Текст книги "Коммунистическая оппозиция в СССР (1923-1927) (Том 1)"

Автор книги: Юрий Фельштинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

Во всяком случае я бы очень просил Вас взять на себя на предстоящем пленуме защиту нашей общей точки зрения о безусловной необходимости сохранения и укрепления монополии внешней торговли. Так как предыдущий пленум принял в этом отношении решение, идущее целиком вразрез с монополией внешней торговли и так как в этом вопросе уступать нельзя, то я думаю, как и говорю в письме к Фрумкину и Стомонякову, что в случае нашего поражения по этому вопросу, мы должны будем перенести вопрос на партийный съезд. Для этого понадобится краткое изложение наших разногласий перед партийной фракцией предстоящего съезда Советов. Если я успею, я напишу таковое и был бы очень рад, если бы Вы поступили таким же образом. Колебание по данному вопросу причиняет нам неслыханный вред, а доводы против сводятся к обвинениям в несовершенстве аппарата. Но аппарат у нас отличается несовершенством всюду и везде и отказываться из-за несовершенства аппарата от монополии – значило бы выплескивать с водой из ванны ребенка.

Ленин 13 декабря 1922 г.

ПИСЬМО ТРОЦКОМУ

Копия. С. секретно 21 декабря 1922 г.

Лев Давыдович.

Проф. Ферстер разрешил сегодня Владимиру Ильичу продиктовать письмо, и он продиктовал мне следующее письмо к Вам:

Тов. Троцкий, как будто удалось взять позицию без единого выстрела простым маневренным движением. Я предлагаю не останавливаться и продолжать наступление и для этого провести предложение поставить на партсъезд вопрос об укреплении монополии. Огласить это на фракции съезда Советов. Надеюсь, возражать не станете и не откажете сделать доклад на фракции.

Н. Ленин "

В.И. просит также позвонить ему ответ. Я. К. Ульянова

(написано рукой Н. К. Ульяновой).

"ЗАВЕЩАНИЕ"ЛЕНИНА*

Под устойчивостью Центрального Комитета, о которой я говорил выше, я разумею меры против раскола, поскольку такие меры вообще могут быть приняты. Ибо, конечно, белогвардеец в "Русской мысли" (кажется, это был С.Ф. Ольденбург) был прав, когда, во-первых, ставил ставку по отношению к их игре против советской России на раскол нашей партии, и когда, во-вторых, ставил ставку для этого раскола на серьезнейшие разногласия партии.

Наша партия опирается на два класса и поэтому возможна ее неустойчивость и неизбежно ее падение, если бы между этими двумя классами не могло состояться соглашения. На этот случай принимать те или иные меры, вообще рассуждать об устойчивости нашего ЦК, бесполезно. Никакие меры в этом случае не окажутся способными предупредить раскол. Но я надеюсь, что это слишком отдаленное будущее и слишком невероятное событие, чтобы о нем говорить.

Я имею в виду устойчивость, как гарантию от раскола на ближайшее время и намерен разобрать здесь ряд соображений чисто личного свойства.

Я думаю, что основным в вопросе устойчивости с этой точки зрения являются такие члены ЦК, как Сталин и Троцкий. Отношения между ними, по-моему, составляют большую половину опасности того раскола, который мог бы быть избегнут и избежанию которого, по моему мнению, должно служить, между прочим, увеличение числа членов ЦК до 50-ти, до 100 человек.

Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью. С другой стороны, тов. Троцкий, как доказала уже его борьба против ЦК в связи с вопросом о НКПС, отличается не только выдающимися способностями. Лично он, пожалуй, самый способный человек в настоящем ЦК, но и чрезмерно хватающий самоуверенностью и чрезмерным увлечением чисто административной стороной дела.

Эти два качества двух выдающихся вождей современного ЦК способны ненароком привести к расколу, и если наша партия не примет мер к тому, чтобы этому помешать, то раскол может наступить неожиданно.

Я не буду дальше характеризовать других членов ЦК по их личным качествам. Напомню лишь, что октябрьский эпизод Зиновьева и Каменева, конечно, не является случайностью, но что он так же мало может быть ставим им в вину лично, как небольшевизм Троцкому.

Из молодых членов ЦК хочу сказать несколько слов о Бухарине и Пятакове. Это, по-моему, самые выдающиеся силы (из самых молодых сил) и относительно их надо иметь в виду следующее: Бухарин не только ценнейший и крупнейший теоретик партии, но также законно считается любимцем всей партии, но его теоретические воззрения очень с большим сомнением могут быть отнесены к вполне марксистским, ибо в нем есть нечто схоластическое (он никогда не учился и, думаю, никогда не понимал вполне диалектики).

* В оригинале рукопись не носит никакого заглавия, – Л. Т.

Затем, Пятаков, – человек, несомненно, выдающейся воли и выдающихся способностей, но слишком увлекающийся администраторской стороной дела, чтобы на него можно было положиться в серьезном политическом вопросе.

Конечно, и то, и другое замечание делается мной лишь для настоящего времени в предположении, что эти оба выдающиеся и преданные работники не найдут случая пополнить своих знаний и изменить свои односторонности.

Ленин 25 декабря 1922 г.

Сталин слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и в общениях между нами, коммунистами, становится нетерпимым в должности генсека. Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого места и назначить на это место другого человека, который во всех других отношениях отличается от тов. Сталина только одним перевесом, именно, более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам, меньше капризности и так далее. Это обстоятельство может показаться ничтожной мелочью. Но я думаю, что с точки зрения предохранения от раскола и с точки зрения написанного мною выше о взаимоотношениях Сталина и Троцкого, это не мелочь, или это такая мелочь, которая может получить решающее значение.

Ленин 4 января 1923 г.

Проверенная мною копия Л. Троцкий

I К ВОПРОСУ О НАЦИОНАЛЬНОСТЯХ ИЛИ ОБ АВТОНОМИЗАЦИИ

Продолжение записок, 30 декабря 1922 г.

Я, кажется, сильно виноват перед рабочими России за то, что не вмешался достаточно энергично и достаточно резко в пресловутый вопрос об "Автономизации", официально названной, кажется, СССР.

Летом, когда этот вопрос возник, я был болен, а затем осенью я возложил чрезвычайные надежды на свое выздоровление и на то, что октябрьский-декабрьский пленумы дадут мне возможность вмешаться в этот вопрос. Но между тем ни на октябрьском пленуме, ни на декабрьском по этому вопросу мне не удалось быть, и таким образом вопрос миновал меня почти совершенно. Я успел только побеседовать с Дзержинским, который приехал с Кавказа и рассказал мне о том, как этот вопрос стоит в Грузии. Я успел далее обменяться парой слов с тов. Зи

новьевым и выразить ему свои опасения по поводу этого вопроса. Из того, что сообщено Дзержинским, стоявшим во главе комиссии, посланной ЦК для "расследования" грузинского инцидента, я мог вынести только еще большие опасения. Если дело дошло до того, что Орджоникидзе мог взорваться (дорваться? Л.) до применения физического насилия, о чем мне сообщил Дзержинский, то можно себе представить, в какое болото мы влетели. Видно, вся эта затея "автономизации" в корне была неверна и несвоевременна.

Говорят, что требовался единый аппарат. Откуда исходят эти утверждения? Не от того ли самого российского аппарата, как я указал в одном из предыдущих номеров своего дневника, заимствованного от царизма и только чуть-чуть помазанного советским мирром? Несомненно, что следовало бы подождать с этой мерой до тех пор ,пока могли бы сказать, что ручаемся за аппарат, как за свой. А сейчас мы должны по совести сказать обратное: что мы называем своим аппарат, насквозь еще чуждый нам и представляющий собой буржуазную царскую механику, преодолеть которую в пять лет, при отсутствии помощи других стран и преобладании "занятий" военных и борьбы с голодом, не было никакой возможности.

При таких условиях, очень естественно, что "свобода выхода из Союза", которою мы оправдываем себя, окажется пустой бумажкой, неспособной защитить российских инородцев от нашествия того истинно русского человека, великорусского шовиниста, в сущности, – подлеца и насильника, каким является типичный русский бюрократ.

