Текст книги "Прорыв реальности"

Автор книги: Юрий Бурносов

Соавторы: Сергей Недоруб,Роман Куликов,Сергей Слюсаренко,Татьяна Бурносова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 66 (всего у книги 71 страниц)

Глава двадцать вторая

– Вот же какая фигня получается. – Герман смотрел на монитор, почесывая нос авторучкой. – Интересная картина тут.

– Ты вычислил все-таки? – Клава и Вадим сидели по обе стороны от Тельбиза в ожидании результатов.

– Все не просто так, говорю же. Сначала я хотел выяснить, не появлялся ли кто-нибудь из тех, кто с нами вступил в бой на набережной, или хотя бы те, кто близко пересекался с ними, вступали в контакт со сталкерами. Или по крайней мере появлялись в одном и том же месте одновременно. Живыми или погибшими. Но не нашлось ни одного. Но вот что точно удалось выяснить – рядом со сталкерами постоянно вертятся какие-то люди. Причем не контактируют, а именно находятся рядом. Такое при слежке бывает. Получается, что возле них всегда есть люди, которые никаким образом с ними, со сталкерами, не связаны. Ни сотрудники, ни знакомые, ни родственники. Вот так же, как в случае с Листером… Ни один из этих, будем считать, «хвостов» не пересекался друг с другом. И те трое на набережной – они тоже никогда не встречались ни с кем из этого множества. Может быть, если бы мне удалось прошерстить базы данных сотовой связи… Но это уже под вашу ответственность. Только я хочу другое сказать! Наблюдается очень интересная вещь. Вот я сейчас выведу данные по перемещению чипов тех, кого я подозреваю в слежке за сталкерами, и наложу их на карту Москвы. Смотрите! – Герман взял авторучку в зубы и стал набирать команды на клавиатуре.

Рабочее место Германа состояло из трех стоящих на столе мониторов, клавиатуры и «мышки». В недрах Центра скрывался суперкомпьютер, который, как правило, был в полном распоряжении Тельбиза. А над столом висел на стене гигантский экран. На него сейчас и вывел данные Гера. Он любил внешние эффекты.

– Вот смотрите, – Тельбиз показал пальцем на непонятную мешанину красных точек, – это сборные данные за последние десять дней. Дальше назад по срокам я не могу. Логи старше десяти дней уже совершенно закрытая информация. Если бы в одном месте оказались хоть два человека из этого набора, то такая точка пересечения была бы отмечена особым знаком. Что мы видим?

– Смотришь в книгу, видишь Ригу, – буркнул Малахов. – Гера, давай, не трави душу, объясни все просто и доходчиво.

– Подожди, не надо спешки, я сам боюсь выводов. Все прямо на ходу сейчас и решается. Так вот, это мелкая карта, видим, что все мои подозреваемые достаточно произвольно перемещаются по Москве. Тут даже траектории приведены. Но вот если сделать увеличение, то можно найти на карте одно очень интересное место.

Герман провел «мышкой» по столу, увеличивая масштаб картинки.

– Вот смотрите, – он электронным маркером обвел круг на карте, – видите, здесь траектории прерываются.

– Ты хочешь сказать, что чипы этих людей выходят из-под контроля? – спросила Клава, нахмурив лоб. – Это реально? Они что, глушат чип?

– Чипы – устройства пассивные. Работают только как прибор, которое отражает принятый сигнал. В отражении можно прочитать идентификатор чипа. Если его заглушить, то… В общем, я тут попробовал. Есть очень простое решение. Берется проводящая ткань и наматывается на руку в том месте, где чип. И по ней запускается сигнал примерно на тех же частотах, что и сигнал запроса идентификации. И все – чип не откликается. – Герман достал из стола кусок черного материала с проводами. – Вот такая шутка прекрасно работает.

– И что, глобальная система не реагирует на такие игры? – удивился Малахов.

– Да всех не проверишь. Если бы что-то случилось и начали поиск в окрестностях происшествия, то, видимо, быстро вычислили бы такие трюки. Но ведь здесь ничего не происходит, вот глобальная система контроля и не делает никаких специальных уточняющих запросов. Ну представь, не отследишь же каждый случай пропажи сигнала идентификации? На это просто не обращают внимания.

– Так, Гера, а можешь ты посмотреть временные совпадения таких исчезновений? – попросил Вадим.

– О! – обрадованный Герман поднял указательный палец. – Не только исчезновений, но и появлений! Вот оно! Та-дам!!!

