Текст книги "О чем молчат фигуры"
Автор книги: Юрий Авербах
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 26 страниц)
«Лучинский сунул мне номер „Известий“ с обзором, сплошь затушеванный красным и синим карандашом, и неожиданно спросил: „Неужели у вас нет других авторов?“»
Напомним, что обозревателем «Известий» во время того матча был гроссмейстер Давид Бронштейн.
«Я прикинулся „непонятливым“, – пишет Шмыгановский. – Это же выдающийся шахматист, специалист!
Лучинский схватил газету: „Перчатку, брошенную чемпионом мира, поднял претендент“. Ну зачем, товарищи, так писать? Возносят тут друг друга!»
Затем досталось «Комсомолке», напечатавшей большое интервью с матерью Каспарова: причем тут мать? Зачем разжигать страсти?
Запомнился его заключительный монолог, фальшивый, как и весь «разнос».
– Товарищи, вы понимаете: мы не военная организация. Может, у кого-то есть другие мнения – высказывайтесь!
Он обвел нас взглядом, помолчал немного и жестко произнес:
– Ну, в общем так. То, что вы здесь услышали, – коллективное мнение ЦК КПСС.
В качестве подготовки к новому матчу Каспаров отправился в ФРГ, чтобы сыграть небольшой тренировочный матч с Р. Хюбнером. Матч этот он выиграл со счетом 4,5:1,5. А затем дал интервью западногерманскому журналу «Spiegel», в котором изложил свою точку зрения на то, как был остановлен матч, и на роль, которую сыграл в этом Кампоманес.
Как писал позднее Каспаров: «Интервью было единственной возможностью все открыть миру и тем самым пресечь все попытки сорвать сентябрьский матч». Однако подобное интервью, данное без разрешения так называемых компетентных органов, в данном случае Спорткомитета, как раз и могло привести к санкциям по отношению к нему и даже к срыву матча. Достаточно только вспомнить историю с Корчным.
Для обсуждения этого вопроса было назначено внеочередное заседание Президиума Шахматной федерации СССР, затем, без объяснения причин, оно было перенесено.
В то же время, как писал Каспаров: «Я обратился к руководству своей республики, и оно без колебаний согласилось помочь. Но вскоре выяснилось, что на сей раз необходима более мощная политическая поддержка, чем раньше. К счастью, после Апрельского пленума ЦК партии к руководству пришли новые люди. Мы обратились к А. Н. Яковлеву, заменившему в тот момент Стукалина на посту заведующего отделом пропаганды ЦК КПСС. Когда Яковлеву изложили суть проблемы, он сказал: „Матч должен состояться“. Коротко и ясно…»
Каспаров прибыл на заседание Президиума федерации с мощной поддержкой: его сопровождали председатель Шахматной федерации Азербайджана Н. Ахундов и руководитель его команды на первенстве мира Ю. Мамедов.
Когда началось обсуждение, с резкой критикой Каспарова выступил секретарь Юрмальского райкома партии А. Новицкий. Его поддержал Батуринский.
И здесь слово взял Е. Питовранов, который, видимо, был в курсе произошедших событий.
– Почему мы вообще должны рассматривать этот вопрос? – сказал он. – Каспаров – член партии, пусть его первичная организация и обсуждает его поведение. Причем здесь федерация?
Точку зрения Питовранова поддержало большинство членов Президиума. Вопрос о санкциях даже не был поставлен, Каспарова пожурили и вынесли рекомендацию нашим гроссмейстерам интервью западной печати не давать.
Через шесть месяцев, в сентябре 1975 года, как и было запланировано, начался второй матч. Поначалу и на него Кампоманес утвердил ту же судейскую коллегию, что была на первом. Однако Каспаров отвел Глигорича, полагая, что тот, будучи арбитром, да еще главным не должен был принимать участия в тайных переговорах между соперниками. Тогда Карпов объявил, что отводит меня. Вскоре от Кампоманеса пришло официальное письмо. В нем он просил, чтобы я сам подал в отставку и тем самым разрядил обстановку. Требуемое прошение об отставке было послано в ФИДЕ. А вскоре Е. Гик, один из приближенных чемпиона мира, мне передал, что чемпион мира ничего против меня не имеет, но так было надо!
Ну что ж, надо так надо, хотя ощущать себя пешкой, которую бесцеремонно переставляют с места на место, не очень приятно…
За вторым матчем двух «К» после этой метаморфозы мне довелось наблюдать не со сцены, а из пресс-бюро соревнования: вместе с гроссмейстером Таймановым мы готовили книгу о двух матчах.
Мне кажется, что и во втором поединке чемпион мира имел лучшие шансы, но он не сумел их использовать. И главной причиной была недооценка соперника. Он все еще не понимал, что перед ним уже не тот бакинский юнец, с которым он играл первый матч, а закаленный в горниле борьбы боец, получивший хорошую тренировку в первом матче.
Кстати, на старте чемпион получил серьезное предупреждение. Он проиграл первую же партию, в то время как в прерванном матче это произошло только в 32-й встрече. Да и во второй, головоломной партии он был на волосок от поражения.
Однако, выиграв в хорошем стиле две партии подряд (четвертую и пятую), Карпов захватил лидерство и, видимо, посчитал неудачу на старте не более чем досадной случайностью.
А между тем история не повторялась – несмотря на все дальнейшие попытки чемпиона развить успех, это ему не удалось: соперник бился с большим упорством. И стоило только Карпову допустить тактическую оплошность в одиннадцатой партии, как Каспаров моментально ее использовал и сравнял счет.
Вторая половина соревнования проходила с игровым перевесом у претендента. Он с блеском победил в шестнадцатой партии, а выиграв девятнадцатую встречу, увеличил разрыв до двух очков.
В этой критической ситуации чемпион мира проявил свои исключительные боевые качества. Победив в двадцать второй партии, он свел перевес соперника до минимума.
Финал матча получился зрелищным и исключительно драматичным. Все должно было решиться в последней, двадцать четвертой встрече. Чтобы завоевать высший шахматный титул Каспарову, достаточно было свести партию вничью. Карпову, чтобы остаться чемпионом, нужна была только победа. После сорока восьми партий первого матча и двадцати трех второго судьба шахматной короны решалась в одной-единственной встрече!
Эту партию соперники провели бескомпромиссно, исключительно по-боевому. Карпов в один момент мог форсировать ничью троекратным повторением позиции, что было наиболее правомерно с точки зрения логики игры. Однако законы борьбы диктовали иное, ведь ничья приводила к поражению в матче, и он принял мужественное решение продолжать борьбу. В возникших осложнениях Каспаров перехватил инициативу и победил. Таким образом, матч завершился в его пользу со счетом 13:11. Бакинец стал тринадцатым чемпионом мира, самым молодым в более чем столетней истории борьбы за шахматную корону.
Однако состояние эйфории, охватившее Каспарова по случаю завоевания им высшего шахматного титула, длилось недолго. Менее чем через месяц Карпов объявил, что намерен воспользоваться своим правом на матч-реванш.
Здесь нам придется вернуться к конгрессу ФИДЕ, состоявшемуся в Граце буквально за несколько дней до начала второго поединка двух «К». Дело в том, что их затянувшееся противоборство привело к тому, что матчи претендентов уже следующего цикла розыгрыша первенства мира «наезжали» на продолжавшийся спор Карпова и Каспарова. Поэтому конгресс принял с виду логичное решение начать матч-реванш возможно быстрее, не позже февраля – апреля следующего года. В этом случае, если Карпов проиграет, он успевал сразиться с победителем финального матча претендентов уже нового цикла. А ведь в правилах матчей претендентов было записано совсем другое – экс-чемпион включается в соревнование претендентов и начинает борьбу с четвертьфинального матча. Можно предположить, что, чувствуя свою вину перед Карповым за изменение условий прекращения первого матча, Кампоманес в Граце как бы «вернул должок», но почтенные конгрессмены не могли не понимать, что их решение дает Карпову слишком большие привилегии. В самом деле, при ничейном исходе матча он, как чемпион, сохранял свое звание, в случае проигрыша имел право на матч-реванш и, наконец, в случае проигрыша матча-реванша получил право выступить сразу в суперфинальном матче претендентов.
Я уже не говорю, что это решение было несправедливо по отношению к Каспарову. Став чемпионом, он получал это звание не на год, как, например, было со Смысловым и Талем, а всего лишь на три месяца. Несправедливо оно и по отношению к претендентам – Р. Ваганяну, А. Соколову, Я. Тимману и Юсупову.
Когда Каспаров стал чемпионом, он пытался протестовать против самой идеи матча-реванша и предложил вместо него провести матч-турнир трех: чемпиона, экс-чемпиона и победителя финального матча претендентов, что легко позволяло решить вопрос совмещения циклов и, кстати, соответствовало предложениям Ботвинника, высказанным им еще в 1949 году. Однако Карпов отверг это предложение.
Тогда Каспаров заявил, что в указанный ФИДЕ срок он за доску не сядет. Назревал новый конфликт…
На состоявшемся заседании Президиума федерации Севастьянов пытался давить на чемпиона мира, в то время как члены Президиума четко разделились на две группы: одна была за Каспарова, другая – за Карпова. И в этой сложной ситуации неожиданный выход нашла занимавшая нейтральную позицию Тихомирова. Она предложила посадить Каспарова и Карпова в отдельную комнату, чтобы они выработали совместное решение, когда начать матч.
Был объявлен перерыв. Соперники удалились и через некоторое время принесли подписанный ими обоими документ, что матч-реванш не может состояться раньше июля. Соглашение подписал и Севастьянов, после чего оно было единогласно поддержано всеми членами Президиума федерации.
Мне не хочется вдаваться в детали дальнейших событий, тем более, что я в них не участвовал. Скажу только, что в конце концов Кампоманес согласился, чтобы матч-реванш начался в июле. Было определено, что первая половина его пройдет в Лондоне, вторая – в Ленинграде.
Противостояние продолжается
Матч-реванш проходил не менее драматично, чем предыдущий поединок. На старте партнеры обменялись ударами – после трех ничьих Каспаров выиграл четвертую партию, но проиграл пятую. Затем после двух ничьих выиграл восьмую встречу и захватил лидерство. В итоге лондонская половина соревнования завершилась со счетом 6,5:5,5 в пользу чемпиона мира.
Следует отметить, что матч за шахматную корону впервые проводился в Лондоне и вызвал небывалый интерес. Зрительный зал всегда был переполнен, а в один из туров в парке напротив отеля, где проходила игра, пришлось выставить большую демонстрационную доску, чтобы любители шахмат, не сумевшие купить билеты, могли следить за игрой. Открывала матч сама премьер-министр Маргарет Тэтчер, а на закрытии почетным гостем был предыдущий премьер-министр Джеймс Каллаган.
Ленинградскую половину соревнования открывал мэр Ленинграда Владимир Ходырев.
После того, как Каспаров выиграл четырнадцатую и шестнадцатую партии, казалось, что все ясно, но затем он проиграл три партии подряд, и счет сравнялся. Теперь все решал финиш. Каспарову удалось выиграть двадцать вторую встречу, а две последние свести вничью. В итоге он успешно защитил свой титул – 12,5:11,5.
После этого Каспаров занялся тем, что попытался сместить Севастьянова с поста президента нашей федерации, как занимавшего слишком уж прокарповскую позицию, тем более, что предстоял перевыборный пленум.
Хотя и не без скрипа руководство Спорткомитета согласилось на замену космонавта ответственным работником ЦК партии Александром Чикваидзе.
Могу засвидетельствовать, что в середине 70-х годов Чикваидзе был председателем Шахматной федерации Грузии и немало способствовал развитию шахмат в этой республике. В свою очередь руководители Спорткомитета просили Каспарова не препятствовать избранию Севастьянова почетным президентом федерации.
Добившись смены президента в нашей федерации, чемпион мира решил попробовать сместить и Кампоманеса, тем более, что проходивший одновременно с Олимпиадой в Дубае конгресс был перевыборным. Конкурировал с филиппинцем молодой президент шахматной федерации Бразилии Линкольн Лусена. Каспаров, поддержанный рядом молодых представителей европейских стран, стал энергично агитировать за бразильца. Однако вся беда заключалась в том, что у Лусены практически не было никаких шансов в борьбе с Кампоманесом. Во-первых, он ничем еще себя не проявил, его просто мало знали, в то время как Кампоманес работал в ФИДЕ более четверти века, прошел через все административные ступеньки этой организации, начиная от делегата Филиппин и кончая президентом, и, что греха таить, пользовался большим авторитетом, особенно среди представителей развивающихся стран.
Во-вторых, организаторы Олимпиады, а с ними и все арабские страны были горой за Кампоманеса. Ведь именно он уговорил представителя Израиля в ФИДЕ не протестовать против выбора Дубай местом для Олимпиады и конгресса, хотя было известно, что израильтяне не смогут туда приехать. В-третьих, что тоже немаловажно, наша федерация открыто объявила о поддержке Кампоманеса. Однако и этого мало: я подозреваю, что команды ряда развивающихся стран, приехавшие на Олимпиаду за счет арабов, обязаны были поддержать филиппинца.
Так или иначе, но борьбы на выборах не получилось: еще до голосования Лусена снял свою кандидатуру. Это было поражение не только Лусены, но, и чемпиона мира, а также поддерживающих его европейских федераций. А Кампоманес максимально использовал момент своего торжества. Впервые в истории ФИДЕ он стал платным президентом!
Проиграв борьбу в ФИДЕ, Каспаров собрал у себя в номере ведущих шахматистов мира и предложил создать организацию, которая бы их объединяла, а также защищала их права. Была выработана программа действий и создан временный совет. Его председателем избрали самого Каспарова, а заместителями Карпова и Тиммана.
Уже в феврале 1987 года новая международная ассоциация была соответствующим образом оформлена и начала действовать. Ее членами стали около трехсот гроссмейстеров.
Главными мероприятиями, которые провела ассоциация, были шесть турниров на Кубок мира с высокими призами. В них приняла участие вся шахматная элита. Кроме этого ассоциация организовала несколько отборочных соревнований для шахматистов менее высокого ранга.
Между тем весной 1987 года в Линаресе прошел суперфинальный матч Карпов – А. Соколов. Он закончился досрочной победой экс-чемпиона мира со счетом 7,5:3,5, а уже осенью Каспаров и Карпов встретились в матче в четвертый раз. Соревнование проходило в Севилье и, как и предыдущие поединки, завершилась драматическим финалом (по иронии судьбы игра проходила в театре имени основателя испанской драмы Лопе де Вега). Долгое время соперники шли, как говорят «очко в очко» – Карпов выиграл вторую партию, но проиграл четвертую, выиграл пятую, но проиграл восьмую, а затем еще и одиннадцатую. Впрочем, и чемпион мира лидировал не очень долго: выиграв шестнадцатую партию, Карпов сравнял счет. Результативными оказались две последние партии. Выиграв двадцать третью встречу, экс-чемпион мира создал ситуацию, обратную той, которая была в их втором матче. Чтобы вернуть себе высший шахматный титул, ему достаточно было свести партию вничью, в то время как Каспарова устраивала только победа. Он сумел выиграть, счет стал 12:12 и сохранил свой титул.
Еще никому в истории шахмат корона чемпиона не доставалась в столь жестокой и продолжительной борьбе: за четыре года Гарри сыграл четыре матча с предыдущим чемпионом. Только после Севильи он мог вздохнуть спокойно: следующий поединок за шахматную корону должен был состояться через три года.
Однако, как выяснилось, это не значило, что противостояние двух «К» закончилось. Оно продолжалось и, можно сказать, приняло хронический характер, то затихая, то разрастаясь. Причем немалую лепту в него вносили журналисты, ярые поклонники двух выдающихся шахматистов современности. Так, например, у нас в журнале «Шахматы в СССР» после матча в Севилье Каспаров был назван трехкратным чемпионом мира. В самом деле, во втором матче он завоевал это звание, а в последующих двух его защитил. Это не понравилось замредактора журнала «64» Рошалю. Мгновенно последовала резкая отповедь – по его мнению, матч на первенство мира и матч-реванш – это, по существу, одно соревнование, а из этого следует, что Каспаров только двукратный чемпион. Мне кажется, что в возникшем противостоянии в значительной степени виновато и руководство Спорткомитета, искусственно подогревавшее разногласия.
Это особенно ярко проявилось в 55-м, одном из последних чемпионатов страны в Москве в 1988 году, закончившимся беспрецедентным скандалом. В нем впервые (после четырех поединков за шахматную корону) Каспаров и Карпов боролись за золотую медаль чемпиона СССР. Как ожидалось, они и вышли победителями, набрав одинаковое число очков.
В этом случае, согласно регламенту, им предстояло сыграть короткий матч из четырех партий. Казалось бы все так просто? Ан нет! В регламенте, который подготовило Управление шахмат Спорткомитета, по недосмотру не указали, как быть, если и эти четыре партии не выявят победителя?
Этот вопрос задали судьям еще на открытии турнира, но ответ на него был получен только через несколько туров, когда борьба была уже в полном разгаре. Появилось дополнение к регламенту, подписанное начальником Управления шахмат Крогиусом и завизированное зампредом Спорткомитета Гаврилиным. В нем сообщалось, что в случае ничейного результата дополнительного матча игра будет продолжаться до первой победы!
А ведь это не дополнение, а изменение правил, что в ходе соревнования совершенно недопустимо. В решении этого вопроса следовало полагаться на прецеденты, когда дополнительные соревнования в чемпионатах страны заканчивались вничью. Так в 45-м первенстве СССР 1977 года матч между Б. Гулько и И. Дорфманом завершился ничьей (3:3), и звание чемпиона присвоили обоим соперникам. А в 52-м первенстве в 1985 году, когда первое место разделили В. Гавриков, М. Гуревич и А. Чернин, и последовавший матч-турнир не выявил победителя, чемпионом посчитали Гуревича имевшего лучший коэффициент в самом чемпионате.
Я полагаю, что здесь вовсе не нужно было «изобретать велосипед», а в случае ничейного матча золотую медаль следовало выдать обоим соперникам.
Что же произошло дальше? Когда так называемое дополнение сообщили участникам, то против него выступил Карпов, но свое возражение он высказал лишь устно, хотя, строго по правилам, ему следовало выразить несогласие в письменной форме. И это должны были ему подсказать судьи соревнования.
Итак, оплошность Спорткомитета, а затем и спорное его решение осложнили ситуацию, но все можно было исправить, если бы судейская коллегия, которую, по-моему, первый раз в своей жизни возглавил патриарх наших шахмат Михаил Ботвинник и в которую входил ряд весьма уважаемых арбитров, вовремя почувствовала опасность. Однако, полагаясь, видимо, на авторитет Ботвинника, они решили, что проблема утрясется сама собой. Когда турнир окончился, на его закрытии Ботвинник провел дополнительную жеребьевку победителей предстоящего матча. В первой партии Карпову выпало играть белыми. И тут он объявил, что согласен играть лишь четыре партии, как это было предусмотрено до начала турнира. А Каспаров тут же заявил, что он согласен с дополнением и готов играть до первой победы.
С правовой точки зрения позиция чемпиона мира была безукоризненной: он согласился подчиниться спорному решению Спорткомитета, а устный протест Карпова, даже если он был справедлив, не избавлял его от необходимости подчиниться решению и начать игру.
На следующий день зрители, заполнившие зал Совинцентра, где проходил турнир и должен был начаться матч, не увидели на сцене ни участников, ни столика с шахматными часами. Матч окончился, так и не начавшись!
Как выяснилось, после встречи Ботвинника с Гаврилиным судейская коллегия сложила свои полномочия, и зампред Спорткомитета дал устное указание поединок отменить. На состоявшейся вместо партии пресс-конференции зрителям объявили решение Спорткомитета: «ввиду непримиримых разногласий» между соперниками игра не состоится, а вопрос о матче будет вынесен на заседание Президиума шахматной федерации. Ход был типичным для чиновников Спорткомитета – сначала, ни с кем не посоветовавшись, наломали дров, а затем стали прикрываться федерацией.
Президиум собрался только через две недели. На нем соперники отсутствовали. Не было и меня: выполняя задание Управления шахмат, я проводил в Сухуми семинар для шахматистов развивающихся стран. Правда, меня пытались вызвать в Москву, но я предпочел не ввязываться в эту мешанину.
Большинством голосов Президиум федерации проголосовал за матч. Было даже принято специальное постановление, в котором обращалось внимание «на отказ победителей чемпионата проявить добрую волю, не накалять конфликтную ситуацию, пойти навстречу друг другу и общественному мнению!»
Однако время для проведения матча было уже упущено, впереди маячила очередная Олимпиада, затем другие соревнования. В конце концов золотые медали чемпиона страны вручили обоим соперникам. Конечно, все это можно было сделать гораздо раньше, без излишней нервотрепки, тем более, что произошедшие события вызвали резкую критику в средствах массовой информации и нанесли урон престижу шахмат.
А еще одним итогом, причем итогом печальным, явилось то, что вконец испортились отношения между Ботвинником и его любимым учеником Гарри Каспаровым.
Еще во время турнира стало известно, что президент федерации Чикваидзе подал в отставку: его назначили послом СССР в Нидерландах. В октябре, воспользовавшись отсутствием чемпиона мира в Москве, Спорткомитет поспешно провел внеочередной пленум федерации, на котором президентом вновь оказался избран Севастьянов. Этим Спорткомитет еще раз показал, как мало он считается с мнением чемпиона мира. В новый состав Президиума вошел ряд сторонников экс-чемпиона мира, в том числе Рошаль. По предложению Севастьянова он возглавил комиссию по пропаганде.
Здесь необходимо небольшое отступление, чтобы вспомнить, что происходило в 1988 году в стране. Началась перестройка, утверждалась гласность, делались попытки борьбы с бюрократизмом. Журнал «Шахматы в СССР» не мог стоять в стороне от проходивших событий. У нас появились острые статьи с критикой недостатков в работе Управления шахмат и его начальника Крогиуса. Молодые гроссмейстеры А. Юсупов, Л. Псахис, Е. Свешников, Ю. Разуваев обвинили его в бюрократизме, в пренебрежении к мнению ведущих шахматистов страны, в том, что многие вопросы решаются им келейно. Все это было чистой правдой. Выступивший на внеочередном пленуме федерации Гаврил ин публично признал, что критика в адрес управления на 99 % справедлива. Тем не менее, против меня как главного редактора журнала немедленно были приняты меры воздействия – несмотря на то, что документы на мою поездку на конгресс ФИДЕ были оформлены (я был председателем одной из комиссий и должен был отчитываться о ее работе), Спорткомитет немедленно «снял меня с пробега».
Не могу умолчать о чрезвычайно мелком вопросе, поднятом на одном из первых заседаний нового Президиума федерации. Готовя для публикаций итоговую таблицу чемпионата страны, сотрудник редакции нашего журнала поставил на первой строчке Каспарова, а на второй Карпова. Он исходил из того, что у чемпиона мира оказался лучший коэффициент. К тому же, согласно регламенту, третье место при дележе определялось по коэффициенту.
Скажу сразу, что в тогдашнем Шахматном кодексе никаких указаний по этому поводу не было. Никаких традиций ни у нас в журнале, ни в руководимом Карповым «64» также не существовало. Иногда, в случае дележа, участников расставляли по коэффициенту, иногда – по алфавиту. А в нашем случае, если бы соперников расставили по алфавиту, то из-за разницы в третьей букве («р» против «с») первую строку занял бы Карпов. Не знаю, по каким соображениям, но судейская коллегия чемпионата так и сделала. Ущемленный тем, что у нас в журнале таблица чемпионата оказалась составленной не по алфавиту и он оказался во второй строчке, Карпов подал официальное заявление в Президиум федерации. В нем он обвинил меня в злом умысле и потребовал «официально исправить допущенные искажения».
Когда в повестке дня Президиума дошли до пункта «разное», Севастьянов зачитал письмо экс-чемпиона мира и суровым тоном потребовал от меня объяснений.
Я сказал, если Карпов действительно считает себя ущемленным, то мы можем еще раз напечатать таблицу чемпионата в том виде, в котором она ему больше нравится. Однако по техническим причинам это можно будет сделать только через два месяца, когда читатели уже забудут о турнире. На этом вопрос был закрыт.
Представьте себе мое удивление, когда ответственный секретарь федерации, являющийся одновременно работником Управления шахмат М. Архангельский принес мне для ознакомления выписку из официального протокола заседания. Там в разделе «Постановили» было сказано следующее:
1. Признать справедливой постановку вопроса о том, что официальный орган Федерации должен публиковать только официальные таблицы чемпионатов страны, утвержденные судейской коллегией и Президиумом федерации.
2. Предложить заместителю председателя Шахматной федерации СССР, главному редактору журнала «Шахматы в СССР» Ю. Л. Авербаху принести извинения А. Е. Карпову и исправить допущенные искажения на страницах журнала.
Пришлось и мне обратиться в Президиум федерации с заявлением. В нем я утверждал, что никаких постановлений по поднятому Карповым вопросу не принималось, и предлагал, чтобы впредь текст протокола заседаний Президиума утверждался его членами, поскольку данный случай показывает, что допускается преднамеренное или непреднамеренное искажение того, что было сказано или записано.
Извиняться мне тоже не пришлось. Больше этот вопрос на Президиуме не поднимался.
Позиция Спорткомитета и нового состава Президиума федерации, возглавляемого Севастьяновым, особенно ярко проявилась в истории с благотворительным матчем сборной СССР против остального мира. Это соревнование не по классическим, а по быстрым шахматам (15 минут на партию каждому участнику) было организовано по инициативе Каспарова под эгидой ЮНИСЕФ – детского фонда ООН и прошло в декабре 1988 года в Мадриде. Весь сбор от него, составивший 160 тысяч долларов, был передан Детскому фонду имени Ленина и ЮНИСЕФ. Правда, в связи с землетрясением в Армении, гроссмейстеры просили половину средств направить для оказания помощи его жертвам.
По случаю этого мероприятия Шахматная федерация СССР выступила с официальным заявлением. Вы думаете, она поддержала благородный почин? Как бы не так! Сквозь зубы отметив благотворительные цели матча, Шахматная федерация отмежевалась от него, заявив: «К указанным мероприятиям в Мадриде она никакого отношения не имеет, а группа советских гроссмейстеров, участвующая в матче, ни формально, ни по существу не может рассматриваться как сборная команда СССР». И это о Каспарове, Белявском, Псахисе, Гуревиче, Долматове, Соколове, Чернине и Азмайпарашвили!
Чем же была вызвана такая реакция федерации?
Дело в том, что поездка в Испанию оформлялась не через Спорткомитет, и потеря монополии на выезды пришлась спортивному руководству не по вкусу. Что же касается Управления шахмат и федерации, то они послушно и безоговорочно заняли сторону Спорткомитета, фактически выставив себя на посмешище.
Одновременно с матчем в Мадриде прошел семинар, посвященный различным проблемам шахмат. Меня пригласили там выступить, принять участие в дискуссиях и изложить мою гипотезу о том, как возникли шахматы.
За эту поездку я был «удостоен» критических замечаний в газете «Правда». Шахматный обозреватель газеты гроссмейстер Алексей Суэтин, кстати, мой давнишний соратник и приятель, так сообщал читателям о ней: «Поездка (в Мадрид. – Ю. А.)готовилась без ведома Шахматной федерации и Управления шахмат Госкомспорта СССР, хотя в составе делегации оказался… заместитель председателя федерации гроссмейстер Ю. Авербах, поехавший в Испанию в качестве лектора…»
В этом абзаце, за исключением самого факта поездки, нет ни слова правды. Тогдашний председатель Госкомспорта М. Грамов был членом правления детского фонда, и руководство фонда своевременно и в письменной форме его об этом мероприятии проинформировало. И начальник Управления шахмат, одновременно первый заместитель председателя федерации Крогиус обязан был это знать. А лектором меня обозвали, чтобы подчеркнуть мою якобы материальную заинтересованность в поездке, хотя она тоже носила благотворительный характер. Что же касается Суэтина, то я прервал с ним всякие отношения. Лишь через пару лет он признался, что этот абзац обо мне ему вписали, после чего мы помирились.
Президентом федерации Севастьянов пробыл лишь год. В декабре 1989 года состоялся съезд шахматистов страны. На нем конкуренцию с Севастьяновым успешно выдержал В. Попов – министр жилищно-коммунального хозяйства РСФСР. Ему суждено было стать последним президентом Шахматной федерации Советского Союза. Она получила большую самостоятельность. Вскоре Управление шахмат при Госкомспорте было вообще ликвидировано. Вместо него создали генеральную дирекцию, но уже при федерации. А Крогиуса благополучно отправили на пенсию…
Прежде чем распрощаться с Крогиусом, попробуем оценить итоги его деятельности на посту начальника Управления шахмат Госкомспорта СССР. До того, как он стал начальством, у меня с ним были неплохие отношения. Мы не раз играли вместе в турнирах, в одном из чемпионатов страны он был моим тренером. Когда Крогиус стал начальником, на правах старшего я объяснил ему:
– Коля! Твоя главная задача – защищать интересы шахмат и шахматистов в Спорткомитете.
К сожалению, все получилось с точностью до наоборот: для него главным было хорошо выглядеть перед начальством.
– Я – чиновник! – обычно заявлял он, – и обязан строго выполнять указания руководства.
А уж о попытках их оспаривать не могло быть и речи. Доктор психологических наук, в жизни он оказался психологом неважным и не умел ладить с гроссмейстерами, особенно молодыми. Молодежь неоднократно жаловалась на него. Стоило кому-нибудь из них к нему обратиться за чем-нибудь, его первая реакция, как правило, была негативной, и требовалось немало усилий, чтобы добиться положительного решения.
Однажды его разговор с гроссмейстером Свешниковым принял столь резкий характер, что Крогиус пригрозил вызвать милицию.
Я уже не говорю о том, что в споре двух «К», ориентируясь на Севастьянова, Николай Владимирович сразу же встал на сторону Карпова. Достаточно только вспомнить слова, сказанные им еще юному бакинцу:
