Текст книги "Алехин"
Автор книги: Юрий Шабуров
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)
«Сотрудник Комитета по оказанию помощи одеждою и всем необходимым больных и раненых воинов, увольняемых на родину, Титулярный советник Александр Алехин…»
В свободное от присутственных часов в Комитете время Александр, конечно, стремился, хотя бы изредка попасть в Московский шахматный кружок. Там старший брат Алексей взял очередной первый приз в турнире-гандикапе, но был третьим в турнире первокатегорников. Его избрали в состав нового комитета кружка, который возглавил князь Ф. М. Урусов, родственник известных русских шахматистов конца прошлого века – братьев Дмитрия и Сергея Семеновичей Урусовых. Летом Московский шахматный кружок оставил помещение Коммерческого училища Плестерера и переехал на Арбат, 25 в помещение Лиги равноправия женщин.
Здесь 5 августа 1915 года Александр Алехин дал сеанс одновременной игры с контролем времени четырем первокатегорникам. У В. Стрита и Н. Целикова он выиграл, а в партиях с Е. Левашовым и В. Розановым были зафиксированы ничьи.
Затем Алехин выбрал время для того, чтобы провести в кружке 2 октября сеанс одновременной игры на 32 досках, из которых в 23 он победил, а в 5 проиграл. А через три недели, 24 октября, он дал сеанс в Серпухове на 18 досках, где выиграл 16 партий и две свел вничью.
В сеансах одновременной игры Алехин видел не только средство популяризации шахмат, форму общения с любителями, но и известную тренировку для самого сеансера:
«Сеансы для шахматного мастера представляют вполне. определенную ценность, – писал гроссмейстер. – В смысле дебютной теории и техники они являются полезной подготовкой к серьезным индивидуальным соревнованиям.
Даже среди слабых шахматистов встречаются такие, которые в нужную минуту находят правильный план, хитрую защиту, необычайный маневр, наводят этим мастера на новые идеи…. Своими ошибками они дают ему случай поупражняться в остром использовании промахов противников…»
Небезынтересно отметить присущие Александру Алехину как сеансеру особенности. Он как-то выделялся благожелательным отношением к любителям, принимавшим участие в таких мероприятиях; не ограничивал число досок, как некоторые другие («30! – и ни одной больше, иначе сеанс проводить не буду»), готов был играть не только белыми, но и черными фигурами.
Примечательным событием стал турнир, начатый 9 октября в Московском шахматном кружке при участии Александра Алехина. В нем играли, по существу, почти все сильнейшие шахматисты Белокаменной, как называли тогда нередко Москву. Алехин был вне конкуренции, – из 11 партий он в 10 одержал победы и лишь в одной довольствовался ничьей. 10½ очков из 11! За ним был В. Ненароков, отставший на два очка, потом – П. Иорданский – 8 очков, Н. Зубарев и Г. Рабинович по 7 очков и лишь шестым Н. Григорьев, набравший 5½ очков.
Гроссмейстеру был вручен специальный приз за эффектную победу в партии против Н. Зубарева, окончание которой приведено в заключительной части книги.
Турнир внес большое оживление в затихшую было шахматную жизнь Москвы и привлек значительное число зрителей. Результаты каждого тура оперативно сообщались в московской газете «Утро России».
А для Алехиных и Прохоровых 1915 год закончился тяжелыми утратами. 19 ноября на 56-м году жизни скончался Николай Иванович Прохоров, дядя Александра Алехина, много сделавший для совершенствования и процветания «Товарищества Прохоровской Трехгорной Мануфактуры». За большие заслуги в развитии текстильной промышленности в России Николай Иванович со всей семьей был Высочайшим указом возведен в дворянство в сентябре 1912 года. Такой чести редко кто удостаивался из купцов-промышленников. Тогда же, в 1912 году, приезжавший в Россию премьер-министр Франции Раймон Пуанкаре посетил предприятие Прохоровых и вручил Николаю Ивановичу наивысшую награду – орден Почетного легиона.
