Текст книги "Улыбка Джоконды. Книга о художниках"

Автор книги: Юрий Безелянский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

Будучи прикованным к постели, Матисс не оставлял работу и создавал аппликации из бумаги. А встав, снова взялся за кисти.

Как он работал? До болезни, по воспоминаниям Лилии Делекторской, он работал так:

«За редким исключением вся первая половина дня, до половины первого, либо до часу, была посвящена живописи. Затем, после часовой сиесты, которая была Матиссу необходима, поскольку он страдал бессонницей и ночью спал три, в лучшем случае пять часов, он рисовал. В основном это были угольные этюды основных элементов живописного полотна, над которым в то время работал художник, особенно если работа продвигалась с трудом.

Большинство полотен Матисс завершал в несколько сеансов, но у него почти в правило превратилось за рабочий сезон (с сентября по июнь-июль) по меньшей мере над одной картиной работать очень долго. Не то чтобы она ему не удавалась. Напротив: работая над таким полотном, он чувствовал возможность продвинуться вперед по пути собственных живописных поисков. Полотно бесконечно дорабатывалось в течение многих недель. Замысел художника обретал все большую широту и увлекал его идти еще дальше.

Параллельно с этим, как бы освобождаясь от творческого напряжения и желая сбросить тяжесть навязчивых впечатлений, Матисс создавал два или три спонтанных и скорых на руку полотна, крокй эскиза, тем не менее вполне законченных и часто великолепных…»

Свеженаписанные полотна и картины, над которыми работа продолжалась, Матисс вешал у себя в спальне, напротив своей кровати, «чтобы при пробуждении непосредственно и непредубежденно рассудить об их достоинствах и недостатках» (как он говорил) или же размышлять над ними во время бессонницы.

Так же, как Тициан, Вольтер, Энгр и Гюго, победоносно преодолев 80-летний рубеж, Анри Матисс дожил до своей всемирной славы. Удар поразил его внезапно. Он тихо скончался 3 ноября 1954 года на руках своей дочери Маргариты, не дожив чуть менее двух месяцев до 85 лет.

Как-то при жизни Матисса Пабло Пикассо буркнул: «У него солнце в крови». Но при всей своей солнечной активности Анри Матисс мечтал об искусстве равновесия и покоя. И он воплотил эту мечту в своих картинах. Ну а нам, русским, покой только снится «сквозь кровь и пыль». И хорошо лишь то, что в промежутках бега «степной кобылицы» мы можем задержаться и хотя бы мельком посмотреть на картины Матисса. Опять же для некоторого временного успокоения. «И вечный бой!..»

На этом, пожалуй, можно было и закончить, но только в прежние времена, а в нынешние надо всенепременно коснуться вопроса о личной жизни, кого любил, с кем спал? Кто у художника была муза?..

Не будем нырять в глубины сей острой и пикантной темы, отметим лишь, что Анри Матисс был женат. В 1911 году по просьбе Сергея Щукина художник написал «Семейный портрет». На переднем плане два сына Матисса, Пьер и Жан, играют в шашки. Рядом стоит, наблюдая за ними, дочь Маргарита. А слева от играющих сидит и мирно вяжет жена художника Амели. Такая вот семейная идиллия. Амели много раз позировала Матиссу («Японская дама», «Гитаристка», «Женщина в шляпе» и т. д.).

Но была у Матисса и другая муза, русского происхождения. Русская муза – Ольга Хохлова – вдохновляла Пабло Пикассо. Спутницей творчества Аристида Майоля являлась Дина Верни (родом из Одессы). Елена Дьяконова (она же Гала) вдохновляла Сальвадора Дали. А вот постоянной моделью и музой Анри Матисса стала еще одна русская женщина – Лидия Делекторская. «Фея в прозрачной шляпе» – так назвал Матисс один из своих офортов, посвященных Лидии, которая в течение 22 лет была и натурщицей и ближайшим соратником художника.

