Текст книги "Подвиг"

Автор книги: Юрий Коротков

Соавторы: Валерий Тодоровский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

– Мы не лишние, – оскорбленно сказал Мишка. – Мы свидетели.

– Здесь свидетели не нужны. Кто жених?

– Я, – Блоха взял Соню под руку.

– Позво-ольте, – возмутился Игорь. – С утра еще я был…

– Прекратите балаган! Сейчас выгоню всех, – прикрикнула чиновница. – Жених и невеста, подойдите. А вы стойте там, если хотите.

– Девушка, – проникновенно сказал Игорь, отдавая паспорта и заявление. – Разве можно – на такой работе с похоронным лицом? Вот мы посмотрим на вас, испугаемся и передумаем. И одной крепкой ячейкой станет меньше в нашей стране. По вашей вине, между прочим. А ведь вы, так сказать, посланник Гименея. Ангел во плоти…

Та невольно улыбалась, слушая его болтовню, просматривая документы. Взяла справку, быстро глянула на Соню.

– Да, да, увы! – вздохнул Игорь. – Войдите в положение, – понизил он голос. – Девушка волнуется. А родители!.. Нам бы побыстрее. Дней через пять…

– Вам просто расписаться или торжественное бракосочетание?

– Да что вы! Родители не простят! – замахал руками Игорь. – По полной программе! С оркестром, с пупсом на машине!

Свидетели давились от смеха.

Чиновница полистала журнал и покачала головой:

– Тогда только через десять дней. Раньше все занято.

– И здесь очередь! – сказал Блоха. – Что-нибудь в этой стране бывает без очереди?

– Место на кладбище, – ответил Игорь.

– Там тоже очередь, не надейтесь, – сухо ответила чиновница.

– Да мы туда и не торопимся.

– Вот приглашение на бракосочетание, – чиновница протянула Соне открытку. – Двенадцатое июня, пятница, шестнадцать тридцать. По этому приглашению вы можете купить кольца и другие вещи со скидкой в салонах для новобрачных. Там все написано. До свидания! Пригласите следующих.

– А целоваться! – возмущенно крикнул Блоха.

– На свадьбе будете целоваться… – начала было чиновница, но Игорь и Соня уже целовались под ликующие крики свидетелей. – Да прекратите, в самом деле!..

Договорить она не успела, потому что Игорь перегнулся через стол и поцеловал и ее тоже.

Соня безразлично стояла перед большим зеркалом в комнате. Портниха, зажав в губах булавки, подкалывала подол по низу. Мать, придирчиво склонив голову, наблюдала.

– Может быть, подлиннее? – спросила она. – Фата вот посюда ляжет…

– Какая фата? Ну какая фата, мама?! – сдерживаясь, сказала Соня. – Ты в своем уме?

– Можно совсем короткую. Просто венок, а сзади… – начала портниха.

– Я не надену ни короткую, ни длинную!

– Почему ты на меня все время кричишь? – сквозь слезы сказала мать. – Это я виновата, что все в последнюю минуту? У тебя все не как у людей! Я вообще не понимаю, почему такой пожар! Ты подумала, например, как тетя Оля и дядя Шура успеют к двенадцатому? В Москву билеты по записи, на месяц вперед…

– Какая тетя Оля? – взорвалась Соня. – Какой дядя Шура? Я их один раз в жизни видела!

– Они меня из роддома с тобой встречали! Сказали – красавица будет, на свадьбу приедем… В общем, если ты их не позовешь, я тоже не пойду! Если ты хочешь на свадьбу без матери…

– Ладно, зови, – сказала Соня. – Всех зови. Кто на горшок меня сажал…

– Можно шляпку, – сказала портниха. – Очень модно сейчас. Можно готовую купить.

– О господи… – страдальчески закатила глаза Соня.

– Но ты же не можешь с непокрытой головой… Игорь! – отчаявшись, позвала Инна Михайловна.

Игорь, слышавший разговор из кухни, торопливо допил рюмку, выдохнул, спрятал бутылку в холодильник и, надев на лицо улыбку, появился в комнате.

– Я думаю, шляпка очень пойдет, – миролюбиво сказал он. – В самый раз. И модно…

Он умолк, рассматривая платье.

– Повернись ко мне… – велел он Соне. – Вот сюда встань, пожалуйста…

Соня встала у окна. Солнечный свет будто растворил воздушное платье, отчетливо видны были бедра и ноги.

– Да оно насквозь светится!

– Что ты, Игорь! – удивилась мать. – Сейчас все так ходят. Посмотри на улице…

– Нет-нет-нет-нет! – категорически замахал руками Игорь. – Я ревнив, как мавр! Я не хочу, чтобы кто-то пялился на ноги моей жены! Можно какой-нибудь чехол из плотной ткани?

– Хорошо, – пожала плечами портниха.

– А вот здесь хочется попышнее, – показал он от пояса Сони крутые бедра. – Если Бог не дал, – шепотом добавил он ей.

– Знаешь что… – Соня, царапая себя булавками, сорвала через голову платье и швырнула на стул. – Тебе хочется – ты и стой здесь, как истукан!

В одних трусиках и белых свадебных туфлях она пронеслась мимо вошедшего только что Женьки, едва не сбив его с ног.

– Соня! – кинулась мать следом.

Соня накинула халат и вышла, хлопнув дверью. Игорь ободряюще кивнул Инне Михайловне: все в порядке. Они с Блохой вышли за Соней.

Соня раздраженно курила на лестнице.

– Ну что ты истеришь? – мягко спросил Игорь.

– Никогда не чувствовала себя такой дурой! Как кукла – вертят, одевают, раздевают, чуть под руки не водят. Всем соседям раззвонили. «Вы знаете, дочка замуж выходит!» – «Да что вы говорите!» Кому какое собачье дело?

– Ну потерпи, дай им наиграться. Они двадцать лет этого ждали… Что у тебя? – спросил Игорь у Блохи.

– Там подряд рейсы идут: девять тридцать – в Сочи, десять – в Симферополь. Ту-154.

– Ну почему нельзя улететь в тот же день? – спросил Соня. – Я не выдержу всего этого, – кивнула она на дверь. – Догуляют без нас.

– А первая брачная ночь? – возмутился Игорь. – Нормально выспимся и поедем. Надо, чтобы весь день был впереди. Дай бог дотемна добраться… Ну, куда полетим? – весело спросил он. – В Крым или на Кавказ?

– В Крым, конечно, – засмеялся Блоха. – Всю жизнь мечтал по Коктебелю прогуляться!

– Ну, в Крым так в Крым.

– Нет, в Сочи, – коротко сказала Соня.

– Почему?

– Потому что я так хочу.

Блоха с Игорем переглянулись.

– Начинаются тяжелые семейные будни, – вздохнул Игорь. – Пойдем, Мишка скоро придет… Будь умницей, – он поцеловал Соню. Та досадливо дернула головой.

– Пупса присмотрел? – вполголоса, но так, чтобы услышала Соня, спросил Игорь, вызывая лифт.

– Ага. Вот такой! – показал Блоха. – Розовый!

– Вы что, довести меня решили? – закричала Соня, но Блоха и Игорь уже ехали вниз, давясь от смеха.

В «дворницкой» у Блохи Игорь уселся в потертое бархатное кресло со щербатыми деревянными львами на подлокотниках.

– С отцом не общаешься?

– Нет.

– Слушай, Женька… хочу тебя спросить… Я спрошу, а ты ответишь, идет?

– Смотря о чем.

Игорь поднялся, прошелся по комнате:

– У тебя с Соней что-то было?

– Что именно?

– Ты понимаешь.

– Ненавижу эти совковые эвфемизмы, – заорал Блоха. – Хочешь, чтобы я прямо ответил, – прямо спроси.

– Хорошо. Ты с ней спал?

– Да.

– Тогда, восемь лет назад?

– Да.

– И все?

– Все. Доволен?

– И еще – я спрошу, а ты ответишь.

– Нет.

– Ты ее любишь?

– Я же сказал: закрыли тему.

Вошел Мишка, внимательно глянул на обоих.

– О чем разговор?

– Дискутируем о любви, – широко развел руками Игорь. – Как известно, бывает три вида любви: любовь мужчины к женщине – это обыденно…

– Как дела? – спросил Блоха.

– Нормально, – ответил Мишка.

– …любовь мужчины к мужчине – это противоестественно…

– Сколько?

– Три тысячи.

Блоха присвистнул.

– …поэтому поговорим о третьем виде любви, о любви возвышенной…

– У меня есть четыреста, – сказал Мишка.

Блоха постучал пальцем по лбу:

– А если задержимся – на что твои жить будут?

– …это любовь к Коммунистической партии! – закончил Игорь. – Деньги я достану. – Он пошел к двери, вернулся и вручил Блохе пачку квитанций. – Это на продукты, это заказ на машину – разберешься. Хочу напомнить, что из нас троих жених – я. Мое дело – лежать на диване и мечтать о семейном счастье, а не бегать по городу, высунув язык! – он вышел, грохнув дверью.

– Что это с ним? – спросил Мишка.

– Волнуется, – усмехнулся Блоха. – Предсвадебный психоз. Ладно, пойдем, дел по горло… Тринадцатого в десять утра. Москва-Сочи. Слушай, ты на Кавказе был?

– Нет.

– И я не был… Представляешь – море, пальмы. Девушки в бикини…

Они уже вышли за дверь, когда зазвонил допотопный черный телефон на столе. Блоха вернулся, снял трубку:

– Алло, дворницкая слушает!

– Здравствуйте, Евгений Леонидович, – послышался приятный мужской голос. – Вы здоровы?

– Да, – севшим голосом ответил Блоха.

– Тогда в чем же дело? Обо всем, кажется, договорились, мы с нетерпением ждем, а от вас никаких известий. Хорошо ли это? Мы никогда и никого не забываем и надеемся, что это взаимно.

– Да…

– Когда можно ждать вашего дружеского послания?

Блоха оглянулся – не слышит ли Мишка.

– Тринадцатого, – ответил он и повесил трубку.

Дома у Богуславских раздался звонок в дверь.

– Это ко мне! – Игорь открыл дверь, впустил невзрачного парня с объемистой сумкой.

– Я от… – начал было парень.

– Знаю, знаю, давай. – Игорь быстро провел его в свою комнату, плотно закрыл дверь и указал на видак.

Парень опытным взглядом пробежал по панели, отметил царапины на клавишах.

– Сколько? – спросил он, приготовившись торговаться.

– Четыреста.

– Он что, нерабочий? – насторожился парень.

– Рабочий.

– Краденый?

– Купленный. В «Березке». Три месяца назад. Вот паспорт, вот чек.

– Может, проверим?

– Телевизор в другой комнате. Обойдешься. Берешь или нет?

– Беру-беру, – парень торопливо стал упаковывать видак. – А это не сдаешь? – указал он на двухкассетник.

– Двести.

Парень совсем растерялся.

– Нерабочий?

– Рабочий! – Игорь врубил магнитофон на полную мощность, тут же выдернул шнур из розетки и засунул в сумку. Высыпал туда же кассеты. – Еще на полтинник.

Парень лихорадочно оглядывался в комнате.

– А… – начал он, глядя на карманный магнитофон.

– Продается. Рабочий. Не краденый. – Игорь швырнул его в сумку. – Сто рублей.

– А из вещей ничего не сдаешь? – парень жадно смотрел на его кроссовки.

– Сколько? – перехватил его взгляд Игорь.

– Двести.

Игорь стащил нога об ногу кроссовки и бросил в сумку, потом начал выгребать из шкафа джинсы, куртку, футболки:

– Родной «Левис» – сто пятьдесят… Ты считай, считай – бабок хватит? Футболки английские, два раза надел, – по полтиннику… – он выудил упаковку презервативов. – Японские, ни разу не надевал, очень рекомендую – еще полтинник. А это на память о мимолетной встрече, – он нахлобучил на фарцовщика кепку-идиотку длинным козырьком назад, отчего у обалдевшего парня оттопырились уши. – Итого одна тысяча триста пятьдесят рублей, – он выдернул из рук парня деньги, отсчитал и воткнул сдачу ему в карман.

– А-а… – начал было парень.

– Это не продается, – не оглядываясь, ответил Игорь. – И это тоже.

Он вытащил парня в коридор:

– Очень приятно было познакомиться, – захлопнул дверь и выдохнул.

Тут же снова тренькнул звонок. Игорь приоткрыл дверь.

– Слушай, – фарцовщик с оттопыренными по-дурацки ушами, разинув рот, смотрел на него. – Ты что, вешаться собрался?

– Когда соберусь – позову. – Игорь снова захлопнул дверь.

Дома у Богуславских было полно народу, радостное возбуждение, предпраздничная суета. Игорь в костюме с галстуком и стоптанных кроссовках незаметно скользнул в свою комнату, быстро вытащил из книжного шкафа бутылку, налил и выпил.

Тотчас распахнулась дверь, влетела маленькая девочка, радостно закричала:

– Дядя Игогь, дядя Игогь, машина пгиехала!

Игорь едва успел спрятать рюмку.

– Хорошо. А ты кто?

– Я Оля.

– Оля? Очень хорошо… – Он вышел в гостиную.

– Игорь! – укоризненно покачала головой мать. Игорь поднял руки: все в порядке, на ходу чмокнул ее в щеку.

– Машина приехала! Кого ждем? – спросил кто-то.

– Свидетеля.

Появился запыхавшийся Мишка в старомодном костюме, полузадушенный галстуком.

– Нормально? – спросил Игорь вполголоса.

– В шесть на «Таганской».

– Откуда костюмчик? – Игорь провел по широким лацканам его пиджака. – «Карден»? «Диор»?

– Отцовский. А что?

– Ничего. Нормально. Поехали… «Он сказал: „Поехали!“ Он взмахнул рукой! Словно вдоль по Питерской, пронесся над Землей!»… – заорал Игорь.

– Цветы! Цветы не забудь! – кто-то сунул ему в руки букет.

– Ну, давай! – отец хлопнул его по плечу, поправил галстук. – Да, возьми билеты, пока не забыл, – он сунул Игорю в нагрудный карман билеты. – В аэропорту вас встретят, я звонил в обком. В Сочи заказал гостиницу, два люкса.

– Зачем?.. А-а! – Игорь постучал себя по голове. – Извини. Спасибо.

– И вот еще что, Игорь… – Отец помолчал. – Я погорячился тогда. Извини. Давай забудем.

– Почему? – спокойно ответил Игорь. – Ты абсолютно прав. Так что это ты меня извини…

Он пошел было к двери, но обернулся:

– У меня просьба, пап… Позови Блохина сегодня. Хорошо?

– Ты же знаешь, мы двенадцать лет не общаемся.

– Тем более. Будет повод помириться.

Отец невольно отвел глаза.

– Ну, понимаешь… Сегодня будет много людей, из нашей конторы и сверху…

– Ты же свободный человек, пап, – напомнил Игорь. – Ты выше этого.

– Хорошо, – сказал отец.

Мать поцеловала Игоря, сунула Мишке две бутылки шампанского:

– Для выкупа. Ну, с Богом!.. Игорь! – тотчас в ужасе вскрикнула она, указывая на его стоптанные кроссовки. – Не возвращайся, стой там, я принесу! – Она бросилась в комнату за туфлями.

Но Игорь уже шагнул обратно через порог.

– Плохая примета! – загалдели вокруг. – Надо в зеркало посмотреть!

– В наш космический век верить в приметы смешно, товарищи! – Игорь переобулся и вышел.

У подъезда стояла «Чайка», украшенная лентами, с кольцами на крыше. Рядом толпилась собравшаяся со всего двора ребятня, соседи.

Мишка и Игорь сели в машину, и «Чайка», сигналя, медленно поехала вокруг двора. Детвора помчалась напрямую.

Недалеко от Сониного дома молодые тетки натянули поперек дорожки ленту.

– Выкуп! Выкуп! – радостно заорали вокруг.

Мишка отдал им шампанское.

Соня в пышном платье, шляпке и перчатках до локтя вышла в сопровождении Блохи, матери и многочисленной родни. Игорь подал ей руку.

– О, господи… – вполголоса сказала Соня, глядя на розового пупса в распашонке, привязанного лентами к радиатору.

Она села в машину. «Чайка», оставив позади любопытную толпу, выехала со двора и помчалась по Ленинскому.

В загсе толпились женихи и невесты, свидетели с красными лентами через плечо, родственники. Из-за дверей зала доносился вальс Мендельсона. В углу родня утешала рыдающую невесту, толстую и некрасивую, с обнаженными прыщавыми плечами.

– Подлец! – прорыдала невеста, стащила с головы фату и уткнулась в нее, пачкая белый шифон тушью.

Игорь, Блоха и Мишка курили, разглядывали народ.

– Нет, ты посмотри, сколько идиотов, – философски заметил Блоха.

– Попрошу выбирать выражения, – ответил Игорь.

– Всем не терпится расстаться со свободой. Я понимаю, тут не побрыкаешься, – кивнул Блоха на могучую невесту, держащую под мышку тщедушного жениха. – Но ведь остальные с виду нормальные люди… В этой стране все тяготятся свободой…

– Иди, теоретик, исполняй обязанности, – усмехнулся Мишка.

Блоха уверенно распахнул дверь комнаты невест. Невесты, поправлявшие, задрав платья, чулки, завизжали.

– Спокойно, товарищи, я – свидетельница! – он присел на подлокотник Сониного кресла. – Есть проблемы, дорогая? Пошепчемся о нашем, о девичьем?

Соня кивнула. Блоха наклонился к ней.

– Я боюсь… – прошептала Соня ему на ухо.

– Не волнуйся, дорогая, – громко ответил Блоха. – Это совсем не страшно. Все женщины проходят через это, рано или поздно, и никто еще не умер.

– У меня, кажется, цепочка расстегнулась, – требовательно сказала Соня.

Блоха скользнул пальцами по ее шее, невольно приобняв, пытаясь нащупать под распущенными волосами замок цепочки. Соня смотрела на него в упор.

– Поцелуй меня, – попросила она.

Блоха вытянул наконец цепочку – замок был в порядке. Он поцеловал Соню в лоб и встал.

– И на том спасибо, – усмехнулась она. Потом они, выстроившись в линию, руки по швам, стояли в зале перед теткой, которая протокольной скороговоркой напоминала им о торжественности момента. Они давились от смеха, толкали друг друга опущенными руками и пытались изобразить вдумчивую серьезность на лицах.

(Этот дежурный общий план увековечил штатный фотограф.)

– Врачующиеся, подойдите! – торжественно сказала тетка.

– Как она меня обозвала? – прошептал пораженный Игорь.

– Пойдем, – подтолкнула его Соня.

(Это тоже запечатлел фотограф – Соня, а потом Игорь склонились над книгой регистрации, а тетка указкой показывает, где следует расписаться. Затем непременный кадр целующихся молодых…)

…с Сони упала шляпка, Блоха поднял ее, расцеловался с Соней, торжественно пожал руку Игорю.

Потом в соседней комнате чокнулись шампанским. Налили и фотографу. Пока он отошел и поднял камеру, Игорь выпил второй бокал.

– Только не напивайся, я тебя умоляю, – тихо сказала Соня.

Игорь поднял руки: все в порядке!

(Такой и получился кадр.)

После загса положили цветы к памятнику Гагарина, раскинувшему в высоте неестественно вывернутые руки, и поехали на Ленинские горы.

(Игорь на парапете смотровой площадки застыл, вывернув руки и устремившись ввысь, как Гагарин…)

…спрыгнул, и они среди множества других свадеб, собравшихся сюда со всей Москвы, пошли к «Чайке».

– Игорек! – заорал вдруг жених из другой компании.

– Сашка, привет!

Они обнялись, Игорь запанибратски поцеловал невесту:

– Окольцевала она тебя все-таки! А ведь я предупреждал!

– ТЫ, кажется, тоже не просто так! – ехидно ответила невеста.

– Слушай! – загорелся Сашка. – Сегодня с предками отметимся, давай завтра объединимся? Идет?

– Мы утром в Сочи летим.

– Ну потом, когда вернетесь!

– Отлично! Созвонимся! – помахал Игорь…

«Чайка» остановилась у дома. С балкона махали родители и гости, по всему двору из окон и с балконов смотрели соседи.

Мишка отвязал пупса и вручил Соне:

– На, привыкай.

(Так и сфотографировались последний раз у машины, обнявшись – Соня с пупсом на руках.)

Игорь, задыхаясь, нес Соню на руках по лестнице.

– Какой этаж?

– Восьмой, – ответил Мишка. – Давай-давай, немного осталось!

– Может, на лифте?

– На лифте каждый сможет! – капризно ответила Соня.

– Подхвати ее, – взмолился Игорь. – Ну, подсади!

– Хочу тебе заметить, что из нас троих жених – ты! – весело ответил Блоха.

Игорь коленом подтолкнул Соню, перехватил поудобнее и бросился на последний штурм.

Он переступил через порог и поставил наконец Соню на ноги. Инна Михайловна с размаху бросила об пол тарелку. Со звоном разлетелись осколки – Соня невольно вздрогнула.

– На счастье!

Все кинулись поздравлять молодых, в коридоре началась толчея. Отец, уже в парадном костюме с Золотой Звездой и лауреатскими медалями, обнял Игоря.

Инна Михайловна обнимала Соню и плакала.

– Ну что ты, мам…

– Я уже думала, не доживу. Даже когда уехали, не верила, пальцы крестом держала все время – боялась, вдруг ты опять взбрыкнешь в последний момент. Вся в отца…

Блоха опешил, увидав отца:

– А ты откуда здесь?

– Богуславский позвонил.

– Сам?

– Сам. Представляешь? Меняются люди… Ну, здравствуй, раз уж встретились, – он протянул руку.

Блоха поколебался – и пожал.

Таня, как девочка, смотрела на Соню снизу вверх восторженными глазами:

– Ты такая красивая! Такая красивая! Я так тебя поздравляю! Можно я тебя поцелую?

– Внимание! Молодые ко мне! – командовала мать Игоря. Она держала в руках черный каравай. – А теперь узнаем, кто будет хозяином в семье! Ну, кто больше откусит?

Соня символически надкусила край. Игорь разинул рот и отхватил чуть не половину под смех и аплодисменты. Грозно глянул на Соню и по-хозяйски обнял ее.

– За стол! Прошу за стол!

Когда расселись, представительный мужчина с такими же, как у отца, золотыми бляхами постучал ножом по бокалу:

– С вашего позволения, возьму на себя функции тамады. Контрпредложения есть? Принято. Итак, по регламенту первый тост отцу жениха.

Борис Аркадьевич поднялся с бокалом в руке.

– Я мог бы просто сказать: здоровье молодых! Я думаю, Соня сделает из этого оболтуса, стиляги, фантазера настоящего мужика…

– Спасибо, папа, – откликнулся Игорь. – Ты всегда был добр ко мне.

– Вам слова не давали, молодой человек, – строго сказал тамада.

– Но я думаю о другом, – продолжал Борис Аркадьевич. – Ведь на самом деле это не их праздник. Они еще не способны оценить это. Для них это… забыл, слово-то дикое… тусовка! А праздник это – наш. Помню, только привез Игоря из роддома, зашли в магазин, там какой-то набор столовый, а мы как раз премии тогда получили за Гагарина – тогда всем дали до последнего лаборанта. И Вера вдруг говорит: давай купим. Зачем? А она говорит: Игорьку на свадьбу. Вы представляете: он лежит, пузыри пускает, а она о свадьбе его думает!.. Ведь не поверите – все, что я делал в жизни… Ну, вы знаете, как дети: кто твой отец, кто мой отец… Так вот, что я ни делал – всегда в голове держал: когда его спросят, кто твой отец, – чтобы ему не стыдно было ответить!

Игорь смотрел в стол. Соня чертила по скатерти ручкой ножа.

– Разве мы за это работали? – качнул он пальцем медали. – Для них! А то, что заработали, – разве для себя? Ведь мы не умеем для себя жить, не научились – все для них! И вот дождались мы этого праздника, пришли наши друзья – кого каждый день видим, кого десять лет не видели. И пусть молодые тусуются, а мы будем праздновать наш праздник… – он досадливо потер глаз. – Извините. Старею – сентиментальный стал… Радость стариков и здоровье молодых!

За столом одобрительно загудели, многие захлопали, все стали чокаться.

– Соня! – предостерегающе сказала Инна Михайловна.

– Что?

Игорь забрал у нее бокал и поставил на место.

– Ты же беременная, – чуть слышно сказал он.

– Забыла, – так же тихо виновато ответила она.

– А что же это горькое все? – спросил кто-то. – А, хозяйка?

– Горько! Горько! – тотчас подхватили все. Особенно радостно и звонко слышались детские голоса с дальнего края стола.

– Дайте же поесть! – возмутился Игорь с набитым ртом. – С утра голодный!

– Можно подумать, никто никогда не видел, как целуются, – подхватила Соня.

– Ну вот, – сказал Борис Аркадьевич. – Они все еще думают, что это их праздник!

Соня и Игорь встали. За столом начали считать: раз, два, три… Игорь нащупал Сонину шляпку на подзеркальнике и закрылся ею от гостей.

– А главное, детей побольше, – сказала Инна Михайловна грустно, когда они сели. – Мы вот все по одному родили – некогда было, ракеты строили – и трясемся над ними. Случись что, ведь не жить после этого, не для кого жить будет…

– А сколько вы детей хотите, Соня? – спросила Таня.

– Шесть, – не задумываясь, ответил Игорь.

Они одновременно глянули друг на друга с Мишкой и на часы.

– Деньги на такси есть? – спросил Игорь.

Мишка кивнул.

– Куда ты? – испугалась Таня.

– Скоро вернусь.

– Я же не знаю здесь никого.

– Никто тебя не съест. Сиди спокойно, я скоро вернусь. – Мишка выскользнул из комнаты.

Как обычно, через какое-то время свадьба разбилась на несколько компаний.

– А я лаборантом тогда была, – рассказывала Инна Михайловна. – В уголок забилась, пальцы вот так крестом сложила, как в детстве, и секунды считала – весь полет, сто восемь минут, пока не передали, что приземлился…

– Да, Юра удивительный парень был, – кивнул сосед. – «Поехали!» – а шансов пятьдесят на пятьдесят… По сути, в один конец полетел…

– А тебя не тошнит? Нет? – допытывалась Таня у Сони. – А у меня жуткий токсикоз был. А знаешь, что помогало? Лимон! Мне Мишка сетками лимоны носил! – радостно засмеялась она.

Соня тоскливо покосилась на Блоху. Тот понял, вскочил и шутовски поклонился Игорю:

– Вы позволите, сэр, увести вашу жену?

– Попробуй, – меланхолично ответил Игорь.

Он исподлобья смотрел на танцующих Соню и Женьку.

– Лимоны, говоришь? – спросил он Таню, сгреб с тарелки половину нарезанного лимона и стал жевать…

– И слушать не желаю! – прогремел тамада на кухне. – Надоела эта кухонная философия! – он бросил окурок в пепельницу, от двери снова обернулся к Блохину-старшему: – Если вы знаете, что надо делать, как управлять страной, – действуйте! Вступайте в партию, идите по этой лестнице, исправляйте положение! Так нет, вы все только на кухне горазды умничать! А пока вы на кухнях сидите, как тараканы, наверх всякая сволочь лезет, и вы, вы сами в этом виноваты! – Он вышел, хлопнув дверью.

Третий участник разговора усмехнулся и спокойно сказал:

– Вы не правы, когда говорите, что страна на грани катастрофы. Потому что то, что происходит, – это уже катастрофа.

– И вы так спокойно об этом говорите? Но ведь это ужасно! – всплеснул руками Блохин.

– Почему? – улыбнулся собеседник. – Например, мне, как экономисту, очень интересно увидеть, чем все это кончится.

– Это цинизм.

– Это оптимизм. Знаете анекдот про пессимиста и оптимиста? Пессимист говорит: «Хуже быть не может». А оптимист отвечает: «Может». – Он засмеялся и ушел в комнату…

Игорь налил себе еще водки, выпил, встал и подошел к Блохе с Соней:

– Уступи законному владельцу, – он перехватил Соню. Она положила руки ему на плечи, глядя в сторону. Игорь упорно пытался поймать ее взгляд, потом вдруг сорвал с места и закружил в вальсе, все быстрее и быстрее.

Вокруг засмеялись и захлопали, танцующие пары расступались перед ними, кто-то едва успел убрать стул с их пути. Игорь все шире кружил по залу и наконец влетел с Соней в дверь своей темной комнаты и здесь начал торопливо целовать ее в губы, в плечи.

– Не надо, Игорь… – Соня отводила лицо, потом с трудом отстранила его от себя. – Не здесь и не сейчас, хорошо?

– Пошли все к черту! Давай улетим вдвоем, просто сядем в самолет и улетим!

– Ты пугаешь меня, Игорь.

– Ты меня совсем не любишь? Безнадежно?

– Я тебя очень люблю, – мягко сказала Соня. – Только не пей больше сегодня, я тебя умоляю!..

А в прихожей маленькая девочка примеряла Сонину шляпку перед зеркалом. Шляпка съезжала ей на глаза, и она придерживала ее двумя руками. Мальчишка рядом смотрел на нее влюбленными глазами.

– Я буду как будто Соня, а ты как будто Игорь. И я на тебе как будто женюсь, – распорядилась девчонка. – Теперь показывай, как ты меня любишь, – она подняла к нему сжатые губы.

Мальчишка неуверенно помедлил, наклонился под шляпку и чмокнул ее в щеку.

– Не так, – досадливо сказала девчонка. – Ты же видел! Если по-настоящему любишь, надо в губы!

Они коснулись друг друга плотно сжатыми губами. Девчонка при этом косила глаза в зеркало…

– Тебе министр не нравится? – гремел тамада за столом. – Давай снимем министра! Но где ты другого найдешь? Этот хоть и дурак, но по крайней мере не лезет с ценными указаниями…

– Это очень просто, – объясняла Таня кому-то. – Вот так под головку его держите… – она положила на руку пупса в распашонке…

Богуславский вышел на кухню, где курил в одиночестве Блохин.

– Ну… Как живешь? – спросил он.

– По-прежнему. Это ты – все выше, выше и выше. С земли уже и не видно, – он протянул сигареты.

– Бросил, – покачал головой тот. – Врачи заставили. Сердце уже ни к черту.

Они помолчали. Вошла Инна Михайловна.

– Секреты?

– Да нет. О жизни говорим.

– Опять втроем, – улыбнулась Инна Михайловна. – Сколько лет вместе не собирались? Лет десять?

– Четырнадцать. С шестьдесят восьмого.

– Да…

– А помните, вон там сидели? Ну, когда на стройку приехали посмотреть! – указала она в окно. – Здесь пустырь еще был, котлованы только. Мечтали, как в этих домах будем жить…

– А, когда эти герои на кран полезли? – засмеялся Блохин.

– Ой, не вспоминай! – замахала руками Инна Михайловна. – Я недавно вспомнила – сердце зашлось, полдня руки дрожали! И ведь так и не знаю, кому в дурную голову, – она ожесточенно постучала кулаком в лоб, – такая мысль пришла! Сейчас узнала бы – выдрала бы, не посмотрела, что взрослые уже!

– Давайте за те времена, – Богуславский налил три рюмки. – Вот странно, вроде все исполнилось, о чем мечтал, а оттуда, – кивнул он за окно, – все другим представлялось, светлее…

Они чокнулись и выпили.

– Борь, а гитара твоя цела еще? – загорелась Инна Михайловна.

– У Игоря в комнате где-то, не найду сейчас. Давай так, – они обнялись втроем, голова к голове, и негромко начали, глядя друг на друга, улыбаясь:

 
Заправлены в планшеты космические карты,
И штурман уточняет в последний раз маршрут,
 

и громче:

 
Давайте-ка, ребята, присядем перед стартом,
У нас еще в запасе четырнадцать минут!..
 

В комнате затихли разговоры. Тамада взмахнул руками, и все подхватили:

 
Я верю, друзья, караваны ракет Помчатся вперед, от звезды до звезды!
На пыльных тропинках далеких планет Останутся наши следы!
 

Незаметно вошел Мишка, сел рядом с Таней, переглянулся с Соней и Блохой и утвердительно кивнул. Все трое посмотрели на пьяного Игоря.

– Надо ехать, – сказал Блоха.

– Вот только не надо смотреть на меня скорбно, как на покойника, – сказал Игорь. – Я в порядке. И в конце концов, имею право…

– Борис Аркадьевич, – негромко позвала Соня. Тот подошел. – Мы поедем, завтра рано вставать.

Гости забеспокоились. Богуславский поднял руки:

– Спокойно, товарищи! Сейчас провожаем молодых – у них был трудный день, а утром они улетают в Сочи. Собственно, они свое дело сделали и могут отдыхать, а мы продолжаем наш праздник. И завтра тоже всех ждем!..

Родители вышли проводить до машины, остальные столпились на балконе.

– Зашел бы как-нибудь, – просительно сказал Блохин, пожимая руку сыну.

– Зайду, когда вернемся.

Соня расцеловалась с матерью.

– Поехали, – шепнула она Блохе. – Не на себе же я Игоря домой потащу!

Блоха пожал руку Мишке:

– Пораньше подъезжай.

Тот спокойно кивнул и пошел с Таней к своему дому.

Соня, придерживая пышную юбку, села в машину рядом с Игорем. Блоха передал ей пупса и сел впереди.

– Я заеду за вами ровно в восемь, – сказал Богуславский. – Надеюсь, вы уже будете в готовности номер один. Ну, счастливо!

Он захлопнул дверцу, и машина отъехала.

Соня вошла в квартиру и устало села в кресло.

– Любимая жена, верный друг – что еще нужно для счастья! – сказал Игорь. – А, я знаю, чего еще не хватает для счастья… – Он, покачиваясь, направился в другую комнату.

– Господи, я думала, это никогда не кончится… – сказала Соня.

– А по-моему, здорово было! – бодро ответил Блоха. – Мне понравилось.

– Тебя бы на мое место.

– Не знаю, буду ли я когда-нибудь женихом, но уж невестой точно никогда не буду…

Раздался оглушительный хлопок, Соня вздрогнула всем телом. Игорь, смеясь, стоял в дверях с бутылкой шампанского.

– А где у нас бокалы?

– Да перестань же ты пить, в конце концов! – истерически крикнула Соня.

Блоха молча отнял у него шампанское и поставил на подоконник.

– Все в порядке. Завтра буду как стеклышко, – Игорь развел руками.

В комнате воцарилось молчание: Соня в кресле водила крестиком по губам. Блоха сидел напротив на диване, Игорь привалился плечом к двери.

– Милиционер родился, – глубокомысленно сказал он.

Опять молчание.

– Так мы с вами нарожаем целый полк милиционеров, – сказал наконец Игорь. – Ну что ж, я чувствую, что я тут лишний… Не слышу возражений… Тогда позвольте еще раз поздравить вас с днем моего законного бракосочетания и откланяться. Спокойной ночи, любимая. – Он поцеловал Соню, повернулся было к Блохе, махнул рукой и ушел в другую комнату.