировочный лагерь, в ста километрах от Санта-Круса.

Спецгруппы при соединениях «рейнджеров» вербовали агентуру среди местного населения, засылали в местную среду в районе действия партизан Че профессиональных осведомителей (сколько подобных «охотников», «торговцев», «учителей», «туристов» встречали на своем пути бойцы Че! О некоторых мы рассказывали.)

Получив столь мощную поддержку, президент Баррьентос стал действовать более решительно. Нужно было кончать с партизанами либо его политические противники покончат с ним как с президентом. Однако и теперь генерал не решился сразу же браться за основной авангардный отряд Гевары. По сведениям агентуры, неподалеку действовала другая, менее многочисленная группа Хоакина, заместителя Че. Вот с ней и решили власти расправиться в первую очередь. Был разработан план ее ликвидации под кодовым названием «Синтиа» (имя дочери президента Баррьентоса). Против горстки отважных партизан, среди которых пятеро больных, в том числе известная читателям Таня, бросаются войска четвертой и пятой дивизий под командованием полковников Роке Терана и Сентено Анайя, а также самолеты и вертолеты ВВС.

Но группа продолжает стычки и перестрелку с войсками, в которых гибнут отдельные бойцы этого арьергарда партизан. Спустя месяц во время очередного столкновения с армейским подразделением дезертируют два боливийца. Они выдают властям все, что знают: численность группы, данные о больных, о моральном состоянии бойцов, истощенных голодом, о месторасположении тайников партизан в лесу. Войска усиливают преследование, хотя продолжают действовать крайне медленно и нерешительно – то теряя, то вновь нападая, не без помощи местных проводников, на след группы. К концу августа Хоакин с оставшимися девятью товарищами выходит к реке Рио-Гранде. Они в полной изоляции, окружены постепенно сужающимся кольцом войск, без еды, без медикаментов, но сдаваться не собираются, все еще надеясь на встречу с основным отрядом.

Группа направляется к стоявшей на берегу хижине старого знакомого крестьянина О. Рохаса. Раньше в течение некоторого времени он покупал по поручению партизан продукты, одежду и лекарства в соседнем городке Вальегранде. По доносу в июне 1967 года вместе с другими 40 крестьянами его арестовали, били и пытали на допросах электричеством. Но Рохас выстоял и не сказал ни одного лишнего слова. Его, отца пятерых детей, отпустили (среди иллюстраций к книге вы найдете фото Че, держащего на коленях двоих из них). Но около хижины крестьянина был установлен военный пост. Вскоре его отвозят на повторный допрос, но уже к опытному агенту ЦРУ Ирвингу Россу, который делает крестьянину-бедняку следующее предложение: он помогает армии захватить партизан, за что получает 3 тысячи долларов (несметное богатство, особенно по тому времени. – Ю.Г.), земельный надел в США и переедет туда с семьей на постоянное жительство. Соблазн превратиться в американского богача подействовал на Рохаса сильнее пыток. Он согласился сотрудничать с Россом.

Дабы не вызывать опасений партизан выйти на связь со старым знакомым, армия убрала солдат, находившихся по соседству с его хижиной.

Рохас встретил людей Хоакина очень радушно, накормил, обещал достать продуктов и подыскать подходящий брод через реку, чтобы на другом берегу партизаны могли бы надежно укрыться в лесу (это было бы выходом из кольца окружения).

Договорившись о своем приходе на следующий день и оставив деньги на продукты, партизаны удалились, а «радушный хозяин» тут же послал своего 8-летнего сынишку известить о визите к ним ближайшее армейское подразделение. Явившийся к нему капитан Варгас с солдатами велел Рохасу отвести партизан к броду в полутора километрах от его хижины, где их будет ждать засада.

К 5 вечера пришла группа Хоакина. Рохас снабдил их продуктами и отвел к переправе. Партизаны стали переходить реку. Предпоследней шла Таня, одетая в желтые брюки и белую блузку, с беретом на голове. Замыкал цепочку Хоакин. Как только все они оказались в воде с высоко поднятым над головой оружием, Варгас и его солдаты с обоих берегов (!) открыли по группе ураганный шквал огня. Хоакин и шесть его товарищей, включая Таню, сразу же погибли в мутных водах Рио-Гранде; сумевших скрыться в прибрежных зарослях нашли и взяли в плен. Кроме одного, Пако, рассказавшего все, что знал, и этим спасшего себе жизнь, другие держались с большим достоинством и отказались отвечать. Тут же они были расстреляны разъяренной солдатней.

