Текст книги "Обладатель. Пенталогия (СИ)"

Автор книги: Юрий Иванович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 91 страниц) [доступный отрывок для чтения: 33 страниц]

– Да-а? Желаю получить самую лучшую роль!

– Хорошо бы… – Елена разлила кофе в кружки и поставила их на стол. – А то Илья всё больше и больше во мне разочаровывается. Издевается надо мной, подначивает, предлагает идти работать к нему в институт лаборанткой. А я ему всё равно хочу доказать, что стану киноактрисой. Жаль, что никто не верит в это, кроме меня.

– Почему же никто? Я верю, и не сомневаюсь, что такую красоту будут показывать в лучших фильмах всему народу.

– Правда? Тогда почему мне на кастингах так не везёт?

– Вот уж не знаю. Может, ты теряешься перед камерой? Или в особый настрой войти не можешь? Он ведь должен быть самым боевым, чтобы глаза блестели, ноздри трепетали, и розовые щёки с бледностью контрастировали.

Девушка рассмеялась:

– Витиевато загнул! А что для бледности и блеска надо, подсказать можешь?

Иван задумался. Вспомнилось где-то вычитанное воспоминание какой-то великой актрисы, что в начале своей карьеры она перед каждым кастингом отлучалась в туалет и там мастурбировала. После чего успешно проходила отбор.

Но советовать такое Елене он не стал. Ему вспомнилось и другое: лицо Елены в тот момент, когда она сняла туфли в сквере и босиком бросилась бежать по колкому гравию.

Об этом он и сказал и предложил:

– А теперь вновь попробуй пережить те же самые ощущения. Ну?

Девушка встала из-за стола, с минуту постояла с закрытыми глазами, а открыла их уже совершенно преображённая. Её изящная и мирная красота стала дикой, опасной, но всё равно манящей очарованием изготовившейся к прыжку хищницы. От одного вида решительной, агрессивной женщины, не растерявшей при этом своей прелести, мурашки пробежали по спине наблюдателя, и восклицания вырвались непроизвольно:

– Вот! Изумительно! Запомни это состояние и в таком стиле отработай перед камерой во время кастинга! И если уж после этого тебя не возьмут на приличную роль, то я разуверюсь в кинематографе.

– Ладно, попробую…

– В зеркало! В зеркало посмотри и запомни, как выглядишь!

Сбоку от холодильника, на стене, висело небольшое зеркало, и Елена тут же устроила репетицию.

Из спальни раздался сигнал вызова, и Загралов бросился к мобильному телефону. Звонил Кракен:

– Ты как? У меня вроде получается с утра несколько часиков свободы.

– Да и я не занят ничем.

Договорились о месте и времени встречи, и Загралов вернулся на кухню. Допил кофе, потом выпил ещё и чашку чая, переоделся и вышел из квартиры вместе с Еленой. На станции метро они сели в разные поезда, и уже в вагоне Иван позвонил Илье – обещал ведь держать в курсе:

– Еду на встречу с Кракеном.

– Добро. А мы тут всё дальше в твоём деле копаемся, – сказал Базальт и пошутил: – Пытаемся отыскать «руку кровавой гэбни».

– Может, не стоит так рьяно лезть в запретную епархию?

– Не дрейфь! Прорвёмся! Буду тебе позванивать и держать в курсе.

Иван спрятал мобильный телефон под куртку и пуловер, в правый нагрудный карман рубашки, машинально нащупал в левом сигвигатор.

«А не попробовать ли мне его здесь включить и выключить? В институтской камере сигнал никуда не вырвался, а здесь-то экранов нет…»

Так он и сделал.

Поезд стал замедлять ход перед станцией «Баррикадная». Если с нее перейти на Кольцевую линию, на станцию «Краснопресненская», то и в таком случае доберёшься до «Таганской». Ну, разве что на одну остановку проехаться придется больше, но время терпело.

