Текст книги "О чем молчат фигуры"
Автор книги: Юрий Авербах
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 26 страниц)
Первые шаги
В начале 1920 года Александр Ильин-Женевский, известный шахматист еще со времен его дореволюционной эмиграции в Швейцарии, начал работать в Главном управлении всевобуча (то есть всеобщего военного обучения) и вскоре был назначен комиссаром. Участвуя вместе со специалистами по физической культуре в разработке программ по допризывной подготовке, он предложил включить в них изучение шахмат. Как он сам рассказывал, на эту мысль его навело то, что, говоря о спорте, эти специалисты утверждали, что он вырабатывает в человеке качества, чрезвычайно важные для бойца. А ведь шахматы, даже больше, чем иные виды спорта, вырабатывают в человеке смелость, находчивость, хладнокровие, волю и, чего нет в спорте, развивают в нем стратегические способности. Это предложение было принято и утверждено главным начальником всевобуча Николаем Подвойским. По всем территориальным округам было разослано распоряжение о культивировании шахмат и о содействии в организации шахматных кружков. Одновременно в издаваемом Главным управлением всевобуча журнале «К новой армии» Ильин-Женевский открыл первый при советской власти шахматный отдел.
Начальником всевобуча Московского военного округа был в то время Василий Руссо, известный шашист и любитель шахмат. Его не надо было агитировать. На одной из конференций всевобуча он сам выступил в поддержку шахмат и шашек, и конференция приняла постановление, одобряющее новое начинание. И первое, что было сделано, – в Москве появился Центральный шахматный клуб. Здесь наряду с серьезными шахматными состязаниями стали проводиться и молниеносные турниры. Шахматная жизнь в Москве заметно оживилась. Вскоре во всевобуче стали поговаривать об организации Всероссийской спортивной олимпиады, а Ильин-Женевский предложил включить туда и шахматы. В качестве аргумента он сообщил, что в Стокгольме, на Олимпийских играх 1912 года, проходили шахматные соревнования. Предложение понравилось, и Ильин-Женевский немедленно создал организационный комитет, в который вошли кроме него Н. Григорьев, Н. Греков и будущий чемпион мира А. Алехин. Несмотря на то, что спортивная олимпиада так и не состоялась, шахматные состязания, получившие название Всероссийской шахматной олимпиады, этой группе энтузиастов осуществить удалось. Впервые в истории шахмат организация шахматных состязаний проводилась военными органами. Главной задачей было разыскать и собрать в Москве всех сильнейших шахматистов России. Для этого, если можно так сказать, провели своего рода их мобилизацию. Вот образец телеграммы, разосланной во все территориальные округа всевобуча:
«Первого октября Москве состоится шахматный турнир. Приказываю широко оповестить округ настоящем турнире. Помещение и продовольствие Москве обеспечено. Не позднее 15 сентября представить Москву Главупрвсевобуч сведения желающих участвовать турнире: имя, фамилия, адрес службы, занимаемая должность, степень незаменимости, год рождения, начало занятий шахматами, название шахматного общества, каких состязаниях участвовал, занятое место, нуждается ли Москве помещении. О допущенных участию турнире будет сообщено телеграфно. 17 августа 1920 года. № 648/1516.
Замначглавупрвсевобуча Закс».
Одновременно с подобными телеграммами был послан список сильнейших российских шахматистов, персонально приглашаемых в чемпионат. Можно себе представить удивление начальников территориальных округов, получивших подобные приказы. Однако приказ есть приказ, и в округах начали активно разыскивать шахматистов. Так в Минске обнаружили мастера А. Рабиновича, а в городке Черикове Гомельской губернии – сильного московского шахматиста Дмитрия Павлова. Найдя того или иного шахматиста, местные военные власти немедленно рапортовали в Москву, одновременно сообщая дату его отправки. Всего удалось собрать 16 участников (в том числе 5 мастеров) в главный турнир и 27 – в побочный.
Жили все участники в казармах, где и зачислялись на весьма скудное довольствие. Проблема с питанием явилась постоянной головной болью организаторов; в то время Москва жила впроголодь и в придачу к красноармейским обедам необходимо было доставать еще какое-нибудь продовольствие. Ильин-Женевский и Григорьев, одновременно принимавшие участие в главном турнире, просто разрывались на части, в то время как Алехин с началом игры устранился от каких бы то ни было организационных дел.
В середине соревнования группа участников предъявила Ильину-Женевскому, как главному организатору, своего род ультиматум:
Заявление
Участников Всероссийской шахматной олимпиады.
Ввиду значительного ухудшения продовольственного положения мы считаем необходимым заявить, что при создавшихся условиях мы не в состоянии продолжать турнир и вынуждены его прекратить с воскресенья 17 октября в случае неудовлетворения следующих требований:
1. Выдача аванса в размере 15 000 р. на человека.
2. Немедленная выдача оставшегося сыра на руки участникам.
3. Увеличение хлебного пайка или компенсирование хлеба другим способом.
4. Немедленная выдача папирос.
И подписи: П. Романовский, А. Куббель, И. Рабинович, И. Голубев, Я. Данюшевский, А. Мунд, Г. Левенфиш.
Здесь необходимы небольшие комментарии. Так 15 тысяч были на самом деле небольшой суммой: рубль в то время был сильно девальвирован. Что же касается сыра, который тогда являлся настоящим лакомством, то организаторам удалось раздобыть несколько кругов, но, видимо, его выдавали не весь сразу. Судя по тому, что турнир благополучно окончился, претензии участников были удовлетворены.
Победителем турнира, а значит, и первым чемпионом Советской России стал Алехин. Занявший второе место Петр Романовский был удостоен звания мастера. На третьем месте оказался Григорий Левенфиш. Написанный от руки аттестат, это удостоверяющий, можно увидеть сейчас в Москве, в Музее шахмат России.
Для самого Ильина-Женевского соревнование кончилось не слишком хорошо, хотя он был в числе немногих, кто сделал ничью с победителем. На финише волнения и хлопоты, связанные с турниром, подорвали его силы, он заболел и последние две партии провел лежа в постели. В итоге – дележ 9—10-го мест.
Несколько слов о ближайших поворотах в судьбе первого чемпиона Советской России. С марта 1920 года Александр Александрович начал работать переводчиком в Коминтерне, а с августа того же года стал кандидатом в члены партии. В декабре он сопровождал делегатов конгресса Коминтерна в их поездке на Урал. Именно тогда он, вероятно, сошелся со швейцарской социал-демократкой Анной Лизой Рюгг, развелся со своей первой женой и в марте 1921 года зарегистрировал второй брак. И уже в начале мая вместе с новой женой выехал за рубеж. Вряд ли замнаркома иностранных дел Карахан, давая разрешение на выезд, предполагал, что он отпускает будущего чемпиона мира. А сам Алехин, прибыв в Берлин, немедленно выпустил небольшую брошюру «Шахматная жизнь в Советской России», которая заканчивалась следующими словами: «Кажется невероятным, что на таком несолидном фундаменте (под этим Алехин подразумевает личное влияние кого-нибудь из представителей власти – любителя шахмат. – Ю. А.)можно построить что-нибудь значительное. Ныне русским шахматистам приходится уповать лишь на случайные шансы и использовать их, разумеется, как можно продуктивнее, пока не случится наконец то событие, которого русская шахматная общественность ожидает с той же горячей надеждой, что и вся честно мыслящая Россия». Брошюра Алехина была выпущена на немецком языке, небольшим тиражом и, видимо, долгое время была у нас неизвестна властям предержащим. Между тем слова Алехина ясно показывают его отношение к советской власти. Более того, на обложке брошюры он назвал себя не Алехин, а фон Алехин, как бы подчеркивая свое отнюдь не пролетарское происхождение.
Объединительный съезд
В то время как в Москве, с 1918 года ставшей столицей Советской России, шахматы начали возрождаться при помощи Всевобуча – государственной организации, в бывшей столице – Петрограде, восторжествовала частная инициатива и произошло восстановление институтов довоенного периода – сначала Шахматного собрания, а позднее, в 1923 году, – Всероссийского шахматного союза.
В этом большую роль сыграл возвратившийся из плена С. Вайнштейн. Он явился одним из инициаторов издания «Листка шахматного кружка Петрогубкоммуны», в 1922 году преобразованного в журнал «Шахматный листок». В 1923 году ему удалось провести второй Всероссийский турнир (чемпионом стал П. Романовский) и организационный съезд ВШС, на котором он был избран его председателем.
Важно отметить, что в стране наступил так называемый НЭП. Была разрешена частная коммерческая деятельность, в магазинах появились товары, произошло укрепление рубля – короче говоря, экономика страны начала заметно улучшаться. Улучшение жизни привело к повышению интереса к шахматам. Не только в Москве и Ленинграде, но и в провинции стали стихийно возникать шахматные кружки. Причем эти кружки часто создавались при профсоюзных и даже государственных клубах.
