Текст книги "Улыбка Джоконды. Книга о художниках"

Автор книги: Юрий Безелянский

Юрий Безелянский
Улыбка Джоконды: Книга о художниках

Леонардо да Винчи Франсиско Гойя Доминик Энгр Эжен Делакруа Огюст Ренуар Анри Тулуз-Лотрек Анри Матисс Альфонс Муха Сальвадор Дали Илья Репин Исаак Левитан Иван Крамской Валентин Серов Константин Сомов

М.: ОАО Издательство «Радуга», 1999. – 320 с.

ISBN 5-05-004742-0

Редактор Л. Ермилова

Художник А. Никулин

Художественный редактор Т. Иващенко

Технический редактор Е. Макарова

Корректоры С. Воинова, С. Галкина, В. Пестова

«Улыбка Джоконды» – книга о живописцах. Под одной обложкой собраны литературные портреты девяти знаменитых художников Запада и пяти российских, от Леонардо да Винчи до Константина Сомова. Реалисты, импрессионисты, модернисты и великий сюрреалист Сальвадор Дали… Все они представлены в полноте и биении жизни, со своими страстями и страданиями, с любовными увлечениями и поисками своего места в искусстве. А открывается книга интригующим исследованием самого популярного в мире полотна – портрета Моны Лизы. Это почти детективная история о том, как создавалась картина, кто на ней изображен, как уже 500 лет длятся попытки разгадать загадочную улыбку Джоконды, как была украдена картина, и о многом другом, что интересно не только любителям живописи, но и массовому читателю.

От автора

У Николая Заболоцкого есть просьба-заклинание:

 
Любите живопись, поэты!
Лишь ей, единственной, дано
Души изменчивой приметы
Переносить на полотно.
 

Но почему только поэты? Живопись любят все. Рассматривание картинок – страсть с древнейших времен. В отличие от литературы краски с холстов действуют на человека сразу, без промедления, спонтанно. Картины воздействуют не столько на наш интеллект, сколько на сердце и душу, будоражат наше подсознание. Короче, живопись – сверхэмоциональное искусство.

Антитеза «реалистическое – нереалистическое» давно устарела. Как-то на заре рождения фотографии художники забеспокоились: пришла смерть живописи. Но их опасения оказались напрасными. Анри Матисс не раз говорил: «Когда вы видите пирожное сквозь стекло витрины, слюнки у вас текут совсем не так обильно, как если бы вы вошли в магазин и понюхали его». Это, конечно, верно. Но верно и то, что нарисованное пирожное (женщина, море или что угодно) может иметь более широкий спектр восприятия, чем сам изображенный предмет. Художник видит в пирожном (женщине, море…) нечто большее, позволяя увидеть и нам. Это «нечто» и есть искусство.

В одном из писем к Дмитрию Мережковскому Александр Бенуа в феврале 1903 года писал:

«Для нас мир, несмотря на торжествующий американизм, на железные дороги, телеграфы и телефоны, на всю современную жестокость и пошлость жизни, на все подлое искажение земли, – для нас мир все еще полон прелести, а главное – полон обещаний. Не всё еще – полотно железной дороги, не всё мостовая: кое-где еще растет зеленая травка, сияют и пахнут цветы. И среди этих цветов – главный и самый таинственный, самый чарующий, самый божественный – искусство…»

Искусство, и в частности живопись, увеличивает емкость нашей жизни в тысячи раз. Но искусство – это не только красота и добро. По мнению Фрейда, оно представляет единственную область общественной жизни, где человечество может проявить свою неистребимую жажду к удовлетворению инцестуозных и агрессивных влечений, которые в жизни так строго преследуются. «В одном только искусстве, – утверждал Зигмунд Фрейд, – еще бывает, что томимый желаниями человек создает нечто похожее на удовлетворение…»

Наглядными иллюстрациями тезиса отца психоанализа служат картины Босха, Гойи, Сальвадора Дали и иных сюрреалистов-модернистов.