Вышел, постоял на перроне, и только после того, как поезд ушел, двинулся к переходу на другую линию. Не то чтобы имелись конкретные опасения, но ужасная смерть бомжей заставляла перестраховываться и, как говорится, дуть на воду. К тому же отчётливо вспомнилось, как неизвестный тип в том дворе появлялся, словно из ниоткуда, как и его подельники. Если они такое умеют, то почему бы Безголовому вдруг не появиться прямо в несущемся вагоне метро? Появился, зарезал, вернул себе свою вещицу и скрылся в неизвестном направлении.

«Да уж, подобных примеров в фантастических фильмах полно. Раньше я в такое не верил, потому что не носил в кармане сигвигатор. Честно говоря, и сейчас не верю… но Егорычу и Панфе мои сомнения уже ничем не помогут. А вот о сохранности своей тушки позаботиться не помешает. Жизнь-то вроде как налаживаться стала, утопиться в Москве-реке совсем не тянет… А значит, надо действовать так, словно вокруг одни смертельные враги, и каждый подозревает меня в краже иномирского устройства. Хм… неужели и в самом деле иномирского? Почему же тогда там вроде как буквы нашего алфавита просматривались? Скорей бы добраться до укромного места, взять лупу да почитать…»

Возможно, тогда станет понятно, что это за штуковина такая. И если вдруг держать при себе сигвигатор смертельно опасно для обычного человека, то нужно без колебаний зашвырнуть его куда подальше, если не поглубже. И так риск возрос после пыток Егорыча и его молодого товарища. Вряд ли спившиеся до ручки бомжи могли припомнить своего случайного собутыльника, но мало ли что. И если у Безголового есть его, Ивана, описание, то дело может кончиться очень плохо. Придётся убегать очень далеко. Если успеет…

«А не рвануть ли мне опять в Индию? Особняк ещё почти на месяц оплачен, жизнь там гораздо дешевле, чем здесь… Вот билеты дорогие, да и хоть какую-то сумму не помешало бы иметь про запас… А где взять? Вряд ли в институте мне разрешат работать на дому, да ещё и в далёкой Индии…»

Мысли были грустными, и только встреча со старым другом помогла от них избавиться.

– Слушай, – Женька осмотрел Ивана со всех сторон. – Что-то нищенская жизнь на тебе не сказывается! По-моему, ты даже поправился.

– Это я от расстройства нервов пухну, – улыбнулся Загралов. – Ну и, спасибо Базальту, подкормил за два последних дня. Жру за обе щеки.

– А я ещё не завтракал, – известил Кракен. – Пошли вон туда.

Он затащил Ивана в какую-то кафешку.

– Если не голоден, то сразу начинай выкладывать свои беды. Когда я насыщаюсь, то не плачу от таких историй, организм не позволяет – вся жидкость уходит на образование слюны и желудочного сока.

– Ну да, ну да! Все вы, спруты, такие. Это лишь крокодилы плачут о доле поедаемой ими жертвы. – Иван улыбался и радовался от всего сердца, настолько ему было приятно видеть Евгения и общаться с ним. Может, именно поэтому он впервые о своих мрачных приключениях рассказывал уже не таким убитым тоном, а порой и сам посмеивался над своей глупостью и последовавшими мытарствами.

Когда дошёл до встречи с бомжами, на мгновение задумался и решил пока не сообщать о сигвигаторе. И поведал всё так, как говорил Базальту. Правда, после этого признался:

– Жень, я тут тебе не всё рассказал. Есть одна деталька, но о ней пока ни слова не говорю, для твоей же безопасности. Хочу вначале сам чуток разобраться, а уже потом обязательно поделюсь с тобой.

Кракен восхищённо покрутил головой:

– Ну, ты, чел, даёшь! Столько приключений, слежка, драки, тайны, да ещё и не всё?! Я думал, у меня житуха – веселей не придумаешь, но впору тебе позавидовать. За такие авантюры и похождения трёх квартир не жалко. Мало того, ты ещё и бонус получил: от своей стервочки избавился! Ха-ха!

– Хм! Тебя послушать, так я должен быть счастлив, как слон после купания. Кстати, а как ты узнал, что моя стервочка – хуже горгоны?

