Текст книги "Обладатель. Пенталогия (СИ)"

Автор книги: Юрий Иванович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 91 страниц) [доступный отрывок для чтения: 33 страниц]

Загралов неожиданно развеселился:

– Я умру от смеха, если ты заявишь, что решила закрутить роман с «будущим кинопродюсером».

– О! А про эту причину я совсем забыла! – хихикнула и Ольга. – Но есть и другие. Например, ты обещал потереть мне спинку.

– Это запросто…

Ольга вдруг прижалась к нему всем телом:

– Открою тебе тайну: эта квартира у меня пять лет, и ещё ни одного мужчину я сюда не приводила. Я не ханжа, но сама себе дала зарок: здесь побывает только тот, кто мне сильно понравится. Родители об этом знают. Поэтому так и вели себя с тобой. Ты не сердись на них, они хорошие. И если папа там чего высказал…

– Да я его понимаю. Будь я на его месте, с лестницы бы спустил такого типа, как я. Наверняка ведь желает для своей дочери не меньше чем принца или олигарха какого-нибудь?

– Ой! Лучше не напоминай! – скривилась девушка как от лимона. – Ты бы только знал, какие они все гадкие, противные, лживые, подленькие и мерзкие. И смотрят на меня так, словно я для них выгодное вложение капитала. Фу! Вспоминать противно! – Она взглянула на удивлённого Ивана: – Думаешь, если красивая, то любой мужчина у моих ног и готов на все, что мне угодно? А фигушки! Нормальные, честные парни подойти не решаются или сразу считают себе неровней мне. А всякие пройдохи, наглые и беспринципные так и пытаются поиметь, невзирая ни на что. Я потому и люблю такие компании, куда могу заявиться в каком угодно наряде, и где люди нормальные. Илья – солидный, ты – весёлый, открытый, бесшабашный…

– О-о-о! Ушам своим не верю, – изумился Иван. – Это я-то весёлый? Тебе же Лена говорила о моих бедах.

– Но и о другом говорила! Как вы дрались в сквере, и как ты волок Илью на себе. Так что я представляю, каким ты станешь, когда все твои проблемы разрешатся.

– М-да… – протянул Иван. – А по каким ещё причинам ты меня не выгоняешь? Ты ведь так и не сказала.

– Ага! Вот тебя что заинтриговало? – Она улыбнулась. – Я оптимистка, и верю, что при желании и усердии все складывается хорошо. И только хорошо! Вдобавок я уверена, что мужчин-импотентов на все триста процентов просто не существует в природе. Ну и наконец, я люблю экспериментировать… – она приподняла рукой свою великолепную грудь и приложила сосок к губам Ивана, – …поэтому начинай нежно двигать язычком… Смелей…

В спальню они перебрались только через час. Но и там пытливая экспериментаторша, целительница, учительница и экзаменаторша в одном лице не давала сомкнуть Ивану глаз почти до самого утра.

Не иначе как обильное поглощение кофе вызвало такую бессонницу. Но все-таки в конце концов ему удалось заснуть.

Он спал и видел сны. Сначала возникли буквы и цифры зашифрованного в сигвигаторе текста, отчетливые, крупные – четырнадцатым, а то и шестнадцатым кеглем. Текст воспринимался сразу весь, словно на трёх склеенных друг с другом сверху вниз листках.

Потом текст исчез, и возникло совсем другое. Иван в этом сне казался себе маленьким десятилетним пацаном. Он находился на дне неглубокого, расположенного в тропическом лесу ущелья. Какой-то мощный мужчина нес его на плечах. Вначале показалось, что это отец. Слишком похожа была шевелюра, за которую он держался. Потом рассмотрел свой палец с обручальным кольцом и, переведя взгляд, свои вполне взрослые ноги в туфлях. Рассмотрел, по чему именно вышагивал мужчина: по шевелящимся змеям! Причём многие из них бросались на мерно шагающие ноги и с шипением кусали их, порой подпрыгивая до колен и даже до бёдер. Но человек невозмутимо, словно бесстрастный робот, шел дальше. И рассмотреть его лицо ну никак не удавалось, а произнести хоть слово – невозможно, словно рта не существовало. Пришлось пассажиру свеситься чуть вперёд и в сторону, и только тогда он встретился взглядом с несущим его человеком, но черты его лица разобрать так и не смог. Тем не менее у Ивана возникла уверенность в том, что это тот самый полицейский, который помог в сквере!

