Текст книги "Время разбрасывать камни, и время собирать их (СИ)"

Автор книги: Юрий Артемьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

И вот сейчас, в моём сне, она стоит напротив меня в лёгком ситцевом платье. Лёгкий ветерок теребит подол и слегка развевает непослушный локон. А Алёнка стоит и сверлит меня взглядом. Не улыбается и ничего не говорит. Просто смотрит.

А вокруг лес… Не дремучий, а светлый, весь пронизанный лучами ласкового солнца. Я помню этот лес. В предгорьях Маунт Рейнер штат Вашингтон. Последние спокойные деньки, проведённые в Соединённых Штатах Америки. Именно там, Алёнка вдруг почувствовала что брату и Маринке грозит опасность. А потом…

Потом были гонки с полицией, долгое путешествие через несколько штатов… Ну а потом она погибла, закрыв меня своим телом…

Я проснулся в не самом лучшем настроении. Мне было грустно. Я снова стал рефлексировать по поводу гибели нескольких действительно хороших людей. И многие из них погибли, если и не по моей вине, то при моём непосредственном участии. Лолита, спасла меня от браконьеров, была ранена, почти выжила, но… Сгорела в доме своей тёти Марии. И плевать, что я наказал и покарал всех причастных к её убийству. Мирко в Югославии был убит, когда пытался доставить меня к итальянской границе. Я отомстил и за него. А Алёна… За неё мой брат Лёшка положил всех байкеров из банды «Mongols» до кого смог дотянуться.

Но месть – не может вернуть к жизни тех, кто нам был близок и дорог.

* * *

За окошком уже начинало темнеть, когда мы слегка поужинав, снова вышли прогуляться.

– Пошли к ребятам! – предложил Лёшка. – Потусим с молодёжью.

– Сейчас ещё нет такого слова: «Потусить». – ответил я ему.

– Да какая разница. – отмахнулся Лёха. – Сейчас нет. Потом будет.

– Думаешь нам там будут рады? Помнится, что побитый на меня злобу затаил. Как бы какой подлянки не учинил.

– Да пофиг.

– Лёша! Нельзя быть пофигистом во всех делах. Вот мне сегодня Алёнка приснилась.

– И что?

– Похоже, что даже и во сне, она попыталась меня предупредить о какой-то неприятности, ожидающей нас.

– Ты в это веришь?

– Братишка! С нами столько всего произошло такого, чему нет научных обоснований… Так что не грех поверить и в экстрасенсорику, предсказателей и провидцев.

– Да, шарлатаны они все. – отмахнулся Лёшка.

– Не скажи… Алёнка за пару минут в Крыму предсказала, что что-то произойдёт. А потом Хмара схватилась за руль… Если помнишь, тогда Бес погиб, а я чуть не сгорел.

– Я помню, брат. Кстати, ты Авдееву про Хмару и папашу её напомнил?

– А как же. Никого не забыл.

* * *

Вот так вот, за разговорами, мы и дошли до знакомого дворика со столиком. Из знакомых ребят там оказался только Гарик, который, казалось, был искренне рад нашему приходу. Остальные были плюс-минус его ровесники. Так что мы, вроде бы, были самыми младшими. Даже двое девиц были постарше нас. Уже не те, что днём играли в шашки, а другие. Столько незнакомых людей сразу… Это даже слегка напрягало, но Гарик познакомил нас с остальными парнями, и те пожимали нам руки, не выказывая никакого превосходства. Хотя всех имён я даже и не запомнил. И лишь только один, Анатолий, выделялся из компании, ну хотя бы тем, что у него в руках была гитара. Обычная советская семиструнка Ленинградского завода. Только вот она была уже переделана под шесть струн.

У меня аж ностальгия проснулась. Это как через много-много лет увидеть старого друга. Ведь именно такая была у меня в своё время. Отец подарил на шестнадцатилетие. Я тогда поначалу расстроился, что не шеститструнка, но потом, с помощью надфиля и пластмассовой зубной щётки, сделал новый порожек под шесть струн. У Толика на гитаре была похожая ситуация. Только порожек был сделан из эбонита.

Парень сидел и пытался играть что-то блатное и простенькое на трёх аккордах. Но, кажется, что он не так давно взял гитару в руки, поэтому получалось у него откровенно слабо. Чёрт меня дёрнул, когда закончилась песня, попросить у него гитару. Толик та-ак на меня посмотрел, словно я вот только что на его глазах захотел изнасиловать его младшую сестру. Похоже, что эта гитара была его настоящим сокровищем.