Ее жизнь, как и у Галы, – роман с лихо закрученной интригой. Детство в Сибири, гражданская война, эмиграция в Маньчжурию, бегство от нужды во Францию и наконец встреча со знаменитым художником Анри Матиссом. Самое время привести цитату из книги Владимира Федоровского и Гонзага Сен-Бри «Русские избранницы» (1998):

«Вдохновительница Майоля Дина Верни полагала, что Матисс столь крепкими узами привязался к Лидии потому, что в ее лице он встретил женщину, полностью соответствующую идеальному образу, давно сформировавшемуся в воображении художника. Она давно присутствовала в его подсознании. Матисс ее знал всегда и беспрерывно разыскивал. Он полюбил в ней дикую сторону естества, ее экзотический характер. Когда художник сердился, он называл ее “киргизкой”, хотя внешность этой прекрасной русской блондинки с сине-зелеными глазами не имела ничего общего с желтыми лицами и отмеченными печатью азиатского Востока черными волосами жителей Киргизии. Всю свою жизнь эта женщина была бескорыстно предана семье Матисса и по праву завоевала себе титул одной из самых восхитительных русских эгерий».

Лидия Делекторская появилась в доме Матисса в октябре 1933 года сначала как сиделка, а потом… «Первый год Анри Матисс не проявлял ко мне никакого интереса. Его целиком поглощала работа. Я же была в доме “полезным человеком”», – рассказывает Делекторская. Ну а затем пошли «пристальные, испытующие взгляды». «Не переходя границ дозволенного, мои отношения с Анри Матиссом постепенно становились очень сердечными. Я целиком и полностью, от всего сердца посвящала себя и дому и работе. Со своей стороны, мадам Матисс и Анри меня по-настоящему полюбили…»

Итак, Лидия Делекторская пребывала в доме Матисса в качестве служанки, экономки, натурщицы и… А что «и»?

Дина Верни, говоря о Майоле и Матиссе, лукаво однажды добавила: «Только не думайте, что эти весьма пожилые господа считали себя стариками. Напротив! Они считали себя мужчинами в самом соку!»

Анри Матисс рисовал Лидию Делекторскую часто. «Каждый раз, когда я скучаю, – признавался он, – я сажусь за портрет г-жи Лидии – и тоски как не бывало». Действительно, глядящая на нас с портрета бездонная синева глаз Лидии Делекторской завораживает и успокаивает одновременно.

Как отмечено в книге «Русские избранницы», «этот взгляд устремляется на вас и в нью-йоркском музее Метрополитен, и в московском Музее изобразительных искусств им. А. С. Пушкина, и в петербургском Эрмитаже – повсюду, где на этой планете почитают красоту, от Токио до Балтимора».

Сказано, конечно, несколько выспренне, но по сути верно. Заканчивая рассказ о Лидии Делекторской, следует упомянуть, что она оказалась щедрой и подарила несколько работ Матисса российским музеям, пополнив и без того немалую коллекцию картин французского мастера.

И закончу этот небольшой этюд о художнике призывом. Забудьте тревоги, заботы и быт. Отключитесь от политики. И сходите на вернисаж – посмотреть еще раз Матисса, этого живописца счастья. Посмотрите на его причудливые линии, на захватывающие изгибы, на полыхающий огонь красок – и вы непременно вновь почувствуете радость бытия. Несмотря ни на что и вопреки всему. Сходите.

Пароль: Матисс!..

Мастер модерна (Альфонс Муха)

24 июля 1860 года в небольшом моравском городке Иванчице родился чешский художник Альфонс Мария Муха. Его считают гением романтических постеров и конфетных фантиков в стиле Art Nouveau. А он представлял себя совсем иначе – серьезным художником, создателем «Славянской Эпопеи». Так бывает: слава приходит там, где ее совсем не ищешь.