Нет сомнений, что ничтожный процент советских и советизированных рабочих будет тонуть в этом море шовинизма великорусской швали, как муха в молоке. Говорят в защиту этой меры, что выделены наркоматы, касающиеся непосредственно национальной психологии, национального просвещения. Но тут является вопрос, можно ли выделить эти наркоматы полностью и второй вопрос, – приняты ли с достаточной заботливостью меры, чтобы действительно защитить инородцев от истинно русских держиморд. Я думаю, мы этих мер не приняли, хотя и должны были принять. Я думаю, что тут сыграла роковую роль торопливость и администраторские увлечения Сталина, а также его озлобление против пресловутого "социал-шовинизма": озлобление вообще играет в политике самую худшую роль. Я боюсь также, что тов. Дзержинский, который ездил на Кавказ "расследовать" дело о "преступлениях этих социал-националов", отличился тут только своим истинно русским настроением (известно, что обрусевший инородец всегда пересаливает по части истинно русских настроений) и что беспристрастие всей его комиссии достаточно характеризуется "рукоприкладством" Орджоникидзе. Я думаю, что никакой провокацией, никакими оскорблениями нельзя оправдать этого русского рукоприкладства и что тов. Дзержинский непоправимо виноват в том, , что отнесся к этому рукоприкладству легкомысленно.

Орджоникидзе был властью по отношению к остальным гражданам на Кавказе. Орджоникидзе не имел права на ту раздражительность, на которую он и Дзержинский ссылались. Орджоникидзе, напротив, должен был вести себя с той выдержкой, с которой не обязан вести себя обыкно

венный гражданин, тем более обвиненный в "политическом преступлении". А ведь, в сущности говоря, "социал-националы" – это были граждане, обвиненные в политическом преступлении и по всей обстановке этого обвинения только и могли так его квалифицировать. Тут встает принципиальный вопрос, как понимать интернационализм.

Ленин

II

Продолжение записок, 31 декабря 1922 г.

Я уже писал в своих произведениях по национальному вопросу, что никуда не годится абстрактная постановка вопроса о национальностях вообще. Необходимо различать национализм нации угнетающей и национализм нации угнетенной. Национализм большой нации и национализм нации маленькой.

По отношению ко второму национализму мы, националы большой нации, почти всегда оказываемся виноватыми в бесконечном количестве насилия и даже больше того – незаметно для себя совершаем бесконечное количество насилий и оскорблений. Стоит только припомнить мои волжские воспоминания о том, как у нас третируются инородцы. Как поляка называют не иначе, как "полячишка", как татарина высмеивают не иначе, как "князь", как украинца не иначе, как "хохол", грузин и вообще кавказских инородцев, как "кавказский человек". Поэтому интернационализм со стороны угнетающей, или так называемой великой нации (хотя великой только своими насилиями, великой только, как держиморда), должен состоять не только в соблюдении формального равенства нации, но и в таком равенстве, которое сокращает со стороны нации угнетающей, нации большой, то неравенство, которое складывается в жизни фактически. Кто не понял этого, – тот решительно не понимает пролетарского отношения к национальному вопросу, тот остается в сущности на точке зрения мелкобуржуазной и поэтому не может не скатываться ежеминутно к буржуазной точке зрения. Что важно для пролетариата? Для пролетариата не только важно, но существенно необходимо обеспечение его максимумом доверия в пролетарской классовой борьбе. Что нужно для этого? Для этого нужно не только формальное равенство, для этого нужно возместить так или иначе своим обращением или своими уступками по отношению к инородцам то недоверие, ту подозрительность, те обиды, которые в историческом прошлом нанесла ему правящая великодержавная нация. Я думаю, что для большевика, для коммуниста разъяснять это дальше не приходится, и я думаю, что в данном случае по отношению к грузинской нации мы имеем типичный пример того, что сугубая осторожность, предупредительность и уступчивость требуется с нашей стороны истинно пролетарским отношением к делу.

Тот грузин, который пренебрежительно относится к этой стороне дела и обвиняет других в "социал-шовинизме" (тогда как он сам является настоящим не только "социал-шовинистом", но и грубым великодержав

ным держимордой), тот грузин, в сущности, нарушает интересы пролетарской классовой солидарности, потому что ничто так не задерживает развития и упрочения пролетарской классовой солидарности, как национальная несправедливость, и ни к чему так не чутки обиженные нации, как к чувству равенства и к нарушению этого равенства своими товарищами пролетариями.