Картинка на экране запестрела, точки и треки стали разноцветными.

– Вот оно! Все они, суки, у меня тут! – обрадованно сообщил Тельбиз. – Синие – это те, что подходили к точке исчезновения в разное время. Видите, пришел, потом ушел. Ушельцы – зеленые. Мы видим, что такое происходит чуть ли не каждый день. Но если посмотреть повнимательнее, то можно найти очень интересные совпадения.

Небольшая манипуляция «мышкой», и на экране остались только красные треки.

– Я считаю временной интервал в пятнадцать минут нормальным, нормальной погрешностью, события с таким разбросом можно считать практически одновременными на этом этапе. Так вот, в определенные дни, они все одновременно приходят и одновременно уходят! И как красиво это выглядит!

Действительно, на мониторе образовалось почти идеально круглое пятно без каких-либо треков, словно кто-то в этом районе полностью и одновременно отключал чипы.

– Ну и что ты можешь сказать?

– Я могу сказать, что здесь, в этом районе, находится место, где проходят и регулярные собрания энампов, и просто отдельные встречи, – гордо произнес Тельбиз. – Я их вычислил!

– И ты можешь назвать имена этих людей? – с надеждой в голосе спросила Клава.

– Вот тут не все так просто, – без особого энтузиазма ответил Герман. – Если логи перемещений я могу получить без особого труда, то привязка каждого чипа к демографическим данным – это, пардон, вне моей компетенции. Ломать базы индивидуализации я не берусь, ноги повыдергивают раньше, чем заступится начальство.

– Ну и?.. – переспросил Малахов.

– Ну и… Лазненко просить надо, – развел руками Тельбиз.

– От же проблема, – хмыкнул Малахов. – Сейчас попрошу.

Он стремительно вышел из кабинета Германа. Вернулся через двадцать минут без особого энтузиазма на лице.

– Неделю запрос будут рассматривать, – буркнул Вадим.

– А нельзя было на президента выйти? Дело же не терпит, – возмутилась Клава.

– Президент именно так нам и сказал. Думаешь, я не пробовал подать запрос? Только Дума может дать разрешение на доступ.

– Они там что, не в своем уме?

– Я думаю, они-то как раз в своем уме. Думаешь, шуточки с маскированием чипа только наши энампы знают? – Герман воспринял известие как само собой разумеющееся. – Есть много людей там, наверху, кто не хотел бы, чтобы его перемещения идентифицировали. Вот и установили секретность и уровень доступа выше, чем к ядерному чемоданчику.

– Гера, а если рассмотреть внимательно, сколько там потенциальных мест, где эта шушера может собираться? – Клава не отрываясь смотрела на карту с белым кругом посередине.

– Вот это проще простого. Это же жилой район. Минимум два десятка жилых многоэтажек. Ну, дальше самой понятно, – ответил Герман.

– Да, пока нет особых шансов, – согласилась Клавдия.

– К тому же никто не гарантирует, что они именно тут собираются. – Вадим скептически посмотрел на коллег. – Это может быть просто местом сброса контроля. Отсюда они могут спокойно уйти в любой конец Земли. А мы будем думать, что они в этом круге.

– Логично, так что, пока не получим именных данных, будем считать, что делать нам здесь нечего, – с сожалением заключил Тельбиз.

– Гера, необходимо все время отслеживать сталкеров, пусть твоя система делает это постоянно, – сказал Вадим. – У тебя сейчас есть конкретные чипы со своими сигнатурами. Нужно просто отслеживать их активность. Может, так мы предупредим их контакты со сталкерами. Или по крайней мере сможем накрыть их во время такого контакта.

– Ну, я бы, конечно, не рассусоливал и взял пару этих, хитроумных – по чипу их легко отловить – и поговорил бы с ними по душам.

– Ты же понимаешь, что этого делать нельзя, – укоризненно сказала Клава. – Тебе же приказали – действовать в рамках, безобразий не бесчинствовать. Вот и трудись в поле толерантной демократии и повальных прав человека.

– Ясно, ну что, план действий остается таким – связываться со сталкерами, предупреждать их о возможном контакте с энампами, ну и понятно, что с пирамидкой нам еще многое придется выяснять.