Однако вернемся к рождению Мухи. Он родился от второго брака отца. Мать Амалия умерла рано. Дважды овдовевший отец не стал искушать судьбу в третий раз и посвятил себя воспитанию детей. Их было трое: Альфонс и две его сестры, Анна и Андела. Учитывая пристрастие сына к рисованию, отец отослал творения юного художника в Пражское художественное училище, которые вернулись обратно с уничтожающей припиской об «абсолютном отсутствии таланта у их автора». Нда… Так тоже бывает. Пражские профессора не заметили Муху, вот если бы перед ними был слон!.. Но самому Альфонсу Мухе было не до смеха, ибо ему пришлось трудиться в качестве писаря в Иванчицком суде и вместо красивых обнаженных моделей видеть угрюмые физиономии преступников. В дальнейшем Муха отправляется в Вену, где начинает работать в фирме по изготовлению театральных декораций. Трудился он там сравнительно недолго, но зато на всю жизнь овладел эффектными приемами художественной театрализации.

Вена не оценила начинающего художника-самоучку, и он перебрался в южноморавский город Микулов, где занимался всем понемногу: рисовал опять же театральные декорации, писал заказные портреты, делал эскизы инкрустаций и время от времени даже работал маляром. В конце прошлого века зажиточные хозяева очень любили, чтобы по потолкам их квартир порхали ангелочки, а по углам и стенам комнат пышно расцветали цветы. Муха быстро набил руку и на цветах и на ангелочках. Все выходило у него красочно и затейливо.

Вскоре Муха обзавелся собственным меценатом – графом Куэном, который решил дать своему «придворному художнику» (Муха много сделал для украшения графских хором) профессиональное образование. В 1885 году 25-летний Муха поступает в мюнхенскую Академию художеств, а завершает образование в Париже. Однако материальная идиллия продолжалась недолго: граф прекратил выплачивать Мухе стипендию, и тому пришлось полагаться исключительно на свои силы. Силы нашлись. Муха даже сумел на паях с Полем Гогеном арендовать небольшую мастерскую (существует даже фотопортрет Гогена, играющего в этой мастерской на пианино, спустив штаны, – шутка молодости, очевидно). И, главное, пошли заказы: сначала от бульварных газет, затем более серьезные – Муха начал иллюстрировать популярную тогда «Историю Германии».

В 1894 году Муха получил заказ на афишу для всемирно известной актрисы Сары Бернар. В течение нескольких лет Муха рисовал не только афиши, но и делал эскизы театральных костюмов, сценических декораций, оформлял театральные программки. По существу, Сара Бернар оказалась пропуском в парижский бомонд. Муха стал модным художником. Свет признал и полюбил его стиль, который романтизирует женщину, придает ее облику дополнительное очарование за счет живописности и особых утонченных линий. От коммерческих заказов не было отбоя, и Муха в какой-то момент понял, что попал в западню, в ловушку своей популярности. В отчаянии он даже написал письмо отцу: «Я не художник-декоратор. Называйте меня как хотите, современная живопись не признает границ… Своим жанром я считаю темы, запечатленные на прилагаемом эскизе. Именуйте это, скажем, поэтизацией истории, или как вам угодно, однако это никоим образом не декоративная живопись».

Альфонс Муха создал 20 больших полотен (масло в комбинации с яичной темперой) своей «Славянской Эпопеи»: «Славянская деревня переживает набег кочевников», «Гуситский король Иржи с Подебрад выгоняет папского нунция», «Россия отменяет крепостное право» и т. д. Выполнены эти монументальные полотна в духе классицистских композиций, но в излюбленных Мухой приглушенных красочных тонах (из-за них сегодня спорят два города: Прага и моравский Крумлов).

Публика восприняла работы своего любимца весьма прохладно. Ей по душе был ранний Муха, красивый, эстетный, бонбоньерочный. «Величайший художник-декоратор всех времен!» – так величали его в Америке. Но художник не хотел возвращаться назад, к афишам и обложкам журналов, он хотел и дальше создавать грандиозные исторические полотна. В своем «славянском воодушевлении» он пребывал до конца жизни. Когда в 1918 году Томаш Масарик провозгласил– чехословацкую Первую республику, именно Альфонс Муха делал эскизы ее первых марок, банкнот и плакатов. Он много работал – и по заказу, и ради собственного удовольствия, но все кончилось в 1939 году, когда Чехословакию оккупировали фашисты. После допроса в гестапо 14 июля Муха скончался. Он не дожил всего 10 дней до своего 79-летия.