Полицейский вдруг улыбнулся и дружески подмигнул. Ещё и пробормотал что-то, но разобрать слов не удалось из-за шума: прямо на них падало росшее на краю ущелья гигантское дерево. Крона заслонила солнце, Иван рванулся в сторону и упал прямо на сотни шевелящихся шипящих змей…

Темнота – и почти сразу начался следующий сон. В поле зрения появился сигвигатор, он казался огромным и, вращаясь, медленно летел в пустоте. Судя по парочке мелькнувших искорок на чёрном заднем плане, это было космическое пространство. Устройство перестало вращаться, и стала видна только торцевая часть возле экранов и боковая. Ни самих экранов, ни выпуклостей видно не было. Почти сразу сигвигатор исчез, и вновь возникли буквы и цифры – три склеенных листа, единый текст.

Конец просмотра…

Загралов проснулся от солнечных лучей, бивших в лицо. Ольги рядом не оказалось. Дверь спальни была открыта, но никаких звуков из-за неё не доносилось. Пока он лежал, обдумывая свои сны, щелкнул замок входной двери, и он услышал чьи-то шаги. В спальню вошла Ольга, и он облегчённо вздохнул и встал с кровати.

– А я испугался, что ты сбежала!

– Так я тебе и поверила! – Она подошла, обняла его и, гладя пальчиками спину, поцеловала длинно и томно. – Это я опасалась, что ты со своими тараканами в голове проснёшься раньше меня и сбежишь, пока я лежу бесчувственной колодой.

– Хо-хо! Нашла с чем себя сравнивать! – Иван начал одеваться. – Если все артистки такие, то я уже с сегодняшнего дня иду работать продюсером. Нет… сегодня выходной, значит, иду завтра.

– Я тебя сразу разочарую. Артистки – все «не такие». «Такая» – только я одна. Так что губки не раскатывай и язычок убери с подбородка. И если увижу хоть один масленый взгляд на другую женщину, и губы порву, и язык тебе вырву. Я жутко ревнивая.

– Мд-а… А я думал, мы с тобой просто друзья! Разве нет?

Девушка присмотрелась к его смеющимся глазам и фыркнула:

– Мои мама с папой тоже крепко дружат, и тебе повезло, что у меня хорошее чувство юмора. От мамы досталось. Но когда она начинает шутить, мне моего любимого папочку очень и очень жалко. Так что учитывай… И пошли чай пить.

– Ладно, ладно! – Иван вслед за Ольгой вышел из спальни, и они направился к кухонному пятачку. – Не надо из себя разыгрывать королеву амазонок, пленившую Одиссея. Это я просто вчера был героем, потому что кофе напился. Но стоит мне опять загрустить и стать скучным, как ты, вполне возможно, начнёшь меня пинками вышвыривать на улицу.

– Не буду! Приму тебя таким, какой ты есть.

– Хорошо, тогда давай вести себя так, словно мы лучшие друзья… ну, ладно, пусть и любовники, которые прощают друг другу всё и во всем приходят к согласию. Например, я говорю: «Я хочу этого». А тебе, если не нравится, достаточно сказать в ответ: «А я не хочу!» И вопрос исчерпан. Договорились?

Ольга сдвинула брови, заваривая чай, а потом взглянула на Ивана:

– То есть я могу что-то этакое сделать, сказать тебе, и ты не обидишься?

– Ну… Смотря что ты сделаешь…

– Например, пошарю в твоих карманах.

– Зачем?

– Уже пошарила, – призналась Ольга. – Мне нужен был твой паспорт, чтобы тебя зарегистрировать, а будить не хотелось… ты так сладко спал…

Иван растерянно молчал, а девушка продолжала:

– Видел, какая у нас в доме охрана? Вот. И как я беру внизу ключи от своей квартиры, тоже видел. Я дала твои паспортные данные охранникам, они сделали фотку с паспорта и будут и тебе давать ключ.

– А зачем тебе это? – спросил Иван и подумал, видела ли девушка сигвигатор, и что ей сказать, если она о нём спросит.