Тимур, не колеблясь ни минуты, решил воспользоваться всеми благами дачной жизни. Начал он с шашлыка. Первым делом он замариновал баранину при активном участии Байкалова. Пока мясо созревало, Тимур побродил по кооперативу, нашел на одном из участков мангал и, на всякий случай предупредив охрану, перетащил его к своему дому. Байкалов вызвался приготовить самые правильные угли. Мангал дымил, охрана уже два или три раза наведывалась узнать, не нужна ли помощь, и, удовлетворенная бутылкой водки, ушла выполнять свои основные обязанности. Быстрый осенний вечер пронизывал дачный кооператив, и лес, подступивший к нему, как казалось в сумерках, стал еще ближе.

– Жалко мы с тобой в Зоне не были знакомы. Там бы мы с тобой такой шашлык закатили, – мечтательно протянул Байкалов. – Кабан тамошний, несмотря на свирепую рожу, довольно вкусен.

– Да что об этом вспоминать. Ты же, сделав дело, сразу ушел и больше туда не рвался, – без всякого сожаления о Зоне ответил Рымжанов, нанизывая мясо на шампуры, которые в большом количестве притащила охрана еще в свой первый визит.

– Я туда пошел с конкретной целью. И в общем-то дело свое сделал… – Байкалов замолчал, словно прислушиваясь. – Тебе не кажется, что кто-то там, в лесу, шуршит?

– Давно шуршит, – ответил Тимур. – Вон там. Похоже, лиса мышкует.

Он показал на дальний край дачного кооператива. Потом поднял голову и прислушался.

– А вот там скорее всего косуля. Тут лес хороший, богатый. Да ты не бойся, крупных зверей нет, тем более хищников. Это же не очень далекое Подмосковье. Тут страшнее человека зверя нет.

– Ну, можно подумать, что в Зоне по-другому было, – ответил Байкалов, настороженно вглядываясь в окрестности.

– Там было по-всякому, только мало кто понимал, что Зона – она неоднозначна. Ведь совершенно очевидно, что у одних созданий Зоны своя правда, у других – другая. Может, для человека этот монстр страшный и тупой убийца, а для этого тупого убийцы человек – единственный враг. Причем не он враг человеку, а именно человек ему враг. А хочешь выжить – спасайся, обороняйся. Убивай на мгновение раньше, чем тебя убьют. – Тимур, как показалось Баю, даже разволновался. – Ты же сам был исчадием ада для большинства сталкеров. А на самом деле это была умелая работа манипуляторов, твоих же вампиров.

– Ну, понятно. – Дмитрий начал раскладывать шашлык на мангале, который уже мерцал в сумраке углями. – Так, я думаю, нам надо что-то со светом придумать. Иначе есть шанс такой шикарный шашлык сжечь к чертям собачьим. Ты последи, я сейчас.

Он уступил место у мангала Тимуру, а сам пошел в дом. Сначала оттуда не раздавалось ни звука, но в конце концов, гремя громадной металлической треногой по дверным косякам, Байкалов вытащил к огню осветитель вроде фото-софита, неизвестно для какой цели хранившийся в бункере. Потом он еще некоторое время искал удлинитель, но в итоге мангал и небольшой пятачок вокруг него залил мягкий электрический свет. Тимур не следил за Димиными манипуляциями, он следил за тем, чтобы не сгорело мясо, и никакого дополнительного света для этого ему на самом деле не требовалось.

– Вот так теперь будет нормально. – Бай был доволен проделанной работой.

– А комары? – не отвлекаясь от шампуров, спросил Рымжанов.

– А так ведь нет их, – радостно сообщил Байкалов, прищурившись на огонь фонаря. – Видать, не сезон.

– Угу, не сезон. С каких пор? Ты не заметил, как они в доме зудели?

– Не обратил внимания.

– А я вот обращаю, и мне это определенно не нравится. Комар, не летящий на свет, по всей видимости, или не настоящий, или задумал какую-то гадость. – Тимур снял с огня три шашлыка и продолжил: – Надо бы охране отнести, пусть порадуются, а то неудобно, навоняли тут ароматами.

– Я отнесу. – Бай принял у Тимура шашлык и зашагал к домику у шлагбаума.

Сторожа, польщенные таким шикарным подношением, попытались налить Баю чарку, но когда он отказался, сославшись на дела, настаивать не стали. Когда Дмитрий возвращался назад, какое-то нехорошее, липкое чувство охватило его, заставило напрячься. Словно невидимый энамп пытался дотянуться до мозга, раскачать затаенные ниточки души.