Вот почему в данном случае лучше пересолить в сторону уступчивости и мягкости к национальным меньшинствам, чем недосолить. Вот почему в данном случае коренной интерес пролетарской солидарности и, следовательно, и пролетарской классовой борьбы требует, чтобы мы никогда не относились формально к национальному вопросу, а всегда учитывали обязательно разницу в отношении нации угнетенной или малой к нации угнетающей или большой.

Ленин

III

Продолжение записок, 31 декабря 1922 г.

Какие же практические меры следует принять при создавшемся положении?

Во-первых, следует оставить и укрепить союз социалистических республик. Об этой мере не может быть сомнения. Она нам нужна, как нужна всему коммунистическому пролетариату для борьбы с всемирной буржуазией и для защиты от ее интриг.

Во-вторых, нужно оставить союз социалистических советских республик в отношении дипломатического аппарата. Кстати сказать, этот аппарат исключительный в составе нашего государственного аппарата. В нем мы не допустили ни одного человека, сколько-нибудь влиятельного, из старого царского аппарата. В нем весь аппарат, сколько-нибудь авторитетный, составлялся из коммунистов. Поэтому этот аппарат уже завоевал (можно сказать это смело) название проверенного коммунистического аппарата, очищенного несравненно, неизмеримо в большей степени от старого аппарата, буржуазного и мелкобуржуазного, чем тот, которым мы вынуждены пробавляться в других наркоматах.

В-третьих, нужно примерно наказать тов. Орджоникидзе (говорю это с тем большим сожалением, что лично принадлежу к числу его друзей – работал с ним заграницей, в эмиграции) , а также доследовать и расследовать вновь все материалы комиссии Дзержинского на предмет исправления той громадной массы неправильных и пристрастных суждений, которые там несомненно имеются.

Политически ответственным за эту поистине великорусскую националистическую кампанию следует сделать Сталина и Дзержинского.

В-четвертых, надо ввести строжайшие правила относительно употребления национального языка в национальных республиках, входящих в наш союз, и проводить эти правила особенно тщательно. Нет сомнения, что, под предлогом единства железнодорожной службы, под предлогом

единства фискального и тому подобного, у нас, при современном нашем аппарате, будет проникать масса злоупотреблений истинно русского свойства. Для борьбы с этими злоупотреблениями необходима особая изобретательность, не говоря уже об особой искренности тех, которые за такую борьбу возьмутся. Тут потребуется детальный кодекс, который могут составить сколько-нибудь [толково] только националы, живущие в данной республике. Причем не следует зарекаться заранее никоим образом от того, чтобы в результате всей этой работы вернуться на следующем съезде Советов назад, то есть оставить СССР лишь в отношении военном и дипломатическом, а во всех других отношениях восстановить полную самостоятельность отдельных наркоматов. Надо иметь в виду, что дробление наркоматов и несогласованность их работы в отношении Москвы и других центров могут быть парализованы партийным авторитетом, если он будет применяться со сколько-нибудь достаточною осмотрительностью и беспристрастием. Вред, который может проистечь для нашего государства от отсутствия объединенных наркоматов национальных с аппаратом русским, неизмеримо меньше, бесконечно меньше, чем тот вред, который проистечет не только для нас, но и для сотен миллионов в Азии, которой предстоит выступление на исторической авансцене в ближайшем будущем вслед за нами. Было бы непростительным оппортунизмом, если бы мы, накануне этого выступления Востока и в начале его пробуждения, подрывали свой авторитет среди него малейшей хотя бы грубостью и несправедливостью к нашим собственным инородцам. Одно дело необходимость сплоченности сил против интернационального Запада, защищающего капиталистический мир. Тут не может быть сомнения, и мне излишне говорить о том, что безусловно одобряю эти меры. Другое дело, – когда мы сами попадаем как бы в империалистические отношения к угнетенным народностям. А завтрашний день во всемирной истории будет именно таким днем, когда окончательно проснутся побежденные, угнетенные империализмом народы, и когда начнется решительный и тяжелый бой за их освобождение.

Ленин

Копия Секретно

В ЦК РКП, В ЦКК

В свое время я уже высказывался, и притом вполне отрицательно, по вопросу о ведомственном разделении труда в Политбюро. Когда вопрос был выдвинут в первый раз, еще до партсъезда, Политбюро отклонило такое предложение. Теперь оно принято. Я считаю это решение ошибочным. Вопрос считаю важным в том смысле, что в нем преломляется неправильный подход к разрешению прежде всего хозяйственных вопросов. Считаю необходимым в конкретной форме выразить свою оценку решения, так как не сомневаюсь, что нам придется раньше или позже пересматривать этот вопрос.