– А я так хочу! Тем более я знаю, что тебя обокрали полностью. Специально с самого утра позвонила Ленке и всё у неё, сонной, выпытала. Тебе удобно ночевать у друзей и проситься к ним на постой, как бедный родственник из провинции?

Иван не удержался от улыбки:

– А у тебя я буду жить, не напрашиваясь, получается? И что скажут твои родители?

– А вот вечером пойдём к ним на ужин и поставим в известность. Только цветы купим. Мама обожает всякое такое… шикарное! – Ольга повела руками, словно обрисовывая в воздухе большой букет. – Я, кстати, сегодня вместе с ними поеду к дяде Свену, старшему брату папы, и предупрежу их о нашем визите…

– В Швецию поедешь?

– Нет, шутник, он в Подмосковье, в санатории. Проблемы с сердцем. Так что у тебя будет часа четыре свободного времени. Можешь сходить к Илье, забрать свои вещи.

– Надо же, какая щедрость! Вчера ещё был свободен круглосуточно, а сегодня аж целых четыре часа получил. Правильно мой папа иногда восклицал, когда ему мама надоедала: «Свободу начинаешь ценить только в тюрьме!»

– Ага! Ты ещё при моей маме такое ляпни, так она сразу тебя невзлюбит. Она твёрдо уверена, что только под чутким и ежедневным руководством женщины мужчина становится воистину свободным и может полностью насладиться жизнью.

– Это ты так шутишь или даёшь мне повод для побега?

– Но это же моя мама так думает! – сделала круглые глаза Ольга. – Со своими взглядами на жизнь я познакомлю тебя позже…

– Ага! Когда я стану совсем ручным и буду есть только с твоих рук?

– Не ехидничай! Между прочим, мы ещё не обменялись телефонами. Записывай мой номер…

– Вот те раз! – воскликнул Иван и достал из кармана брюк телефон. – С такой девушкой познакомился, а номерок у неё не взял… Стыдно…

– На первый раз прощаю… и предлагаю отправиться в спальню… Поласкай меня, как ночью…

…В постели они провели часа два. Когда Иван вновь надел рубашку с оттопыренным нагрудным карманом, Ольга ткнула туда пальчиком:

– Что у тебя там?

И Загралов понял, что она в его одежде порылась основательно и сигвигатор видела.

– Пульт управления особняком в Индии, – ответил он спокойно. – Прикольная штука, от него всё работает: ворота, жалюзи, фонтан, поливка газонов, антенны и прочее… Когда собирался, в спешке кинул в сумку… – Он помолчал. – У меня к тебе серьёзная просьба: никогда не заглядывай в мои карманы. Что бы оттуда ни выпирало. Если уж очень разыграется любопытство, разбуди меня хоть среди ночи и спроси, что там. И то я буду иметь полное право тебе не ответить. Но сама – не смей. Договорились?

– Прости, Ваня. Такого больше никогда не будет…

– Уже простил.

Он взял пуловер, но был остановлен новым вопросом:

– А зачем ты этот пульт с собой таскаешь? Оставь здесь, я его трогать не буду. Вон туда положи, в тумбочку.

Иван замер в раздумье. Вряд ли Ольга будет вновь рассматривать сигвигатор. И вспомнились два угрюмых типа, встреченных у дома Базальта. Действительно, таскать прибор с собой не стоило.

Он положил сигвигатор в тумбочку и надел пуловер.

– Ну ладно, я пошёл.

Когда он, уже в куртке, был у входной двери, Ольга приблизилась к нему и, заглядывая в глаза, попросила:

– Когда уходишь, обязательно меня целуй. Хорошо?

– Да с удовольствием! – Он чмокнул её в подставленные губки и вышел.

Дверь подъезда распахнулась перед ним. Видимо, её открыл со своего места охранник.

– Удачного дня, Иван Фёдорович! – раздалось вежливое пожелание.

Глава шестнадцатая

Арест

Иван вышел на улицу и осмотрелся. Дом был окружен оградой, и на ней торчали видеокамеры. Ветер был ещё холодный, но солнышко грело, набрасываясь своими лучами на почерневшие сугробы по ту сторону ограды. Возле дома снега не было, здесь его, видимо, сразу убирали, а вот дальше и сугробов, и грязи хватало.