– Тимур, у тебя нет никаких неприятных ощущений? – спросил сразу Дима у Рымжанова, как только вернулся к углям. – У меня очень неприятные и смутные…

– Я молчу, но и неприятные, и смутные уже давно… – начал Тимур, но резко замолчал и приложил палец к губам.

Он смотрел куда-то за спину Байкалову, в лесную тьму. Потом одними глазами показал, что у Дмитрия за спиной что-то не так. Медленно, чтобы не спугнуть, тот повернул голову. Сначала казалось, что там нет ничего, кроме черного участка леса, кажущегося еще более черным из-за яркого света фонаря. Но постепенно Бай смог различить оттенки черного. Громадный силуэт, не человеческий и не звериный, стоял неподвижно на границе света и тьмы. Удалось даже услышать, а может, это было только неуловимое ощущение, как лесной гость глубоко дышит. Не отрываясь и не шевелясь, Рымжанов с Байкаловым смотрели на странный силуэт, словно соревнуясь с ним, кто дольше выдержит эти гляделки. Наконец лесной гость тяжело вздохнул и растаял в темноте ночных деревьев.

– Это что было? – спросил Бай. – Медведей тут нет. Да и не такие они громадные.

– Не знаю, ой, блин, шашлык! – Тимур стал переставлять шампуры на мангале. – Не знаю я, что это или кто это. Но мне он не понравился. Я думаю, это на пирамидку, на гравитационный сигнал, лесные твари реагируют. Кто бы они ни были. Боюсь, ночь у нас будет веселая.

– Но ведь там, на набережной, на него только морфы сбегались? – наморщил лоб Бай.

– Ну, может, там все уже к нему привыкли… Ладно, пошли в дом, не хочу я тут шашлыки есть, дома спокойнее.

Тимур решительно собрал с мангала шампуры и, неся их, как букет роз, отправился в дом. Байкалов, все время оглядываясь, разыскал ведро с накопившейся дождевой водой и аккуратно залил угли. Над участком поднялись клубы пара. Они окутали пространство вокруг софита. Байкалов чертыхнулся и, охваченный тревожными предчувствиями, устремился к двери. Перед тем как выдернуть из розетки удлинитель, он бросил последний взгляд на освещенное место. В мороке поднявшегося тумана он явственно увидел мелькнувшую тень большого прямоходящего существа. Дмитрий резко дернул шнур и одним прыжком вскочил в дом. Стальная дверь за ним мягко закрылась, блокируя вход намертво.

– Черт-те что привидится, – буркнул себе под нос Байкалов.

Глава двадцать третья

– Пап, а Вероника почему на улице ждет? – Андрей, не выпуская ладони отца, пытался идти с ним в ногу по первому московскому снегу. – Можно же было прийти к бабушке и показать, как нервюры скальпелем вырезать!

– Что чем? – переспросил Вадим. Он все прекрасно понял, но услышать эти слова от сына никак не ожидал.

– Ну, пап, там все просто. Нервюры – они объединяются в кессон, это такой набор из трех лонжеронов: переднего, среднего и заднего и еще стрингеров. Но на моей модели мы немножко упростим конструкцию, достаточно трех лонжеронов. Ведь нагрузки совсем другие.

– Откуда ты это все знаешь? – Вадим даже остановился и с удивлением посмотрел на сына.

– Ну, про нервюру я прочел в журналах, а потом позвонил Веронике, она пришла к нам, бабушке там помочь, и мне рассказала. Но самое главное, Ника сказала, что надо резать из миллиметровой авиафанеры скальпелем. И сказала, что ты все достанешь, потому что сейчас настоящих скальпелей нет, а надо старый. Достанешь, да?

– Какое слово забытое «достанешь», – пробормотал Вадим. – Да, конечно, Андрюша достану, какие вопросы. Кстати, Вероника нас ждет возле дома, нашего дома. Я подумал, что надо, чтобы и женщина, пусть хоть чужая, все равно посоветовала. Надо чтобы все было у нас в доме гармонично. Я вот даже не знаю, как сейчас принято кухню обустраивать. Я бы вообще сделал из квартиры большой каминный зал. С алебардами и медвежьими шкурами на стенах.

– Алебарды – это хорошо, – протянул Андрей. – Но Вероника совсем не чужая, она мне модель помогает делать.