Вот и вся основная биографическая канва Альфонса Мухи. Каким он был в жизни? Его биограф Марта Кадлечникова отмечает: «Читая сотни писем, сортируя груды фотографий, визитных карточек и вырезок из старых газет, я, помимо важных фактов, обнаружила массу интересных подробностей: он боялся осени и часто болел гриппом; был галантен с дамами; был оптимистичен до легкомыслия и ревнив…» Биограф умалчивает о «позорном парижском прошлом», как его называл сам Муха. Очевидно, там были женщины. И не одна. Париж без женщин? Так не бывает. Однако вся любовная эпопея закончилась, когда в 1906 году художник женился на своей ученице Марии Хитиновой. Ему – 46 лет, ей – 24 года (разница в 22 года вполне нормальна для учителя и ученицы). Свою молодую Марию Муха любил страстно. Вот, собственно, и вся новелла. Остальные детали и нюансы улавливайте сами, рассматривая изысканные рисунки Альфонса Мухи.

Фантазии и безумства

Сальвадор Дали

Сумасшедшие, неверные, окаянные,

Двуногие, обросшие шерстию,

Думайте, думайте постоянно

О неминуемом: о Втором пришествии…

Рюрик Ивнев, 1914

Фантазии и безумства (Сальвадор Дали)

Дали и XX век

Когда я смотрю на Мадонну Рафаэля, всегда думаю: «Какое счастье, что Дали родился в XX веке! Прежде на него и внимания бы не обратили».

Сальвадор Дали

XX век. Безумный век: две мировых войны, Хиросима, а сколько локальных войн, катастроф, преступлений!.. Столетие, породившее безумное искусство и безумных гениев. В ряду последних – и на одном из первых мест – художник Сальвадор Дали. «Неистовый Сальвадор», как его называли. «Безграничный Сальвадор Дали». «Великий и загадочный Сальвадор Дали». «Сальвадор Дали – демиург странного мира».

Если ходить по залам музеев или рассматривать альбомы живописи дома, то бросается в глаза поразительный контраст работ мастеров прошлого с полотнами Сальвадора Дали.

Ясный и гармоничный Рафаэль. Изысканный и красивый Боттичелли. Уравновешенный и прелестный Франсуа Буше. Основательный и зрелый Рубенс. Полный достоинства Тициан. Румяный и жизнерадостный Ренуар. Негромкий и задумчивый Клод Моне… И рядом – Сальвадор Дали, как пришелец из другого мира. Возмутитель спокойствия. Динамит среди бабочек и цветов на солнечной лужайке.

И все же Дали возник не на пустом месте. У него были предшественники. Хиеронимус Босх со своими мрачными фантазиями. Альбрехт Дюрер – цикл «Апокалипсис». Мистически скорбный Эль Греко. Офорты «Капричос» и «Диспаратес» Франсиско Гойи. А любитель резни и пожаров Эжен Делакруа? А тяготевший к философскому осмыслению жизни Рембрандт?..

По масштабу сделанного и по отражению своей эпохи кто-то из критиков сравнил Сальвадора Дали с Бенвенуто Челлини. Но вот разница: Челлини был баловнем эпохи Возрождения, а Дали, родное дитя той же эпохи, был подкинут машиной времени в чуждый ему XX век, где художнику предстояло утверждать себя и доказывать право на собственное видение мира. И в этом он преуспел.

