Текст книги "Рейс туда и обратно"

Автор книги: Юрий Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

УОЛФИШ-БЕЙ. ТАНКЕР «ЭЛЬДОРАДО». ДЕК-БОЙ ТОММИ

«Порт Уолвис-Бей, или Уолфиш-Бей, оборудован у юго-восточного берега бухты Уолвис, против города Уолфиш-Бей. В порту имеется гавань, набережная Хофмейер и несколько пирсов р/к заводов... Лоцманская проводка обязательна. Лоцман обычно прибывает на судно утром, после рассвета... Вход в бухту с большого расстояния опознать трудно. Опознав город У. Б., следует проложить курс с расчетом пройти севернее светящего буя МГ. Проходить между этим буем и мысом Пеликан не следует. Когда середина белого здания холодильника придет на пеленг 160°, можно проложить курс на вход в канал, ведущий в гавань». (Лоция западного побережья Африки, ч. 2)

К порту Уолфиш-Бей подошли на рассвете. И Горин и Русов уже бывали здесь, «забегали» сюда то за водой, то за топливом или продуктами. Несколько лет назад на «Пассате» же заходили в Уолфиш-Бей с тяжело заболевшим моряком, в том рейсе у них не было судового врача, а потом, спустя две недели, вернувшись за парнем, вновь бросили якоря в мутных, остро пахнущих сероводородом водах залива бухты Уолвис, на низменных, песчаных берегах которой и раскинулся Уолфиш-Бей.

– Входной буй. И возле него два катера. – Русов подкрутил окуляры бинокля. – Капитана порта и фирменный катер компании «Шелл».

– Вижу, – сказал капитан. – Взгляни-ка вправо, Коля. Сторожевик «Крюгер». Не по наши ли души? Может, отвернем да назад?

– Некуда нам отступать, дорогой Михаил Петрович.

– Плакали наши с тобой дипломы, Русов, – криво улыбнулся Горин, но тут же согнал с лица улыбку, шумно, будто перед прыжком в ледяную воду, вздохнул, расправил плечи и строго, спокойным голосом окликнул Васю Долгова, стоящего на руле. – На румбе?

– Сто шестьдесят, – ответил матрос и тоже распрямился, поднял голову выше. Повторил: – Сто шестьдесят, капитан!

– Хорошо. Так держать. – Горин взял микрофон судовой радиосвязи. – Боцман, майнайте парадный трап.

– Майнаем трап, капитан, майнаем, – тотчас отозвался хрипловатый басок боцмана. – Все как в лучших домах...

– Отставить лишние разговоры, портовые власти принимаем! Перчатки-то белые надел?

– Надел-надел, – кашлянув, ответил боцман. И чуть помедлив, пошутил: – Может, и тапочки белые?..

– Боцман! Р-разговорчики! – Капитан кивнул Русову, и тот, поняв его сигнал, перевел ручку машинного телеграфа на «самый малый». Капитан сунул бинокль в ящик под иллюминатором, поправил галстук, фуражку, поглядел на Русова, и тот тоже поправил галстук и фуражку. – Ну, была не была, Коля.

Круто разворачиваясь, к правому борту танкера ходко мчались катера. В кабельтове от «Пассата» параллельным курсом шел сторожевой корабль ЮАР «Президент Крюгер». На его мостике толпились офицеры в белых, с погончиками рубашках. У носового орудия застыли комендоры, разворачивали тяжелый, рубчатый ствол крупнокалиберного пулемета двое пулеметчиков. Русов пожал плечами, подумал: «Все идиотские шуточки». Но сердце вдруг колыхнулось от легкого, летучего страха. Все же какие тут шуточки? Кто знает, что замыслили эти чертовы южноафриканцы?

Успокаивая себя, он прошелся по рубке, выглянул с крыла мостика: боцман и двое матросов опускали парадный трап, боцман уже был на его нижней площадке, поднимал леера ограждения. Вздувая пенные усы, приближались катера. Над свинцовой, в пятнах нефти водой лениво, как-то сонно взмахивая широкими серыми крыльями, летели пеликаны. Апельсинового цвета небо, мягкие фиолетовые контуры окруживших Уолфиш-Бей барханов пустыни Намиб, низкие, белые домики порта, громадные серебристые баки топливных пирсов фирмы «Шелл» – знакомый, привычный взгляду пейзаж. Обычно, когда Русов бывал здесь, в душе возникало приятное волнение: ведь какая бы это ни была, но все же суша. Земля, по которой можно будет прогуляться и ощутить ногами ее незыблемую твердость, побродить часок-два, ловя земные запахи, по которым так истосковался в соленых океанских широтах. Теперь от этой чужой песчаной земли веяло опасностью, и Русов подумал: «Господи, пронеси и помилуй».