Вадим не стал отвечать. Он не мог объяснить, почему он не хочет считать Веронику не чужой и почему он готов всю жизнь остаться вдвоем с сыном и ни одну женщину не впустить в их маленький тайный мир.

– А вообще у нас в школе странные вещи делаются. – Андрей с детской непосредственностью переключился на другую тему.

– А? – Вадим, задумавшись о своем, не сразу понял, о чем говорит сын. – Какие вещи?

– Папа, вот ты скажи, ты не сталкер? – неожиданно спросил сын. – Ведь ты же был в Зоне?

– Ну, ты там был не меньше моего, так что чего спрашивать? Нет, конечно, какой из меня сталкер? Да и из тебя сталкер… Я думаю, что многим сталкерам при упоминании о тебе дурно становится.

– Ну, я о другом. Вот, пап, представляешь, у нас в классе мальчик, я уже говорил про него, Стас, – он сын сталкера! Вернее, как бы правильно сказать. Он был сыном сталкера. Вернее, его отчим был сталкером.

– Что-то ты, Андрей, сильно как-то загнул. Давай по порядку.

– Ну, я же рассказывал уже, пацан у нас в школе есть, Стас, какой-то странный. Он вроде как сирота и у бабушки живет, но сильно наглый.

– Ну, сиротство и наглость – это категории не пересекающиеся. Я знал наглых людей, выросших в обычных семьях, где есть и отец, и мать. И наоборот, – прервал его отец.

– Нет, он по-другому. Он неприятный такой. Всегда, как только драка у нас случается, стоит в стороне и подзуживает. А у самого аж морда от радости светится.

– Ну, Андрюша, ты же сам сказал, он сирота. Может, у него была очень тяжелая жизнь. Он мог озлобиться, а может, у него просто не было раньше нормальных друзей. Подрастет – все пройдет. В таком возрасте, как у тебя, дети в основном все одинаковые.

– Пап, все дети одинаковые, но вот когда я с друзьями в Зоне был, то мне показалось, что не все. – Андрей вдруг заговорил совсем не по-детски. Он раньше никогда не затрагивал эту тему, но теперь отважился. – Понимаешь, я бы никогда не решился повесить пацана знакомого, даже не приятеля, а так… А они, эти сельские, взяли и повесили меня. Понимаешь, папа, они мыслят совсем по-другому. Им кажется, что они все в жизни знают и всегда правы. А их знания – это только то, что любого можно убить. Что если ты сильный, то можно обижать слабого. Это что, пап, так в селе все живут? Я вот сейчас, когда по телику всякие народные думы выступают, говорят, что село – основа государства, что культура вся в селе, что хлеб всему голова, вспоминаю, как эти пацаны деревенские, Юзик и другие, забили собаку палками, слепую собаку, только за то, что она к ним подошла, хвостом виляла, есть просила. Это основа нашей жизни? Почему они предавали нас на каждом шагу?

– Андрюша, ты задаешь вопросы, на которые нет ответа. А может, тебе просто так не повезло? Может, это просто твои личные впечатления?

– Папа, я дома у бабушки нашел книжку, там про время после войны на западной Украине. Там рассказывали, как сельские убивали городских учительниц, потому что они приехали их детей учить. Это что, тоже так повезло?

– Андрюша, ты смешиваешь понятия, это были сложные времена, они не хотели, чтобы из центра приезжали… – Вадим пытался, и у него не получалось, упростить эти моменты истории, чтобы смягчить их для сына. Он сам понимал, что Андрей прав.

– Папа, я видел этих деревенских. И я уверен, тогда на Украине убивали только потому, что городские хотели учить сельских грамоте. А это никак не связано ни с Центром, ни с… Но вообще мне иногда страшно подумать… ведь… – Андрей сильно разволновался и стал сбиваться.

– Андрюша, а ты вот не бойся и подумай, вспомни, ты ведь победил, ты же, мальчик, мой единственный сын, смог сделать то, что не смог сделать никто, – пройти Зону с голыми руками и спасти меня, так зачем тебе думать о городских, о деревенских, ты же…

– Пап, я вообще не о том. – Сын словно устал от этого непростого разговора. – Я про этого Стасика.

– Так что там со Стасиком? – Малахов с облегчением вернулся к началу разговора.

– У нас было сегодня классное собрание, не родительское, не бойся, а учеников. И приходил один дядька, такой странный, как Стасик странный. Так вот этот дядька сказал, что Стасик – это достойный сын своего отца-сталкера, и что сейчас организуется фонд помощи сталкерам, вернее, детям сталкера. И он раздал всем красивые книжечки и попросил, чтобы родителям передали.

– Я забыл, а что с отцом Стасика?

– У него и мать, и отец погибли совсем недавно. Это нам так классная сказала перед тем, как он к нам в класс пришел. И сказала не обижать. А никто его и не обижает. Вот посмотри.

Андрюша вытащил из заднего кармана джинсов буклетик. Это была классическая рекламная бумажка на десяти страницах с фотографией саркофага из Чернобыля, с банальным текстом о жертвах катастрофы. О том, что люди в наше время прошли адовы круги Зоны и донесли свет разума своим детям и что дети… Ну, в общем, классический набор вымогательской банальности.

– Ну и что? Чем кончилось это собрание?

– Учительница сказала, что каждый, кто хочет помочь сиротам Зоны, она при этом посмотрела на Стасика, должен попросить у родителей сто рублей. Чтобы папа или мама дали.

– Ну, сто рублей не такая уж большая сумма. – Вадим понял, что весь разговор в школе свелся к вопросу о деньгах.

– Так на этом не кончилось, – продолжил рассказ Андрей. – На перемене Стасик и его пацаны…

– Его пацаны? – не понял Вадим.

– Ну, у него типа своя команда в классе есть. Они вместе все время ходят, и Стас, хоть и мелкий, там типа командир. В общем, они почему-то опять на меня наехали. Я не знаю почему, но Стасик все время ко мне подкалывается.

– Ну и жаргон у тебя… – поморщился Малахов.

– Да ладно, пап. Так вот, они подошли, и Стасик стал почему-то мне говорить – типа, ты такой шибко грамотный, с бабушкой живешь всю жизнь, а я ребенок Зоны, а ты такой жлоб, по тебе видно, что твои родственники тоже жлобы и ни копейки не дадут.

– Это он зря, конечно, – покачал головой Вадим.

– Зря, конечно, но только я, пап… я не сдержался… – почти неслышно сказал Андрей.

– В каком смысле?

– Ну, я сказал, что он дурак и говно, что он даже и близко Зоны не нюхал, а командует. А Стас и дружки его заржали как дурные и давай орать – ой, сталкер нашелся! Мне кажется, они все это специально делали. Сейчас мне кажется, они нарочно хотели меня разозлить. И самое главное, такое неприятное, как только они начали орать, тыкать меня кулаками, Стасик сразу отошел в сторону и стал наблюдать. А у самого аж глаза светятся от удовольствия. Ну, в общем… – Мальчик разволновался, Вадим даже заметил, как у Андрея задрожали губы.

– Ты уже который раз пытаешься сказать, что произошло, а сам все вокруг да около…

– Я сказал, что… ну, я сказал, что я сталкеров убивал. – Андрей опустил глаза.

– И?.. Ты же понимаешь, что этого нельзя было говорить?

– Они начали так смеяться, что мне стало совсем стыдно… В общем, пап, тебя в школу вызывают… – Сын наконец сказал то, что очень боялся произнести.

– Так, с этого надо было и начинать. За что?

– У одного мальчика перелом ключицы, один хромает, а один… пап, я не виноват, я даже не знал раньше, что такое энурез. Пап, это очень страшно? А то говорят, что из-за меня.

– Это как? Что ты сделал?!

– Ну как… Я взял стул в коридоре, отломал от него ножку и сказал, кто первый подойдет, тому я заеду. А они подумали, что я шучу.

– А Стасик этот? – Вадим был очень расстроен.

– Он, мне кажется, был очень рад… Он убежал, как только они перестали меня бить, а стояли вокруг и плакали.

– Как плакали?

– Ну, я не знаю, что там вышло. Все пацаны сначала налетели, типа темную сделать, кричали – темную ему! Ну, кучей завалить. А потом… несколько лежали, у одного сильно кровь текла из уха, а остальные плакали. А я виноват. И как можно темную делать, когда ты в школе? Это же надо одеяло на голову накинуть… – Андрей неожиданно проявил познания в такой далекой, как казалось, от него области.

– Так, Андрюша, давай договоримся, ты пока в школу не ходи, ну, завтра точно не ходи, я поговорю с учителями, и все уладится…

– Так завтра нет занятий, суббота же! – успокоил его сын.

– Ну, в понедельник не ходи…

– Пап, и в понедельник не надо идти, – мрачно произнес Андрей.