Одним из несомненных достижений РШС явилась организация гастролей экс-чемпиона мира Эм. Ласкера, первого иностранного гроссмейстера, посетившего Советскую Россию. Его выступления в Москве и Ленинграде (после смерти Ленина город на Неве был переименован в Ленинград) прошли с большим успехом. Стоит отметить, что в Москве в одном из сеансов Ласкеру противостояли ответственные партийные работники во главе с редактором газеты «Правда» Ю. Стекловым. Можно сказать, что в те годы были опробованы два пути развития шахмат. Один основанный на частной инициативе, членских взносах и пожертвованиях, второй построенный на связи с профсоюзными и государственными организациями, следовательно, на помощи государства. По первому пути пошел Ленинград, по второму – Москва, где шахматная секция была создана при МГСПС (Московском государственном совете профессиональных союзов), причем столичный шахматный актив демонстративно вышел из ВШС. Назревал серьезный конфликт.
Шахматисты огромной страны, вобравшей в себя ряд республик и с 1922 года получившей название СССР, с тревогой наблюдали за дальнейшим развитием событий. Показательна резолюция, принятая, например, съездом украинских шахматистов:
«Съезд констатирует, что взаимоотношения между Москвой и Ленинградом носят ненормальный характер и тормозят развитие шахмат в СССР. Не считая возможным входить в оценку этих взаимоотношений по существу, съезд считает настоятельно необходимым скорейшее выяснение и урегулирование их».
К счастью для советских шахмат, противоборствующие стороны нашли способ урегулировать все противоречия и объединиться. Я подробно рассказываю всю эту историю, потому что в 1992 году, после распада СССР, у нас возникла подобная ситуация. Однако она привела к расколу и нанесла большой вред и нашим и мировым шахматам. Следы этого раскола мы ощущаем до сих пор.
Однако вернемся в 1924 год. Конечно, в объединении важным фактором стало то, что в том же году был создан Высший совет физической культуры (ВСФК), в который наряду с другими видами спорта вошли и шахматы. Это означало, что они получили государственную поддержку. И тогда становится понятен восторженный пафос передовой статьи, опубликованной в «Шахматном листке» накануне объединительного съезда. Приведем две выдержки из нее: «Мы находимся сейчас накануне величайшего шахматного события, которое когда-либо знала не только Советская республика, но и вообще Россия, а с нею и весь мир. Третий Всесоюзный шахматный съезд, открывающийся 20 августа в Москве, должен положить прочное начало новой эры в развитии шахматного искусства, не только русского, но и международного».
«На этом съезде в семью пролетарской культуры будет окончательно принята в равноправные члены ее прекрасная творческая шахматная мысль. Велико значение 3-го Всесоюзного шахматного съезда! Дата 20 августа должна огненными буквами запечатлеться в истории русского шахматного искусства!»
Съезд проходил в торжественной обстановке, подчеркивающей его важность. Был избран почетный президиум, который возглавил Н. Крыленко. В него вошли из первых лиц рабоче-крестьянского государства Н. Рыков и Л. Троцкий. Сталин тогда в эту категорию не попадал.
Григорьев огласил письмо находившегося в отпуске Н. Крыленко, занимавшего пост заместителя наркома юстиции. В этом письме тот высказал свои идеи о том, как должны будут развиваться шахматы в нашей стране: «Никто не отрицает значения шахмат, и мы должны их использовать как мощное орудие интеллектуальной культуры. Мы только против того, чтобы увлечение ими переходило в культ, ибо если за пределами 64 полей не видеть ничего, то сами клетки превращаются в решетки».
«…Наш лозунг: иди с шахматами в самую гущу жизни, но не уходи с ними от жизни. И когда в каждой избе, каждой читальне шахматы будут пользоваться почетом наравне с газетами, когда на международный турнир поедет представитель рабоче-крестьянской страны – рабочий от станка, – наша цель будет достигнута, и мы получим бесспорное право на существование».
Съездом была принята важная резолюция о том, что шахматная секция при ВСФК объединяет все шахматные кружки республики Советов, и был высказан ряд пожеланий. Стоит отметить два из них:
1. Организовать во время будущего IV съезда международный турнир.
2. Отменить во всех состязаниях денежные призы, допуская исключения только для шахматистов высокой квалификации.
В заключение состоялись выборы пленума секции и Исполбюро. Примечательно, что предложения по их составу были сделаны от имени президиума съезда и фракции коммунистов. Уже тогда партия брала под свой контроль возникающие общественные организации. Председателем Исполбюро оказался избран Крыленко.
В программу съезда входило большое число различных турниров, которые начались сразу же после заседаний. Был разыгран III чемпионат страны, в котором легкую победу одержал приехавший из Германии Боголюбов, сделавший всего 4 ничьи. Предыдущий чемпион Романовский отстал от победителя на 2,5 очка.
Как отмечал «Шахматный листок»: «На горькие мысли наводит нас результат этой встречи европейского профессионализма с лучшими силами нашего любительства, и здесь мы определенно должны признать свое поражение. Не победа Боголюбова – она была вероятна – а легкость ее и стиль настолько убедительны, что ставят под сомнение прогресс русского шахматного искусства».
Да, советским мастерам предстояло еще много учиться, чтобы с успехом противостоять лучшим представителям мировых шахмат.
Герой того времени
Лозунги, провозглашенные III шахматным съездом – «Дорогу шахматам в рабочую среду» и «Шахматы – могучее орудие пролетарской культуры», должны были стать лейтмотивом для шахматных секций, в первую очередь профсоюзных. Естественно, требовались молодые энергичные энтузиасты шахмат.
Как говорится, каждое время рождает своих героев: одним из них стал ленинградский студент Яков Рохлин. Как шахматист он выдвинулся в студенческих и профсоюзных турнирах. Был сильным первокатегорником, претендовавшим на звание мастера. Его избрали делегатом на III съезд: он, правда, без особого успеха, участвовал в параллельно проходившем турнире городов, но познакомился с Н. Крыленко, А. Ильиным-Женевским, Н. Григорьевым и другими шахматными деятелями. А вернувшись в Ленинград, энергично принялся выполнять решения съезда и начал работать инструктором культотдела Губпрофсовета. Была образована шахматная секция, вокруг нее сплотился шахматный актив. А председателем секции стал А. Ильин-Женевский. Как уже было сказано, он вернулся в Ленинград и работал заместителем уполномоченного Наркоминдела СССР по Ленинграду.
С его помощью ленинградцам уже в феврале 1925 года удалось открыть во Дворце труда хорошо оборудованный Центральный шахматный клуб: Рохлин стал его директором. В отличие от элитного Шахматного собрания, которое было ликвидировано, этот клуб действительно стал центром, где проводились турниры самого различного ранга, и который охотно посещали рабочие, служащие, студенты. Оживилась шахматная жизнь в различных клубах, Домах просвещения, вузовских и школьных кружках. Шахматные секции стали возникать при всех профессиональных союзах.
И уже полгода спустя в Ленинграде было зарегистрировано свыше двухсот кружков и свыше 7000 шахматистов, принявших участие в различных личных и командных соревнованиях. Мотором всех этих мероприятий был Яков Рохлин. Неудивительно, что в Ленинграде появилась целая группа юных шахматистов, которые в дальнейшем прославили нашу шахматную школу. Назову только некоторых – М. Ботвинника, В. Алаторцева, В. Рагозина, А. Толуша, Г. Лисицына, В. Чеховера.
Деятельность шахматного клуба ЛГСПС (первого в СССР!) была отмечена в речи Н. Крыленко на следующем IV Всесоюзном шахматном съезде.
«Я укажу на один факт – на то, что сделали в Ленинграде по линии массовых состязаний в профсоюзах…
Если сумели дело поставить так, что каждый профсоюз мог выделить шахматную команду в 50 человек и если они сумели организовать двухтысячное состязание – это значит, что они стали на правильный путь…
Что для этого нужно? Хорошо поставленные шахматные школы и шахматная пропаганда – и только…
Опыт Ленинграда показывает ту линию работы, которой нужно держаться…»
Видимо, успехами в развитии шахмат объясняется тот факт, что Рохлина назначили секретарем Оргкомитета по проведению в Ленинграде очередных турниров на первенство страны. Первым порученным ему заданием было отыскать удобное помещение для игры. Вот как он сам об этом рассказывает:
«…Выполняя возложенное на меня поручение, я заехал в Дом ученых, чтобы получить согласие на проведение в нем упомянутых турниров. Дом ученых помещался (как и сейчас) на набережной Невы в великокняжеском особняке, до революции принадлежавшем дяде царя.
Заместитель директора Дома холодно выслушал мою просьбу, а затем коротко возразил:
– Ради шахмат я не буду менять план мероприятий клуба.