Где-то там был выход к автобусам. Две или три остановки, и будет станция метро. Загралов шёл по тротуару, стараясь обходить грязь и лужи от растаявшего снега, и в очередной раз говорил себе, что Базальт прав насчёт причин такой неухоженности Москвы, да и других российских городов. Ещё работая в фирме «Контакт», они дискутировали на эту тему. Тогда Иван попытался доказать, что всему виной тяжкие климатические условия, частые дожди, дымящие трубы заводов и прочее.

Базальт был с этим категорически не согласен:

– В Финляндии, Швеции или Норвегии климат никак не лучше, а чистота идеальная. Как в городах, так и в сельской местности. Ни одной грязной машины даже после дождя не увидишь. Люди ковры на пол стелют, а не вешают на стенки, как у нас, и ходят по ним в обуви, не снимая эту самую обувь после улицы.

– А почему там чисто? Поливалки все время ездят, что ли?

Вот тогда Базальт и открыл ему глаза на самую главную причину вездесущности российской грязи. Оказывается, на Западе не устраивают газоны с уровнем земли

Выше поребрика. Только ниже! Поэтому дождевая вода не вымывает землю на дорогу. А у нас – вымывает. Мало того, дворники закидывают ее лопатами обратно на газоны, образуя целые кучи. Возвышаются они до первого дождя, а потом их снова смывает на проезжую часть и тротуар.

– Так просто? – поразился тогда Загралов. – Так почему же не уберут лишнюю землю?

Его опытный приятель саркастически хмыкнул и, загибая пальцы, стал перечислять:

– Традиции. Косность мышления. Устоявшиеся стереотипы. Дебилизм, кретинизм и леность властей предержащих. Список причин можно продолжать, и пальцев даже на ногах не хватит.

И сейчас Иван с сожалением констатировал, что ничего в Москве так и не изменилось. Возле элитного дома ещё как-то стараются всё вылизать, но толку от этого? Если совсем рядом, в переулке, машину измажешь моментально.

За этими размышлениями он не сразу заметил стоявших поперёк тротуара мужчин. У бордюра приткнулся автомобиль с открытой задней дверцей. Иван машинально попытался обойти неожиданную преграду, но грузный мужчина сделал шаг в сторону, окончательно перекрывая проход:

– Куда так спешим, молодой человек?

– А-а?

– Иван Фёдорович Загралов, – не то спросил, не то констатировал второй мужчина. – Прошу в машину.

– Зачем? – У Загралова затряслись коленки. – Что вам надо?

– Поговорить…

– Кто вы такие?!

– Ну зачем так нервничать? – с нажимом заговорил первый мужчина, что-то доставая из кармана. – Разве так ведут себя люди, у которых совесть чиста? Вот моё удостоверение: майор Кряжев Пётр Никонович. Прошу! – И он левой рукой указал на машину.

Но Загралов дёрнулся назад и вытащил из кармана телефон.

– Не имеете права! Где ордер на арест?

К нему тут же кинулся второй мужчина. Причём он представляться не спешил, а крепко ухватил Ивана за правую руку:

– Никаких звонков!

Явно неравная борьба закончилась болевым приёмом. Иван вскрикнул, а телефон упал в канализационный сток со сдвинутой решёткой. Напарник майора Кряжева тут же присел на корточки, сунул туда руку и выудил его, изрядно замочив рукав. Кряжев, перехватив Ивана за левую руку и подталкивая к машине, посоветовал вроде как вполне искренне:

– Ведите себя спокойно. Пока вам расстрельная статья не грозит. Садитесь!

Напарник уселся спереди, а Иван и майор – сзади.

– Поехали, – скомандовал Кряжев водителю и повернулся к Ивану: – Телефончик-то вам утопить не удалось. А значит, ваши преступные связи будут раскрыты.

– Да я же его по вашей вине уронил! – возмутился Загралов.

– Ага! Значит, насчет преступных связей у вас нет возражений? Тогда, может, сразу скажете фамилии соучастников преступления?

Иван был настолько ошарашен, что не знал, плакать ему или смеяться. Похмыкал возмущённо и решил всё-таки посмеяться:

– Ха! Какие могут быть у меня соучастники, если я не совершал никакого преступления?

Майор невозмутимо покивал:

– Все преступники так говорят. А ведь порой для получения пожизненного срока достаточно просто быть свидетелем…

Кряжев пронзительно взглянул на Ивана, и тот сразу вспомнил мрачный двор, кровавые ошметки тел, Безголового и умерших жуткой смертью Егорыча и Панфу. И невольно задрожал.

Но тут же подумал: если его арестовали таким «мягким» способом, то дело тут совсем не в этом. И вряд ли его могли заподозрить в причастности к убийству байкеров в кафе «Светлое». Может, тут что-то связанное с Базальтом, а вернее, с экспериментами в институтской лаборатории?

И тут его осенило.

– Неужели её убили?! – выдохнул Иван.

Дёрнувшиеся брови Кряжева показали, что тот удивлен. Но майор решил продолжить экспресс-допрос:

– Вот именно! Говори, кто это сделал?!

– Э-э-э… Я думал, это

вы

мне скажете… Хотя мне, собственно, наплевать, кто убил эту стерву. Вы лучше скажите: деньги мои нашлись?

Майор зашипел словно кобра:

– Что вы мелете?! О ком это вы?

– Что значит о ком? О моей жене, которая меня ограбила!

– А с чего вы взяли, что она убита?

– А с чего вы меня арестовали? Вероятно, решили, что это я ее? Но тут вы ошибаетесь.

Сидящий впереди коллега майора обернулся и с недоумением уставился на арестованного.

– Ну, мне же следователь говорил, что она не могла действовать одна, – пояснил Иван. – Ей помогали опытные аферисты. А раз она своё дело сделала, то становится для бандюг только обузой и ненужным свидетелем. Таких сразу убирают. Поэтому я и подумал, что речь идёт именно о ней.

– М-да? А кому же вы намеревались позвонить в последнюю секунду?

– Своей близкой подруге. Мы сегодня к её родителям идём на ужин, и нам ещё цветы надо купить, то да сё…

– Ах, даже так? Уже и близкая? А не слишком ли быстро вы позабыли о своей супруге?

На этот ехидный вопрос Загралов ответил с пафосом:

– Из списка достойных моего внимания персон я вычеркнул её, ещё находясь в следственном изоляторе. Подлая и премерзкая тварь!

Кажется, майор был с этим полностью согласен, что и выразил молчанием. Видимо, он знал, кто именно фигурирует под определением «близкая подруга», ибо не стал уточнять имя. Да в противном случае и не ждали бы они клиента на улице неизвестно сколько часов, а сразу бы вломились в элитную квартирку.

Водитель затормозил возле ворот восьмиэтажного серого здания. Ворота открылись, и машина въехала во вместительный внутренний двор. Посты с вооружёнными автоматами охранниками, стальные двери с прозрачными бронированными окошками – всё это выглядело очень серьёзно, вгоняло в уныние и вызывало мысли о неприятных изменениях в судьбе.

И трудно было спрогнозировать эти изменения, избежать их или хотя бы в нужном месте подстелить соломки. Оставалось только и надеяться, что на свою сообразительность да на заранее продуманные оправдания.

Два молодых бойца, забравшие Загралова у майора, молча повели его по длинным унылым коридорам. Ивану было тоскливо.

Конечно, Ольга подумает, что он попросту сбежал. И будет презирать его. Обидно!

Арестанта ввели в комнату, где массивный детина приказал ему раздеться догола.

– А на каком основании?! – возмутился было Иван и получил несильный удар под дых и равнодушное пожелание детины:

– Не нервируй меня, хорошо?

Пока пытался отдышаться, конвоиры сняли с него почти всю одежду. Под мрачным взглядом детины до конца разделся сам. Тот посветил ему фонариком в рот, прощупал волосы и, выдав нечто серое в тюке, пахнущее хлоркой и сыростью, приказал:

– Одевайся!

Дальше тоже церемониться не стали, отвели в соседнюю одиночную камеру, в которой только и были что жесткие нары с грязным одеялом.

– А почему сюда?! – Иван упёрся расставленными руками в дверную коробку. – Меня привезли на беседу!

И тут же полетел вперед от сильного толчка в спину.

– Вести себя тихо, – сказал конвоир, перед тем как закрыть дверь.