Для большей ясности беру пример с внешней торговли, которая, как и Главконцесском, выделена из остальных хозяйственных вопросов. Уже X съезд Советов вынес постановление, указывающее на невозможность и недопустимость какой-либо самостоятельной линии внешней торговли, которая должна явиться лишь одним из орудий общехозяйственного плана. Что можно вывозить, что нужно вывозить – эти вопросы решаются только в непосредственной зависимости от основных элементов хозяйства.

Если постановление говорит о "подготовке материалов" по НКВТ, то, разумеется, не в техническом смысле, а в смысле принципиального и практического освещения каждого данного вопроса. Но освещение вопросов внешней торговли лежит вне внешней торговли, точнее говоря: в промышленности, сельском хозяйстве, транспорте и внутренней торговле. Нужно подготовить материалы из этих четырех областей для того, чтобы облегчить Политбюро решение вопроса по внешней торговле. Но отсюда вытекает, что освещение вопросов внешней торговли не может не лежать на тех товарищах, которые ведают основными хозяйственными вопросами. Что тт. Рыков и Каменев, в руках которых находится руководство общехозяйственной работой, будут естественными информаторами Политбюро в этой области – для этого, разумеется, не нужно никакого специального постановления, равно как и о том, например, что главным информатором по национальному вопросу явится, естественно, тов. Сталин.

Очень неясно, что может дать в политическом смысле формальное возложение вопросов Наркоминдела на тов. Зиновьева, кроме разве того, что пойдут слухи о слиянии Коминтерна с Наркоминдела, что вряд ли выгодно как для того, так и для другого учреждения.

Равным образом, практически нецелесообразно и в основном неосуществимо постановление, которое поручает мне подготовку материалов по борьбе с меньшевизмом и эсерством. Серьезное и постоянное наблюдение в этой области возможно лишь для того, кто стоит у источника материалов, следя за ними изо дня в день: это Секретариат ЦК. Думаю, что без всякого особого постановления члены Секретариата ЦК гораздо лучше моего могут подготовлять материалы по этому вопросу. Я не останавли

ваюсь на остальных элементах разделения труда, так как все они либо просто констатируют то, что само собой разумеется (тов. Калинин информирует о крестьянах, тов. Томский о рабочих), либо вряд ли дадут какой-либо практический результат.

Наиболее существенным считаю указанное выше искусственное дробление хозяйственных вопросов, которое, с моей точки зрения, является результатом чисто формального отношения к задачам и методам плановой работы. Недавно членам ЦК и ЦКК разослана была записка тов. Ленина по вопросу о Госплане. Что является центром этой записки? Признание такого исключительного значения за плановой, т. е. согласованной хозяйственной работой, что по предложению тов. Ленина решения Госплана должны – в известных очень широких пределах иметь даже обязательную силу. Вопрос о том, должен ли председатель Госплана быть в то же время председателем ВСНХ, имеет существенное, но все же организационно-техническое, второстепенное значение. Цель такого моего предложения состояла в том, чтобы обеспечить достаточное влияние интересов госпромышленности в общей схеме хозяйства. Ныне ЦК сделал в этом смысле гораздо более решительный шаг, слив должность зампред-сто с должность ВСНХ. Совершенно ясно, что одной и той же цели можно достигать разными организационными средствами и комбинациями, которые подлежат еще эмпирической проверке. Но существо дела состоит в том, чтобы обеспечить всем хозяйственным вопросам единство подхода и единство методов разрешения.

Взгляд на необходимость общехозяйственного планового подхода к НКВТ я кратко развил в письме к тов. Ленину во время переписки по вопросу о внешней торговле. В своем ответе тов. Ленин солидаризовался с развитыми мною соображениями. Я считаю необходимым приложить к этой записке оба названные документа: т. е. мое письмо к тов. Ленину и его ответ, как имеющие непосредственное отношение к изложенным выше соображениям.

Л. Троцкий 15 нюня 1923 г.

Копия Сов. секретно

В ПОЛИТБЮРО

По поводу основных положений о ЦКК.