Сальвадор Дали вобрал в себя все тревоги и всю боль предыдущих столетий, все безумства и весь абсурд социума и вывалил все это на свои холсты, заставляя зрителей вздрагивать перед ними, испытывать шок, корчиться от страха и застывать от ужаса. Короче, Сальвадор Дали – не для слабонервных. Это беспощадная живопись. Живопись-взрыв. Живопись– потрясение. Живопись – прощание по человеческому разуму. Похороны покоя, уюта и гармонии. Переход в другое измерение. Погружение в бездны подсознания.

В своем творчестве Сальвадор Дали загадочен и непонятен. Сам художник говорил: «Что касается живописи, то цель у меня одна: как можно точнее запечатлеть конкретные образы Иррационального». То есть Дали сознательно выходил за рамки «рацио», а это всегда требует расшифровки. Вот почему о Сальвадоре Дали не умолкают споры. Кто же он, Сальвадор Дали, – верховный жрец современного искусства или аферист в эстетике, пророк или шарлатан, истинный маг или удачливый мистификатор?.. Точного ответа нет. Поэтому остановимся на одном определении: он – мятежник, бунтарь в стане Искусства.

Сквозь биографический туман

О Сальвадоре Дали известно многое, но еще больше остается неизвестным. Будучи самовлюбленным эгоцентристом, настоящим нарциссом, художник много говорил о самом себе, издал дневники, написал множество стихов, статей и прочих литературных произведений, но все это лишь сгустило туман вокруг его жизни. Отличить правду от нарочитой лжи во имя рекламы порой просто невозможно. Собственными руками Сальвадор Дали сотворил миф о себе. А, как известно, легенды – всего лишь легенды, в которых истина растворена в вымысле. Но все-таки, что известно точно?

Дали родился 11 мая 1904 года в испанском городе Фигерасе. Его полное имя звучит так: Сальвадор Хасинто Филипе Дали Доменеч Куси Фаррес. Длинно и путано. Совсем иное дело: Сальвадор Дали! Ярко, напористо и хорошо запоминается. Сальвадор по-испански означает «Спаситель» – так его назвал отец после того, как первый сын умер. Второй был призван продолжить древний род. И сразу цитата из «Дневника одного гения», недавно изданного у нас, в России. Вот что пишет сам Сальвадор Дали:

«В сущности, отец был для меня человеком, которым я не только более всего восхищался, но и которому более всего подражал – что, впрочем, не мешало мне причинять ему многочисленные страдания… Однако во времена моего детства, когда ум мой стремился приобщиться к знаниям, я не обнаружил в библиотеке отца ничего, кроме книг атеистического содержания. Листая их, я основательно и не принимая на веру ни единого утверждения убедился, что Бога не существует. С невероятным терпением читал я энциклопедистов, которые, на мой взгляд, сегодня способны навевать лишь невыносимую скуку. Вольтер на каждой странице своего “Философского словаря” снабжал меня чисто юридическими аргументами (сродни доводам отца, ведь и он был нотариусом), неопровержимо свидетельствующими, что Бога нет…»

Итак, парадокс первый: в католической стране мальчик рос неверующим и во всем сомневающимся (правда, позднее Дали вернется к религии). Но с очень большим самомнением. Вот одно из характерных признаний:

«В шесть лет я хотел быть поваром, в семь – Наполеоном. С тех пор мои амбиции неуклонно растут. И сегодня я жажду стать не кем иным, как Сальвадором Дали. Что дьявольски трудно, ибо, пока я приближаюсь, Сальвадор Дали уходит».

Мать Дали умерла в 1920 году, когда ему было 16 лет. Он относился к ней «с религиозным обожанием»: ведь она была матерью Спасителя, а именно Спасителем ощущал себя художник с юности. Он утверждал, что гениальным стал уже в материнском чреве. Смерть матери была ударом для Дали, что не помешало ему в интересах рекламы на выставке в Париже на собственной картине начертать: «Я плюю на свою мать». Эта шокирующая выходка стоила художнику разрыва с семьей: отец запретил ему возвращаться домой. Впрочем, дом и семья Сальвадору Дали были уже не нужны, его домом и семьей стала живопись.