Тогда я решился на крайнюю меру: показал присланное мне из Москвы письмо Всесоюзной шахматной секции.
– Кто такой Крыленко? – спросил, посмотрев на подпись, зам. директора.
– Как, – воскликнул я, – вы не знаете, кто у нас заместитель наркома юстиции?
Тут произошла метаморфоза. Смущенный администратор придвинул ко мне кресло и сказал:
– Сколько комнат вам надо?
Видя, что „эндшпиль“ выигран, я ответил:
– Всесоюзных турниров несколько, зрителей ожидается много, ваш Дом нужен целиком.
На том и порешили…»
К сожалению, Рохлин не оставил мемуаров, а ему было что рассказать. Как, например, ему удалось уговорить Капабланку во время Первого московского международного турнира 1925 года в свободный от игры день поехать в Ленинград и дать там трудный сеанс одновременной игры на тридцати досках? Большой гонорар и отдельное купе в поезде вряд ли могли настолько увлечь чемпиона мира, что он рискнул отправиться в Ленинград. Существует версия, что когда в 1913 году Капабланка служил консулом Кубы в России, у него, экзотического красавца кубинца, в Санкт-Петербурге была пассия. Рохлин случайно узнал об этом и, заинтересовав чемпиона мира перспективой встречи с ней, уговорил-таки на поездку, результат которой известен. Вернувшись в Москву, Капабланка в следующем туре без всякого сопротивления уступил Б. Берлинскому. За всю свою шахматную карьеру он проиграл всего 34 партии, но эту встречу провел, пожалуй, слабее всех. В турнире кубинец в итоге оказался на третьем месте, пропустив вперед Е. Боголюбова и экс-чемпиона мира Эм. Ласкера.
В шахматном клубе Рохлин обратил внимание на скромного 14-летнего школьника Мишу Ботвинника, который к тому времени уже получил I категорию, и персонально пригласил его участвовать в сеансе Капабланки. Миша оправдал надежды, оказавшись среди четырех победителей чемпиона мира. Существует легенда, что, проиграв эту партию, Капабланка похлопал по плечу Ботвинника и предсказал победителю блестящее будущее. Однако сам Ботвинник опроверг этот миф, рассказав, что чемпион мира был очень недоволен своим проигрышем и просто смел фигуры с доски.
С тех пор Яков Герасимович стал опекать молодого шахматиста, всячески его поддерживать. Приведу только один пример.
Когда в Москве на пленуме Совета шахсекций в 1927 году обсуждался состав участников V чемпионата страны, 16-летний Ботвинник считался только вторым кандидатом на участие (первый был В. Раузер). Сам Рохлин был включен в основной состав за то, что добился почетной ничьей в матче на звание мастера с А. Ильиным-Женевским, хотя звание мастера ему за это не дали.
«Я, – вспоминал он позднее, – убеждал присутствующих включить Ботвинника в основной список участников, считая такое решение не только правильным по существу, но и делом престижа Ленинграда – ведущего шахматного центра страны. Однако мое предложение вызвало возражения. Тогда я решился на отчаянный шаг: сказал, что отказываюсь от участия в чемпионате, с тем чтобы на мое место был включен Ботвинник. Хорошо помню, как москвичи Н. Григорьев и В. Руссо сразу же подхватили мой отказ, но вакантное место предложили отдать победителю Среднеазиатского турнира мастеру Н. Рудневу, а не первокатегорнику Ботвиннику.
Завязался длительный спор. Меня активно поддержал только Алексей Алехин (брат будущего чемпиона мира), представлявший шахматную организацию Украины. Н. В. Крыленко, председательствуя, при голосовании воздержался, и выдвинутое мной предложение было большинством отвергнуто.
После заседания, когда присутствующие покидали зал, я, опечаленный, продолжал сидеть в кресле. И тогда Николай Васильевич подозвал меня и, произнеся несколько ободряющих слов, добавил: „Нет оснований отчаиваться. Невский любимец, которого вы весьма смело причислили к сильнейшим шахматистам страны, я думаю, будет играть в чемпионате. А ваше место оставьте за собой…“
И Крыленко что-то записал в лежащем на столе блокноте. Так оно и получилось».
Ботвинник выступил успешно, завоевав звание мастера.
О том, что Рохлин действительно заботился о дальнейшей, и не только шахматной, судьбе Ботвинника, говорит следующий факт, рассказанный последним в книге «Портреты», опубликованной, правда, уже после его смерти.