Минут пять он стоял в полной прострации. Да с ним так даже в изоляторе не обращались! А уж о таком унизительном обыске он и не слыхивал…

Присел на нары и попытался обдумать самый главный вопрос: за что? Но предполагать можно было все, что угодно. Могли и кровавый двор на него повесить, и бомжей, и байкеров…

Долго держать его в одиночестве не стали. Не прошло и получаса, как уже совсем иные конвоиры провели Ивана по коридору и ввели в комнату. За столом сидел майор Кряжев.

И после первых же его вопросов Загралов наконец понял, в чём его подозревают.

Майор допытывался, что за эксперименты Иван проводил в лаборатории НИИ, кто помогал, кто содействовал, кто разрешил… Почему именно так? Почему в камере? С чего вдруг? Что за паранойя по поводу слежки? И что там было на самом деле?

У Загралова довольно быстро сложилась цельная картина. Приборы зафиксировали всплески ультразвука. Такого при установлении маяка на человеке не бывает. По крайней мере, он о таком не знал. И эти всплески были свалены на кусочки изломанного транзистора. Чуть ли не весь институт был поднят на ноги, пытаясь опровергнуть это заявление или подтвердить его. Никакой микросхемы высмотреть в обломках не удалось. Началась дискуссия. Дед вызвал в помощь своего коллегу, академика с мировым именем. И вот эти два столпа науки пришли к выводу, что дело тут попахивает шпионажем. Сообщили куда следует и науськали на кого надо. А «кем надо» был господин Загралов…

Осознав все это, Иван тут же придумал, как можно отбиться. И начал покаянным голосом:

– Ну кто мог подумать, что моя шутка так обернется…

– Что значит «шутка»? – вскинул брови Кряжев.

– Да хотел избавиться от паранойи. Ходить не мог спокойно, всё оглядывался, казалось, следит кто-то за мной всё время… Сами понимаете, такой стресс пережил, всего имущества лишился… Ну а чтобы мои внутренности с наибольшим тщанием проверили, взял с собой усовершенствованный свисток Гальтона… это такая штуковина, издающая ультразвук…

– Знаю! Дальше!

– Ну и, находясь в камере, создавал всплески во время обследования своих ботинок. Потом предъявил заранее прихваченный, найденный на полу у приятеля транзистор… я сломал его специально. Но самое главное, что меня и в самом деле потом тщательно, скрупулёзно исследовали всеми возможными приборами. Слежения не было, паранойя испарилась, я успокоился…

– А свисток?!

– Да выкинул в реку, когда шёл по набережной. Боялся, что если вдруг Илья Степанович у меня его нечаянно найдёт, то мне от расстройства и злости челюсть свернёт… Уже тогда мне слишком не понравилась поднятая вокруг этого скромного события истерия. Честно говоря, если бы предвидел хоть сотую часть поднявшегося скандала, плюнул бы на эту слежку и жил бы с ней, не заморачиваясь…

Он ещё что-то там мямлил в своё оправдание, потом отвечал на чисто технические вопросы по настройке аппаратуры. Затем Кряжев уточнял, где Иван мог изучить подобную аппаратуру и как сумел ею воспользоваться при таком среднем профессионализме. Загралов ответил, что руководство «Контакта» специально завышало уровни тестирования, чтобы платить ему, а скорей и всем остальным сотрудникам меньше.

Майор Кряжев выплеснул из себя несколько крепких ругательств и заявил:

– Сомневаюсь, что вы в своем уме, Загралов! Это ж надо такое устроить! Идите и изложите все письменно, со всеми подробностями. Да, а что это у вас за ключи были в кармане?

– От квартиры друга. Он предложил пожить у него.

– Фамилия друга, адрес?

Иван играть в партизана не стал – ничего это не меняло.

– Кравитц Евгений Олегович, журналист, – и он назвал адрес.

Его препроводили в другую комнату, где стояли намертво прикрученные к полу стол и стул. Дали бумагу и карандаш.

И Загралов приступил к написанию сочинения на тему: «Как я (такой-то и такой-то, родившийся тогда-то и там-то) накануне первого апреля попытался подшутить над целым институтом».