Целую неделю солдаты вылавливали трупы партизан из бурной реки. Таню нашли последней в трех километрах от места гибели. Взглянуть на «находку» прибыл на вертолете даже сам президент Баррьентос. Ее труп, как какой-то тюк, привязали веревками к армейскому вертолету и отвезли в город Вальегранде. О месте ее захоронения до сих пор ничего не известно.

А что же предатель Онорато Рохас? Разумеется, никто и не собирался везти его в Соединенные Штаты или платить обещанные деньги. Правда, генерал Баррьентос подарил ему небольшую ферму в Боливии. В 1969 году Рохас был убит выстрелом в голову неизвестным лицом. Кстати сказать, обман правительством крестьян, помогавших войскам, был делом весьма обычным. Например, один из них, служивший проводником у капитана Варгаса, на вопрос корреспондента, почему он работал на военных, ответил:

«Я надеялся на благодарность. Хотя получил от генерала Баррьентоса только двести песо. Он пригласил меня в Ла-Пас, обещал подарить ферму. Я поехал, пробыл в столице месяц, израсходовал семьсот песо, но так и не увидел президента и ни с чем вернулся обратно» [346]346
  Цит. пo: Cuba Intemacional, 1971, № 9, p. 33


[Закрыть].

Капитан Варгас, получивший за расстрел группы Хоакина чин майора, вскоре сошел с ума...

Говоря о Тане, хочется рассказать читателю о некоторых моментах ее нелегальной деятельности в Боливии. О них поведали авторы книги «Таня – незабвенная партизанка», изданной в Гаване в 1970 году с предисловием сподвижника Че в Боливии Инти Передо [347]347
  См.: Tania – la guerrillera. Op. cit., p. 27.


[Закрыть] .

Вскоре после беседы с Че Геварой в его гаванском кабинете, о которой рассказано выше, Таня по подложному паспорту на имя Лауры Гутьеррес Бауэр, урожденной аргентинки, отправляется в Боливию. Теперь она – этнограф, дочь аргентинского помещика-скотовода и немецкой антифашистки. 18 ноября 1964 года она прибывает в Ла-Пас.

«Молодая, обаятельная аргентинка, владеющая несколькими языками и, судя по всему, не особенно нуждающаяся в деньгах, быстро становится вхожей в правительственные сферы» – говорится в упомянутой книге. Таня устанавливает дружеские связи с начальником отдела печати и информации президентской службы Гонсало Лопесом (помните, позднее он выдаст необходимые документы самому Че Геваре?) и с Инти, будущим участником отряда Че. По рекомендации Гонсало Таня начинает работать в одном из местных еженедельников, одновременно сотрудничает с департаментом фольклора министерства просвещения, дает уроки немецкого языка детям министров, в том числе – министра внутренних дел Антонио Аргедаса (того самого, что передаст кубинским агентам Дневник Гевары – см. начало первой главы этой книги. – Ю.Г.)...» ( Прим. авт.: Нужно пояснить, что после Первой мировой войны боливийскую армию на протяжении многих лет обучали немецкие военные инструкторы. В конце 30-х годов прошлого века немец, точнее сын немецкого эмигранта, подполковник Герман Буш даже стал президентом Боливии. До сих пор правящая элита этой страны благоволит ко всему немецкому, к людям немецкого происхождения. Этим умело воспользовалась нелегалка Таня.)

Продолжим цитировать выдержки из упомянутой выше книги о ней:

«В министерстве внутренних дел, возглавляемом Аргедасом ,пост начальника отдела радио занимал брат Инти – Антонио Передо. Видимо, не без его участия Таня выступает по радио в одной из популярных радиопередач в роли Гадалки, отвечающей на женские письма. Самое интересное, что в этих «советах женщинам» появлялась шифрованная информация для партизан. Чтобы упрочить свое положение и получить гражданство, Таня выходит замуж за боливийского студента Марио Мартинеса. Вскоре после женитьбы Мартинес уезжает продолжать учебу в Европу. О том, насколько глубоко удалось Тане проникнуть в боливийскую «верхушку», свидетельствует тот факт, что она даже общалась с президентом Баррьентосом, с которым познакомилась ранее во время одной вечеринки.