– Как представитель официальных властей, я не говорю привычных, традиционных слов: поздравляем вас с прибытием в наш порт, – произнес капитан порта Уолфиш-Бей сэр Макдональд и скрестил на широкой, пышной груди толстые, в золотистых волосках руки. Был он низок ростом, беловолос, с одутловатым, пухлогубым лицом, выпуклые его серые глаза тускло поблескивали в набухших веках. Чем-то он походил на мистера Пиквика, каким его изображал знаменитый английский художник Семпер в книгах Диккенса. Оттопырив нижнюю губу, сэр Макдональд продолжил: – Да, я не произношу эту традиционную фразу, господа, так как вы нарушили мой запрет на заход танкера «Пассат» в воды Уолфиш-Бея и в соответствии с существующими на территории ЮАР законами...

– Простите, сэр, – вежливо прервал его Горин и повел рукой в сторону стола, где виднелся поднос с бутербродами и стояла запотевшая, только что из холодильника бутылка водки «Кристалл». – У русских есть поговорка: соловья баснями не кормят...

– Да-да, это правильно, – оживленно проговорил полномочный директор фирмы «Шелл» в Уолфиш-Бее сэр Мердл. – Такая рань! Я, например, и не позавтракал, по-видимому, сэр Макдональд тоже прямо из постели?

– По существующим на территории ЮАР законам, – возвысил голос сэр Макдональд, – я обязан, господин капитан...

– Но простите, законы ЮАР не распространяются на Намибию! – вновь перебил его Горин и, дружески обняв за пышное плечо, подтолкнул к столу. – Сэр Макдональд, вы же знаете об этом. И если вы арестуете наше судно, то в соответствии с международными законами ЮАР возместит все расходы за причиненные этим незаконным актом против нас убытки нашей стране. Это во-первых, а во-вторых...

– Южно-Африканская Республика взяла на себя великую и священную миссию, приняв под свое покровительство Намибию, и в соответствии с этим...

– Сэр Макдональд, мы ведь с вами встречаемся не в первый раз! – сказал Горин и поглядел на Русова. Тот открыл бутылку, налил холодную водку в рюмки. – И я помню, что вы в недалеком прошлом моряк, капитан дальнего плавания, не так ли? – Сэр Макдональд скупо улыбнулся, кивнул. – Так вот, наш заход в порт фас-мажорный случай: на промысле из-за отсутствия топлива сложилась критическая обстановка. Вот акт об этом. – Капитан протянул сэру Макдональду бумагу. – Соответствующие радиограммы даны в Лондон, в контору «Ллойд», международный союз моряков, арбитраж и Морскую контору в Претории. И вы как моряк понимаете, что поставите себя в глупейшее положение, если...

– Может быть, я и не арестую ваше судно, – задумчиво проговорил сэр Макдональд и взял пухлыми пальцами рюмку. – Тут вам просто повезло, у фирмы «Шелл» большие трудности со сбытом топлива. В связи с открытием Суэцкого канала тысячи судов опять пошли в Индийский океан кратчайшим путем. Так вот, лишь только потому, что мы откликнулись на настойчивые просьбы сэра Томаса Мердла, я разрешаю вам пройти к топливному пирсу, но...

– Выпьем же за это, господа, – предложил Горин. – Я верил, что...

– Но штрафа вам не избежать! – грозно проговорил сэр Макдональд. – И платить будете по пятьдесят центов с каждого барреля топлива!

– Вы посадите нас в долговую яму! – воскликнул Горин отчаянным голосом и переглянулся с Русовым. Глаза его весело блестели: всего по пятьдесят? Это их вполне устраивало. – И все же, что это вы держите рюмки в руках?

– С приходом, – буркнул сэр Макдональд.

– За сделку, – сказал сэр Томас Мердл и, выпив, потянулся к бутерброду с красной икрой. Мощно работая челюстями, открыл кейс, порылся в нем, проговорил: – Вот карта, капитан. Вот наш коридор. За его пределы – ни метра. С военными, как с нами, не сторгуетесь. Кстати, я еще не пил такой водки. «Кристалл»? Очень хороша...

