Текст книги "Душа в тротиловом эквиваленте (СИ)"

Автор книги: Юрий Семецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)

Аудитория испытывает ничем не замутненный восторг. Свет монохроматичен. Об этом свидетельствуют дифракционные решетки. Вопрос, а их-то откуда взяли?

Быстрое перечисление возможных применений устройства заставляет присутствующих серьезно задуматься. Арсений Александрович Соколов просит слова, и, не дожидаясь разрешения говорить, произносит:

– Если кто-то не понял, это было сделано группой Семецкого за неделю. Шесть студентов, ассистенты Мещерский и Карранса, трое лаборантов. Повторяю для непонятливых: им просто не мешали. Я выступил исключительно как администратор. Теоретическое обоснование делал Семецкий, доводили до ума – Карранса и Мещерский. Это – открытие мирового уровня, готовое к использованию, как минимум, в десятке отраслей народного хозяйства. Я склонен оспорить решение комиссии от 3 октября. Семецкий честно отработал и стипендию, и квартиру, и диплом с отличием. Впрочем, как и все те студенты, которые смогли всего лишь за неделю создать работоспособный квантовый генератор.

Снова поднимается Каиров.

– Итак, мы убедились воочию, что высказанные Юрием Михайловичем соображения о реформе образования более чем обоснованы. Я доложу их на ближайшем заседании ЦК партии. Пока же, своей властью, я приказываю руководству Московского университета официально оформить существование инициативной группы и предоставить ей права аттестации преподавательского состава и изменения учебных планов. Руководитель группы – Семецкий, его заместители – Соколов, Чугунов. Ректорату предлагаю выдать дипломы с отличием все студентам, участвовавшим в разработке квантового генератора. Вопрос о Семецком будем решать отдельно. Мне представляется, что он заслуживает несколько большего.

О том, что такое метод интуитивного осмысления, будем говорить позже. Любые технологии работают только в комплексе.

Юрий Михайлович, Вы готовы взять на себя эту ответственность?

Едва сиплю, пропихивая воздух через горло, сжатое спазмом:

– Готов, если раньше не прирежут. Вы мне, Иван Андреевич, столько сейчас искренних доброжелателей организовали, что аж голова кругом идет. До утра дожить бы...

В эту ночь свет в моей квартире так и не погас. В камине пылал огонь, а мы сидели за столом в гостиной, и беседовали. Как водится, о судьбах мира, любви и войне. В тот момент казалось, что вот еще немного, и мир начнет становиться иным. Он просто не может остаться прежним, ибо мы хотим перемен!

Сначала отправили спать сестру. Потом мне сказали:

– Приляг, Юр, завтра вставать рано.

– А вы?

– Мы тут побудем, тревожно что-то, – ответил Хуан.

Миша Мещерский согласно кивнул:

– Ты ему верь, у него чуйка есть, сколько раз убеждались.

Остальные сделали вид, что им просто приятно посидеть в хорошей компании. Только теперь я обратил внимание, что одиноко стоящая на столе бутылка 'Ркацители', легонького белого компота, так и осталась недопитой, а к коньяку никто даже не прикоснулся.

– Хуан, я давно тебя спросить хотел, про Дестрезу.

– Откуда знаешь?

– Так фамилия...

– Понятно. И что ты хотел бы знать?

– Научишь?

– Потом, пока я лучше рядом буду.

Все, приплыли. Я уже принимаю служение. Точнее, мне его буквально навязывают. А эти, собравшиеся за столом, кто тогда? И куда приведет меня эта дорога?

–' Двадцать бывших таридов, изгоев без роду и племени, двадцать телохранителей, двадцать поэтов, двадцать побратимов, преданных друг другу по последнего и почитающих его, Раххаля, как самого бога. А может быть, как дьявола'. Боже, зачем мне это, подумал я...

22 Октября 1952 года, среда.

Иран разрывает дипломатические отношения с Великобританией из-за спора о нефтяных месторождениях. M. B. Protitch обнаруживает астероид #2244 Тесла. Завтра будет испытан грузовой вертолет – летающий кран Хьюз ХН-17. Пока что возмущений в этой ветке истории не наблюдается. Впрочем, поработал Кассандрой, и хватит, хорошенького понемножку.

... Тихий кабинет на Старой площади. Скидок на старую дружбу здесь никогда не делали. – Иван Георгиевич, Иван Андреевич! Объясните, что происходит?! На вас и раньше писали, но в последнее время жалоб, в том числе и коллективных, на ваше самоуправство приходит настолько много, что мы уже теряемся в догадках!

– И что, все обращаются к Вам, Матвей Федовович? Прямо вот так сразу, в партконтроль? – спросил Каиров.

– И к нам, и в ЦК, и в госбезопасность. Вот!

Хозяин кабинета взвесил на ладони толстенную папку и раздраженно швырнул ее на покрытый зеленым сукном письменный стол. Жалобно и тонко звякнула ложечка в стакане с недопитым чаем.

– И что же нам вменяется? – смиренно спросил Иван Георгиевич.

– Групповщина, несоблюдение партийной дисциплины, левацкий уклон, призывы к погрому советской научной школы, несоблюдение режима секретности с этим, как его... когерером.

Шкирятов отхлебнул холодного чая, поморщился, прошелся по кабинету и продолжил:

– Военные, так те после демонстрации этого чертового гиперболоида вообще пришли в ярость! Это же оружие, способное резать танки, а вы так неосторожно его показали!

– Я, знаете ли, физик по образованию, – раздраженно ответил Каиров. – И совершенно ответственно заявляю, что это – не оружие, и в обозримой перспективе оно им не станет. Думаю, Вы обратили внимание, что резали не металл, а керамику, и на небольшом расстоянии?

– И что? Увеличить мощность, будет резать металл издалека. По крайней мере, мне доложили так.

– "Яду мне, яду!", – процитировал Покровский. – Те, кто готовил Вам доклад – обыкновенные недоучки, коих у нас, к сожалению развелось с избытком. Иван Андреевич говорил, что вопросы о низкой отдаче средств в научные иссследования обсуждались в ЦК не раз и не два. Фактически мы кормим ораву дармоедов, умеющих красиво говорить о трудностях научного поиска. Капица, тот ведь прямо сказал, что эффективность советского научного работника многократно ниже, чем у его английского коллеги. И что? Прислушались? Да как бы не так! Фактически, загнали человека в ссылку, пусть и на собственной даче! Этот гадюшник, называемый академическим сообществом давно следовало разворошить. А теперь и повод появился. Хороший такой повод!

А что до когерера и его военных применений, то ваши специалисты, вероятно, забыли, что поле боя – не лаборатория с кристалльно чистым воздухом. Луч сфокусировать на цели не удастся. А вот прицелы, дальномеры, средства ослепления вражеских снайперов и промышленные установки для раскроя металла, тканей, фанеры – очень даже получатся!

– Яду не дам, – с усмешкой произнес хозяин кабинета. – Я этой интеллигентщины не люблю. А вот по пятьдесят граммов нам, похоже, не повредит. Примете?

– Матвей Федорович! Теперь стоит сказать о якобы планируемом научном погроме. Пожалуй, это даже слишком мягкое определение. Но уверяю, интересы дела не пострадают! – вставил Иван Андреевич.

– Вот даже как? Тем более, стоит за это дело слегка выпить, – неожиданно ухмыльнулся хозяин кабинета. Его брови, и так стоящие "домиком", еще чуть приподнялись, делая лицо Шкирятова чуть комичным.

Впрочем, маска доброго клоуна ничуть не ввела в заблуждение собеседников – они слишком хорошо знали, КАКИЕ приказы частенько отдавал хозяин кабинета после таких вот непринужденных бесед.

А вот слегка расслабиться – это хорошо, это как раз вовремя. Нервы-то не железные. Мужчины махнули по рюмке, выдохнули, слегка расслабились, закурили.