Я не думаю, чтобы нынешняя организация ЦКК отвечала той мысли, которая положена в ее основу.

Поэтому воздерживаюсь от критики основных положений, на

деясь на то, что дальнейший опыт подскажет более правильную органи

зацию.

Считаю необходимым отметить, что назначение тов. Гусева предсе

дателем комиссии по Красной Армии вряд ли способно обеспечить хоть в минимальной мере нормальную плодотворную работу в этой области. Полагаю, что опыт прошлого достаточно ясен и не требует с моей стороны никаких доказательств.

Троцкий 16 июня 1923 г.

С. секретно

ЧЛЕНАМ ЦК ЧЛЕНАМ ЦКК

На последнем пленуме снова, как оказывается, поставлен вопрос о допущении свободной продажи питей в фискальных целях – вопрос, который я считал погребенным. Ввиду огромной важности дела и той исклю-чительной ответственности, которую берут на себя инициаторы постановки его, считаю необходимым высказаться письменно – тем более, что находясь в отпуску, я на пленуме не присутствовал.

Для меня совершенно бесспорно, что наш бюджет может держаться только на успехах сельского хозяйства и промышленности и внешней торговли (экспорт хлеба, леса и пр.). Попытка перенести бюджет на алкогольную основу есть попытка обмануть историю, освободив государственный бюджет от зависимости от наших собственных успехов в области хозяйственного строительства. Заработная плата рабочего далеко еще не достигла довоенного уровня. Тем не менее рабочий класс в целом чувствует себя в состоянии подъема. Если сюда вернется алкоголь, – все пойдет назад, вниз. На проведенную мною анкету о рабочем быте агитаторы-массовики отвечают: два основных фактора изменяют быт, во-первых, восьмичасовой рабочий день и, во-вторых, рабочий меньше пьет, меньше бьет жену и детей. Мы подрежем это движение рабочего класса вверх и деморализуем партию. Не говорю уже о том, в какой мере возврат к доброму старому времени уронит наш революционный престиж в международном масштабе.

Решительно протестую против этого предложения.

Л. Троцкий 29 июня 1923 г.

ПРОЕКТ РЕЗОЛЮЦИИ

Ввиду того, что в партии поднимаются голоса в пользу легализации в том или другом виде водочной торговли, с целью извлечения государственных доходов, Пленум Центрального Комитета считает необходимым своевременно положить конец этим тенденциям, которые при своем развитии и успехе могли бы иметь лишь пагубное действие на революцию и партию.

Между бюджетом рабочего государства и общим хозяйственным развитием страны не может не быть самой тесной внутренней связи. Устойчивый и жизненный социалистический бюджет может и должен опираться на успехи в области сельского хозяйства, промышленности, внутренней и внешней торговли. Попытка изъятия народных средств при помощи алкоголя, подрывающего эти народные средства и деморализующего правящий рабочий класс, неизбежно привела бы к экономическому тупику, сорвав едва лишь намечающийся процесс хозяйственного оживления и подъема.

Заработная плата рабочего, приближающаяся к двум третям довоенного уровня, сразу обнаружила бы свою недостаточность с возвращением алкоголя в жизненный обиход рабочего. В качестве результата явилось бы понижение производительности труда и деморализация.

Широкие круги партии не могли бы увидеть в легализации алкоголя ничего, кроме меры отчаяния. У десятков тысяч лучших работников опустились бы руки, не говоря уже о том, что значительные круги партии оказались бы неспособны противостоять легализованному рабочим правительством алкоголю. Все приведенные соображения побуждают Центральный Комитет решительно отвергнуть и осудить всякую мысль легализации водочной монополии или других форм свободной продажи водки.

Только правильная и напряженная работа по поднятию промышленности и сельского хозяйства, по упорядочению и расширению внешней торговли, в соответствии с решениями XII съезда партии, может обеспечить устойчивый и жизненный бюджет как составной элемент планового социалистического хозяйства.

Л. Троцкий 30 июня 1923 г.

Секретно В ПОЛИТБЮРО ЦК РКП

Чрезвычайная серьезность положения заставляет нас (в интересах нашей партии, в интересах рабочего класса) сказать вам открыто, что продолжение политики большинства Политбюро грозит тяжкими бедами для всей партии. Начавшийся с конца июля этого года хозяйственный и финансовый кризис со всеми вытекающими из него политическими, в том числе и внутрипартийными, последствиями безжалостно вскрыл неудовлетворительность руководства партией как в области хозяйства, так и особенно в области внутрипартийных отношений.