Писал он так долго, что начал чувствовать голод. Потом начал размышлять о своей дальнейшей судьбе, машинально продолжая водить карандашом по бумаге. И, перебрав разные варианты, вдруг, похолодев, обнаружил, что уже дописывает, и вполне разборчиво, вторую страницу переписанного с экрана сигвигатора текста!

Буква в букву! Цифра в цифру! Абзац в абзац!

Он осмотрелся и с трудом погасил порыв изорвать листки на мелкие кусочки и съесть. Во-первых, желудок тут же возмутился: «Еще чего не хватало, всякую дрянь переваривать!» Во-вторых, хотелось пить, а воды не было. Без нее эти бумажки застрянут в пищеводе.

«Надо же! Ольгин телефон вспомнить не могу, а тут этакий винегрет из букв словно сфотографировал глазами! М-да… И что делать?..»

Окаменев в позе мыслителя, Иван продолжил интенсивно думать. И додумался.

Схватив карандаш, он начал добавлять в текст буквы, а то и целые слова, дописывать циферки. И кое-какие буквы писал не наобум, а с умыслом, они, если составить их вместе, складывались в слова и предложения. Шутить так шутить.

Справившись с задачей изменения текста, успел еще заполнить подобной абракадаброй третий листок почти наполовину, когда появился майор Кряжев вместе с безмолвными конвоирами. Забрал листки, просмотрел их и, отделив последние, потряс ими и хмуро взглянул на Ивана:

– А это что за белиберда?

– Да вот, все изложил, а бумага еще осталась. Ну и решил сочинить… – Иван сделал паузу, скорбно вздохнул и добавил: – … шифровку в Центр.

Майор посмотрел на него, как на сумасшедшего, потом едва заметно усмехнулся и сказал:

– Вон даже как? Ну, тогда просьба, как к «коллеге»: нельзя ли сразу расшифровку? А то всё-таки воскресенье, вытаскивать из домов дешифровщиков – совсем бессовестное дело.

Загралов с сомнением покачал головой:

– Да я-то могу… Если что, потом в Центре скажу, что не выдержал пыток… Но мне за сотрудничество хоть поесть дадут? Вроде уже и время…

– Несомненно! Сразу после дешифровки.

– Понял, коллега! – кивнул арестант. И протянул палец к строчкам: – Тут все просто: надо найти нужные буквы. Вот первая: «Ю». Вот вторая, и так далее. А все вместе звучит так: «Юстас Центру. Явки провалены. Попался на живца. Морят голодом. Шлите апельсины бочками». Расстояние между нужными буквами – произвольное. Дешифровщик должен обладать врождённой интуицией.

Посмотрел на майора, ожидая, что Кряжев скажет хоть что-то, но так и не дождался. Тогда встал и доложил:

– Товарищ майор, завербованный вами агент ноль ноль семь готов идти на обед!

– Ну что вы, коллега! К чему куда-то ходить? Обед вам подадут прямо в номер!

Кряжев забрал листки и удалился.

Минут через пять после его ухода конвоиры принесли и молча поставили на стол алюминиевую миску с какой-то кашей и пережаренной котлетой и пластмассовую кружку с жидкостью, накрытую ломтем хлеба. Глядя на такие изысканные блюда, Иван от изумления даже поблагодарить забыл. Пробормотал, вздрагивая всем телом, уже после того как остался один:

– Кошмар! В СИЗО лучше кормили… А что в кружечке? Неужто компотик?

Размечтался! Там оказалась вполне обычная на вид вода. И скорей всего не минеральная из бутылки, а из-под крана. Но всё равно её хотелось выпить всю и сразу. Иван сдержал себя и начал с каши. Как ни странно, она оказалась вполне приличной на вкус, да и котлету есть было можно. Ну и на десерт пошла вода…

Глава семнадцатая

Помощь и засада

Через час после скромной трапезы захотелось справить нужду. Постучался в дверь, её открыли, и конвоир сводил его в туалет. Когда вернулся, ни миски с ложкой, ни кружки на столе уже не было.

И что ему делать в этой комнате? Неужели заставят еще что-то писать? А потом отпустят? Или опять засадят в камеру?

Нет ничего хуже неопределённости. Не знаешь, что будет через час, и уж тем более завтрашний день просмотреть нельзя. Вот тем и плохо подобное место: не с кем пообщаться, посоветоваться. Ведь при желании могут на него всех собак повесить, и сиди потом лет десять, а то и больше.