Гавана поддерживала с Таней весьма надежную связь через курьеров. Для контактов с ними (помимо встреч в Боливии) она иногда выезжает в другие латиноамериканские страны. На этом предварительном этапе боливийская деятельность подпольщицы осуществляется как по нотам».

Возможно, это несколько повлияло на появление у нее излишней самоуверенности. Например, она прибыла в лагерь с Дебре, нарушив правила конспирации. Ожидая прибытия туда Че, задержалась сверх меры. Ее видело слишком много людей, в том числе двое сбежавших потом дезертиров. В поселке Камири, неподалеку от лагеря, она оставила свой «джип», которым завладела полиция, обнаружив в автомобиле записную книжку с секретными записями и адресами. Гевара тогда еще не знал о захвате «джипа» (как и сама Таня), но строго отчитал соратницу за нарушение дисциплины.

27 марта 1967 года в официальном сообщении спецслужб Боливии указывалось, что «помогавшая партизанам Таня бежала в Аргентину, чтобы вербовать там добровольцев в городах».

Позднее, поняв из сообщений боливийского радио, что она полностью «засвечена», командир записал в Дневнике:

«Судя по всему, власти установили, какую роль играла Таня. Она слишком индивидуализировала свою деятельность. Таким образом, пошли прахом два года хорошей и терпеливой работы...» Отсюда, видимо, и решение Тани остаться в отряде: осознав свой провал, она уже не рискует сама легально выбираться из окружения, в какое попали партизаны (хотя раньше, наверное, рассчитывала: не случайно была одета в яркую, «цивильную» одежду). К тому же она заболела, у нее поднялась температура...

В те дни, когда развернулись трагические события с группой Хоакина, отряд Че продолжал кружить поблизости, все еще надеясь встретиться со своим арьергардом. Для людей Гевары наступили черные дни. Вот дневниковая запись того времени: «Продвигались как обычно, но ночью из «последних радионовостей» узнали, что армия открыла тайник, к которому мы направлялись. Сообщаются детали, не вызывающие сомнения в правдивости этого сообщения. Теперь я осужден страдать от астмы на неопределенное время (именно в этом тайнике находились запасы медикаментов, в том числе и от астмы. – Ю.Г.). Радио сообщает также, что найдены различные документы и фотографии. Нам нанесен самый сильный удар. Кто-то нас предал. Кто? Пока это тайна».

В один из августовских дней отряд передвигался по гористой местности. Гевару душила астма, ужасно болела вспухшая ступня. Он ехал верхом на кобылке, которая от усталости еле передвигала ноги. Че непрестанно понукал лошадь, но кобылка его не слушала. На мгновение потеряв самообладание, он выхватил нож и нанес ей в шею глубокую рану. Командир собирает бойцов и говорит им (об этом есть запись в Дневнике): «Мы в трудном положении. Я превратился в подобие человека. Эпизод с кобылкой показывает, что бывают мгновения, когда я теряю контроль над своими действиями. Другие товарищи ведут себя не лучше. Настал момент великих решений. Борьба, которую мы ведем в тяжелейших условиях, дает нам возможность выдержать экзамен на революционеров, эту высшую ступень человеческого вида, каждый из нас может стать Человеком с большой буквы. Но для этого нужно превозмочь себя. Кто чувствует, что способен на это, пусть остается, кто не в состоянии – пусть уходит».

Закончился крайне трудный для партизан август. Че как всегда подводит на страницах Дневника итоги:

«Это был самый тяжелый месяц, который мы пережили с того момента, как начали вооруженные действия. Обнаружение армией всех наших тайников с документами и медикаментами явилось для нас очень тяжелым ударом, особенно с психологической точки зрения. Потеря двух бойцов и последовавшие за этим трудные периоды, во время которых мы держались только за счет конины, деморализовали людей. Дело дошло до того, что Камба ставит вопрос об уходе из отряда... Отрицательно сказывается на моральном духе бойцов и отсутствие контактов с Хоакином, а также тот факт, что пленные из его отряда выдали армии все, что знали. Моя болезнь также посеяла среди многих неуверенность, и все это сказалось на единственном нашем бое, в котором мы могли нанести армии серьезные потери, но только ранили одного солдата. С другой стороны, грудные переходы по горам без воды выявили некоторые отрицательные человеческие черты у бойцов...

