Текст книги "Время разбрасывать камни, и время собирать их (СИ)"

Автор книги: Юрий Артемьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Глава 14

Глава четырнадцатая.

Все тоже самое, но кое-что не так.

Чтобы добраться к началу начал,

Плыть надо против течения.

Трудно в тумане найти свой причал.

Компас имеет значение.

Стрелка укажет, где север, где юг.

Парус поймает ветер.

Главное, чтобы с тобою был друг,

Лучший на этом свете.

04 июня. 1974 год.

СССР. Москва. Где-то в Измайлово.

– Ну, что ты за человек такой, Саня? Почему там где ты, вечно какая-то хрень происходит. – голос Авдеева не предвещал ничего хорошего.

– Не могу знать, товарищ полковник. Всё как-то само собой получается. Ведь ничего плохого не делал. Познакомился с местными ребятами, сидел в соседнем дворе, играл на гитаре…

– Говорят, что песни пел тюремного содержания.

– Нормальные такие песни, дворовые… Ну, да. Немного блатной романтики. Но у нас же у каждого второго либо кто-то из родственников сидел, либо знакомые…

– Ты мне это брось! Стоило на полдня оставить вас одних, как опять трупы приходится подсчитывать…

– Товарищ полковник! Я и убивать-то его не хотел. Просто пытался нейтрализовать… Может силы не рассчитал или попал неудачно…

– Удачно ты попал, Саня. Очень даже удачно. Мне потом мои сказали, что он конкретно в меня целился, когда ты его ногой…

– Так получилось. Еле-еле успел. А как там наш Гарик?

– Да всё с ним нормально.

– Можно нам его навестить в больнице?

– Зачем? Его сегодня уже выпишут. Так что…

– Не хотите приглядеться к парню с точки зрения кандидата на службу? Погранец. И понятия у него правильные, вроде бы. Вот только фамилия…

– Не учи меня чай пить, Санёк! Его уже проверяют. А фамилия… Он своего отца и не видел никогда. Мать его одна воспитывала. Биография чистая. Иначе бы его и не взяли бы на границе служить.

– А что там с тем милицейским сержантом? С какого перепою он за волыну схватился-то?

– А вот с ним всё гораздо сложнее. И биография у него мутная оказалась.

– Как это? Их же проверяют при приёме на работу? Хотя… Мне показалось, что говорок у него «гэкающий». Не западэнец, случайно?

– Угадал.

– Неужто бандеровец какой-нибудь? По возрасту вроде бы не похоже…

– И опять пальцем в небо попал. Сам-то он не светился раньше нигде. А вот его семейка… Дядька по лесам прятался до последнего. Много там всякой нечести по лесам ховалось, пока Никитка их не реабилитировал…

– Так как же его в милицию взяли?

– Так дядька по мамкиной линии. И фамилия другая, да и вообще… Начальник отделения его земляк.

– Да… Авгиевы конюшни. Чистить и чистить.

– Думаешь только здесь такое. В парткомах и обкомах на Украине этого дерьма ещё больше.

Авдеев задумался, поглаживая небритый подбородок.

Я оглянулся, убедившись, что в кабинете нет никого кроме нас с Лёхой, и спросил:

– А ты что, и не спал сегодня вовсе?

– Да поспишь тут, раз такие дела закрутились. А ты, Саня. выходит, что жизнь мне спас вчера…

– Да, ладно тебе. Сегодня я тебе, завтра ты мне. В одной лодке плывём. И ещё неизвестно кто кому больше нужен, мы тебе или ты нам.

– Ладно. Об этом позже. А вам с Лёшкой придётся переехать из Новогиреева.

– Куда?

– Ну, адрес ты знаешь. В той квартире вы в прошлый раз позже жили?

– На Чкалова?

– Да.

– А что Аня?

– Я же тебе говорил. Нет нигде ни Ани, ни Елены…

– Так как же квартира?

– А ты думаешь я тут целый день дурака валял? Самсонов уже арестован и его супруга тоже. Факты отравления соседей подтверждены.

– А бандиты у «Берёзки», валютчики, таксисты?

– Саня! Не лезь не в своё дело. Там вам нечего делать. Сегодня группа уже поедет по известным адресам.

– И на дачу ту тоже? – спросил Лёшка.

– И туда тоже. Но это вас уже не касается.

– А что нам тогда делать-то? – спросил я.

– А тоже самое, что и в прошлый раз. Сидите дома. Наслаждайтесь жизнью.

– Это уже не жизнь получится, а домашний арест. – возмутился Лёшка.

– И не спорь! Так надо. – сказал, как отрезал Авдеев.

– А можно, хотя бы с пацанами попрощаться? – поинтересовался я. – А то только познакомились и сразу исчезли. Нехорошо получается. Как будто мы сбежали.

– А это точно тебе надо? – спросил полковник.

– Хотелось бы.

– Ладно. Тогда сегодня вы собираетесь, прощаетесь, но завтра с утра…

– Ясно, товарищ полковник! – повеселел Лёшка.

– И ещё один вопрос можно? – настойчиво спросил я.

– Давай!

– В прошлый раз нас Васин возил в одно интересное место…

– Ты про тот цех что-ли?

– Так точно…

– Что? Опять будешь шить-пошивать да добра нашивать?

– А почему бы и нет? В этом ходить как-то стрёмно.

– Ясно. Я всё забываю, что вы из того времени, когда джинсы это просто обычная повседневная одежда.

– И даже просто рабочая одежда. – добавил Лёха.

– Ладно. Как переедете на Чкалова, дам распоряжение Карпину. Он вас отвезёт туда.

– А что Васин? Как он там?

– Собирает чемоданы. Переезжает в Ленинград. На повышение пошёл. Майора уже обмывает. – с иронией ответил Авдеев.

– А как там Кеша? – тут же влез Лёшка.

– Какой Кеша? – не сразу сообразил Авдеев.

– Иннокентий Кривошеев…

– Ах этот… Да. Помню. За ним будет установлено негласное наружное наблюдение. Думаю, что его проще будет уволить за какой-нибудь неблаговидный поступок. Всё ясно?

– Ясно-понятно.

– А Маринка? – тут же спросил Лёшка.

– Будет тебе твоя Маринка. Уже едет в сторону Москвы. Только вы это… Не балуйте там… Рановато вам в открытую этим заниматься.

– Они постараются. – пообещал я сразу за всех. – Не извольте беспокоиться.

– Ох, и намучаюсь я с вами…

– Мы больше не будем… – притворно проговорил Лёшка, улыбаясь во всю ширь своей души.

04 июня. 1974 год.

СССР. Москва. Новогиреево.

В общем, поехали мы пока обратно в Новогиреево. Отвёз нас опять же Серёга Карпин. Отношения с ним всё лучше и лучше. Так что скоро можно уже и не шифроваться, что мы только что познакомились. А то первое время приходилось держать дистанцию. Ну нельзя же ему вот так просто-запросто сказать. Что его шутки мы уже слышали, и про него уже давно много чего знаем.

Сложная штука это дежавю. Не день сурка, конечно, но всё так странно. Общаемся с теми, кого уже видели мёртвыми… И это не только тётя Наташа. Ведь Серёга тоже должен был погибнуть там, на Кубе. Вместе с нами со всеми.

Ну и ладно. Я подумаю об этом завтра. Как говорила героиня известного голливудского фильма. А сегодня… Война-войной – обед по распорядку. Интересно… Что там нам на обед тётя Наташа приготовила?

* * *

Щавелевые щи, со сметанкой и «корабликом» из половинки яичка, были чудо как хороши. На этот раз не только Лёшка, но и я сразу же. Съев целую тарелку ароматных щей, тут же попросил добавки. Так что макароны с сосисками уже заходили в меня с трудом. Но я справился, оставив после себя чистую тарелку.

А потом, сытые и довольные, мы с Лёхой завалились спать. Так и провалялись до вечера, как два ленивых тюленя.

На а вечером… Всё как в старом детском стихотворении: «дело было вечером. Делать было нечего…»

Разбудил нас приятный ванильный аромат чего-то сладенького и вкусненького. Так оно и было. Тётя Наташа расстаралась и напекла обалденных оладушек. Пышные, горячие, с пылу с жару… Мы наелись до отвала…

Интересно, полковник уже сказал своей племяннице, что мы завтра съедем от неё? Жаль, конечно, расставаться. Но ему виднее. Уж не знаю по каким причинам мы переезжаем? То ли потому, что мы тут шухер навели в местном отделении милиции, то ли ещё по каким другим, неизвестным мне пока причинам… Там видно будет.

* * *

А в знакомом дворе нас с Лёхой встретили, как героев, хотя в принципе-то, ничего героического мы с Лёшкой и не делали. Вот Гарик, тот да… Встал рядом со мной, плечо к плечу, ещё не зная заранее, что кавалерия, спешащая к нам на помощь, уже в пути…

Гарик, кстати, тоже уже был там. С рукой на перевязи, он тоже числился в победителях. Победителях чего только было непонятно. Наверное, системы… Кто из молодых парней не был бунтарём? Вот только не все имели смелость выразить свой бунт не в причёске или в одежде, а вот так вот… Хотя. Порой и длинные волосы, и вызывающая одежда, через некоторое время становятся модными, чтобы ещё через несколько лет, смениться на причёски и одежду нового модного течения. Правда лет через мрнадцать-двадцать, или больше, моде снова вернётся. И под видом ретро, снова будут брюки-клёш носить.

Компания была уже немного «тёпленькая». Но вот что мне больше всего понравилось… Бутылочка дешёвого портвейна уже присутствовала на столе, но сам раненый герой пить отказался. Да и мы, сославшись на строгий запрет нашего «дяди» тоже не стали причащаться дешёвой бормотухой. Так что все остальные помаленьку употребляли за нас, и, особенно, за здоровье Гарика.

Мы с ним уже слегка пошептались в стороне от остальных, и он мне сообщил, что про огнестрельное ранение никому не рассказывал. А перевязанную руку объяснил сильным вывихом.

– А ты чего шифруешься-то? – спросил я у него.

– Ну а чего зазря да попусту языком-то трепать? Меня твой полковник предупредил, чтобы я про это умолчал. Причём, не приказал, а именно… попросил. Сказал, что это для того, чтобы вам не навредить. А ты того сержанта и на самом деле убил?

– Угу. – кивнул я.

– И как?

– Что именно?

– Ну… – Гарик задумался. – Есть какое-нибудь ощущение?

– Какое ощущение?

– Ну… Ты же человека убил.

– Да, понимаешь…

Я задумался, подбирая слова. Ну не скажешь же этому молодому парню, что за несколько моих жизней на мне этих жмуриков уже, как блох на барбоске. Хотя, с одной стороны, в маньяка, убивающего направо и налево для удовольствия, я не превратился, но… Даже не знаю, как всё это выразить… Убил? Значит, было за что. Вот этого мента мне совсем-совсем не жаль. А вот если бы под горячую руку попался бы какой случайный человек, то я бы переживал. Вот только, случайных людей там не было. Если вооружённые люди, обличённые властью, пытаются избить двух безоружных граждан, один из которых, к тому же ещё подросток, не достигший четырнадцати лет, то… Туда им и дорога.

Но Гарику сейчас надо обязательно что-то ответить.

– Понимаешь… Сперва я и не понял, что после моего удара он умер. А потом, когда я это осознал, уже как-то поздно было думать об этом. Тем долее, если даже по закону судить, то я убил его, защищая других людей. Ведь он мог запросто застрелить того полковника, тебя, меня, да кого угодно… Ну а если даже это и не посчитают самообороной, то мне всё равно нет ещё даже четырнадцати лет. Так что меня уж точно не посадят.

– А что, тебе и правда нет четырнадцати?

– Только через два месяца у нас с братом днюха. Второго августа.

– Ах, да. Ты же говорил уже. Но выглядите вы с братом постарше. А когда говоришь с тобой, так и вообще…

Что «вообще», Гарик не уточнил. Ну а я и не переспрашивал.

– Но факт – есть факт. Мы малолетки и уголовка нам не светит.

– Ну, не знаю, не знаю. Ежели не этот полковник, то могли и в спецшколу какую-нибудь запихнуть. Для малолеток…

Гарик задумался, а потом спросил?

– А кто тебе этот полковник?

– Очень дальний родственник. Но можно сказать, что четвероюродный дядя.

– Понятно. А он вроде бы не их милиции?

– Почему ты так решил? – я по-хитрому посмотрел на собеседника. – Ведь форма на нём была милицейская…

– Я на границе служил, и офицеров всяких видел. А он вёл себя, не так, как выглядел. Он мог и вовсе быть в костюме с галстуком или в форме рядового Советской армии…

– Ты хочешь, сказать, что он не полковник?

– Нет. Просто он не простой человек. Либо из чекистов, либо…

– Не заморачивайся, Гарик! Придёт время и всё узнаешь. А если не придёт такое время, то значит и знать тебе об этом не надо.

Гарик посмотрел на меня и промолчал. Было видно, что вопросы у него остались, и всех ответов он не получил. Но задавать мне вопросы он не стал. Возникла даже некая заминка в разговоре. Но, слава богу, появился Толик с гитарой, и народ, желая приобщиться к искусству, начал требовать от меня музыки.

Отказываться я не стал. Но помня, чем закончился вчерашний концерт, решил, что репертуар надо бы подкорректировать, чтобы потом не возникло никаких вопросов. Когда я заиграл вступление, стало тихо. Ну а я с первых строк постарался передать именно то настроение и идею, которую вложил в свою песню Владимир Высоцкий…

Средь оплывших свечей и вечерних молитв,

Средь военных трофеев и мирных костров

Жили книжные дети, не знавшие битв,

Изнывая от мелких своих катастроф.

Песня не самая короткая, но до самого конца я пел в полной тишине. Так что все слова, что написал один из талантливейших поэтов двадцатого века, дошли до ушей слушателей. И главное, как я понял, посыл нашёл своего адресата, так как до последних строк я видел горящие глаза слушателей.

Если в жарком бою испытал что почём, —

Значит, нужные книги ты в детстве читал!

Я спел последние строчки и ещё с минуту слушал вечернюю тишину…

– Браво! – тихо высказался кто-то из-за спин слушателей.

Уже стемнело, и я не видел того, кто это сказал. Но голос был взрослый. Как оказалось, на звуки гитары снова подошли какие-то люди со стороны. Соседи, наверное.

– Что это за песня? – спросил меня Гарик.

– Высоцкий. – ответил я.

Хотя я не был уверен на все сто процентов, что он уже написал и спел эту песню. Но приписывать себе авторство я и не планировал изначально.

– А ты можешь ещё что-нибудь… Такое… Эдакое. – бывший десантник Коля, похоже, не мог подобрать нужные слова.

Мне кажется, что блатной шансон и обычный набор дворовых песен уже порядком надоел всем. И тут я вспомнил, что есть ещё одна песня, которая вполне может подойти мне сегодня, как бывшему воспитаннику детского дома. А тем более, что фильм «Генералы песчаных карьеров» уже прошёлся по экранам советских кинотеатров именно в этом году… Я снова тронул струны и запел.

Я начал жизнь в трущобах городских,

И добрых слов я не слыхал…

Что могу сказать? И эта песня тоже зашла «на ура». Народу прибавилось. И люди были разного возраста… Ну что же.

– А сейчас, к сожалению, я спою последнюю песню на сегодня.

– Ну-уу…

Послышались недовольные возгласы из толпы.

– Вы не сердитесь! – ответил я на невысказанные вопросы. – Нам с братом завтра рано уезжать…

– Как? Куда? – снова град вопросов.

– В спортивный лагерь.

И ведь почти и не соврал. В лагерь-то мы обязательно поедем. Но вот только чуть попозже. Есть ещё некоторые дела в златоглавой столице…

– Так что последняя песня на сегодня. – объявил я.

* * *

Не знаю, почему я выбрал именно эту песню. Просто в голове моей просто жужжал от напряжения внутренний компьютер. Я много песен знаю из будущего. И многие из них могли бы стать хитом сегодняшнего вечера. Но я включил такую строгую цензуру, что большинство песен сразу же были безжалостно отброшены. В одних из них тексты не слишком подходили парню моих лет. В других и вовсе было про «хруст французской булки». Не те нынче времена… Пока ещё не принято петь про благородных белых офицеров. И даже про поручика Голицына и корнета Оболенского, кажется, ещё не спели…

А вот эта песня, мне показалась и вполне себе лирической и нейтральной.

Я принёс тебе в подарок,

Не тюльпаны, не жасмин,

Не пионы и не розы,

Не подснежники с вершин.

Я перо Жар-птицы… Подарю тебе.

Слова из песни группы «Браво» были простыми, и, как мне показалось, вполне себе лояльными даже по нынешним временам. Про жар-птицу в русских сказках завсегда рассказывали. Так что никакой бесовщины и религиозной агитации приписать не получится…

В день ненастный, в час, когда постучится в дом беда,

И не справиться тебе одной,

Две монеты брось в огонь и перо три раза тронь,

И Жар-птица прилетит за мной.

Пропев дважды второй припев, я протянул гитару Толику и сказал:

– А на сегодня – это всё.

Ответом мне были дружные аплодисменты.

Приятно, чёрт возьми. И хотя песни не мои, но пел-то их я. А голос уже ломается. Скоро не могу брать высокие ноты… Старею… Тьфу ты ну ты. Взрослею, конечно же.

С нами прощались все присутствующие. Я даже немного устал пожимать чужие ладони.

– Запиши мне слова песен! – попросил Толик.

– А аккорды запомнил? – спросил его я.

– Не особо. Но если можешь, то и аккорды тоже.

– Давай так сделаем. Я дома всё что вспомню запишу, а потом Гарику передам. Мы с ним точно ещё увидимся.

После моих слов, Гарик хитро улыбнулся. Кажется, он понял мои слова по-своему. Хотя… Правильно он всё понял. Судя по его сегодняшнему поведению, он вполне годится кандидатом в Особый отдел. Но там уж пусть Авдеев решает. Или тот, кто будет принимать решение. Наверняка парня и его биографию просветят насквозь. Но так уж заведено. И я считаю, что это правильно. Случайным людям нечего делать в спецслужбах. Сколько предателей пригрела на своей груди Родина? Хотя, по большей части. Это были просто скрытые враги. У таких и в биографии, наверняка, было чище чистого. Да ну их на фиг. Не на ночь глядя бесов поминать.

Гарик протянул мне записку с номером своего телефона, и мы расстались.

Ну а дома мы не долго бодрствовали… День был насыщенный. А прогулка на свежем воздухе на ночь глядя – хорошее такое натуральное снотворное средство.

Завтра… Это будет завтра. И совсем не хотелось перед сном заморачиваться на тему: «Что день грядущий нам готовит?»

Глава 15

Глава пятнадцатая.

Бывает ход мысли, бывает и полёт. А у меня сплошная пробуксовка на месте.

Фортуне я давно не верю.

Она обманывает часто.

Жизнь, в основном, одни потери.

И впереди не видно счастья.

05 июня. 1974 год.

СССР. Москва. Новогиреево.

«Нас утро встречает прохладой…» Так что ли пелось в старой советской песне? Лето в самом начале. На календаре пятое июня. А за окном противный дождик. И не тот, что называют грибным, после которого яркое солнышко пробивается сквозь рваные тучи. А тот самый, который с грозой… Но в стихах Фёдора Тютчева он обычно в начале мая, а вовсе не в начале июня.

– Погода сегодня на редкость хороша… – словно озвучивая мои мысли, высказался Лёшка. – Думаешь, что Авдеев сегодня пришлёт за нами машину?

– А хрен его знает, товарищ майор. – меланхолично откликнулся я, не делая никаких попыток выбраться из-под одеяла.

– Сам ты – «майор». – огрызнулся братишка.

– Подполковник. – поправил его я.

– Да какая, в жопу, разница. – буркнул Лёха. – Пацан ты ещё желторотый. Зелёный, как хрен у лягушки…

– Я, пожалуй, расстрою тебя, брат. Ты плохо разбираешься в половой жизни земноводных. У самца лягушки нет никакого хрена. Самка мечет икру в воду, а самец из клоаки оплодотворяет её.

– Вот я и говорю, что всё идёт как-то через жопу.

– Да ну тебя. И так настроение… дождливое.

Откуда-то из-за дверей раздался бодрый голос тёти Наташи:

– Мальчики! Пора вставать. Завтрак уже готов.

– Чур я первый в ванну. – подскочил, как ужаленный, Лёшка, и ускакал умываться…

– Мистер Торопыга! – пробурчал я. лениво поднимаясь.

А настроение и на самом деле было унылым, сродни дождливой погоде за окном.

Зато завтрак сразу поднял моё настроение. Тётя Наташа на кухне просто волшебница. Лёха тоже поглощал завтрак со здоровым аппетитом. В общем, мы так увлеклись завтраком, что даже и не заметили, как в коридоре появился Авдеев. Похоже, что у него был свой ключ от этой квартиры, так как в дверь никто не стучался и не звонил. Иначе бы его появление не было бы для нас таким неожиданным.

– Приятного всем аппетита! – бодрым голосом пожелал он нам.

Я искренне позавидовал его этой утренней бодрости. Мы, только недавно проснувшиеся, хоть и уже приняли на грудь немалую дозу вкусной и сладкой рисовой молочной каши, но всё ещё одной ногой были там, в долине снов…

Вечная война противоположностей. И я это сейчас не про борьбу добра и зла, тьмы и света и всяких там иней и яней… Я про вражду сов и жаворонков.

Жаворонки правят миром. Они обозначили раннее утро, как время достаточной для пробуждения от сна. Вот лично я с удовольствием бы просыпался в полдень или позже. Зато вечером, стоит только солнышку зайти за горизонт, эти ранние птички уже стремятся улечься в гнёздышке. А у меня наоборот наступает период наибольшей активности. И я в ночь-заполночь готов что-то делать, творить и общаться. Но в это время большинство людей уже спят. Потому что именно жаворонки и составляют большинство…

– Наташенька! Накормишь меня!

– Конечно. – улыбнулась наша кормилица. – Присаживайся!

– Мы уже поели. – сообщил Лёшка, делая попытку встать из-за стола.

Полковник на него глянул, и Лёха сразу передумал. А тут и тётя Наташа слегка подсуетилась.

– Может добавки, Лёшенька?

От добавки брат не отказался. Да и я с удовольствием к нему присоединился. Ожирение нам с ним не грозит. Все лишние калории сгорят в одночасье. Тем более, если память мне не изменяет, нам скоро предстоит поездка на море. Хотя при новых обстоятельствах она может и не состояться. Ведь теперь у Особого отдела нет необходимости проверять нас на боеспособность. Правда знает об этом только Авдеев. Но я думаю, что у него хватит рычагов для управления неповоротливой бюрократической машиной. Да и вряд ли бюрократия главенствует в Особом отделе. Когда надо, решения принимаются быстро, и действия сотрудников не ограничены рамками строгих, но порою вредных и бессмысленных инструкций, спущенных сверху. Главное, чтобы спецслужба не скатилась до уровня опричников, творящих беспредел по своему хотению.

– Ну что, готовы? – спросил Авдеев, быстро по-военному прикончив завтрак.

– А мы, как пионеры: «Всегда готовы!» – игриво ответил ему Лёшка.

– И какие у нас планы на сегодня? – всё же попытался уточнить я.

– Планов у нас, как всегда, громадьё.

– Огласите весь список, пожалуйста! – снова глумливо проговорил Лёшка фразу из старой комедии.

– Весь список? – похоже, что полковник нынче не склонен к юмору. – Можно и весь список. Но давайте всё по порядку. Первым делом надо определиться с вашим дальнейшим обучением.

– Опять в школу? – напрягся Лёшка.

– Зачем? Школу вы уже, считай, что закончили. Да и годиков вам мы прибавим.

– Подделаете документы? – снова сыронизировал брат.

– А ты чего сегодня такой весёлый? – вдруг переспросил Авдеев. – Ничего не напрягает? А ты в курсе, что Сашка позавчера человека убил?

– Конечно.

– И в курсе, что убийство сотрудника милиции невозможно оставить без проверки? – в голосе Авдеева зазвучали металлические нотки.

– В курсе. – расстроено ответил брат.

– Ну тогда послушай меня и не перебивай! Вас больше нет. Братья Тихие и всё что с ними связано, отправляется в архив. – полковник оглянулся, убедившись, что Натальи нигде не видно, и продолжил, понизив голос. – Тем более, что это не ваша настоящая фамилия. Не так ли?

– А как же Гарик? – спросил я. – Он же ведь тоже был там. Ему же ничего не будет?

– Ничего ему не будет. Он же никого не убивал. Он, наоборот, сам пострадал от неправомерных и абсолютно незаконных действий сотрудника правоохранительных органов.

– Его уже проверили на профпригодность? Годится он для вашей службы?

– Проверка ещё не закончена. Но по всем показателям, вполне достойный кандидат.

– Там у него ещё друг есть, Николай. Недавно демобилизован. Служил в десантуре. Только он, кажется, немного медлителен, но вполне годится для силовых операций.

– Саша! Ты думаешь, что мы зазря едим свой хлеб? Николай Конаков тоже уже под прицелом спецслужб. – усмехнулся Авдеев.

– Все мы под колпаком у папаши Мюллера. – съязвил Лёшка.

Фильм вышел на советском телевидении год назад, и имел оглушительный успех. Наверняка уже анекдоты про Штирлица и Мюллера уже на слуху. Думаю, что поэтому Авдеев нормально воспринял Лёшкину фразу.

– И какая у нас теперь будет фамилия? – спросил я. – Думаешь, что если нам поменять фамилию, то близнецов можно спрятать. Мы же выделяемся своей похожестью.

– Саша! Ты думаешь, что ты один тут такой самый умный?

– А что? Есть сомнения? – отбил я подачу.

– На свете есть множество людей похожих друг на друга. Если слегка изменить внешность одного из вас, то вы будете просто похожи, но не как близнецы, а просто, как родственники. Например, как двоюродные братья.

– Всё равно, если нас поставить рядом, то будет заметно, что мы близкая родня.

– Значит, будете по отдельности. – резюмировал Авдеев.

– Но вы же знаете, что даже когда мы поврозь, мы всё равно чувствуем друг друга. – насупился Лёшка. – И нам нельзя надолго разлучаться.

– Я знаю. Но всё равно это неизбежно.

– Значит моя загранкомандировка не отменяется?

– А ты снова хочешь прокатиться галопом по Европам? – попытался подколоть меня Лёха.

– Нет. Не отменяется. Только будут внесены определённые корректировки. Но это всё потом. А сегодня мы переезжаем.

– Жаль. – высказал Лёшка свои мысли. – Тётя Наташа готовит так вкусно.

– Ты же сам умеешь готовить, да и любишь ты кулинарить. – попытался я одёрнуть брата.

– Ты не понимаешь, братишка. Это другое…

– Вы уже готовы? – спросил полковник.

– А чего нам готовить-то? Нищему собраться, только подпоясаться. – снова пошутил Лёшка.

– Мы сразу на Чкалова поедем? – поинтересовался я.

– Не сразу. Сперва заедем в одно место.

– Зачем? – тут же задал вопрос Лёха.

– Увидите. – загадочно ответил Авдеев.

05 июня. 1974 год.

СССР. Москва. Где-то в Измайлово.

Ехали мы недолго. Да и дом оказался нам с Лёхой знакомым. То самое, отдельно стоящее здание, обнесённое забором. Помнится, что именно здесь и погиб в своё время генерал Авдеев. А Елена, Анина мама, до последнего подавала ему патроны. Когда я узнал эту историю, то не мог не восхититься смелости этой хрупкой миниатюрной женщины. Героическая женщина… Интересно, где она сейчас? И самое главное… Где её дочь Анечка?

Взгрустнулось. Не до слёз, конечно. Но реально стало грустно. Лёшке-то хорошо. Маринка в этой реальности присутствует. И уже, как мне кажется, малым ходом движется в нашем направлении. Даже если эта Марина совсем не помнит ни меня, ни тем более своего любимого Лёшеньку, это легко поправимо. Он познакомится с ней по новой. Очарует её своим гусарским обаянием, и… В общем, сами разберутся. Мне от этого ни жарко, ни холодно. Как по мне, так даже лучше, если эта Маринка нас не вспомнит. Я смогу удержаться от более тесного общения с этой любвеобильной особой. В будущем наше близкое общение может навредить нашим отношениям с Лёшкой. Это тогда, в прошлый раз, когда наши перспективы в этом времени были туманны и непредсказуемы, казалось сущей ерундой. Но теперь всё иначе. И мне не стоит больше повторять свои прошлые ошибки.

* * *

– И что мы тут будем делать? – спросил я Авдеева.

– Скоро узнаешь. – загадочно ответил мне полковник.

Но интрига длилась недолго. Наверху, в знакомом кабинете нас встретили слегка подслеповатые, но всё ещё просверливающие буквально насквозь глаза Судоплатова.

– Здравствуйте, Павел Анатольевич! – вежливо поприветствовал я легендарного диверсанта.

И тут же я понял, что прокололся на ровном месте. Авдеев при этом почти незаметно усмехнулся. Незаметно для всех, но от меня это не укрылось.

– Откуда ты меня знаешь? – подозрительно спросил Судоплатов.

Я бросил вопросительный взгляд на Авдеева. В глазах полковника прятались смешинки.

– Я же говорил, что это очень способные ребята. – сообщил он своему более старшему товарищу.

– Заметно… Так откуда?

– Не помню. Кажется, в какой-то из газет видел фотографию.

– В какой газете? – напрягся Судоплатов.

– Не помню. – снова соврал я. – В детдоме читал всё подряд.

– Он у нас заядлый книгочей. – поддержал меня Лёшка.

– Понятно. – задумчиво проговорил старый чекист.

Но ясно было, что он мне ни на грош не поверил.

– И ты считаешь, что это наша будущая смена? – спросил Судоплатов у Авдеева.

– Не сомневаюсь. Вот он… – указал полковник в мою сторону. – Обладает обширным кругозором. Аналитический склад ума. Быстро ориентируется в любой обстановке, и так же быстро принимает решение и действует.

– А его брат?

– Снайпер от бога… С двух рук все десятки выбивает сразу на нескольких мишенях.

– Сам проверял? – недоверчиво спросил Судоплатов.

– Можешь сам убедиться. Пойдём в тир!

– А пошли. – согласился старый чекист. – Я тоже тряхну стариной.

* * *

Тир за время нашего отсутствия не изменился ни на миллиметр. Застоявшийся запах сгоревшего пороха и всё тот же прапорщик с будённовскими усами. При виде Судоплатова, Мосейчук расплылся в улыбке.

– Пал Анатольевич.

– Здравствуй, Ваня!

– Сто лет, сто зим. Каким судьбами?

– Решил, вот, тряхнуть стариной. А ещё… Молодое пополнение надо бы проверить на профпригодность.

– Вот этих вот юношей? – скептически осмотрел нас старый хозяин тира. – А не рановато ли им брать в руки оружие?

– А тебе не рано было тогда, когда я готовил тебя для заброски в тыл к немцам.

– Мне тогда уж девятнадцать лет было. – возмутился прапорщик.

– Но выглядел ты, как раз лет на четырнадцать. Доходяга был ещё тот. Ладно, не журись. Дай ребятишкам пострелять. А мы посмотрим, так ли они хороши, как про них рассказывают.

* * *

Ну а дальше всё пошло по накатанной. И опять меня посетило назойливое чувство дежавю.

– Каким оружием владеете, молодые люди?

Лёшка, похоже, откровенно наслаждался ситуацией. Он почти в точности повторял те же самые фразы, что и в прошлый раз. За словом в карман он не полез и тут же спросил:

– А что у Вас есть?

– А что тебе больше по душе, парень?

– Меня Лёшей зовут, а брата моего Сашкой – кивнул на меня братишка. – Мне бы Наган с БраМитом, либо Вальтер ППК с глушителем… Но желательно, чтобы сразу было по два.

– Чего по два? – переспросил прапорщик.

– Ну-у… Два Нагана или два Вальтера.

– Во, как. – аж крякнул от удивления Мосейчук. – Губа не дура… Ладно… Поглядим…

Прапорщик скрылся за решётчатой дверью. Его долго не было. Мы слышали, как он гремел каким-то железом. Ну а когда он снова появился, то в руках у него был небольшой деревянный ящик, в котором лежали несколько пистолетов и револьверов. Поставив ящик на стол, прапорщик погладил свои роскошные усы и предложил, обращаясь только к Лёшке.

– Вот… Смотри! Выбирай, что тебе по душе!

Ну а Лёшку долго уговаривать и не пришлось. Его глаза сразу загорелись задорным огоньком.

Он осторожно достал из ящика один из пистолетов и стал его разбирать. Я-то уже знал, что это Вальтер ППК. Я с таким и в Европе повоевал в прошлый раз, а в Америке их у меня аж несколько штук сразу было в арсенале. Во время перестрелки иной раз некогда даже перезарядить магазины. А вот выхватить второй ствол, уже подготовленный к стрельбе и снять с предохранителя… Гораздо быстрее получается.

Старый прапор, наблюдая за уверенными действиями Лёшки, довольно кивнул и пригладил свои усы. Похоже, что привычка гладить усы у него уже давно укоренилась. А когда братишка так же уверенно собрал пистолет обратно, то Мосейчук не удержался от похвалы.

– А ты молодец, Лёшка! Умеешь обращаться с оружием…

Ну а тем временем Лёша уже отложил в сторону Вальтер и взял в руки Наган. Проверил отсутствие патронов в барабане, покрутил в руках, взвёл курок, нажал на спусковой крючок, причём держа Наган в направлении пустой стены, а не людей. Пощёлкал ещё пару раз самовзводом и отложил револьвер в сторону рядом с ППК.