– Да я ведь тебе не раз говорил, еще в школе, что есть во мне некий талант то ли экстрасенса, то ли прорицателя. Выражается он только в одном: как только вижу человека, сразу замечаю в нём либо готовящуюся прорваться агрессию, либо намечающуюся попытку обмана. А когда немного с ним пообщаюсь, у меня перед мысленным взором словно картина абстракциониста возникает. И чем светлей и ярче тона на полотне, тем человек правильнее, честнее и добрее. Ну и наоборот… Причём эти краски не вокруг человека возникают, поэтому не путай с аурой. Скорей это у меня как бы абстрактные ощущения красками рисуются. Понял? Так вот, твоя мегера сразу пятном болота просматривалась, а это самые подлые и циничные душонки.

– М-да? А что же ты мне сразу это не рассказал?

– Склерозный ты мой! Неужели не помнишь, как я пытался это сделать? И почему наши отношения охладели, и мы почти перестали встречаться? Что глаза опустил, стыдно? А тогда и слушать меня не хотел, обижался даже.

– Извини… Сейчас-то вспоминаю и начинаю понимать, а тогда… Как говорится: пропал казак, когда с бабой связался. Теперь меня жениться и под угрозой смертной казни не заставят.

Друг от души расхохотался:

– Ну, до такой крайности тоже доходить не стоит. Всё-таки женщина – друг человека, и нам с ними жить. Просто надо сразу правильно выбирать, с какой тебе по пути.

– Ха! Это тебе хорошо: присмотрелся, побеседовал, и выбор сделан. А нам, «слепым», что делать? Между прочим, о твоей способности: как именно моя картина смотрится? В каких цветах?

– В нормальных, не переживай. Точнее описывать не буду, а то зазнаешься.

– Подобное я и подозревал, – не удержался от довольной улыбки Иван. – Но меня интересует: появились ли конкретные изменения с момента, допустим, нашей последней встречи?

– Ага, опасаешься, что стал человеконенавистником?

После кивка Ивана Кракен задумался. Несколько раз прикрывал глаза и шевелил губами, словно шептал что-то. И только минуты через три с некоторым удивлением сообщил:

– А ведь есть изменения, и значительные…

– В смысле? По моим ощущениям, я вроде прежний. Базальт даже удивляется, что я не мечтаю задушить эту стерву.

– Да с этим всё в порядке. Общая структура картины осталась без изменений. А вот парочка добавлений очень странные…

Он опять умолк, и заинтригованный Загралов его поторопил:

– Ну?! Рога у меня стали более заметны, или вообще как у оленя выросли?

Евгений прыснул и, показывая большой палец, похвалил:

– Молодец! Растёшь в моих глазах! Хотя для оленьих рогов у тебя в организме кальция не хватит. Мне в тебе несколько иное видится… Только скажи сначала, ты с зубами что в последнее время делал?

– Мм? – поразился Иван. Но, видя вполне серьёзный взгляд друга, ответил: – Могу гордиться, данные природой зубы на местах, и всего три пломбы. Последнюю поставил вот на этот зуб, два года назад. Вроде держится… А что?

– Да вот, на той самой картинке, у тебя на челюсти некая ярко-оранжевая полоска появилась. Точнее говоря, она в виде восьмёрки, кругами достаёт до ушей… Ну а второе: в районе сердца у тебя сейчас пятно в виде кляксы, размером с кулак, такого глубокого, насыщенного синего цвета. И если ярко-оранжевые цвета мне видятся часто, то вот такая синяя раскраска встречается впервые.

«Сигвигатор! – сразу догадался Загралов. – Он как раз там, в кармане! Надо же! Женька и в самом деле что-то такое видит…»

– Надеюсь, это не смертельно, – сказал он и безмятежно улыбнулся. – Если ты вообще все это не выдумываешь.

Кракен пожал плечами:

– Хочешь верь, хочешь не верь. Сфотографировать своё ощущение я никак не могу. – И перешёл на другую тему: – Статья о твоей жене-аферистке почти готова, только подправить осталось кое-что. Держи заработанное. Ну и в ведомости распишись… вот здесь…

– Ого! Приличные у вас гонорары! Спасибо! Почитать-то дашь?

– Вышлю тебе на мыло. А сколько тебе ещё денег надо? – Увидев недоумённый взгляд Ивана, Евгений рассмеялся: – Верю, что ты теперь невероятным богачом стал, но ты ведь вроде в Индию собрался?

Загралов вздохнул:

– Вначале следует найти работу надомника… Вот если бы я был писателем, завтра бы туда улетел. Там и в самом деле здорово.

– А видел там москвичей, сдавших свои квартиры здесь? Говорят, что целые посёлки русские оккупировали, – газетчик уже предчувствовал горячий материал, способный заинтересовать любого читателя.

Иван рассказал, что знал, а потом спросил:

– Ты долго ещё прятаться будешь?

– Видно будет…

– Кстати, – вспомнил Иван, – Базальт обещал тебе посодействовать в помощи против бандюков. В твоём районе у него знакомые, крутые вояки, любого на место поставят.

– Да оно вроде и хорошо бы, но не сегодня, так завтра проблема рассосётся, – отмахнулся Кракен. – И я вот что подумал: а тебе чего бояться? Живи в моей квартире, при любых вопросах говоришь, что снял жилье через агентство, а хозяина и видел-то всего раз. Я с собой и второй комплект ключей прихватил. Держи!

Загралов усмехнулся:

– И чего это я в иные страны прусь, если в Москве самые добрые и отзывчивые люди живут? И накормят, и приютят… Спасибо, дружище! От всей души спасибо!

– Да ладно тебе!..

Ивану неожиданно вспомнились вчерашние криминальные новости, и он тут же сменил тон на встревоженный:

– Ох, Женька, и что только здесь творится! Вон вчера, например, двоих бомжей нашли в подвале мёртвыми и со следами жестоких пыток…

– Да уж! Слышал я об этом кошмаре, – скорбно кивнул Кракен. – Скорей всего именно мне шеф сегодня и поручит материал собрать и статейку склеить.

– Надо же! Ты уж держи и меня в курсе: что там, кто этих бедолаг да за что. Потому что (только это строго между нами!) именно с этим самым Егорычем я выпивал в баре, до того как вспомнил про Базальта и отправился к нему. – Взгляд друга он понял правильно: – Именно! Вполне мог напиться с этим типом да отправиться ночевать с ним в тот подвал… И мы бы сейчас с тобой не разговаривали…

– Лихо сюжет закручен! Теперь уж я точно покопаюсь во всём этом деле.

Они еще немного поговорили, а потом Кракен спохватился, что ему надо бежать по делам, и, наскоро попрощавшись и сунув Загралову свою визитку («На всякий случай», – пояснил он), умчался. А оставшийся в кафе Иван, катая между ладоней пустой стакан из-под сока, задумался о том, что делать дальше.

Глава десятая

Пробой

Самым интригующим занятием ему представлялось исследование сигвигатора. В карманах лежали ключи сразу от двух квартир, но направиться в любую из них не позволяла осторожность. Прежде чем прикасаться к выпуклостям таинственного устройства, следовало всё продумать.

Лучший вариант – это работать в том же институте, что и Базальт, иметь свободный допуск в лабораторию и использовать экранированную камеру. Увы, пока Иван был такой возможности лишён. Даже если прямо сейчас пойти и устроиться на работу, не факт, что ему позволят хозяйничать точно так же, как Илье Степановичу Резвуну. А с другой стороны, попытка устроиться на работу хоть и принесёт финансовое облегчение, сразу лишит независимости и полной свободы действий.

«Какой бы там всплеск волн из сигвигатора ни вырывался, они будут рассеиваться, поглощаться. Всё-таки там ультразвук, а тот затухает. Значит, достаточно просто заехать в Алтуфьево или Митино. Отыскать скромное кафе, наподобие этого и… заняться делом. Но сначала всё-таки помотаюсь-ка я по Кольцевой, потискаю на кнопочки и посмотрю. Если ничего особенного вокруг не случится, тогда отыщу лупу и подамся на окраину».

Выйдя из кафе, позвонил Базальту, сказал, что с другом поговорил, некие деньги умудрился заработать, так что ужин сегодня с него. А теперь побродит по центру, купит новые брюки, потому как имеющиеся выглядят после ночных приключений не лучшим образом.

Настроил телефон на приём радиоволны «Транспорт и его движение» и двинулся в метро. Естественно, Иван прекрасно понимал, что при современном уровне развития техники можно, при желании, отследить там любого человека. Камеры стоят всюду, потоки информации сводятся куда-то в одно или несколько мест, и сильные мира сего легко могут найти нужного человека. Но это если не принять кое-какие меры предосторожности. Одна из них: не слишком наглеть с включением сигвигатора в вагоне. Пять-шесть раз – и хватит. Вторая: обязательно это делать уже перед самой остановкой поезда. Третья: выходить из вагона в гуще пассажиров. Ну и прочие маленькие шпионские хитрости не забывать.

На операцию «Пробой» у Загралова ушло часа полтора. И все эти девяносто минут вокруг не наблюдалось, а в телефоне не слышалось чего-либо подозрительного. Шесть включений никого не привлекли.

Выбравшись из метро, экспериментатор зашел в первый попавшийся магазин одежды и купил брюки, какие попроще. Потом приобрел небольшую лупу и вновь спустился под землю.

Операция «Пробой-2» заняла еще час. Он включил сигвигатор трижды. Если сигнал кто-то принимал, то определил, что носитель устройства движется на юг столицы, примерно в сторону аэропорта Домодедово. Иван пересел на встречный поезд и направился в Алтуфьево. Пока ехал, а потом шел по улице, ничего тревожного в эфире не прозвучало. Успокоившись, он выбрал невзрачное снаружи, но довольно уютное внутри кафе «Светлое» и, расположившись у окна, заказал скромный обед.

Убедившись, что за ним никто не наблюдает, отставил тарелку и вынул сигвигатор. Прикрыл краем газеты, включил и стал смотреть через лупу на значки. Это действительно оказались русские буквы и привычные цифры. Но толку от этого было мало, так что Иван невольно зашипел от досады. Понять эту абракадабру было невозможно! Угадав, где находится переход на следующую страницу, Загралов двигал текст минуты три, но тот так и не закончился.

«Зашифровано! – признал он с горечью, поспешно возвращаясь в начало текста. – А я ведь в криптологии разбираюсь, как баран во льдах Антарктиды. М-да… Но начинать хоть с чего-то надо. И не затягивать!»

И тут же, прямо на полях газеты, стал спешно выписывать эту абракадабру. В первых строчках было много прописных букв, цифры частенько стояли как в середине слова, так и по его краям. К концу первой примерной страницы одиночных цифр стало меньше, если они и присутствовали, то парами, троицами, и стояли отдельно от букв.

Он переписал вторую страницу, приступил к третьей. Тут входная дверь грохнула, и в кафе вломились три типа с самыми что ни на есть наглыми мордами. Выглядевшие как байкеры мужики были какими-то раздражёнными. Пока они осматривали зал, Иван успел дрожащими пальцами отключить сигвигатор, сунуть под пуловер, в карман рубашки, и наколоть на вилку остаток котлеты. Он почувствовал, как по позвоночнику покатились капли холодного пота, когда троица двинулась к его столику. Судя по лицам барменши за стойкой и двух застывших официантов, ничего, что могло бы спасти клиента, они предпринимать не собирались. Скорей всего и сами не могли понять, что происходит. Или могли?

– Надо же! – забасил один из байкеров, остановившись в полуметре и глядя на окаменевшего едока котлеты. – Откуда такой свалился?

Ивану ничего глупее не пришло в голову, как брякнуть:

– Из Индии…

Зверские рожи мужиков вдруг расплылись в улыбке, и они враз стали вполне симпатичными и добрыми людьми. Хотя сказанное в следующую секунду можно было смело принять за проявление агрессии:

– Слышь, раджа, или как там тебя? – оскалился тот, что справа. – Здесь, у окна, наше место. Понял?

«Если они просто ищут повод, чтобы свернуть мне шею, то нет никакого смысла возмущаться, – подумал Загралов. – Попробую вести себя вежливо… Может, и удастся ускользнуть…»

– Да нет проблем, уважаемые! – воскликнул он со счастливым выражением лица, сам дивясь прорезавшемуся в нём актёрскому таланту. – Я ведь уже поел и просто держал этот столик, чтобы его никто посторонний не занял. Рассаживайтесь! Приятного аппетита!

После чего вскочил на немеющие от страха ноги, подхватил газету, пакет с покупкой и жестом гостеприимного хозяина указал на стулья. Потом в голову стрельнула ещё одна идиотская идея, и он нагло допил свой компот – об оставшемся куске котлеты он забыл давно, а вот в горле диво как пересохло. Пока шёл к выходу и снимал куртку с вешалки, ожидал чего угодно от оставшейся за спиной компании, но расслышал только шум отодвигаемых стульев, довольный смех да короткую фразу:

– Такой же индиец, как я колумбиец!

А взглянув в лицо спешившего туда официанта, понял, что в кафе заявились завсегдатаи, наверняка одни из самых наглых и хамоватых гопников этого района. Удивляли только детские мозги данных индивидуумов: каждому не менее тридцати пяти, а ведут себя, как обкуренная шпана.

Свежий воздух и взбодрил, и успокоил. Иван свернул направо, чтобы не проходить мимо окон, и направился в противоположную от метро сторону. Недавний страх и возбуждение до сих пор бередили кровь.

«Надо же, как струхнул! Совсем нервы расшатались!..»

Но, проанализировав ситуацию, пришёл к выводу, что поступил совершенно правильно. Вроде и не унизился, зато своим балагурством сумел, в общем-то, не уронить собственное достоинство. Может, эти байкеры и не стали бы ему ставить синяк-другой, а может, и стали бы. А этого совсем не хотелось.

И вдруг возникло острое желание хоть раз в жизни, хоть на одно мгновение стать гротескным Суперменом или хотя бы Валуевым. Да пусть тем же ночным полицаем со здоровенной рожей, и так накостылять хамам и «дебилоидам», чтобы они на всю оставшуюся жизнь зареклись издеваться, грубить и приставать к другим. Ещё и картинка представилась более чем замечательная, словно сценка в кинофильме: один удар в солнечное сплетение центральному козлу, затем прыжок вправо и прямой в челюсть тому, что справа, и напоследок мощнейший апперкот с левой последнему. И преспокойно выйти из кафе, посоветовав напоследок замершим официантам: «Больше этих сучков не пускать! А если всё равно заявятся и будут хамить, сразу звоните мне. Пришлю кого надо для воспитания».

И тут же стало стыдно за себя.

«Эх! Мечты, мечты, где ваша сладость? Чтобы уметь так драться, надо было с детского садика ходить в секцию карате или там ещё какого боевого искусства. Тогда и Валуева не надо… А если бы я качался как следует, может, хоть до кондиции Базальта дорос бы… Его-то, думаю, эти байкеры не посмели бы с места поднять. Втроем, конечно, одолеют, но и он им успеет зубы выбить и ребра поломать… И что это я таким уродился? Или папа с мамой виноваты? Не привили мне бойцовский дух?..»

А в следующий момент Загралов совершенно выпал из реальности…

Очнувшись, уловил какие-то звуки, но ещё не ощущал собственного тела. Потом звуки стали отчётливей, это были сирены полицейских машин, а может, и пожарных, Иван их всегда путал.

– Я сама видела отчётливо, – услышал он над собой женский голос. – Шёл он нормально, не шатался, да и когда упал, я сразу к нему принюхалась: не пьяный. Да и падал он странно, словно ноги у него подломились, и сам он тряпичным стал. Вот и поняла, что у него с сердцем что-то не в порядке. Потому и «Скорую» вызвала…

– Надо же, какой молодой, а уже сердечник! – вторил ей сердобольный голос.

Иван вновь стал ощущать свое тело, и понял, что его укладывают на носилки.

Глаза открылись вроде как легко, а вот губы не слушались.

Его начали заносить в машину «Скорой помощи», а вокруг толпилось человек десять зевак. Кто-то передал в машину пакет с купленными брюками:

– Вот, это его…

– Ну что, милок, очнулся? – дородная тётка в белом халате внимательно смотрела на него. – Чем болеешь? Как сердце?

Попытка пожать плечами не увенчалась успехом, зато губы обрели прежнюю подвижность:

– Да ничем я не болею. И сердце меня никогда не беспокоило.

– А сейчас как самочувствие?

– Слабость странная во всем теле… словно после парочки дней тяжёлого гриппа, – прислушался к своим ощущениям Иван. – Но вроде с каждой минутой всё лучше и лучше.

Кажется, врачиха и сама была растеряна и не могла уловить симптомы болезни. В отдалении по-прежнему слышались сирены.

– Может, у тебя наследственное? Есть в семье эпилептики? Или с иными тяжкими заболеваниями?

– Жаловаться не приходится, все здоровы.

Возле машины раздавались голоса зевак:

– Не иначе как пожар какой-то…

– Но дыма-то не видно!

– А то не знаешь, как сухое дерево горит? Одно пламя!

– Да нет там пожара, – вступил в разговор водитель «Скорой». – Это полицейские сирены. И наши коллеги понаехали… машины три, не меньше…

И тут же кто-то из зевак воскликнул:

– Мишка! Что там случилось-то? – Видно, его знакомый как раз с той стороны появился.

И этот Мишка сказал:

– Стрельба там какая-то была, то ли хулиганы между собой, то ли полиция какую банду накрыла. Всё вокруг оцепили, никого не пускают, а из «Светлого» трупы да раненых выносят.

Тотчас память услужливо подсказала Загралову, что именно так называлось кафе, которое он только недавно покинул. И от подступившей дурноты он опять чуть не потерял сознание.

Услышанные известия переполошили окружающих. Зевак словно ветром сдуло с места кровавого происшествия. Врачиха, позабыв о пациенте, приказала водителю включить рацию, и теперь все, находящиеся в «Скорой помощи», прислушивались к переговорам прибывших к кафе машин с оператором.

И вот что выяснилось. Убитых трое. Ранены, а вернее, в разной степени избиты несколько работников кафе. Им оказывали первую помощь, трупами занималась полиция. Там же были и следователи, они выясняли, что и как произошло. Причём объяснения пострадавших были слышны и в машине «Скорой помощи», в которой находился Иван.

Свидетели показывали одно. Не успел официант взять заказ у троицы представителей местного криминалитета, больших любителей мотоциклов, которые оказались знакомы и следователям, как в кафе ворвался здоровенный полицейский, с одного удара отправил под стенку невинного официанта и без каких-либо требований или объяснений набросился на этих самых хамоватых посетителей. Бил он их довольно резво и жестоко. Двое уже валялись слабо шевелящимися тушками на полу и на столе, когда третий посетитель, выскользнув из кожаной куртки, которую держал в своём кулачище полицейский, отпрыгнул в сторону, выхватил из кармана пистолет и открыл стрельбу. Раза три стрельнул в полицейского, но тот оставался на ногах, успевая каким-то чудом отмахиваться трофейной курткой. Именно этот стрелок из пистолета первым заметил стоящих возле двери двух типов с автоматами наперевес и, не раздумывая, сделал по ним два выстрела.

В это время второй официант попытался выскользнуть по стеночке из кафе, но получил удар ногой от автоматчика и с поломанными рёбрами упал возле двери, потеряв сознание. И после этого заработали два автомата. Барменша укрылась под стойкой бара, и это её спасло, потому что с десяток пуль прошлись и по стойке, разнеся вдребезги бутылки, огромный аквариум и продырявив два бочонка с пивом. Причём один бочонок рухнул на несчастную барменшу и сломал ей руку. Да плюс ко всему она чуть не утонула в смеси пенящегося пива, воды с рыбками и крепкого алкоголя.

Что там творилось в кафе дальше и кто кого убил, обслуживающий персонал рассказать не мог. Барменша твердила, что когда выстрелы стихли, слышались голоса троих мужчин, которые в течение пары минут обыскивали трупы. Именно троих! Из чего делался вывод, что полицейский и автоматчики знакомы и действовали сообща.

Только после наступления полной тишины в зал осторожно выглянул повар, успевший к тому времени вызвать полицию по мобильному телефону. По его заверениям, никого в зале, кроме трупов трёх байкеров и тушек потерявших сознание официантов, уже не было. Он же успел спасти и утопающую, поскуливавшую от страха и боли барменшу, вытащив женщину из-под придавившего её бочонка.

По тем обрывкам разговоров, которые слышал Иван, стало понятно, что ни полицейского, ни автоматчиков больше никто не видел, хотя несколько человек на улице услышали выстрелы и после этого не сводили глаз с двери кафе. Следователи сделали вывод, что те ушли через чёрный ход и исчезли в неизвестном направлении.

А уже сидящий на носилках Иван подумал:

«Операция «Пробой-три» завершена с положительным результатом… для меня…»

Глава одиннадцатая

Вечеринка

В больницу Загралова везти не стали. Померили давление, простукали грудь и спину, прощупали ледяными пальцами со всех сторон да и отпустили с богом.

Иван был озадачен и испуган. Опять трупы и… ещё один загадочный полицейский. Или тот же самый, что и в сквере? «Здоровенный такой», – заявляла барменша. «Массивный, несокрушимый», – вспомнились слова официанта.

«Конечно, – размышлял Иван уже в вагоне в метро, – люди в форме кажутся крупными и несокрушимыми, но ведь и те мужики (упокой господь их душу!) те ещё мордовороты. Были… Справиться с такими битюгами – это же какую силищу и сноровку надо иметь! Только личности из моих мечтаний могли на такое сподобиться: Супермен, Валуев и… О! А я ведь и о том полицейском мечтал. Как он их за хамство наказывает… Видимо, не я один боженьке на них пожаловался… А кто-то более решительный и мстительный не стал небеса молить, а подговорил кого надо и направил куда следует. Вот байкерам и вломили… М-да… по полной! С перебором! Потому как автоматчиков посылать – это уже моветон даже для бандитов. По крайней мере, для наших, российских. Или там совсем иные разборки были? Может, типы с автоматами пришли по душу поборника справедливости? А тех трёх байкеров прикончили просто как ненужных свидетелей? Но тогда почему не добили официантов? И куда они унесли тело полицейского? Или он и в самом деле был с ними заодно? Видимо, неразрешимая это задачка для меня…»

Хорошо было бы самому побеседовать с барменшей и официантами, составить чёткий портрет полицейского и уже окончательно сверить свои предположения с действительностью. Но от подобного действа напрочь отпугивали таинственные автоматчики. Они же ставили крест на практически любом ином расследовании этого дела. Туда даже журналиста Кравитца посылать было нельзя. Потому что может протянуться еле заметная ниточка между его готовящейся статьёй о бомжах и событиями в кафе «Светлое». И если эти случаи окажутся звеньями одной цепи, то скорей всего за убийцами стоит Безголовый. Если вообще не он сам стрелял из автомата.

К последнему предположению подтолкнули вспомнившиеся слова официанта: «Они уже стояли на пороге зала». А ведь дверь там ох какая шумная! Видимо, хозяин специально такую сотворил, чтобы спать никто не вздумал во время отсутствия посетителей. Вернее, чтобы сразу просыпались, когда оные заявятся.

«В том дворе те типы тоже появились словно ниоткуда, – вспомнил он трагедию, которую видел из подвального окошка. – Если работу сигвигатора запеленговали, то и место нашего с ним нахождения можно определить современными приборами. Вот и вычисляли, пока я текст переписывал. Но если это так… то получается, что те уголовники-байкеры спасли мне жизнь? Или нет? Уж слишком всё нереально смотрится… И непонятно…»

Сумбур мыслей достиг некоего предела, и некоторое время Иван сидел словно сомнамбула. Что-то важное мелькало в подсознании, некая ниточка, некая связь между событиями последних дней, только вот никак не удавалось эту ниточку схватить за кончик. Вывел его из прострации голос из динамиков: «Станция «Щукинская», и он поспешил на выход.

Возвращаясь к Базальту, Иван продолжал размышлять: «Отныне никаких включений сигвигатора вне экранированного помещения! Попробовать расшифровать текст. Мозги есть, программы по криптоанализу найду в Инете… А не получится – тогда буду думать, кого привлечь для такого секретного и, чего уж там скрывать, смертельно опасного дела…»