А когда грянула мировая война, Н. И. Прохоров, нисколько не задумываясь, отдал свой особняк на Пресне для оборудования там госпиталя.
Это благодаря Николаю Ивановичу и его супруге Татьяне Григорьевне подмосковная дача в Покровском-Глебове была всегда гостеприимна, в том числе и для детей из фабричного приюта, называвших эту дачу «Татьяно-Николино», по именам супругов. Он и погребен был неподалеку от фабрики, которой отдал всю жизнь – на Ваганьковском кладбище.
Большим горем в сердцах Алехиных и Прохоровых отозвалась кончина 28 декабря 1915 года в возрасте всего лишь 46 лет долго и тяжело болевшей Анисьи Ивановны Алехиной. Мать троих, тогда уже взрослых детей, в том числе будущего чемпиона мира по шахматам Александра, скончалась в швейцарском городе Базеле, где проходила курс лечения. Божественная литургия, а после нее панихида по почившей были совершены 31 декабря 1915 года в церкви при доме Воронежского губернского дворянства.
Скорбные события, естественно, изменили планы, вызвали перерыв в делах. И только после встречи с отцом, вернувшимся из Германии, где он пробыл свыше года в качестве военнопленного, Александр Алехин принял приглашение Одесского шахматного общества и совершил весной 1916 года гастрольную поездку в Одессу, а затем в Киев. 8 апреля одесские энтузиасты шахмат встречали гроссмейстера. Первым его выступлением был сеанс одновременной игры 12 апреля в Литературно-артистическом клубе на Греческой, 48. Алехин из 20 партий выиграл 17 и проиграл лишь одну. Сбор от сеанса был направлен Алехиным, как обычно, в пользу шахматистов, находившихся в немецком плену. Через день гроссмейстер в том же клубе демонстрировал свое искусство игры вслепую на восьми досках. Несмотря на упорное сопротивление участников сеанса, Алехин в 7 партиях одержал победу и только в одной ему пришлось признать свое поражение. 19 апреля он выиграл черными фигурами у объединившихся Н. Лорана и В. Владимирова, а 22 апреля совместно с П. Листом провел альтернативный сеанс, где из 15 партий в 11 они выиграли и в одной проиграли. Насыщенную программу гастролей завершила 25 апреля партия с Б. Берлинским, которому Алехин, играя черными, давал вперед ход и пешку f7. Щедрая фора, полученная Берлинским, его не спасла, – пришлось все же капитулировать. Заключительный вечер прошел в исключительно теплой и торжественной обстановке. Одесситы – большие ценители шахмат – устроили Алехину сердечные проводы.
На другой день гроссмейстер покинул Одессу и выехал в Киев. «Его приезд, – вспоминал Ф. Богатырчук, – всегда был событием для киевских шахматистов, и все мы окунались с головой в грезы волшебного шахматного мира». Начало выступлениям тут было положено сеансом одновременной игры в Киевском шахматном обществе на Большой Васильевской, 25. Сражение шло на 20 досках. Алехин выиграл 17 партий и 3 проиграл. Затем было сыграно три показательные партии с киевским маэстро А. Эвенсоном. В двух партиях победил Алехин, в одной – киевлянин. Сенсационно закончился 4 мая сеанс Александра Алехина вслепую в Литературно-артистическом клубе, где он победил всех восьмерых соперников. Завершились киевские гастроли 10 мая сеансом одновременной игры на 20 досках.
Назавтра поезд унес Алехина в родную Москву. Здесь он вернулся к исполнению обязанностей сотрудника Комитета Земгора и, конечно же, при любой возможности бывал в Московском шахматном кружке. В июне 1916 года он одновременно провел две партии белыми фигурами против сильнейших шахматистов кружка. В одной партии ему противостояли К. Исаков и Н. Целиков, сумевшие получить лучшую позицию. Лишенный рокировки и застрявший в центре доски белый король был открыт для атак, и партнеры предвкушали скорую победу. Но оказалось, что Алехин все предвидел и с помощью заранее предусмотренной комбинации с жертвой ладьи форсировал вечный шах. В другой партии соперниками Алехина выступали В. Розанов и С. Симеон. Тут белые уже на 17-м ходу пожертвовали слона на h7 с шахом, затем на 19-м ходу коня на f6 опять же с шахом, и черным ничего не оставалось, как на 22-м ходу признать свое поражение.
Вскоре после этого Александр Алехин изъявил желание в Комитете Земгора добровольно поехать на Галицийский фронт в качестве уполномоченного (начальника) летучего отряда Красного Креста. Там он самоотверженно оказывал помощь раненым, часто под неприятельским артиллерийским и пулеметным огнем. Его мужество было отмечено двумя Георгиевскими медалями. А когда Алехин вынес с поля боя раненого офицера, ему вручили орден Святого Станислава. Девиз этого знака отличия гласил: «Награждая поощряю», – он давал очередные привилегии.
Во время спасения раненых воинов Алехин, безусловно, подвергал опасности и свою собственную жизнь. Он был дважды контужен разорвавшимися поблизости снарядами, и после второй, тяжелой контузии в спину его поместили в госпиталь в городе Тарнополе. Постепенно выздоравливая, Алехин все чаще просил администрацию госпиталя приглашать в палату местных шахматистов и играл с ними вслепую. В один из сентябрьских дней 1916 года он, не глядя на доску, одновременно вел игру с пятью партнерами и у всех выиграл. В числе этих побед была и эффектная, знаменитая партия с «Фельдтом» (Л. Штольненбергером), облетевшая весь мир. Комбинация Алехина в этой партии производит огромное впечатление. Поражаешься возможностям человеческого ума… Окончание партии приведено в заключительной части книги.
Почувствовав себя на пути к выздоровлению, Александр Алехин покинул госпиталь и вернулся в Москву. Волнующих встреч и тут, конечно, было множество. Состоялись разговоры и за шахматной доской, хотя, разумеется, война снизила уровень шахматной жизни.
Тем не менее 13 сентября 1916 года маэстро Александр Алехин был приглашен в Московский шахматный кружок для проведения сеанса одновременной игры. Небезынтересно, что кружок только что переехал в новое помещение, а именно – в большой зал мужской гимназии П. Н. Страхова на Садово-Спасской, 6 – той самой гимназии, где в 1910 году возник первый шахматный кружок имени А. А. Алехина. Сеанс был приурочен к открытию шахматного сезона и собрал много публики. Игра шла на 37 досках и окончилась победой Алехина в 28 партиях при 3 проигрышах.
В начале октября Александра Алехина ждали в Одессе. Перед отъездом туда между братьями состоялся трудный, безрадостный разговор по поводу детища Алексея Алехина – журнала «Шахматный вестник», в котором Александр охотно сотрудничал. Беда состояла в том, что материальное положение журнала с началом войны резко ухудшилось. И после горьких раздумий было принято тяжелое, но вынужденное решение – издание журнала прекратить выпуском последнего сдвоенного номера 19–20 за 1916 год. Так Россия лишилась последнего шахматного журнала, выходившего в предреволюционное время.
В Одессе Алехин 4 октября 1916 года провел в зале городской думы сеанс одновременной игры вслепую на 9 досках. Результат везде был одинаков – сеансер победил всех. А сбор от этого мероприятия направили в фонд «Одесса – Сербии». Кроме того, была сыграна серия легких партий с Б. Берлинским.
После столь короткой гастрольной поездки Алехин вернулся в Москву. Здесь, в Московском шахматном кружке, 25 ноября и 2 декабря 1916 года состоялась партия Алехина с А. Рабиновичем, завершившаяся ничьей на 46-м ходу; 4 декабря, уже в Петрограде, – партия вслепую с А. Велиховым, выигранная маэстро.
Вскоре Алехин снова в Москве, где 8 февраля 1917 года очень изобретательно выигрывает в 28 ходов у А. Рабиновича. Эта партия с комментариями победителя была опубликована 18 марта 1917 года в приложении к газете «Новое время». Она, наверное, была последней, сыгранной Александром Алехиным в то смутное время, которое ощущалось в жизни всей России.
Почти повсеместно ухудшалось экономическое положение, нарастало забастовочное движение, обострялась политическая ситуация, ослабевали функции власти… В феврале 1917 года в России свершилась революция. Император Николай II отрекся от престола. 2 (18) марта было сформировано Временное правительство, председателем которого стал князь Г. Е. Львов.
Такой поворот политических событий воспринимался в России неоднозначно – кто-то скорбел о конце монархии, другие ждали социальных перемен, большей свободы, независимости.
В газете «Воронежский телеграф» № 58 от 14 марта 1917 года на третьей странице помещен отчет о последнем заседании очередной сессии Воронежского губернского земского собрания, на которой была оглашена телеграмма от князя Г. Е. Львова о происшедшем государственном перевороте и принят текст ответной телеграммы о признании власти Временного комитета Государственной Думы и выражении надежды на осуществление мер, необходимых для блага, спокойствия и процветания нашей родины – России. А ниже приведена краткая, но горячая речь председателя собрания губернского предводителя дворянства Александра Ивановича Алехина:
«Г.г. гласные, прежде чем закончить наши занятия, позвольте вам высказать то, что у меня на душе и что, надеюсь, найдет отклик в душе каждого из вас. Совершилось великое дело, пала старая власть, и на ее месте временно возникла новая, которая в свою очередь в непродолжительном будущем должна будет уступить место постоянной, организованной уже согласно свободно выраженной воле самого народа. Открылась новая глава в истории свободной России. В сознании этого великого государственного момента, в сознании той тяжелой ответственности, которая отныне падает на каждого русского гражданина за судьбы нашего отечества, напряжемте все силы своего ума и воли, всю нашу душевную энергию на непрестанную работу, столь необходимую для мирного возрождения свободной России. Пусть же отныне нашей путеводной звездой будет величие и благо дорогой нам всем родины. Да здравствует же единая, свободная Россия! Ура великому русскому народу!..»
Проникновенные, от сердца идущие патриотические слова Александра Ивановича Алехина близко воспринимаются и как бы соотносятся с нынешним временем.
Что же касается его сына Александра Алехина, то царящая в обществе неопределенность вызывала в его душе сильное смятение, свидетельством чему, может быть, служит такой случай. 28 апреля в Петрограде он общался со своим ровесником и уже тогда известным композитором Сергеем Прокофьевым. Того отличала одна необычная черта: он нередко просил друзей и просто знакомых написать в специально заведенный им альбом свое мнение о… Солнце. Есть в этом альбоме и размашистая запись Александра Алехина: «В серые пасмурные дни тоскую, мечтаю о Нем, когда вижу Его, ищу пятен. С мучительным наслаждением переживал дни затмения и опять ждал Его, чтобы не думать о Нем»…
Новым тяжелым испытанием стала для Алехина смерть отца. 30 мая, а затем и 31 мая 1917 года в № 112, 113 газета «Воронежский телеграф» сообщила в траурной рамке:
«Член Государственной Думы Воронежский Губернский Предводитель Дворянства Александр Иванович Алехин после продолжительной и тяжелой болезни тихо скончался 28 мая. Панихида в 12 часов дня и в 8 часов вечера в квартире покойного. Отпевание в среду, в церкви при доме Дворянства».
А 2 июня 1917 года в № 115 газеты «Воронежский телеграф» был напечатан большой некролог, рассказывающий о жизни и неутомимой деятельности Александра Ивановича Алехина, скончавшегося на 61-м году.