– Презентую, – несколько торопливо сказал Горин, кашлянул и кивнул на два объемистых пакета в углу стола: – И вам, сэр Томас, и вам, сэр Макдональд. Надеюсь, что к получению топлива приступим немедленно?

– Конечно, – кивнул сэр Томас Мердл. Он выпил еще рюмку и жевал теперь второй бутерброд. Длинный, смуглый, сухощавый, в коротких шортах и гольфах, он был похож на теннисиста. Да наверняка он и играл в теннис, когда выдавалась свободная минута. Он сам налил себе третью рюмку и добавил, тяжело вздохнув: – К сожалению, капитан, есть одно сложное обстоятельство: пирс уже занят либерийским танкером, и топливо будете получать через его палубу.

– Что вы сказали? Брать топливо через палубу? Да еще либерийца?!

– Он простоит у пирса еще трое суток. Выгодно ли вам...

– Но вы же сообщали, что пирс свободен!

– Но пока вы подошли, танкер «Эльдорадо» обогнал вас. Не могли же мы отказаться от продажи пятидесяти тысяч тонн топлива?!

– Господа, по третьей. За тех, кто в море, – пробормотал Горин. Рука его дрогнула, и он пролил мимо рюмки. Хмуро взглянул на Русова: плохая примета. Отодвинул свою: нет-нет, не пью, забрал карту. – Пройдемте в рубку, господа. Надеюсь, что границы «коридора» обозначены на карте точно?

– Вначале нам следует подписать договор о продаже топлива, – сказал сэр Мердл. Он протянул Горину несколько бумаг: – Вот акт лаборатории анализов топлива, вот договор. Прошу.

– Простите, но когда мы обменивались радиограммами, стоимость барреля солярки была на полтора доллара ниже! – Горин кинул бумаги на стол и с возмущением поглядел на Мердла. – Как это понять?

– Пока вы шли в Уолфиш-Бей, стоимость топлива за баррель повысилась именно на полтора доллара, – спокойно ответил тот. – Ведь так, сэр Макдональд?

– Как акционер фирмы «Шелл», я подтверждаю это, – степенно проговорил сэр Макдональд и раскрыл свой дипломат. Протянул капитану стопку исписанных цифрами листков. – Вот последнее, утреннее, сообщение из Претории. Не мешкайте, господа. Кто знает, пока мы ведем переговоры, не подскочит ли стоимость топлива еще на доллар-два с барреля?

– А может, понизится? – сказал Русов.

– Вы меня убиваете, господа, – угрюмо произнес Горин и, внимательно прочитав текст договора, поставил свою подпись. Взглянул на Русова: глаза его блестели еще веселее: они укладывались, даже со штрафом, в нормы, оговоренные с Огуреевым. Повторил озабоченно: – Вы пляшете на моей могиле, господа!

«Господа» с деловым видом дожевывали бутерброды.

От одного взгляда на либерийский танкер «Эльдорадо» Русову стало дурно. Рыжий от ржавчины, не крашенный, видимо, со времен Ноева ковчега, с промятыми бортами и погнутыми леерами, танкер являл собой печальную и в данной ситуации для «Пассата» опасную картину. «Черт бы вас всех побрал, черт бы вас всех!.. – неизвестно кого проклиная, размышлял Русов, оглядывая в бинокль «Эльдорадо». – Ну и чудовище». Толстенная низкая труба, грязная палуба, деревянные, таких уже лет как пятнадцать на танкерах не ставят, спасательные шлюпки на ботдеке. Какое уж спасение на таких корытах, случись пожар! Шлюпки, как пересохшие стружки, вспыхнут от первой же искры. Деревянный выносной гальюн на корме. Дверь в гальюне отсутствовала, орлом над добычей согнулся на стульчаке рыжий моряк, в зубах у него дымилась трубка. Берут топливо, а он курит!.. А это еще что? В корме возле спасательных шлюпок ярко засверкал огонь электросварки, и сноп искр полетел через фальшборт в воду. Горин и Русов переглянулись и оба посмотрели на англичан. Сэр. Макдональд, сонно щуря глаза, как соску валял из одного угла рта в другой толстенную вонючую сигару. Сэр Томас Мердл, что-то тихонько напевая себе под тонкий, острый нос, раскачивался легко и мягко, перенося вес тела то на правую, то на левую ногу. Вот и рукой взмахнул, будто принимал низко летящий мяч.