Вот в таких печальных размышлениях Иван и проводил время.

Он даже успел задремать за столом, положив голову на руки. Наконец явились конвоиры и повели в комнату, где арестанта раздевали и обыскивали. Вся его одежда лежала на столе, вполне аккуратно сложенная.

– Переодевайтесь! – данная команда прозвучала более чем обнадёживающе.

Однако отсутствие каких-либо вещей в карманах и паспорта не позволяло расслабиться. Возможно, его просто вознамерились куда-то перевезти.

Но его отвели в знакомую комнату для допросов и усадили на знакомый стул. За столом восседал ещё более знакомый майор Кряжев.

– Ну что, Иван Фёдорович, ничего больше добавить не хотите?

Арестант немного подумал и этак серьёзно кивнул:

– Хочу. Каша нормальная, котлета могла бы быть и лучше. По поводу простой воды – полезно. Но чай – тоже было бы неплохо…

– Понятно… Учтём. – Кряжев сделал длинную, тяжёлую паузу, перебирая бумаги, лежащие перед ним. Ткнул в одну из них пальцем и приглашающее махнул другой рукой: – Пересаживайтесь сюда. Прочитайте и распишитесь!

Ещё в то время, когда Загралов писал «сочинение», к двери квартиры журналиста Евгения Олеговича Кравитца подошел щуплый, провинциального вида паренёк в очках, с громоздким чемоданом в руке. Повозился с ключами, вошел, а с лестничного марша, ведущего на следующий этаж, вниз устремился какой-то невзрачный серый субъект. На ходу он разговаривал по телефону:

– Один… Явно какой-то родственник припёрся… Ага! И кого?.. Понял, сейчас соберу и всё утрясём!

Он постоял около подъезда, дождался троицу молодых крепких мужчин с угрюмыми и решительными лицами, и они вчетвером поднялись на лифте. Возле квартиры Кравитца эти трое рассредоточились вне зоны видимости из дверного глазка, а серый невзрачный тип вытащил ярко-жёлтую фуражку и напялил на свои немытые вихры. После чего позвонил и чуть ли не мальчишеским голосом проблеял на раздавшееся «кто там?»:

– Проверка счетчика!

Очкарик приоткрыл дверь и удивлённо пробормотал:

– Какого счетчика?..

В следующий момент он был сметён в квартиру четвёркой ворвавшихся бандитов. Его повалили на пол и заломили руки за спину. Но бандиты тут же застыли, услышав голос и увидев три направленных на них пистолета:

– Кто такие? Никак заблудились? И пальчиками! Пальчиками даже не шевелим!!!

Глазки у невзрачного забегали почище, чем у героев мультфильмов. Но разобрался он в обстановке на удивление быстро:

– Ой! Да тут никак обыск? Тогда мы не будем мешать и зайдём как-нибудь в другой раз…

– А ну-ка на пол! Руки на затылок!

Причём поднявшийся на ноги очкарик принимал участие в обыске нежданных визитёров чуть ли не активнее, чем все его остальные коллеги, вместе взятые. Ещё и ворчал:

– Чуть не затоптали, уроды! Где ваша вежливость? Где уважение к гражданам?

Тут же провели экспресс-допрос арестованных бандитов. Помогли подтянувшиеся с улицы товарищи. И машина поимки главарей налётчиков стала набирать ход. Через несколько часов вся группировка, которая угрожала Евгению Олеговичу Кравитцу за своих посаженных подельников, получила возможность встретиться с этими самыми подельниками в местах, как говорится, не столь отдалённых.

В ином месте Москвы события развивались не так бурно, не настолько массово и без телесных повреждений, но с не меньшим психологическим накалом. Карл Гансович Фаншель, его жена и дочь спустились на лифте прямо в гараж, и глава семьи сам сел за руль основательно затонированного внедорожника.

– А где Славик? – удивилась Лариса Андреевна, усаживаясь вместе с дочерью сзади.

– Отпустил парня. Нам ведь только к Свену съездить.

– А за покупками? – напомнила Ольга.

– И за покупками съездим. Заедем в «Ашан» на развилке.

Машина выехала из гаража, и Ольга повернулась к матери: