Текст книги "Дембельский альбом"

Автор книги: Юрий Мажарцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

ОКЕАНСКАЯ КУЛИНАРНАЯ КНИГА. Большое отступление

Очень большая креветка

 Море, океан – это стихия, в которой существует своя жизнь со своими загадочными обитателями. Они чужеродны человеку. Многие из них могут оказаться для него смертельно опасными.

 Но есть еще и другой угол зрения для настоящего моряка – съедобность морских обитателей. В скуке корабельной жизни выловить что-нибудь экзотическое, зажарить и съесть – это целое событие. А уж если есть чем запить беднягу – подводного жителя, то это уже не событие, а широкое масленичное гуляние. Лов морских даров не оставляет равнодушным ни одного члена экипажа.

 Когда пароход выключает силовые установки, проще говоря, глушит двигатель и ложится в дрейф, на палубе начинают появляться моряки с лицами, на которых так и написано предвкушение удовольствия, сначала от ловли, а потом от поедания пойманного. Экипаж начинает делиться на две неравные группы: меньшая – те, кто будет ловить, и большая – те, кто будет есть.

 Сначала, с озабоченным видом, появляются представители первой группы – рыбаки со снастями. Они ревниво бросают взгляды на удочки друг друга, стараясь при этом сохранять независимый вид, чтобы, не дай бог, не подумали, что они завидуют. Но зависть есть. Все завидуют капитан-лейтенанту Мише Маевскому, который все еще холост и может себе позволить купить за сто с лишним фунтов в Корке (Ирландия) удилище, на котором нанесена скромная надпись Шекспир. Говорят, круче его нет и рыба, как только узнает, что ее ловят на удочку имени великого драматурга, сама встает в очередь, чтобы заглотить крючок.

 Вокруг каждого рыбака формируется свита поклонников – группа поддержки. Это те, с кем потом он будет жарить и есть свою добычу. Из группы возбужденных лиц зрителей лица рыбаков выделяются своей серьезностью и сосредоточенностью и, как я уже сказал, суровостью. Они осознают возложенную на них коллективом ответственность – накормить всю эту ораву бездельников, которая слоняется вокруг них по палубе и дает советы. Знаете, когда спрашивают: Почему нельзя овладеть женщиной на Невском проспекте? Ответ звучит так: Советчиков много.

 Свежевыловленные обитатели моря, как я уже сказал, расцениваются моряками однозначно – по вкусу. И любой морской волк вам скажет, пуская слюну, что на первом месте идут лангусты – огромные океанские креветки.

 Как-то наш мирный гидрограф «Аджария» лег в дрейф недалеко от Кубы над банкой (отмелью) Пикл. Вода Карибского моря удивительно прозрачна. Такую прозрачную воду я видел до этого лишь один раз – в Эгейском море. Но богатство подводного мира Карибов не идет ни в какое сравнение с аскетичным миром обитателей прибрежных вод Греции. Карибское море – это какой-то праздник жизни и буйства красок. Разноцветные кораллы соперничают в яркости раскраски с рыбами, и трудно отдать кому-либо из них предпочтение.

 Экипаж, как обычно, разбился на уже установившиеся макрогруппы помощников вокруг микрогрупп рыбаков и приступил к лову: точнее – одни ловили, другие – советовали и готовили сковородки. Удовольствие от наблюдения за рыбной ловлей было огромное.

 Шел, в основном, морской окунь. Рыба для моряков обыкновенная. Да и вы все ее в магазине не раз видели. Всеобщее восхищение вызвал, однако, один экземпляр морского окуня, которого моряки иногда называют каменным за серую шкуру, по которой разбросаны пятна, напоминающие морскую гальку. Окунь был толстенный и не меньше метра в длину. Выловил его признанный мастер морской рыбалки – боцман Петя, главный конкурент Миши Маевского. Петьке пришлось даже сесть на свою добычу верхом, чтобы прижать бьющуюся рыбину к палубе и вытащить у нее из пасти крючок, так была она велика и сильна.

 Ловили рыбу пока не стемнело. И тут раздается команда по трансляции:

 – Убрать снасти из-за борта, судно через пятнадцать минут дает ход!

 По этой команде все погрустнели и разочарованно начали вытягивать лески через фальшборт – в море обычно ловят на банальную закидушку – леску с грузилом и крючком. Голодная и агрессивная морская живность хватает то, что шевелится, колеблется и блестит. И только попав на крючок, пытается проанализировать – что же она проглотила, но часто это уже бывает поздно.

 Так вот, среди этой всеобщей грусти вдруг раздается раздраженное восклицание капитана-лейтенанта Беляева:

 – Вот, б…дь такая, за кораллы зацепилась!

 И действительно, его леска прочно держалась за что-то в воде и отказывалась вытягиваться на поверхность. И тут снова команда:

 – Капитан-лейтенанту Беляеву срочно прибыть на ГКП (главный командный пост)!

 Помянув недобрым словом отца-командира, бедный каплей побрел на мост, бросив последний прощальный взгляд на свою удочку. Кто-то из мичманов, людей тороватых, вороватых и запасливых (мичмана, бывало, говорили, что будут служить, пока руки носят), заявил:

 – Раз Беляеву не нужна, нам пригодится, вытащим, сколько сможем, остальное отрежем.

 И начал тянуть леску. К всеобщему удивлению, она стала медленно подаваться. Вокруг загалдели. Стали высказываться мнения о том, что, скорее всего, леска зацепилась за коралл, и что, может быть, сейчас кусок коралла тащится наверх. Предположение было более чем абсурдным, так как кусок коралла обычно удавалось отломать только с помощью небольшого лома и никак иначе.

 Вдруг все смолкли, как по команде. Из-за фальшборта стали появляться усы. Эти усы иначе как гигантскими назвать было нельзя. Мичман, тянувший леску, чуть не отпустил ее от неожиданности обратно в океан, потому что никак не мог подозревать у куска коралла наличия таких огромных усов с шипами. Да еще шевелящихся и стригущих со свистом, как ножницы, во все стороны. Когда прошла первая оторопь, моряки кинулись на помощь, и нашими совместными усилиями на борт был вытащен действительно гигантский лангуст! Я даже не представлял, что этот морской деликатес может достигать таких размеров. Представьте себе обычную креветку всю утыканную острыми шипами (а лангуст – это океанская креветка), только длиной в метр с лишним, да еще усы не меньше метра. Зрелище довольно жутковатое. В довершение всего лангуст во все стороны размахивал своими усищами с острыми наростами, стараясь не подпустить никого из нас к себе, и грозно лупил твердым хвостом по деревянной палубе, стараясь отпугнуть своих земных врагов – боролся за жизнь, бедняга. Но разве мог какой-то, пусть даже гигантский, лангуст испугать бесстрашного советского моряка, у которого от всего происходящего лишь разыгрался аппетит. И, хотя сейчас грустно об этом вспоминать, морской деликатес был сварен и съеден большой группой офицеров, и не просто съеден, а еще и запит спиртом, а из его панциря капитан-лейтенант Беляев сделал чучело и гордо повесил его дома на стенку.

Ровесница динозавров

 Моряки во все времена не любили акул. Говорят, что у настоящего моряка эта ненависть существует почти на генетическом уровне, впитывается с молоком матери, так сказать. Ненависть усугубляется тем, что акула с аппетитом ест моряка, оставаясь сама при этом несъедобной, за исключением спинного плавника, который, по-слухам, умеют приготавливать только китайцы. Поэтому ловлю акулы следует расценивать, прежде всего, как акт мести за загубленные ею и ее собратьями безвинные моряцкие души.

 Ловят акул на здоровенный крюк для подвешивания мясных туш, выпрошенный, а чаще банально украденный у завпрода. На крюк насаживают кусок сырого мяса. Непосредственно процессом лова занимаются только профессионалы – моряки из боцманской команды. Посторонние на этот Олимп не допускаются. Это связано с тем, что морскую зверюгу длиной в два с половиной – три метра на обычной удочке, даже если это Шекспир, не вытянешь, а вытянуть ее можно только на лебедке, находящейся в ведении боцманов. Поэтому все посторонние участвуют только как зрители, сопровождая смешанным гулом и криками процесс ловли морского хрящевого хищника, ровесника первых динозавров.

 Акул ловят, когда судно ложится в дрейф. За борт забрасывается металлический трос с крюком, на который надет кусок оттаявшего мяса из судового морозильника и поплавком из куска пенопласта. Обязательно выставляется дозорный. Это, чаще всего, кто-нибудь из мающихся от безделья матросов. Дозорный бдительно следит за поплавком и при появлении среди океанских волн острого плавника, который начинает ходить кругами вокруг куска белого пенопласта, начинает истошно орать, как недорезанный:

 – Акула! Акула!

 По этому крику со всех сторон начинают выскакивать из люков и сыпаться по трапам все корабельные бездельники, торопясь успеть увидеть зрелище, как акула берет наживку.

 Зрелище это действительно увлекательное. Походив немного кругами, акула, в какой-то ей одной понятный момент, вдруг переворачивается на спину и, показав жуткой мертвенной белизны брюхо, стрелой подлетает к мясу и заглатывает его, часто вместе с поплавком. А затем стремительно уходит с добычей во тьму океанских глубин, точнее пытается уйти, да трос не дает! Трос превращается в металлическую струну, начинает резко натягиваться и дергаться в разные стороны. В том месте, где скрылась акула, океан бурлит мириадами пенных брызг. Восторгу экипажа в такие мгновения нет предела. Попалась, сука! – самое интеллигентное из выражений, которыми комментируют моряки это зрелище.

 Через несколько минут рыба перестает биться и замирает почти на поверхности воды. Видимо, она начинает понимать, что попалась и старается обдумать, если эта машина для убийства вообще способна думать, как вырваться на свободу. Этот момент затишья боцмана используют для того, чтобы перебросить трос через блок лебедки и начать подтягивать хищника к борту. Почувствовав, что ее хотят вытащить из родной стихии, морская тварь снова начинает биться и опять вокруг нее закипает океан. Зрители уже не комментируют события, а, затаив дыхание, следят за происходящим. Это самый ответственный момент поимки морского хищника. Дело в том, что за крюк, проткнувший челюсть акулы, ее не вытащить, потому что на воздухе весь вес трехметровой рыбины хрящевая челюсть не удержит и разорвется. Поэтому акулу поднимают за хвост.

 Это ювелирная работа – завести на хвост бьющейся в океанской пене акулы петлю металлического троса и затянуть ее. На нашем судне это умел делать только один человек – боцман Петя. В такой момент, стоя на швартовой палубе с тросом, опущенным за борт, он казался нам каким-то эпическим героем. Как минимум, Гераклом. Казалось, он бросал вызов самому Посейдону, отнимая у него добычу. Сурово сведенные брови на красивом русском лице, неизменная беломорина в зубах, руки в брезентовых рукавицах выполняют какие-то удивительно пластичные и музыкальные движения, вращая в кипящей воде металлический трос со скользящей петлей на конце, ловя тот единственный миг, когда акулий хвост скользнет в металлический круг. И вдруг Петя резко дергается, откидывается назад и одновременно с этим, кричит:

 – Тяни!

 По этой команде матрос запускает лебедку и трос начинает медленно наматываться на барабан. Зрители издают вздох облегчения и начинают что-то восторженно кричать и галдеть, перебивая и не слушая друг друга. Толкаясь, толпа начинает сыпаться вниз, на швартовую палубу, куда уже вытягивают бьющуюся и извивающуюся огромную акулу. Наконец хищница подвешивается над швартовой палубой и становится доступной всеобщему обозрению. Акула замирает, перестает биться и извиваться, и у зрителей возникает обманчивое ощущение, что рыба уснула и можно подойти к ней и потрогать ее. Это очень опасный самообман! Акула удивительно живуча и коварна. Однажды я был очевидцем того, как мичман Стас Чибриков так и попытался поступить. Подошел и хотел потрогать акулью спинку. Я думаю, что этот кошмар до сих пор снится ему по ночам. Трехметровая белая смерть в мгновение ока ожила и попыталась его цапнуть, продемонстрировав все четыре ряда совершенно жутких, и, одновременно с этим, великолепных белоснежных зубов. Мичмана спасла реакция, которая возникла, я думаю, как проявление животного испуга. Он прыгнул, причем с места, назад и вверх, встав ногами мне на плечи. Я от неожиданности стал рушится на палубу, а Стас, оттолкнувшись ногой от моей головы с высшим образованием, взлетел по трапу на палубу выше, и только потом оглянулся, подлец, чтобы проверить, не гонятся ли за ним акула или доктор.

 Несмотря на почти полную несъедобность акульего мяса, она не совсем уж непригодна в хозяйстве. Акульи челюсти, довольно жутковатый сувенир, достается только тому настоящему мужчине, кто собственноручно вырежет их у бедной рыбины. У нас это рисковал делать только боцман Петя. Обычно он производил эту тонкую хирургическую операцию у еще клацающей зубами ровесницы динозавров, не испытывая к старушке никакого уважения. Кроме зубов и спинного плавника, идущих на сувениры, шкура акулы – это наждачная бумага разных номеров. Боцмана всегда тщательно ее высушивали и успешно сбывали по возвращении питерским краснодеревщикам. Не забивающаяся и практически нестирающаяся наждачка, которую можно промыть и высушить, а потом снова использовать, всегда имела среди мастеров огромный успех.

Братья по разуму

 Дельфины или как часто их называли моряки – морские клоуны, самые частые спутники людей в океане. Когда вокруг изо дня в день лишь бескрайний простор, нагоняющий тоску на моряцкую душу, кувыркания дельфинов вокруг парохода очень даже поднимают настроение. Начинаешь ощущать, что в этой океанской пучине, такой враждебной для человека, есть существа, которые дружелюбны людям, единственные братья по разуму на планете Океан.

 Обычно дельфины начинали формировать эскорт наших судов при выходе из Ла-Манша. Трудно сказать, одна и та же стая нас сопровождала или они передавали нас друг другу по мере продвижения судна в океан, но они всегда были рядом. Каждое утро мы встречали вместе со стаей дельфинов, которая кувыркалась под бортом, и каждый закат мы провожали вместе с ними.

 Любимое развлечение дельфинов – катание на пенной волне, которую перед собой отбрасывает нос корабля.

 Они в строгой очередности садятся на нее спиной и пытаются удержаться на кипящей пенной струе. Если кто-то из них слишком долго занимает место под носом судна, то другой, стоящий в очереди дельфин, его сталкивает и пытается занять место, чтобы тоже получить свою долю удовольствия. Моряки готовы были часами наблюдать эти игры; иногда мы даже начинали различать и узнавать отдельных дельфинов и пытались подбадривать их криками одобрения. Бывалые моряки утверждают, что дельфины смеются, когда играют, и, если прислушаться, то сквозь шум волн можно услышать этот тоненький задорный смех. Особенное умиление экипажа вызывает то, что мелким молодым дельфинятам не разрешается играть в рискованную игру под носом корабля. Как-то раз, на наших глазах, один непослушный хулиганистый дельфин– подросток попытался запрыгнуть на носовую волну без разрешения старших, но тут же два взрослых дельфина, как мне показалось, с возмущенным хрюканьем, согнали его оттуда и даже, на всякий случай, отогнали подальше от борта «Аджарии».

 Но однажды мы все испытали настоящее потрясение от разумных действий дельфинов. Я знаю, что многие из нас теперь свято верят, что эти обаятельные морские жители – наши братья по разуму. Что они – мыслят! Что они – друзья! И никто никогда нам уже не сможет доказать обратное.

 Наше научное судно готовилось зайти в порт Фритаун (Сьерра-Леоне, Африка). Как всегда, с вечера легли в дрейф, запросили у местных негритянских властей добро на заход и приступили к любимому развлечению советского моряка – лову морских деликатесов. В данном случае, деликатесом выступала летучая рыба. Она очень популярна у моряков в вяленом виде, но неплохо идет и жареная, особенно, если есть чем запить. Она хороша еще и тем, что для ее ловли не надо искать отмели – ведь промысловая рыба ниже 50 м глубины практически не живет. Летучка – вечный странник открытых морей. Ее серебристые стайки можно встретить над гребнями волн на всех широтах океана. Она – основная пища дельфинов, и часто можно видеть, как их стая гоняет стайку летучих рыб. Зрелище это если не фантастическое, то уж феерическое точно – такой переливчатой радуги, как на крыльях, а, точнее, на огромных грудных плавниках стаи летучек, я не видел больше нигде.

 Летучую рыбу ловят так: вечером за борт вывешивается люстра (прожектор), и через какое-то время в освещенный круг начинают залетать, словно тридцатисантиметровые мотыльки, летучие рыбки. Залетают – и падают на поверхность воды, на какой-то миг оставаясь в неподвижности, поскольку нуждаются в отдыхе после прыжка. В этот момент ее, бедняжку, и ловят сачком с очень длинной ручкой.

 В тот вечер рыба ловилась что-то уж очень плохо. Совсем не хотела идти на свет. Промучившись так около часа, рыбаки собрались, было, сматывать удочки, точнее, сушить сачки, и вдруг началось такое!.. В круг, как из раскрывшегося мешка, с шелестом посыпалась летучая рыба, сверкая в лучах люстры всеми цветами радуги на огромных плавниках. От неожиданности моряки сначала опешили, а потом, придя в себя, начали в диком азарте хватать с поверхности воды сачками рыбок.

 Когда безумие рыболовного азарта стало немного проходить, мы начали понимать причину происходящего, увидев, как по краю освещенного круга замелькали дельфиньи спины с острыми плавниками. Оказывается, они широким полукругом составили цепь и погнали к борту нашего судна большую стаю летучей рыбы. Хозяева океана щедро делились добычей с хозяевами суши! Они принимали нас в своей стихии, как дорогих гостей. Когда стая летучих рыб иссякла, дельфины, очевидно решив, что мы насытились, напоследок прошлись хороводом вокруг светлого пятна от прожекторов на воде и с плеском, и, как многие теперь утверждают, с пронзительным веселым смехом, ушли во тьму тропической ночи. Я помню, что моряки долго не расходились, курили и задумчиво, с каким-то детским и мечтательным выражением лиц, молчали или негромко разговаривали, словно боясь спугнуть это волшебное наваждение. У всех нас было удивительно светлое радостное настроение. Нам казалось, что кто-то Великий и Неведомый приоткрыл перед нами еще одну из великих тайн Бытия и позволил нам, грешным, прикоснуться к ней. Воистину, безгранична милость Божия.

Дай ему плюнуть!

 Кальмары – самое популярное лакомство советского моряка! – это можно даже написать как лозунг и повесить на пароходе. (Типа лозунга в радиорубке – За связь без брака!) Часто кальмар бьет рекорд популярности даже перед лангустом. Стоит судну лечь в ночной дрейф, как мающийся бессонницей и бездельем экипаж начинает традиционно делиться на микрогруппы вокруг владельцев так называемых кальмарниц, так же, как это происходит вокруг рыбаков. Хотя, чаще всего, это одни и те же лица.

 Кальмарница – это специальная снасть для лова морского моллюска – кальмара. Некоторые фанаты охоты на кальмара покупали ее в дальних заморских странах за кровно заработанную валюту, как, например, лучший рыбак нашей экспедиции Миша Маевский, но большинство умельцев делали ее сами и, надо сказать, не хуже зарубежных аналогов. Снасть представляет собой металлическую болванку длиной 8 см и диаметром 1 см, на которую снаружи нанесен светонакопительный слой, в просторечье – фосфор. На фирменных кальмарницах – это пленка с фосфоросодержащим веществом, а на шедеврах корабельных умельцев – незаконно экспроприированный светонакопитель со шкал многих очень важных навигационных приборов. Так сказать, лозунг социализма в действии: Ты здесь хозяин, а не гость, тащи с завода каждый гвоздь! Кроме светонакопительного слоя, ценность кальмарницы определяется количеством и остротой шипов из стальной проволоки, торчащих из нее во все стороны. Именно на них и напарывается несчастный кальмар, когда кидается на всю эту хитрую снасть, приняв ее в темноте морских глубин за соблазнительно съедобную рыбешку.

 Кальмаров ловят в темноте, когда потерявший бдительность моллюск начинает подниматься на поверхность, чтобы поужинать. Здесь-то ему и подсовывают вместо рыбки светящуюся кальмарницу на крепкой леске и вытягивают из родной стихии. Когда в круге света от люстры появляется кальмар, прицепившийся к снасти, сильно смахивающий на серое полуметровое полено, то крик общего восторга предваряется всегда отчаянным воплем боцмана:

 – Только не плюй на борт, м…дак!!!

 Этот крик одновременно обращен и к кальмару, и к рыбаку, вытащившему его. Дело в том, что несчастный кальмар, понявший, наконец, что это не съедобная рыбка, пытаясь скрыться от врага, выплевывает черную жидкость, похожую на чернила. На основе этой жидкости, когда-то, в древние времена, китайцы делали тушь, которая не выцветает на их рисунках вот уже несколько столетий. Очень стойкая красочка, надо сказать. И закрасить потом пятно на белоснежном борту научного лайнера от плевка кальмара уже не сможет никакая выданная Родиной белая эмаль. Созданное природой побеждает сотворенное человеком развитого социализма. Поэтому, чтобы потом боцман не отравил тебе существование, надо подержать морской деликатес на весу и дать ему сплюнуть в море тушь, и только лишь потом втягивать на борт. Ну, а далее – все по отработанной схеме с характерной для флота четкостью организации – в сковородке в каюте доктора растапливается сливочное масло и в нее бросается порезанный на соломку капюшон – так моряки называют мантию, внешнюю оболочку кальмара. В кипящем масле этот деликатес приготавливается в течение несколько минут, а потом, под слегка разведенный спирт, успешно употребляется той самой микрогруппой, о которой я уже упоминал. Поверьте на слово – свежевыловленный кальмар очень отличается по вкусу от магазинного, замороженного в одна тысяча девятьсот тринадцатом году .