Искусство всегда находится под огнем критики. Анри Матисс говорил: «Критиковать легко! Искусствоведы – это неудавшиеся художники: они видят недостатки, но сами не смогли бы от них избавиться». А еще раньше Матисса, в конце XVIII века, Антуан де Ривароль отмечал: «В искусстве творит трудолюбивая часть нации, судит и вершит – праздная ее часть».

В данной книге вы не найдете искусствоведческой критики. Я ее сознательно избегал. Моя цель – рассказать о некоторых моих любимых художниках. Об их жизни, труде, любви и страданиях. О том, как они боролись с косностью публики и бились в тисках нищеты, гонялись за славой, увлекались женщинами… Короче, это биографические этюды о западных и русских художниках с весьма субъективными вариациями типа «Мой Сальвадор Дали» или «Мой Исаак Левитан». По крайней мере так думает о них и представляет их автор. Вы можете не соглашаться с моими оценками, иметь свое мнение. Но одно нас должно объединять – ЛЮБОВЬ К ЖИВОПИСИ.

Юрий Безелянский, ноябрь 1998 года

Улыбка Джоконды

Нам не постигнуть истину Твою…

Микеланджело

Улыбка Джоконды (Леонардо да Винчи)

В потоке встречных лиц искать глазами

Всегда одни знакомые черты…

Михаил Кузмин

Всю жизнь мы кого-то ищем: любимого человека, вторую половину своего разорванного «я», женщину наконец. Федерико Феллини по поводу героинь своего фильма «Город женщин» говорил: «Я чувствую себя отданным целиком на их милость. Я ощущаю себя хорошо только с ними: они – миф, тайна, неповторимость, очарование… Женщина – это все…»

Ах, извечное кружение вокруг женщины! Все эти Мадонны, Беатриче, Лауры, Джульетты, Хлои, выдуманные воображением художников и поэтов или реальные создания из крови и плоти, – вечно они будоражат нас, мужчин.

 
Вдали затихает вечерняя пьяцца,
Беззвучно вращается свод небосклона,
Расшитый звездами, как шапка паяца.
Минувшее – мальчик, упавший с балкона.
Того, что настанет, не нужно касаться…
Быть может, и правда – жила Дездемона
Вот в этом палаццо?..
 

Так писал Владислав Ходасевич. Да, когда-то жила в Италии на какой-то пьяцца, в каком-то палаццо Дездемона. Благодаря Шекспиру мы ее помним. А в Вероне родилась, жила, любила и умерла Джульетта. Во внутреннем дворике стоит ее трогательная скульптура в полный рост – объект поклонения туристов со всех концов земли.

Но все эти названные реальные или выдуманные женщины меркнут перед одной – перед Моной Лизой. Перед Джокондой. Иногда бывают смешные казусы:

– Я видела Мону Лизу. А где Джоконда?

Это одно лицо, а именно: мона Лиза Герардини дель Джокондо. До революции было принято такое написание: «Монна Лиза» и «Джиоконда». В наше время пишут «Мона Лиза» и «Джоконда», исходя из упрощенного произношения.

Возможно, она тоже была вполне реальной женщиной, жившей давным-давно, почти 500 лет назад, об этом мы еще с вами поговорим. Предположительно в память о ней Леонардо да Винчи написал портрет, который и стал объектом всемирного поклонения.

На картине Мона Лиза сидит в кресле на фоне некоего фантастического пейзажа. Контуры поясного портрета образуют как бы пирамиду, величественно возвышающуюся над цоколем покойно лежащих рук. Почти прозрачная кожа на лице и шее, кажется, подрагивает от сердечной пульсации, свет переливается в складках одежды, в вуали на волосах. Этот неуловимый трепет делает все изображение парящим. Парящая Мона Лиза с порхающей улыбкой…

Париж, Лувр, Мона Лиза – достаточно произнести эти слова, как у каждого перехватывает дыхание. Есть в них нечто магическое, что притягивает и возбуждает всех людей независимо от возраста, пола, национальности и цвета кожи. Джоконда – воистину женщина мира!..

В 1993 году в честь столетия Лувра образ Моны Лизы был отлит в металле. Джоконда стала памятной монетой. Не разменной, а именно памятной, которую бережно хранят и на которую благоговейно взирают.

Логично было бы познакомить читателей с творцом Джоконды. Логично, но уж больно неподъемно, а с другой стороны – банально. Великий Леонардо да Винчи!.. О нем столько написано книг и выпущено монографий! В картотеке Национальной библиотеки в Париже Леонардо занимает третье место по числу посвященных ему публикаций. Впереди только Иисус Христос и Пикассо. И все же вдруг кто-то не знает о Леонардо (в наше время и невозможное возможно!), поэтому расскажем о нем, не растекаясь информацией по древу познания.

Леонардо да Винчи был бастардом, то есть незаконнорожденным. Его отец – известный нотариус сер Пьеро да Винчи (нотариусы титуловались именно так – не мессер, как рыцари и высокие должностные лица) – встретил в горах Тосканы здоровую, красивую крестьянку Катерину. Она ему понравилась, ей он приглянулся (еще бы – обходительный горожанин, истинный флорентиец!), и как следствие взаимного притяжения – рождение Леонардо 15 апреля 1452 года.

Ну а что дальше? Никакого мезальянса, то бишь неравного брака. Пьеро женится на флорентийке Альбьере Амадори, а Катерину выдают замуж за крестьянина с гор. Что касается маленького Леонардо, то его берут в дом к отцу, где он и прижился: ребенок был красивым, спокойным и необыкновенно милым. Жена нотариуса Альбьера оказалась бездетной, и такой вариант устроил всех. Стало быть, родила Леонардо одна женщина, а выхаживала и растила другая – не отсюда ли некие фрейдистские комплексы у титана Возрождения?..

Мачеха умерла, когда Леонардо было четырнадцать лет. Его отец не стал терять время даром и вновь женился, но к очередной мачехе Леонардо отнесся равнодушно, так как стоял на пороге новой жизни: он поступил учеником в мастерскую известного живописца Андреа Верроккьо.

Опускаем сухие факты биографии. Лучше обратимся к тому, каким человеком рос Леонардо. Он играл на серебряной лютне. Чудесно пел. Импровизировал под музыку. И, казалось, был, выражаясь современным языком, вполне компанейским парнем. Но это впечатление обманчиво: Леонардо был на редкость скрытным человеком.

Алексей Дживелегов в своей книге о Леонардо пишет:

«В сущности говоря, мы и сейчас, после того как прочитано почти все, что осталось после него, после того как написано о нем столько томов и учеными и поэтами, после того как в его душе рылись проницательнейшие умы всеми доступными художественными, научными и псевдонаучными методами, вплоть до фрейдизма, – мы не знаем по-настоящему, что представлял собой Леонардо как человек.

Все внешние данные и факты… не рисуют человека. Они скорее говорят о том, каким он хотел показать себя, чем о том, каким он был в действительности. Мы никогда не застанем Леонардо за каким-нибудь непроизвольным поступком, за действием, совершенным в состоянии какого-нибудь аффекта. Он никогда не станет бросать досками в папу, пришедшего посмотреть не совсем оконченную работу, как делал Микеланджело, никогда не ударит кинжалом «между шейным и затылочным позвонком» досадившего ему человека, как Бенвенуто Челлини, никогда не запустит чернильницей в черта, как Лютер. Он всегда владеет собой и избегает всего, что похоже на эксцесс. Происходит это не потому, что у него не хватает темперамента. Человек без темперамента не мог бы быть ни таким художником, ни таким разносторонним ученым, ни вообще человеком, способным увлекаться до самозабвения научными или художественными проблемами…»

Итак, Леонардо скрытен, сдержан и чрезвычайно целеустремлен. Одна из его целей – стать великим художником. К этой цели он идет упорно, твердо и уверенно.

Леонардо был наделен редким здоровьем, прекрасен собою, высок, синеглаз. Но не сделал ставку ни на свои внешние данные, ни на карьеру придворного художника. Он оставался вечным странником, часто менял покровителей. Не совершал ни геройств, ни подлостей. Не протестовал, не восставал, а искал всегда лишь одного: укрытия и возможностей для работы.

Леонардо обуревала жажда познания и творческих побед. Он бросался от одной затеи к другой. И многие из своих работ не завершил, в частности миланского Колосса – конную статую Франческо Сфорцы. Но даже то, что он сделал, вознесло его имя на Олимп высших достижений человечества.

«Ему покоряются лица, конструкции, тела, машины, – писал о Леонардо Поль Валери. – Он знает, что образует улыбку; он может расположить ее на стене, в глубине сада; он распутывает и свивает струи воды, языки пламени…»

Портрет Джоконды – одна из вершин живописи Леонардо да Винчи (наряду с «Тайной вечерей», разумеется). Но прежде чем написать Джоконду, художник неоднократно писал различных Мадонн, как бы примериваясь к своей главной женщине. Среди дошедших до нас картин Леонардо из этой серии: «Мадонна с цветком» (известная эрмитажная «Мадонна Бенуа»), «Мадонна в гроте», «Святая Анна с Марией и младенцем» и, конечно, исполненная всепокоряющей нежности и изящества кормящая «Мадонна Литта».

Целое семейство Мадонн. Все они прекрасны и возвышенны и, как полагается Мадоннам, ангелоподобны. Ими можно восторгаться, пленяться, восхищаться. Но у них нет нерва, нет магнетизма, присущего Джоконде.

Примечательно, что в начале XVI века живопись мало занимала Леонардо. Изабелла д’Эсте не раз просила его написать отрока Христа, но он всякий раз маркизе отказывал. Однако портрет Лизы дель Джокондо снова вернул художника в лоно живописи. «В марте 1503 года Леонардо начинает работать над знаменитым портретом, известным под названием «Мона Лиза», или «Джоконда», – пишет румынский исследователь И. Сабетай в книге «Леонардо да Винчи». И далее цитирует писателя XVI века Ломаццо: – Леонардо его не кончил, потому что никогда не знал, имеет ли еще что-нибудь сказать… Он снова и снова возвращался к этому портрету, постоянно сомневаясь в том, что он его закончил». Действительно, Леонардо брал с собой картину повсюду, куда бы ни уезжал, «Джоконда» сопровождала его и во Францию, где ему было суждено прожить свои последние годы.

Если не мог расстаться с картиной и возил с собой, значит, портрет или запечатленная на нем женщина были столь дороги художнику? Либо имелась какая-то еще причина?..

Огромные глаза моей малютки – взгляд,

Манящий тайнами, магические гроты,

Где тени спящие расставили тенета,

Скрывая призрачный и несказанный клад.

Шарль Бодлер

Так кого же изобразил Леонардо на своем бессмертном холсте? Об этом гадают и спорят много веков.

Историк искусства Джорджо Вазари (1511 – 2574) – первый авторитет в этом деле. Он повествует:

«Взялся Леонардо выполнить для Франческо дель Джоконд о портрет Моны Лизы, жены его, и, потрудившись над ним четыре года, оставил его недовершенным. Это произведение находится ныне у французского короля в Фонтенбло. Это изображение всякому, кто хотел бы видеть, до какой степени искусство может подражать природе, дает возможность постичь это наилучшим образом, ибо в нем воспроизведены все мельчайшие подробности, какие только может передать тонкость живописи. Поэтому глаза имеют тот блеск и ту влажность, какие обычно видны у живого человека, а вокруг них переданы все те красноватые отсветы и волоски, которые поддаются изображению лишь при величайшей тонкости мастерства. Ресницы, сделанные наподобие того, как действительно растут на теле волосы, где гуще, а где реже, и их расположение соответственно порам кожи, не могли бы быть изображены с большей естественностью. Нос со своими прелестными отверстиями, розоватыми и нежными, кажется живым. Рот, слегка приоткрытый, с краями, соединенными алостью губ, с телесностью своего вида, кажется не красками, а настоящей плотью. В углублении шеи при внимательном взгляде можно видеть биение пульса. И поистине можно сказать, что это произведение было написано так, что повергает в смятение и страх любого самонадеянного художника, кто бы он ни был. Между прочим, Леонардо прибег к следующему приему: так как мона Лиза была очень красива, то во время писания портрета он держал людей, которые играли на лире или пели, и тут постоянно были шуты, поддерживавшие в ней веселость и удалявшие меланхолию, которую обычно сообщает живопись выполняемым портретам. У Леонардо же в этом произведении улыбка дана столь приятной, что кажется, будто бы созерцаешь скорее божественное, нежели человеческое существо; самый же портрет почитается произведением необычайным, ибо и сама жизнь не могла бы быть иной…»

То есть портрет спорит с жизнью, с природой? (Но это так, восклицание по ходу.)

Однако кого и как на самом деле живописал Леонардо? Изложенную выше версию Вазари Дживелегов комментирует так:

«Что тут верно и что неверно? Франческо дель Джокондо, видный флорентийский пополан, в 30-летнем возрасте женился в третий раз на молодой неаполитанке Лизе из знатной семьи Герардини (1495). В годы, когда Леонардо начал ее писать, ей, следовательно, могло быть около тридцати лет. Что работа над портретом продолжалась четыре года, явно преувеличено: Леонардо не пробыл во Флоренции столько времени после возвращения от Цезаря Борджи, а если бы он начал писать портрет до отъезда к Цезарю, Вазари, наверное, сказал бы, что он писал его пять лет. Но портрет несомненно писался долго и был доведен до конца, что бы ни говорил Вазари, который в своей биографии Леонардо стилизовал его как художника, принципиально не умеющего окончить ни одну крупную работу. И не только был закончен, но является одной из наиболее тщательно отделанных вещей Леонардо. Чем же объясняется увлечение, которое он вкладывал в этот портрет?

Об этом написаны сотни страниц. Нет, конечно, недостатка в романтических объяснениях. Так просто и понятно: Леонардо влюбился в мону Лизу и умышленно затягивал работу, чтобы подольше остаться с ней, а она дразнила его своей загадочной улыбкой и доводила до величайших творческих экстазов. Нужно ли говорить, что эти романтические домыслы не подтверждаются ничем? Наоборот, есть ряд фактических и психологических указаний, которые решительно им противоречат. Увлечение Леонардо объясняется другим.

И на этот раз, как всегда, искусство для него было наукой, и каждая художественная работа – серией научных экспериментов. Его искусство уже вступало в фазу такой зрелости, когда были поставлены и решены все формальные задачи композиционного и иного характера, когда Леонардо начинало казаться, что только последние, самые трудные задачи художественной техники заслуживают того, чтобы ими заняться. И когда он в лице моны Лизы нашел модель, удовлетворявшую его запросам, он попробовал решить некоторые из самых высоких и трудных задач живописной техники, еще им не решенных…»

Так считает Дживелегов. И какие это задачи? В частности, с помощью своего знаменитого sfumato создать живое лицо живого человека, раскрыть до конца его внутренний мир.

Итальянское слово «сфумато» означает: мягкий, неясный, растворяющийся, исчезающий… Сфумато – это некий туман, в который Леонардо погружал свои изображения. Именно такой туман, или дымка, позволял художнику оживлять пейзажи и передавать игру чувств на лицах.

Как истинный титан Возрождения, Леонардо мечтал взять верх над природой, научившись менять направления рек, осушать болота, научившись у птиц искусству полета. Он и Джоконду рисовал не как плоть, а как душу, выступая в роли Бога-создателя.

В течение пяти веков считалось, что Леонардо писал женщину по имени Лиза, но совсем недавно дотошные исследователи заявили (хотя, возможно, это тоже лишь гипотеза), что Вазари ошибался.

Новая сенсационная гипотеза принадлежит Карло Педретти, директору Хаммеровского центра, одного из самых авторитетных учреждений, где ведутся исследования творчества Леонардо. В своей книге, вышедшей в 1973 году, Педретти утверждает, что героиня Леонардо вовсе не Мона Лиза, а Изабелла Гуаланди из города Пиза. Модель была молода, хороша собой и обладала развитыми формами. Автор гипотезы предложил и новую датировку портрета: не начало 1500-го, а после 1513 года. Портрет Изабеллы Гуалан– Ди заказал художнику Джулиано Медичи, покровитель Леонардо, влюбленный в нее. Однако Джулиано так и не успел увидеть портрет готовым: болезнь свела его в могилу в 1516 году во Фьезоле.

Так что влюбленным в Изабеллу был не художник, а заказчик. Совсем другое дело!..

Однако прежнее мнение живуче. Слишком многие его разделяли. Французский философ XIX века Ипполит Тэн доказывал, что Мона Лиза была не просто моделью, а возлюбленной Леонардо да Винчи. Он писал в своем этюде о Леонардо:

«Критики и архивные исследователи открыли, что супруг Моны Лизы, вступивший в третий брак, был уже не молод. Сопоставляя это с тем, что известно о Леонардо, о его красоте, славе, принимая во внимание, что он работал над этим портретом четыре года… улыбка Моны Лизы относилась, быть может, к ее мужу – в виде насмешки, к Леонардо – по благоволению, а может быть, предназначалась для обоих одновременно».

Так это или не так? Очередная загадка, как и улыбка Джоконды.

Вот лирический домысел поэта Долльфюса:

 
С мечтательной, загадочной улыбкой
Позирует она… Задумчив и велик,
Воспроизводит он своею кистью гибкой
Ее роскошный стан и несравненный лик…
Но вдруг кладет он кисть. Торжественно и важно
Он говорит: «Пускай пройдут века!
Я кончил этот труд: я к цели шел отважно;
Я сердцем трепетал, но не дрожит рука!
Ты, вечно русая, с небесными очами,
С улыбкой счастия на розовых устах,
Как ныне, будешь властвовать сердцами,
Когда мы оба превратимся в прах!
Века веков тебя не переменят.
Всегда бела, румяна и нежна…
Пусть зимы лютые ряд зим суровых сменят:
В твоей улыбке – вечная весна!
О смерть, приди! Я жду тебя спокойно.
Весь мир свой внутренний я в этот образ влил;
Я подвиг совершил вполне ее достойно,
Я обессмертил ту, кого, как жизнь, любил.
 

Конечно, такая версия поэтична, но при этом слишком выспрення и проста. Все было, наверное, совсем-совсем иначе. Первое сомнение: на портрете Мона Лиза или кто-то другой? Есть утверждения, что Леонардо изобразил вдову Джованни Антонио Брандано по имени Пачифика, которая была любовницей Джулиано Медичи и имела от него двухлетнего сына. Именно на нее указывает Алексей Гастев (книга из серии «ЖЗЛ», 1982). Гастев уверен, что изображена на портрете именно Пачифика, женщина с «косиною улыбкой», которую прозвали Джокондой, что переводится с итальянского как «играющая».

Другие знатоки считают, что Джокондою могла быть герцогиня Констанция д’Авалос, вдова Федерико дель Бальцо, воспетая в поэме Энео Ирпино примерно в 1520 году, где упоминается и о ее портрете, написанном Леонардо.

Полная путаница. Так кого же все-таки рисовал Леонардо? Мону Лизу Герардини дель Джокондо? Изабеллу Гуаланди? Констанцию д’Авалос? Изабеллу д’Эсте, Филиберту Савойскую? (Есть и такие предположения.) Или кого-то еще? Давайте все же придерживаться основной, классической версии: Леонардо изобразил Мону Лизу, часто называемую просто по фамилии – Джоконда.