Похороны Александра Ивановича Алехина состоялись 3 июня 1917 года в Москве на Новодевичьем кладбище. К тому времени здесь закончили сооружение семейной усыпальницы Прохоровых – часовни, строившейся с 1911 по 1916 год недалеко от входа в собор иконы Смоленской Богоматери. Сюда были перезахоронены Иван Яковлевич и Анна Александровна, их старшая дочь Любовь Ивановна и некоторые другие родные. Тут погребли и малолетнюю Асю Алехину, скончавшуюся 4 августа 1900 года, к которой спустя 17 лет присоединился ее отец – Александр Иванович. Красивая ажурная с позолоченным завершением часовня Прохоровых сохранилась до наших дней, и сюда приходят многие помянуть Прохоровых и Алехиных.
Потерю отца, безусловно, тяжко перенесли все трое его детей. И поэтому, естественно, что младший из них, 24-летний Александр стал тогда еще более беспокойным и отошел временно даже от своего любимого занятия – шахматной игры.
В какой-то степени его настроение усугублялось, вероятно, еще и отчислением из правового отдела Министерства иностранных дел, где он состоял до Февральской революции.
Отсюда следует, что биографию и творческую, спортивную деятельность гениального шахматиста нельзя рассматривать обособленно от семьи и среды, в которой он жил, от горестных событий, сотрясавших их устои. Это вроде бы каждому понятно, но как часто мы забываем о тесной взаимосвязи происходивших явлений…
ПЕРЕПАДЫ СУДЬБЫ
Когда 25 октября, а по новому стилю 7 ноября 1917 года, в Петрограде произошла Октябрьская революция, мало кто предполагал ее последствия для России. В народе единство отсутствовало. Ораторы на митингах произносили зажигательные речи, в которых утверждалось, что социалистическая революция – великое благо. По их словам, отныне прекращается эксплуатация неимущих масс, упраздняется частная собственность, а земля и фабрики передаются трудящимся. Заканчивается днями и изнуряющая война с Германией. Такие радужные перспективы, конечно, вселяли надежды.
Но были и иные мнения, в которых звучала тревога. Высказывались опасения, что потерявшая политическую и экономическую стабильность Россия может утратить былую мощь, лишиться национальных устоев.
В первые дни государственного переворота, когда революционная волна накрывала все новые и новые районы страны, трудно было представить, в какую трагедию это выльется. Что скоро, очень скоро в России начнется междоусобная гражданская война, которая унесет миллионы жизней, что безвинными жертвами введенных для устрашения противной стороны «красного» и «белого» терроров окажутся люди только лишь за принадлежность к тому или иному сословию.
В те поздние осенние дни 1917 года Александр Алехин был в Москве и жил вместе с братом Алексеем в Гусятниковом переулке, 11, где Алехины снимали квартиру с 1913 года.
В то время в Москве было неспокойно, холод, голод и тревожные слухи не располагали к общению за шахматной доской. Но отдельные энтузиасты все-таки забегали друг к другу на часок.
А в мае-июне 1918 года даже состоялся матч-турнир. В нем участвовало трое ведущих московских шахматистов: Александр Алехин, Владимир Ненароков и Абрам Рабинович. Состязание проводилось в три круга, то есть каждый участник играл по три партии с двумя другими партнерами. Как и следовало ожидать, турнир завершился уверенной победой Алехина. Он набрал 4½ очка из 6 без единого проигрыша. В его активе были 2 победы и 1 ничья с Ненароковым и 1 победа и 2 ничьи с Рабиновичем. Второе место в турнире занял Ненароков, выигравший у Рабиновича все 3 партии и получивший в итоге 3½ очка. Замыкал таблицу Рабинович, набравший всего 1 очко из 6.
Удивительно, что Алехин в то тревожное время безбоязненно осуществлял дальние поездки. В конце мая 1918 года, как сообщала газета «Северный путь», он приехал в Архангельск, где в шахматном клубе 20 мая дал сеанс одновременной игры на 17 досках, затем прочитал лекцию в помещении городской думы, после чего провел еще один сеанс на 31 доске.
А осенью Александр Алехин предпринял опасную по тем временам поездку в Киев и Одессу. Тогда почти вся Украина была охвачена военными действиями, и обстановка там очень часто менялась. Власть в городах и селах то и дело переходила из одних рук в другие, что влекло за собой нередко репрессии.
В Киеве Алехин сыграл тренировочную партию с местным мастером Александром Эвенсоном, юристом по образованию, работавшим следователем революционного трибунала. Партия оказалась очень короткой – жертвой ферзя на 14-м ходу Алехин вынудил киевлянина сдаться. Состоялось также несколько легких партий с московским мастером Осипом Бернштейном, адвокатом, временно остановившимся с семьей в Киеве. Беспорядки и погромы вынуждали его искать спасение на юге. Поэтому не исключено, что свой дальнейший путь семья Бернштейна совершила вместе с Алехиным в Одессу, которая до ноября 1918 года была оккупированной австро-германскими войсками.
Свой приезд в Одессу Алехин связывал с намечавшимся здесь турниром, в котором предполагалось участие, кроме него, еще 5–6 лучших местных шахматистов: Б. Берлинского, Я. Вильнера, П. Листа, Н. Лорана и одного или двух представителей студенческого шахматного кружка. Кстати, на организационном собрании этого кружка в университете Алехин присутствовал в качестве гостя и единогласно был избран почетным членом кружка.
Однако начало турнира долгое время откладывалось, и Алехин, имея весьма ограниченные средства к существованию, вынужден был закладывать кое-какие свои вещи и играть на денежную ставку легкие партии, давая всем коня вперед, в кафе Робина, где вновь открылась шахматная комната. Записи всех этих партий не сохранились, но часть их обнаружена в записной книжке, находившейся в парижском архиве Алехина. В ней записаны 14 партий и окончание еще одной, причем почти все они относятся ко времени пребывания Алехина в Одессе. Наиболее частым его противником был будущий местный мастер Борис Берлинский. Их встречи привлекали внимание всех завсегдатаев шахматной комнаты кафе Робина. Известно, что поединки этих двух мастеров состоялись 22, 23 и 26 октября, 3, 4 и 23 ноября 1918 года. Алехин проводил их в свойственном ему атакующем, комбинационном стиле и из 8 партий одержал в 7 победу. Особенно остро и изобретательно он играл 23 ноября, после только что проигранной партии. Реванш был неотразим, – на 24-м ходу Берлинский сдался.
А 3 декабря 1918 года Александр Алехин провел сеанс одновременной игры в помещении ресторана гостиницы «Центральная». Его противниками были 31 шахматист, и среди них оказалось немало сильнейших местных любителей. Результат сеанса не был опубликован, но можно не сомневаться, что Алехин, как обычно, выступил успешно.
С декабря 1918 года по март 1919 года Алехин сыграл в Одессе еще немало легких и сеансовых партий, в том числе выиграл у местного любителя Н. Кауфмана. Намеченный турнир явно срывался, Алехину нужно было зарабатывать деньги на жизнь и возвращение в Москву.
Однако стабильности в городе не было. В конце 1918 года австро-германские войска покинули Одессу, куда сразу же вошли англичане и французы.
А 6 апреля 1919 года в Одессу вступили части Красной Армии.
Об ужасающей обстановке, воцарившейся в городе, рассказывает крупнейший историк русского Зарубежья С. П. Мельгунов в своей книге «Красный террор в России». Сразу же начались массовые расстрелы. В местной газете «Одесские известия» почти еженедельно публиковались списки 20–30 расстрелянных (а фактически их число доходило до 70 человек), причем нередко без указания вины. Всего за четыре месяца было расстреляно 1300 человек.
В волну арестов в апреле 1919 года нежданно-негаданно попал и далеко стоявший от политики Александр Алехин. Случилось это, по свидетельству шахматиста Николая Сорокина, игравшего за соседним столом в помещении бывшего офицерского собрания, в то время, когда Алехин был занят игрой в шахматы. Вошел человек в кожаной куртке и потребовал, чтобы Алехин покинул помещение вместе с ним. Алехин попросил дать ему возможность доиграть партию, тот согласился. После окончания партии Алехин вышел вместе с чекистом. Сотрудники Одесской ГубЧК (Одесской губернской чрезвычайной комиссии) доставили Алехина в трехэтажное здание на Екатерининской площади, 6, где его подвергли допросу и заключили в камеру. Это был, пожалуй, самый драматичный эпизод в сложной жизни Александра Алехина.
Работая над книгой, автор старался особенно тщательно разобраться в этой истории, ибо о ней и поныне высказываются разные версии, нередко очень далекие от истины. Следовало все сопоставить, проанализировать, найти документальные подтверждения, увязать все это с дальнейшей жизнью Алехина в 1919–1921 годах, о которой имелись лишь отрывочные сведения. Это важно, по мнению автора книги, еще и потому, что дает в известной мере ключ к пониманию решения Алехина о будущем отъезде за рубеж. Кстати говоря, отмечу, что в годы революции и гражданской войны почти никто из Алехиных и Прохоровых не покинул Россию. Все они остались верны Родине, здесь трудились, а некоторые Прохоровы и незаслуженно подверглись репрессиям. Сказано это, разумеется, никак не в укор достойным людям, в том числе двум молодым офицерам Прохоровым, вынужденным со слезами на глазах и с болью в сердце тогда оставить Отечество. Ведь многие из них надеялись, что уезжали ненадолго, что скоро вернутся на Родину. Каждый сам выбирал себе дорогу и для осуждения не может быть места.
Однако вернемся к аресту Александра Алехина сотрудниками Одесской ГубЧК в апреле 1919 года. Чем он конкретно мог быть вызван, что вменялось в вину шахматисту?
Автор книги не располагает документами по этому поводу: в архивах Комитета государственной безопасности СССР и его Управления по Одесской области Украины они не сохранились. Но имеются иные материалы, помогающие найти ответ на этот и другие вопросы.
Анализ документов Центрального архива КГБ СССР, касающихся Алехина, приводит к выводу, что его арест, по всей вероятности, был спровоцирован анонимным клеветническим письмом. В нем приводился какой-то надуманный факт антисоветской деятельности Алехина, подкрепленный компрометирующими для того времени сведениями о его биографии: потомственный дворянин, титулярный советник, сын члена Государственной Думы, помещика и фабриканта… Этого могло быть достаточно для принятия крутых мер. А в роли анонимщика, по-видимому, выступал кто-то из ярых завистников таланта Александра Алехина, не брезговавших никакой чудовищной ложью для мести ему за понесенные поражения за шахматной доской.
Есть и другое объяснение мотивов ареста Алехина. Оно приведено в книге Брайана Рейли. До вселения Алехина в гостиницу, полагает автор, номер занимал английский разведчик-шпион, сделавший в комнате тайник для хранения записей и разных предметов. Этот тайник был обнаружен чекистами в то время, когда в номере уже поселился Алехин и ему предъявили обвинения в шпионской деятельности. Потом в ЧК разобрались и освободили Алехина из заключения.
Но так или иначе, жуткие дни, проведенные Алехиным в камере одесской тюрьмы в апреле 1919 года, когда он мог слышать крики, взывающие о помощи, выстрелы, стоны, были, конечно, исключительно тяжелым испытанием. Ведь в его невиновность могли и не поверить!
Что же спасло Алехина? Прежде чем ответить на этот вопрос, рассмотрим две версии относительно обстоятельств его освобождения из тюрьмы.
Первая версия появилась сначала в 1937 году в декабрьском номере английского журнала «Чесс», а потом в книге Пабло Морана «Агония гения», изданной в 1972 году в Мадриде. В ней рассказывается, как Алехина, приговоренного к смерти, посетил в тюрьме председатель Реввоенсовета Республики Л. Д. Троцкий, который играл с ним в шахматы и, несмотря на жестокое поражение, способствовал отмене приговора.
Касаясь этой версии, Ганс Мюллер и А. Павельчак в книге «Гений шахмат Алехин», изданной в Берлине в 1953 году, выразили сомнение в том, что Троцкий мог найти время для встречи с Алехиным в одесской тюрьме и вообще имел представление о его аресте.
А как же все-таки обстояло на самом деле?
Автор книги провел собственное тщательное исследование этой версии и убедился, что она не имеет под собой никакого основания. Сплошной вымысел! Дело в том, что Л. Д. Троцкий вообще не был в 1919 году в Одессе, а значит, не мог посещать Алехина в тюрьме и способствовать его освобождению. Это подтверждают фонды архива Советской Армии, письмо Одесского историко-краеведческого музея и сообщение доктора исторических и философских наук Д. А. Волкогонова, изучавшего жизнь и деятельность Л. Д. Троцкого и написавшего книгу о нем.
Вторая версия приведена в упомянутой выше книге Г. Мюллера и А. Павельчака. Суть ее в том, что среди пяти судей, обязанных подписать смертный приговор Алехину, оказался один, который из уважения к знаменитому шахматисту отказался поставить свою подпись, что и привело к освобождению Алехина из заключения. Могло ли быть такое?
Говоря о переезде Алехина в октябре 1919 года из Киева в Одессу, автор книги высказал предположение, что эта поездка совершалась вместе с семьей мастера Осипа Бершнтейна. О том, что произошло с главой этой семьи в Одессе, рассказал американский международный мастер Эдуард Ласкер в статье «Последний из той плеяды», опубликованной в 1963 году и перепечатанной в № 8 журнала «Шахматы в СССР» за 1988 год. Вот небольшой отрывок из этой публикации:
«…В Одессе Бернштейн был арестован ЧК, что в те дни, практически, означало смертный приговор; это случилось во время «красного террора», когда одна принадлежность к «буржуям» уже делала человека преступником (вина Бернштейна состояла в том, что он вел дела банкиров и промышленников). Разумеется, суда, как такового, не было. Всем заправлял один из тех исполнителей-палачей, которых всегда выносит на поверхность волна революций. Приговоренные уже стояли у стены, но тут, на счастье, появился начальник рангом повыше. Обнаружив в списке имя Осипа Бернштейна, он спросил: «Не вы ли известный шахматист?» И, не поверив на слово, распорядился принести шахматы; когда же Бернштейн быстро выиграл, тот вернул его вместе со всеми в тюрьму и позже освободил. Просто чудо, что он тогда уцелел!»
Как видно, обстоятельства освобождения Бернштейна из тюрьмы удивительно перекликаются с первой и второй версиями, касавшимися Алехина. Это сходство приводит к мысли о вероятности переноса событий из жизни одного шахматного мастера – Бернштейна на биографию другого – Алехина. Такая путаница вполне могла произойти при многократных пересказах случившегося. Ведь и тот и другой в одно и то же время находились в одесской тюрьме.
Однако в освобождении Алехина из заключения не было случайностей. В этом, помимо его явной невиновности, убеждает то, что он приехал в Одессу с ведома Д. З. Мануильского, крупного советского государственного и партийного деятеля. В то время Мануильский был членом Всеукраинского ревкома, наркомом земледелия УССР. Одесские чекисты имели возможность перепроверить показания подследственного и убедиться в том, что его репутация вне подозрений. Видимо, поэтому после освобождения из тюрьмы Алехин сразу же, в апреле 1919 года, был принят на работу в инотдел Одесского губернского исполкома.
Существует еще одна версия – о причастности к освобождению Алехина из тюрьмы одесского шахматиста Якова Вильнера, пославшего телеграмму тогдашнему председателю Украинского Совнаркома Раковскому с просьбой спасти Алехина. Тот слыхал о шахматном гении и немедленно связался по прямому проводу с Одесской ЧК. Алехин в ту же ночь был освобожден и якобы направлен в распоряжение Раковского.