Если бы не Гарик, уговоривший своего приятеля, то мне так бы не удалось взять в руки этот инструмент. Но немного помявшись, Толя всё же протянул мне гитару.

Я сел на скамейку, положил гитару на ногу, попробовал звучание. Да, уж… За неимением гербовой, писать приходится на промокашках.

Гитара оказалась боевой. Ну, в смысле, в бою ею тоже, похоже, пользовались. На деке трещина видна, а гриф был сильно поцарапан и потёрт. Струны были жёсткие металлические. Я попробовал взять пару аккордов. Оказалось, что мои пальцы на левой руке ещё не имеют жёстких подушечек, но… Ручки-то помнят.

Слегка подстроив гитару, я заиграл. Почему-то меня потянуло на блатную романтику. То ли настроение было такое, то ли попытки Толика спеть про Мурку, подтолкнули к этому.

Первую песню я честно украл у Александра Новикова. Уж больно она мне в прошлой жизни по сердцу пришлась. Словно эпизод из моей реальной жизни.

Помнишь, девочка, гуляли мы в саду,

Я бессовестно нарвал букет из роз?

Дай бог памяти, в каком это году,

Я не чувствовал ладонями заноз.

Когда я заиграл и запел, все присутствующие почти сразу замолчали. Судя по всему, песня понравилась…

А потом качалась ночь на каблуках,

И кувшинки глупо путались в пруду.

Помнишь, девочка, занозы на руках?

Дай бог памяти, в каком это году…

Закончил я песню, и во дворе воцарилась тишина.

– Здорово! – пробормотал Толик. – А чья это песня?

– Парень один из Свердловска, тёзка мой, Александр Новиков.

– А ещё что-нибудь можешь спеть? – попросил один из парней.

– Саша! Тебя же Сашей зовут? – спросила одна из девиц.

– Да. – ответил я, на всякий случай сделав вид, что застеснялся.

– Спой что-нибудь романтичное! – состроив мне глазки, попросила девица.

– Про любовь! – добавила вторая.

Ну, что же… Ви хочите песен? Их есть у меня… Прости, Петкун и «Танцы минус» иже с ним! Я запел знакомые строчки…

У ночного огня, под огромной луной,

Тёмный лес укрывал нас зелёной листвой.

Я тебя целовал у ночного огня.

Я тебе подарил половинку себя…

Что могу сказать? Песня сразу зашла «на ура». Ну а дальше… По просьбе парней я снова спел нечто более мужское и приземлённое. Вовремя вспомнил про питерского врача Александра Розенбаума.

Гоп-стоп, мы подошли из-за угла.

Гоп-стоп, ты много на себя взяла.

Теперь расплачиваться поздно.

Посмотри на звёзды!

Посмотри на это небо, взглядом, бля, тверёзым!

Посмотри на это море! Видишь это всё в последний раз…

Мне кажется, что пора уже заканчивать наш концерт. Смотрю, уже какие-то левые люди подтянулись на звуки музыки. Вот дядька небритый, лет под сорок. Пара тёток с ним же. С виду, ну натуральные продавщицы из продмага. Толстые такие, мордастые.

Пацаны попросили «ещё!». Сразу пояснил, что это будет последняя песня. И, недолго думая, решил, что завершить можно чем-то более блатным. На этот раз украл шансон у Михаила Круга.

Кольщик, наколи мне купола!

Рядом – чудотворный крест с иконами,

Чтоб играли там колокола

С переливами и перезвонами.

Народ проникся блатной лирикой. Слушали молча, с интересом. А я, поймав кураж, уже пел во всю гло́тку, не стесняясь своего ломающегося юношеского голоса.

Если места хватит – нарисуй

Лодку с парусами, ветром полными.

Уплыву, волки́, – и вот вам х…!

Чтобы навсегда меня запомнили.

* * *

– Мы тебя уже запомнили. Заканчивай, концерт, певец!

Люди в форме мышиного цвета появились из-за кустов, прерывая мои песнопения. Народ как-то сразу сник. Мужик с тётками испарился, как его и не было тут. Я тут же сунул гитару в руки Толику. Но, как оказалось, было уже поздно.

– Что тут происходит? – спросил ещё один подошедший мент с погонами лейтенанта.

– Да, вот… Молодёжь. Все пьяные. Находясь в общественном месте, выражаются нецензурно…

– А чего сразу пьяные? – набычился Гарик. – Всё по трезвяку. Что? Уже и песни под гитару попеть нельзя?

– Это смотр какие песни. – пробурчал сержант. – Ты, Джамалов, когда на работу устроишься?

– Так ещё и месяца не прошло, как дембельнулся. В институт буду поступать.

– В институ-ут? – протянул милиционер. – А не боишься, что из-за плохой характеристики с места жительства тебя туда не примут.

– А что я сделал-то? – поник Гарик.

– Товарищ лейтенант! – обратился я к старшему по званию. – А какие у Вас к нам претензии? Никто не пьёт. Вечер ещё не поздний. Лето на дворе.

– Ты кто такой? – почему-то вместо лейтенанта, мне ответил вопросом на вопрос сержант.

– Я гражданин Союза Советских Социалистических Республик! – гордо выдал я ему.

– Граждани-ин? – глумливо переспросил усатый сержант. – А документики-то у тебя есть, гражданин. Что-то я твою рожу здесь раньше не видел.

– Рожа – это инфекционное кожное заболевание. А у меня есть только лицо.

– Ты что, самый умный? – разозлился милиционер.

– Образованный. – отрикошетил ему я.

Сам не знаю, с чего это я опять так завёлся. Вроде бы менты сейчас в своём праве. Ну, да. Я произнёс пару матерных слов. Но из песни, как говорится, слова не выкинешь. Только вот, как разговаривает с обычными людьми этот хам в милицейской форме, мне очень не понравилось.

– Документы есть? – ни с того, ни с сего влез в разговор лейтенант.

– Мне ещё нет шестнадцати.

– Где живёшь?

– В Москве…

– С нами поедешь! – заявил сержант.

– Зачем?

– Для установления личности. И родителей твоих вызовем. Штраф за тебя заплатят.

– За что? – сделал я удивлённое лицо.

– Выражался нецензурно.

– Вам показалось.

– Что-о?

Рожа у сержанта налилась кровью. Он попытался схватить меня за шиворот, но я уклонился… Я бы даже смог сейчас убежать. Но я не мог этого сделать. Хотя и Лёшка бы тоже слинял. Только вот ребят, с кем я сегодня познакомился, я бы подставил. А они мне пока ничего плохого ещё не сделали.

Второй милиционер с погонами рядового, ухватил меня за руку. Вырываться я на этот раз не стал. Но это только привело к тому, что подскочивший сержант больно заломал мне руку за спину.

– Вы чего так с парнем грубо обращаетесь? – дёрнулся в нашу сторону Гарик.

Но освободившийся от меня рядовой перехватил его и тоже схватил за руку. Гарик не стал сопротивляться, и нас с ним потащили в сторону «воронка» стоящего у въезда во двор.

Я успел только крикнуть:

– Лёха! Позвони…

Но, получив от сержанта затрещину открытой ладонью, я решил сберечь зубы и промолчать…

Вот тебе и «блатная романтика» – только и подумал я.

Глава 13

Глава тринадцатая.

Незнание закона не освобождает от ответственности. А вот знание законов, запросто может помочь избежать последствий.

Ты не бей меня по голове, начальничек!

Кровь из носа по рубахе мажется.

Не смотри, что я худой и кашляю.

Сдачи дам, и мало не покажется…

Вечер 03 июня. 1974 год.

СССР. Москва. Новогиреево. Отделение милиции ⁇

Где-то я такое уже видел… Только было это не третьего, а второго июня. И отделение милиции было в другом районе. А так, всё один в один… Ну, почти. В прошлый-то раз мне ретивый следак аж мокруху шил, а я всего лишь оборонялся. Но только вот в этот раз я и вовсе ни за что попал за решётку. То, что в песне было матерное слово, я же не отрицаю. Но, во-первых: Из песни слова не выкинешь. А во-вторых: Я его даже и не спел, а просто обозначил паузой. Но и так всем всё стало понятно. Но с точки зрения закона, я, находясь в общественном месте не выражался словами нецензурными.

Так что ментовские наезды были не по делу. И хотя в моём прошлом, я и сам носил погоны проходя службу в правоохранительных органах, но такого, что творили набранные по лимиту сотрудники в семидесятых годах, никогда не поддерживал. Применить силу или даже подстрелить злодея при задержании – это одно. А тем более, если этот злодей реальный преступник, совершивший убийство или ещё какое особо опасное деяние. Но пользоваться своей властью, чтобы измываться над слабыми и бесправными людьми… Бррр… Если применять учение Зигмунда Фрейда, то этот вот усатый сержант, настоящий маньяк и садист.

В машине всё было спокойно, и я даже стал думать, что всё закончится тихо-мирно. Лёшка позвонит Авдееву, и вовремя прибывшая кавалерия вызволит их из лап ретивых милиционеров. Но стоило им войти внутрь отделения, как сержант неожиданно ударил меня. Ударил «в крысу», из-за спины. И хотя мент бил открытой ладонью, но удар пришёлся в нос. В глазах моих вспыхнули яркие огни, и я отлетел к стене, вдобавок ударившись затылком.

– Щенок! – сказал, как выплюнул сержант.

– Вы что это творите? – дёрнулся было Гарик мне на помощь, но его удержал за руку второй милиционер.

– А это называется «Превышение власти или служебных полномочий». – проговорил я, утирая кровь с лица. – Статья сто семьдесят первая УК РСФСР. А с применением насилия в отношении несовершеннолетнего… Это и вовсе потянет на срок до десяти лет.

– Да я тебя! – сделал пару шагов в мою сторону сержант.

– Что? Убьёшь, да? – с иронией произнёс я и плюнул ему прямо в лицо.

Плевок получился смачный и кровавый. Кровь из носа у меня текла ручьём, и мне даже приходилось сглатывать её…

Усач попытался вновь меня ударить, но я уже был готов к этому. Поднырнув под занесённый кулак, я пробил ему прямиком в солнечное сплетение. И «не отходя от кассы», вторым ударом в челюсть, отправил мента на пол. И даже то что он был, как минимум вдвое тяжелее меня, ему не помогло. Тут главное правильно поставленный удар приложить к нужному месту…

Отступив на шаг назад, я прижался спиной к стене, сжав кулаки и приготовившись к бою.

Похоже, что мои действия стали неожиданностью для всех остальных. И лишь только Гарик, воспользовался всеобщим замешательством, смог вырваться из рук, держащего его милиционера, и встал рядом со мною плечом к плечу.

– Гарик! Ты хорошо подумал? – спросил я парня. – Нам ведь тут может полный писец наступить.

– Не ссы, Саня! Я с тобой. Русские своих не бросают.

Ну ни фига себе. – подумалось мне. – С виду Гарик типичный азиат. Да и фамилию я его слышал… Джамалов. А вот судя по разговору – типичный русак.

Пауза и замешательство среди ментов длились недолго. На нас бросилось сразу несколько человек. Удары посыпались со всех сторон.

Ну а мы… Мы с Гариком стали отбиваться. Он тоже оказался неплохим бойцом. Я даже не смогу точно определить приёмы какой борьбы он использовал. Тут было и самбо, и дзюдо, и айкидо. Ну а я вертелся ужом, нанося точечные удары по неповоротливым людям в серой неудобной форме, заставляя их в толчее мешать друг другу.

Но всё-таки их было гораздо больше нас и боюсь, что дело могло бы закончиться не только свёрнутыми челюстями и сломанными носами, как вдруг, перекрывая шум драки, прозвучала громкая команда:

– Отставить!

Голос был командный и очень знакомый. Что-то как-то быстро сегодня Авдеев прибыл на помощь.

Немая сцена. Все замерли. А в отделение, помимо полковника Авдеева вошли ещё трое мужчин в строгих костюмах, среди которых я узнал только Серёгу Карпина. Двое других сотрудников были мне незнакомы.

Выскочивший, как чёрт из табакерки, капитан, попытался отрапортовать Авдееву, но тот только отмахнулся от него.

– Ну и что ты опять натворил, Саня? – с отеческим укором спросил у меня начальник Особого отдела.

– Товарищ полковник! – ответил я, всё ещё тяжело дыша после драки. – Я всего лишь оборонялся.

– Да я понимаю… – проговорил Авдеев. – Только понять не могу, почему ты всегда выступаешь эдаким магнитом для идиотов? Что тут на этот раз? Доложи кратко, чётко и без всякой лирики!

– Если кратко, то…

Я стал излагать, как мы с Лёшкой познакомились с местными пацанами, сидели во дворе, я играл на гитаре, а потом приехали менты и забрали нас, обвинив, что мы были пьяные и выражались нецензурно. Рассказал ему, что первый удар мне нанесли ещё там, во дворе, в присутствии всех остальных, а бить конкретно начали уже здесь в отделении. А опасаясь за свою жизнь и здоровье, я уже стал обороняться, отвечая ударом на удар…

– Ясно. – прервал мой рассказ полковник. – И кто тут главный злодей?

– Вот он. – указал я на всё ещё не пришедшего в себя сержанта.

– Это ты его так? – усмехнулся Авдеев.

– Сперва я. А потом… Когда остальные на нас с Гариком набросились, его ещё и потоптали слегка…

Авдеев перевёл взгляд на моего нового приятеля. Несмотря на то, что взгляд полковника просвечивал насквозь не хуже рентгена, Гарик смотрел открыто, не отводя глаз.

– Кто такой?

Гарик как-то вдруг резко подобрался, встав по стойке «смирно», после чего чётко отрапортовал:

– Младший сержант Джамалов. Пограничные войска. Демобилизован семнадцатого мая сего года.

– Вольно, сержант! – скомандовал полковник. – Где службу проходил?

– Сортавала. Это на Финской границе, товарищ полковник.

– Знаю, знаю…. – проговорил Авдеев и обведя взглядом место побоища. – А тут ты как оказался, сержант? Ведь ты же знаешь, что за сопротивление сотрудникам милиции срок светит?

– Разрешите объяснить, товарищ полковник?

– Объясняй!

– Действия этого сотрудника… – Гарик кивнул на сидящего на полу усатого милиционера. – В отношении несовершеннолетнего не достигшего четырнадцати лет были не законны. А ещё…

Парень улыбнулся и продолжил:

– Русские своих не бросают.

Авдеев хмыкнул, глядя в слегка раскосые глаза Джамалова.

– Ладно… Разберёмся.

В чём он собирался разобраться, мы понять не успели, так как дальнейшие события стали разворачиваться совсем не по сценарию.

Очухавшийся милицейский сержант зашарил правой рукой по кобуре. В этот момент всё внимание присутствующих было обращено на нас с полковником, и никто этого не заметил. Да и я сам слишком поздно обратил внимание на побитого мента.

В самый последний момент, когда мент уже успел загнать патрон в патронник, я бросился вперёд, отталкивая Авдеева в сторону. Не ожидающий моего толчка в грудь полковник завалился на бок, а я уже пытался ударить ногой по руке сержанта, нацеливающей пистолет в нашу сторону. И мне это почти удалось.

Именно что «почти»…

Выстрел в помещении прозвучал оглушительно громко. Моя нога уже дотянулась до руки стрелявшего, откинув её влево, и пуля ушла чуть в сторону. Авдеева на линии стрельбы уже не было, меня тоже не задело. Но за моей спиной вскрикнул Гарик, громко матерясь…

Я по инерции пролетел чуть вперёд и навалился на сержанта сверху вцепившись в пистолет, отводя его вверх. Прозвучал ещё выстрел… А я с размаху ударил лбом прямо в нос менту. И ещё раз. И ещё…

Чьи-то руки присоединились к моим, выворачивая пистолет из рук стрелявшего. Я попытался ещё раз ударить мента, но кто-то оторвал меня от сержанта и поднял на ноги. Ментозавра скрутили и сковали ему руки за спиной наручниками.

По моему лицу текла кровь, но я этого уже не замечал. Перед глазами завертелись какие-то мушки… Меня даже немного затошнило. Руки, держащие меня, ослабили хватку, и я смог обернуться, чтобы посмотреть на Гарика. То сидел у стены и зажимал левое плечо ладонью.

– Ты как? – тяжело дыша и хлюпая разбитым носом, спросил я.

– Нормально. – улыбнулся мне в ответ Гарик, и слегка поморщился от боли.

– Кость не задета? – поинтересовался я у него.

– А хрен его знает. Вроде бы нет. Кровь вот только…

– Поздравляю тебя! – решил пошутить я. – Тебя только что лишили девственности, продела в тебе новую дырку.

– Ты дурак, Сашка! – рассмеялся Гарик, морщась при этом. – Не смеши меня. Смеяться больно…

– Скорую уже вызвали. – сообщил голос Авдеева за моей спиной. – А тебя не задело, Саня?

– Нет… Только нос мне разбил этот утырок… Завтра я буду, как тот енот с синяками под глазами.

– Товарищ полковник! – внезапно обратился к Авдееву один из прибывших вместе с ним сотрудников. – Задержанный…

Он указал на лежащего мордой в пол сержанта.

– Что с ним?

– Не дышит.

– Точно?

– Пульса нет.

– Скорая приедет… Вот пусть и посмотрят.

– А с этими что делать? – снова спросил сотрудник, показывая на расставленных вдоль стены остальных местных милиционеров.

– Разоружили?

– Так точно.

– Группу вызвали?

– Сразу же.

– Дождитесь группы и рассадите всех по отдельности. Следователь их ещё допрашивать будет по существу творящихся у них тут правонарушений.

* * *

Первыми прибыли бойцы Особого отдела. Они стали методично упаковывать ментов, уводя их одного за другим. Потом приехала «Скорая». Гарика перевязали, а мне напихали в нос ваты… Нас запихнули в одну машину, и мы поехали в больницу.

Гарик лежал на носилках и смотрел в потолок. Когда машину потряхивало на ухабах, он морщился от боли.

– Ты как? – участливо спросил я его.

– Жить буду. – отмахнулся парень.

Он снова надолго замолчал, а потом посмотрел на меня и спросил:

– Саня! А ты кто такой?

– Я? Человек…

– Да это понятно. Только вот ты не простой человек… И что это за полковник за нас заступаться приехал?

– Гарик! Я тебе один умный вещ скажу… Только ты не обижайся… Если не хочешь, чтобы тебе соврали, не задавай напрямую вопросов.

– Вот оно как. – задумчиво проговорил Гарик.

– Я тебе всё потом расскажу. Но не сразу. Договорились?

– Замётано. – ответил парень. – А как ты думаешь, полковник возьмёт меня к себе на службу.

– Ты даже не знаешь к какой спецслужбе он относится.

– Сашка! Не держи меня за идиота. Я же в погранвойсках служил. А эти войска к КГБ имеют прямое отношение…

– Давай об этом позже поговорим. Не гоже языком попусту трепать.

– Понял. – ответил Гарик и снова надолго замолчал.

Поздний вечер 03 июня. 1974 год.

СССР. Москва. Новогиреево.

А в больнице я надолго не задержался. Несмотря на то, что башка у меня и гудела, и трещала, да и подташнивало меня слегонца, я всячески отрицал всё это. Знал ведь, что если врачам только дать повод… Залечат до смерти. А тошнота и головокружение после удара по голове – это явные симптомы сотрясения мозга. Успокаивал себя я тем, что раз есть сотрясение, значит и мозги в голове присутствуют…

Зато Гарика прислонили тут надолго. Ранение оказалось не слишком опасным. Кость не задета. Но его всё же оставили в больнице после того, как зашили рану и обкололи всякими противостолбнячными препаратами. Надо будет завтра его навестить там. Как он там сказал? «Русские – своих не бросают!» Правильный пацан.

Интересно, обратил на него внимание Авдеев? По мне, так вполне себе ценный кадр. И служил, где надо, и дерётся неплохо. Пока его не развратили после дембеля на гражданке пьянки и гулянки, стоит прибрать к рукам такого бойца.

Домой меня отвёз Серёга Карпин, с которым мне пришлось знакомиться по новой. Ну не мог же я ему сказать, что несколько месяцев назад при других обстоятельствах и в другой реальности, мы уже с ним не только познакомились, но и подружились. Несмотря на это, новое знакомство прошло примерно так же, как и в прошлый раз. Только вот на этот раз он появился до того, как кто-то погиб.

Или нет… Один уже коньки отбросил. Но о нём я жалеть не стану и добрым словом его не вспомню. Пусть земля ему будет стекловатой.

Правда я так и не понял: «На фига он начал стрелять?» Если бы не это, отделался бы банальным увольнением из органов или условным сроком, а так… Что-то в этой истории не сходится. Надо будет потом уточнить у Авдеева про этого сержанта поподробнее.

Карпин уехал сразу же, как сдал меня с рук на руки тёте Наташе. Лёха, судя по всему, давно уже был дома. Он вместе с тётей Наташей возился на кухне. Ну, что с ним поделать? Он и в прошлой жизни увлекался кулинарией, и мог сотворить чудо из обычных вроде бы продуктов. Вот такое невинное хобби может быть у первоклассного снайпера и матёрого киллера…

Увидев мою разбитую физиономию, тётя Наташа аж руками всплеснула. А узнав, что это меня так отделали в отделении милиции, она и вовсе рассердилась.

Зато мои двусторонние синяки под глазами и распухший нос с ватой в ноздрях, так развеселили Лёшку, что я чуть было не врезал ему по морде.

Да, нет, не врезал, конечно. Но пообещал это сделать в будущем, если он будет ржать над побитым братом вместо сочувствия.

– Ну ни фига себе ты песенки попел под гитару? – продолжал иронизировать Лёшка.

– Так кто ж знал-то, что тут это под запретом. – отмахнулся от него я.

– Авдеев вовремя приехал? Я как сюда прибежал, сразу же ему позвонил.

Откуда Лёха узнал телефон полковника я и спрашивать не стал. В прошлый раз, когда тётю Наташу убили… Никак не могу стереть из памяти её побелевшее лицо и лужу крови на полу вот в этой самой комнате. Да… Только тогда мы узнали, что она родная племянница полковника, дочь старшего брата Авдеева, погибшего на войне. Так что все телефонные номера по которым можно было бы найти дядю Володю ей наверняка были известны.

– Да. Как раз вовремя. Нас там с Гариком уже убивать начали.

– И как Гарик? – оживился брат.

– Сквозное пулевое в плечо. Кость не задета. Сейчас отлёживается в местной больнице, зашитый и обколотый антибиотиками.

– А вот с этого места поподробнее! – потребовал Лёха.

Пришлось рассказывать ему всё, с того момента, как нас привезли в отделение. И про садистов-ментов, и про эпическую битву «двое против всех». Ну а как вишенка на торте, эпизод с охреневшим сержантом, открывшим пальбу из табельного пистолета.

– Я вот одного не пойму, Саня! – начал Лёшка, убедившись, что тётя Наташа нас не слышит, уйдя в другую комнату. – Ты вроде бы сам бывший сотрудник, а ментов терпеть не можешь…

– Я не могу терпеть оборотней и одуревших от данной им власти придурков. Тех, кто на государевой службе творит беспредел, утоляя свою ущербность и садистские наклонности.

– И что стало с тем сержантом-недоумком?

– Я, похоже, его убил, когда заехал ему в висок кулаком.

– И что сказал Авдеев?

– Я не дослушал. Нас с Гариком в больницу уже отгрузили. Но, думаю, что он всё разрулит. Там свидетелей было – целое отделение.

– Думаешь, что они за своего не станут заступаться?

– Это, если бы я там один был, то да… Закатали бы меня далеко и надолго. А скорее всего, просто-напросто закопали бы где-нибудь, и сказали бы, что так и было. Но, когда в дело вступает Особый отдел, картина совсем другая получается.

– Поясни!

– Да любой из тех сотрудников сейчас будет свою жопу прикрывать, закладывая при этом всех своих сослуживцев. А тем самым они всю подноготную своего отделения следакам выложат. И мой случай – всего лишь маленький эпизод из длинного уголовного дела, которое состряпают прокурорские.

– Думаешь дело будет?

– На все сто процентов… не уверен. Но всё возможно.

– Да ну нафиг… Скорее всего просто уволят дураков из органов и новых наберут. Не те времена, чтобы перетряхивать прилюдно нижнее бельё. Здесь вам не там…

Он замолчал, так как на кухню вошла тётя Наташа.

– Владимир Николаевич звонил. – сообщила она. – Сказал, чтобы вы больше никуда в ближайшее время не выходили.

– Да мы и не собирались больше сегодня, тёть Наташ. – тут же ответил Лёшка.

– А он не про сегодня говорил. – укоризненно посмотрела на нас женщина. – Завтра тоже никуда не пойдёте. Он сказал, что пришлёт к вам человека с утра.

– Ясно…

– А теперь… Умываться и спать! Поздно уже.

Ну вот… На самом интересном месте. А ведь у меня ещё столько разных мыслей в голове плещется. И жгучее желание поделиться ими с братом. Но всё это завтра… А сейчас – спать.