Случайность, необдуманность, бессистемность решений ЦК, не сводящего концов с концами в области хозяйства, привели к тому, что мы при наличии несомненных крупных успехов в области промышленности, сельского хозяйства, финансов и транспорта, успехов, достигнутых хозяйством страны стихийно, не благодаря, а несмотря на неудовлетворительное руководство, или вернее, на отсутствие всякого руководства, -не только стоит перед перспективой приостановки этих успехов, но и перед тяжелым общеэкономическим кризисом.

Мы стоим перед близящимся потрясением червонной валюты, которая стихийно превратилась в основную валюту до ликвидации бюджетного дефицита; перед кредитным кризисом, когда Госбанк без риска тяжкого потрясения более не может финансировать не только промышленность и торговлю промышленными товарами, но и закупку хлеба для экспорта; перед остановкой сбыта промышленных товаров вследствие высоких цен, которые объясняются, с одной стороны, полным отсутствием планомерного организаторского руководства в промышленности, с другой стороны, неверной кредитной политикой; перед невозможностью осуществления хлебоэкспортной программы, вследствие невозможности закупать хлеб; перед крайне низкими ценами на пищевые продукты, разорительными для крестьянства и грозящими массовым сокращением сельскохозяйственного производства; перед перебоями в выдаче зарплаты, вызывающими естественное недовольство рабочих; перед бюджетным хаосом, непосредственно создающим хаос в государственном аппарате, – революционные приемы сокращений при выработке бюджета и новых явочных сокращений при его реализации стали из переходных мер постоянным явлением, которое непрерывно сотрясает госаппарат и вследствие отсутствия плана в сокращениях, сотрясает его случайно, стихийно.

Все это суть некоторые элементы уже начавшегося хозяйственного кредитного и финансового кризиса. Если не будут немедленно приняты широкие, продуманные, планомерные и энергичные меры, если нынешнее отсутствие руководства будет продолжаться, мы стоим перед возможностью необычайно острого хозяйственного потрясения, неизбежно связанного с внутренними политическими осложнениями и с полным параличом нашей внешней активности и дееспособности. А последняя, как всякому понятно, нужна нам теперь больше, чем когда-либо, от нее зави

сят судьбы мировой революции и рабочего класса всех стран.

Точно так же в области внутрипартийных отношений мы видим ту же неправильность руководства, парализующую и разлагающую партию, что особенно ярко сказывается во время переживаемого кризиса.

Мы объясняем это не политической неспособностью нынешних руководителей партии: наоборот, как бы мы не расходились с ними в оценке положения и в выборе мероприятий к его изменению, мы полагаем, что нынешние руководители при всяких условиях не могут не быть поставлены партией на передовые посты рабочей диктатуры. Но мы объясняем это тем, что под внешней формой официального единства мы на деле имеем односторонний приспособляемый к взглядам и симпатиям узкого кружка подбор людей и направление действий. В результате искаженного такими узкими расчетами партийного руководства партия в значительной степени перестает быть тем живым самодеятельным коллективом, который чутко улавливает живую действительность, будучи тысячами нитей связанным с этой действительностью. Вместо этого мы наблюдаем все более прогрессирующее, уже почти ничем не прикрытое разделение партии на секретарскую иерархию и мирян, на профессиональных партийных функционеров, подбираемых сверху, и прочую партийную массу, не участвующую в общественной жизни.

Это факт, который известен каждому члену партии. Члены партии, не довольные тем или иным распоряжением ЦК или даже Губкома, имеющие на душе те или иные сомнения, отмечающие про себя те или иные ошибки, неурядицы и непорядки, боятся об этом говорить на партийных собраниях, более того, боятся беседовать друг с другом, если только собеседник не является совершенно надежным человеком в смысле неболтливости: свободная дискуссия внутри партии фактически исчезла, партийное общественное мнение заглохло. В наше время не партия, не широкие ее массы выдвигают и выбирают губкомы и ЦК РКП. Наоборот, секретарская иерархия партии все в большей степени подбирает состав конференций и съездов, которые все в большей степени становятся распорядительными совещаниями этой иерархии.