– Почему не надо? – почуял неладное Вадим.

– Школа сгорела… – Голос у мальчика дрогнул.

– С учителями? – У Вадима возникла очень слабая надежда.

– Да нет, – казалось, что Андрей говорил с сожалением. – Не вся… дверь и вестибюль только. Но пожарных вызывали, и теперь там на неделю проверки какие-то.

– Мальчики, почему вы как два кота возле отбивной? – Их разговор прервал веселый голос Вероники. – Словно шли и спорили о чем-то всю дорогу?

На следующий день Малахов первым делом связался с Германом.

– Ну что у нас? Удалось кого-нибудь вычислить? – Вадим присел на краешек своего стола.

– Мне кажется, что я вычислил несколько человек, совпадения по времени очень точные. – Тельбиз, когда работа у него ладилась и он был в нее полностью погружен, казался немножко отрешенным – смотрел растерянно, говорил возбужденно.

– Ты их постоянно отслеживаешь?

– Ну, не то чтобы постоянно, но в любой момент времени могу определить их местонахождение. – Герман довольно глянул Малахова.

– Это хорошо, надо подумать, как бы нам с ними встретиться. Ненавязчиво так, не спугнув. Но у меня к тебе еще одно дело, простое, как мне кажется.

– Ну, давай. – Гера немедленно достал из футляра свой неизменный планшетник, демонстрируя полную боевую готовность.

– У моего сына в классе учится мальчик, сирота. Утверждает, что его родители недавно погибли. А отец, вернее, отчим – сталкер. Ты можешь мне сейчас найти это дело в сети? Только учти, что фамилия у мальчика может быть другой, так что надо по обстоятельствам дела искать.

– Тебе сейчас или?.. – Тельбиз уже прикоснулся к экрану планшетника.

– Да можешь у себя, но есть еще одно… – остановил его Вадим.

Он достал из внутреннего кармана пиджака буклетик фонда помощи сталкерам.

– Посмотри, тут еще кто-то сталкерами интересуется. Мне все по этому фонду, хорошо?

– Я думаю, что через пятнадцать минут вся информация будет у меня.

– Ну, так сразу давай сюда. Обсудим.

Действительно, не прошло и пятнадцати минут, как Герман вернулся. Судя по довольному виду, он нашел нечто интересное.

– Итак, по порядку. Мальчик Стас или, точнее, Станислав Ревченко действительно пасынок сталкера Самбука, Юрия Ивановича Тарабрина. Действительно, мальчик живет сейчас у бабушки.

– Как погиб сталкер?

– Да ты должен помнить, мы знали об этом. Это тот случай, когда полиция обнаружила труп сталкера с типичными признаками смерти. Как после встречи с энампом. Не так, как погибли остальные. Жена Самбука, как ты можешь догадаться, скорее всего окончила свой жизненный путь на берегу Неглинки, где и остальные морфы.

– Может, в деле что-то об этом упоминается – мальчик не говорил, не было ли там еще кого-нибудь в момент гибели отчима?

– Я специально посмотрел. Нет, говорит, один был, – развел руками Герман.

– Да, придется мне с этим мальчиком поговорить лично. – Вадиму, судя по выражению лица, этого очень не хотелось.

– Так ты думаешь, – с удивлением глянул на Вадима Тельбиз, – этот пацан энамп?

– Я почти уверен, – кивнул Малахов. – По описаниям моего сына, мы имеем дело с настоящим сильным энампом. Маловероятно, что он никак не связан с их сообществом. В такие годы и такие таланты… Ну хорошо, а еще что новенького?

– Есть, есть еще новенькое и интересное! – жизнерадостно потер руки Тельбиз. – Этот самый фонд – обычный такой себе фонд. Вроде поиска финансирования для помощи бездомным поросятам. Новообразовавшееся бесприбыльное предприятие.

– А что тогда интересного в этом фонде?

– А самое интересное начинается, когда посмотришь на адрес штаб-квартиры этого фонда и сравнишь треки одного из тех, кого я недавно вычислил.

– Я понял, ты хочешь сказать, что один из потенциальных руководителей их организации…

– Да, именно – частый гость этого фонда. – Герман сиял.

– Значит, пора нам сделать взнос в фонд помощи поросятам. Насколько часто там бывает отслеженный тобой человек?

– Практически каждый день. С девяти утра.

– Тогда завтра в девять. У меня есть одна идея.