Одаренность в нем пробудилась очень рано: сохранился пейзаж, написанный им маслом… в 6 лет! В 14 лет состоялась его первая персональная выставка в муниципальном театре Фигераса. Юный Дали упорно ищет свой собственный почерк, а пока осваивает все нравившиеся ему стили: импрессионизм, фовизм, пуантилизм. «Он рисовал страстно и жадно, как одержимый», – скажет о себе Сальвадор Дали в третьем лице.

«Рисунок – это честность искусства» – эта фраза из мемуаров Энгра становится для Сальвадора Дали девизом молодых лет. В 17 лет он поступает в Королевскую Академию художеств (еще ее называют Высшей школой изящных искусств), преподаватели которой высоко оценили совершенство его рисунков.

Впоследствии маститый поэт Рафаэль Альберти вспоминал о годах своей юности и о друзьях-товарищах:

«Я испытываю огромную любовь к Сальвадору Дали-юноше. Его талант от Бога подкреплялся удивительной работоспособностью. Очень часто, закрывшись в своей комнате и неистово работая, он забывал спускаться в столовую. Несмотря на свою редкую одаренность, Сальвадор Дали каждый день посещал Академию художеств и учился рисовать там до изнеможения».

Дали без устали копировал Веласкеса, Вермеера Делфтского, Леонардо да Винчи, изучал античные образцы. Учился рисунку у Рафаэля и Энгра, боготворил Дюрера. В технике рисунка достиг классического совершенства, что и продемонстрировал позднее в иллюстрациях к «Божественной комедии» Данте и к Библии. Попросту говоря, Сальвадор Дали набил руку на классике и поэтому легко мог перейти в область экспериментов и новаций. За всеми его фантазиями и живописными изысками всегда стояла основательная школа рисунка. Тщательная и совершенная. Недаром в одной из книг Дали брошена афористическая фраза, вызов:

«Когда меня спрашивают: “Что нового?” – я отвечаю: “Веласкес! И ныне и присно”».

Это, пожалуй, второй парадокс жизни Сальвадора Дали. А третий заключен в раздвоенности его психики, в раздвоении жизненной цели. С одной стороны, он – примерный и усердный ученик, сверхпочтительно относящийся к своим учителям по живописи и искусству. А с другой стороны, бунтует против всех и всего. Чисто юношеское стремление выделиться во что бы то ни стало. В 1926 году 22-летнего Сальвадора Дали изгоняют из стен Академии за дерзость, на короткое время он даже попадает в тюрьму. Изначально заложенную в нем дерзость развили и подогрели его друзья-бунтари: Федерико Гарсия Лорка, Луис Бунюэль, Рафаэль Альберти – будущие знаменитости, как на подбор!.. А теоретическую подготовку своего бунтарства Дали получил от духовных учителей – Фридриха Ницше и Зигмунда Фрейда.

Ницше – первая любовь, Фрейд – вторая. Вот две личности, которые оказали сильнейшее воздействие на формирование взглядов и систему мировоззрения художника. С их подачи Дали стал последовательным представителем радикального ницшеанства XX века, сверхчеловеком современного искусства, который решительно освободился от «рационального практического мира». Дали писал:

«Я хотел стать Ницше иррационального. Фанатичный рационалист, я один знал, чего хочу. Я погружусь в мир иррационального не в погоне за самой Иррациональностью, не ради того, чтобы, уподобляясь всем прочим, с самовлюбленностью Нарцисса поклоняться собственному отражению или послушно ловить чувственные ощущения, нет, моя цель в другом – я дам бой и одержу “Победу над Иррациональным”. В то время друзья мои, подобно многим другим, в том числе и самому Ницше, поддавшись романтической слабости, позволили увлечь себя миру иррационального».

Действительно, Сальвадор Дали дал бой алогичному миру, проникнув в него значительно дальше многих своих единомышленников. Здесь уместно прервать биографическую канву и поговорить на искусствоведческую тему. Итак: