Текст книги "Преследование (сборник)"

Автор книги: Юрий Константинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Через несколько минут к озеру доставили тело Буйвола. Пуля снайпера вошла в затылок, и на развороченное лицо уголовника невозможно было смотреть.

– Что с ним делать? – упавшим голосом спросил Отто.

– То же, что и с остальными, – буркнул Голдинг, бросая косой взгляд в мою сторону, – когда вдоволь насмотришься на результаты своей глупости, зашьешь его в брезент и выбросишь в океан. Надеюсь, у тебя хватит ума не дать Гепарду сыграть со мной подобную шутку.

Вездеход с Голдингом укатил.

Джек Кроу прервал свой рассказ и прислушался.

– Что с вами? – спросил Дэвис.

– Там, за дверью, какой-то шум, – прошептал гость.

– Это сосед, – объяснил журналист. – Он в это время всегда возвращается домой. У вас плохо с нервами, Кроу.

– Попали бы вы в такую передрягу, – отозвался тот.

– Что же было дальше?

– К полудню погода испортилась, пошел дождь. Ветер причудливо завывал в прибрежных скалах. Линда, сидевшая у окна, уставившись в какую-то невидимую точку на поверхности потемневшего океана, неожиданно забилась в истерике. Присматривающий за нами Отто кликнул врача, тот сделал ей успокоительный укол, и Линда мгновенно уснула. Я тоже пытался задремать, но мешал рев океана. Казалось, на остров надвигается ураган.

Очевидно, Отто решил, что можно не опасаться побега в такой шторм. А возможно, дал себя знать утренний нагоняй босса. Так или иначе, к вечеру наш охранник был заметно пьян и вполголоса напевал какую-то песенку на немецком языке.

Улучив момент, я схватил массивную медную пепельницу и ударил его в висок. Отто свалился. Я натянул на себя его куртку, взял оружие. Содержимое бумажника тоже показалось мне не липшим. Взвалив тело охранника на свою кровать, я прикрыл его одеялом. Потом попытался разбудить Линду, но из-за этого проклятого лекарства она спала, как убитая.

– Прости, Линда! – прошептал я и выскользнул в коридор.

Огромная овчарка бесшумно бросилась на меня, однако я предусмотрительно взвел затвор пистолета. На фоне рева бесновавшегося океана звук выстрелов казался треском ломающихся спичек.

Я осторожно толкнул дверь и выглянул наружу. Сплошная серая пелена дождя нависала над островом, в двух шагах невозможно было ничего разобрать. Я понял, что могу не опасаться снайперов и побежал к пирсу.

Над ним ходили огромные волны, ни одного суденышка не было поблизости. Ясно, их не рискнули оставлять у причала в такую погоду.

Я опустился на мокрые камни и заплакал. Слезы текли по щекам, перемешиваясь с дождем и соленой морской пеной.

Рука моя уже потянулась к пистолету, чтобы поставить наконец точку на всей этой истории, как вдруг почувствовал: что-то коснулось ноги. Я опустил глаза и увидел, что волны выбросили на берег надувную лодку. Словно само провидение посылало мне спасение. Конечно, отправляться на такой резиновой скорлупке в океан – сущее безумие, но разве был у меня выбор?

Несколько дней лодку, подхваченную каким-то мощным течением, носило в океане.

Потом ее заметили с судна, державшего путь на материк. Я выдал себя за рыболова-неудачника и, разумеется, назвался вымышленным именем. Мне не хотелось встретиться с парнями Голдинга в порту. Вы первый человек, к которому я рискнул обратиться, мистер Дэвис. Что мне делать? Я не могу жить, опасаясь собственной тени, мне опротивело скрывать свое имя!

– То, что вы рассказали, просто не умещается в голове, – произнес обозреватель. – Голдинг – нацистский преступник. Это невероятно!..

– Не так уж невероятно, – устало сказал Кроу, – если вспомнить, как относятся у нас к такого рода людям. Эй, что это, снова сосед? – вдруг спросил он, прислушиваясь к голосам за дверью.

– Нет… – начал было Дэвис удивленно, но тут двери стремительно распахнулись, и четверо здоровенных мужчин в форменных куртках, на лацканах которых сияла золотом готическая «Г», ворвались в гостиную.

Четким профессиональным движением один из них вышиб из дрожащей руки Джека Кроу пистолет. Затем, не говоря ни слова, мужчины, заломили Кроу руки за спину, с привычной слаженностью подхватили свою жертву, размахнулись и швырнули ее в окно. Коротко вскрикнув, пробив головой стекло, Джек Кроу полетел вниз с тридцатипятиэтажной высоты.

Громилы исчезли, зато в кресле, где только что сидел Кроу, возник, словно материализовавшись из воздуха, человек делового вида с прямым пробором и в очках. На его лацкане красовалась золотая буква.

Все произошло в считанные мгновения, и неудивительно, что на некоторое время Дэвис просто утратил дар речи. Этого нельзя было сказать о неожиданном визитере, который без обиняков приступил к делу, заговорив скрипучим голосом лишенного эмоций клерка:

– Два года назад вы просили нашего патрона, достопочтимого сэра Голдинга, об интервью. Он уполномочил меня сообщить о своем согласии. Патрон даст вам небольшое интервью на своем острове во время охоты. Патрон приглашает и вас принять участие в охоте.

Губы Дэвиса дрогнули, и собеседник понимающе уточнил:

– Вы будете стрелять в экзотических животных, только в них. А затем подробно расскажете об охоте в своей газете. Видите ли, в последнее время о патроне и его острове ходят крайне неправдоподобные слухи. Своим выступлением столь авторитетный обозреватель легко докажет, что они не стоят и выеденного яйца. Что это всего лишь слухи, не больше! – с нажимом подчеркнул он.

Интервью с Голдингом прославит вас, вы это знаете. Патрон доверил вручить вам предварительный гонорар за материал, – и он положил на столик перед Дэвисом чек.

Кстати, – мужчина словно впервые заметил рассыпанные по полу осколки, – из вашего окна, кажется, выбросился какой-то сумасшедший? Если не ошибаюсь, полиция уже вызвана. Я и мои коллеги с удовольствием подтвердим, что вы не имеете к инциденту ни малейшего отношения.

Впрочем, – вздохнул с деланным сожалением собеседник, – если весьма выгодное предложение мистера Голдинга окажется вам не по душе, около десятка свидетелей с самой безукоризненной репутацией укажут, что своими глазами видели, как вы собственными руками выбросили несчастного Джека Кроу из квартиры. А первоклассные юристы сумеют доказать, что все было именно так.

В дверь резко постучали, до их ушей донесся крик:

– Откройте, полиция!

– Ну вот, они уже здесь, – удовлетворенно кивнул мужчина. – Выбирайте, Дэвис: электрический стул или несколько приятных вечеров на острове Голдинга.

Аллан Дэвис молча взглянул на сидящего перед ним человека с безукоризненными деловыми манерами, на лежавший перед ним чек, перевел взгляд на оконные рамы, из которых торчали острые осколки…

– Ну же!.. – поторопил собеседник.

Стук в дверь становился все бесцеремоннее.

Локальный тест
(Из цикла «Сказки для взрослых»)
1

Фрасин знал о повороте на пятнадцатом километре. Об этом повороте знали все, кто постоянно ездил по трассе. Сверху круто, кольцами изогнутое между сосен шоссе напоминало змею, сжавшуюся перед прыжком.

На подъезде к повороту у пятнадцатого бдительная ГАИ навесила не один предупреждающий знак. Они, как экзотические бабочки, хлопали на ветру своими яркими, жесткими крыльями, а машины с роковой предопределенностью продолжали разбиваться в этом проклятом месте.

Подъезжая сюда, Фрасин нередко вынужден был пристраивать свой потрепанный безгаражной долей «Запорожец» в хвост веренице машин, узнавая от сердитых, нетерпеливо перекуривавших водителей об очередной аварии. Фрасин обещал себе, что в следующий раз будет добираться в поселок на электричке. Но подходила суббота, Фрасин вспоминал о переполненных в час пик вагонах и отправлялся на стоянку.

В пригородный поселок он ездил из-за Людмилы. То, что завязывалось между ними, уже не умещалось в рамках обычного романа. Относившийся прежде к семейной жизни как к отдаленной абстракции, Фрасин все чаще ловил себя на том, что не представляет будущего без Людмилы. Они встречались более года, однако Фрасин не мог сказать, что хорошо знает эту женщину, заведовавшую библиотекой в поселке. Людмила не любила говорить о себе. Даже в мгновения близости что-то незнакомое, затаенное скользило в глубине ее серых, немного раскосых глаз.

Когда Фрасин окончательно осознал, что незаметно овладевшее им чувство не умерить привычными встречами по выходным, он решился на серьезный разговор.

Фрасин пытался представить, как повернется этот разговор, что решит Людмила, и незаметно для себя увеличивал скорость. Усеянное янтарными в лучах осеннего солнца листьями шоссе мягко стелилось под колеса машины.

…Есть люди, которых обычно минуют стороной любые невзгоды. Может, оттого, что не рвутся они к глубинным пластам жизни, а как бы скользят по ее поверхности, обходя опасные столкновения и конфликты. Кому-то ехидное замечание вставшего не с той ноги шефа, хамство в битком набитом троллейбусе или выпавший на зиму отпуск могут основательно подпортить настроение, отравить не один день жизни. А другой стряхнет передряги с себя да еще усмехнется мимоходом, отыскав комичную сторону в нечаянном, происшествии.

К числу последних, всегда и всем довольных людей, принадлежал и двадцатипятилетний аспирант университета Фрасин. Был он в меру способен, в меру ценим начальством. Готовился к защите диссертации, тему для которой избрал апробированную, не сулящую особых хлопот и неприятных сюрпризов.

Коллеги относились к Фрасину по-разному. Одни завидовали его легкому характеру и обвиняли в излишней предрасположенности к компромиссам, другие считали бесхитростным парнем с открытой душой. Не склонный к углубленному самоанализу, Фрасин в конечном счете мог оказаться и тем, и другим – в зависимости от конкретных обстоятельств.

Родителям Людмилы он не понравился с первой же встречи. Да и как мог приглянуться пожилой практичной чете довольный своей скромной участью аспирант с неухоженным «Запорожцем»? Однажды Фрасин случайно стал свидетелем, как Егор Константинович, работавший на местном мясокомбинате, придя домой, «разгружался» на кухне. Он как раз вытаскивал из-за голенищ высоких, облепленных грязью кирзачей внушительные бруски разрезанной вдоль любительской колбасы. Перехватив растерянный взгляд Фрасина, Егор Константинович не смутился. Отставив в сторону сапоги, добыл из внутреннего кармана тускло сверкнувший серебряной крышкой портсигар, многозначительно прищелкнул темным ногтем по чужой монограмме. Извлек из дорогой вещицы обыкновенную «Приму», прикурил от золотой зажигалки, выглядевшей игрушечной в огромных его ручищах. Выпустил из ноздрей клуб дыма, нарочито глядя куда-то мимо Фрасина. В неторопливых движениях Егора Константиновича угадывалось что-то большее, чем поза – откровенная демонстрация своего нехитрого жизненного кредо перед неопытным очкариком.

А Фрасин неожиданно для себя смешался, покраснел, словно не он, а его уличили в недозволенном. И хотя родители Людмилы в их отношения демонстративно не вмешивались, аспирант не сомневался, какой приговор ему вынесен. Однако, как и многие в подобной ситуации, Фрасин утешал себя мыслью, что жить ему придется не с тестем и тещей, а с Людмилой. Разумеется, если та согласится. Она сама, казалось Фрасину, не в ладах с отцом и матерью. Расспросов о них избегала, отделываясь коротким и неопределенным: «Родителей не выбирают».

И покуда Фрасин с присущим начинающему ученому воображением пытался представить, состоится ли поворот в его холостяцкой жизни, навстречу ему несся другой поворот – реальный и опасный.

Поглощенный неясными предчувствиями, Фрасин забыл о нем. Выметнулась из-за медноствольных сосен изогнутая лента шоссе. Фрасин вдруг увидел в нескольких метрах перед собой до нереальности огромное побелевшее лицо, наполовину закрытое мотоциклетными очками. Аспирант резко, до хруста в суставах, рванул руль вправо. Сюда, вплотную к дороге, подступали вековые деревья. Вспышкой взметнулось в сознании: все, конец…

Зажмурившись, Фрасин сжался. Его ударило, но неожиданно как-то мягко. Не было скрежета корежащегося металла, боли от секущего по лицу раздробленного стекла. Будто невидимая и огромная мягкая ладонь приняла на себя машину. Фрасину показалось, что «Запорожец» влетел в плотный, похожий на розовую слоистую вату туман и осел в нем, мягко пружиня, издавая всем корпусом странный сдвоенный звук: «клок-клок». Звук повторялся некоторое время, словно скрытый от глаз метроном механически отсчитывал мгновения.

А когда он стих, Фрасин обнаружил, что розовый туман рассеялся, «Запорожец» мирно рокотал метрах в ста от злополучного места. Аспирант был цел и невредим. Переведя взгляд на зеркальце заднего обзора, он увидел мелькавшую между соснами кожаную спину удалявшегося мотоциклиста, который с минуту назад так опрометчиво вырвался на встречную полосу движения.

Внезапно Фрасин вздрогнул: впереди, над исцарапанным грязным капотом, дрожало изумрудное сияние. Сияние темнело, уплотнялось, обретая все более четкие контуры. И вскоре можно было различить нечто крохотное, полупрозрачное, с пульсирующими оранжевыми пятнами глаз. Фрасин не сомневался, что это именно глаза, мерцавшие с живым участием и любопытством.

«А что, если я сошел с ума? – подумал Фрасин. – Не вынес аварийного шока и тронулся».

– Нет, человек в машине, – оглушительно громко отдалось у аспиранта в висках. – Ты здоров. Но отныне ты объект локального теста.

– Какого теста? – хрипло вырвалось у Фрасина. Он ощутил, как от ужаса у него холодеет кожа на затылке. – Кто вы?

И ответил сам себе пораженным шепотом:

– Инопланетянин!..

Изумрудное создание всколыхнулось:

– Не совсем. Я всего лишь универсальный биозонд с программой локального тестирования. Пользуясь земными понятиями, нечто среднее между роботом и живым существом.

Фрасина изумило, что странный собеседник говорит, не раскрывая рта. Да и как можно раскрывать то, чего нет. Рот у миниатюрного фантома, устроившегося на капоте, отсутствовал, как, впрочем, и нос, и другие привычные глазу черты. Между тем звучащие до неправдоподобия правильно и четко слова аккуратно, как бильярдные шары в лузу, вкатывались в сознание Фрасина:

– Базовая планета нашей цивилизации называется…

Фрасин услыхал тонкое шипение, перешедшее в знакомый приглушенный метрономный звук: «клок-клок»…

– Нас разделяют тысячи световых лет. И все же не расстояние главная помеха на пути к контакту, – бесстрастно чеканило слоги существо.

Фрасин обвел воспаленными глазами пустынное шоссе, лес. Ему не верилось, что возможен столь невероятный диалог здесь, на обочине, покрытой жухлой травой. Но не придумал же он, в самом деле, это оранжевоокое чудо.

Из-за поворота вывернулся тяжелый рефрижератор, пронесся мимо, обдав Фрасина сизым дизельным перегаром. Водитель даже не глянул в сторону «Запорожца».

– На вашей планете много сложного, алогичного, запутанного, – продолжало существо. – Иногда аналитические системы отказываются обрабатывать собранную биозондами информацию. Согласитесь, пока объект не изучен досконально, вступать с ним в контакт, по меньшей мере, неразумно.

– Согласен, – ответил Фрасин после некоторого раздумья. – Что ж, изучайте.

– Этим и занимаемся, – проговорило существо. – Уже не одну сотню лет.

– Неужели так давно! – ахнул Фрасин.

– В исторических масштабах времени ушло не так уж много, – заметило существо. – Но в земном измерении – достаточно. Увы, мы даже стали действующими лицами фольклора многих народов Земли. Не могу понять, как это произошло; после каждого сеанса тестирования мы начисто стираем память с определенных участков мозга объекта. Но факт остается фактом. Очевидно, действуют не учтенные нами факторы подсознания.

– Погодите-ка, – шептал ошеломленный необычной информацией Фрасин, – вы хотите сказать, что в наших сказках описаны инопланетяне?

– Не инопланетяне, а биозонды локального тестирования, – бесстрастно поправил оранжевоглазый собеседник. – А откуда, по-вашему, взялись всякие там Емелины щуки, золотые рыбки, серые волки, уносящие царских дочерей?

– Фантазия… – пробормотал Фрасин.

– Но фантазии необходим толчок, отправная точка, – возразило существо. И процитировало: – «Сказка ложь, да в ней намек…»

Фрасин поражение молчал.

– Случалось, биозонды выходили из строя – сказывались непривычные условия, непредвиденные случайности, – продолжал необычный собеседник аспиранта. – Тогда начинали происходить вещи уже совершенно невообразимые для землян. И, естественно, рождались весьма причудливые легенды. Впрочем, не в этом суть. Суть в том, что мы, биозонды, за все эти годы крайне недалеко продвинулись в решении главной задачи – помочь определить готовность вашей планеты к контакту. Не так-то просто понять, что из себя представляет человек. – Фрасину почудилось, что существо вздохнуло. – Иногда мне кажется, что эта миссия нам вообще не по силам. Люди – непостижимые, противоречивые создания. По крайней мере, с точки зрения нашей цивилизации.

– А в чем, собственно, будет заключаться тест? – после вежливой паузы осведомился аспирант.

– Условия традиционны, – отозвалось существо. – Я буду исполнять ваши желания. Разумеется, в предусмотренных программой пределах. Вас интересует, почему выбор пал именно на аспиранта Фрасина…

– Интересует, – признался Фрасин.

– Вы совершили благородный поступок, – пояснил собеседник. – Спасли чужую жизнь, рискуя собственной. Это вселяет некоторые надежды на нестандартный исход… – Существо оборвало фразу и перешло на деловой тон: – Условимся о деталях теста. Во-первых, о нем никто не должен знать. Во-вторых…

Фрасин ощутил на запястье приятную тяжесть. Взглянув на руку, обнаружил на ней круглый металлический предмет.

– Прибор вызова, – сказало существо. – Может работать как обычные часы. Если захотите меня видеть, переведете стрелки на три оборота назад. Вы испытываете сейчас какое-то желание?

– Желания всегда найдутся, – медленно, чтобы выиграть время, проговорил Фрасин. Он постепенно свыкался с необычностью ситуации. Более того, ситуация начинала ему нравиться. – А сколько продлится тест?

– Это зависит от многих причин, – ответило неопределенно существо. – Итак, я жду.

Фрасин глянул, как дрожат переменчивые изумрудные блики на капоте, помолчал.

– А я не останусь в итоге у разбитого корыта? – выговорил он наконец. – Согласно классической схеме.

– Не исключено, – бесстрастно ответил собеседник. – Впрочем, вы можете и отказаться от тестирования.

Фрасин задумчиво покачал головой, рассеянно посмотрел на часы, и его даже потом прошибло. Аспирант опаздывал на свидание, быть может, самое важное в жизни.

– Цветы! – лихорадочно произнес он. – Розы. Букет. Нет, лучше корзину.

– Что еще? – спросило существо. – Мне проще выполнять все желания сразу.

Фрасину пришло в голову, что недурно бы сделать Людмиле подарок поэффектней. Да и будущих тестя с тещей, людей в высшей степени практичных, огорошить чем-то необыкновенным.

– Кольца обручальные можно? – начал он, краснея.

– Можно. Мы легко синтезируем изделия из благородных металлов.

– Тогда и портсигар для Егора Константиновича. Из чистого золота, с его личной монограммой. Для тещи – шубу норковую.

«Людмила может обидеться, – подумалось Фрасину. – Надо бы и ей что-то, кроме кольца…»

– А ожерелье жемчужное можно? – спросил, затаив дыхание.

– Разумеется, – легко, как и прежде, согласилось существо.

– Как будто все… – выдохнул Фрасин. Было ему немного не по себе. Сердце почему-то колотилось, как у марафонца, преодолевшего труднейшую часть дистанции. Изумрудное создание по-прежнему восседало на обшарпанном капоте, ожидающе мерцая пятнами глаз.

«Ну конечно же, – чертыхнулся про себя Фрасин, – не в «Запорожце» же вести это добро».

– «Волга» – произнес он. – Последней модели.

Тут же до слуха донеслось мягкое шуршание. Фрасин оглянулся. Из остановившейся у обочины, сверкающей лаком машины выскочил плотно сбитый, подвижный, улыбчивый мужчина. Шагнув к Фрасину, мужчина почтительно склонился над ним и отрапортовал:

– Доставил согласно договоренности. Документы на машину – на приборном щитке. Прошу. – Он распахнул дверцу перед Фрасиным. – А «Запорожец» я отгоню в комиссионку.

Мужчина откозырял, уселся на место Фрасина и укатил.

– Что же вы? – донеслось от «Волги». Изумрудное сияние дробилось на десятки зайчиков, весело скакавших по зеркальному покрытию. – Все, о чем вы просили – в машине.

Фрасин медленно обошел вокруг сверкающей «Волги», сел за руль, повернул ключ зажигания. Мотор зарокотал вкрадчиво.

Странное чувство донимало Фрасина. Словно за эти несколько мгновений произошло нечто важное, ускользнувшее от его внимания.

И вдруг он понял: в глазах биозонда уже не было прежней теплоты. Они потускнели, почти сливаясь с полупрозрачным телом пришельца.

– Я сделал что-то не так? – спросил неуверенно Фрасин. – Мне кажется, вы смотрите осуждающе…

– Смотрю, как на всех, – проговорило существо.

Фрасину почудилась грусть в этих словах. Однако разобраться в достоверности своих ощущений аспирант не успел, поскольку бесплотный его собеседник начал быстро бледнеть, растворяясь в остывающем вечернем воздухе. Еще мгновение, и он исчез совсем, оставив Фрасину чувство неясной тревоги в душе и едва уловимый звук затухающего метронома: «клок-клок»…