«1 мая 1934 года отправился я на Васильевский остров к Я. Г. Рохлину. К тому времени мой приятель уже женился на молодой солистке балета Валентине Лопухиной. Опаздывал: все уже собрались.
Сел за стол, глянул на свою соседку справа – обомлел…
И появилась через год жена – жгучая брюнетка с черными-пречерными глазами, стройная и изящная. От нее исходило очарование».
Зная предприимчивость Якова Герасимовича, рискну предположить, что в данном случае он выступил в роли свахи. Кроме того, что Гаяне Давидовна, как справедливо отмечал Капабланка, и хороша, и красива, она обладала еще одним немаловажным достоинством – была дочкой профессора Политехнического института Д. Ананова и племянницей ректора того же института профессора П. Калантарова. Именно в Политехе учился Ботвинник и позднее защищал там кандидатскую диссертацию.
Считалось мифом, а оказалось правдой. Когда Ботвинник собирался поступать в высшее учебное заведение (тогда, предпочтение отдавалось детям рабочих), то Рохлин снабдил его справкой, в которой черным по белому было написано что Михаил – сын врача-рабочего! Как известно, отец будущего чемпиона мира был зубным техником.
Яков Герасимович создал еще один миф. В двадцатых годах, будучи на приеме у участника Октябрьской революции, старого большевика-ленинца Н. Подвойского, он спросил:
– А правда, что Ленин считал шахматы гимнастикой ума?
– Правда, – ответил Подвойский. Однако подобного высказывания вы в сочинениях Ленина не найдете. Более того, похожая мысль, как было установлено историками, высказывалась еще в 1803 году в Англии неким Питером Праттом, довольно посредственным шахматистом.
Однако у нас в стране с легкой руки Рохлина лозунг «Шахматы – гимнастика ума»стал настолько популярным, что его можно было найти на стене любого шахматного клуба от Москвы до самых до окраин. Эти слова производили магическое впечатление на чиновников любого ранга, даже если они ничего не смыслили в шахматах. Это помогало открывать шахматные клубы и организовывать соревнования самого различного уровня.
В заслугу Рохлину следует поставить организацию первой в СССР кафедры шахмат в Ленинградском институте физкультуры. Он же оказался первым в стране, а может быть, и в мире человеком, защитившим кандидатскую диссертацию на тему о методике преподавания шахмат.
Я увидел его первый раз в 1937 году, когда Рохлин переехал в Москву. Довелось послушать его лекцию об истории шахмат, и могу сказать, что лектором он был великолепным. Ведь именно после его лекции я заинтересовался историей шахмат. До этого меня интересовала только их теория. Позднее, в сороковые и пятидесятые годы, я имел возможность с ним хорошо познакомиться. Он поражал своими организаторскими способностями, своей энергией и пробивной силой. Со словами «Вы же понимаете!» он обращался к тому или иному руководителю, и хотя часто тот на самом деле ничего не понимал, но признаться в этом не хотел и соглашался с предложениями или требованиями Рохлина. Нельзя не отметить и то, что Яков Герасимович – в духе времени – чутко прислушивался к политической ситуации в стране и немедленно на это реагировал.
Так его статья «За ликвидацию прорывов» («Шахматный листок» № 10 за 1931 год) с подзаголовком «Шахматное руководство – под огонь самокритики» начиналась эпиграфом из Карла Маркса и заканчивалась цитатой самого Сталина. Кстати, с тех пор в каждой его книге в списке использованной литературы обязательно значились произведения классиков марксизма-ленинизма.
Оказавшись в Москве, Рохлин немедленно создал шахматную секцию в ДСО «Искусство», организовал уникальный матч двух музыкантов, больших любителей шахмат – Сергея Прокофьева и Давида Ойстраха. И, конечно, не без его участия в Центральном доме работников искусств состоялся матч Ботвинник – Левенфиш за звание чемпиона страны. Наконец, то, что каждое крупное шахматное соревнование, как правило, заканчивалось великолепным концертом, – в этом тоже была его заслуга.
И где он бы потом ни работал – в Спорткомитете СССР, в Спорткомитете РСФСР, в ЦС ДСО профсоюзов, – там везде кипела шахматная жизнь. Иногда своими действиями Яков Герасимович напоминал великого комбинатора, незабвенного Остапа Бендера с той лишь разницей, что персонаж Ильфа и Петрова работал исключительно на себя, а Рохлин – на благо шахмат, которым он был предан.