Помолчав, Шкирятов произнес:

– С этим документом я ознакомился, – и желтый от никотина указательный палец ткнул с серую папку. – Никакого искривления линии партии нет. Наоборот, все вполне разумно. В инициативные группы включаются хорошо успевающие студенты, обязательные к изучению предметы сдаются, причем даже раньше срока. Способы тренировки памяти к контрреволюционной деятельности отношения не имеют, как бы они ни выглядели. Результаты работы первой из этих групп – впечатляют. Где подвох? Чего я не понял, но поняли жалобщики?

– Дело в методиках, – ответил Каиров. – На самом деле, Семецкий умудрился запустить процесс ускоренного обучения без потери качества знаний. По большому счету, это оружие. Быстро научить человека – сложно. Чаще всего учат долго и плохо.

Но дело не только в обучении, ребята успешно решают сложные эвристические задачи. Уже получены первые результаты. Из обилия идей отбираются те, что могут быть реализованы на имеющейся у университета производственной базе.

Фактически, отрабатываемы в университете методики – это не просто новые способы обучения, а важный резерв народного хозяйства. Радикальное сокращение сроков подготовки позволяет быстрее получить нужных нам специалистов. Полагаю, что если распространить наш опыт на среднюю школу, то завтрашние выпускники по объему полученных знаний сравняются как минимум, со студентами старших курсов. Работников будет просто переучивать на необходимые в данный момент или дефицитные специальности.

У светил педагогики от раздражения аж волосы на загривках встают! Их же обязательно теперь спросят, а чем вы, дорогие наши, столько лет занимались?

– Ну, волосики-то мы им пригладим. И спросим, возможно и по всей строгости... Вы продолжайте, Иван Андреевич.

– Студенты горят энтузиазмом. Групп поиска сформировано уже три, думаю, через неделю их число будет измеряться сотнями. Методики тренировки памяти просты и доступны. Их освоение занимает считанные дни – дальше идет процесс самосовершенствования.

Считаю своим долгом подчеркнуть, что это не просто тренировка памяти. Изучаемый материал усваивается не как бессмысленная считалочка, а во всем комплексе его связей с другими предметами. Лично проверял!

Жалобщики беспокоятся с полным на то основанием – их низкая квалификация и полная творческая импотенция скоро станут на общем фоне слишком заметны. Опасаются люди остаться без работы, многие в возрасте. Вот вам и погром...

– Без работы не останутся – жестко прокомментировал Шкирятов. – У нас в сельских районах большая нехватка учителей начальных классов, если уж они в университете не нужны! Теперь о полученных студентами результатах. Чем обрадуете?

– Позвольте мне, – в разговор вступил Петровский. – Сверхчистые материалы, изолирующий противогаз для горных спасателей, легководолазное снаряжение, новые типы печей – это только то, что сразу пришло на ум. Думаю, что пока мы тут беседуем, появилось что-то еще.

– Семецкий занимается когерером?

– Уже нет. Все материалы переданы оптикам. Они начали работы по твердотельным излучателям, но кроме сверхлюминесценции пока ничего не получили. Как, собственно, и предсказывалось. Семецкий со своей группой занимается вычислителем, я разрешил привлечь к работам Брусенцова, у него масса собственных идей. Пока что отрабатывают теоретические вопросы, но при наличии финансирования, будет и результат в железе. К кибернетике работы отношения не имеют, пусть Вас в заблуждение не вводят.

– Да мне ученые склоки до... Короче, абы пес, лишь бы яйца нес. Если студенты показывают более эффективную чем профильные институты, работу, то вопрос, кого финансировать в первую очередь, не стоит. Военные испытывают в вычислителях острейшую нужду, так что средства вам изыщут. Вот что, обратитесь к Андрееву, я его предупрежу. И последнее. Постарайтесь объяснить, что это за "способ погружения", при помощи которого пацаны ваши науку двигают? В ваших документах о нем ни слова, а вот в этих бумажках – разное написано.– Палец снова уткнулся в стопку доносов.

– С этим как раз просто. Если изъясняться в привычных Вам, Матвей Федорович, терминах, способ погружения позволяет обойти формальные, но принятые в той или иной дисциплине ограничения способа изложения.

– А попроще?

– Можно и проще. Ученые поколениями создают систему формализованных описаний мира. Так сказать, карты. В определенный момент сложность и неопределенность описаний начинает не столько помогать, сколько вредить. Карта подменяет местность. Абстракция громоздится на абстракцию, и начинается теория ради теории.

– Просто сказать, что мудрецы забрехались и практических результатов от них можно не ждать, не хватает духу? – Можно и сказать и так. Но, подчеркиваю, это не обо всех.

– Но о многих. Хорошо, а каким боком здесь возникли сектантство и религиозный дурман?

– Как всегда, прицепились к словам. Стоило употребить термин "медитация", вместо того, чтобы сказать "сосредоточенное размышление", и понеслось. Поймите, людям терять нечего, у них из зубов вытаскивают кусок мяса. Годами надувать щеки в самое ближайшее время станет невозможно! Вот они и действуют, как могут и как умеют.

Не скрою, интересовался, многое в приемах обучения и осмысления заимствовано из религиозных практик, но вы там что-то про пса и яйца говорили, и мы тоже так думаем. Лишь бы работало, а придумать, как назвать – большого ума не потребует!

– С религиозной составляющей разобрались. Теперь прошу сказать пару слов об инкриминируемом вам сектанстве.

– Тип научного мышления, как ни крути, определяется типом предшествующего ему религиозного мышления. Добросовестно заблуждавшиеся религиозные мыслители тоже пытались осмыслить мир. У нас и на Западе это делалось, в силу многих различий в верованиях, по разному. Но в силу объективного нашего научного отставания, был принят именно западный подход. Поколения выписанных из-за границы специалистов...

– Понимаю, переходи к сути.

– В Восточном православии была такая разновидность – психасты. Они свято верили, что при посредстве "умной молитвы", человек может созерцать Мир в его истинном виде, избегая пользования формальным научным инструментарием. Понимаете, Матвей Федорович? Познание напрямую, в рамках поставленной перед собой задачи! Прочувствовать реальность – это и есть метод работы групп поиска. Слиться с объектом изучения, отстраниться от собственных субъективных оценок, идей, страхов, ожиданий. Так возникает возможность увидеть изучаемое предельно объективно, а не в виде собственного отражения. Со стороны это несколько напоминает молитвенное сосредоточение. Отсюда и обвинения в сектанстве.

–А по сути?

– А суть в том, что геометрия Евклида, гончарный круг, колесо, теория относительности – все это не могло быть выведено логическим путем из прежнего опыта. Налицо то, что называют озарением. Предлагаемые Семецким практике позволяют в разы увеличить численность таких вот озарений. Боюсь даже предположить, во что это разовьется. Советский человек сможет стать вровень с Богами из сказок. Да, пожалуй так!

– Вот и говорили бы, что ребята вовсе не молятся, а просто думают, не отвлекаясь на посторонние вещи! А то медитации всякие... Пока что будем считать, что вы организуете промышленное производство гениев из вчерашних раздолбаев.

– Так и есть. Только следует уточнить: не организуем, а пытаемся организовать. Саботаж, знаете ли...

– Ну, с этим явлением бороться мы умеем. И последнее: тут с вашим гением решили познакомиться некоторые ответственные товарищи.

– К сожалению, на данный момент это невозможно. Юра сейчас в хирургии. Состояние средней тяжести. Прогноз благоприятный, но вот говорить с ответственными товарищами он точно не сможет. Утром в него стреляли.

23 октября 1952 года, четверг.

Теперь я осознаю, что делают научные сотрудники при возникновении резких разногласий по некоторым, чисто теоретическим вопросам педагогики. Они пытаются эти разногласия устранить! Зачастую, вместе с носителем заразных идей. В моем случае, в качестве последнего аргумента был использован Бергманн-Байярд, дамская игрушка калибром 6,35. Видать, доносы не помогли, а просто отравить не получалось.

Этот криворукий урод... Впрочем, все по порядку. Если Вы, паче чаяния, все-таки захотите кого-нибудь пристрелить, то хотя бы делайте это методически правильно.

Во первых, стоило озаботиться чем-то посерьезнее, например ТТ или Наганом. Да сейчас в Союзе много чего на руках болтается. Можно было и Люгером за недорого обзавестись, а это вообще агрегат для особо точной стрельбы. Ну да не о том речь.

Во вторых, из любого оружия, будь это хоть слонобой полудюймового калибра, в человека стрелять ни в коем случае нельзя. Стрелять надо в пуговку, кармашек, брючный ремень и так далее. Проверено на практике и записано в наставления! Частью они закрытые, но мне-то их читать приходилось. Вот, делюсь!

В третьих, если уж волею судеб в руках оказался пистолет со слабым патроном и коротким стволом, надо быстро и часто стрелять в нижнюю часть корпуса. Надежнее.

Голова по сравнению с туловищем, относительно мала. Попасть в нее сложнее. Клиент может вдруг дернуть головой, и выстрел пропал. Опять же, малый калибр по ливеру работает намного эффективнее, чем по костям.

И последнее: если вынул ствол, не стоит произносить прочувствованных речей типа: 'Да будь ты проклят'. Не стоит, даже если очень хочется. Пуля – это само по себе послание. Ни в коем случае нельзя пользоваться дуэльной стойкой аля Дантес – чревато. Хотя бы тем, что резко возрастает время наведения ствола на цель. Моментов инерции, знаете ли, никто не отменял. Поэтому стрелять следует из стойки, напоминающей треугольник. И делать это надо быстро, не глядя на прицельные приспособления, тем более, что на пяти метрах в них никакой нужды нет.

Стрелявший нарушил все эти правила, поэтому я отделался до изумления легко. И несмотря на то, что ему удалось выстрелить аж три раза, я отделался сорванной вместе с прядью волос кепкой и пулей в плече. И это результаты стрельбы с пяти, если не с четырех метров! Правда, зверски болит голова и крови потерял достаточно, но все могло быть гораздо печальнее. Не Москва, а прямо какой-то Дикий Запад!

Стрелял, как вскоре выяснилось, любимый аспирант Крашенинникова, некто Рафаевич, костлявый белобрысый тип с галицийским местечковым акцентом. Он явно продрог в своем легком пальтишке, дожидаясь меня, потому как свое 'ненавииджу' произносил, чуть ли не под лязг зубов. Может быть и так, что его просто бил мандраж, но теперь уже спросить не получится.

Увидев, как в трясущейся руке поднимается ствол, я сразу же метнулся вперед-влево, сбивая прицел. Чуть раньше меня начали двигаться Миша с Хуаном. Остальные, в том числе и сестра, еще спускались по лестнице, поэтому подставить кого-нибудь под пулю я не боялся.

Первый выстрел ушел в молоко, но гаденыш все давил и давил на спусковой крючок. С головы снесло кепку, затем, когда я уже летел к вражине под ноги, тупо ударило в плечо. Миша еще раз оттолкнул меня с линии прицеливания. Что делал Хуан, я просто не видел. Просто встал и увидел подергивающиеся ноги, неестественно повернутую шею и начавшую натекать на асфальт темную лужицу мочи. Да, и этот дурацкий Байярд, ярко отблескивающий никелем на сером асфальте двора.

Сильно закружилась голова, ноги сразу потащило в сторону. Упасть мне не дали, донесли до родной кроватки, остановили кровь и вызвали карету 'Скорой помощи'.

Больно было уже потом, по дороге в больницу. Каждая кочка под колесами отдавалась в голове так, что я чуть не стер эмаль зубов. Утешает, что они у меня еще молочные.

Когда под местным наркозом извлекали пулю, было уже легче, но ненамного.

Потом я попытался захлебнуться завтраком, но врачи этого не допустили.

Теперь вот лежу и думаю о разном, тем более, что раньше, чем через десять дней выписывать меня никто не собирается. Второй раз за последние два месяца эскулапы подозревают у меня сотрясение мозга. Поэтому ко мне пока что никого не пускают. Лишь за стеклом двери я вижу смутную тень.

25 октября 1952 года, суббота.

Книг не дают, газет нет, радио отключено. Голова после порции снотворного как с тяжкого похмелья. Донимает сенсорный голод. Почитать, что ли? Про красивых людей, дальние страны, высокие чувства...

– Юра, что с тобой?!

Меня трясут за плечо. Неохотно поворачиваюсь к вопрошающему. Раненое плечо напоминает о себе тупой, привычной болью.

– Что такое, доктор?

– С тобой все в порядке?

–Да, а что?

– А то, что ты на вопросы не отвечаешь, вид отсутствующий, на лице улыбочка. Ранбольные обычно себя ведут иначе. А вот контуженные – они по-разному чудят. Давай-ка вот, пустырничка выпьем!

–Да не надо мне этой гадости! Просто я задумался, точнее, зачитался.

– Что, так прямо и читал? Что-то я у тебя в руках ничего не видел. Так что с тобой что-то явно не так. Схожу-ка я, пожалуй, за невропатологом.

– Да не надо невропатолога. Вот, доктор, слушайте. Книга называется 'Дикое сердце', она написана на испанском. Автор -Каридад Браво Адамс. Цитирую: La tormenta de octubra ruge sobre el inquieto Mar de las Antillas... Es de noche, y las ráfagas de un viento huracanado hacen estrellarse contra los acantilados de rocas las olas gigantescas, que caen luego, en hirviente manto de espuma, bajo el azote de la lluvia. Negro está el cielo; y la tierra, como sobrecogida. Es la costa brava que se abre, primero en pequeñas ensenadas, en playones estrechos, y luego, unos pocos metros más allá, se convierte en selva espesa... Tierra antillana sobre la que ondea la bandera de Francia...

– О чем это? Жаль, что я не знаю испанского, но звучит красиво.

– О любви, доктор.

– Так что, у тебя в голове библиотека?

–Можно и так сказать. Я так развлекаюсь, иначе тут со скуки помрешь. Задницу искололи так, что лежу боком, глушите меня снотворными, книг не даете, радио, и то отключили. Что мне, маленькому, еще остается делать?

– Талант, ничего не скажешь!

– Это любой может, доктор. Надо только один раз показать, как это делается.

–А не врешь? – молодой врач с серым от недосыпа лицом вдруг посмотрел на меня остро и заинтересованно.

– Да нет, зачем врать. Хотите, расскажу вам одну историю? Только сначала давайте познакомимся.

– Ледовский Вячеслав Андреевич. Только пока я интерн, – представился собеседник.

– Юра Семецкий. Числюсь слушателем подготовительного отделения.

В общем, слушайте: по легенде, это был 460 год до нашей эры. По какой причине рухнул пиршественный зал, греческие легенды не говорят. Обстановка там была как после бомбежки : осколки мрамора, куски дерева, кровь и изуродованные до неузнаваемости тела. Родственники рылись в развалинах, ища вещи, по которым можно было бы опознать близких. Ну там, кольцо, обрывок одежды...

– Понимаю. Бомбежки видел. Это ж было почти то же самое!

–Да не хуже. По словам историка строительства Коэ, за неимением леса, они в огромных количествах валили на крыши глину. Так что людей придавило мощно.

Буквально за мгновение до трагедии, Симонида Киосского вызвали из зала два молодых всадника с важной вестью. Так он и уцелел. Затем случилось удивительное. Поэт сосредоточился, отгородившись от криков, плача и хаоса царящего вокруг, и стал вспоминать.

Симонид сначала представил обстановку залы за мгновения до трагедии. А потом увидел гостей, сидящих за столом. Открыв глаза, он пошел к людям и показал им, где лежат останки их близких, называя каждого погибшего по имени. Так родилось искусство запоминания, так называемый, метод мест.

Но это всего лишь легенда, люди умели запоминать задолго до Симонида.

Техника, дополненная и переработанная Цицероном и Квинтиллианом, получила красивое название 'дворец памяти'. Фемистокл, к примеру, поименно помнил более 20000 своих солдат. Метод локи, он же 'ars memorativa' получил широкое распространение в средние века. Ревностные христиане так запоминали Писание, молитвы, проповеди. Ортодоксальные евреи помнят все 5422 страницы Вавилонского Талмуда. В 1917 г. психолог Джордж Стрэттон опубликовал в журнале Psychological Review статью о группе польских талмудистов 'Шас Поллак' ('Талмуд поляков', если переводить дословно), которые изучили Талмуд так хорошо, что помнили, где в нем расположена каждая буква на странице.

'Царь Кир знал имена всех солдат в своей армии, – сообщает Плиний. – Луций Корнелий Сципион знал имена всех жителей Рима. Поверенный царя Пирра Эпирского, некто Кинеас знал имена всех римских воинов и сенаторов уже на следующий день после прибытия в Рим... Грек Хармад выдавал на память содержание любой указанной книги из библиотеки и делал это так легко, будто читал саму книгу'. Сенека Старший мог повторить 2000 имен в том порядке, в каком их ему назвали. Святой Августин рассказывал о своем друге Симплиции, который мог декламировать наизусть Виргилия, начиная с конца произведения. Видать, цитирование в нормальной последовательности никого не удивляло.

За последние пару тысячелетий техники запоминания слегка изменились, но в основе своей, остались такими, как были изложены в коротенькой анонимной книжке 'Rhetorica ad Herennium'.

В основе профессионализма лежит память, а не наоборот. Память обязательно надо тренировать. В этом смысле мозг похож на мышцы.

Но изначально, любой психически здоровый человек является гением запоминания. Вот представьте, вы пришли к кому-то в гости. Предположим, хозяин попросили Вас немного подождать, и вышел. Скажем, вы сидите в гостиной. От нечего делать, начинаете разглядывать обстановку. Так вот, если вскоре вас попросить подробно описать виденное, то у вас при добросовестном подходе к делу получится небольшая книга. Человек прекрасно запоминает местность, предметы, запахи. С абстрактной информацией дело обстоит намного хуже. Методика запоминания в том и заключается, чтобы ассоциировать яркий образ и нужную информацию.

В общем, доктор, особые таланты – это дурацкий миф. Надо только знать несколько простых приемов запоминания, и пользоваться ими правильно. Это может любой нормальный человек, просто таким вещам стараются не учить.

–Почему?

– Да просто потому что по-настоящему памятливые люди неудобны. Мнемонике всегда учили немногих. Да и то, методики излагались в урезанном виде. Но до широкого распространения книгопечатания с энциклопедистами как-то мирились. Потом уже нет. Науку о памяти стали называть забавой для чудаков – вот же они, справочники! Были запущены идеологические вирусы типа 'лучше короткий карандаш, чем длинная память'.

Вся концепция современной пропаганды – неважно чего, неважно в какой стране! – основана на короткой памяти и повышенной внушаемости людей. За недолгое время газеты, радио и штатные брехуны способны черное представить белым, а еще через некоторое время – вообще зеленым. С настоящими мнемониками такие фокусы не проходят. Они помнят факты и специально тренируются в их анализе. Теперь прибавьте к этим возможностям развитую интуицию и сделайте следующий шаг: вообразите общество, в котором таких людей вдруг станет много.

Фу, устал. Рановато мне еще проповедовать – свежи еще раны. Уставший после ночного дежурства Вячеслав поднял на меня воспаленные от бессонницы глаза, криво ухмыльнулся и заметил:

– Пока ты не заговорил, я терялся в догадках, какому уроду пришла в голову мысль выстрелить в ребенка. Теперь искренне удивляюсь... – он вдруг скомкал фразу и замолк.

–Чему удивляетесь?

– Да малости использованного калибра!

– Поздно стрелять. Печати срезаны, бутылка разбита о камень. Джинн, протосковавший за зачарованным стеклом пару тысячелетий, дымком выполз на волю. Тряхнул плечами, осмотрелся, и теперь решает, с чего бы начать. То ли дворец построить, то ли кому в морду дать. Но обратно его уже не загонишь!

... Истинных хозяев мира знают немногие. О них не пишут в газетах, они не публикуют мемуаров и философских трактатов. Об их существовании можно только догадываться, сопоставляя известные факты. Только куда со всей этой логикой пойти! Правильно, по всем известному и почти непроходимому маршруту!

Президенты, Генеральные Секретари, короли и руководители транснациональных корпораций частенько совершают на первый взгляд, совершенно идиотские, самоубийственные действия.

Именно поэтому во все мире так модно кухонное обсуждение политики. Кухарки, плотники, токаря и педагоги увлеченно обсуждают, как бы они все устроили. По большей части, предлагаемые ими решения вполне разумны, даже если в ходе обсуждения собеседники успели прилично принять на грудь.

Налицо парадокс. С одной стороны, явно неразумные действия власти. С другой стороны явно правильное мнение подданных. Только парадокс этот – мнимый.

Чтобы прорваться во власть, человек должен продемонстрировать некоторые особые качества характера. А уж высшие посты – это область пространства, ограниченная, фигурально выражаясь, тремя кольцами минных полей и пулеметов. Кто попало, туда не прорвется. Так было, есть и будет. Во власти – не всегда самые умные, но и дураков там тоже нет. Более того, эти люди, в сравнению с теми, кто их обсуждает, значительно лучше приспособлены к жизни и чисто по-житейски мудрее. По большей части они абсолютно аморальны, но это – всего лишь профессиональная деформация. Важно отметить, что до вершин власти доходят лишь те, кто в самом начале карьеры был признан достаточно лояльным и управляемым.

Мы вынуждены сделать вывод: наивные кухонные мечтатели, удивляясь нелогичности и глупости власти, просто не имеют понятия о мотивах ее действий. Им неведома истинная картина мира. Они слепы, и таращатся в темноту.

... Здание в тихом центре в точности соответствовало скрытному характеру его хозяев. Несмотря на то, что к нему можно было проехать как минимум с четырех примыкающих улиц, ни с одной из них нельзя было видеть света из его окон. Безвестные строители идеально использовали рельеф местности.

Ни заблудившийся в месиве кривых переулков водитель, ни праздный гуляка не имели никаких шансов попасть к одному из входов этого образца архитектуры середины 19 века. Водитель, если бы он заехал не туда, просто уперся бы в закрытые ворота. Гуляка или исследователь московских улиц – в те же ворота, запертые двери или глухой забор. Большинству этого было достаточно. Тем, кто упорствовал, приходилось знакомиться с суровой охраной, что никому еще здоровья не добавляло. Участковые, коммунальные службы и прочий казенный народ обходили этот квартал стороной. Революция и война никак не отразились ни на доме, ни на благополучии его обитателей.

В одном из кабинетов шел интенсивный обмен мнениями. Как раз такой, когда приходишь со своим, а уходишь ... Ну, вы знаете, как оно бывает.

– Итак, – хозяин кабинета встряхнул в воздухе тонкую папку брошюр, отпечатанных на газетной бумаге. – Что вы мне скажете по этому поводу?

– Аркадий Львович! – слегка подрагивающим голосом ответил подчиненный. – Виноваты, проморгали. А так – вполне заурядный случай. Дважды рожденный, который не стал таиться, а почему-то рывком полез искать себе беды. Уже нашел, кстати, лежит в хирургии с пулевым ранением и сотрясением мозга. Они ведь как обычно...

– И как же они обычно?– елейным тоном осведомились из-за массивного письменного стола.