Мы переживаем момент упадка нашего боевого духа. Легенда о партизанах также тускнеет. Наиболее важные задачи – те же, что и в прошлом месяце: восстановить контакты, увеличить свои ряды за счет новых бойцов, обеспечить себя лекарствами и оружием...»

В то время, когда писались эти строчки, в нескольких десятках километров от местонахождения отряда Че Хоакин и его бойцы вели последний смертный бой...

«Все кубинцы и некоторые боливийцы за то, чтобы продолжать борьбу до конца», – резюмирует Гевара в Дневнике, находясь в полном неведении о судьбе Хоакина.

Теперь первоочередная задача – если не встретить, то хотя бы узнать правду о Хоакине и его людях. 1 сентября отряд Че выходит (поразительно!) к хижине предателя Рохаса. Она была пуста. Ничего подозрительного партизаны не обнаружили. Найдя в жилище крестьянина еду, они приготовили ужин, поели и двинулись в путь. На следующий день им повстречались местные жители, из которых никто не обмолвился о гибели группы Хоакина и о причастности к этому Рохаса.

Вечером радио «Голос Америки» сообщило о гибели в районе Камири отряда во главе с кубинцем Хоакином. Гевара долго не мог примириться с мыслью о гибели всей группы. И только после передачи боливийскими радиостанциями о деталях этой трагедии, в том числе о гибели Тани, он признал, что это – правда.

В сентябре геваровский отряд продвигается к более населенной зоне, что дает возможность партизанам приобрести немного пищи и утолить жажду нормальной водой. Правда, это связано теперь с еще большим риском, так как, пишет Че, «крестьянская масса ни в чем не помогает, крестьяне становятся предателями». ( Прим. авт.: Я пытаюсь осмыслить, что думал Гевара, записывая эти скупые строки. Насколько тяжело было морально ему признать это в отношении людей, ради которых, собственно, он и приехал в Боливию и взвалил на себя мало благодарную роль.)

А положение в отряде становится все более тяжелым. Если до гибели Хоакина бойцы жили еще какой-то надеждой, теперь она, эта надежда, умирала в их сердцах. Девять месяцев нечеловеческих усилий измотали людей Че не только физически, но и духовно. Потеряли ли они веру в конечную цель? Скорее нет, но теперь больше всего они хотели просто выспаться и утолить голод. Вернемся к Дневнику:

«12 сентября... Видно, что Антонио ведет себя ненормально. На глазах слезы... но уверяет, что его не беспокоит наказание, полученное за то, что уснул на посту и затем это отрицал... Ссылается на недостаток сна. Отказался выполнить приказ Чапако...»

«13 сентября... Предложил Дарио покинуть отряд, если он того желает. Сначала Дарио мне ответил, что это опасно. Я предупредил, что здесь не убежище и если решает остаться, то это – раз и навсегда...»

«16 сентября... Серьезная ссора между Антонио и Чапако... Эустакио заявил, что Ньято ест больше других... Хулио обвинил больного врача в симуляции...»

«18 сентября... Бенигно не выполнил приказ и получил нагоняй, после чего с ним случилась истерика...»

И что же Че? Как он оценивает все эти проявления людских слабостей? Исключительно сдержанно и с большим пониманием (поистине «святой» человек!). Он записывает в месячном анализе за сентябрь, что моральный дух большинства оставшихся людей довольно высок. Он по-братски любит этих самоотверженных людей, пожертвовавших буквально всем ради великих освободительных идеалов.

26 сентября отряд вошел в селение Игера на высоте 2280 метров. При выходе из него наткнулся на засаду (кто-то уже вызвал солдат!). Бой короткий, но большие потери у партизан – трое убитых, двое раненых, боливийцы Камба и Леон дезертировали и сдались в плен. Остальные спаслись бегством. «Несколько раз нам казалось, что это наш последний день», – записывает Че 28 сентября. Радио сообщает, что Гевара окружен и ликвидация его отряда – дело ближайших дней.

Листок из Дневника от 30 сентября:

«Месяц этот напоминает по своим чертам предыдущий, но сейчас армия явно показывает большую эффективность в своих действиях (не зря усердствуют инструкторы из Пентагона и ЦРУ! – Ю.Г.)...

Наиболее важная задача – уйти отсюда и искать более благоприятную зону. Кроме того, надо наладить контакты, хотя весь наш аппарат в Ла-Пасе разрушен, и там нам также нанесли тяжелые удары».

Утром первого октября партизаны разбили лагерь в редком лесочке. Поблизости виднелись крестьянские хижины, они были заняты солдатами. На следующий день солдаты почему-то скрылись. Тем не менее, партизаны двинулись дальше в поисках более надежного места. Они продвигались из одного ущелья в другое, избегая встреч с крестьянами и патрулями. 7 октября они вошли в ложбину Кебрада де Юро. Че делает предпоследнюю запись в Дневнике:

«Одиннадцать месяцев со дня нашего появления в Ньянкауасу исполнилось без всяких осложнений, почти идиллически (надо было постучать при этом по «дереву»! – Ю.Г.). Все было тихо до полпервого, когда в ложбине, в которой мы разбили лагерь, появилась старуха, пасшая своих коз. Нам пришлось задержать ее. Она ничего внятного о солдатах не сказала, отвечая на все наши вопросы, что ничего не знает, что она уже давно в этих местах не появлялась... В полшестого Инти и еще двое отправились в хижину к старухе, у которой одна дочь парализована, другая – почти карлица. Старухе дали 50 песо и сказали, чтобы она никому ни слова о нас не говорила. Но мы мало надеемся, что она сдержит свое обещание (и правильно делаете: старуха все расскажет потом солдатам. – Ю.Г.). В пять часов мы вышли в путь. Луна еле светила, и переход был очень утомительным. Мы оставили много следов, идя по ложбине, в которой не было домов, но были посевы картофеля... В два часа ночи мы решили отдохнуть, но потом сочли бессмысленным продолжать наш путь. При ночных переходах Чино (страдал сильной близорукостью. – Ю.Г.) превращается в настоящую обузу». Далее следует несколько строк, о сообщении армейского командования, сообщавших об окруженных 37 партизанах между реками Асеро и Оро. Последнюю запись Гевара делает между 2 и 3 часами утра 8 октября. На этом записи обрывается «Боливийский дневник» Че.

О последующих событиях того же дня мир узнал со слов Инти и других трех товарищей Гевары.

Отдохнув два часа, 17 партизан снова пустились в путь. Неожиданно далеко впереди они заметили какой-то блуждающий свет, но он вскоре исчез (впоследствии выяснилось, что это был местный крестьянин, привлеченный голосами бойцов; заметив их, он тут же донес ближайшему посту в надежде получить объявленную по радио сумму за информацию об отряде).

Когда немного рассвело, Че понял, что покрытая низким кустарником ложбина не укрывает их от постороннего глаза. Поэтому он срочно послал вперед на левый и правый холмы разведку. В 8.30 утра ему донесли, что ложбина окружена войсками. Пока командир отдает необходимые распоряжения, перенесемся на время в лагерь противника...

Месяца за два до этих событий капитану боливийской армии Вильяроэлю была поручена сверхсекретная миссия – с хорошо подготовленной группой уничтожить основной отряд Че. Это были парашютисты-«рейнджеры», которых он отобрал из добровольцев. Всего 80 солдат и 16 из сержантского состава.

До этого ему дали допросить двоих перебежчиков из партизанского лагеря. Они рассказали, что в отряде «мною людей», около 20 иностранцев, имеют современное оружие и одну радиостанцию. База их в Ньянкауасу. Дезертиры сообщили также, что они раньше работали на руднике, где их завербовали люди партизан, пообещав хорошо платить (такой выдумкой пользовались почти все перебежчики. – Ю.Г.). Командирами в отряде являются Коко и Инти Передо. Есть одна женщина – аргентинка Лаура Гутьеррес, вроде немецкого происхождения, ее псевдоним – Таня. Ни о каком Че Геваре они ничего не слышали (имевший псевдоним Рамона Гевара к тому времени сменил его на Фернандо. – Ю.Г.) «Мы не захотели тренироваться, чтобы потом умереть, и ушли в город. Когда мы продавали наши винтовки, нас арестовали...», – добавили дезертиры [348]348
  J. Alcazar. Op. cit., p. 16—17.


[Закрыть].