– Куликов, в рубку, – скомандовал в микрофон капитан. И, поглядев в лобовое окно, спросил у боцмана: – Дмитрич, все кранцы приготовил? У либерийца я их что-то не вижу.

– И вообще, там никто не шевелится, будто и не видят, что швартуемся к ним, – добавил Русов. – Переговорить с «Эльдорадо»? – Капитан кивнул, и Русов, включив шестнадцатый канал радиопередатчика, позвал, перейдя на английский: – «Эльдорадо», «Эльдорадо», выйдите на связь, пожалуйста.

– Да, сэр, – тотчас отозвался либерийский танкер. – Слушаем вас.

– Мы к вам швартуемся, как меня поняли?

– Понял вас хорошо. Швартуйтесь.

– Прошу вывесить все, какие у вас есть, кранцы, это во-первых, а во-вторых, прикажите запретить курение на борту вашего судна и прекратите сварочные работы, вы же берете топливо. Одна искра и...

– Сэр, кранцев у нас нет, – вздохнув, ответил вахтенный с «Эльдорадо», – это во-первых, а во-вторых, у нас все курят, сэр, моряки не терпят запретов, все такие свободолюбивые, сэр, что...

– Вызовите, пожалуйста, капитана или старпома на переговоры, сэр!

– И капитан, и чиф, и второй, и третий помощники капитана в порту, сэр. Кажется, они направились в «Золотую звезду», а это такое заведение, из которого быстро не возвращаются... На судне из офицеров лишь я, Джимми Макклинз, четвертый помощник, практикант из Галифакса, да второй механик Боб Деллон, но он, кажется, пьян и спит под шлюпкой номер четыре правого борта, сэр. Да вы не волнуйтесь. И судно, да и каждый из нас, все мы застрахованы на крупные суммы, полагаю, что и вы тоже. Так что... Да и бог не допустит, чтобы мы сгорели в этой убогой, вонючей дыре!

– Ладно, Джим, мы тут будем глядеть в оба, но ты распорядись, чтобы у нас приняли веревки.

– Хорошо, сэр, но вряд ли я сейчас разыщу хоть кого-нибудь на судне, все расползлись по кабакам. Лишь толстяк Ли, судовой повар, да дек-бой Томми – слышите, Ли его лупит? – остались на судне. Так что с полубака концы приму я, а...

– Кто-то еще в гальюне корчится...

– Ах да, это Фредди, нажрался вчера в портовой пивной тухлых устриц, вот и... Сейчас я его позову.

«Фредди, прими на корме швартовные концы с русского танкера!» – тотчас прогромыхало радио над палубой и надстройками либерийского танкера, но Фредди и не шевельнулся в своем деревянном, нависшем над загаженной кормой танкера закутке. «Фредди, тебе говорят!» – вновь прогремело судовое радио.

Пришел Жора Куликов, он был на верхнем мостике, он уже все увидел, все понял, зачем его вызвал капитан, ему предстояло возглавить усиленную пожарную вахту. Матросы раскатывали по стапель-палубе пожарные шланги, Валька Серегин расчехлял носовой водомет, боцман с Шуриком Мухиным вываливали за правый борт кранцы.

Сонно взмахивая широкими крыльями, летели, будто плыли над самой поверхностью бухты, пеликаны. Все жарче, щедрее пригревало солнце. В носовой части танкера показался лохматый, голый до пояса парень в заплатанных джинсах, и Русов догадался, что это и есть практикант из канадского коммерческого мореходного училища, что в Галифаксе, четвертый помощник капитана «Эльдорадо» Джимми Макклинз. Вылез наконец-то из гальюна рыжий Фредди, все так же попыхивая трубкой, склонился над бортом, готовый принять бросательный конец. На ботдеке толстый повар колотил бамбуковой палкой белоголового мальчонку. Тот крутился в руках повара, пинался, отчаянно орал, но повар все взмахивал и взмахивал палкой, лупил ею мальчишку по спине, заду, по худеньким плечам. Вот отпустил, толкнул к ванне, наполненной грязными мисками, и мальчишка, утирая лицо руками, что-то зло выкрикнув китайцу, склонился над ней.

Спустя час по четырем перекинутым через палубу «Эльдорадо» шлангам в танки «Пассата» пошло топливо. Черные, раздувшиеся шланги плавно вздрагивали, тугие волны солярки прокатывались по ним, и шланги напоминали собой лоснящихся питонов, совершающих то и дело глотательные движения.

Матросы то и дело окатывали палубу и надстройки «Пассата» водой. Пустив тугую, мощную струю из водометной пушки, Серегин чуть не смыл за борт «Эльдорадо» электросварщика. Тот что-то прокричал, погрозив массивным кулаком, и вновь принялся за работу, но второй струей был сшиблен с ног и, поняв, что работы не будет, покинул ботдек. Русов посмеялся и, окликнув Серегина, кивнул ему: молодец. Серегин улыбнулся и пальнул струей воды по гальюну, где все так же дымил трубой несчастный Фредди. Сметливый парень тотчас понял, в чем дело, поднял руки вверх – сдаюсь! – и убрал трубку в карман.

После обеда сэр Макдональд привез распоряжение портовых властей Уолфиш-Бея, согласно которому на танкер «Пассат» налагался штраф в сумме пятьсот долларов за самовольный, без разрешения капитана порта, вход в акваторию бухты, который Горин молча подписал, и три пропуска для старшего командного состава для посещения Уолфиш-Бея.

Когда сэр Макдональд покинул танкер, капитан зло сказал, что «плевать он хотел на этот чертов, пыльный Уолфиш-Бей, судно он не покинет» и что, если Русов хочет, пускай с Жоркой Куликовым побывает на берегу. Штурман еще никогда тут не бывал, пускай взглянет на эту юаровскую дыру. Сдав пожарную вахту Волошину, Жора быстро переоделся, и вместе с Русовым они отправились на берег.

Толстый повар опять колотил мальчишку. Трап с «Пассата» был перекинут на ботдек «Эльдорадо», как раз возле него и происходила экзекуция. Неторопливо, как бы ленясь, но делая необходимую, весьма важную работу, китаец шлифовал спину дек-боя палкой. Легкая-то она легкая, бамбуковая, но, судя по хлестким ударам и бурой от кровоподтеков спине мальчишки, удары были сильными и болезненными.

– Эй, прекрати! – сказал Жора, когда они с Русовым оказались на палубе «Эльдорадо».

Китаец лениво повернул голову, торчащую, будто и шеи-то нет совсем, из жирных плеч. Вновь взмахнул палкой. Обширная его, обвислая по-женски грудь мягко всколыхивалась. На груди синей и красной краской был вытатуирован дракон, который от этих движений казался живым: разевал и захлопывал огромную огненную пасть. Рясь! Рясь! Рясь! – ударяла палка по спине и плечам мальчишки. Китаец цепко держал юнгу за распухшее ухо, плечи и спина его лоснились от пота, черные глаза были зло сощурены. «Пых-пых», – мерно, как машина, пыхтел повар, поднимая и опуская палку. Жора схватил его за руку, выкрикнул:

– Прекрати бить мальчишку, слышишь?

Китаец шевельнул плечом, и под жирной, цвета сливочного масла кожей рельефно проступили мощные мышцы, отер лицо тыльной стороной ладони и, не глядя на Жору, подтолкнул мальчишку к бочке с грязными поварскими передниками. Всхлипывая, тот склонился над ней, выволок охапку, кинул в корыто. Русов сжал локоть Жоры: идем. Не связывайся.

– Совьет экспансионист! – будто опомнившись, выкрикнул им вслед повар и опустился на разостланную в тени шлюпки циновку.

С полчаса, проклиная жару, топали по пыльному шоссе. Вдоль него, утробно урча двигателями, сгребали золотистый песок в огромные кучи три оранжевых бульдозера. Возле шоссе тянулся бетонный, надо полагать, с целью остановки песка забор. Но пустыня Намиб, вплотную подступившая к этому унылому пустынному шоссе и самому городку, куда ни кинешь взгляд, всюду перетекала через бетон и насыпала остроспинные золотистые барханчики на мягкий от зноя асфальт.

Везде песок. Он мерзостно скрипел на зубах, хрустел под ногами, от него чесалось тело. Песком был насыщен воздух, и, когда Русов и Жора вошли в городок, лица у них были как после желтухи. На узенькой с низкими, убогими домишками улочке, тем не менее особенно пышно именуемой Король Фридрих Второй (в городе многие из улиц сохранили старые немецкие названия, ведь когда-то этот утолок Африки был германской колонией), вымыли лица, протиснувшись к водяной колонке. Смуглые женщины, набиравшие воду в бидоны, боязливо и с удивлением сторонились. Ребятишки весело щебетали, как стайка птиц, а потом, лишь только Русов и Жора пошли прочь, ринулись за ними с пронзительными криками: «Сэр, мани, мани, мани! Плиз – мани, мани!» К ребятне присоединились седой, в рванье, одноглазый старик, парень на костылях и старуха, напоминавшая собой вылезшую из саркофага мумию. Разевая беззубый рот, хватая то Русова, то Жору за руки, она жалко шамкала: «Мани... мани... мани...»

Толпа попрошаек отстала на улице Королевы Елизаветы. Остановилась, будто натолкнулась на незримую черту. С облегчением вздохнув, моряки вышли на широкую, с красивыми, пестро раскрашенными домами улицу. Оглянулись: толпа детей и взрослых, еще надеясь на что-то, нестройно выкрикивала: «Мани, мани, мани», тянула руки, но не двигалась с места. Деньги! Откуда они могли быть у Русова да Жоры Куликова? В карманах мелочь, которой едва хватит на бутылку прохладительного напитка: денег в Уолфиш-Бее, полагая, что увольнений в город не будет, не заказывали.

Отирая потные лица, они медленно пошли вдоль магазинов, баров, ресторанов, заглядывали в обширные витрины, читали вывески – были они написаны и по-немецки, и по-английски.

– Самые дешевые в мире алмазы, – перевел Жора. – Воспользуйтесь нашими услугами, не упускайте свой шанс разбогатеть! – Засмеялся: – Может, заглянем? Купим по камешку? Хотя нет, вот магазин ружей фирмы «Зауэр». Ах, какие ружья. Двухстволки, тройники, штуцеры...

– Жора, а вот контора по организации охоты на львов, – толкнул его в бок Русов. – Видишь, что тут написано? – Оба остановились перед витриной, в которой красовались чучела львиных голов, и Русов перевел рекламный текст: – Единственная в мире страна, где разрешена охота на львов без лицензий, – это Намибия. Доступные цены, оазис «Оливия» с великолепным ночным баром и бассейном, где вас ожидает отдых после удачной охоты на царя пустыни – льва, оставят у вас память о нашей стране на всю жизнь. Цены доступные. Охота на льва – пятьсот долларов, на львицу – триста.

– Сэр! Желаете попытать счастья? – услышали они чей-то зов по-английски: – Прошу вас, заходите. Выпейте холодного пива – и в пустыню!

Бронзоволицый африкандер выглядывал из стеклянной двери, махал рукой: заходите же, цены доступные. Русов вынул из кармана сигареты, сунул одну в рот, подошел к зазывале, и тот щелкнул зажигалкой.

– Мы из общества охраны животных, – сказал Русов.

– Простите, – поскучнев, отозвался африкандер и закрыл дверь.

– Ты понял, почему просители денег не двинулись за нами следом? – спросил Русов у Жоры, когда они немного отошли от охотничьей конторы. – На этой улице черным появляться запрещается. Видишь, таблички на домах «Только для белых».

– Читал про это, но как-то трудно было поверить в подобное, – пробормотал Жора. – Чиф, может зайдем в бар, глотнем водички да повернем назад?..

– Согласен. Давай сюда, в «Золотой штурвал»... Ч-черт, ну и жара.

Русов толкнул тяжелую, с иллюминатором посредине дверь. «Динь-динь» – прозвенел небольшой, тоже надраенный до жаркого блеска судовой колокол, и они очутились в приятной прохладе. Ох, благодать: бар с «кондишкой»! Полусумрак, низкие массивные столики, окованные медью бочонки вместо стульев. Русов и Жора устроились за ближайшим столиком, осмотрелись. За стойкой вяло двигался бармен. На его белом, будто посыпанном мукой, лице ярко выделялись словно нарисованные тушью усики. Поправив галстук-бабочку, бармен вопросительно поглядел на моряков, и Русов сказал:

– Две пепси-колы, пожалуйста.

Бармен кивнул, нажал на кнопку магнитофона, и помещение наполнилось знакомой мелодией. «Арриведерчи, Рома...» – пел квартет АББА. На маленькой эстрадке, чуть приподнятой над полом, облокотившись на спинку, сидела смуглая девушка. Склонив голову с тяжелой копной каштановых волос, она устало и равнодушно глядела в их сторону. Встретившись взглядом с Русовым, улыбнулась какой-то кукольной, механической улыбкой.

– Пст! – позвал бармен и щелкнул пальцами. – Стрип?

Девушка поднялась со стула и вяло шевельнула бедрами. Хорошенькое ее личико было еще совершенно детским, а тело тяжелым, женским, с крутыми бедрами под тонкой фиолетовой тканью длинной юбки. Русов отрицательно покачал головой, и бармен махнул девушке: сиди отдыхай. И та опустилась на стул, склонила голову, на плечи будто полились тяжелые волосы.

В углу, под портретом мужчины, строго глядящего в объектив фотоаппарата – рыболов какой-то со странной рыбиной в руках, – шептались парень и девушка. Парень о чем-то просил ее, убеждал. «Бу-бу-бу...» – настойчиво, назойливо гудел его низкий, басовитый голос, а девушка весело мотала головой: «Ноу-ноу-ноу!» – И смеялась.

– Так это же профессор Смит, – сказал Русов, прочитав надпись. – Помнишь про редкостную рыбину, целлаканта, добытую в пятидесятых годах возле берегов Намибии? Считалось, что «Старина четвероног», как Смит называл рыбину, вымер пятнадцать миллионов лет назад, а местные рыболовы нет-нет да и тягали целлакантов на удочки и их шкурой зачищали прорванные велосипедные камеры! Так вот, сэр Георгий, мистер Смит бывал в этом кабачке, о чем и гласит его собственноручная надпись на портрете.

– Да-да, мистер Смит часто бывал в моем «Золотом штурвале» и сидел именно за этим столиком, где сейчас сидите вы, – сказал, услышав, видно, слова Русова, бармен. Он поставил перед ними два стакана с пепси-колой. Спросил, вежливо наклонив голову: – Откуда, господа?

– Из России, – ответил Жора. – Далековато забрались, а?

– Из России?! – удивился бармен и оживился, окликнул девушку: – Джил, подойди сюда, эти парни из России, ты слышишь? Я тут двадцать четыре года и впервые вижу русских. Джил, ты заснула?

– Россия? – спросила девушка, подходя к столику; она выгнула бедро, подмигнула Жоре. – А разве есть такая страна, папа?

– Есть, моя дурочка, есть. Это в Азии, или в Сибири, в общем, где-то возле Северного полюса. Если господа русские позволят, то можешь даже их потрогать.

– Там, наверно, так холодно, – проворковала девушка и, потрепав Жору по голове, плутовато сощурила синие глаза: – А ты мне нравишься, моряк.

Вошли мужчина и женщина, бармен подвел их к соседнему столику и, понизив голос, сказал:

– Именно за этим столиком, где я вас посадил, любил пить пиво знаменитый мистер Смит. И вот что еще, господа, мой «Золотой штурвал» – единственный бар, в котором бывают самые настоящие русские... Да-да, вот же они сидят рядом с вами!

Покачивая бедрами, Джил вернулась на свой стул, а бармен кому-то тихо говорил в телефонную трубку:

– У меня русские. Двое. Да-да, самые настоящие. Приходите, такое еще вряд ли когда увидишь...

Русов поднялся, подошел к стойке, отдал двадцать центов, и бармен выдал ему жетончик для телефона-автомата, кивнув на дверь кабинки. Жора удивленно поглядел, но Русов махнул ему рукой: сиди, не волнуйся, достал из кармана рубашки визитную карточку капитана «Принцессы Атлантики», отыскал в табличке, прикрепленной к стене кабинки, код города Людериц и набрал номер телефона ранчо Юнатас: 634724.

Длинные гудки. Отчего-то Русов волновался, он чувствовал, как гулко билось сердце. Что тревожило его? Вдруг показалось, что никакой «Принцессы Атлантики» не было, что все это ему приснилось, капитанская каюта, женщина с пулевым ранением под розовым соском левой груди... Гемма, Руди Шмеллинг?.. Да-да, все это ему приснилось, пригрезилось!

– Алло? – раздался в телефонной трубке низкий женский голос. – Я вас слушаю. Это Макс?

– Простите, это ранчо Юнатас, принадлежащее Руди Шмеллингу? – спросил Русов. – Ингрид?

– Да. А с кем я разговариваю?

– Видите ли, я старпом русского танкера. Мы обнаружили в океане покинутое командой судно, «Принцессу».

– Вот как? И вы видели там моего мужа?!

– Нет, я его не видел, но...

– А эту его девку, Гемму, видели?

– Видел. Она была мертва...

– Туда ей и дорога. Да и ему тоже! Подлец, три года с ней путался, болтал какую-то чушь, будто однажды прямо в море она вдруг появилась в его каюте, вы представляете? Вот так взяла да и появилась! Говорит: мол, инопланетянка она, представляете? То ему русские мертвые мерещатся, то... Шлюха, пробравшаяся на судно, вот кто она. Ну да черт с ней и с ним! Неделю назад я получила сообщение от Кейптаунской службы спасения, что «Принцесса» затонула...

– Приношу свои...

– Ничего не надо приносить. Вот если бы этот болван оставил завещание и вы, побывав на «Принцессе», взяли бы его да привезли его мне, я бы вас отблагодарила по-королевски. А то у меня настоящая домашняя война, представляете? Дети рвут ранчо на части, каждый требует свою долю. Ужас! Правда, есть тут один добрый человек, сосед, мой старый друг, который помогает мне, но... Алло! Вы меня слушаете?

– Так он утверждал, что Гемма – инопланетянка?

– Утверждал! Он жил с ней, козел старый. Мне бы, дуре, сообщить в Агентство мореходных прав, что он не в своем уме, но я его видеть дома не хотела, черт с ним, пускай плавает, путается с этой девкой. Уплыл, ха-ха, на дно морское, туда ему и дорога. Алло! Слава богу, мир не без добрых людей, вот сосед, Френк Джюно, пришел мне на помощь в трудную минуту. – Женщина шумно вздохнула. – Еще что-нибудь хотите узнать?

– А кто-нибудь из команды ее, Гемму, видел?

– Никто. Все же не в своем он уме, видимо, был, вот и мерещилось.

– А мы ее видели. И я, и врач, матросы.

– Значит, так ловко прятал эту девчонку у себя в каюте.

– Простите, еще вопрос. Руди воевал на востоке? Под Ленинградом?

– Да. На каком-то ужасном, ледяном Ладожском озере. Он был там командиром лыжников-диверсантов. Их звали «белыми привидениями» и «снежными волками»... Они там убивали русских. Всех, кто ни попадется: солдат, женщин, детей. На какой-то «Дороге смерти».

– Мы эту дорогу называли «Дорогой жизни».

– Нет-нет, на «Дороге смерти», так он называл ту дорогу. Они там убивали русских, и русские убивали их. После каждого набега кто-то из его бойцов оставался там, на той дороге, представляете? А потом, уже после войны, ему постоянно мерещились убитые. Какие-то девчонки-регулировщицы с перерезанными горлами, дети... Однако мы заболтались, спасибо, что позвонили. Будете в Людерице, посетите ранчо, если, правда, от него что-нибудь останется. Я с ума сойду от этой дележки! Всего вам доброго, счастливого возвращения домой, незнакомый мой корреспондент.

– И вам всего доброго, – ответил Русов.

В баре послышался шум, топот ног, громкие голоса. Русов повесил трубку и вышел из кабинки. За столики возле эстрадки, шумно переговариваясь, сдвигая столики в один, устраивались американские матросы в белых, похожих на шапочки врачей пилотках-колпачках.

– Бармен! Виски и музыку! – громко выкрикнул один из моряков, высокий, широкоплечий парень, и кинул серебряный доллар на стойку. И тотчас, следуя ему, моряки, кто просто кинул, кто ловко стрельнул пальцем серебряные монеты. Они звонко посыпались на стойку. Бармен, что-то выкрикивая, ловил монеты. А парень крикнул девушке: – Хеллоу, красотка, шевельнись!

И серебряные монеты звонким дождем посыпались на эстрадку.

Джил пружинно вскинулась со стула и с неожиданной стремительностью закружилась в каком-то странном танце. Взметнулись волосы, колоколом вздыбилась юбка. Будто сильный поток воздуха дул откуда-то снизу. Юбка поднялась выше колен, обнажились бедра, юбка взметнулась еще выше, а потом легко соскользнула.